приземлился четырехмоторный самолет такой-то.
Я бросился к карте, нашел село "К", которое оказалось не так далеко от
нас, потому что, как я говорил раньше, самолет описывал дугу, в которой
местонахождение наше как бы являлось центром.
Я распорядился подготовить самолет, и, едва рассвело, мы вылетели к
месту посадки нашего блудного корабля. Мы увидели его сверху, издалека. Он
лежал на животе посреди большой заснеженной поляны. Возле него копошились
люди. Мы приземлились рядом, и представители местных властей сообщили нам,
что, примчавшись к месту посадки, они были очень обеспокоены тем, что на
снегу вокруг самолета не было никаких человеческих следов. Тогда они решили,
что экипаж находится без сознания и никто из его состава не в состоянии
выйти наружу. Но каково было их удивление, когда в самолете не оказалось ни
единой души. Все это походило на кадры из фильма "Человек-невидимка". Мы
тоже удивились не меньше рассказчиков, молча обошли и осмотрели самолет. Он
был цел, если не считать некоторой помятости моторных гондол и погнутых
лопастей винтов, которые неизбежно страдают при посадке с убранными шасси.
Кроме того, мы заметили, что один из моторов и значительный участок крыла за
ним несколько обгорели. В моей голове зашевелились кое-какие смутные
догадки. Так как со мной прилетела ремонтная бригада и запасный экипаж, то
мы исправили повреждения, выпустили шасси, поставив машину на ноги, и через
несколько дней оба самолета благополучно перелетели на свою базу. Здесь мы
застали в полном составе исчезнувший было экипаж таинственного корабля. И
моя догадка подтвердилась.
Командир экипажа рассказал, что у него в полете начался пожар:
загорелся один из моторов. Все меры, принятые летчиком, чтобы сбить огонь,
не помогли, пламя распространялось все дальше, приближаясь к бензобакам и
угрожая взорвать их. Тогда командир отдал экипажу приказание выброситься на
парашютах. Убедившись в том, что все семь человек выпрыгнули, командир
корабля включил автопилот и, передав ему управление машиной, сам влез на
сиденье, последний раз взглянул на самолет и кинулся головой вниз, в
темноту, в холод. Экипаж разбросало на несколько километров, и им пришлось
посигналить друг другу из пистолетов, чтобы собраться вместе. Потом они
посмотрели на карту и двинулись на юг. Шагали остаток ночи и весь следующий
день, пока не добрались до железной дороги. Они добрели до станции и дали о
себе знать, сообщив, что самолет погиб, а весь экипаж спасся. За ними
прислали самолет и отвезли домой. В действительности, как вы уже знаете,
самолет не погиб. Пламя погасло, и самолет сам почти благополучно
приземлился. Вот видите, какие у вас бывают недоработки! -- неожиданно
оборвал рассказ полярник.
-- Из вашего рассказа следует как раз обратное, -- сказал Краснокутнев.
-- Машина сделана такой устойчивой, что почти полтораста километров без
экипажа пролетела, а вы еще жалуетесь!
-- Я ведь не говорил, что машина плохо сделана. Я в самом начале сказал
-- Noне доведена до конца".
-- Опять-таки непонятно -- чем? -- спросил летчик.
-- А тем, что сама шасси не выпустила, идя на посадку! -- под общий
смех присутствующих закончил рассказчик.
Морозное утро. Из окон пункта управления полетами виден бескрайний
заснеженный аэродром. Его гладко укатанная поверхность отсвечивает тусклыми,
матовым блеском, и порой кажется, что вы где-то в Арктике, среди бесконечных
просторов ледяных полей.
Вдруг грозный клекот разрывает воздух. Дребезжат стекла в оконных
рамах. Над аэродромом поднимается снежный буран, из которого возникают два
истребителя и уносятся в небо.
Один -- "Фокке-Вульф-190", последнего выпуска, другой -- новейший
"Яковлев". Первый ведет Антипов, второй -- Прошаков.
Состязаясь, они испытывают качества этих машин. Вначале они устраивают
гонки на горизонталях, и Прошаков намного обгоняет "немца".
Потом они пробуют скороподъемность. Самолеты почти по вертикали
вздымаются вверх, некоторое время идут рядом, но "немец" вскоре начинает
отставать, и разрыв между ним и "Яком" все больше увеличивается.
"Яковлев", превратившись в едва видимую в небе точку, пропадает из
виду.
Затем летчики завязывают "воздушный бой", за которым десятки людей с
захватывающим интересом наблюдают с земли.
"Як" навязывает "немцу" свою инициативу и почти беспрерывно "висит" у
него на хвосте. Если бы это был настоящий бой, "фриц" давно горел бы на
земле.
Но, может быть, здесь свойства машины ни при чем? Может быть, все дело
в мастерстве летчика? Оценка летчика-испытателя должна быть точна и
объективна. Чтобы отбросить сомнение, летчики в другом полете меняются
местами. Однако "Як" опять доказывает свое преимущество.
Новая пара самолетов взвивается в небо.
Голофастов ведет трофейный, последнего выпуска "Ме-109", Кубышкин летит
на "Ла-5".
