Страница:
Равнина Четырех Хищников.
Застывшие брызги брони откапывали там и через десять лет, и через двадцать, и через тридцать…
И вымолил-таки ей жизнь. Есть Бог на свете.
Генерал пережил такой ужас, что левая щека его непрестанно подергивалась от нервного тика. Связно разговаривать он не мог. Виктор велел увести его, оказать медицинскую помощь, а потом допросить по всей форме.
– Незачем было вести его ко мне. Я не разведчик и в допросах ничего не понимаю. У меня специальность другая.
– Мы хотели вас порадовать, господин вице-адмирал… – уныло пояснил ему дежурный офицер.
– Считайте, порадовали.
Полторы тысячи. Гордых. Злых. Несчастных. Голодных. Их высаживали по оптимальному с точки зрения голой логики артикулу: отдельно людей, отдельно припасы… Так выгоднее – в корабли, специально приспособленные для определенной загрузки, больше влезет. Больше людей. Больше пищи. Больше всего прочего…
Но жизнь и война не любят логики. Когда 1-й десантно-штурмовой корпус во главе с Бешеной Марго делал вылазку на их полуостров, госпожа Бондарь организовала один грандиозный фейерверк из шести продуктовых транспортов Нью-Скотленда. Они как раз поставлены были рядышком, а женщины так любят все яркое, блестящее, многоцветное…
Иными словами, те, кто, отчаявшись, сдался на волю победителя, боролись с голодом седьмые сутки.
Некоторые из них едва слышно бормотали ругательства. Кто-то молча глядел себе под ноги, не смея поднять взгляд. Кто-то плакал. Кто-то отрешенно смотрел в затылок идущему впереди. Поражение и плен всегда некрасивы. Полторы тысячи мужчин и женщин, раздавленных унижением, выглядели безобразно. Как сплошная блеклая масса едва способной передвигаться плоти. Как сама стихия позора, внезапно материализовавшаяся на борту немолодого космического корабля.
Три тысячи тусклых стеклянных шариков. Глаз.
Сомов специально на пару минут покинул центральный пост, чтобы поднять себе настроние видом побежденного врага. Но вышло иначе: теперь он испытывал к пленникам одну только жалость.
Вдруг кто-то громко всхлипнул а самой гуще тел. Раздался рыдающий крик:
– Дайте же мне хлеба! Я вам сдался, накормите меня! Накормите меня!
Кто-то из экипажа броненосца сказал в ответ:
– Двигай сюда, друг, я тебе и водочки налью!
Марш наполнился рыкающим хохотом победителей.
Но голодный не унимался. С ним, по всей видимости, приключилась настоящая истерика:
– Дайте поесть! Дайте мне еды! Дайте же… Дайте мне… окхх…
Другой пленник отвесил ему затрещину. Однако этого оказалось далеко не достаточно. Крикун завелся еще пуще, он мешал испанские и русские слова.
– Я хочу есть! Накормите!
Рослая конвоирша со знаками различия сержанта штурмовиков пробасила:
– Команда! Сто-о-ой!
Серая масса затормозилась не сразу. Недоуменные голоса, мол, что за хреновина? капитан велел поторапливаться… какого, блин…
Конвоирша разломила пополам пищевой концентрат и протянула половинку голодному:
– Поешь, бедняга.
Виктор по секретным досье представлял себе, как выглядит главком новых шотландцев, и что делает его гениальным тактиком. Но одно дело знать в теории, а другое – увидеть собственными глазами.
Этот… организм… то есть… это существо… в смысле, этот человек был слишком откровенно сращен с несколькими электронными агрегатами сразу. Но Виктора сбили с толку не кабели, выходящие прямо из плоти, ни камеры на месте глаз, ни искаженные пропорции, ни… в общем… его по-настоящему испугал рот. Вернее, полное его отсутствие. Собственно, зачем? Питание вводят, скорее всего, внутривенно, для общения имплантирован микрофон… да, да! все это так. Но в целом – жутко.
– Господин Сомов? Вы несколько поторопились. Я даже не понимаю, зачем было связываться с моим командным пунктом, ведь штабные аналитики уже сообщили вам, по всей видимости, что сдача нашего контингента – дело нескольких часов или даже нескольких десятков минут. Не так ли?
– Отдаю должное вашему мужеству и вашему тактическому искусству. Однако в сложившейся обстановке… мне остается лишь подтвердить сказанное вами.
