Страница:
– Вот так-так! – пробормотал Флавий.
– Звучит не очень утешительно, – обеспокоенно заметил Муций.
– А что было потом? – спросил Юлий.
– Потом стражники ушли, – завершила свой рассказ Клавдия.
– Наверное, твой отец сам хочет наказать Руфа, – предположил Флавий.
Клавдия с сожалением покачала головой.
– Нет, – сказала она, – у него другой план. После того как стражники ушли, он спросил Кая: «Откуда ты знаешь, что это сделал Руф?» А Кай ответил: «Мы поссорились». – «Это не доказательство», – возразил отец. Но Кай стоял на своем. «Это был Руф, потому что это его почерк. Я знаю, как он пишет», – сказал он. Услышав это, отец воскликнул: «Ну вот! Все ясно. Если это его почерк, то не может быть сомнений, что это его работа. Я сам сегодня отправлюсь к городскому префекту[13] и обвиню Руфа в злостном осквернении храма».
Мальчики подавленно молчали. Городской префект был известен своими суровыми и крайне жестокими приговорами. Он был человеком, не знавшим сострадания.
– Ты думаешь, префект может сделать что-то ужасное с нашим Руфом? – спросила погрустневшая Клавдия.
Муций мрачно кивнул.
– Он приговорил к смертной казни людей только за то, что те смеялись, когда мимо проезжал император со своей свитой.
– Но Руф всего-навсего мальчик! – вскрикнула Клавдия. – Префект не сможет вынести смертный приговор ребенку.
– А почему бы и нет? – вступил в разговор Антоний. – Детей часто казнят. Я сам однажды видел такую казнь. Трое мальчишек, не старше меня. Их обвязали тяжелыми цепями и сбросили в Тибр. Они кричали и барахтались в воде, а солдаты смеялись. Я кинулся к берегу, хотел попытаться спасти их, но было уже поздно, они утонули.
Какое-то мгновение Клавдия с ужасом смотрела на него. Потом неожиданно вскочила, всхлипнула:
– Ты все врешь!
И побежала прочь, продираясь вслепую сквозь кустарник. Она помчалась по площади так быстро, что ее волосы вовсю развевались. Где-то посреди дороги у девочки соскользнули обе сандалии; быстро наклонившись, она подобрала их, но вместо того, чтобы надеть, продолжила свой путь босиком. Добежав до ограды сада, Клавдия юркнула в открытую калитку и захлопнула ее за собой.
– Вот какая быстрая, – отметил Публий.
Муций зло посмотрел на Антония.
– Тебе не следовало рассказывать ей эту историю, – сказал он.
Антоний был задет.
– Но это же правда, – возразил он.
– Такие истории не для девочек, – заметил Публий.
Мальчики в раздумье немного помолчали. Сквозь кустарник пробивались лучи утреннего солнца; небо было голубым, пели птицы, и легкий ветерок шелестел верхушками сосен. Из Субуры[14] до них долетал глухой шум пробуждающейся улицы.
– Руф должен бежать, – наконец произнес Муций.
– Куда? – спросил Публий.
Муция уже был наготове план.
– Слушайте! – возбужденно зашептал он.-Давайте спрячем Руфа в нашей пещере. Вечером принесем ему одежду раба. Он переоденется, и мы отведем его к реке. Я знаю одно место, где он сможет переплыть на другой берег и стражники на мосту его не заметят. Ему придется передвигаться по ночам, а днем прятаться, пока он не достигнет нашего имения. Я дам ему письмо к Саллу, управляющему, и попрошу его принять Руфа под свою опеку в качестве раба – то есть, конечно, как будто бы раба. Салл выполнит мою просьбу. Он настоящий друг. Я всегда помогаю ему кормить свиней и доить коров. Руфа не станут искать в деревне, и он сможет пожить там, пока тучи не рассеются.
– Замечательный план! – восхищенно одобрил Юлий.
Другие тоже присоединились к похвале. Но Муций резко оборвал их.
– Пошли! – скомандовал он. – Нужно найти Руфа, не откладывая.
Мальчики помчались напрямик через рощу к булыжному парапету, перебравшись через который они оказались на тихом бульваре. Пробежав немного по безлюдной тенистой улочке, они приблизились к большому старомодному дому с маленькими окошками. Это была вилла полководца Претония.
Муций постучал в дверь. Ему открыл белобородый раб, который сразу узнал мальчишек.
– Как случилось, что вы не в школе? – спросил он с доброй улыбкой.
– У нас небольшие каникулы, – ответил Муций. – Учитель повредил себе ногу.
Старый раб понимающе хмыкнул.
– И поэтому, я уверен, вы ужасно огорчены. – В его глазах сверкало веселье. – А что привело вас сюда?
– Мы бы хотели повидать Руфа. У нас к нему важное дело.
– Гм, – промычал старик. – По-моему, Руф захворал. По крайней мере, я его сегодня не видел. Посмотрите сами. Вы знаете, где его комната. Входите.
– Захворал? – переспросил недоверчиво Муций.
Старый раб пожал плечами.
– Мне так кажется. Как бы там ни было, Руф не собирался сегодня в школу, иначе он бы давно был на ногах.
Мальчики шагнули во внешний двор, сняли сандалии и прошли в полутемный, скромно обставленный большой зал. Они хорошо знали расположение комнат, так как мать Руфа, Ливия, была радушной хозяйкой и любила, когда к ее сыну приходили гости. Мальчикам она очень нравилась.
Комната Руфа была маленькой, темной, без окон и освещалась только отверстием над дверью. Откинув занавеску, закрывавшую дверной проем, мальчики вошли в комнату. Руф лежал на постели, но тут же в панике сел.
– Что случилось? – смущенно спросил он и натянул повыше одеяло.
Странно, но волосы у него были совершенно мокрыми, как будто он только что окунул голову в кадушку с водой.
– Что вы затеяли? Почему у вас такой странный вид? – обратился он к одноклассникам.
– Ты должен бежать! – сказал Муций.
Руф побледнел.
– Бежать? Почему… зачем? – заикаясь, проговорил он.
– Брось. Сам знаешь, – ответил Публий мрачным голосом.
– Я ничего не знаю, – тихо промямлил Руф.
К нему шагнул Антоний и зашептал:
– Твоя жизнь в опасности. Из-за того, что ты размалевал стену храма.
Руф замотал головой в искреннем изумлении.