Самолеты проделывают то же, что и предыдущая пара. И эти летчики
меняются местами, и "Лавочкин", подобно "Яку", доказывает свое преимущество
над "немцем".
Летчики-испытатели знали эти преимущества и по настоящим боям. Каждый
из них вогнал в землю не один немецкий самолет и носит на груди не одну
боевую награду. Но этого мало. Летчики тщательно, до мелочей изучают
возможности машин, наших и вражеских, выясняют наилучшие способы применения
нашей техники в борьбе с немецкой и свой опыт несут в действующие части.
Немцы выбиваются из сил, совершенствуя свои машины, и все же наши
оказываются впереди в этой гонке. Здесь немалая заслуга принадлежит
летчикам-испытателям.
Работа на аэродроме продолжается. Стартер показывает черный флажок.
Слышен нарастающий гул, более внушительный, чем прежде. Это Долгов поднимает
в воздух новый самолет "Ильюшина". Враг скоро получит новые, более мощные
удары.
Не успела улечься поднятая самолетом Долгова пурга, как возникает
новая. Нюхтиков, много лет назад "породнившийся" со славным семейством
"Туполевых", испытывает почти все машины известного конструктора, работает
над новой, очередной.
На старт выруливает следующая машина -- одна из тех, которым пророчат
решающую роль в будущем развитии авиации.
Сотни глаз напряженно следят за самолетом. В одноместной кабине --
летчик Кочетков.
Генерал Стефановский напутствует товарища. Кочетков дает полный газ.
Непривычный рев заполняет аэродром. Изрыгая дым и пламя, моторы поднимают
машину в небо. За ее полетом едва успевает следить взор. Потом в ее кабину
поочередно садятся Стефановский, Кубышкин, Голофастов и другие. Летчики
многократно проверяют машину, прежде чем дать заключение о ней.
Кончается день. Наступают сумерки. Над аэродромом вспыхивает голубой
луч прожектора. Начинает кружиться "вертушка" -- вращающийся маяк, и свет
выхватывает из темноты то одну, то другую часть аэродрома. Снова, как днем,
возникает гул. Работа не прекращается и ночью.
Могучий советский тыл, неустанно трудясь, давал нашим летчикам столько
машин и такого качества, чтобы обеспечить господство в небе.
Среди многих тыловых профессий есть одна, весьма близкая к фронтовым,
важная и нужная, опасная, благородная профессия летчика-испытателя. Эти люди
отдавали нашей победе все, что могли.
Они самоотверженно стоят и ныне на посту, выполняя свой долг перед
родиной.
Я бросился к карте, нашел село "К", которое оказалось не так далеко от
нас, потому что, как я говорил раньше, самолет описывал дугу, в которой
местонахождение наше как бы являлось центром.
Я распорядился подготовить самолет, и, едва рассвело, мы вылетели к
месту посадки нашего блудного корабля. Мы увидели его сверху, издалека. Он
лежал на животе посреди большой заснеженной поляны. Возле него копошились
люди. Мы приземлились рядом, и представители местных властей сообщили нам,
что, примчавшись к месту посадки, они были очень обеспокоены тем, что на
снегу вокруг самолета не было никаких человеческих следов. Тогда они решили,
что экипаж находится без сознания и никто из его состава не в состоянии
выйти наружу. Но каково было их удивление, когда в самолете не оказалось ни
единой души. Все это походило на кадры из фильма "Человек-невидимка". Мы
тоже удивились не меньше рассказчиков, молча обошли и осмотрели самолет. Он
был цел, если не считать некоторой помятости моторных гондол и погнутых
лопастей винтов, которые неизбежно страдают при посадке с убранными шасси.
Кроме того, мы заметили, что один из моторов и значительный участок крыла за
ним несколько обгорели. В моей голове зашевелились кое-какие смутные
догадки. Так как со мной прилетела ремонтная бригада и запасный экипаж, то
мы исправили повреждения, выпустили шасси, поставив машину на ноги, и через
несколько дней оба самолета благополучно перелетели на свою базу. Здесь мы
застали в полном составе исчезнувший было экипаж таинственного корабля. И
моя догадка подтвердилась.
Командир экипажа рассказал, что у него в полете начался пожар:
загорелся один из моторов. Все меры, принятые летчиком, чтобы сбить огонь,
не помогли, пламя распространялось все дальше, приближаясь к бензобакам и
угрожая взорвать их. Тогда командир отдал экипажу приказание выброситься на
парашютах. Убедившись в том, что все семь человек выпрыгнули, командир
корабля включил автопилот и, передав ему управление машиной, сам влез на
сиденье, последний раз взглянул на самолет и кинулся головой вниз, в
темноту, в холод. Экипаж разбросало на несколько километров, и им пришлось
посигналить друг другу из пистолетов, чтобы собраться вместе. Потом они
посмотрели на карту и двинулись на юг. Шагали остаток ночи и весь следующий
день, пока не добрались до железной дороги. Они добрели до станции и дали о
себе знать, сообщив, что самолет погиб, а весь экипаж спасся. За ними
прислали самолет и отвезли домой. В действительности, как вы уже знаете,
самолет не погиб. Пламя погасло, и самолет сам почти благополучно
приземлился. Вот видите, какие у вас бывают недоработки! -- неожиданно
оборвал рассказ полярник.
