Страница:
Сарториус наверняка не зря приказывал тем, кто уехал первым рейсом, ждать его в течение часа, а потом сматываться. Потому что раз они с Ахмедом беспокоились насчет каких-то зарядов, то заряды эти, скорее всего уже тикают. Сейчас, пока я думаю, а биороботы торчат, как шпалы, в ожидании умного приказа, Сарториус уже вылезает из кабины на «горизонте 100». Минут десять он подождет, может быть, заглянет в шахту, убедится в том, что мы капитально застряли, поймет, что до взрыва ему никак нас не вытащить. После чего посадит всех остальных в вагончик и повезет туда, куда ему нужно, даже не спев над нами «Интернационал». А петь что-то надо, ибо, как мне казалось, Сарториус должен был обязательно заминировать лифтовую шахту, чтоб «тигры» не прорвались за ним по горячим следам. Я бы лично навертел перфоратором бурок в стенках шахтного ствола, израсходовал килограммов десять цилиндрических полукилошных шашек тола, соединил их все красным детонирующим шнуром и маханул одним разом от часового механизма. Сколько тонн породы, бетона и иной всякой всячины полетело бы вниз, я подсчитать не взялся бы. Но думаю, что туда, где висела наша кабина, они, согласно закону всемирного тяготения, долетели бы в полном объеме и раздавили бы ее так же легко, как танк — консервную банку. Конечно, мне очень не хотелось находиться в этот момент ни в самой кабине, ни просто в шахте.
— Фонарь у кого-нибудь есть? — спросил я у темноты, в которой ровно и невозмутимо дышали биороботы. В данный момент я больше всего боялся не тех зарядов, которые где-то тикали, а того, что Ваня и Валет, настроенные на исполнение приказов Сорокина, откажутся мне подчиняться. Тогда их ни говорить не заставишь, ни из кабины вылезать. А между тем вовсе не известно, сумею ли я без их помощи отсюда выбраться.
Но, как ни странно, они стали подчиняться. Возможно, по аналогии. Отправляя кабины «первого рейса», Сарториус приказал управлять кабинами старшим. Перебегая из нашей кабины в другую — будто знал, сукин сын, что она застрянет! — Сорокин скомандовал мне: «Нажимай против цифры 100!», то есть приказал управлять кабиной. Соответственно, это оказалось в глазах Вани и Валета равнозначным назначению меня старшим, и биороботы стали выполнять мои распоряжения.
— Есть, — ответили они в один голос.
— Включайте.
Загорелись сразу два фонарика.
— Ваня, освети дверь, Валет — потолок.
Сам я посмотрел и туда, и туда, но в обоих случаях не нашел ничего утешительного.
Чуть-чуть разжать дверь мне удалось, и я даже обрадовался, увидев через щелку, что кабина стоит прямо напротив двери, перекрывающей вход на такую же площадку, как та, где мы садились в лифт. Судя по аккуратным цифрам, которые мне удалось высветить через щель, мы находились на горизонте 54.
— Раздвинуть двери кабины! — приказал я Валету и Ване. Не без напряга, но они сделали это. Однако каким образом открыть внешнюю дверь, я не знал. На ней не просматривалось ни защелок, ни замков. Похоже, что ее открывали с помощью номерных штатных пультов, наподобие того, который был у Сарториуса. У меня такого не было.
На потолке кабины не удалось обнаружить ни люка, ни каких-либо винтов илиболтов, отвинтив которые можно было бы снять с кабины крышу. Все на сварке, все глухо, как в танке. Пришлось еще раз поглядеть дверь, нет ли шансов ее все-таки откупорить.
В общем и целом, эта дверь была не толстой. Рама была сварена скореевсего из относительно тонких швеллеров, поверх с двух сторон наварили листы трехмиллиметровой стали. Автогеном раскромсали бы ее за пять минут, если не меньше. Но автогена не было.
Правда, изучая дверь и ее окрестности, я понял, благодаря чему мы остались живы.
Попав в кабину, я нажал, как приказано, кнопку напротив цифры 100, но так суетился, что не заметил ниже ее другую, красного цвета с надписью «Extra-stop». Зато ее заметил Валет, который, едва скорость спуска стала «нерасчетной» и опасной для жизни «биообъектов», нажал ее без приказа. При этом где-то под полом кабины отстрелились шпонки, удерживавшие в трубах толстые стальные штыри с мощными пружинами. Пружины разжались, штыри притиснуло к вертикальным направляющим, по которым опускалась — точнее, уже падала — кабина. За счет трения закаленных головок стержней по направляющим
— отсюда и запах окалины — кабина затормозилась. Когда она оказалась на уровне горизонта 54, стержни под действием пружин вошли в четыре отверстия, сделанных в направляющих, и намертво остановили падение.
В общем, это было хорошо. По идее, такая система аварийной остановки должна предусматривать, что люди из кабины будут вылезать через дверь, не через люк в потолке или в полу. Но дверь шахты была плотно закрыта, и не было никаких видимых признаков, что ее можно открыть из кабины. Мы могли бы провисеть тут и сутки, и десять, так и не сумев ее открыть. Потому что единственным инструментом, которым мы располагали, был нож с пилкой, который имелся у Вани. Но им удобно было распиливать решетки, тросы, болты, а не плоские листы, к тому же вдоль вертикальной плоскости. Вот если б удалось пробить стальной лист, просунуть в него нож и запилиться, держа нож горизонтально или под небольшим наклоном… Но, несмотря на всю свою крепость и закалку, трехмиллиметровую сталь нож пропороть не смог бы.
Конечно, у нас в кабине имелось много всякой всячины покрепче, которой можно было разнести не только эту дверь, но и всю кабину. Старый добрый американский гранатомет «М-79» времен вьетнамской войны, советские «РПГ-9» и «РПГ-18» «муха», два подствольника «ГП-25» «Костер» на автоматах «АКС-74» у Вани и Валета, а также «М-203» на моей «М-16А2». Боезапаса тоже имелось до фига: две гранаты к «М-79», два выстрела к «РПГ-9», аж двадцать «ВОГ-25» к «Кострам», распиханных в четыре брезентовые кассеты (все это, естественно, висело на Ване и Валете). Впрочем, и на мне было немало: десяток гранат к «М-203» (три осколочные, две прыгающие осколочные, две кумулятивно-осколочные, фугасная, фугасная объемного взрыва и дымовая) да еще три картечных патрона. Имелось еще несколько ручных гранат. В том числе та самая, фосфорная, которая едва меня не сожгла. Живи да радуйся.