– Я намалевал что-то на стене храма? Вы, наверное, спятили? Что намалевал? Какой стене?
– Не притворяйся! – сурово произнес Юлий. – Ты написал «Кай – болван» на стене храма Минервы. Разве ты не понимал, что храм посвящен императору?
Руф оглядел своих друзей в полной растерянности. Потом вдруг стал ухмыляться.
– Вы просто хотите разыграть меня. Ха-ха, ничего не выйдет.
– Мы здесь не для того, чтобы шутить, – зло оборвал его Муций. – Дело гораздо серьезнее. Быстро одевайся и пошли.
И тут Руф потерял терпение.
– Оставьте меня в покое! – закричал он. – Клянусь, я никогда ничего не писал ни на каких храмах. Это, должно быть, кто-то другой. И если вы мне не верите, то тем хуже.
ПОЧЕРК
ГОРОДСКИЕ НОВОСТИ
СЕНАТОР ВИНИЦИЙ
– Звучит не очень утешительно, – обеспокоенно заметил Муций.
– А что было потом? – спросил Юлий.
– Потом стражники ушли, – завершила свой рассказ Клавдия.
– Наверное, твой отец сам хочет наказать Руфа, – предположил Флавий.
Клавдия с сожалением покачала головой.
– Нет, – сказала она, – у него другой план. После того как стражники ушли, он спросил Кая: «Откуда ты знаешь, что это сделал Руф?» А Кай ответил: «Мы поссорились». – «Это не доказательство», – возразил отец. Но Кай стоял на своем. «Это был Руф, потому что это его почерк. Я знаю, как он пишет», – сказал он. Услышав это, отец воскликнул: «Ну вот! Все ясно. Если это его почерк, то не может быть сомнений, что это его работа. Я сам сегодня отправлюсь к городскому префекту[13] и обвиню Руфа в злостном осквернении храма».
Мальчики подавленно молчали. Городской префект был известен своими суровыми и крайне жестокими приговорами. Он был человеком, не знавшим сострадания.
– Ты думаешь, префект может сделать что-то ужасное с нашим Руфом? – спросила погрустневшая Клавдия.
Муций мрачно кивнул.
– Он приговорил к смертной казни людей только за то, что те смеялись, когда мимо проезжал император со своей свитой.
– Но Руф всего-навсего мальчик! – вскрикнула Клавдия. – Префект не сможет вынести смертный приговор ребенку.
– А почему бы и нет? – вступил в разговор Антоний. – Детей часто казнят. Я сам однажды видел такую казнь. Трое мальчишек, не старше меня. Их обвязали тяжелыми цепями и сбросили в Тибр. Они кричали и барахтались в воде, а солдаты смеялись. Я кинулся к берегу, хотел попытаться спасти их, но было уже поздно, они утонули.
Какое-то мгновение Клавдия с ужасом смотрела на него. Потом неожиданно вскочила, всхлипнула:
– Ты все врешь!
И побежала прочь, продираясь вслепую сквозь кустарник. Она помчалась по площади так быстро, что ее волосы вовсю развевались. Где-то посреди дороги у девочки соскользнули обе сандалии; быстро наклонившись, она подобрала их, но вместо того, чтобы надеть, продолжила свой путь босиком. Добежав до ограды сада, Клавдия юркнула в открытую калитку и захлопнула ее за собой.
– Вот какая быстрая, – отметил Публий.
Муций зло посмотрел на Антония.
– Тебе не следовало рассказывать ей эту историю, – сказал он.
Антоний был задет.
– Но это же правда, – возразил он.
– Такие истории не для девочек, – заметил Публий.
Мальчики в раздумье немного помолчали. Сквозь кустарник пробивались лучи утреннего солнца; небо было голубым, пели птицы, и легкий ветерок шелестел верхушками сосен. Из Субуры[14] до них долетал глухой шум пробуждающейся улицы.
– Руф должен бежать, – наконец произнес Муций.
– Куда? – спросил Публий.
Муция уже был наготове план.
– Слушайте! – возбужденно зашептал он.-Давайте спрячем Руфа в нашей пещере. Вечером принесем ему одежду раба. Он переоденется, и мы отведем его к реке. Я знаю одно место, где он сможет переплыть на другой берег и стражники на мосту его не заметят. Ему придется передвигаться по ночам, а днем прятаться, пока он не достигнет нашего имения. Я дам ему письмо к Саллу, управляющему, и попрошу его принять Руфа под свою опеку в качестве раба – то есть, конечно, как будто бы раба. Салл выполнит мою просьбу. Он настоящий друг. Я всегда помогаю ему кормить свиней и доить коров. Руфа не станут искать в деревне, и он сможет пожить там, пока тучи не рассеются.
– Замечательный план! – восхищенно одобрил Юлий.
Другие тоже присоединились к похвале. Но Муций резко оборвал их.
– Пошли! – скомандовал он. – Нужно найти Руфа, не откладывая.
Мальчики помчались напрямик через рощу к булыжному парапету, перебравшись через который они оказались на тихом бульваре. Пробежав немного по безлюдной тенистой улочке, они приблизились к большому старомодному дому с маленькими окошками. Это была вилла полководца Претония.
Муций постучал в дверь. Ему открыл белобородый раб, который сразу узнал мальчишек.
– Как случилось, что вы не в школе? – спросил он с доброй улыбкой.
– У нас небольшие каникулы, – ответил Муций. – Учитель повредил себе ногу.
Старый раб понимающе хмыкнул.
– И поэтому, я уверен, вы ужасно огорчены. – В его глазах сверкало веселье. – А что привело вас сюда?
– Мы бы хотели повидать Руфа. У нас к нему важное дело.
– Гм, – промычал старик. – По-моему, Руф захворал. По крайней мере, я его сегодня не видел. Посмотрите сами. Вы знаете, где его комната. Входите.
– Захворал? – переспросил недоверчиво Муций.
Старый раб пожал плечами.
– Мне так кажется. Как бы там ни было, Руф не собирался сегодня в школу, иначе он бы давно был на ногах.
Мальчики шагнули во внешний двор, сняли сандалии и прошли в полутемный, скромно обставленный большой зал. Они хорошо знали расположение комнат, так как мать Руфа, Ливия, была радушной хозяйкой и любила, когда к ее сыну приходили гости. Мальчикам она очень нравилась.
Комната Руфа была маленькой, темной, без окон и освещалась только отверстием над дверью. Откинув занавеску, закрывавшую дверной проем, мальчики вошли в комнату. Руф лежал на постели, но тут же в панике сел.
