Страница:
Вдруг его руки провалились в пустоту, он потерял равновесие и полетел вниз головой. «Все кончено, – была его последняя мысль. – Сейчас разобьюсь насмерть». Но тут он с громким плеском свалился в воду и камнем пошел ко дну.
Муций был хорошим пловцом, и несколько энергичных гребков вынесли его на поверхность. Стояла кромешная темень, вокруг ничего не видно. Муцию в нос попала вода, а голова болела так, как будто в нее воткнули тысячи булавок. Плащ Руфа на спине стал от воды тяжелее железа, и мальчику все время приходилось отчаянно колотить по воде, чтобы вновь не уйти на дно. Он понятия не имел, где находится. Муций решил, что упал в реку, так как под ногами почувствовал сильное течение. Но как такое возможно? Тибр протекал, по крайней мере, в полумиле отсюда, а других рек поблизости не имелось.
«Наверное, я умер, – неожиданно подумал он с ужасом. – Наверное, я плыву по реке Стикс,[17] которая ведет в царство Аида».
Но это была чересчур буйная фантазия. Мертвые должны спокойно ждать на берегу, пока Харон[18] не переправит их через Стикс на своей лодке. Кроме того, когда умираешь, не чувствуешь никакой тяжести в животе, а Муцию было явно не по себе из-за того, что он наглотался воды.
Неожиданно мальчик ощутил, что дождь его больше не беспокоит, хотя секунду назад лил как из ведра, и что ветер тоже прекратился. Тем не менее он все еще слышал, что где-то высоко над головой барабанят капли. Муций поднял голову и при свете молнии успел заметить кусочек неба в квадратном обрамлении. Сомнений быть не могло – над ним возвышался потолок с отверстием посередине, через которое он сюда и упал. Муций попал внутрь соседнего дома. Но откуда там оказалась река? Очень странно.
Устав барахтаться в воде, мальчик отдался на волю течения и очень скоро наткнулся на гладкую стену. Похоже, это был мрамор. Потом Муций почувствовал под ногами твердую опору и, к своей радости, понял, что вода быстро убывает. Вскоре она доходила только до пояса, а еще через некоторое время безобидно журчала вокруг лодыжек. Муций побрел вдоль стены, споткнулся о пролет каменной лестницы, взобрался по ней и в изнеможении опустился на последнюю ступеньку.
Он чувствовал себя таким разбитым и усталым, что в голове у него не было ни одной ясной мысли. Если бы только определить, куда он попал! Муций мысленно проклял темноту, из-за которой он не осмеливался двинуться дальше, опасаясь снова упасть.
Неожиданно его разобрал смех. Он вдруг сразу понял, куда попал. Он упал в бани Дианы – прямо в бассейн. Ну и шутка! Он прекрасно знал эти бани – любимое место отдыха богатых патрициев. Сколько раз он приходил сюда с отцом! Но Муций никогда не думал, что бани расположены сразу за домом Лукоса! Как часто он весело плавал в этом самом бассейне, куда так неожиданно свалился.
И тут Муций понял, что ему здорово повезло. Воду в бассейне спускали каждую ночь – вот в чем была причина мощного течения. Если бы он грохнулся сюда немного позже, то сломал бы себе шею о мраморный; пол бассейна.
Вскочив на ноги, Муций стал обшаривать все вокруг, пока не нашел входную дверь. Но она оказалась крепко запертой. А другой здесь не было, это он знал точно. Вот так он во второй раз попал в ловушку. И помощи просить не у кого. Придется прождать всю ночь, пока его не выпустят. Муций промок насквозь, но все это лучше, чем сидеть на крыше под дождем. Он нащупал мраморную скамью, положил плащ Руфа под голову как подушку, вытянулся и тут же заснул.
БАНИ ДИАНЫ
ПИСЬМО К ИМПЕРАТОРУ
КСАНТИПП НАХОДИТ ЗАЦЕПКУ
Муций был хорошим пловцом, и несколько энергичных гребков вынесли его на поверхность. Стояла кромешная темень, вокруг ничего не видно. Муцию в нос попала вода, а голова болела так, как будто в нее воткнули тысячи булавок. Плащ Руфа на спине стал от воды тяжелее железа, и мальчику все время приходилось отчаянно колотить по воде, чтобы вновь не уйти на дно. Он понятия не имел, где находится. Муций решил, что упал в реку, так как под ногами почувствовал сильное течение. Но как такое возможно? Тибр протекал, по крайней мере, в полумиле отсюда, а других рек поблизости не имелось.
«Наверное, я умер, – неожиданно подумал он с ужасом. – Наверное, я плыву по реке Стикс,[17] которая ведет в царство Аида».
Но это была чересчур буйная фантазия. Мертвые должны спокойно ждать на берегу, пока Харон[18] не переправит их через Стикс на своей лодке. Кроме того, когда умираешь, не чувствуешь никакой тяжести в животе, а Муцию было явно не по себе из-за того, что он наглотался воды.
Неожиданно мальчик ощутил, что дождь его больше не беспокоит, хотя секунду назад лил как из ведра, и что ветер тоже прекратился. Тем не менее он все еще слышал, что где-то высоко над головой барабанят капли. Муций поднял голову и при свете молнии успел заметить кусочек неба в квадратном обрамлении. Сомнений быть не могло – над ним возвышался потолок с отверстием посередине, через которое он сюда и упал. Муций попал внутрь соседнего дома. Но откуда там оказалась река? Очень странно.
Устав барахтаться в воде, мальчик отдался на волю течения и очень скоро наткнулся на гладкую стену. Похоже, это был мрамор. Потом Муций почувствовал под ногами твердую опору и, к своей радости, понял, что вода быстро убывает. Вскоре она доходила только до пояса, а еще через некоторое время безобидно журчала вокруг лодыжек. Муций побрел вдоль стены, споткнулся о пролет каменной лестницы, взобрался по ней и в изнеможении опустился на последнюю ступеньку.
Он чувствовал себя таким разбитым и усталым, что в голове у него не было ни одной ясной мысли. Если бы только определить, куда он попал! Муций мысленно проклял темноту, из-за которой он не осмеливался двинуться дальше, опасаясь снова упасть.
Неожиданно его разобрал смех. Он вдруг сразу понял, куда попал. Он упал в бани Дианы – прямо в бассейн. Ну и шутка! Он прекрасно знал эти бани – любимое место отдыха богатых патрициев. Сколько раз он приходил сюда с отцом! Но Муций никогда не думал, что бани расположены сразу за домом Лукоса! Как часто он весело плавал в этом самом бассейне, куда так неожиданно свалился.
