Страница:
Я уже собрался дать команду прыгнуть с перрона на шпалы и даже приподнял было одну ногу, когда вдруг увидел тянущийся вдоль туннеля контактный рельс. Мне даже показалось, будто от него исходит некое электрическое гудение. Это сразу заставило ногу остаться на месте. Мне вовсе не хотелось попробовать на себе действие тока с напряжением в пару тысяч вольт. Да и 500 вольт мне казались непомерным излишеством.
Где находится рубильник, обесточивающий контактную сеть, я не знал, но догадывался, что здесь его может и вовсе не быть. Сорокин, если уехал на вагончике, вряд ли его отключил. Поэтому, чтоб невзначай не изжариться, я предпочел применить самый доступный для меня способ отключения. Загрузил фугасную гранатку в окошко подствольника «М-203», передернул, приложился вдоль туннеля, целясь в рельс на расстоянии примерно полста метров от меня, через инфракрасную оптику. Бац! Оранжевая вспышка плеснула примерно там, куда я хотел попасть. Правда, попал я не совсем в рельс, а рядом с ним, но нужный эффект был достигнут — взрыв разорвал его и даже малость загнул вверх края. Теперь, спускаясь на путь, можно было не волноваться хотя бы за это. Правда, откуда-то я знал, что если я вырубил ток из рельса здесь, то где-нибудь впереди, на другом блок-участке, он может работать. Какой длины эти самые участки, я понятия не имел, а потому не мог даже приблизительно прикинуть, сколько метров или километров смогу пройти спокойно и на каком метре меня, привыкшего к тому, что рельс обесточен, все-таки, убьет.
В общем, мы попрыгали с платформы и в том же предбоевом порядке — Валет впереди, я в середине, Ваня сзади — двинулись по туннелю.
Наверно, если б я не загрузил мозги мыслью насчет того, что могу вновь угодить в такое место, где рельс находится под током, то думал бы только о том, как побыстрее двигаться, чтоб подальше оторваться от тех «тигров», что надвигались со стороны лестницы. Однако эта самая мысль все время покалывала и беспокоила, заставляя с надеждой бросать взгляды на стены: нет ли тут какого-нибудь бокового хода, вентиляционной шахты или галереи, чтоб не топать по этой бесконечной трубе на глубине в 100 метров под поверхностью земли. К тому же не худо было бы как-то сбить со следа «тигров». Пусть сами бегают по туннелям с включенной контактной сетью!
Поначалу мне казалось, что моя розовая мечта так мечтой и останется. Своды, выложенные тюбингами, тянулись на сотни метров, и сколько бы я ни шарил по ним фонариком, ничего, кроме этих сырых и кое-где растрескавшихся бетонных фигулин, не видел. Кабели еще были, плафоны освещения, какие-то крючья, вцементированные в бетон, — и больше ни шиша.
Но внезапно луч фонаря Валета высветил слева проход, закрытый решеткой. Посветив через решетку, мы увидели ступеньки, довольно круто поднимающиеся вверх.
Решетку запирал всего-навсего замок, который на Руси называют «амбарным». Судя по его ржавости, этот замочек висел тут давненько, и вряд ли его когда-либо отпирали с тех пор, как повесили.
Конечно, с этим замком можно было просто разобраться, потратив одну ручную гранату. Но, во-первых, мне было жалко тратить полезную штуку на такое дерьмо, а во-вторых, взорванная решетка могла навести на наш след «тигров». Я по ним, честное слово, еще не соскучился.
— Ваня, — распорядился я, — взять нож-пилку, оттянуть дужку замка вверх насколько возможно и перепилить с правой стороны!
— Есть, — ответил Ваня и тут же взялся за работу. Валет поглядывал вперед, а я назад, откуда вот-вот могли появиться «тигры». Пилил Ваня не более пяти минут, но мне казалось, что прошло два часа, не меньше. Хорошо еще, что в кармане куртки, доставшейся мне от убитого коммандос, нашлась пластинка мятной жвачки. Какой именно — не смотрел, рекламировать не собираюсь. Главное, это жевание немного успокоило и избавило от нервной сухости во рту.
Наши преследователи за это время действительно приблизились к туннелю, вышли на перрон, и там, уже метрах в пятистах от нас, суетливо забегали лучи фонарей. «Тигры» знакомились с местностью, прикидывали, куда мы могли подеваться, и искали наши следы.
Свои фонари мы предусмотрительно потушили, едва только заметили первый лучик света в той стороне, поэтому последние три миллиметра дужки Ваня перепиливал на ощупь, если, конечно, у него не включилось инфракрасное зрение. Скрежет пилки, как мне казалось, должен был долететь до ушей коммандос, и поэтому я постарался заслонить Ваню спиной, чтоб хоть чуть-чуть поглотить звук. Впрочем, «тигры», если и расслышали звук, то не придали ему значения, потому что он был достаточно слабый.
— Готово, — доложил Ваня.
— Поверни дужку и сними замок. Постарайся не брякать! Ваня сделал это почти бесшумно. Теперь оставалось не заскрипеть решеткой.
— Ружейное масло есть?
— Есть, — отозвался Валет, — в кармане рюкзака с патронами.
Кое-как мне удалось влить густоватое масло в петли решетки, и мы открыли ее очень нежно. «Тигры» со своими фонарями в это самое время толклись где-то у завала.
— Валет — головной, — объявил я, — двигаться вверх по лестнице до выхода в первый же горизонтальный коридор.
— Принято, — ответил тот и без страха и упрека ступил на крутые ступеньки.
— Ваня — следом за ним.
— Принято.
Сам я в это время приладил замок так, что перепиленная дужка самым краешком заходила в его коробку, и залепил это место жвачкой. Издали, если мимо идти, ни фига не видно. Надо к самому носу замок поднести, чтоб увидеть.
Я последовал за юными «зомби». Долго догонять не пришлось, бойцы поднялись на двадцать ступенек вверх и оказались в начале длинного туннеля квадратного сечения. Больше всего это походило на вентиляционную галерею. Рано или поздно она должна была вывести нас к вертикальной шахте, наподобие той, из которой я три года назад выбирался, спасаясь все от тех же «тигров», но угодил в плен к Сарториусу.
— Валет — вперед, Ваня — за мной.
Галерея — если, конечно, она была таковой — оказалась очень длинной, к тому же в ней было полно всяких ответвлений, по которым гуляли сквозняки, вроде бы указывавшие на то, что на свежий воздух эта система где-то выходит. Но лезть куда-то вбок не хотелось. Покамест я хорошо помнил, что главная галерея идет перпендикулярно туннелю, а свернув, мог и потерять ориентировку.