Человек… нет, все-таки существо… ответило:
– Благодарю вас за учтивость. Впрочем, совершенно бесполезную. Я начал отключение основных каскадов моего информационного контура. Люди это называют «совершить самоубийство». Избыточно эмоциональный термин. Не следует беспокоиться. Мой начальник штаба через полчаса выведет остатки контингента из игры. Иначе говоря, сдастся… кому там из вас? Кто будет ближе. В полутора километрах от моего КП – авангард вашего 5-го корпуса, в тысяче двухстах тридцати метрах – два танка на воздушной подушке из 100-й десантной бригады Латинского Союза. Пожалуй, мой преемник сдастся госпоже Гонсалес. Если вы, конечно, не сделаете сейчас сообщения, которое способно кардинально изменить ситуацию.
– Не торопитесь… отключаться, если это вас не затруднит.
Сомов, наконец, понял, как ему называть это мысленно, про себя. Огастес О’Брайен, главком новых шотландцев, пребывал в звании «специалист 2-го класса». Вот пусть и побудет… Специалистом.
– Процесс заторможен до окончания нашего разговора. Его результат не является принципиально важным для меня; решение принято. Однако я все еще могу повлиять на действия моих подчиненных.
– Отлично. Во-первых, сдаваться вы будуте мне. Такова договоренность с Гонсалес. – Виктор подумал, что было бы невежливо по отношению к союзникам никак не прокомментировать соглашение. – Ей достались новые арабы, мне – вы…
Специалист резюмировал:
– Это никак не меняет ситуацию.
– Совершенно верно. Это просто ее уточняет. Теперь – во-вторых. Вы сдадитесь не сегодня, а завтра. Тютелька в тютельку тогда, когда я скажу. Вплоть до минут и секунд.
Специалист просчитал позицию мгновенно:
– Что мы получаем взамен?
– Огонь будет прекращен прямо сейчас. Правда, вам придется отдать нам под контроль ключевые пункты оборонительной линии… Главное: мы дадим вам право вернуться домой со всем оставшимся вооружением, снаряжением и знаменами.
Бесстрастный ответ:
– Хорошо. Это приемлемый обмен.
– Вы не задаете мне вопрос «почему»?
– Вы ведь все равно не ответите.
– Боюсь, действительно не отвечу. Полагаю, вы не сочтете себя оскорбленным?
– Нет. Итак, мы договорились. Я отдам соответствующие распоряжения. Но дальше вам придется общаться уже не со мной. Процесс будет расторможен в ближайшие двадцать минут.
Специалист сделал паузу. Голос его зазвучал неуверенно:
– Господин Сомов, вы… верите в Бога? В обычного ветхозаветного Бога, он же странное существо из евангелий?
– Да. Разумеется.
– А я – нет.
Оба долго молчали. Затем Специалист сказал:
– Мне страшно. Извините. Мне страшно.
– Так не делайте этого.
– Я ни в чем не вижу смысла.
С этими словами Специалист отключил связь.
«Нет, все-таки человек. Определенно, человек…»
…И в глазах у него стояло бесконечное удивление.
– Собираешься сдаться, Сомов? Не ожидал. Мы полагали, что у тебя несколько больший запас… остойчивости. Твоя, значит, лошадка сдохла раньше О’Брайеновой… Очень хорошо.
«Господи, до чего ж по-дикарски он говорит! И ведь думает, наверное, что овладел русским в совершенстве». Английские «т», «д» и «р», немецкие «ч»… Кошмар какой. Терранский главком ответил Гольцу так же, по-русски, притом без особой вежливости в голосе:
– Нет. Предлагаю сдаться тебе… исполнительный директор десанта. Ты сдашься завтра, строго определенному лицу, в строго определенное время. Я назову часы и минуты. Согласен? Диктую, пометь в ежедневнике.
Гольц сморщился, и Сомов услышал странные звуки, как будто кто-то заработал столярным инструментом с изрядной резвостью. «Что это? да это… это… это же он смеется!»
– Сомов, ты рехнулся. Тебе известен реальный расклад сил. Шутки шутишь?
– Расклад такой: у тебя осталась капля от целого пруда, у меня примерно такая же капля… у Гонсалес – чуть поменьше, у Специалиста… то есть, у О’Брайена, почти ничего. Послушай меня, Гольц…
– Я понял: это разработка ваших психо… – тут он добавил трижды непечатное словечко на родном немецком. – Просто, но мило. Оказать давление на человека номер один в лагере противника. Посеять сомнения. Сделать это перед самым…
– Послушай же…
– Kiss my asshole.
Пустой экран.