И тут Муций понял, что ему здорово повезло. Воду в бассейне спускали каждую ночь – вот в чем была причина мощного течения. Если бы он грохнулся сюда немного позже, то сломал бы себе шею о мраморный; пол бассейна.
Вскочив на ноги, Муций стал обшаривать все вокруг, пока не нашел входную дверь. Но она оказалась крепко запертой. А другой здесь не было, это он знал точно. Вот так он во второй раз попал в ловушку. И помощи просить не у кого. Придется прождать всю ночь, пока его не выпустят. Муций промок насквозь, но все это лучше, чем сидеть на крыше под дождем. Он нащупал мраморную скамью, положил плащ Руфа под голову как подушку, вытянулся и тут же заснул.
БАНИ ДИАНЫ
На следующее утро Муция грубо растолкали. Над ним склонился дюжий араб и бесцеремонно тряс его.
– На этот раз я поймал тебя, бездельник, – выругался он. – Повадился пробираться сюда ночью! Вставай. Я сдам тебя стражникам.
Муций залепетал, заикаясь:
– В чем дело? Где я? Кто вы такой?
– Я – смотритель, – ответил араб. – А ты как попал сюда?
– Случайно упал, – объяснил Муций, показывая на проем в потолке, через который виднелся кусочек утреннего неба.
– Лжешь, – проворчал смотритель. – Позапрошлой ночью ты тоже специально прыгнул. Вчера утром тебе удалось ускользнуть от меня, но сегодня тебе не повезет.
– Я не лгу! – выкрикнул Муций. – Я в самом деле упал прошлой ночью, а не раньше.
– Ах так! Да ты еще изворачиваешься! Как тебя зовут?
– Муций Марий Домитий, – с гордостью отвечал Муций.
– Ха! – воскликнул смотритель, вспылив праведным гневом. – Значит, это ты и есть. – И он сунул бронзовый фонарь прямо Муцию в нос. – Гляди. Здесь твое имя. Так и написано: Муций Марий Домитий! Это твой фонарь. Вот и доказательство. Ложь до добра не доведет.
Муций онемел. Это на самом деле был его фонарь, тот самый, что Руф захватил по ошибке. Смотритель торжествующе усмехался.
– Я нашел фонарь вчера на полу бассейна. Ты лгун и заслуживаешь порки.
Но Муций уже его не слушал, так как ему не давала покоя неожиданная мысль. Неужели Руф вчера побывал и здесь?
– А как выглядел тот мальчик, которого вы вчера нашли? – быстро спросил он.
Смотритель изумился.
– Что такое? Как он выглядел? Как ты, конечно.
– Этого не может быть, – заверил его Муций. – Он не мог выглядеть, как я, потому что меня здесь не было.
Смотритель снова рассердился.
– Опять за свое! Маленький, наглый… Послушай, бездельник, ты как-то умудряешься пробираться сюда без входной платы и купаться в свое удовольствие. За такие проделки тебя следует отправить в тюрьму.
Муций не на шутку испугался. Вот уж куда он никак не хотел попасть.
– Я вовсе и не думал украдкой пробираться сюда, – возразил он. – Я заплачу. Какая здесь входная плата?
– Десять сестерциев, с детей – полцены, – машинально ответил смотритель.
– Я принесу деньги сегодня, – пообещал Муций. – Хотя нет, погодите, кажется, у меня с собой… – Он поспешно завернул тогу, сунул руку под тунику и обнаружил, к своему облегчению, что платок с деньгами на месте. Развязав узел, он вынул серебряную монету достоинством в 20 сестерциев и вручил ее смотрителю.
– Но у меня нет сдачи, – сказал смотритель; взгляд его так и приклеился к деньгам в платке.
– Сдачи не нужно, – великодушно распорядился Муций.
Смотритель замялся.
– Откуда у тебя столько денег? – подозрительно спросил он.
– Мне их выдают каждый месяц, – решительно заявил Муций.
Ему совсем не хотелось углубляться в сложную историю того, как у него оказались эти деньги.
– Твой отец, должно быть, очень богат, если дает тебе так много на мелкие расходы, – задумчиво проговорил смотритель.
– Мой отец – трибун Марий Домитий, – похвастался Муций.
Смотритель недоверчиво округлил глаза.
– Что такое? – воскликнул он. – Его светлость Домитий? В самом деле?
Муций снисходительно улыбнулся и указал на фонарь.
– Вот! – сказал он. – Марий Домитий. Ты сам только что прочел это мне.
Смотритель моментально переменился. Отвесив низкий поклон, он забормотал:
– Прости меня за мои слова. Пожалуйста, не рассказывай отцу о нашем маленьком происшествии. Я не знал… поэтому вспылил нечаянно. В конце концов, я отвечаю за порядок. Мы не можем позволить, чтобы кто-то проскальзывал сюда и пользовался банями бесплатно. Кроме того, это опасно. Я каждую ночь выпускаю воду из бассейна. Если мальчишки повадятся пробираться сюда через крышу, один из них рано или поздно прыгнет в пустой бассейн и переломает себе все кости. И кто будет виноват? Скажут, что я. Тебе очень повезло, юный господин, что в бассейне оказалось достаточно много воды. Давай я высушу твою одежду. Ты не можешь пойти домой в таком виде.
– Сейчас не до того, – отказался Муций, внезапно поняв, что он не был дома целую ночь. – А который теперь час?
– Солнце только что взошло.
– Я должен торопиться, – сказал Муций и рысью помчался к выходу. Но тут же, однако, замедлил шаг и остановился. – Расскажи мне о мальчике, который был здесь позавчера, – попросил он.
– Когда я вчера утром отворил дверь, – начал говорить смотритель, – то навстречу мне выскочил мальчик и чуть не сбил меня с ног. Все случилось так быстро, что я успел заметить только его спину. Поймать его было просто невозможно; он удирал, точно варвар. Наверняка он забрался сюда через крышу. Другого способа нет, потому что я проверяю каждый уголок перед тем, как запереть на ночь дверь, а она здесь единственная. Когда сегодня утром я увидел тебя на скамье, то, конечно, подумал, что ты – это он. Но если ты говоришь, что нет, значит, нет, – поспешил добавить смотритель. – Да, и лучше возьми свои деньги обратно.
– Оставь их у себя, – отозвался Муций и помчался прочь.
– Ты очень добр, молодой господин, – вслед ему прокричал смотритель.