Но ничегошеньки из этого применить было невозможно. Потому что я лично в данный момент не ощущал себя биороботом и не собирался взрываться вместе с кабиной. Выпалив из гранатомета в дверь, мы, возможно, и пробили ее, но вряд ли выжили бы здесь, внутри.
Нет, гранатами не поработаешь. Из автоматов, что ли, попробовать? Но ни 5,45 из «АКС-74», ни 5,56 из «М-16А2» не вызывали доверия. Нет, в том, что они провернут три миллиметра относительно мягкой стали, можно было не сомневаться. И то, что следующие три миллиметра прорвут — это точно. Но они легко меняют направление — слишком легкие… Да и дырочки будут мелкие. Чтобы сделать такую «прорезь», чтоб можно было начать пилить, придется полмагазина расстрелять.
Но тут я увидел стоящий на полу «ПК». Тот самый, с которым Валет оборонял лестницу.
Это мощная, старой закваски пуля 7,62, которая убойную силу не теряет и за полтора километра. Дырки она проворачивает очень солидные, особенно в металле, который не имеет свойства стягиваться над раной, как человеческая кожа. Из-под крышки ствольной коробки, справа, там, откуда выползает отстрелянная лента, торчал совсем короткий «хвостик» с железкой. Из полутора сотен патронов Валет потратил не больше десятка. И потратит полсотни на то, чтоб прострочить круг диаметром в полметра сразу в обоих листах стали, которые сейчас мешают нашей жизни. Правда, делать это придется в темноте… Но тут я подумал, что электрический фонарь, если немного сузить конус света, может дать как раз то, что нам нужно.
— Ваня! — приказал я. — Встань вот здесь, у стенки кабины, наведи луч фонаря на внешнюю дверь и держи его строго на одном и том же месте!
— Принято, — ответил Ваня и выполнил приказ. Конечно, получился скорее эллипс, чем круг, но мне было не до геометрических тонкостей.
— Валет! — объявил я. — Взять пулемет и прострелить дверь точно по линии светового круга, с максимальным приближением одной пробоины к другой.
Бу-бу-бу-бу! Ду-ду-ду-ду! Я сам был не рад, что решился на такой эксперимент. Грохот был такой, будто я попал в клепальный цех Путиловского завода времен первой русской революции. Аж уши заболели. Хорошо еще, что Валет стрелял недолго, чуть больше двух минут. Почти в упор, так, что ствол находился сантиметрах в пяти от двери. Но держал пулемет так, будто это была не тяжеленная бандура, а рейсфедер или циркуль какой-то. Точно по краю эллипса. Все это время Ваня ни на миллиметр не изменил положения светового круга. Просто застыл на месте сам, и пятно застыло, будто фонарь был зажат в тисках, установленных на станине весом в тонну. Меня, обыкновенного человека, одни лишь звуки выстрелов и грохот пробиваемой стали заставляли трястись, не говоря уже о вибрации кабины, а эти мальчики точно исполняли приказ…
Когда пулемет умолк, и я перестал бояться, что в один прекрасный момент услышу визг рикошета (а может, и не услышу, сразу получив в лоб отскочившую пулю), мои глаза отказались верить тому, что увидели. В общем, я не надеялся, что получится так клево.
Правда, Валет расстрелял не полсотни патронов, а все, что оставалось в коробке, то есть больше 100. Но зато получилась замкнутая цепь впритык пробитых дырок, в огромном большинстве соединявшихся краешками.
— Ударь по ней ногой! — распорядился я.
— С какой силой? — уточнил задание Валет.
— С максимальной! — сказал я, зная, что на дураков не обижаются.
Валет чуть подпрыгнул и наподдал каблуком. Думаю, что я, если бы мне так попали в грудь, наверняка не смог бы ходить, да и вообще коньки отбросил. Обе высверленные пулями железяки вылетели из двери, открыв приличную дыру с зубчатыми краями. А юный «зомби» даже не почесался.
— В пулемете что-нибудь осталось? — спросил я, все еще не веря глазам своим.
— Лента израсходована полностью, — доложил Валет. — Можно вскрыть цинк и снарядить ленту.
Только теперь я обнаружил, что у Валета за спиной висит рюкзачок, в котором явно прощупываются контуры цинковой укупорки. Как же они все это таскают, блин? Ну, здор-ровые!
— Сейчас я выхожу на площадку и начинаю вас прикрывать. Потом выходит Валет и начинает принимать от Вани оружие и снаряжение. После того, как все будет выгружено, выходит Ваня.
— Принято, — доложили биороботы.
Самым приятным открытием, которое я сделал, изучая площадку 54-го горизонта — один к одному такую же, как та, с которой мы начинали спуск, — было то, что бронированная дверь, выводящая в 50-метровый бетонированный коридор, оказалась незадвинутой. Если б она была закрыта, не знаю, сумели бы мы с ней справиться так же легко, как с дверью шахты.
Посветив фонарем в глубь коридора, я убедился, что он прямой, пустой и по длине примерно такой же, как тот, что наверху.
Выгрузка прошла благополучно. Ваня совершенно спокойно, не ощущая никакой нервозности оттого, что остается в кабине в то время, как другие уже вылезли, передал Валету всю ту кучу оружия, которую их заставил тащить Сарториус. Потом невозмутимо вылез сам. Я все это время лежал с автоматом у выхода с площадки, посматривая в инфракрасный прицел и прислушиваясь.
Никто, слава Аллаху, в коридоре не появился, да и шумов сюда, на 54-метровую глубину, долетало не так-то много. И сверху, и снизу. Наверху шумели побольше. Даже, кажется, разговаривали, но разобрать, о чем именно, не удавалось. Наверно, если б народ говорил по-русски, Ваня или Валет сумели бы расслышать, но испанского они не знали, а «тигры», поди-ка, беседовали на родном языке. Внизу шума почти не было, только шорохи какие-то, которые могли происходить либо от крыс, либо просто от передвижения воздуха.
Между тем к тому моменту, когда мы все вылезли из лифта, еще не истек срок ожидания, назначенный Сорокиным. Правда, успеть к этому сроку мы смогли бы лишь в том случае, если б сумели выбить дно кабины и спуститься по веревке до дна шахты, то есть еще на 46 метров. Однако веревки такой длины у нас не было. Парашютов тоже, хотя я лично не помню случаев, чтоб они успевали раскрыться при падении с такой высоты. Конечно, более реально было бы спуститься по направляющим рельсам лифта, но у меня не было желания заниматься воздушной акробатикой забесплатно. Тем более что, спускаясь слишком быстро, можно было свернуть себе шею, если лезть не спеша, то можно было не успеть до взрыва, запланированного Сарториусом.