Мы прошли примерно километр, но никакого вертикального колодца, ведущего вверх, не обнаружили. Я начал ощущать усталость. С удовольствием бы вколол себе «Зомби-7» или «Зомби-8», чтоб стать столь же неутомимым, как Ваня и Валет, но препаратов у меня не было. Да и потом, чтобы биоробот действовал эффективно, кто-то должен командовать. Если мы все трое станем только исполнителями приказов, то вообще никогда отсюда не выйдем, все будем ждать распоряжений.
— Привал, — объявил я и уселся по-турецки на пол, подложив под задницу обутые ноги. Пол был хоть и сухой, но холодный, а я хоть и не знал, что такое ишиас, но побаивался.
Ваня с Валетом тоже сели, хотя, по-моему, совершенно не устали. Сидели молча, прислушиваясь, приглядываясь к темноте. Свои фонари погасили, чужих не наблюдали. Тишина стояли полная. Даже шороха сквозняков почти не слышалось.
Нет, это очень славно, что со мной такие понятливые, исполнительные человеко-машинки, как Ваня и Валет. Господи да чтоб сейчас творилось, если б на их месте были нормальные пацаны, пусть даже и отслужившие в армии! Небось уже и до мордобоя бы дошло. Ну, по крайней мере, до нытья: «Жрать хотим, ноги устали, ботинки жмут! Куда идем? Пора сдаваться…» А этим — хоть бы хрен. Молчат, ни слова лишнего, ни всякой нудиловки. Гений, конечно, папаша, если задумал такую породу людей вывести. Тогда можно без проблем построить все что хошь. Хоть социализм, хоть капитализм, хоть жидо-масонизм, если такой строй существует. Самое главное, чтоб было кому команды отдавать, а эти выполнят все, что в их силах, которые куда больше, чем у среднего гражданина.
Припомнилось, как ожесточенно спорили Вика с Ларисой как раз накануне того дня, когда я отправился вот с этими же молодцами добывать для Чуда-юда чемодан с компроматом. И как, провожая пьяненькую Зинулю, узнал о том, что в 8-м секторе появились младенцы, рожденные от трех пар людей, получивших полный курс «Зомби-8». Уж не Ваня ли с Валетом стали счастливыми отцами? Вот уж у кого никогда не будет проблемы «отцов и детей»! Это мне, мыслящему дураку, придется услышать массу комплиментов от Кольки и Катьки, когда поросята вырастут. Да, ежели еще лет пять-шесть проживу и останусь на свободе, они о многом спросят! Зачем жил, на что силы тратил, за что людей убивал? Ну, насчет людей, они, может быть, останутся в неведении, но насчет всякого другого — спросят, непременно спросят. Не заставишь их промолчать, не оборвешь, не прикрикнешь… И чего Вика так боится успехов Ларисы? Может, думает, что папаша отодвинет ее от себя? Зря! Пока Чудо-юдо не заполучит фонд О'Брайенов — ей ничего не угрожает. Я, родной, законный сын, куда скорее попаду в опалу, чем она. Меня вон и так непонятно кто и непонятно зачем привез к Сорокину. А сколько раз я по отцовой милости под пули лез? «За Родину, за Барина!»
По-моему, последняя мысль промелькнула уже в полусонном мозгу. Если б я сидел, опираясь спиной на стену, то наверняка забылся бы и захрапел. Но поскольку я сидел по-турецки, то, засыпая, стал падать, ощутил потерю равновесия, а потому проснулся.
— Встать! Продолжаем движение в том же порядке, — сказал я довольно громко, чтоб окончательно себя разбудить. Валет вновь пошел в авангарде, Ваня — в арьергарде.
Галерея, которая поначалу казалась горизонтально-прямой, начала постепенно подниматься вверх и загибаться вправо. Идти стало труднее. Когда подъем достиг примерно 30 градусов, на полу постепенно появились уступы, потом — ступеньки. А вдоль стен потянулись перила, сделанные из стальных полосок и уголков.
Наконец коридор перегородила стальная стена-решетка, сделанная из четырех секций, похожих на солнцезащитные жалюзи. За этой стеной через щели просматривался огромный мотор с вентилятором. Он не работал, иначе нас давным-давно унесло бы в глубь подземелий или притянуло к решетке — в зависимости от того, в какую сторону стали бы вращаться лопасти.
Слева от стены-решетки имелась небольшая дверца, которая оказалась незапертой, а за дверью — небольшая шахта-колодец круглого сечения, уводящая метра на три вверх. Верхняя часть колодца была закрыта герметичным люком, подняться до которого можно было по узкой вертикальной лестнице, сваренной из стальных трубок.
— Ваня, подняться по лестнице и открыть люк! Нет проблем — поднялся и отвинтил штурвальчик, а потом приподнял крышку и откинул вбок на петлях.
После того, как мы с Валетом тоже взобрались наверх, мне стало ясно, что шанс выбраться наверх из этих чертовых подземелий у нас есть.
Мне даже показалось, будто я уже был в этой 50-метровой вентиляционной шахте высотой с московскую типовую 16-этажку. Потому что именно из такой шахты я вылезал когда-то прямо в лапы Сорокина. Но тогда сверху спускался прочный нейлоновый трос, а теперь предстояло лезть по скобам, вцементированным в стенку шахты. Этих скоб, располагавшихся примерно через полметра друг от друга, было никак не меньше сотни. Еще одним отличием этой шахты от той, по которой я вылезал три года назад, было то, что та была наверху совершенно открыта, а эта была перекрыта стальной решеткой.
Наличие решетки меня отнюдь не обрадовало. Она хорошо просматривалась на фоне неба и, видимо, была сделана из довольно толстой арматуры. При этом она наверняка была заперта. Хотя бы на такой же амбарный замок, как тот, что был на решетке, прикрывавшей выход из туннеля метро в вентиляционную галерею. Но, как мне прикидывалось, для того, чтоб распилить верхнюю решетку, пришлось бы немного поиграть в воздушного гимнаста. Не так-то это просто работать маленькой пилкой, держась левой рукой за одну скобу и стоя обеими ногами на другой. К тому же наверх надо было тащить вооружение — на себе.
— Валет, сними все оружие и боеприпасы, — сказал я. — Возьми нож с пилкой и пристегни к поясу. Тебе надо подняться по скобам до решетки и сделать так, чтоб она открылась. Мы следуем за тобой.