Муций пробежал небольшое расстояние до Главной улицы, пересек ее и стороной обошел Форум. Он не хотел, чтобы его заметили в теперешнем виде-в мокрой и грязной одежде, с нечесаной копной волос. Вдруг он остановился как вкопанный от поразившей его идеи.
– Великие боги! – пробормотал он себе под нос. – Руф не виноват!
Ему внезапно, как гром среди ясного неба, пришла мысль, что Руф никак не мог написать на стене храма: «Кай – болван». Руф всю ночь просидел запертым в банях Дианы.
– На этот раз я поймал тебя, бездельник, – выругался он. – Повадился пробираться сюда ночью! Вставай. Я сдам тебя стражникам.
Муций залепетал, заикаясь:
– В чем дело? Где я? Кто вы такой?
– Я – смотритель, – ответил араб. – А ты как попал сюда?
– Случайно упал, – объяснил Муций, показывая на проем в потолке, через который виднелся кусочек утреннего неба.
– Лжешь, – проворчал смотритель. – Позапрошлой ночью ты тоже специально прыгнул. Вчера утром тебе удалось ускользнуть от меня, но сегодня тебе не повезет.
– Я не лгу! – выкрикнул Муций. – Я в самом деле упал прошлой ночью, а не раньше.
– Ах так! Да ты еще изворачиваешься! Как тебя зовут?
– Муций Марий Домитий, – с гордостью отвечал Муций.
– Ха! – воскликнул смотритель, вспылив праведным гневом. – Значит, это ты и есть. – И он сунул бронзовый фонарь прямо Муцию в нос. – Гляди. Здесь твое имя. Так и написано: Муций Марий Домитий! Это твой фонарь. Вот и доказательство. Ложь до добра не доведет.
Муций онемел. Это на самом деле был его фонарь, тот самый, что Руф захватил по ошибке. Смотритель торжествующе усмехался.
– Я нашел фонарь вчера на полу бассейна. Ты лгун и заслуживаешь порки.
Но Муций уже его не слушал, так как ему не давала покоя неожиданная мысль. Неужели Руф вчера побывал и здесь?
– А как выглядел тот мальчик, которого вы вчера нашли? – быстро спросил он.
Смотритель изумился.
– Что такое? Как он выглядел? Как ты, конечно.
– Этого не может быть, – заверил его Муций. – Он не мог выглядеть, как я, потому что меня здесь не было.
Смотритель снова рассердился.
– Опять за свое! Маленький, наглый… Послушай, бездельник, ты как-то умудряешься пробираться сюда без входной платы и купаться в свое удовольствие. За такие проделки тебя следует отправить в тюрьму.
Муций не на шутку испугался. Вот уж куда он никак не хотел попасть.
– Я вовсе и не думал украдкой пробираться сюда, – возразил он. – Я заплачу. Какая здесь входная плата?
– Десять сестерциев, с детей – полцены, – машинально ответил смотритель.
– Я принесу деньги сегодня, – пообещал Муций. – Хотя нет, погодите, кажется, у меня с собой… – Он поспешно завернул тогу, сунул руку под тунику и обнаружил, к своему облегчению, что платок с деньгами на месте. Развязав узел, он вынул серебряную монету достоинством в 20 сестерциев и вручил ее смотрителю.
– Но у меня нет сдачи, – сказал смотритель; взгляд его так и приклеился к деньгам в платке.
– Сдачи не нужно, – великодушно распорядился Муций.
Смотритель замялся.
– Откуда у тебя столько денег? – подозрительно спросил он.
– Мне их выдают каждый месяц, – решительно заявил Муций.
Ему совсем не хотелось углубляться в сложную историю того, как у него оказались эти деньги.
– Твой отец, должно быть, очень богат, если дает тебе так много на мелкие расходы, – задумчиво проговорил смотритель.
– Мой отец – трибун Марий Домитий, – похвастался Муций.
Смотритель недоверчиво округлил глаза.
– Что такое? – воскликнул он. – Его светлость Домитий? В самом деле?
Муций снисходительно улыбнулся и указал на фонарь.
– Вот! – сказал он. – Марий Домитий. Ты сам только что прочел это мне.
Смотритель моментально переменился. Отвесив низкий поклон, он забормотал:
– Прости меня за мои слова. Пожалуйста, не рассказывай отцу о нашем маленьком происшествии. Я не знал… поэтому вспылил нечаянно. В конце концов, я отвечаю за порядок. Мы не можем позволить, чтобы кто-то проскальзывал сюда и пользовался банями бесплатно. Кроме того, это опасно. Я каждую ночь выпускаю воду из бассейна. Если мальчишки повадятся пробираться сюда через крышу, один из них рано или поздно прыгнет в пустой бассейн и переломает себе все кости. И кто будет виноват? Скажут, что я. Тебе очень повезло, юный господин, что в бассейне оказалось достаточно много воды. Давай я высушу твою одежду. Ты не можешь пойти домой в таком виде.
– Сейчас не до того, – отказался Муций, внезапно поняв, что он не был дома целую ночь. – А который теперь час?
– Солнце только что взошло.
– Я должен торопиться, – сказал Муций и рысью помчался к выходу. Но тут же, однако, замедлил шаг и остановился. – Расскажи мне о мальчике, который был здесь позавчера, – попросил он.
– Когда я вчера утром отворил дверь, – начал говорить смотритель, – то навстречу мне выскочил мальчик и чуть не сбил меня с ног. Все случилось так быстро, что я успел заметить только его спину. Поймать его было просто невозможно; он удирал, точно варвар. Наверняка он забрался сюда через крышу. Другого способа нет, потому что я проверяю каждый уголок перед тем, как запереть на ночь дверь, а она здесь единственная. Когда сегодня утром я увидел тебя на скамье, то, конечно, подумал, что ты – это он. Но если ты говоришь, что нет, значит, нет, – поспешил добавить смотритель. – Да, и лучше возьми свои деньги обратно.
– Оставь их у себя, – отозвался Муций и помчался прочь.
– Ты очень добр, молодой господин, – вслед ему прокричал смотритель.
Муций пробежал небольшое расстояние до Главной улицы, пересек ее и стороной обошел Форум. Он не хотел, чтобы его заметили в теперешнем виде-в мокрой и грязной одежде, с нечесаной копной волос. Вдруг он остановился как вкопанный от поразившей его идеи.
– Великие боги! – пробормотал он себе под нос. – Руф не виноват!
Ему внезапно, как гром среди ясного неба, пришла мысль, что Руф никак не мог написать на стене храма: «Кай – болван». Руф всю ночь просидел запертым в банях Дианы.