-- Из вашего рассказа следует как раз обратное, -- сказал Краснокутнев.
-- Машина сделана такой устойчивой, что почти полтораста километров без
экипажа пролетела, а вы еще жалуетесь!
-- Я ведь не говорил, что машина плохо сделана. Я в самом начале сказал
-- Noне доведена до конца".
-- Опять-таки непонятно -- чем? -- спросил летчик.
-- А тем, что сама шасси не выпустила, идя на посадку! -- под общий
смех присутствующих закончил рассказчик.
Морозное утро. Из окон пункта управления полетами виден бескрайний
заснеженный аэродром. Его гладко укатанная поверхность отсвечивает тусклыми,
матовым блеском, и порой кажется, что вы где-то в Арктике, среди бесконечных
просторов ледяных полей.
Вдруг грозный клекот разрывает воздух. Дребезжат стекла в оконных
рамах. Над аэродромом поднимается снежный буран, из которого возникают два
истребителя и уносятся в небо.
Один -- "Фокке-Вульф-190", последнего выпуска, другой -- новейший
"Яковлев". Первый ведет Антипов, второй -- Прошаков.
Состязаясь, они испытывают качества этих машин. Вначале они устраивают
гонки на горизонталях, и Прошаков намного обгоняет "немца".
Потом они пробуют скороподъемность. Самолеты почти по вертикали
вздымаются вверх, некоторое время идут рядом, но "немец" вскоре начинает
отставать, и разрыв между ним и "Яком" все больше увеличивается.
"Яковлев", превратившись в едва видимую в небе точку, пропадает из
виду.
Затем летчики завязывают "воздушный бой", за которым десятки людей с
захватывающим интересом наблюдают с земли.
"Як" навязывает "немцу" свою инициативу и почти беспрерывно "висит" у
него на хвосте. Если бы это был настоящий бой, "фриц" давно горел бы на
земле.
Но, может быть, здесь свойства машины ни при чем? Может быть, все дело
в мастерстве летчика? Оценка летчика-испытателя должна быть точна и
объективна. Чтобы отбросить сомнение, летчики в другом полете меняются
местами. Однако "Як" опять доказывает свое преимущество.
Новая пара самолетов взвивается в небо.
Голофастов ведет трофейный, последнего выпуска "Ме-109", Кубышкин летит
на "Ла-5".
Самолеты проделывают то же, что и предыдущая пара. И эти летчики
меняются местами, и "Лавочкин", подобно "Яку", доказывает свое преимущество
над "немцем".
Летчики-испытатели знали эти преимущества и по настоящим боям. Каждый
из них вогнал в землю не один немецкий самолет и носит на груди не одну
боевую награду. Но этого мало. Летчики тщательно, до мелочей изучают
возможности машин, наших и вражеских, выясняют наилучшие способы применения
нашей техники в борьбе с немецкой и свой опыт несут в действующие части.
Немцы выбиваются из сил, совершенствуя свои машины, и все же наши
оказываются впереди в этой гонке. Здесь немалая заслуга принадлежит
летчикам-испытателям.
Работа на аэродроме продолжается. Стартер показывает черный флажок.
Слышен нарастающий гул, более внушительный, чем прежде. Это Долгов поднимает
в воздух новый самолет "Ильюшина". Враг скоро получит новые, более мощные
удары.
Не успела улечься поднятая самолетом Долгова пурга, как возникает
новая. Нюхтиков, много лет назад "породнившийся" со славным семейством
"Туполевых", испытывает почти все машины известного конструктора, работает
над новой, очередной.
На старт выруливает следующая машина -- одна из тех, которым пророчат
решающую роль в будущем развитии авиации.
Сотни глаз напряженно следят за самолетом. В одноместной кабине --
летчик Кочетков.
Генерал Стефановский напутствует товарища. Кочетков дает полный газ.
Непривычный рев заполняет аэродром. Изрыгая дым и пламя, моторы поднимают
машину в небо. За ее полетом едва успевает следить взор. Потом в ее кабину
поочередно садятся Стефановский, Кубышкин, Голофастов и другие. Летчики
многократно проверяют машину, прежде чем дать заключение о ней.
Кончается день. Наступают сумерки. Над аэродромом вспыхивает голубой
луч прожектора. Начинает кружиться "вертушка" -- вращающийся маяк, и свет
выхватывает из темноты то одну, то другую часть аэродрома. Снова, как днем,
возникает гул. Работа не прекращается и ночью.
Могучий советский тыл, неустанно трудясь, давал нашим летчикам столько
машин и такого качества, чтобы обеспечить господство в небе.
Среди многих тыловых профессий есть одна, весьма близкая к фронтовым,
важная и нужная, опасная, благородная профессия летчика-испытателя. Эти люди
отдавали нашей победе все, что могли.
Они самоотверженно стоят и ныне на посту, выполняя свой долг перед
родиной.