«Я давал тебе шанс, тупой евроязычный гусь!» И Сомов разыграл, наконец, свой последний козырь. Тот, который в рукаве…
Юханссон, словно какой-нибудь вожак каперской флотилии, словно главарь банды средневековых ландскнехтов, предлагал свои корабли в аренду всем главкомам. Совершенно официально. От имени правительства планеты Вальс, на банковских счетах которого числились невообразимые долги… И его посылали подальше все, не исключая Мендосу и Бахнова. А вот Сомов не побрезговал. Он нанял командора Юханссона за сумму, превосходящую самые смелые мечты новых шведов. Зато и условия секретного контракта, заключенного с ним, были совершенно особенными. Фактически, Сомов имел право вертеть маленьким отрядом, как ему вздумается. Оганесян мрачно пошутил: «Их трупы еще не одно десятилетие будут служить нам в качестве грузиков на стопках документов». На что главком ответил: «Не знаю, не знаю… Бумажных документов скоро совсем не станет, так что, может быть, без затей – на удобрения?»
И сегодня настало время – отрабатывать контракт. Дежурный офицер отправил Юханссону сообщение: «Атаковать основную операционную базу и КП Женевской Федерации». Дальше шло время атаки и основные цели, которые новым шведам требовалось поразить.
Разумеется, командор захотел поговорить с Сомовым лично. Отказ. Виктор наперед знал содержание разговора и не видел оснований менять свое решение. Командор сообщил, что он разрывает контракт, ведь бомбардировка женевской базы может стоить его планете операции возмездия. Юханссону от имени терранского главкома сообщили: или он отрабатывает денежки, или вице-адмирал Пряников спалит его кораблики в один момент. Кстати, попытку вести переговоры с любой третьей стороной о каких-либо обстоятельствах, касающихся контракта, наниматель рассматривает как нарушение контракта. И оставляет за собой право на жесткие меры. В сущности, те же самые. Ответный вопль: «Это бесчеловечно!» Справка: «Внимательно ли вы прочитиали статьи 7.8.4 и 8.9.4, когла подписывали контракт? Наши действия не противоречат действующему международному законодательству». И напоминание – сколько времени осталось Юханссону на выполнение поставленной задачи.
Что такое отряд Юханссона? Для Независимого государства Терра – ничто, плевок. Для Женевской Федерации – меньше плевка. Четыре корвета вместе со своим крейсером-флагманом сгорели бы в огне большого сражения за несколько десятков секунд. Если бы, конечно, у их командира достало сумасшествия сунуться в такое сражение… Но для остатков десантной армии Гольца это было поистине страшное оружие. Все пять кораблей, не очень новых и не лучшим образом вооруженных, могли вести сражение в атмосфере, то есть громить объекты на поверхности с ничтожной дистанции. Между тем, сбить их было просто нечем.
…После первого же захода новых шведов Гольц связался с Сомовым и запросил условия сдачи. Когда тот сообщил, что сдавать базу придется российскому императорскому флоту, Гольц прервал связь. А напоследок крикнул: «Да это против правил, щенок!» После второго захода он согласился на все.
Если бы Гольц и начштаба Специалиста вышли в эфир с сообщением о сдаче в разное время, впоследствии к этому можно было бы придраться. Вот, мол, у планеты уже есть три хозяина, как и договаривались высокие стороны; смысл военных действий с одним из них и его последующая сдача непонятны и т.п. Словом, появился бы шанс впоследствии что-то переиграть. Но они заговорили в один и тот же час, в одну и ту же минуту, в одну и ту же секунду.
Сомов очень постарался – никому не дать даже тени шанса.
У него получилось.
Женевцы долго управляли Террой; они научили терранцев, как делать серьезные дела, чтобы все было по закону. Поклон вам, дорогие учителя!
Глава 4. Кланы идут на прорыв
Застывшие брызги брони откапывали там и через десять лет, и через двадцать, и через тридцать…
* * *
…28-го утром 19-я десантно-штуромвая бригада вышла из боя с пятью процентами личного состава. Это Сомов запомнил на всю жизнь. Железным ломом не выбьешь.* * *
Спустя несколько часов на равнину Четырех Хищников отправились девяносто пять добровольцев из числа людей Медынцева. Большая часть их отряда осталась там навсегда.* * *
Еще спустя час оттуда привезли Маргариту Бондарь. Без сознания. Ее огромное тело, израненное и обессилевшее, жалко выглядело на операционном столе. Медики не сумели вытурить Лопеса: не помогли ни уговоры, ни приказы вышестоящих офицеров, ни попытки вышвырнуть его силой… Операция шла несколько часов. Все это время он сидел на стуле в четырех метрах от новобрачной и беззвучно молился. Только губы меленько перебирали слова.И вымолил-таки ей жизнь. Есть Бог на свете.