– Что случилось? – смущенно спросил он и натянул повыше одеяло.
Странно, но волосы у него были совершенно мокрыми, как будто он только что окунул голову в кадушку с водой.
– Что вы затеяли? Почему у вас такой странный вид? – обратился он к одноклассникам.
– Ты должен бежать! – сказал Муций.
Руф побледнел.
– Бежать? Почему… зачем? – заикаясь, проговорил он.
– Брось. Сам знаешь, – ответил Публий мрачным голосом.
– Я ничего не знаю, – тихо промямлил Руф.
К нему шагнул Антоний и зашептал:
– Твоя жизнь в опасности. Из-за того, что ты размалевал стену храма.
Руф замотал головой в искреннем изумлении.
– Я намалевал что-то на стене храма? Вы, наверное, спятили? Что намалевал? Какой стене?
– Не притворяйся! – сурово произнес Юлий. – Ты написал «Кай – болван» на стене храма Минервы. Разве ты не понимал, что храм посвящен императору?
Руф оглядел своих друзей в полной растерянности. Потом вдруг стал ухмыляться.
– Вы просто хотите разыграть меня. Ха-ха, ничего не выйдет.
– Мы здесь не для того, чтобы шутить, – зло оборвал его Муций. – Дело гораздо серьезнее. Быстро одевайся и пошли.
И тут Руф потерял терпение.
– Оставьте меня в покое! – закричал он. – Клянусь, я никогда ничего не писал ни на каких храмах. Это, должно быть, кто-то другой. И если вы мне не верите, то тем хуже.
ПОЧЕРК
Мальчики были поражены. Им и в голову не приходило, что в конце концов виновником может оказаться кто-то другой.
– Поклянись! – потребовал Муций.
– Клянусь! – уверенно повторил Руф, подняв правую руку.
Муций обернулся и обвел своих друзей подозрительным взглядом.
– А что скажут остальные? – с угрозой произнес он.
– Это сделал конечно же не я, – злобно отозвался Публий. – Я и так часто говорил Каю в лицо, что он болван. Зачем бы я стал писать об этом на стене?
– Может, виноват кто-то из рабов Виниция? – предположил Антоний. – Кай мог сыграть с ним злую шутку, например подложить крапивы к нему в постель. В отместку раб написал на стене храма: «Кай – болван».
– Где найдется в Риме раб настолько сумасшедший, чтобы осквернить храм? – рассудил Юлий. – Это мы – болваны, – медленно продолжал он, метнув на Руфа недоброжелательный взгляд. – Разве Клавдия не говорила, что Кай сразу узнал почерк Руфа?
– Ложь! – запротестовал Руф. – Как это мог быть мой почерк, если я ничего не писал?
Муний нахмурился.
– Но Каю кажется, что он знает твой почерк очень хорошо.
Руф принужденно рассмеялся.
– Хорошая шутка. Кай слишком глуп, чтобы узнать чей-либо почерк. Ведь он едва умеет читать.
Но друзья Руфа даже не улыбнулись. Они серьезно смотрели на него. Больше шутить ему не хотелось. Руф замолк и задумался. Наконец он с облегчением вздохнул.
– Я могу доказать, что это не мой почерк, – ликующе сказал он.
– Как? – спросил Муций.
– Дайте мне навощенную табличку! – распорядился Руф. – Я напишу: «Кай – болван», и вы тут же увидите, что каракули на храме не мои.
Простая и разумная мысль всем понравилась. Руф взял в руки стиль и табличку и приготовился нацарапать известные всем слова.
– Но ты должен писать, как всегда пишешь, – предупредил Юлий.
– И пиши такими же большими буквами, как вчера вечером в школе, – указал Муций.
Руф кивнул. Он сидел скорчившись на кровати, наклонив голову набок, и старательно выводил буквы. При этом он то и дело нервно проводил кончиком языка по губам. Закончив трудиться над образчиком своего почерка. Руф вручил навощенную табличку Муцию.
– На! Вот как я пишу! – уверенно произнес он.
Мальчишки столпились позади Муция. И дружно уставились на табличку.
– Ну? – занервничал Руф. – Почему вы молчите?
– Хм, – промычал Муций, смущенно потирая нос.
– В точности как на стене храма, – решил Антоний, обладатель отличной памяти.
– Нет, – возразил Флавий, – совсем не похоже.
– По правде говоря, я не помню, как выглядит надпись на храме, – признался Муций.
– И я не помню, – подхватил Юлий.
– Давайте сейчас же проверим, – предложил Антоний, выхватив табличку из рук Муция. – Я сбегаю к храму и сравню оба почерка.
– Подожди, я с тобой, – сказал Публий. – Иначе, когда вернешься, будешь рассказывать нам невероятные истории.
– Хорошая мысль, – одобрил Муций. – Но будьте осторожны, чтобы вас не поймали возле храма, особенно с этой табличкой в руках.
– Можешь на нас положиться, – заверил его Антоний и поспешил к двери, а вслед за ним заторопился и Публий.
В комнатушке нависла неловкая тишина. Руф упрямо не смотрел на друзей; он сидел, рассеянно разглядывая свои ноги, торчащие из-под одеяла. Немного погодя мальчик неуверенно спросил:
– А почему сегодня никто не пошел в школу?
– Боги великие! – воскликнул Муций. – Мы чуть не забыли сказать тебе. Ксантипп простил тебя.
Руф взглянул на друга, едва веря своим ушам.
– Ксантипп… простил меня? – промямлил он. – Значит, он не собирается говорить с моей матерью?
– Нет, – успокоил его Юлий. – Ксантипп просто хотел хорошенько напугать тебя.
Руф сидел совершенно ошеломленный.
– Если бы я только знал… – едва слышно прошептал он.
Ho никто не обратил внимания на его слова.
– После каникул ты сможешь вернуться в школу, – сообщил Флавий.
– Видишь ли, у нас у всех сейчас каникулы, – объяснил Юлий и принялся пересказывать историю нападения на Ксантиппа.
– Но кто же мог напасть на него? – удивленно спросил Руф, когда Юлий закончил свой рассказ.
– В этом-то и загадка, – сказал Муций. – Но самое смешное, что ничего не украли, не считая нескольких глупых книжонок по математике и картинок. – И стал рассказывать Руфу о Клавдии и угрозах ее отца.