Валет поставил на сошки «ПК», снял с себя автомат, сгрузил все остальное и прицепил к поясу нож. После этого он начал быстро подниматься по скобам. Четко, как автомат. Сперва он поставил левую ногу на нижнюю скобу, правой при этом упираясь в пол. Левой рукой ухватился за третью от земли скобу, а правой — за вторую. Потом приставил правую ногу к левой, а правую руку перенес на третью скобу. Так и пошло: левая рука и левая нога вверх, правая рука и правая нога догоняют. Раз-раз! Раз-раз! За минуту, и даже меньше, Валет проскочил первые десять скоб, потом — ровно за минуту — другие десять, меньше чем за минуту преодолел еще один десяток, разогрелся, разогнался, наработал опыт и дальше двигался, затрачивая по сорок пять секунд за каждый отрезок из десяти скоб.
Ваня стоял рядом со мной, посматривал то вверх, куда лез Валет, то в люк заглядывал, всматривался в темноту. Бдил, одним словом. Но «тигры» то ли действительно клюнули на трюк Сорокина и начали раскапывать завал, то ли поперлись по туннелю, не осмотрев как следует ход в вентиляционную шахту.
Валет добрался до самого верха меньше чем через десять минут. Затем он немного повозился на верхотуре — как потом выяснилось, привязывался эластичным ремнем к одной из скоб. Выходит, эти ребята были вовсе не такие уж тупые. Должно быть, их мозги хорошо просчитывали, как выполнить поставленную задачу. Поскольку возможность сверзиться с высоты в полста метров грозила привести к неисполнению приказа (что в понимании биороботов было хуже смерти), Валет решил ее предотвратить и подстраховался.
Привязавшись, он ухватился левой рукой за решетку, а правой вытащил из ножен нож-пилку и принялся орудовать, стоя ногами на одной из скоб.
Я напряженно поглядывал вверх, потому что не дал Валету никаких инструкций в отношении техники безопасности. Разумеется, не по поводу того, как себя вести, чтоб не свалиться — тут он сам все придумал. Его надо было проинструктировать, чтоб он, распилив замок, не уронил его, допустим, на мою голову. Наверно, стоило бы сказать ему и насчет ножа, но все это было уже поздно. Валет был уже при деле и всего минут через десять закончил работу. Он перепиливал, как выяснилось, не дужку амбарного замка, а ушко, приваренное к раме решетки. Другое ушко было приварено к штырю, вцементированному в бетонный блок. Через эти ушки был продет довольно толстый болт с гайкой и контргайкой. Эта стяжка с внешней стороны, то есть с поверхности, была совершенно не видна. Должно быть, ее замаскировали для того, чтоб никто из людей, могущих наткнуться на решетку, и не подумал, будто ее можно открыть.
Валет четко определил, что перепилить болт будет труднее, чем ушко из двухмиллиметровой стали, и значительно сократил себе работу, а нам с Ваней — время ожидания. Отпиленное ушко осталось висеть на дужке замка, сам замок — на ушке, приваренном к штырю, и в результате ничто нам с Ваней на головы не упало. Валет потолкал решетку рукой, и стало ясно, что больше ее ничего не удерживает. Правда, открыть решетку с первой попытки ему не удалось, потому что руки у него были слишком коротки. Если б при нем имелся шест или иной предмет длиной от метра до полутора, то он сумел бы упереться им в решетку и, оттолкнув ее вверх, заставил бы открыться. Лучше всего для этой цели подходил пулемет «ПК», но он стоял внизу. Валет это усек и, ловко отвязавшись от скоб, быстро начал спускаться вниз. Спускался он примерно столько же времени, сколько и поднимался.
Ни слова не говоря, Валет стал надевать на себя вооружение. Последним он забрал пулемет и, повесив его за спину, вновь полез на скобы.
— За мной, — велел я Ване, — дистанция — пять скоб.
То ли я за три года постарел, то ли нервишки поистрепал, то ли то, что два года из трех в коме провалялся, сказалось, только лез я куда менее уверенно, чем в 1994 году по веревке. Вроде и шахта такая же, а что-то не то. Регулярно страх накатывал, пару раз нога от неуверенности скользила. В общем, лез я, скажем так — со скрипом и намного медленнее, чем Валет. Ваня, тот службу знал, точно выдерживал дистанцию в пять скоб, хотя наверняка мог бы догнать меня за пару секунд. Другие бы, нормальные подчиненные, уже давно рассекли бы, что их начальник по сравнению с ними — фуфло. И могли бы с полным правом процитировать фразу из фильма «Максим Перепелица» (его нынче очень часто показывают): «Никакой ты не командыр!»
Поднявшись на высоту в двадцать пять метров, я почувствовал горячее желание присесть и отдохнуть. Ноги и руки устали. Но сидеть на скобах было, мягко говоря, неудобно. Да и вообще падать без парашюта с высоты седьмого этажа не хотелось. Впрочем, как и лезть дальше.
А Валет как ни в чем не бывало добрался до самого верха во второй раз. Он опять привязался к скобам ремнем — теперь это было намного сложнее сделать, потому что на Валете висело многочисленное вооружение. (Я б и в кошмарном сне столько не унес: «ПК» с полной 150-патронной коробкой, «АКС-74» с
подствольником, полным лифчиком на шесть магазинов, две брезентовые кассетыс десятью гранатами «ВОГ-25», «М-79» с двумя гранатами и еще рюкзачок, загруженный пачками патронов из початого цинка. Нож еще был, а может, и еще что-то.) Тем не менее Валет и привязаться сумел, и пулемет снять. Упершись прикладом «ПК» в решетку, Валет с силой толкнул ее вверх, и решетка, откинувшись на петлях, задралась вверх. Путь на свежий воздух был открыт, и Валет несколькими четкими движениями выпростался за край шахты вместе со всем своим металлоломом.
У меня аж сил прибыло, и по этому случаю я довольно быстро добрался до обреза шахты. Уцепившись за край бетонного бордюра, я из последних сил подтянулся и перевалил через него. Впрочем, на то, чтобы отползти от шахты подальше, у меня сил тоже хватило.
Ваня, на котором висело даже больше груза, чем на Валете — один «РПГ-9» с двумя выстрелами чего стоил! — выбрался, как говорится, «без замечаний».
Лишь теперь я осмотрелся, дабы оценить обстановку.
Шахта вывела нас в места, не слишком мне знакомые. Ни в первое, ни во второе пребывание на Хайди в этом районе мне бывать не доводилось. Точнее, конечно, доводилось, если брать, как говорится, макроуровень. То, что я нахожусь в горах Сьерра-Агриббенья, для меня секрета не составляло. Однако эти горы, если на то пошло, занимали примерно половину всего острова. Все эти голубовато-зеленые мохнатые сопочки, родившиеся из древнего вулканища, который вытащил со дна морского будущий остров, были уж очень похожи друг на друга. К тому же мы с Ваней и Валетом вылезли не на самую высокую вершину, а на лесистый склон, плавно переходящий не то в долину, не то в котловину. Солнце, похоже, уже готовилось спрятаться за горки.