* * *
А Миколайчик погиб. И Бляхин погиб. На решающей стадии сражения пришлось мобилизовать часть флотских экипажей и даже кое-кого из штабных офицеров. Эти маленькие сводные команды стремительно сгорали на поле боя.* * *
…кажется, пришло время выкладывать последний козырь терранского главкома. Тот самый, спрятанный в рукаве. Но Сомов колебался. Еще чуть-чуть. Еще самую малость. Потом уже нечем будет сыграть…* * *
Поздно вечером 28-го к Сомову привели настоящего трехзвездочного генерала женевцев. Ужасно растрепанного.Генерал пережил такой ужас, что левая щека его непрестанно подергивалась от нервного тика. Связно разговаривать он не мог. Виктор велел увести его, оказать медицинскую помощь, а потом допросить по всей форме.
– Незачем было вести его ко мне. Я не разведчик и в допросах ничего не понимаю. У меня специальность другая.
– Мы хотели вас порадовать, господин вице-адмирал… – уныло пояснил ему дежурный офицер.
– Считайте, порадовали.
* * *
…доложили ему, что женевцы отошли на исходные позиции, а новые шотландцы…* * *
…Новых шотландцев вели под конвоем по маршам «Бастиона». Трюмы корабля, наполовину освободившиеся от боезапаса и продовольствия, были срочно переоборудованы для содержания пленных.Полторы тысячи. Гордых. Злых. Несчастных. Голодных. Их высаживали по оптимальному с точки зрения голой логики артикулу: отдельно людей, отдельно припасы… Так выгоднее – в корабли, специально приспособленные для определенной загрузки, больше влезет. Больше людей. Больше пищи. Больше всего прочего…
Но жизнь и война не любят логики. Когда 1-й десантно-штурмовой корпус во главе с Бешеной Марго делал вылазку на их полуостров, госпожа Бондарь организовала один грандиозный фейерверк из шести продуктовых транспортов Нью-Скотленда. Они как раз поставлены были рядышком, а женщины так любят все яркое, блестящее, многоцветное…
Иными словами, те, кто, отчаявшись, сдался на волю победителя, боролись с голодом седьмые сутки.
Некоторые из них едва слышно бормотали ругательства. Кто-то молча глядел себе под ноги, не смея поднять взгляд. Кто-то плакал. Кто-то отрешенно смотрел в затылок идущему впереди. Поражение и плен всегда некрасивы. Полторы тысячи мужчин и женщин, раздавленных унижением, выглядели безобразно. Как сплошная блеклая масса едва способной передвигаться плоти. Как сама стихия позора, внезапно материализовавшаяся на борту немолодого космического корабля.
Три тысячи тусклых стеклянных шариков. Глаз.
Сомов специально на пару минут покинул центральный пост, чтобы поднять себе настроние видом побежденного врага. Но вышло иначе: теперь он испытывал к пленникам одну только жалость.
Вдруг кто-то громко всхлипнул а самой гуще тел. Раздался рыдающий крик:
– Дайте же мне хлеба! Я вам сдался, накормите меня! Накормите меня!
Кто-то из экипажа броненосца сказал в ответ:
– Двигай сюда, друг, я тебе и водочки налью!
Марш наполнился рыкающим хохотом победителей.
Но голодный не унимался. С ним, по всей видимости, приключилась настоящая истерика:
– Дайте поесть! Дайте мне еды! Дайте же… Дайте мне… окхх…
Другой пленник отвесил ему затрещину. Однако этого оказалось далеко не достаточно. Крикун завелся еще пуще, он мешал испанские и русские слова.
– Я хочу есть! Накормите!
Рослая конвоирша со знаками различия сержанта штурмовиков пробасила:
– Команда! Сто-о-ой!
Серая масса затормозилась не сразу. Недоуменные голоса, мол, что за хреновина? капитан велел поторапливаться… какого, блин…
Конвоирша разломила пополам пищевой концентрат и протянула половинку голодному:
– Поешь, бедняга.
* * *
…29 января.Виктор по секретным досье представлял себе, как выглядит главком новых шотландцев, и что делает его гениальным тактиком. Но одно дело знать в теории, а другое – увидеть собственными глазами.
Этот… организм… то есть… это существо… в смысле, этот человек был слишком откровенно сращен с несколькими электронными агрегатами сразу. Но Виктора сбили с толку не кабели, выходящие прямо из плоти, ни камеры на месте глаз, ни искаженные пропорции, ни… в общем… его по-настоящему испугал рот. Вернее, полное его отсутствие. Собственно, зачем? Питание вводят, скорее всего, внутривенно, для общения имплантирован микрофон… да, да! все это так. Но в целом – жутко.
– Господин Сомов? Вы несколько поторопились. Я даже не понимаю, зачем было связываться с моим командным пунктом, ведь штабные аналитики уже сообщили вам, по всей видимости, что сдача нашего контингента – дело нескольких часов или даже нескольких десятков минут. Не так ли?