Руф был потрясен, узнав, что сенатор хочет донести на него префекту.
– Но я не имею никакого отношения к этой проделке, – заикаясь, проговорил он.
– Если это правда, мы пойдем к сенатору и так ему и заявим, – попытался успокоить его Юлий, которому стало жаль Руфа.
Все мальчики любили его: Руф был парнем что надо, всегда шутил и придумывал интересные игры. Они услышали, что возвращаются Антоний и Публий. Еще не успев дойти до двери, Антоний прокричал:
– Почерк одинаковый! – Он вбежал в комнату, держа табличку в руке. – Я оказался прав. Надпись на стене выглядит точно так, как на этой табличке.
– Верно, – подтвердил Публий. – Ставлю золотой против одного сестерция,[15] что это написал Руф.
– Честное слово, это не я! – закричал Руф с болью в голосе.
– Наверняка ты, – сказал Публий.
– Нет! – настаивал Руф на своем.
Вдруг его глаза округлились, как будто он нашел ответ и сам испугался его:
– Мой почерк подделали!
– Что? Как? – потребовал разъяснений Муций.
– Кто-то скопировал мой почерк, – объявил во всеуслышание Руф.
– Но для чего? – поинтересовался Флавий.
– Чтобы люди подумали, что это сделал я, – ответил Руф, глядя в пустоту, и в его глазах читались печаль, покорность и испуг.
– Как ты думаешь, – пробурчал Юлий, – кто бы мог скопировать твой почерк?
Руф замялся, но только на секунду. Затем он тихо проговорил:
– Откуда мне знать?
– Мы теряем драгоценное время, – решительно сказал Муций. – Ты должен бежать. Мы уже придумали, где тебя спрятать.
– Ни за что, – с горячностью заявил Руф. – Если я убегу, люди наверняка подумают, что виновник – я. Даже мои родители тогда этому поверят.
Тут у Муция лопнуло терпение.
– Ты просто сумасшедший! – напал он на Руфа. – Хочешь, чтобы тебе отсекли руки? Или сбросили в Тибр?
Муций тут же пожалел о своей резкости, потому что Руф в полном отчаянии закричал:
– Ты думаешь, я вру! Но я на самом деле не виноват!
Потом он отвернулся к стене и натянул одеяло до самых ушей. Мальчики услышали приглушенные рыдания. Юлий попытался успокоить своего товарища.
– Мы вовсе не думаем, что ты врешь. Но скопировать чей-то почерк очень сложно. Мне когда-то отец говорил. Обманщику пришлось бы очень долго изучать твой почерк, чтобы понять, как ты выводишь буквы.
Руф резко подскочил на кровати.
– Табличка для письма! – вскричал он. – Та, что я повесил на стене в классе. На ней было написано: «Кай – болван».
Никто не понял, куда он клонит.
– Ты говоришь загадками, как оракул, – заметил Публий.
– Тот, кто ворвался в школу, наверное, хотел украсть ту табличку, чтобы подделать мой почерк, – объяснил Руф.
– Но ведь ничего не пропало, за исключением нескольких книг и картинок, – напомнил Юлий.
Руф впал в отчаяние. Но тут Антоний запрыгал от волнения.
– Ого-го-го! – проголосил он. – А табличка-то пропала! Разве вы не помните? Сегодня утром ее не было на стене.
Лица у всех просветлели.
– Нужно немедленно вернуться в школу, – распорядился Муций. – Если табличку украли, то Руф прав; это всем докажет, что его почерк подделан.
– Как это? – не понял Публий.
– Как это, как это? – передразнил его Муций. – Да просто иначе ни один грабитель не стал бы утруждать себя тем, чтобы выкрадывать табличку для письма.
– В этом что-то есть, – признал Публий.
– Быстро одевайся и пошли с нами, – велел Руфу Муций.
Но Руф почему-то смутился.
– Нет… я… хм… простужен, – запинаясь, проговорил он. И зашелся кашлем.
– В общем, это даже лучше. Пусть пока не высовывается, – заметил Юлий.
– Хорошо, оставайся здесь, – решил Муций.-Мы скоро вернемся.
Мальчишки побросали в угол свои школьные пожитки и тут же отправились в путь. Как только они ушли, Руф поспешно заглянул под кровать. Вздохнув с облегчением, он снова откинулся на подушку.
– Учитель больная, школа нет. – прокудахтала она. – Бедная человек, очень больно, ох, ох! – Она закатила глаза, выразив тем самым сочувствие, а затем вернулась к своим горшкам и сковородкам.
– Почему вы вернулись? – сурово спросил Ксантипп.
Муций попросил табличку Руфа.
– Какую табличку? – не понял Ксантипп.
– Ту, на которой написано: «Кай – болван».
Ксантипп моментально что-то заподозрил.
– Для чего она вам понадобилась?
– Руф хотел бы получить ее назад, чтобы стереть с нее надпись, – и глазом не моргнув, соврал Муций. – Он раскаивается.
По дороге в школу ребята решили не упоминать об осквернении храма в разговоре с учителем, опасаясь, что он вновь обратит свой гнев на Руфа.
– Так он раскаивается, говорите вы? – удовлетворенно переспросил Ксантипп. – Давно пора. Табличка должна лежать где-то в сундуке.
– Она больше не висит в классе? – притворно поинтересовался Юлий. Просто ему захотелось узнать, почему Ксантипп убрал табличку.
– Нет, – ответил Ксантипп. – Мне совсем не по душе, что по стенам моей школы развешиваются подобные надписи на всеобщее обозрение. Вчера вечером я убрал табличку в сундук, – вы должны были заметить ее, когда делали уборку.
Мальчишки метнулись к сундуку и разворошили его содержимое сверху донизу, но таблички там не было.
– Исчезла, – сообщил Муций, внутренне ликуя.
– В таком случае вы засунули ее куда-то, – рассердился Ксантипп. – Вот что происходит, когда небрежно относишься к делу.
Мальчики осмотрели все полки, наконец обыскали весь класс, но так и не смогли найти табличку. Вернувшись к подножию кровати учителя, Муций сделал торжественное заявление:
– Вор, который побывал здесь прошлой ночью, украл табличку Руфа.
– Странный предмет для воровства, – заметил раздраженно Ксантипп. – Табличка и медяка не стоит.
Мальчики попрощались с учителем. Но, выходя из комнаты, Муций заметил какой-то блестящий предмет под шкафом.
Он наклонился и выудил его на свет.