Ну, как говорится, и то слава Богу. Известное дело, «запад — где закат», как пелось в одной популярной блатной песне.
Ничего конкретного по всегдашнему и коренному вопросу жизни: «Что делать?» — мне в голову не лезло. Хайди — остров небольшой, конечно, но отыскать на нем Сарториуса будет непросто. К тому же у меня не было твердой уверенности, что это вообще следует делать. В конце концов, у Сергея Николаевича я находился не совсем добровольно. С другой стороны, к кому тут, на Хайди, еще прислониться, я и вовсе понятия не имел. Знакомых, конечно, много, начиная с самого президента Морено, и кончая вождем «морских койотов» Доминго Косым, но это все не то, понимаешь. Президент, поди, припомнит, как я его водой из унитаза поил, да еще и с его женой переспал. Доминго все будет невинно убиенного Сифилитика поминать, братьев Чинчилья и других несчастных. Пошло и скучно. Конечно, есть еще бывший лопесовский полицейский, ныне мореновский таксист Марсиаль Гомес, внучок партизанского генерала Альберто Вердуго, — я так и не узнал толком, как ночной сторож из Лос-Панчоса сумел за неделю революционных боев такую карьеру сделать. Но Марсиалю надо заплатить — и хорошо заплатить! — чтоб он хотя бы до аэропорта довез. Я уж не говорю о том, чтоб он меня на какую-нибудь яхту пристроил, хотя бы до Гран-Кальмаро.
На Гран-Кальмаро, конечно, может быть, не так уж и плохо. Если, конечно, Марсела Браун еще не продала свою виллу. И если ее не посадили по обвинению в организации моего побега с этого острова в прошлом году. Между прочим, при этом произошло воздушно-транспортное происшествие, по моей вине трагически погиб гран-кальмарский полицейский вертолет. Управление воздушным судном при отсутствии пилотского удостоверения, грубое нарушение правил воздушного движения, приведшее к человеческим жертвам, — за это ведь и посадить могут.
Все это, конечно, теория. А практика была такая, что денег у меня не имелось ни хрена. Правда, имелось оружие и в избытке. Только кто его здесь купит, кроме правительства и «койотов»? Сюда люди отдыхать ездят, а не стрельбой заниматься. Кроме нас, дураков, да здешних коммандос.
Наверно, можно было поступиться принципами и кого-нибудь ограбить. Но это может кончиться очень плохо. Во-первых, «койоты», которые имеют свой процент с каждой виллы или отеля, могут меня неправильно понять, и тогда у меня тут земля под ногами гореть будет. Во-вторых, ежели ограбленный товарищ даст хайдийской полиции достаточно точный словесный портрет, то все здешние суб-офисиали и теньенте будут знать, что на острове появился жуткий Анхель Родригес (по жене Рамос). Конечно, тут подымется буча, и с острова мне уже точно не уйти. Самое страшное даже не то, что поймают. Здесь ведь, помимо Морено с его демократами, есть еще экс-президент Соррилья с его республиканской национальной партией, который небось не против вернуться к власти, не дожидаясь следующих выборов. А что, если мое появление на острове примут за начало очередной партизанской войны? Вот влипнешь так влипнешь! Вполне может получиться так, что даже здесь есть всякий недовольный народ, которому захочется революцию устроить. Ведь полного кайфа никогда не бывает, ни при социализме, ни при капитализме. Работать надо и там, и там. А это всегда неприятно. Опять же скучно тут люди живут. Мафия зажирела, только купоны стрижет с былой славы. Все туристы да туристы, все чаевые да чаевые. А для души чего, окромя карнавалов да стриптиза? Соответственно, поскольку тут уже давно ничего интересного не происходило, здешняя публика могла соскучиться. А ну-ка, братаны, тряхнем империализм! Напоим продажного демократа Морено водой из унитаза! Да здравствует великий вождь всех времен и народов товарищ Анхель Родригес (Рамос)! Почти как Ульянов (Ленин). О последствиях лучше и не думать.
Россия мою инициативу на государственном уровне не поддержит. Китайцы — постесняются, у них социализм со своей спецификой, опять же Хайди — это не Гонконг, отсюда много не возьмешь, а потерять можно немало. У Фиделя, окромя сахара, одни долги. Ким Чен Ир небось битву за урожай ведет, ему не до меня. Вьетнам, поскольку он постепенно в Россию переселяется, интереса не проявит. А вот янки — те обрадуются, хоть десант куда-то высадить можно, в бомбометании потренироваться. Обидно им ведь, готовились-готовились, а воевать не с кем. Квалификацию потерять можно.
Насчет того, чтоб, как Киска обещала, второй Вьетнам американцам устроить, я лично сомневался. Во Вьетнаме и народу побольше и джунгли погуще, и народ попроще. А здесь, как узнают, что американцы с долларами приехали, так мигом побросают автоматы и побегут на пристань — чемоданы подносить или развозить на такси по отелям…
Смех-смехом, но ведь деваться куда-то надо. То ли дело в прошлом году, когда мы в том же составе плюс покойный Вася Лопухин возвращались из афганской «командировки»: «Черный ящик», палец в колечко — фьють! — и в Эмиратах! Клево! Эх, был бы он сейчас здесь…
У меня аж сердце екнуло, когда вслед за этой мыслью сверкнула очень знакомая вспышка!
ЯВИЛСЯ — НЕ ЗАПЫЛИЛСЯ
Где находится рубильник, обесточивающий контактную сеть, я не знал, но догадывался, что здесь его может и вовсе не быть. Сорокин, если уехал на вагончике, вряд ли его отключил. Поэтому, чтоб невзначай не изжариться, я предпочел применить самый доступный для меня способ отключения. Загрузил фугасную гранатку в окошко подствольника «М-203», передернул, приложился вдоль туннеля, целясь в рельс на расстоянии примерно полста метров от меня, через инфракрасную оптику. Бац! Оранжевая вспышка плеснула примерно там, куда я хотел попасть. Правда, попал я не совсем в рельс, а рядом с ним, но нужный эффект был достигнут — взрыв разорвал его и даже малость загнул вверх края. Теперь, спускаясь на путь, можно было не волноваться хотя бы за это. Правда, откуда-то я знал, что если я вырубил ток из рельса здесь, то где-нибудь впереди, на другом блок-участке, он может работать. Какой длины эти самые участки, я понятия не имел, а потому не мог даже приблизительно прикинуть, сколько метров или километров смогу пройти спокойно и на каком метре меня, привыкшего к тому, что рельс обесточен, все-таки, убьет.