ПИСЬМО К ИМПЕРАТОРУ
Когда Муций закончил свой рассказ, друзья молча уставились на него. Они не знали, то ли восхищаться Муцием, то ли поднять его на смех. История дикая. Как можно в нее поверить? Хотя, с другой стороны, Муций представил доказательства – плащ Руфа, все еще мокрый, и собственный фонарь. Скорее всего, он ничего не придумал. В таком случае Муций – герой и заслуживает большого уважения.
Ребята находились в своей пещере, сидя на расшатанных ящиках вокруг стола, на мраморной треснутой крышке которого горела только одна свеча. Однажды, играя на Эсквилинском холме, они наткнулись на просторную пещеру в скале и тут же завладели ею. Это был их официальный штаб. Здесь они собирались, когда нужно было обсудить нечто важное, и здесь же они прятались, когда возникала необходимость какое-то время отсидеться в укромном месте. В одном из темных углов пещеры был свален всякий хлам, который ребята собирали по всему городу с намерением когда-то обставить свое убежище. Над входом они повесили старый вытертый ковер, служивший занавесом.
Публий первый выразил сомнение в рассказе Муция.
– Ты хочешь сказать, что провел всю ночь взаперти в банях Дианы? – медленно проговорил он.
– Можешь узнать у смотрителя, если мне не веришь. – Муций был глубоко оскорблен.
– А что тебе сказали родители, когда ты возвратился домой? – робко поинтересовался Флавий.
– Мне повезло, – ответил Муций. – Вчера вечером они были в театре, а потом пошли в гости, так что вернулись поздно и утром поздно встали. Меня видел с утра только привратник, а уж он меня не выдаст.
– Если бы я знал, что ты останешься у Лукоса, я бы тоже остался, – заверил Муция Антоний.
– Я вовсе не хотел оставаться там, – ответил Муций. – Я попал в ловушку, когда вы, идиоты, захлопнули дверь за собой.
– Как ты думаешь, Лукос мог бы наслать на тебя порчу? – спросил Флавий.
– Этого я не могу сказать, – засомневался Муций, – но там повсюду ползали змеи, и мне почему-то это не очень понравилось.
– А я заколол бы Лукоса своим кинжалом, – хвастливо заявил Антоний.
– Если только для начала не свалился бы замертво от страха, – поддел его Публий.
– Тихо! Все это теперь неважно, – прервал их Юлий. Он отодвинул свечу в сторону и вопросительно взглянул на Муция. – Так ты думаешь, что Руф тоже был заперт в банях Дианы в роковую ночь? – спросил онl.
– Я уже все объяснил. – Муций терял терпение. – Наверное, Руф отправился к Лукосу. Потом он, скорее всего, прыгнул в бассейн. Утром, когда смотритель отпер дверь, он выскочил из бань и удрал. Попасть в бани можно было только так, как я, – через крышу. Произошло это наверняка между первым и вторым часом ночи, когда из бассейна выпустили еще не всю воду. Если бы он прыгнул позже хотя бы на полчаса, то сломал бы себе шею. Так что Руф невиновен. Он не мог расписать стену храма.
– Но зачем он ходил к Лукосу? – не понял Флавий.
– Только боги могут ответить, – вздохнул Муций. – А я знаю одно: если Руф побывал в банях Дианы, попасть туда он мог только пройдя по крыше дома Лукоса. Его дом – единственный на улице такой же высоты, как бани Дианы.
– Муций все правильно говорит, – возбужденно воскликнул Юлий. – Помните одежду Руфа, которую мы нашли под кроватью? С нее даже капало.
– Вот именно! – выкрикнул Муций, обрадовавшись поддержке. – Она была мокрой потому, что Руф прыгнул в бассейн бань Дианы.
– Нужно немедленно что-то предпринять, – решительно заявил Юлий.
– Но что именно? – спросил Флавий.
– Пойдемте к Ливии и все ей расскажем.
– А что Ливия сможет сделать? – засомневался Публий. – Она сама говорила, что бессильна. Городской префект не примет ее, так как знает, что император не жалует Претония.
– Тогда нам остается пойти к самому императору, – рассудил Флавий. – Если император прикажет освободить Руфа, тут и делу конец.
Идея была смелой.
– Ну кто бы мог подумать! – съязвил Публий. – Флавий на старости лет становится героем.
– Придумано неплохо, – отметил Муций. – Мы сможем доказать императору, что Руф не виноват.
– Это совеем непросто, – возразил Юлий. Он понизил голос и зашептал: – Императора тщательно охраняют. Он живет в постоянном страхе, что его пытаются убить. Просто так к нему не пройдешь – сначала нужно попросить аудиенции, а это займет несколько дней.
– Я знаю, что нам делать, – заявил Антоний с видом заговорщика.
– Что? – мрачно поинтересовались остальные, так как знали – Антоний обязательно предложит что-нибудь несуразное.
– Мы напишем ему письмо, – выпалил Антоний. – Письма он не испугается.
Друзья онемели. Единственный раз Антоний предложил что-то разумное. Они смогут оставить письмо во дворце, и его немедленно передадут императору.
– А кто напишет письмо? – спросил Флавий.
– Ты, конечно, – решил Публий. – У тебя лучший почерк в классе. Хоть раз на что-то сгодится.
Флавий запротестовал, но все его возражения были отвергнуты.
– На чем же мне писать? – недовольно спросил он.
– Проще простого, – сказал Юлий, доставая из-под тоги пергаментный свиток. – Вот сборник речей Цицерона. Мне не хотелось бы расставаться с ним, но мы могли бы написать письмо на обратной стороне. Она почти чистая.
Флавий опять был недоволен.
– Письмо на обратной стороне свитка! Что подумает император! Он, скорее всего, прочтет речь Цицерона, а не наше письмо.
– Император умнее тебя, – с убежденностью заявил Муций. – Мы не можем тратить драгоценное время на поиски навощенных табличек. Дело очень срочное. Император поймет. Просто перечеркни речи на свитке.
Но Юлий и слышать об этом не хотел.
– Нет! Ничего не вычеркивай! – взмолился он. – Очень жалко. К тому же императору это может не понравиться. Он очень высокого мнения о Цицероне, и ему будет приятно получить его труды. Просто пиши на другой стороне, ничего дурного здесь нет. Ну, начинай!
– Но я пока не знаю, что писать, – признался Флавий.
– Я продиктую, – предложил свои услуги Юлий.