– Отдаю должное вашему мужеству и вашему тактическому искусству. Однако в сложившейся обстановке… мне остается лишь подтвердить сказанное вами.
Человек… нет, все-таки существо… ответило:
– Благодарю вас за учтивость. Впрочем, совершенно бесполезную. Я начал отключение основных каскадов моего информационного контура. Люди это называют «совершить самоубийство». Избыточно эмоциональный термин. Не следует беспокоиться. Мой начальник штаба через полчаса выведет остатки контингента из игры. Иначе говоря, сдастся… кому там из вас? Кто будет ближе. В полутора километрах от моего КП – авангард вашего 5-го корпуса, в тысяче двухстах тридцати метрах – два танка на воздушной подушке из 100-й десантной бригады Латинского Союза. Пожалуй, мой преемник сдастся госпоже Гонсалес. Если вы, конечно, не сделаете сейчас сообщения, которое способно кардинально изменить ситуацию.
– Не торопитесь… отключаться, если это вас не затруднит.
Сомов, наконец, понял, как ему называть это мысленно, про себя. Огастес О’Брайен, главком новых шотландцев, пребывал в звании «специалист 2-го класса». Вот пусть и побудет… Специалистом.
– Процесс заторможен до окончания нашего разговора. Его результат не является принципиально важным для меня; решение принято. Однако я все еще могу повлиять на действия моих подчиненных.
– Отлично. Во-первых, сдаваться вы будуте мне. Такова договоренность с Гонсалес. – Виктор подумал, что было бы невежливо по отношению к союзникам никак не прокомментировать соглашение. – Ей достались новые арабы, мне – вы…
Специалист резюмировал:
– Это никак не меняет ситуацию.
– Совершенно верно. Это просто ее уточняет. Теперь – во-вторых. Вы сдадитесь не сегодня, а завтра. Тютелька в тютельку тогда, когда я скажу. Вплоть до минут и секунд.
Специалист просчитал позицию мгновенно:
– Что мы получаем взамен?
– Огонь будет прекращен прямо сейчас. Правда, вам придется отдать нам под контроль ключевые пункты оборонительной линии… Главное: мы дадим вам право вернуться домой со всем оставшимся вооружением, снаряжением и знаменами.
Бесстрастный ответ:
– Хорошо. Это приемлемый обмен.
– Вы не задаете мне вопрос «почему»?
– Вы ведь все равно не ответите.
– Боюсь, действительно не отвечу. Полагаю, вы не сочтете себя оскорбленным?
– Нет. Итак, мы договорились. Я отдам соответствующие распоряжения. Но дальше вам придется общаться уже не со мной. Процесс будет расторможен в ближайшие двадцать минут.
Специалист сделал паузу. Голос его зазвучал неуверенно:
– Господин Сомов, вы… верите в Бога? В обычного ветхозаветного Бога, он же странное существо из евангелий?
– Да. Разумеется.
– А я – нет.
Оба долго молчали. Затем Специалист сказал:
– Мне страшно. Извините. Мне страшно.
– Так не делайте этого.
– Я ни в чем не вижу смысла.
С этими словами Специалист отключил связь.
«Нет, все-таки человек. Определенно, человек…»
* * *
Десантной операцией женевцев командовал старый знакомый Сомова – адмирал-менеджер Август Гольц.…И в глазах у него стояло бесконечное удивление.
– Собираешься сдаться, Сомов? Не ожидал. Мы полагали, что у тебя несколько больший запас… остойчивости. Твоя, значит, лошадка сдохла раньше О’Брайеновой… Очень хорошо.
«Господи, до чего ж по-дикарски он говорит! И ведь думает, наверное, что овладел русским в совершенстве». Английские «т», «д» и «р», немецкие «ч»… Кошмар какой. Терранский главком ответил Гольцу так же, по-русски, притом без особой вежливости в голосе:
– Нет. Предлагаю сдаться тебе… исполнительный директор десанта. Ты сдашься завтра, строго определенному лицу, в строго определенное время. Я назову часы и минуты. Согласен? Диктую, пометь в ежедневнике.
Гольц сморщился, и Сомов услышал странные звуки, как будто кто-то заработал столярным инструментом с изрядной резвостью. «Что это? да это… это… это же он смеется!»
– Сомов, ты рехнулся. Тебе известен реальный расклад сил. Шутки шутишь?