В общем, мы попрыгали с платформы и в том же предбоевом порядке — Валет впереди, я в середине, Ваня сзади — двинулись по туннелю.
Наверно, если б я не загрузил мозги мыслью насчет того, что могу вновь угодить в такое место, где рельс находится под током, то думал бы только о том, как побыстрее двигаться, чтоб подальше оторваться от тех «тигров», что надвигались со стороны лестницы. Однако эта самая мысль все время покалывала и беспокоила, заставляя с надеждой бросать взгляды на стены: нет ли тут какого-нибудь бокового хода, вентиляционной шахты или галереи, чтоб не топать по этой бесконечной трубе на глубине в 100 метров под поверхностью земли. К тому же не худо было бы как-то сбить со следа «тигров». Пусть сами бегают по туннелям с включенной контактной сетью!
Поначалу мне казалось, что моя розовая мечта так мечтой и останется. Своды, выложенные тюбингами, тянулись на сотни метров, и сколько бы я ни шарил по ним фонариком, ничего, кроме этих сырых и кое-где растрескавшихся бетонных фигулин, не видел. Кабели еще были, плафоны освещения, какие-то крючья, вцементированные в бетон, — и больше ни шиша.
Но внезапно луч фонаря Валета высветил слева проход, закрытый решеткой. Посветив через решетку, мы увидели ступеньки, довольно круто поднимающиеся вверх.
Решетку запирал всего-навсего замок, который на Руси называют «амбарным». Судя по его ржавости, этот замочек висел тут давненько, и вряд ли его когда-либо отпирали с тех пор, как повесили.
Конечно, с этим замком можно было просто разобраться, потратив одну ручную гранату. Но, во-первых, мне было жалко тратить полезную штуку на такое дерьмо, а во-вторых, взорванная решетка могла навести на наш след «тигров». Я по ним, честное слово, еще не соскучился.
— Ваня, — распорядился я, — взять нож-пилку, оттянуть дужку замка вверх насколько возможно и перепилить с правой стороны!
— Есть, — ответил Ваня и тут же взялся за работу. Валет поглядывал вперед, а я назад, откуда вот-вот могли появиться «тигры». Пилил Ваня не более пяти минут, но мне казалось, что прошло два часа, не меньше. Хорошо еще, что в кармане куртки, доставшейся мне от убитого коммандос, нашлась пластинка мятной жвачки. Какой именно — не смотрел, рекламировать не собираюсь. Главное, это жевание немного успокоило и избавило от нервной сухости во рту.
Наши преследователи за это время действительно приблизились к туннелю, вышли на перрон, и там, уже метрах в пятистах от нас, суетливо забегали лучи фонарей. «Тигры» знакомились с местностью, прикидывали, куда мы могли подеваться, и искали наши следы.
Свои фонари мы предусмотрительно потушили, едва только заметили первый лучик света в той стороне, поэтому последние три миллиметра дужки Ваня перепиливал на ощупь, если, конечно, у него не включилось инфракрасное зрение. Скрежет пилки, как мне казалось, должен был долететь до ушей коммандос, и поэтому я постарался заслонить Ваню спиной, чтоб хоть чуть-чуть поглотить звук. Впрочем, «тигры», если и расслышали звук, то не придали ему значения, потому что он был достаточно слабый.
— Готово, — доложил Ваня.
— Поверни дужку и сними замок. Постарайся не брякать! Ваня сделал это почти бесшумно. Теперь оставалось не заскрипеть решеткой.
— Ружейное масло есть?
— Есть, — отозвался Валет, — в кармане рюкзака с патронами.
Кое-как мне удалось влить густоватое масло в петли решетки, и мы открыли ее очень нежно. «Тигры» со своими фонарями в это самое время толклись где-то у завала.
— Валет — головной, — объявил я, — двигаться вверх по лестнице до выхода в первый же горизонтальный коридор.
— Принято, — ответил тот и без страха и упрека ступил на крутые ступеньки.
— Ваня — следом за ним.
— Принято.
Сам я в это время приладил замок так, что перепиленная дужка самым краешком заходила в его коробку, и залепил это место жвачкой. Издали, если мимо идти, ни фига не видно. Надо к самому носу замок поднести, чтоб увидеть.
Я последовал за юными «зомби». Долго догонять не пришлось, бойцы поднялись на двадцать ступенек вверх и оказались в начале длинного туннеля квадратного сечения. Больше всего это походило на вентиляционную галерею. Рано или поздно она должна была вывести нас к вертикальной шахте, наподобие той, из которой я три года назад выбирался, спасаясь все от тех же «тигров», но угодил в плен к Сарториусу.
— Валет — вперед, Ваня — за мной.
Галерея — если, конечно, она была таковой — оказалась очень длинной, к тому же в ней было полно всяких ответвлений, по которым гуляли сквозняки, вроде бы указывавшие на то, что на свежий воздух эта система где-то выходит. Но лезть куда-то вбок не хотелось. Покамест я хорошо помнил, что главная галерея идет перпендикулярно туннелю, а свернув, мог и потерять ориентировку.
Мы прошли примерно километр, но никакого вертикального колодца, ведущего вверх, не обнаружили. Я начал ощущать усталость. С удовольствием бы вколол себе «Зомби-7» или «Зомби-8», чтоб стать столь же неутомимым, как Ваня и Валет, но препаратов у меня не было. Да и потом, чтобы биоробот действовал эффективно, кто-то должен командовать. Если мы все трое станем только исполнителями приказов, то вообще никогда отсюда не выйдем, все будем ждать распоряжений.
— Привал, — объявил я и уселся по-турецки на пол, подложив под задницу обутые ноги. Пол был хоть и сухой, но холодный, а я хоть и не знал, что такое ишиас, но побаивался.
Ваня с Валетом тоже сели, хотя, по-моему, совершенно не устали. Сидели молча, прислушиваясь, приглядываясь к темноте. Свои фонари погасили, чужих не наблюдали. Тишина стояли полная. Даже шороха сквозняков почти не слышалось.
Нет, это очень славно, что со мной такие понятливые, исполнительные человеко-машинки, как Ваня и Валет. Господи да чтоб сейчас творилось, если б на их месте были нормальные пацаны, пусть даже и отслужившие в армии! Небось уже и до мордобоя бы дошло. Ну, по крайней мере, до нытья: «Жрать хотим, ноги устали, ботинки жмут! Куда идем? Пора сдаваться…» А этим — хоть бы хрен. Молчат, ни слова лишнего, ни всякой нудиловки. Гений, конечно, папаша, если задумал такую породу людей вывести. Тогда можно без проблем построить все что хошь. Хоть социализм, хоть капитализм, хоть жидо-масонизм, если такой строй существует. Самое главное, чтоб было кому команды отдавать, а эти выполнят все, что в их силах, которые куда больше, чем у среднего гражданина.