– Посмотрите, что я нашел, – сказал он.
Это оказалась короткая и широкая золотая цепь с плоским диском на одном конце и крючком на другом, Крючок был явно с силой выпрямлен и загнут кверху. Муций поднес цепь Ксантиппу и спросил:
– Это ваша?
– Нет, – ответил Ксантипп. С минуту он задумчиво рассматривал цепочку, затем коротко рассмеялся. – Но я могу сказать, кому она принадлежит.
– Кому? – в волнении спросили мальчишки, уже почти догадавшись об ответе.
– Она принадлежит вору, – сказал Ксантипп.
– Поклянись! – потребовал Муций.
– Клянусь! – уверенно повторил Руф, подняв правую руку.
Муций обернулся и обвел своих друзей подозрительным взглядом.
– А что скажут остальные? – с угрозой произнес он.
– Это сделал конечно же не я, – злобно отозвался Публий. – Я и так часто говорил Каю в лицо, что он болван. Зачем бы я стал писать об этом на стене?
– Может, виноват кто-то из рабов Виниция? – предположил Антоний. – Кай мог сыграть с ним злую шутку, например подложить крапивы к нему в постель. В отместку раб написал на стене храма: «Кай – болван».
– Где найдется в Риме раб настолько сумасшедший, чтобы осквернить храм? – рассудил Юлий. – Это мы – болваны, – медленно продолжал он, метнув на Руфа недоброжелательный взгляд. – Разве Клавдия не говорила, что Кай сразу узнал почерк Руфа?
– Ложь! – запротестовал Руф. – Как это мог быть мой почерк, если я ничего не писал?
Муний нахмурился.
– Но Каю кажется, что он знает твой почерк очень хорошо.
Руф принужденно рассмеялся.
– Хорошая шутка. Кай слишком глуп, чтобы узнать чей-либо почерк. Ведь он едва умеет читать.
Но друзья Руфа даже не улыбнулись. Они серьезно смотрели на него. Больше шутить ему не хотелось. Руф замолк и задумался. Наконец он с облегчением вздохнул.
– Я могу доказать, что это не мой почерк, – ликующе сказал он.
– Как? – спросил Муций.
– Дайте мне навощенную табличку! – распорядился Руф. – Я напишу: «Кай – болван», и вы тут же увидите, что каракули на храме не мои.
Простая и разумная мысль всем понравилась. Руф взял в руки стиль и табличку и приготовился нацарапать известные всем слова.
– Но ты должен писать, как всегда пишешь, – предупредил Юлий.
– И пиши такими же большими буквами, как вчера вечером в школе, – указал Муций.
Руф кивнул. Он сидел скорчившись на кровати, наклонив голову набок, и старательно выводил буквы. При этом он то и дело нервно проводил кончиком языка по губам. Закончив трудиться над образчиком своего почерка. Руф вручил навощенную табличку Муцию.
– На! Вот как я пишу! – уверенно произнес он.
Мальчишки столпились позади Муция. И дружно уставились на табличку.
– Ну? – занервничал Руф. – Почему вы молчите?
– Хм, – промычал Муций, смущенно потирая нос.
– В точности как на стене храма, – решил Антоний, обладатель отличной памяти.
– Нет, – возразил Флавий, – совсем не похоже.
– По правде говоря, я не помню, как выглядит надпись на храме, – признался Муций.
– И я не помню, – подхватил Юлий.
– Давайте сейчас же проверим, – предложил Антоний, выхватив табличку из рук Муция. – Я сбегаю к храму и сравню оба почерка.
– Подожди, я с тобой, – сказал Публий. – Иначе, когда вернешься, будешь рассказывать нам невероятные истории.
– Хорошая мысль, – одобрил Муций. – Но будьте осторожны, чтобы вас не поймали возле храма, особенно с этой табличкой в руках.
– Можешь на нас положиться, – заверил его Антоний и поспешил к двери, а вслед за ним заторопился и Публий.
В комнатушке нависла неловкая тишина. Руф упрямо не смотрел на друзей; он сидел, рассеянно разглядывая свои ноги, торчащие из-под одеяла. Немного погодя мальчик неуверенно спросил:
– А почему сегодня никто не пошел в школу?
– Боги великие! – воскликнул Муций. – Мы чуть не забыли сказать тебе. Ксантипп простил тебя.
Руф взглянул на друга, едва веря своим ушам.
– Ксантипп… простил меня? – промямлил он. – Значит, он не собирается говорить с моей матерью?
– Нет, – успокоил его Юлий. – Ксантипп просто хотел хорошенько напугать тебя.
Руф сидел совершенно ошеломленный.
– Если бы я только знал… – едва слышно прошептал он.
Ho никто не обратил внимания на его слова.
– После каникул ты сможешь вернуться в школу, – сообщил Флавий.
– Видишь ли, у нас у всех сейчас каникулы, – объяснил Юлий и принялся пересказывать историю нападения на Ксантиппа.
– Но кто же мог напасть на него? – удивленно спросил Руф, когда Юлий закончил свой рассказ.
– В этом-то и загадка, – сказал Муций. – Но самое смешное, что ничего не украли, не считая нескольких глупых книжонок по математике и картинок. – И стал рассказывать Руфу о Клавдии и угрозах ее отца.
Руф был потрясен, узнав, что сенатор хочет донести на него префекту.
– Но я не имею никакого отношения к этой проделке, – заикаясь, проговорил он.
– Если это правда, мы пойдем к сенатору и так ему и заявим, – попытался успокоить его Юлий, которому стало жаль Руфа.
Все мальчики любили его: Руф был парнем что надо, всегда шутил и придумывал интересные игры. Они услышали, что возвращаются Антоний и Публий. Еще не успев дойти до двери, Антоний прокричал:
– Почерк одинаковый! – Он вбежал в комнату, держа табличку в руке. – Я оказался прав. Надпись на стене выглядит точно так, как на этой табличке.
– Верно, – подтвердил Публий. – Ставлю золотой против одного сестерция,[15] что это написал Руф.
– Честное слово, это не я! – закричал Руф с болью в голосе.
– Наверняка ты, – сказал Публий.
– Нет! – настаивал Руф на своем.
Вдруг его глаза округлились, как будто он нашел ответ и сам испугался его:
– Мой почерк подделали!
– Что? Как? – потребовал разъяснений Муций.
– Кто-то скопировал мой почерк, – объявил во всеуслышание Руф.