– Расклад такой: у тебя осталась капля от целого пруда, у меня примерно такая же капля… у Гонсалес – чуть поменьше, у Специалиста… то есть, у О’Брайена, почти ничего. Послушай меня, Гольц…
– Я понял: это разработка ваших психо… – тут он добавил трижды непечатное словечко на родном немецком. – Просто, но мило. Оказать давление на человека номер один в лагере противника. Посеять сомнения. Сделать это перед самым…
– Послушай же…
– Kiss my asshole.
Пустой экран.
«Я давал тебе шанс, тупой евроязычный гусь!» И Сомов разыграл, наконец, свой последний козырь. Тот, который в рукаве…
* * *
Положительно, ему не хотелось разговаривать с командором новых шведов Густавом Юханссоном – единственным человеком, который не вошел в соглашение с прочими командующими флотов. То самое соглашение: не поддерживать огнем своих десантников на поверхности планеты. Собственно, у Юханссона не было никаких десантников, соответственно, и соглашение не имело для него никакого смысла. Зато быть рядом со сражающимися сторонами, не отставать, присутствовать и наблюдать – о! в этом для него был серьезный резон. Его терпели, его никто не боялся: чего тут бояться – у новых шведов было всего пять кораблей. Один легкий крейсер и четыре корвета ПКО, горсть мусора с точки зрения любой великой державы…Юханссон, словно какой-нибудь вожак каперской флотилии, словно главарь банды средневековых ландскнехтов, предлагал свои корабли в аренду всем главкомам. Совершенно официально. От имени правительства планеты Вальс, на банковских счетах которого числились невообразимые долги… И его посылали подальше все, не исключая Мендосу и Бахнова. А вот Сомов не побрезговал. Он нанял командора Юханссона за сумму, превосходящую самые смелые мечты новых шведов. Зато и условия секретного контракта, заключенного с ним, были совершенно особенными. Фактически, Сомов имел право вертеть маленьким отрядом, как ему вздумается. Оганесян мрачно пошутил: «Их трупы еще не одно десятилетие будут служить нам в качестве грузиков на стопках документов». На что главком ответил: «Не знаю, не знаю… Бумажных документов скоро совсем не станет, так что, может быть, без затей – на удобрения?»
И сегодня настало время – отрабатывать контракт. Дежурный офицер отправил Юханссону сообщение: «Атаковать основную операционную базу и КП Женевской Федерации». Дальше шло время атаки и основные цели, которые новым шведам требовалось поразить.
Разумеется, командор захотел поговорить с Сомовым лично. Отказ. Виктор наперед знал содержание разговора и не видел оснований менять свое решение. Командор сообщил, что он разрывает контракт, ведь бомбардировка женевской базы может стоить его планете операции возмездия. Юханссону от имени терранского главкома сообщили: или он отрабатывает денежки, или вице-адмирал Пряников спалит его кораблики в один момент. Кстати, попытку вести переговоры с любой третьей стороной о каких-либо обстоятельствах, касающихся контракта, наниматель рассматривает как нарушение контракта. И оставляет за собой право на жесткие меры. В сущности, те же самые. Ответный вопль: «Это бесчеловечно!» Справка: «Внимательно ли вы прочитиали статьи 7.8.4 и 8.9.4, когла подписывали контракт? Наши действия не противоречат действующему международному законодательству». И напоминание – сколько времени осталось Юханссону на выполнение поставленной задачи.
Что такое отряд Юханссона? Для Независимого государства Терра – ничто, плевок. Для Женевской Федерации – меньше плевка. Четыре корвета вместе со своим крейсером-флагманом сгорели бы в огне большого сражения за несколько десятков секунд. Если бы, конечно, у их командира достало сумасшествия сунуться в такое сражение… Но для остатков десантной армии Гольца это было поистине страшное оружие. Все пять кораблей, не очень новых и не лучшим образом вооруженных, могли вести сражение в атмосфере, то есть громить объекты на поверхности с ничтожной дистанции. Между тем, сбить их было просто нечем.
…После первого же захода новых шведов Гольц связался с Сомовым и запросил условия сдачи. Когда тот сообщил, что сдавать базу придется российскому императорскому флоту, Гольц прервал связь. А напоследок крикнул: «Да это против правил, щенок!» После второго захода он согласился на все.
Если бы Гольц и начштаба Специалиста вышли в эфир с сообщением о сдаче в разное время, впоследствии к этому можно было бы придраться. Вот, мол, у планеты уже есть три хозяина, как и договаривались высокие стороны; смысл военных действий с одним из них и его последующая сдача непонятны и т.п. Словом, появился бы шанс впоследствии что-то переиграть. Но они заговорили в один и тот же час, в одну и ту же минуту, в одну и ту же секунду.
Сомов очень постарался – никому не дать даже тени шанса.
У него получилось.
Женевцы долго управляли Террой; они научили терранцев, как делать серьезные дела, чтобы все было по закону. Поклон вам, дорогие учителя!