Припомнилось, как ожесточенно спорили Вика с Ларисой как раз накануне того дня, когда я отправился вот с этими же молодцами добывать для Чуда-юда чемодан с компроматом. И как, провожая пьяненькую Зинулю, узнал о том, что в 8-м секторе появились младенцы, рожденные от трех пар людей, получивших полный курс «Зомби-8». Уж не Ваня ли с Валетом стали счастливыми отцами? Вот уж у кого никогда не будет проблемы «отцов и детей»! Это мне, мыслящему дураку, придется услышать массу комплиментов от Кольки и Катьки, когда поросята вырастут. Да, ежели еще лет пять-шесть проживу и останусь на свободе, они о многом спросят! Зачем жил, на что силы тратил, за что людей убивал? Ну, насчет людей, они, может быть, останутся в неведении, но насчет всякого другого — спросят, непременно спросят. Не заставишь их промолчать, не оборвешь, не прикрикнешь… И чего Вика так боится успехов Ларисы? Может, думает, что папаша отодвинет ее от себя? Зря! Пока Чудо-юдо не заполучит фонд О'Брайенов — ей ничего не угрожает. Я, родной, законный сын, куда скорее попаду в опалу, чем она. Меня вон и так непонятно кто и непонятно зачем привез к Сорокину. А сколько раз я по отцовой милости под пули лез? «За Родину, за Барина!»
По-моему, последняя мысль промелькнула уже в полусонном мозгу. Если б я сидел, опираясь спиной на стену, то наверняка забылся бы и захрапел. Но поскольку я сидел по-турецки, то, засыпая, стал падать, ощутил потерю равновесия, а потому проснулся.
— Встать! Продолжаем движение в том же порядке, — сказал я довольно громко, чтоб окончательно себя разбудить. Валет вновь пошел в авангарде, Ваня — в арьергарде.
Галерея, которая поначалу казалась горизонтально-прямой, начала постепенно подниматься вверх и загибаться вправо. Идти стало труднее. Когда подъем достиг примерно 30 градусов, на полу постепенно появились уступы, потом — ступеньки. А вдоль стен потянулись перила, сделанные из стальных полосок и уголков.
Наконец коридор перегородила стальная стена-решетка, сделанная из четырех секций, похожих на солнцезащитные жалюзи. За этой стеной через щели просматривался огромный мотор с вентилятором. Он не работал, иначе нас давным-давно унесло бы в глубь подземелий или притянуло к решетке — в зависимости от того, в какую сторону стали бы вращаться лопасти.
Слева от стены-решетки имелась небольшая дверца, которая оказалась незапертой, а за дверью — небольшая шахта-колодец круглого сечения, уводящая метра на три вверх. Верхняя часть колодца была закрыта герметичным люком, подняться до которого можно было по узкой вертикальной лестнице, сваренной из стальных трубок.
— Ваня, подняться по лестнице и открыть люк! Нет проблем — поднялся и отвинтил штурвальчик, а потом приподнял крышку и откинул вбок на петлях.
После того, как мы с Валетом тоже взобрались наверх, мне стало ясно, что шанс выбраться наверх из этих чертовых подземелий у нас есть.
Мне даже показалось, будто я уже был в этой 50-метровой вентиляционной шахте высотой с московскую типовую 16-этажку. Потому что именно из такой шахты я вылезал когда-то прямо в лапы Сорокина. Но тогда сверху спускался прочный нейлоновый трос, а теперь предстояло лезть по скобам, вцементированным в стенку шахты. Этих скоб, располагавшихся примерно через полметра друг от друга, было никак не меньше сотни. Еще одним отличием этой шахты от той, по которой я вылезал три года назад, было то, что та была наверху совершенно открыта, а эта была перекрыта стальной решеткой.
Наличие решетки меня отнюдь не обрадовало. Она хорошо просматривалась на фоне неба и, видимо, была сделана из довольно толстой арматуры. При этом она наверняка была заперта. Хотя бы на такой же амбарный замок, как тот, что был на решетке, прикрывавшей выход из туннеля метро в вентиляционную галерею. Но, как мне прикидывалось, для того, чтоб распилить верхнюю решетку, пришлось бы немного поиграть в воздушного гимнаста. Не так-то это просто работать маленькой пилкой, держась левой рукой за одну скобу и стоя обеими ногами на другой. К тому же наверх надо было тащить вооружение — на себе.
— Валет, сними все оружие и боеприпасы, — сказал я. — Возьми нож с пилкой и пристегни к поясу. Тебе надо подняться по скобам до решетки и сделать так, чтоб она открылась. Мы следуем за тобой.
Валет поставил на сошки «ПК», снял с себя автомат, сгрузил все остальное и прицепил к поясу нож. После этого он начал быстро подниматься по скобам. Четко, как автомат. Сперва он поставил левую ногу на нижнюю скобу, правой при этом упираясь в пол. Левой рукой ухватился за третью от земли скобу, а правой — за вторую. Потом приставил правую ногу к левой, а правую руку перенес на третью скобу. Так и пошло: левая рука и левая нога вверх, правая рука и правая нога догоняют. Раз-раз! Раз-раз! За минуту, и даже меньше, Валет проскочил первые десять скоб, потом — ровно за минуту — другие десять, меньше чем за минуту преодолел еще один десяток, разогрелся, разогнался, наработал опыт и дальше двигался, затрачивая по сорок пять секунд за каждый отрезок из десяти скоб.
Ваня стоял рядом со мной, посматривал то вверх, куда лез Валет, то в люк заглядывал, всматривался в темноту. Бдил, одним словом. Но «тигры» то ли действительно клюнули на трюк Сорокина и начали раскапывать завал, то ли поперлись по туннелю, не осмотрев как следует ход в вентиляционную шахту.
Валет добрался до самого верха меньше чем через десять минут. Затем он немного повозился на верхотуре — как потом выяснилось, привязывался эластичным ремнем к одной из скоб. Выходит, эти ребята были вовсе не такие уж тупые. Должно быть, их мозги хорошо просчитывали, как выполнить поставленную задачу. Поскольку возможность сверзиться с высоты в полста метров грозила привести к неисполнению приказа (что в понимании биороботов было хуже смерти), Валет решил ее предотвратить и подстраховался.
Привязавшись, он ухватился левой рукой за решетку, а правой вытащил из ножен нож-пилку и принялся орудовать, стоя ногами на одной из скоб.