– Но для чего? – поинтересовался Флавий.
– Чтобы люди подумали, что это сделал я, – ответил Руф, глядя в пустоту, и в его глазах читались печаль, покорность и испуг.
– Как ты думаешь, – пробурчал Юлий, – кто бы мог скопировать твой почерк?
Руф замялся, но только на секунду. Затем он тихо проговорил:
– Откуда мне знать?
– Мы теряем драгоценное время, – решительно сказал Муций. – Ты должен бежать. Мы уже придумали, где тебя спрятать.
– Ни за что, – с горячностью заявил Руф. – Если я убегу, люди наверняка подумают, что виновник – я. Даже мои родители тогда этому поверят.
Тут у Муция лопнуло терпение.
– Ты просто сумасшедший! – напал он на Руфа. – Хочешь, чтобы тебе отсекли руки? Или сбросили в Тибр?
Муций тут же пожалел о своей резкости, потому что Руф в полном отчаянии закричал:
– Ты думаешь, я вру! Но я на самом деле не виноват!
Потом он отвернулся к стене и натянул одеяло до самых ушей. Мальчики услышали приглушенные рыдания. Юлий попытался успокоить своего товарища.
– Мы вовсе не думаем, что ты врешь. Но скопировать чей-то почерк очень сложно. Мне когда-то отец говорил. Обманщику пришлось бы очень долго изучать твой почерк, чтобы понять, как ты выводишь буквы.
Руф резко подскочил на кровати.
– Табличка для письма! – вскричал он. – Та, что я повесил на стене в классе. На ней было написано: «Кай – болван».
Никто не понял, куда он клонит.
– Ты говоришь загадками, как оракул, – заметил Публий.
– Тот, кто ворвался в школу, наверное, хотел украсть ту табличку, чтобы подделать мой почерк, – объяснил Руф.
– Но ведь ничего не пропало, за исключением нескольких книг и картинок, – напомнил Юлий.
Руф впал в отчаяние. Но тут Антоний запрыгал от волнения.
– Ого-го-го! – проголосил он. – А табличка-то пропала! Разве вы не помните? Сегодня утром ее не было на стене.
Лица у всех просветлели.
– Нужно немедленно вернуться в школу, – распорядился Муций. – Если табличку украли, то Руф прав; это всем докажет, что его почерк подделан.
– Как это? – не понял Публий.
– Как это, как это? – передразнил его Муций. – Да просто иначе ни один грабитель не стал бы утруждать себя тем, чтобы выкрадывать табличку для письма.
– В этом что-то есть, – признал Публий.
– Быстро одевайся и пошли с нами, – велел Руфу Муций.
Но Руф почему-то смутился.
– Нет… я… хм… простужен, – запинаясь, проговорил он. И зашелся кашлем.
– В общем, это даже лучше. Пусть пока не высовывается, – заметил Юлий.
– Хорошо, оставайся здесь, – решил Муций.-Мы скоро вернемся.
Мальчишки побросали в угол свои школьные пожитки и тут же отправились в путь. Как только они ушли, Руф поспешно заглянул под кровать. Вздохнув с облегчением, он снова откинулся на подушку.
* * *
Ксантипп очень удивился, когда его ученики неожиданно вернулись. Он сидел на кровати и читал; его правая нога была обернута влажной тканью. В крошечной кухне хлопотала негритянка. Услышав голоса мальчиков, она с любопытством заглянула в комнату и приветливо заулыбалась во весь рот.– Учитель больная, школа нет. – прокудахтала она. – Бедная человек, очень больно, ох, ох! – Она закатила глаза, выразив тем самым сочувствие, а затем вернулась к своим горшкам и сковородкам.
– Почему вы вернулись? – сурово спросил Ксантипп.
Муций попросил табличку Руфа.
– Какую табличку? – не понял Ксантипп.
– Ту, на которой написано: «Кай – болван».
Ксантипп моментально что-то заподозрил.
– Для чего она вам понадобилась?
– Руф хотел бы получить ее назад, чтобы стереть с нее надпись, – и глазом не моргнув, соврал Муций. – Он раскаивается.
По дороге в школу ребята решили не упоминать об осквернении храма в разговоре с учителем, опасаясь, что он вновь обратит свой гнев на Руфа.
– Так он раскаивается, говорите вы? – удовлетворенно переспросил Ксантипп. – Давно пора. Табличка должна лежать где-то в сундуке.
– Она больше не висит в классе? – притворно поинтересовался Юлий. Просто ему захотелось узнать, почему Ксантипп убрал табличку.
– Нет, – ответил Ксантипп. – Мне совсем не по душе, что по стенам моей школы развешиваются подобные надписи на всеобщее обозрение. Вчера вечером я убрал табличку в сундук, – вы должны были заметить ее, когда делали уборку.
Мальчишки метнулись к сундуку и разворошили его содержимое сверху донизу, но таблички там не было.
– Исчезла, – сообщил Муций, внутренне ликуя.
– В таком случае вы засунули ее куда-то, – рассердился Ксантипп. – Вот что происходит, когда небрежно относишься к делу.
Мальчики осмотрели все полки, наконец обыскали весь класс, но так и не смогли найти табличку. Вернувшись к подножию кровати учителя, Муций сделал торжественное заявление:
– Вор, который побывал здесь прошлой ночью, украл табличку Руфа.
– Странный предмет для воровства, – заметил раздраженно Ксантипп. – Табличка и медяка не стоит.
Мальчики попрощались с учителем. Но, выходя из комнаты, Муций заметил какой-то блестящий предмет под шкафом.
Он наклонился и выудил его на свет.
– Посмотрите, что я нашел, – сказал он.
Это оказалась короткая и широкая золотая цепь с плоским диском на одном конце и крючком на другом, Крючок был явно с силой выпрямлен и загнут кверху. Муций поднес цепь Ксантиппу и спросил:
– Это ваша?
– Нет, – ответил Ксантипп. С минуту он задумчиво рассматривал цепочку, затем коротко рассмеялся. – Но я могу сказать, кому она принадлежит.
– Кому? – в волнении спросили мальчишки, уже почти догадавшись об ответе.
– Она принадлежит вору, – сказал Ксантипп.