В общем, мы решили попробовать спуститься пешком, не торопясь. Валет даже успел снарядить пулеметную ленту очередными 150 патронами. Его мы поставили в голову колонны и двинулись вперед по узкому туннелю-коридору. Сам я пошел сзади, метрах в десяти, а Ваню оставил позади себя на той же дистанции. При этом мне несколько раз приходила в голову шальная мысль вернуться и все же попробовать ускорить наш спуск. Все время думалось о том, что будет, если впереди нас ждет непроходимый тупик или, например, засада коммандос, если они, допустим, как следует заглянули в шахту и толково вычислили, на каком горизонте мы находимся. Но мне удалось отогнать от себя назойливые позывы вернуться к шахте. Так мы все-таки прошли туннель-коридор и вышли на лестницу.
По идее, эта лестница была прямым продолжением той, которая начиналась в отеле. Но тогда, наверно, мы бы уже сейчас слышали топот и ругань спускающихся по ней коммандос. За то время, что мы валандались в лифте, «тигры» вряд ли успели бы пройти всю лестницу, но находились бы в двух-трех маршах от нас. Однако их не было, и даже отзвуков их голосов на эту лестницу
не доносилось. Скорее всего она либо была перерезана какой-то заслонкой,которую можно было отодвинуть, имея штатный пульт управления, либо попросту замурована. Надо попробовать добежать до отметки 100 метров раньше, чем «тигры» найдут способ отодвинуть или взорвать эту заслонку или перегородку,
— такая идейка меня посетила. Но при этом, как ни странно, опять появилось желание попробовать спуск через ствол шахты. Правда, на сей раз лишь на короткое время и относительно слабое.
Но все же я остался очень доволен тем, что не поддался этому искушению — взорвать пол кабины и спускаться по направляющим. Потому что в то самое время, когда мы все-таки двинулись по лестнице, ступени изрядно дрогнули, послышался сперва отдаленный грохот и глухой треск, а затем нарастающий гул. Спустя несколько секунд по ушам ударил лязг и скрежет, туча пыли, песчинок и мелких камешков вылетела из хода, ведущего к шахте лифта, а затем гул удалился вниз, откуда еще через несколько секунд долетел тяжкий удар, еще раз сотрясший подземелье.
ПЕШИЙ КОННОМУ НЕ ТОВАРИЩ
— Фонарь у кого-нибудь есть? — спросил я у темноты, в которой ровно и невозмутимо дышали биороботы. В данный момент я больше всего боялся не тех зарядов, которые где-то тикали, а того, что Ваня и Валет, настроенные на исполнение приказов Сорокина, откажутся мне подчиняться. Тогда их ни говорить не заставишь, ни из кабины вылезать. А между тем вовсе не известно, сумею ли я без их помощи отсюда выбраться.
Но, как ни странно, они стали подчиняться. Возможно, по аналогии. Отправляя кабины «первого рейса», Сарториус приказал управлять кабинами старшим. Перебегая из нашей кабины в другую — будто знал, сукин сын, что она застрянет! — Сорокин скомандовал мне: «Нажимай против цифры 100!», то есть приказал управлять кабиной. Соответственно, это оказалось в глазах Вани и Валета равнозначным назначению меня старшим, и биороботы стали выполнять мои распоряжения.
— Есть, — ответили они в один голос.
— Включайте.
Загорелись сразу два фонарика.
— Ваня, освети дверь, Валет — потолок.
Сам я посмотрел и туда, и туда, но в обоих случаях не нашел ничего утешительного.
Чуть-чуть разжать дверь мне удалось, и я даже обрадовался, увидев через щелку, что кабина стоит прямо напротив двери, перекрывающей вход на такую же площадку, как та, где мы садились в лифт. Судя по аккуратным цифрам, которые мне удалось высветить через щель, мы находились на горизонте 54.
— Раздвинуть двери кабины! — приказал я Валету и Ване. Не без напряга, но они сделали это. Однако каким образом открыть внешнюю дверь, я не знал. На ней не просматривалось ни защелок, ни замков. Похоже, что ее открывали с помощью номерных штатных пультов, наподобие того, который был у Сарториуса. У меня такого не было.
На потолке кабины не удалось обнаружить ни люка, ни каких-либо винтов илиболтов, отвинтив которые можно было бы снять с кабины крышу. Все на сварке, все глухо, как в танке. Пришлось еще раз поглядеть дверь, нет ли шансов ее все-таки откупорить.
В общем и целом, эта дверь была не толстой. Рама была сварена скореевсего из относительно тонких швеллеров, поверх с двух сторон наварили листы трехмиллиметровой стали. Автогеном раскромсали бы ее за пять минут, если не меньше. Но автогена не было.
Правда, изучая дверь и ее окрестности, я понял, благодаря чему мы остались живы.
Попав в кабину, я нажал, как приказано, кнопку напротив цифры 100, но так суетился, что не заметил ниже ее другую, красного цвета с надписью «Extra-stop». Зато ее заметил Валет, который, едва скорость спуска стала «нерасчетной» и опасной для жизни «биообъектов», нажал ее без приказа. При этом где-то под полом кабины отстрелились шпонки, удерживавшие в трубах толстые стальные штыри с мощными пружинами. Пружины разжались, штыри притиснуло к вертикальным направляющим, по которым опускалась — точнее, уже падала — кабина. За счет трения закаленных головок стержней по направляющим
— отсюда и запах окалины — кабина затормозилась. Когда она оказалась на уровне горизонта 54, стержни под действием пружин вошли в четыре отверстия, сделанных в направляющих, и намертво остановили падение.
В общем, это было хорошо. По идее, такая система аварийной остановки должна предусматривать, что люди из кабины будут вылезать через дверь, не через люк в потолке или в полу. Но дверь шахты была плотно закрыта, и не было никаких видимых признаков, что ее можно открыть из кабины. Мы могли бы провисеть тут и сутки, и десять, так и не сумев ее открыть. Потому что единственным инструментом, которым мы располагали, был нож с пилкой, который имелся у Вани. Но им удобно было распиливать решетки, тросы, болты, а не плоские листы, к тому же вдоль вертикальной плоскости. Вот если б удалось пробить стальной лист, просунуть в него нож и запилиться, держа нож горизонтально или под небольшим наклоном… Но, несмотря на всю свою крепость и закалку, трехмиллиметровую сталь нож пропороть не смог бы.