Флавий уселся за стол, развернул пергамент, расправил его, поставил рядом свечу и взял в руки угольный карандаш. Потом выжидательно посмотрел на Юлия. Тот принялся шагать взад и вперед в размышлении. Наконец он остановился за спиной Флавия и начал: «Дорогой император». Только и успел он произнести, как Муций и Публий тут же накинулись на него.
– Так императора не приветствуют, – заявил Муций.
– А как тогда? – оскорбился Юлий.
– Я знаю, – выпалил Антоний. – Божественный, милостивый, знаменитейший, глубоко почитаемый, мудрейший император.
– Это чересчур, – буркнул Муций.
Они заспорили о том, как следует обращаться к императору; затем они устраивали дебаты по поводу каждого предложения, которое диктовалось Флавию; и наконец сразились из-за подписи.
Когда письмо было закончено, прошел почти час. Но они в конце концов остались довольны, и Флавию пришлось зачитывать его вслух несколько раз.
«Досточтимый, божественный император, – читал Флавий, – мы умоляем пощадить Руфа, сына Претония. Он сейчас в тюрьме по обвинению в том, что написал „Кай – болван“ на стене храма Минервы, посвященного тебе. Руф невиновен, так как он был заперт в банях Дианы всю ночь. Он прыгнул в бассейн через проем в крыше. Это могло произойти только между первым и вторым часом ночи. Если бы он прыгнул, когда в бассейне не было воды, то утром был бы уже мертв и не смог бы убежать. Смотритель уходит вечером и возвращается утром. Тем временем он выпускает воду из бассейна и запирает двери. Руф оказался внутри и не смог выбраться наружу. Он промчался мимо смотрителя утром, и теперь тот думает, что это был Муций, но Муций знает, что это был Руф, так как смотритель нашел фонарь Муция в бассейне, но этот фонарь был у Руфа, а не у Муция. Два стражника заявили, что надписи „Кай – болван“ не было на стене храма до пятого часа ночи. Они в этом совершенно уверены, потому что именно в этот час они всегда чувствуют голод и закусывают хлебом с фигами и пьют вино. Им можно верить: стражники никогда не лгут. Но слова „Кай – болван“ появились на стене до рассвета. В то время Руф все еще сидел взаперти в банях Дианы. Это доказывает, что Руф не слоняется без дела, оскверняя храмы. Поэтому мы припадаем к твоим ногам и просим милости для нашего товарища Руфа.
Ученики школы Ксанфа».
Флавий выдохся и замолк.
– Яснее быть не может, – решил Муций, потирая руки от удовольствия.
– Теперь нужно срочно доставить письмо во дверец, – сказал Юлий.
– Погодите. Поспешишь – людей насмешишь, – предостерег Публий. – Я подумал о другом. А как же Скрибон?
– Что ты имеешь в виду? – недовольно спросил Муций.
– Скрибон – самый известный в Риме знаток почерков, – пояснил Публий. – Если Скрибон утверждает, что почерк настоящий, значит, так оно и есть.
– Хм, – промычал Юлий и начал сверлить глазами Муция.
Антония и Флавия опять одолели сомнения. Кто-то один говорит правду: Скрибон или Муций. Только Скрибон – известный ученый, а Муций – просто школьник.
Муций снова уселся на ящик, подпер голову рукам я и уставился в пустоту.
– Может, тебе все это приснилось? – предположил Антоний. – Мне тоже иногда снятся смешные сны. Вчера мне приснилось, что я пират и что я свалился в воду. Я бы утонул, если бы дельфин не…
Муций вскочил в ярости и сунул мокрый плащ Руфа Антонию прямо в нос.
– Вот! И это тоже приснилось? – завопил он. – А фонарь, который я нашел в банях, забыл?
– Плащ плохо пахнет, – сдавленно проговорил Антоний, чуть не задохнувшись.
– Тогда не болтай чепуху, – сказал Муций. – Руф невиновен. И это не сон, это правда.
– Но в таком случае кто размалевал храм? – спросил Юлий. – Императору это тоже будет интересно.
– Я не знаю! – закричал Муций вне себя. – Но кто-то наверняка подделал почерк Руфа.
– Но кто? – упрямо повторил Юлий.
– Может, это было привидение, – предположил Антоний.
В этот момент в темном углу пещеры что-то с грохотом рухнуло, и приглушенный голос произнес: «Это был я».
Мальчики подскочили от испуга. Из-за груды старых вещей появился Кай. Он взобрался на перевернутую бочку и, сердито глядя на ребят, сказал:
– Это я написал на стене храма: «Кай-болван».
Ребята находились в своей пещере, сидя на расшатанных ящиках вокруг стола, на мраморной треснутой крышке которого горела только одна свеча. Однажды, играя на Эсквилинском холме, они наткнулись на просторную пещеру в скале и тут же завладели ею. Это был их официальный штаб. Здесь они собирались, когда нужно было обсудить нечто важное, и здесь же они прятались, когда возникала необходимость какое-то время отсидеться в укромном месте. В одном из темных углов пещеры был свален всякий хлам, который ребята собирали по всему городу с намерением когда-то обставить свое убежище. Над входом они повесили старый вытертый ковер, служивший занавесом.
Публий первый выразил сомнение в рассказе Муция.
– Ты хочешь сказать, что провел всю ночь взаперти в банях Дианы? – медленно проговорил он.
– Можешь узнать у смотрителя, если мне не веришь. – Муций был глубоко оскорблен.
– А что тебе сказали родители, когда ты возвратился домой? – робко поинтересовался Флавий.
– Мне повезло, – ответил Муций. – Вчера вечером они были в театре, а потом пошли в гости, так что вернулись поздно и утром поздно встали. Меня видел с утра только привратник, а уж он меня не выдаст.
– Если бы я знал, что ты останешься у Лукоса, я бы тоже остался, – заверил Муция Антоний.
– Я вовсе не хотел оставаться там, – ответил Муций. – Я попал в ловушку, когда вы, идиоты, захлопнули дверь за собой.
– Как ты думаешь, Лукос мог бы наслать на тебя порчу? – спросил Флавий.
– Этого я не могу сказать, – засомневался Муций, – но там повсюду ползали змеи, и мне почему-то это не очень понравилось.
– А я заколол бы Лукоса своим кинжалом, – хвастливо заявил Антоний.
– Если только для начала не свалился бы замертво от страха, – поддел его Публий.
– Тихо! Все это теперь неважно, – прервал их Юлий. Он отодвинул свечу в сторону и вопросительно взглянул на Муция. – Так ты думаешь, что Руф тоже был заперт в банях Дианы в роковую ночь? – спросил онl.