ГОРОДСКИЕ НОВОСТИ
– Я вспомнил, как все произошло, – продолжал учитель. – Я попытался схватить грабителя за горло, но вместо того мои руки сомкнулись на каком-то металлическом предмете, который оторвался. Это, скорее всего, и была цепь. Во время борьбы она, наверное, отлетела под шкаф. – Ксантипп рассмотрел цепь поближе. – Такие цепи пришивают на воротники плащей как застежку. Взгляните, вот здесь диск был пришит к воротнику. В дырочках застряло несколько шерстяных нитей. На плаще, вероятно, был и второй диск, с петлей для крючка. Когда я рванул цепь, крючок распрямился и выскользнул из петли. Цепь, между прочим, прекрасной работы.
– А что это за смешные картинки? – спросил Антоний, проводя пальцем по золотому диску.
– Тебе следует вымыть руки, – сделал ему выговор Ксантипп. – Эти знаки, выгравированные на диске, – иероглифы. Египетские фигурные письмена.
– Все, что нужно теперь сделать, – найти владельца цепи, и грабитель у нас в кармане, – с надеждой проговорил Муций.
– Смехотворно, – отрубил Ксантипп. – В Риме живет около полумиллиона человек. Шанса найти плащ к этой цепочке почти не существует. Нет, эта улика – ничтожна. Вот, возьмите цепь; она ваша.
Обрадовавшись, Муций поблагодарил учителя и опустил цепь в карман. Вошел слуга со стопкой влажных бинтов для больной ноги Ксантиппа, и мальчиков отослали.
Пересекая Форум, ребята прошли мимо солнечных часов на трибуне ораторов и увидели, что уже третий час дня.
– Нам нужно поторопиться, – сказал Юлий. – Руф, должно быть, ужасно волнуется и ждет нас.
– Руф может подождать, – решил Муций. – А мы сначала должны повидать Виниция.
– Почему Виниция? – удивились все.
– Чтобы удержать его от визита к префекту, – объяснил Муций. – Мы скажем ему, что кто-то подделал почерк Руфа.
– Но он знает, что мы друзья Руфа, и может не поверить нам, – возразил Публий.
Это замечание сразу умерило воодушевление ребят.
– Хм, – пробормотал Муций. – Я как-то не подумал об этом.
– А если сделать так, – выдвинул свое предложение Юлий. – Отнесем моему отцу табличку, на которой Руф сегодня утром сделал надпись по нашей просьбе. Пусть он посмотрит и сравнит ее с надписью на храме. Так как мой отец – судья, он тут же определит, что почерк был подделан, и напишет об этом письмо Виницию.
– А сколько на все это уйдет времени? – спросил Муций.
– Пару дней, – ответил Юлий упавшим голосом.
– Так долго! – воскликнул Муций.
– Отец как раз уехал в Помпеи, – объяснил Юлий. – Он должен судить гладиаторские бои, которые там устроил.
– Мы не можем ждать столько времени, – решил Муций.
– Виниций тоже был судьей когда-то, – припомнил Флавий. – А что, если дать сравнить почерк ему?
– Прекрасная мысль, – одобрил Муций, и Флавий засиял от гордости.
Публия тут же послали забрать у Руфа табличку, после чего он должен был встретиться с остальными у дома Виниция. Публий бегал быстрее всех, у него были длинные тонкие ноги, и поэтому он всегда прибегал первым к финишу на соревнованиях. Довольный таким ответственным поручением, мальчик помчался как стрела.
Тем временем Форум, безлюдный еще несколько часов назад, забурлил, заполнившись множеством людей со всех боковых улиц. Толпа шумела и гудела, как во время состязаний колесниц в Большом цирке.[16] Горожане повсюду собирались группами и обсуждали события, происшедшие за день, и легкий ветерок поигрывал их тогами.
Особенно многочисленная толпа стояла перед внушительным зданием, в котором разместился Национальный архив. Из любопытства мальчишки решительно пробрались сквозь толпу в первые ряды. Но их постигло разочарование. Они ничего не увидели, кроме ежедневных новостей, которые только что вывесили два чиновника, состоявшие при цензоре.
Последние новости были написаны аккуратным почерком, и люди, напиравшие вперед, с интересом их читали. В первых рядах находилось несколько хорошо одетых рабов-переписчиков, принадлежавших богатым патрициям. Они с невероятной скоростью переносили новости на свои восковые таблички, а их хозяева с нетерпением ожидали у себя дома эти рукописные бюллетени.
Антоний, Флавий и Юлий хотели тут же уйти: они надеялись увидеть нечто более завлекательное, чем скучные новости – каждый день одни и те же. Но Муций не двинулся с места и как завороженный смотрел на рукописную газету.
– Здесь есть что-то о храме Минервы, – прошептал он своим товарищам.
– Где? – встревожился Флавий.
– Не так громко! – зашипел на него Муций. – Вот там. Внизу, посередине.
Заметка была небольшой, и Антоний, Юлий и Флавий не сразу заметили ее. Затем с растущей тревогой они прочитали следующее:
– А что это за смешные картинки? – спросил Антоний, проводя пальцем по золотому диску.
– Тебе следует вымыть руки, – сделал ему выговор Ксантипп. – Эти знаки, выгравированные на диске, – иероглифы. Египетские фигурные письмена.
– Все, что нужно теперь сделать, – найти владельца цепи, и грабитель у нас в кармане, – с надеждой проговорил Муций.
– Смехотворно, – отрубил Ксантипп. – В Риме живет около полумиллиона человек. Шанса найти плащ к этой цепочке почти не существует. Нет, эта улика – ничтожна. Вот, возьмите цепь; она ваша.
Обрадовавшись, Муций поблагодарил учителя и опустил цепь в карман. Вошел слуга со стопкой влажных бинтов для больной ноги Ксантиппа, и мальчиков отослали.
Пересекая Форум, ребята прошли мимо солнечных часов на трибуне ораторов и увидели, что уже третий час дня.
– Нам нужно поторопиться, – сказал Юлий. – Руф, должно быть, ужасно волнуется и ждет нас.
– Руф может подождать, – решил Муций. – А мы сначала должны повидать Виниция.
– Почему Виниция? – удивились все.
– Чтобы удержать его от визита к префекту, – объяснил Муций. – Мы скажем ему, что кто-то подделал почерк Руфа.
– Но он знает, что мы друзья Руфа, и может не поверить нам, – возразил Публий.
Это замечание сразу умерило воодушевление ребят.
– Хм, – пробормотал Муций. – Я как-то не подумал об этом.