Конечно, у нас в кабине имелось много всякой всячины покрепче, которой можно было разнести не только эту дверь, но и всю кабину. Старый добрый американский гранатомет «М-79» времен вьетнамской войны, советские «РПГ-9» и «РПГ-18» «муха», два подствольника «ГП-25» «Костер» на автоматах «АКС-74» у Вани и Валета, а также «М-203» на моей «М-16А2». Боезапаса тоже имелось до фига: две гранаты к «М-79», два выстрела к «РПГ-9», аж двадцать «ВОГ-25» к «Кострам», распиханных в четыре брезентовые кассеты (все это, естественно, висело на Ване и Валете). Впрочем, и на мне было немало: десяток гранат к «М-203» (три осколочные, две прыгающие осколочные, две кумулятивно-осколочные, фугасная, фугасная объемного взрыва и дымовая) да еще три картечных патрона. Имелось еще несколько ручных гранат. В том числе та самая, фосфорная, которая едва меня не сожгла. Живи да радуйся.
Но ничегошеньки из этого применить было невозможно. Потому что я лично в данный момент не ощущал себя биороботом и не собирался взрываться вместе с кабиной. Выпалив из гранатомета в дверь, мы, возможно, и пробили ее, но вряд ли выжили бы здесь, внутри.
Нет, гранатами не поработаешь. Из автоматов, что ли, попробовать? Но ни 5,45 из «АКС-74», ни 5,56 из «М-16А2» не вызывали доверия. Нет, в том, что они провернут три миллиметра относительно мягкой стали, можно было не сомневаться. И то, что следующие три миллиметра прорвут — это точно. Но они легко меняют направление — слишком легкие… Да и дырочки будут мелкие. Чтобы сделать такую «прорезь», чтоб можно было начать пилить, придется полмагазина расстрелять.
Но тут я увидел стоящий на полу «ПК». Тот самый, с которым Валет оборонял лестницу.
Это мощная, старой закваски пуля 7,62, которая убойную силу не теряет и за полтора километра. Дырки она проворачивает очень солидные, особенно в металле, который не имеет свойства стягиваться над раной, как человеческая кожа. Из-под крышки ствольной коробки, справа, там, откуда выползает отстрелянная лента, торчал совсем короткий «хвостик» с железкой. Из полутора сотен патронов Валет потратил не больше десятка. И потратит полсотни на то, чтоб прострочить круг диаметром в полметра сразу в обоих листах стали, которые сейчас мешают нашей жизни. Правда, делать это придется в темноте… Но тут я подумал, что электрический фонарь, если немного сузить конус света, может дать как раз то, что нам нужно.
— Ваня! — приказал я. — Встань вот здесь, у стенки кабины, наведи луч фонаря на внешнюю дверь и держи его строго на одном и том же месте!
— Принято, — ответил Ваня и выполнил приказ. Конечно, получился скорее эллипс, чем круг, но мне было не до геометрических тонкостей.
— Валет! — объявил я. — Взять пулемет и прострелить дверь точно по линии светового круга, с максимальным приближением одной пробоины к другой.
Бу-бу-бу-бу! Ду-ду-ду-ду! Я сам был не рад, что решился на такой эксперимент. Грохот был такой, будто я попал в клепальный цех Путиловского завода времен первой русской революции. Аж уши заболели. Хорошо еще, что Валет стрелял недолго, чуть больше двух минут. Почти в упор, так, что ствол находился сантиметрах в пяти от двери. Но держал пулемет так, будто это была не тяжеленная бандура, а рейсфедер или циркуль какой-то. Точно по краю эллипса. Все это время Ваня ни на миллиметр не изменил положения светового круга. Просто застыл на месте сам, и пятно застыло, будто фонарь был зажат в тисках, установленных на станине весом в тонну. Меня, обыкновенного человека, одни лишь звуки выстрелов и грохот пробиваемой стали заставляли трястись, не говоря уже о вибрации кабины, а эти мальчики точно исполняли приказ…
Когда пулемет умолк, и я перестал бояться, что в один прекрасный момент услышу визг рикошета (а может, и не услышу, сразу получив в лоб отскочившую пулю), мои глаза отказались верить тому, что увидели. В общем, я не надеялся, что получится так клево.
Правда, Валет расстрелял не полсотни патронов, а все, что оставалось в коробке, то есть больше 100. Но зато получилась замкнутая цепь впритык пробитых дырок, в огромном большинстве соединявшихся краешками.
— Ударь по ней ногой! — распорядился я.
— С какой силой? — уточнил задание Валет.
— С максимальной! — сказал я, зная, что на дураков не обижаются.
Валет чуть подпрыгнул и наподдал каблуком. Думаю, что я, если бы мне так попали в грудь, наверняка не смог бы ходить, да и вообще коньки отбросил. Обе высверленные пулями железяки вылетели из двери, открыв приличную дыру с зубчатыми краями. А юный «зомби» даже не почесался.
— В пулемете что-нибудь осталось? — спросил я, все еще не веря глазам своим.
— Лента израсходована полностью, — доложил Валет. — Можно вскрыть цинк и снарядить ленту.
Только теперь я обнаружил, что у Валета за спиной висит рюкзачок, в котором явно прощупываются контуры цинковой укупорки. Как же они все это таскают, блин? Ну, здор-ровые!
— Сейчас я выхожу на площадку и начинаю вас прикрывать. Потом выходит Валет и начинает принимать от Вани оружие и снаряжение. После того, как все будет выгружено, выходит Ваня.
— Принято, — доложили биороботы.
Самым приятным открытием, которое я сделал, изучая площадку 54-го горизонта — один к одному такую же, как та, с которой мы начинали спуск, — было то, что бронированная дверь, выводящая в 50-метровый бетонированный коридор, оказалась незадвинутой. Если б она была закрыта, не знаю, сумели бы мы с ней справиться так же легко, как с дверью шахты.
Посветив фонарем в глубь коридора, я убедился, что он прямой, пустой и по длине примерно такой же, как тот, что наверху.
Выгрузка прошла благополучно. Ваня совершенно спокойно, не ощущая никакой нервозности оттого, что остается в кабине в то время, как другие уже вылезли, передал Валету всю ту кучу оружия, которую их заставил тащить Сарториус. Потом невозмутимо вылез сам. Я все это время лежал с автоматом у выхода с площадки, посматривая в инфракрасный прицел и прислушиваясь.