– Я уже все объяснил. – Муций терял терпение. – Наверное, Руф отправился к Лукосу. Потом он, скорее всего, прыгнул в бассейн. Утром, когда смотритель отпер дверь, он выскочил из бань и удрал. Попасть в бани можно было только так, как я, – через крышу. Произошло это наверняка между первым и вторым часом ночи, когда из бассейна выпустили еще не всю воду. Если бы он прыгнул позже хотя бы на полчаса, то сломал бы себе шею. Так что Руф невиновен. Он не мог расписать стену храма.
– Но зачем он ходил к Лукосу? – не понял Флавий.
– Только боги могут ответить, – вздохнул Муций. – А я знаю одно: если Руф побывал в банях Дианы, попасть туда он мог только пройдя по крыше дома Лукоса. Его дом – единственный на улице такой же высоты, как бани Дианы.
– Муций все правильно говорит, – возбужденно воскликнул Юлий. – Помните одежду Руфа, которую мы нашли под кроватью? С нее даже капало.
– Вот именно! – выкрикнул Муций, обрадовавшись поддержке. – Она была мокрой потому, что Руф прыгнул в бассейн бань Дианы.
– Нужно немедленно что-то предпринять, – решительно заявил Юлий.
– Но что именно? – спросил Флавий.
– Пойдемте к Ливии и все ей расскажем.
– А что Ливия сможет сделать? – засомневался Публий. – Она сама говорила, что бессильна. Городской префект не примет ее, так как знает, что император не жалует Претония.
– Тогда нам остается пойти к самому императору, – рассудил Флавий. – Если император прикажет освободить Руфа, тут и делу конец.
Идея была смелой.
– Ну кто бы мог подумать! – съязвил Публий. – Флавий на старости лет становится героем.
– Придумано неплохо, – отметил Муций. – Мы сможем доказать императору, что Руф не виноват.
– Это совеем непросто, – возразил Юлий. Он понизил голос и зашептал: – Императора тщательно охраняют. Он живет в постоянном страхе, что его пытаются убить. Просто так к нему не пройдешь – сначала нужно попросить аудиенции, а это займет несколько дней.
– Я знаю, что нам делать, – заявил Антоний с видом заговорщика.
– Что? – мрачно поинтересовались остальные, так как знали – Антоний обязательно предложит что-нибудь несуразное.
– Мы напишем ему письмо, – выпалил Антоний. – Письма он не испугается.
Друзья онемели. Единственный раз Антоний предложил что-то разумное. Они смогут оставить письмо во дворце, и его немедленно передадут императору.
– А кто напишет письмо? – спросил Флавий.
– Ты, конечно, – решил Публий. – У тебя лучший почерк в классе. Хоть раз на что-то сгодится.
Флавий запротестовал, но все его возражения были отвергнуты.
– На чем же мне писать? – недовольно спросил он.
– Проще простого, – сказал Юлий, доставая из-под тоги пергаментный свиток. – Вот сборник речей Цицерона. Мне не хотелось бы расставаться с ним, но мы могли бы написать письмо на обратной стороне. Она почти чистая.
Флавий опять был недоволен.
– Письмо на обратной стороне свитка! Что подумает император! Он, скорее всего, прочтет речь Цицерона, а не наше письмо.
– Император умнее тебя, – с убежденностью заявил Муций. – Мы не можем тратить драгоценное время на поиски навощенных табличек. Дело очень срочное. Император поймет. Просто перечеркни речи на свитке.
Но Юлий и слышать об этом не хотел.
– Нет! Ничего не вычеркивай! – взмолился он. – Очень жалко. К тому же императору это может не понравиться. Он очень высокого мнения о Цицероне, и ему будет приятно получить его труды. Просто пиши на другой стороне, ничего дурного здесь нет. Ну, начинай!
– Но я пока не знаю, что писать, – признался Флавий.
– Я продиктую, – предложил свои услуги Юлий.
Флавий уселся за стол, развернул пергамент, расправил его, поставил рядом свечу и взял в руки угольный карандаш. Потом выжидательно посмотрел на Юлия. Тот принялся шагать взад и вперед в размышлении. Наконец он остановился за спиной Флавия и начал: «Дорогой император». Только и успел он произнести, как Муций и Публий тут же накинулись на него.
– Так императора не приветствуют, – заявил Муций.
– А как тогда? – оскорбился Юлий.
– Я знаю, – выпалил Антоний. – Божественный, милостивый, знаменитейший, глубоко почитаемый, мудрейший император.
– Это чересчур, – буркнул Муций.
Они заспорили о том, как следует обращаться к императору; затем они устраивали дебаты по поводу каждого предложения, которое диктовалось Флавию; и наконец сразились из-за подписи.
Когда письмо было закончено, прошел почти час. Но они в конце концов остались довольны, и Флавию пришлось зачитывать его вслух несколько раз.
«Досточтимый, божественный император, – читал Флавий, – мы умоляем пощадить Руфа, сына Претония. Он сейчас в тюрьме по обвинению в том, что написал „Кай – болван“ на стене храма Минервы, посвященного тебе. Руф невиновен, так как он был заперт в банях Дианы всю ночь. Он прыгнул в бассейн через проем в крыше. Это могло произойти только между первым и вторым часом ночи. Если бы он прыгнул, когда в бассейне не было воды, то утром был бы уже мертв и не смог бы убежать. Смотритель уходит вечером и возвращается утром. Тем временем он выпускает воду из бассейна и запирает двери. Руф оказался внутри и не смог выбраться наружу. Он промчался мимо смотрителя утром, и теперь тот думает, что это был Муций, но Муций знает, что это был Руф, так как смотритель нашел фонарь Муция в бассейне, но этот фонарь был у Руфа, а не у Муция. Два стражника заявили, что надписи „Кай – болван“ не было на стене храма до пятого часа ночи. Они в этом совершенно уверены, потому что именно в этот час они всегда чувствуют голод и закусывают хлебом с фигами и пьют вино. Им можно верить: стражники никогда не лгут. Но слова „Кай – болван“ появились на стене до рассвета. В то время Руф все еще сидел взаперти в банях Дианы. Это доказывает, что Руф не слоняется без дела, оскверняя храмы. Поэтому мы припадаем к твоим ногам и просим милости для нашего товарища Руфа.
Ученики школы Ксанфа».
Флавий выдохся и замолк.
– Яснее быть не может, – решил Муций, потирая руки от удовольствия.
– Теперь нужно срочно доставить письмо во дверец, – сказал Юлий.