* * *
…А Семенченко остался жив. Наверное, Господь его хранил.
Глава 4. Кланы идут на прорыв
30 января 2141 года.
Орбита планетоида Пушкин в системе звезды Солетта.
Екатерина Сомова, ее дети, капитан Каминский и куча угрюмых мужиков. Возраст у всех разный.
– …На два пальца левее, Рыжий.
– Так?
– Не вижу. Техник, добавь света.
– Добавил, Толстый.
– Отлично. Рыжий, отойди, я опять не вижу.
– Отошел. Нормально?
– Ну… Еще левее. На палец.
– Нет, Толстый, я чувствую, вакуумная машинка встала – что надо. Накладка к накладке. Что надо, Толстый.
– Хорошо. Ослабь давление.
– Ослабил.
– Сколько там у тебя? Еще ослабь. Мягче. Потом не отлепишь.
– Так – нормально?
– Норма, Рыжий.
– Техник, как твой приборчик?
– В рабочем режиме, Толстый.
– Кого ты видишь?
– За три переборки от нас – два человека. Судя по металлическим деталям мундиров – инженеры. Они нас не видят, не слышат, не увидят и не услышат, после того как…
– Я понял, Техник. Системы сигнализации?
– Железо не воспримет нас ни при каких обстоятельствах. Надо быть гением, чтобы обнаружить наше присутствие. Или ждать нашего прихода… Для всей станции – мы как под шапкой невидимкой.
– Господин Заказчик, работаем?
– Работаем, Толстый.
– Стрелок-2, Стрелок-4, Стрелок-5, Стрелок-6, ко мне. Рыжий, отойди. И резак свой оттащи. Отлично. Мальчики, взялись за рычаги на накладках… Готовы?
– Да, Толстый. Готовы, Толстый.
– Отлично. Стрелок-1, Стрелок-3 – слева и справа. Так. На се-бя-а-а, мальчики!
Фрагмент борта с металлическим скрежетом вышел наружу.
– Аккуратнее, мальчики!
– Готово, Толстый.
– Техник, закрепить! Стрелки, наготове!
– Закрепил, Толстый. Проем не затянется в течение восьмидесяти минут.
– Пилот, Стрелок-7, Стрелок-8 – на месте! Действовать по плану. Рыжий, Техник, Носатый, остальные Стрелки – за мной. Господин Заказчик?
– С вами, Толстый.
– Как угодно. Стрелки 1 и 2 замыкают. Пошли, мальчики, время тикает! Техник?
– Двое судовых инженеров на этом ярусе, помещение 302. Еще инженер прямо на нашем марше, двести метров, прямо и налево, движется в нашу сторону. Еще четыре гражданских, наш ярус, помещение 311.
– Рыжий, возьми Стрелка-4, твои в 302 и 311. Пошел. Носатый – вперед, объект прямо и налево, сто тридцать метров. Пошел.
Едва слышный стук магнитных ботинок. Через три минуты:
– Носатый?
– Объект отключен. Очнется через час с амнезией. Тело?
– На месте. Времени нет. Рыжий?
– В 302 – чисто. В 311 – чисто.
– Носатый, ко мне! Всем: переходим на 2-й ярус. Как поняли?
– Это Рыжий. Перехожу на 2-й ярус.
– Двигаемся по плану.
Учащенное дыхание.
– Не хотите вернуться на исходную, господин Заказчик? Возможно, мы будем двигаться еще быстрее.
– Нет, я с вами.
– Техник?
– 2-й ярус, сектор «Г». Всего семнадцать человек…
– Почему молчишь, Техник? Сколько и где?
– Мне потребуется еще полминуты…
– Ждем.
– Ага. Вот, Толстый. Весь список. Два… явно… гражданских лица, помещение 100. Кажется, то, что нам нужно. Сотрудники ОАБ… по наличию характерных узлов имплатнтированной электроники… Один – в Рубке наблюдения за изоляторами. Это вахтенный, он вооружен. Два – в соседнем кубрике. Вооружены. Еще один – в противположном конце сектора… что он там делает, я не пойму… вооружен…
– Остальные, Техник!
– Восемь гражданских лиц. Кубрики 122 и 123, марш в секторе «Д». Этот, в марше «Д», идет прямо на нас, дистанция двести метров… он там один… Еще три члена команды. Так-так-так… Вахтенный офицер-связист… вооружен… два нижних чина… без оружия… Помещение 180.
– Стрелок-1 и Стрелок-2 – кубрики. Стрелок-3 – марш в секторе «Д». Рыжий, Стрелок-6 – помещение 180. Вперед! Остальные со мной.