Никто, слава Аллаху, в коридоре не появился, да и шумов сюда, на 54-метровую глубину, долетало не так-то много. И сверху, и снизу. Наверху шумели побольше. Даже, кажется, разговаривали, но разобрать, о чем именно, не удавалось. Наверно, если б народ говорил по-русски, Ваня или Валет сумели бы расслышать, но испанского они не знали, а «тигры», поди-ка, беседовали на родном языке. Внизу шума почти не было, только шорохи какие-то, которые могли происходить либо от крыс, либо просто от передвижения воздуха.
Между тем к тому моменту, когда мы все вылезли из лифта, еще не истек срок ожидания, назначенный Сорокиным. Правда, успеть к этому сроку мы смогли бы лишь в том случае, если б сумели выбить дно кабины и спуститься по веревке до дна шахты, то есть еще на 46 метров. Однако веревки такой длины у нас не было. Парашютов тоже, хотя я лично не помню случаев, чтоб они успевали раскрыться при падении с такой высоты. Конечно, более реально было бы спуститься по направляющим рельсам лифта, но у меня не было желания заниматься воздушной акробатикой забесплатно. Тем более что, спускаясь слишком быстро, можно было свернуть себе шею, если лезть не спеша, то можно было не успеть до взрыва, запланированного Сарториусом.
В общем, мы решили попробовать спуститься пешком, не торопясь. Валет даже успел снарядить пулеметную ленту очередными 150 патронами. Его мы поставили в голову колонны и двинулись вперед по узкому туннелю-коридору. Сам я пошел сзади, метрах в десяти, а Ваню оставил позади себя на той же дистанции. При этом мне несколько раз приходила в голову шальная мысль вернуться и все же попробовать ускорить наш спуск. Все время думалось о том, что будет, если впереди нас ждет непроходимый тупик или, например, засада коммандос, если они, допустим, как следует заглянули в шахту и толково вычислили, на каком горизонте мы находимся. Но мне удалось отогнать от себя назойливые позывы вернуться к шахте. Так мы все-таки прошли туннель-коридор и вышли на лестницу.
По идее, эта лестница была прямым продолжением той, которая начиналась в отеле. Но тогда, наверно, мы бы уже сейчас слышали топот и ругань спускающихся по ней коммандос. За то время, что мы валандались в лифте, «тигры» вряд ли успели бы пройти всю лестницу, но находились бы в двух-трех маршах от нас. Однако их не было, и даже отзвуков их голосов на эту лестницу
не доносилось. Скорее всего она либо была перерезана какой-то заслонкой,которую можно было отодвинуть, имея штатный пульт управления, либо попросту замурована. Надо попробовать добежать до отметки 100 метров раньше, чем «тигры» найдут способ отодвинуть или взорвать эту заслонку или перегородку,
— такая идейка меня посетила. Но при этом, как ни странно, опять появилось желание попробовать спуск через ствол шахты. Правда, на сей раз лишь на короткое время и относительно слабое.
Но все же я остался очень доволен тем, что не поддался этому искушению — взорвать пол кабины и спускаться по направляющим. Потому что в то самое время, когда мы все-таки двинулись по лестнице, ступени изрядно дрогнули, послышался сперва отдаленный грохот и глухой треск, а затем нарастающий гул. Спустя несколько секунд по ушам ударил лязг и скрежет, туча пыли, песчинок и мелких камешков вылетела из хода, ведущего к шахте лифта, а затем гул удалился вниз, откуда еще через несколько секунд долетел тяжкий удар, еще раз сотрясший подземелье.
ПЕШИЙ КОННОМУ НЕ ТОВАРИЩ
Хотя мы не стали возвращаться и в шахту я не заглядывал, можно было не сомневаться, что все случилось именно так, как я предполагал. То есть заряды, заложенные «сорокинцами», обрушили в шахту многие тонны породы и железобетона. Эта лавина в лепешку расплющила кабину лифта, обломала стопоры, на которых кабина держалась, и провалилась до самого дна шахты, засыпав ее ствол слоем камней и обломков бетона на протяжении не одного десятка метров. Наверно, та же участь постигла и вторую шахту, по которой, надо думать, благополучно спустились вниз Сарториус с Ахмедом.
Так или иначе, но теперь надежда была только на растерянность и возможные потери среди «тигров» после взрыва, на лестницу (точнее, на то, что она впереди не замурована), да еще на неутомимость Вани и Валета. Я прикинул, что каждый лестничный марш опускал нас по вертикали на два с половиной метра. Иными словами, нам надо было пройти примерно двадцать маршей, что, в общем, не так уж и много. «Тигры» проходили один марш примерно за полторы минуты — осторожничая, поскольку наверняка знали, что там, внизу, находимся мы, а потому их может ждать засада. Но на «тиграх» не было такой навьючки, как на нас. Ваня и Валет, конечно, тащили куда больше, чем я, но и моя выкладка со всеми прибамбасами заваливала за двадцать кило. А это немало, если их тащить по лестнице.
Если биороботам было все равно, куда, зачем и с какой нагрузкой топать, то я такого равнодушия не ощущал. Двигаясь позади Валета, шедшего впереди с пулеметом наперевес, и слыша за собой размеренные шаги Вани, я помаленьку размышлял насчет ближайших перспектив. А перспективы были, строго говоря, хреновые.
Допустим, что мы добрались до горизонта 100. Поезд — и в прямом, и в переносном смысле — ушел. Мы даже не определим, куда, в какой туннель, «направо» или «налево». Пойдем по шпалам наугад? Очень сомнительное решение! Путешествовать по адскому лабиринту, где до фига всяческих смертоносных сюрпризов, где иной раз шагу нельзя ступить без специального пульта — причем, толком не зная, куда идешь и что, собственно, ищешь, — удовольствием не назовешь. Да и чувство бессмысленности этого дела ощущалось все сильнее. Зачем забираться на 100-метровую глубину, если не знаешь, что там делать дальше? Может, проще поискать какой-нибудь более простой выход на поверхность? Правда, что делать на поверхности, даже если принять во внимание мое некоторое знакомство с островом Хайди, фиг поймешь.
Тем более что на Хайди президентствует дон Фелипе Морено, которого я когда-то запирал в туалете и поил водой из унитаза. Я уж не говорю о том, что на красного партизана Анхеля Родригеса-Рамоса досье лежит в здешнем министерстве безопасности. Да и нарушение правил воздушного движения за 1994 год на мне висит. Ну и еще всякая мелочевка типа убиения Сифилитика, «койотов», «тигров», «джикеев»… Если все раскрутить, конечно.