– А если сделать так, – выдвинул свое предложение Юлий. – Отнесем моему отцу табличку, на которой Руф сегодня утром сделал надпись по нашей просьбе. Пусть он посмотрит и сравнит ее с надписью на храме. Так как мой отец – судья, он тут же определит, что почерк был подделан, и напишет об этом письмо Виницию.
– А сколько на все это уйдет времени? – спросил Муций.
– Пару дней, – ответил Юлий упавшим голосом.
– Так долго! – воскликнул Муций.
– Отец как раз уехал в Помпеи, – объяснил Юлий. – Он должен судить гладиаторские бои, которые там устроил.
– Мы не можем ждать столько времени, – решил Муций.
– Виниций тоже был судьей когда-то, – припомнил Флавий. – А что, если дать сравнить почерк ему?
– Прекрасная мысль, – одобрил Муций, и Флавий засиял от гордости.
Публия тут же послали забрать у Руфа табличку, после чего он должен был встретиться с остальными у дома Виниция. Публий бегал быстрее всех, у него были длинные тонкие ноги, и поэтому он всегда прибегал первым к финишу на соревнованиях. Довольный таким ответственным поручением, мальчик помчался как стрела.
Тем временем Форум, безлюдный еще несколько часов назад, забурлил, заполнившись множеством людей со всех боковых улиц. Толпа шумела и гудела, как во время состязаний колесниц в Большом цирке.[16] Горожане повсюду собирались группами и обсуждали события, происшедшие за день, и легкий ветерок поигрывал их тогами.
Особенно многочисленная толпа стояла перед внушительным зданием, в котором разместился Национальный архив. Из любопытства мальчишки решительно пробрались сквозь толпу в первые ряды. Но их постигло разочарование. Они ничего не увидели, кроме ежедневных новостей, которые только что вывесили два чиновника, состоявшие при цензоре.
Последние новости были написаны аккуратным почерком, и люди, напиравшие вперед, с интересом их читали. В первых рядах находилось несколько хорошо одетых рабов-переписчиков, принадлежавших богатым патрициям. Они с невероятной скоростью переносили новости на свои восковые таблички, а их хозяева с нетерпением ожидали у себя дома эти рукописные бюллетени.
Антоний, Флавий и Юлий хотели тут же уйти: они надеялись увидеть нечто более завлекательное, чем скучные новости – каждый день одни и те же. Но Муций не двинулся с места и как завороженный смотрел на рукописную газету.
– Здесь есть что-то о храме Минервы, – прошептал он своим товарищам.
– Где? – встревожился Флавий.
– Не так громко! – зашипел на него Муций. – Вот там. Внизу, посередине.
Заметка была небольшой, и Антоний, Юлий и Флавий не сразу заметили ее. Затем с растущей тревогой они прочитали следующее:
«Прошлой ночью храм Минервы на Эсквилине, воздвигнутый в честь императора, был осквернен бесстыдной рукой наглого мальчишки. На восточной стороне храма красной краской намалеваны слова „Кай – болван“. Этот нечестивый акт, безусловно, явится причиной возмущения всех добропорядочных граждан Рима. Властям давно пора принять энергичные меры, чтобы покончить с подобными преступлениями среди нашей современной молодежи. Напротив храма находится дом Его Чести, сенатора Виниция. По всей видимости, оскорбление адресовано сыну сенатора – Каю. Младший Виниций учится в хорошо известной школе Ксанфа. Очевидно, виновником окажется один из его одноклассников, с которым Кай мог рассориться. Мы надеемся, что сенатор безотлагательно расспросит своего сына, для того чтобы обнаружить преступника и немедленно передать его в руки правосудия. Общественное мнение не успокоится до тех пор, пока этот юный хулиган не окажется за решеткой.
Почитатель императора».
СЕНАТОР ВИНИЦИЙ
Мальчики стали с опаской озираться, но, к счастью, никто не обращал на них внимания.
– Если они догадаются, что мы из школы Ксанфа, нас разорвут на кусочки, – напряженно произнес Антоний.
Флавий побледнел и постарался стать пониже ростом.
– Тихо идите за мной, – прошептал Муций и нарочито медленно направился к мраморной лестнице. Беспечно насвистывая, он начал подниматься по ступеням между колоннами. Остальные последовали его примеру, но стоило им добраться до верхней ступеньки, они тут же в панике бросились бежать вдоль колоннады, а затем, перепрыгивая через три ступеньки, спустились вниз и таким образом обошли Форум стороной. Но только достигнув подножия Эсквилинского холма, они почувствовали себя в безопасности и замедлили шаг.
– Вы заметили рабов, переписывающих новости? – спросил Антоний. – Еще немного, и весь Рим узнает, что Кай – болван.
– Наверное, там был и переписчик Виниция, – с беспокойством заметил Флавий.
– Не сомневайся, – заверил его Муций. – Но мы должны увидеть Виниция раньше, чем он.
Они снова принялись бежать. Перед виллой Виниция их ожидал Публий.
– Ты настоящий марафонец, – похвалил его Муций.
– Ерунда, я почти шагом передвигался, – ответил Публий, все еще не отдышавшись.
– А что сказал Руф, когда узнал, что его табличку украли из школы? – поинтересовался Юлий.
– Если они догадаются, что мы из школы Ксанфа, нас разорвут на кусочки, – напряженно произнес Антоний.
Флавий побледнел и постарался стать пониже ростом.
– Тихо идите за мной, – прошептал Муций и нарочито медленно направился к мраморной лестнице. Беспечно насвистывая, он начал подниматься по ступеням между колоннами. Остальные последовали его примеру, но стоило им добраться до верхней ступеньки, они тут же в панике бросились бежать вдоль колоннады, а затем, перепрыгивая через три ступеньки, спустились вниз и таким образом обошли Форум стороной. Но только достигнув подножия Эсквилинского холма, они почувствовали себя в безопасности и замедлили шаг.
– Вы заметили рабов, переписывающих новости? – спросил Антоний. – Еще немного, и весь Рим узнает, что Кай – болван.
– Наверное, там был и переписчик Виниция, – с беспокойством заметил Флавий.
– Не сомневайся, – заверил его Муций. – Но мы должны увидеть Виниция раньше, чем он.
Они снова принялись бежать. Перед виллой Виниция их ожидал Публий.
– Ты настоящий марафонец, – похвалил его Муций.
– Ерунда, я почти шагом передвигался, – ответил Публий, все еще не отдышавшись.
– А что сказал Руф, когда узнал, что его табличку украли из школы? – поинтересовался Юлий.