– Погодите. Поспешишь – людей насмешишь, – предостерег Публий. – Я подумал о другом. А как же Скрибон?
– Что ты имеешь в виду? – недовольно спросил Муций.
– Скрибон – самый известный в Риме знаток почерков, – пояснил Публий. – Если Скрибон утверждает, что почерк настоящий, значит, так оно и есть.
– Хм, – промычал Юлий и начал сверлить глазами Муция.
Антония и Флавия опять одолели сомнения. Кто-то один говорит правду: Скрибон или Муций. Только Скрибон – известный ученый, а Муций – просто школьник.
Муций снова уселся на ящик, подпер голову рукам я и уставился в пустоту.
– Может, тебе все это приснилось? – предположил Антоний. – Мне тоже иногда снятся смешные сны. Вчера мне приснилось, что я пират и что я свалился в воду. Я бы утонул, если бы дельфин не…
Муций вскочил в ярости и сунул мокрый плащ Руфа Антонию прямо в нос.
– Вот! И это тоже приснилось? – завопил он. – А фонарь, который я нашел в банях, забыл?
– Плащ плохо пахнет, – сдавленно проговорил Антоний, чуть не задохнувшись.
– Тогда не болтай чепуху, – сказал Муций. – Руф невиновен. И это не сон, это правда.
– Но в таком случае кто размалевал храм? – спросил Юлий. – Императору это тоже будет интересно.
– Я не знаю! – закричал Муций вне себя. – Но кто-то наверняка подделал почерк Руфа.
– Но кто? – упрямо повторил Юлий.
– Может, это было привидение, – предположил Антоний.
В этот момент в темном углу пещеры что-то с грохотом рухнуло, и приглушенный голос произнес: «Это был я».
Мальчики подскочили от испуга. Из-за груды старых вещей появился Кай. Он взобрался на перевернутую бочку и, сердито глядя на ребят, сказал:
– Это я написал на стене храма: «Кай-болван».
КСАНТИПП НАХОДИТ ЗАЦЕПКУ
– Ты? – закричали ребята.
– Да, – подтвердил Кай. – Я подделал его почерк.
Мальчики в волнении обступили его.
– Зачем тебе это понадобилось? – решительно потребовал ответа Муций.
– Хотел отплатить ему.
– Так, значит, это ты ворвался в дом Ксантиппа? – воскликнул Флавий.
Кай кивнул.
– А чем ты ударил его по голове? – поинтересовался Антоний.
– Кулаком, – ответил Кай.
– Префекту на Руфа донес тоже ты? – сурово спросил Муций.
– Нет, это был не я, – сказал Кай. – Я только хотел, чтобы Руфу задали взбучку. Даже не думал, что его заберут в тюрьму.
Тут вперед пробился Публий и подозрительно спросил:
– А как тебе удалось так здорово скопировать почерк Руфа?
Кай замялся ровно на секунду, а затем неохотно пробурчал:
– Я налил в восковые бороздки красной краски и прижал табличку к стене храма.
Публий был поражен.
– Хитро придумано, – добавил он.
Остальные также были удивлены, им бы и в голову не пришел такой простой трюк. Только Юлий сидел в задумчивости, нахмурив брови.
– Кай вовсе не такой глупый, как мы думали, – сказал Публий. – Он даже Скрибона обвел вокруг пальца.
– Кай врет, – неожиданно громко и решительно заявил Юлий.
– Нет, не вру, – неуверенно промямлил Кай.
– Врешь, и еще как! – парировал Юлий. – Ты и не думал подделывать почерк Руфа. Если бы ты заполнил бороздки в воске красной краской, а потом прижал табличку к стене, как ты говоришь, то надпись получилась бы перевернутой. Я могу доказать. Смотрите! – велел он остальным и подошел к столу. Взяв кусочек угля, которым Флавий писал письмо императору, Юлий раскрошил его, энергично несколько раз поплевал на крошки и замесил пальцами черную кашицу. Потом он метнулся в угол, откуда принес гладкую дощечку. Обмакнув палец в угольное месиво, Юлий вывел на доске «КАЙ» и с силой прижал дощечку к белой мраморной крышке стола. Затем он отнял дощечку и торжествующе продемонстрировал всем результат. На белом мраморе четко виднелось чуть смазанное слово «NAK».
Муций обернулся и с серьезным видом посмотрел на Кая.
– Объясни, пожалуйста, почему ты солгал? – строго спросил он.
Кай стоял, сжав губы. Вдруг он покраснел и произнес:
– Отведите меня к префекту и скажите, что это я виноват. Тогда Руфа освободят.
– Ага! Так вот откуда ветер дует! – вскричал пренебрежительно Публий.
– Надеюсь, ты жалеешь теперь, что наябедничал на Руфа отцу? – спросил Муций.
Кай кивнул.
– Это из-за меня он в тюрьме, – промямлил он.
– Хорошо, что сам признался, – заметил Юлий уже более дружелюбно.
– Давайте снова с ним дружить, – предложил Флавий. – Он ведь раскаялся.
– Ни в чем я не раскаялся, – упрямо гудел Кай. – Просто я хочу обратно в вашу компанию. Вот и все.
– Нам теперь не до игр, – напомнил Муций.-Мы должны узнать, кто подделал почерк, иначе Руфу несдобровать.
– Знаю, – не поднимая глаз, продолжал бормотать Кай. – Я все слышал. А спрятался я потому, что хотел узнать, что вы станете говорить обо мне. Откуда вы знаете, что кто-то подделал почерк?
– Вот это как раз мы не можем доказать, – признал Муций. – Никто не поверит нам. Люди поверят Скрибону.
– Наверное, здесь какой-то фокус, – сказал Кай, почесывая за ухом, при этом он выглядел не очень сообразительным.
– Или волшебство, – заключил Антоний.
При слове «фокус» Юлий вскинулся и хитро поглядел на Кая.
– А как ты смог сочинить эту историю с краской и бороздками в воске? – спросил он. – Сам додумался?
– Когда-то я видел, как наш повар выпекает печенье, – рассказал Кай. – В виде букв. Хотя это было давно, я хорошо запомнил. У повара были деревянные формочки – буквы. Он клал их на бронзовое блюдо, потом заполнял формочки тестом и ставил блюдо в печь. Когда через некоторое время он вытаскивал блюдо и снимал формочки, получались съедобные буквы. Он давал мне их, чтобы я учился читать, а я только ел.
– Боги всевышние! Помогите! – забормотал потрясенный Юлий. – Кажется, я знаю.