Ноги, однако, топали себе и топали. Даже не сильно уставали. Так постепенно миновали большую часть лестницы. Оставалось всего два марша до предполагаемого и промежуточного финиша, когда мне вдруг пришла в голову леденящая душу мысль…
А что, ежели Сарториус, желая получше подстраховаться, взорвал не только верхнюю, но и нижнюю часть шахты? Ведь предполагал же он такой вариант, что «тигры» погонятся за ним по лестнице, раз закупорил ее наверху? А раз так, то мог и снизу завал устроить. Сейчас небось «тигры», уцелевшие при взрыве, разбирают руины. Конечно, они могут и долго провозиться, но могут и поспешить — например, пробить, условно говоря, «заслонку» направленным взрывом. Мы же в это время будем стоять, упершись в стенку, и ждать, когда они нас сверху прищучат.
— Вижу проволоку, — доложил Валет, который вышел на последнюю промежуточную площадку и остановился. — Возможно наличие мин.
Когда я подошел к нему, мне совсем поплохело. Весь пролет был, словно паутиной, оплетен проволокой. И колючей, и спиралью Бруно с режущими кромками, и гладкой, но от этого не менее опасной. Конечно, можно было послать вперед Ваню с Валетом. Эти пошли бы, не раздумывая, но терять их жалко. Без них меня отловят или угробят намного быстрее.
— Жду приказа на разминирование, — сказал Валет.
Но тут где-то наверху что-то оглушительно грохнуло. Вслед за этим я услышал рокочущий гул, будто какой-то кретин многометрового роста проводит гигантским пальцем по великанской стиральной доске. Гул стремительно нарастал. Я в доли секунды сообразил, что чертовы «тигры» действительно рванули «заслонку», пробив ее солидным кумулятивным зарядом, предназначенным для того, чтобы прорываться в бетонные доты и иные укрепления. А обломки, которые образовались при этом или еще при «сорокинском» взрыве, рухнули вниз и камнепадом катятся сейчас по лестнице, все больше набирая скорость. Какие-то из них, более плоские или угловатые, возможно, и застрянут, но более округлые будут катиться и катиться… Если хоть десятая часть долетит сюда, то нас расплющит в лепешку или разорвет в клочья. Впрочем, даже один маленький булыжничек, докатившись до проволочной паутины, может подорвать спрятанные где-то мины — и нас не будет с гарантией.
— Вверх! — заорал я.
Спасение было на предыдущей «лифтовой» площадке. Мы дружно юркнули в боковой туннель, ведущий туда. Довольно вовремя успели: с десяток кусков камня и бетона, размером от теннисного мяча до большого школьного глобуса, запрыгали перед входом в туннель буквально через пять секунд после того, как в него заскочил Валет, бежавший последним. Они неслись со скоростью курьерского поезда, ударялись о стены, крошились, раскалывались, но тем не менее, миновали площадку и умчались вниз.
— Ложись! — крикнул я и еще раз успел вовремя. Внизу, на «паутине», послышался звон проволоки, по которой ударил камень, а затем раскатисто грохнул взрыв. Потом другой, третий, четвертый, пятый… Я, лежа на полу, открыл рот и зажал уши. Воздушная волна накатила сзади, толкнула в подметки, немного дернула по бетону. Потом вырвалась на площадку перед дверями лифтовых шахт, ударилась в стены, закрутилась и, ослабев, откатилась через нас обратно на лестницу.
На какое-то время стало тихо, только откуда-то еще сыпалось с легким шуршанием что-то мелкозернистое — не то песок, не то каменная крошка.
Потом сверху послышались невнятные, искаженные всякими звукоотражениями голоса, послышались шорохи, стуки, бряки. Наконец донеслись осторожные шаги. «Тигры» полезли проверять лестницу. Идти им, если считать с самого верха, пришлось бы минут сорок, так что кое-какой запас времени у нас был.
— Встать! — велел я. Валет и Ваня поднялись, после чего мы вылезли на порядком поуродованную и усеянную каменно-бетонными осколками лестницу. Несмотря на то, что свет наших фонарей вполне могли увидеть наверху, пришлось их все-таки включить. Слишком уж стремно было топать туда, где только что взорвались мины. Черт его знает, может, не все?!
Когда фонарики осветили огромные выбоины в стенах и сводах, горы камня и бетона, обрушившиеся на лестницу и почти полностью завалившие последний марш лестницы — если он вообще остался цел! — мне показалось, будто пролезть ниже невозможно и нам остается только дождаться «тигров», чтобы организованно сдаться в плен. Или героически сдохнуть, если в плен нас брать не захотят.
Но Валет вместе со всем своим носимым арсеналом сумел-таки протиснуться в какой-то совсем небольшой просвет между обломками, а мы с Ваней последовали за ним. Правда, дальше пришлось метра три ползти по-пластунски, причем вниз головой. Далее мы еще раз протиснулись между глыбами и очутились у входа, пешеходный туннель, который, как и все остальные на других этажах, по идее, вел к лифту. Однако здесь, на горизонте 100, этот туннель пересекался с туннелем лопесовского метро. Точнее, он проходил над ним. В правой стене пешеходного туннеля я увидел отверстие, в котором просматривались ступеньки.
— Сюда, — указал я Валету, который было прошел мимо него.
Валет послушно свернул, и следом за ним мы спустились на один из двух небольших перронов, предназначавшихся для вагончиков Лопеса. Путь был одноколейный, а два перрона были сделаны на тот случай, если хозяину придется воспользоваться не лифтом, а аварийной лестницей, по которой мы пришли сюда. Тот перрон, который находился напротив нас, располагался ближе к лифту, и именно на него, должно быть, выбрались задолго до нас Сарториус и все его присные. Но теперь тут, конечно, никого не было, а вагончик давным-давно сделал «ту-ту на Воркуту».
Правда, в отличие от того, что я предполагал, нам не пришлось решать дилемму: «направо» или «налево». Справа от нас (если стоять лицом к рельсам) туннель был наглухо завален, а слева — уходил неведомо куда.