Я напряженно поглядывал вверх, потому что не дал Валету никаких инструкций в отношении техники безопасности. Разумеется, не по поводу того, как себя вести, чтоб не свалиться — тут он сам все придумал. Его надо было проинструктировать, чтоб он, распилив замок, не уронил его, допустим, на мою голову. Наверно, стоило бы сказать ему и насчет ножа, но все это было уже поздно. Валет был уже при деле и всего минут через десять закончил работу. Он перепиливал, как выяснилось, не дужку амбарного замка, а ушко, приваренное к раме решетки. Другое ушко было приварено к штырю, вцементированному в бетонный блок. Через эти ушки был продет довольно толстый болт с гайкой и контргайкой. Эта стяжка с внешней стороны, то есть с поверхности, была совершенно не видна. Должно быть, ее замаскировали для того, чтоб никто из людей, могущих наткнуться на решетку, и не подумал, будто ее можно открыть.
Валет четко определил, что перепилить болт будет труднее, чем ушко из двухмиллиметровой стали, и значительно сократил себе работу, а нам с Ваней — время ожидания. Отпиленное ушко осталось висеть на дужке замка, сам замок — на ушке, приваренном к штырю, и в результате ничто нам с Ваней на головы не упало. Валет потолкал решетку рукой, и стало ясно, что больше ее ничего не удерживает. Правда, открыть решетку с первой попытки ему не удалось, потому что руки у него были слишком коротки. Если б при нем имелся шест или иной предмет длиной от метра до полутора, то он сумел бы упереться им в решетку и, оттолкнув ее вверх, заставил бы открыться. Лучше всего для этой цели подходил пулемет «ПК», но он стоял внизу. Валет это усек и, ловко отвязавшись от скоб, быстро начал спускаться вниз. Спускался он примерно столько же времени, сколько и поднимался.
Ни слова не говоря, Валет стал надевать на себя вооружение. Последним он забрал пулемет и, повесив его за спину, вновь полез на скобы.
— За мной, — велел я Ване, — дистанция — пять скоб.
То ли я за три года постарел, то ли нервишки поистрепал, то ли то, что два года из трех в коме провалялся, сказалось, только лез я куда менее уверенно, чем в 1994 году по веревке. Вроде и шахта такая же, а что-то не то. Регулярно страх накатывал, пару раз нога от неуверенности скользила. В общем, лез я, скажем так — со скрипом и намного медленнее, чем Валет. Ваня, тот службу знал, точно выдерживал дистанцию в пять скоб, хотя наверняка мог бы догнать меня за пару секунд. Другие бы, нормальные подчиненные, уже давно рассекли бы, что их начальник по сравнению с ними — фуфло. И могли бы с полным правом процитировать фразу из фильма «Максим Перепелица» (его нынче очень часто показывают): «Никакой ты не командыр!»
Поднявшись на высоту в двадцать пять метров, я почувствовал горячее желание присесть и отдохнуть. Ноги и руки устали. Но сидеть на скобах было, мягко говоря, неудобно. Да и вообще падать без парашюта с высоты седьмого этажа не хотелось. Впрочем, как и лезть дальше.
А Валет как ни в чем не бывало добрался до самого верха во второй раз. Он опять привязался к скобам ремнем — теперь это было намного сложнее сделать, потому что на Валете висело многочисленное вооружение. (Я б и в кошмарном сне столько не унес: «ПК» с полной 150-патронной коробкой, «АКС-74» с
подствольником, полным лифчиком на шесть магазинов, две брезентовые кассетыс десятью гранатами «ВОГ-25», «М-79» с двумя гранатами и еще рюкзачок, загруженный пачками патронов из початого цинка. Нож еще был, а может, и еще что-то.) Тем не менее Валет и привязаться сумел, и пулемет снять. Упершись прикладом «ПК» в решетку, Валет с силой толкнул ее вверх, и решетка, откинувшись на петлях, задралась вверх. Путь на свежий воздух был открыт, и Валет несколькими четкими движениями выпростался за край шахты вместе со всем своим металлоломом.
У меня аж сил прибыло, и по этому случаю я довольно быстро добрался до обреза шахты. Уцепившись за край бетонного бордюра, я из последних сил подтянулся и перевалил через него. Впрочем, на то, чтобы отползти от шахты подальше, у меня сил тоже хватило.
Ваня, на котором висело даже больше груза, чем на Валете — один «РПГ-9» с двумя выстрелами чего стоил! — выбрался, как говорится, «без замечаний».
Лишь теперь я осмотрелся, дабы оценить обстановку.
Шахта вывела нас в места, не слишком мне знакомые. Ни в первое, ни во второе пребывание на Хайди в этом районе мне бывать не доводилось. Точнее, конечно, доводилось, если брать, как говорится, макроуровень. То, что я нахожусь в горах Сьерра-Агриббенья, для меня секрета не составляло. Однако эти горы, если на то пошло, занимали примерно половину всего острова. Все эти голубовато-зеленые мохнатые сопочки, родившиеся из древнего вулканища, который вытащил со дна морского будущий остров, были уж очень похожи друг на друга. К тому же мы с Ваней и Валетом вылезли не на самую высокую вершину, а на лесистый склон, плавно переходящий не то в долину, не то в котловину. Солнце, похоже, уже готовилось спрятаться за горки.
Ну, как говорится, и то слава Богу. Известное дело, «запад — где закат», как пелось в одной популярной блатной песне.
Ничего конкретного по всегдашнему и коренному вопросу жизни: «Что делать?» — мне в голову не лезло. Хайди — остров небольшой, конечно, но отыскать на нем Сарториуса будет непросто. К тому же у меня не было твердой уверенности, что это вообще следует делать. В конце концов, у Сергея Николаевича я находился не совсем добровольно. С другой стороны, к кому тут, на Хайди, еще прислониться, я и вовсе понятия не имел. Знакомых, конечно, много, начиная с самого президента Морено, и кончая вождем «морских койотов» Доминго Косым, но это все не то, понимаешь. Президент, поди, припомнит, как я его водой из унитаза поил, да еще и с его женой переспал. Доминго все будет невинно убиенного Сифилитика поминать, братьев Чинчилья и других несчастных. Пошло и скучно. Конечно, есть еще бывший лопесовский полицейский, ныне мореновский таксист Марсиаль Гомес, внучок партизанского генерала Альберто Вердуго, — я так и не узнал толком, как ночной сторож из Лос-Панчоса сумел за неделю революционных боев такую карьеру сделать. Но Марсиалю надо заплатить — и хорошо заплатить! — чтоб он хотя бы до аэропорта довез. Я уж не говорю о том, чтоб он меня на какую-нибудь яхту пристроил, хотя бы до Гран-Кальмаро.