– Что знаешь?
– Ну, конечно, как это было сделано. Единственно возможный способ, – стонал Юлий.
– Он сошел с ума, – решил Флавий.
– В него вселился злой дух, – заключил Антоний.
– Дайте ему сказать! – прикрикнул на них Муций.
– Я знаю, как скопировали почерк Руфа, – заявил Юлий. – Кто-то прорезал насквозь буквы на его восковой табличке, затем прижал табличку к стене и обвел буквы кисточкой, обмакнув ее в красную краску. Таким образом на стене появилась надпись «Кай – болван» в том виде, как ее сделал Руф.
Прошло несколько минут, прежде чем все поняли, что Юлий имел в виду, но потом друзья устроили ему громкую овацию. Юлий разгадал тайну! Флавий и Антоний пустились в радостный пляс. Муций похлопал Юлия по плечу.
– Ты – гений! – похвалил он.
Один только Кай ни слова не понял из объяснения, впрочем, никто и не думал, что он поймет. Даже Публию не к чему было придраться на этот раз.
– Да, – подтвердил Кай. – Я подделал его почерк.
Мальчики в волнении обступили его.
– Зачем тебе это понадобилось? – решительно потребовал ответа Муций.
– Хотел отплатить ему.
– Так, значит, это ты ворвался в дом Ксантиппа? – воскликнул Флавий.
Кай кивнул.
– А чем ты ударил его по голове? – поинтересовался Антоний.
– Кулаком, – ответил Кай.
– Префекту на Руфа донес тоже ты? – сурово спросил Муций.
– Нет, это был не я, – сказал Кай. – Я только хотел, чтобы Руфу задали взбучку. Даже не думал, что его заберут в тюрьму.
Тут вперед пробился Публий и подозрительно спросил:
– А как тебе удалось так здорово скопировать почерк Руфа?
Кай замялся ровно на секунду, а затем неохотно пробурчал:
– Я налил в восковые бороздки красной краски и прижал табличку к стене храма.
Публий был поражен.
– Хитро придумано, – добавил он.
Остальные также были удивлены, им бы и в голову не пришел такой простой трюк. Только Юлий сидел в задумчивости, нахмурив брови.
– Кай вовсе не такой глупый, как мы думали, – сказал Публий. – Он даже Скрибона обвел вокруг пальца.
– Кай врет, – неожиданно громко и решительно заявил Юлий.
– Нет, не вру, – неуверенно промямлил Кай.
– Врешь, и еще как! – парировал Юлий. – Ты и не думал подделывать почерк Руфа. Если бы ты заполнил бороздки в воске красной краской, а потом прижал табличку к стене, как ты говоришь, то надпись получилась бы перевернутой. Я могу доказать. Смотрите! – велел он остальным и подошел к столу. Взяв кусочек угля, которым Флавий писал письмо императору, Юлий раскрошил его, энергично несколько раз поплевал на крошки и замесил пальцами черную кашицу. Потом он метнулся в угол, откуда принес гладкую дощечку. Обмакнув палец в угольное месиво, Юлий вывел на доске «КАЙ» и с силой прижал дощечку к белой мраморной крышке стола. Затем он отнял дощечку и торжествующе продемонстрировал всем результат. На белом мраморе четко виднелось чуть смазанное слово «NAK».
Муций обернулся и с серьезным видом посмотрел на Кая.
– Объясни, пожалуйста, почему ты солгал? – строго спросил он.
Кай стоял, сжав губы. Вдруг он покраснел и произнес:
– Отведите меня к префекту и скажите, что это я виноват. Тогда Руфа освободят.
– Ага! Так вот откуда ветер дует! – вскричал пренебрежительно Публий.
– Надеюсь, ты жалеешь теперь, что наябедничал на Руфа отцу? – спросил Муций.
Кай кивнул.
– Это из-за меня он в тюрьме, – промямлил он.
– Хорошо, что сам признался, – заметил Юлий уже более дружелюбно.
– Давайте снова с ним дружить, – предложил Флавий. – Он ведь раскаялся.
– Ни в чем я не раскаялся, – упрямо гудел Кай. – Просто я хочу обратно в вашу компанию. Вот и все.
– Нам теперь не до игр, – напомнил Муций.-Мы должны узнать, кто подделал почерк, иначе Руфу несдобровать.
– Знаю, – не поднимая глаз, продолжал бормотать Кай. – Я все слышал. А спрятался я потому, что хотел узнать, что вы станете говорить обо мне. Откуда вы знаете, что кто-то подделал почерк?
– Вот это как раз мы не можем доказать, – признал Муций. – Никто не поверит нам. Люди поверят Скрибону.
– Наверное, здесь какой-то фокус, – сказал Кай, почесывая за ухом, при этом он выглядел не очень сообразительным.
– Или волшебство, – заключил Антоний.
При слове «фокус» Юлий вскинулся и хитро поглядел на Кая.
– А как ты смог сочинить эту историю с краской и бороздками в воске? – спросил он. – Сам додумался?
– Когда-то я видел, как наш повар выпекает печенье, – рассказал Кай. – В виде букв. Хотя это было давно, я хорошо запомнил. У повара были деревянные формочки – буквы. Он клал их на бронзовое блюдо, потом заполнял формочки тестом и ставил блюдо в печь. Когда через некоторое время он вытаскивал блюдо и снимал формочки, получались съедобные буквы. Он давал мне их, чтобы я учился читать, а я только ел.
– Боги всевышние! Помогите! – забормотал потрясенный Юлий. – Кажется, я знаю.
– Что знаешь?
– Ну, конечно, как это было сделано. Единственно возможный способ, – стонал Юлий.
– Он сошел с ума, – решил Флавий.
– В него вселился злой дух, – заключил Антоний.
– Дайте ему сказать! – прикрикнул на них Муций.
– Я знаю, как скопировали почерк Руфа, – заявил Юлий. – Кто-то прорезал насквозь буквы на его восковой табличке, затем прижал табличку к стене и обвел буквы кисточкой, обмакнув ее в красную краску. Таким образом на стене появилась надпись «Кай – болван» в том виде, как ее сделал Руф.
Прошло несколько минут, прежде чем все поняли, что Юлий имел в виду, но потом друзья устроили ему громкую овацию. Юлий разгадал тайну! Флавий и Антоний пустились в радостный пляс. Муций похлопал Юлия по плечу.
– Ты – гений! – похвалил он.
Один только Кай ни слова не понял из объяснения, впрочем, никто и не думал, что он поймет. Даже Публию не к чему было придраться на этот раз.