По всей логике вещей выходило, что нам надо идти как раз туда, где завал. Как я предполагал, Сарториус наверняка установил фугасы в туннеле, по которому ушел его вагончик, и, оказавшись на безопасном расстоянии от места закладки, подорвал их радиовзрывателем. Соответственно, этим он лишил «тигров» возможности сразу же последовать за ним по горячим следам. Кроме того, он мог надеяться и на то, что коммандос не сразу поймут, что к чему, и попрут в незаваленную часть туннеля, считая, что Сарториус ушел именно туда. Более умные, возможно, сначала поглядят на план подземных сооружений (если он у них, конечно, есть) и попытаются блокировать те подземные станции, которые могут быть на этой линии, чтобы перехватить его либо еще под землей, либо уже на поверхности.
Однако для нас с Ваней и Валетом это создало куда большие сложности, чем для «тигров». Я-то почти точно знал, что, отправившись в незаваленную часть туннеля, Сорокина не догоню. Была лишь небольшая надежда, что Сергей Николаевич все-таки туда направился. Допустим, если счел «тигров» достаточно умными и способными отличить свежий завал от стародавнего. Тогда «тигры», порадовавшись за свою проницательность, станут прикидывать его возможный маршрут в обратном направлении, то есть «налево». Эта мыслишка давала самый мизерный повод сомневаться в том, что, двигаясь вправо, в незаваленный туннель, мы все дальше уходим от, условно говоря, «своих». Но вот то, что где-то там, на этой единственной дороге, уводящей от разгромленного отеля, нас будет поджидать «тигриная» засада, сомнению не подлежало. Потому что совсем тупыми «тигры» никогда не были и на всякий случай обязательно заблокируют туннель со всех направлений.
Тем не менее, уйти можно было только туда и никуда больше. С верхних ярусов уже доносились звуки шагов. «Тигры» явно поторапливались и шли вниз полубегом, уже не опасаясь ни мин, ни засад. «Камнепад», который произошел после взрыва «заслонки», разминировал лестницу не хуже роты саперов.
Нам тоже надо было спешить, но в отличие от «тигров» нам надо было держать ухо востро. Прежде всего потому, что Сарториус мог и здесь наставить мин. Да и «тигры», при наличии у них вертолетов, быстренько разбросают своих бойцов по всем близлежащим шахтам и бывшим асиендам Лопеса, спустят группы на станции и запрут нас в этом крысином царстве.
Так или иначе, но теперь надежда была только на растерянность и возможные потери среди «тигров» после взрыва, на лестницу (точнее, на то, что она впереди не замурована), да еще на неутомимость Вани и Валета. Я прикинул, что каждый лестничный марш опускал нас по вертикали на два с половиной метра. Иными словами, нам надо было пройти примерно двадцать маршей, что, в общем, не так уж и много. «Тигры» проходили один марш примерно за полторы минуты — осторожничая, поскольку наверняка знали, что там, внизу, находимся мы, а потому их может ждать засада. Но на «тиграх» не было такой навьючки, как на нас. Ваня и Валет, конечно, тащили куда больше, чем я, но и моя выкладка со всеми прибамбасами заваливала за двадцать кило. А это немало, если их тащить по лестнице.
Если биороботам было все равно, куда, зачем и с какой нагрузкой топать, то я такого равнодушия не ощущал. Двигаясь позади Валета, шедшего впереди с пулеметом наперевес, и слыша за собой размеренные шаги Вани, я помаленьку размышлял насчет ближайших перспектив. А перспективы были, строго говоря, хреновые.
Допустим, что мы добрались до горизонта 100. Поезд — и в прямом, и в переносном смысле — ушел. Мы даже не определим, куда, в какой туннель, «направо» или «налево». Пойдем по шпалам наугад? Очень сомнительное решение! Путешествовать по адскому лабиринту, где до фига всяческих смертоносных сюрпризов, где иной раз шагу нельзя ступить без специального пульта — причем, толком не зная, куда идешь и что, собственно, ищешь, — удовольствием не назовешь. Да и чувство бессмысленности этого дела ощущалось все сильнее. Зачем забираться на 100-метровую глубину, если не знаешь, что там делать дальше? Может, проще поискать какой-нибудь более простой выход на поверхность? Правда, что делать на поверхности, даже если принять во внимание мое некоторое знакомство с островом Хайди, фиг поймешь.
Тем более что на Хайди президентствует дон Фелипе Морено, которого я когда-то запирал в туалете и поил водой из унитаза. Я уж не говорю о том, что на красного партизана Анхеля Родригеса-Рамоса досье лежит в здешнем министерстве безопасности. Да и нарушение правил воздушного движения за 1994 год на мне висит. Ну и еще всякая мелочевка типа убиения Сифилитика, «койотов», «тигров», «джикеев»… Если все раскрутить, конечно.
Ноги, однако, топали себе и топали. Даже не сильно уставали. Так постепенно миновали большую часть лестницы. Оставалось всего два марша до предполагаемого и промежуточного финиша, когда мне вдруг пришла в голову леденящая душу мысль…
А что, ежели Сарториус, желая получше подстраховаться, взорвал не только верхнюю, но и нижнюю часть шахты? Ведь предполагал же он такой вариант, что «тигры» погонятся за ним по лестнице, раз закупорил ее наверху? А раз так, то мог и снизу завал устроить. Сейчас небось «тигры», уцелевшие при взрыве, разбирают руины. Конечно, они могут и долго провозиться, но могут и поспешить — например, пробить, условно говоря, «заслонку» направленным взрывом. Мы же в это время будем стоять, упершись в стенку, и ждать, когда они нас сверху прищучат.
— Вижу проволоку, — доложил Валет, который вышел на последнюю промежуточную площадку и остановился. — Возможно наличие мин.
Когда я подошел к нему, мне совсем поплохело. Весь пролет был, словно паутиной, оплетен проволокой. И колючей, и спиралью Бруно с режущими кромками, и гладкой, но от этого не менее опасной. Конечно, можно было послать вперед Ваню с Валетом. Эти пошли бы, не раздумывая, но терять их жалко. Без них меня отловят или угробят намного быстрее.
— Жду приказа на разминирование, — сказал Валет.
Но тут где-то наверху что-то оглушительно грохнуло. Вслед за этим я услышал рокочущий гул, будто какой-то кретин многометрового роста проводит гигантским пальцем по великанской стиральной доске. Гул стремительно нарастал. Я в доли секунды сообразил, что чертовы «тигры» действительно рванули «заслонку», пробив ее солидным кумулятивным зарядом, предназначенным для того, чтобы прорываться в бетонные доты и иные укрепления. А обломки, которые образовались при этом или еще при «сорокинском» взрыве, рухнули вниз и камнепадом катятся сейчас по лестнице, все больше набирая скорость. Какие-то из них, более плоские или угловатые, возможно, и застрянут, но более округлые будут катиться и катиться… Если хоть десятая часть долетит сюда, то нас расплющит в лепешку или разорвет в клочья. Впрочем, даже один маленький булыжничек, докатившись до проволочной паутины, может подорвать спрятанные где-то мины — и нас не будет с гарантией.