На Гран-Кальмаро, конечно, может быть, не так уж и плохо. Если, конечно, Марсела Браун еще не продала свою виллу. И если ее не посадили по обвинению в организации моего побега с этого острова в прошлом году. Между прочим, при этом произошло воздушно-транспортное происшествие, по моей вине трагически погиб гран-кальмарский полицейский вертолет. Управление воздушным судном при отсутствии пилотского удостоверения, грубое нарушение правил воздушного движения, приведшее к человеческим жертвам, — за это ведь и посадить могут.
Все это, конечно, теория. А практика была такая, что денег у меня не имелось ни хрена. Правда, имелось оружие и в избытке. Только кто его здесь купит, кроме правительства и «койотов»? Сюда люди отдыхать ездят, а не стрельбой заниматься. Кроме нас, дураков, да здешних коммандос.
Наверно, можно было поступиться принципами и кого-нибудь ограбить. Но это может кончиться очень плохо. Во-первых, «койоты», которые имеют свой процент с каждой виллы или отеля, могут меня неправильно понять, и тогда у меня тут земля под ногами гореть будет. Во-вторых, ежели ограбленный товарищ даст хайдийской полиции достаточно точный словесный портрет, то все здешние суб-офисиали и теньенте будут знать, что на острове появился жуткий Анхель Родригес (по жене Рамос). Конечно, тут подымется буча, и с острова мне уже точно не уйти. Самое страшное даже не то, что поймают. Здесь ведь, помимо Морено с его демократами, есть еще экс-президент Соррилья с его республиканской национальной партией, который небось не против вернуться к власти, не дожидаясь следующих выборов. А что, если мое появление на острове примут за начало очередной партизанской войны? Вот влипнешь так влипнешь! Вполне может получиться так, что даже здесь есть всякий недовольный народ, которому захочется революцию устроить. Ведь полного кайфа никогда не бывает, ни при социализме, ни при капитализме. Работать надо и там, и там. А это всегда неприятно. Опять же скучно тут люди живут. Мафия зажирела, только купоны стрижет с былой славы. Все туристы да туристы, все чаевые да чаевые. А для души чего, окромя карнавалов да стриптиза? Соответственно, поскольку тут уже давно ничего интересного не происходило, здешняя публика могла соскучиться. А ну-ка, братаны, тряхнем империализм! Напоим продажного демократа Морено водой из унитаза! Да здравствует великий вождь всех времен и народов товарищ Анхель Родригес (Рамос)! Почти как Ульянов (Ленин). О последствиях лучше и не думать.
Россия мою инициативу на государственном уровне не поддержит. Китайцы — постесняются, у них социализм со своей спецификой, опять же Хайди — это не Гонконг, отсюда много не возьмешь, а потерять можно немало. У Фиделя, окромя сахара, одни долги. Ким Чен Ир небось битву за урожай ведет, ему не до меня. Вьетнам, поскольку он постепенно в Россию переселяется, интереса не проявит. А вот янки — те обрадуются, хоть десант куда-то высадить можно, в бомбометании потренироваться. Обидно им ведь, готовились-готовились, а воевать не с кем. Квалификацию потерять можно.
Насчет того, чтоб, как Киска обещала, второй Вьетнам американцам устроить, я лично сомневался. Во Вьетнаме и народу побольше и джунгли погуще, и народ попроще. А здесь, как узнают, что американцы с долларами приехали, так мигом побросают автоматы и побегут на пристань — чемоданы подносить или развозить на такси по отелям…
Смех-смехом, но ведь деваться куда-то надо. То ли дело в прошлом году, когда мы в том же составе плюс покойный Вася Лопухин возвращались из афганской «командировки»: «Черный ящик», палец в колечко — фьють! — и в Эмиратах! Клево! Эх, был бы он сейчас здесь…
У меня аж сердце екнуло, когда вслед за этой мыслью сверкнула очень знакомая вспышка!
ЯВИЛСЯ — НЕ ЗАПЫЛИЛСЯ
Грешным делом, надеялся, что, открыв глаза после вспышки, сразу перескочу в ЦТМО, может, даже прямо к Вике под бок. Она ведь нынче «Black Вох'ом» занимается. Но не угадал.
Мы с Валетом и Ваней по-прежнему находились поблизости от выхода из вентиляционной шахты, на заросшем джунглями склоне горы. А «черный ящик» стоял в траве в трех шагах от меня. Точно такой, каким я его помнил. Черный, блестящий, сделанный не то из камня, не то из металла, не то из пластмассы. И даже с кольцом на верхней торцевой грани. То есть вполне готовый к работе.
Некоторое время я протирал глаза, опасаясь, что это какой-нибудь оптический обман. Потом на несколько секунд подумал не является ли «ящик» плодом наведенной галлюцинации или видеоимитации, поставленной какими-нибудь обладателями ГВЭПов. После того как убедился в том, что не сплю и не нахожусь в искусственной реальности, посмотрел на Ваню и Валета. Им было все по фигу. Ну вспыхнуло, ну появилось. Мало ли чего бывает. Мы предыдущие задачи выполнили, команд на выполнение следующих не поступало. Эта хреновина, которая вспышки пускает, нам лично не мешает. Нет, на них надежда была плохая.
Когда я наконец окончательно уверился в том, что вижу натуральный «Black Box», а не картинку-обманку, то получил почву для серьезных раздумий.
Мы с Валетом и Ваней по-прежнему находились поблизости от выхода из вентиляционной шахты, на заросшем джунглями склоне горы. А «черный ящик» стоял в траве в трех шагах от меня. Точно такой, каким я его помнил. Черный, блестящий, сделанный не то из камня, не то из металла, не то из пластмассы. И даже с кольцом на верхней торцевой грани. То есть вполне готовый к работе.
Некоторое время я протирал глаза, опасаясь, что это какой-нибудь оптический обман. Потом на несколько секунд подумал не является ли «ящик» плодом наведенной галлюцинации или видеоимитации, поставленной какими-нибудь обладателями ГВЭПов. После того как убедился в том, что не сплю и не нахожусь в искусственной реальности, посмотрел на Ваню и Валета. Им было все по фигу. Ну вспыхнуло, ну появилось. Мало ли чего бывает. Мы предыдущие задачи выполнили, команд на выполнение следующих не поступало. Эта хреновина, которая вспышки пускает, нам лично не мешает. Нет, на них надежда была плохая.
Когда я наконец окончательно уверился в том, что вижу натуральный «Black Box», а не картинку-обманку, то получил почву для серьезных раздумий.