— Вверх! — заорал я.
Спасение было на предыдущей «лифтовой» площадке. Мы дружно юркнули в боковой туннель, ведущий туда. Довольно вовремя успели: с десяток кусков камня и бетона, размером от теннисного мяча до большого школьного глобуса, запрыгали перед входом в туннель буквально через пять секунд после того, как в него заскочил Валет, бежавший последним. Они неслись со скоростью курьерского поезда, ударялись о стены, крошились, раскалывались, но тем не менее, миновали площадку и умчались вниз.
— Ложись! — крикнул я и еще раз успел вовремя. Внизу, на «паутине», послышался звон проволоки, по которой ударил камень, а затем раскатисто грохнул взрыв. Потом другой, третий, четвертый, пятый… Я, лежа на полу, открыл рот и зажал уши. Воздушная волна накатила сзади, толкнула в подметки, немного дернула по бетону. Потом вырвалась на площадку перед дверями лифтовых шахт, ударилась в стены, закрутилась и, ослабев, откатилась через нас обратно на лестницу.
На какое-то время стало тихо, только откуда-то еще сыпалось с легким шуршанием что-то мелкозернистое — не то песок, не то каменная крошка.
Потом сверху послышались невнятные, искаженные всякими звукоотражениями голоса, послышались шорохи, стуки, бряки. Наконец донеслись осторожные шаги. «Тигры» полезли проверять лестницу. Идти им, если считать с самого верха, пришлось бы минут сорок, так что кое-какой запас времени у нас был.
— Встать! — велел я. Валет и Ваня поднялись, после чего мы вылезли на порядком поуродованную и усеянную каменно-бетонными осколками лестницу. Несмотря на то, что свет наших фонарей вполне могли увидеть наверху, пришлось их все-таки включить. Слишком уж стремно было топать туда, где только что взорвались мины. Черт его знает, может, не все?!
Когда фонарики осветили огромные выбоины в стенах и сводах, горы камня и бетона, обрушившиеся на лестницу и почти полностью завалившие последний марш лестницы — если он вообще остался цел! — мне показалось, будто пролезть ниже невозможно и нам остается только дождаться «тигров», чтобы организованно сдаться в плен. Или героически сдохнуть, если в плен нас брать не захотят.
Но Валет вместе со всем своим носимым арсеналом сумел-таки протиснуться в какой-то совсем небольшой просвет между обломками, а мы с Ваней последовали за ним. Правда, дальше пришлось метра три ползти по-пластунски, причем вниз головой. Далее мы еще раз протиснулись между глыбами и очутились у входа, пешеходный туннель, который, как и все остальные на других этажах, по идее, вел к лифту. Однако здесь, на горизонте 100, этот туннель пересекался с туннелем лопесовского метро. Точнее, он проходил над ним. В правой стене пешеходного туннеля я увидел отверстие, в котором просматривались ступеньки.
— Сюда, — указал я Валету, который было прошел мимо него.
Валет послушно свернул, и следом за ним мы спустились на один из двух небольших перронов, предназначавшихся для вагончиков Лопеса. Путь был одноколейный, а два перрона были сделаны на тот случай, если хозяину придется воспользоваться не лифтом, а аварийной лестницей, по которой мы пришли сюда. Тот перрон, который находился напротив нас, располагался ближе к лифту, и именно на него, должно быть, выбрались задолго до нас Сарториус и все его присные. Но теперь тут, конечно, никого не было, а вагончик давным-давно сделал «ту-ту на Воркуту».
Правда, в отличие от того, что я предполагал, нам не пришлось решать дилемму: «направо» или «налево». Справа от нас (если стоять лицом к рельсам) туннель был наглухо завален, а слева — уходил неведомо куда.
По всей логике вещей выходило, что нам надо идти как раз туда, где завал. Как я предполагал, Сарториус наверняка установил фугасы в туннеле, по которому ушел его вагончик, и, оказавшись на безопасном расстоянии от места закладки, подорвал их радиовзрывателем. Соответственно, этим он лишил «тигров» возможности сразу же последовать за ним по горячим следам. Кроме того, он мог надеяться и на то, что коммандос не сразу поймут, что к чему, и попрут в незаваленную часть туннеля, считая, что Сарториус ушел именно туда. Более умные, возможно, сначала поглядят на план подземных сооружений (если он у них, конечно, есть) и попытаются блокировать те подземные станции, которые могут быть на этой линии, чтобы перехватить его либо еще под землей, либо уже на поверхности.
Однако для нас с Ваней и Валетом это создало куда большие сложности, чем для «тигров». Я-то почти точно знал, что, отправившись в незаваленную часть туннеля, Сорокина не догоню. Была лишь небольшая надежда, что Сергей Николаевич все-таки туда направился. Допустим, если счел «тигров» достаточно умными и способными отличить свежий завал от стародавнего. Тогда «тигры», порадовавшись за свою проницательность, станут прикидывать его возможный маршрут в обратном направлении, то есть «налево». Эта мыслишка давала самый мизерный повод сомневаться в том, что, двигаясь вправо, в незаваленный туннель, мы все дальше уходим от, условно говоря, «своих». Но вот то, что где-то там, на этой единственной дороге, уводящей от разгромленного отеля, нас будет поджидать «тигриная» засада, сомнению не подлежало. Потому что совсем тупыми «тигры» никогда не были и на всякий случай обязательно заблокируют туннель со всех направлений.
Тем не менее, уйти можно было только туда и никуда больше. С верхних ярусов уже доносились звуки шагов. «Тигры» явно поторапливались и шли вниз полубегом, уже не опасаясь ни мин, ни засад. «Камнепад», который произошел после взрыва «заслонки», разминировал лестницу не хуже роты саперов.
Нам тоже надо было спешить, но в отличие от «тигров» нам надо было держать ухо востро. Прежде всего потому, что Сарториус мог и здесь наставить мин. Да и «тигры», при наличии у них вертолетов, быстренько разбросают своих бойцов по всем близлежащим шахтам и бывшим асиендам Лопеса, спустят группы на станции и запрут нас в этом крысином царстве.