– Ээ… Толстый…
– Нет, Носатый, со мной. Стрелок-3 как-нибудь сам справится с движущейся мишенью.
Щелчок предохранителя.
– Дайте сюда, господин Заказчик. Только волновое оружие.
– Я…
– Живее. Спасибо. Никакой стрельбы. Мы не за этим сюда пришли. Помните договоренность: полное воздержание от мертвецов… У меня, знаете ли, репутация.
– Извините, волнуюсь…
Прошло около двух минут.
– Это Стрелок-3. Чисто. Возвращаюсь.
– Это Рыжий. Чисто. Возвращаюсь.
– Стрелок-1. Кубрики – чисто. Возвращаюсь.
– Носатый, напоминаю: после того, как Техник дезактивирует экран, у тебя три секунды. В лучшем случае, четыре. И желательно, чтобы субчик, падая, не треснулся о какой-нибудь угол головой.
– А это уж как выйдет.
– Техник, готов?
– Готов.
– Стрелок-5, ты – слева, я – справа. Носатый?
– Готов.
– Мальчики… На счет три. Раз. Два. Три!
Шепот пневматического дверного привода. Едва слышное бормотание. Характерный свист армейского волновика.
– Плохо.
– Что?
– Господин Заказчик, он узнал о нашем появлении на несколько секунд раньше, чем нужно.
– И что?
– Не мешайте. Рыжий, Стрелок-1 – соседний кубрик. Техник – к пульту.
Шепот пневматического дверного привода. Свист волновика. Еще раз.
– Толстый, в кубрике оба готовы.
– Толстый, спецзащита с двери изолятора номер 100 снята. Теперь там простой замок.
– Рыжий, к объектам! Техник, должен был остаться еще один оабовец. Где он?
«Это еще что такое? Вернее, кто такие?»
И он принялся лихорадочно перенастраивать секретную систему внутристанционного наблюдения – так, чтобы никто из команды этого не заметил.
Кароль и Борис на вызов не откликнулись.
Никогда еще офицер ОАБ не застегивал ширинку с такой скоростью.
Сов секретно.
Для расшифровки использовать код 8.
Начальнику 88-го территориального управления ОАБ
полковнику Е.Оверчук.
На участке 88-го территориального управления ОАБ с 00.01 по 24.00 30 января 2141 года проводится секретная учебная операция «Молот». Тренировочные действия могут проводиться по соседству с режимными секторами объекта «Бялы Палац». Работу учебных групп игнорировать, никаких дополнительных действий по усилению режима безопасности объекта не предпринимать. Поставить в известность о проводимой операции командира группы, обеспечивающей безопасность лиц, перечисленных в списке 2 директивы 14/100000067, капитана ОАБ Я.Каминского.
Начальник 4-го отраслевого управления ОАБ
генерал-лейтенант К.Бенедиктов.»
«Срочно.
Сов секретно.
Для расшифровки использовать код 8.
Начальнику 4-го отраслевого управления ОАБ
генерал-лейтенанту К.Бенедиктову.
Принято. Капитан ОАБ Я.Каминский поставлен в известность о проведении секретной учебной операции «Молот».
Начальник 88-го территориального управления ОАБ полковник Е.Оверчук.»
Только после этого капитан отправился разбираться.
Он не любил скоропалительных и необдуманных действий. Он не любил менять свои планы.
Поэтому Саша потратил целых пятнадцать секунд на всестороннее обдумывание ситуации и принятие аварийного плана, который отличался от базового, как небо и земля. В тот момент, когда Сомов-младший закончил последние приготовления и был готов действовать, Каминский уже понял: без драки дело не обойдется…
Разумеется, он любил Лизу Рыжову. И она тоже его любила. Конечно, это не казалось ошибкой – предложить свою помощь невестиной семье, ведь с их родней обошлись несправедливо. Лиза сказала ему: «Я и без того стану твоей женой». Ее отец прокомментировал: «Похвально, молодой человек! Вы воспринимаете проблемы семьи, в которую скоро войдете полноправным членом, как свои собственные… Но, по правде говоря, ваши услуги вряд ли понадобятся».
Однако потом что-то не заладилось у Рыжовых-Сомовых, да и у Михайловых, занятых той же проблемой, не заладилось. Рыжовы-Сомовы способны были выставить, если понадобится, маленькую армию в полной боевой выкладке, а заодно и флот средних размеров. То есть не всякое независимое государство выставило бы такой флот и такую армию. Михайловы тоже готовы были снарядить… бойцов десять. Но за всеми членами двух кланов, теоретически способными возглавить операцию, ОАБ смотрело во все глаза. Вот если бы умный, верный человек со стороны…
– …Молодой человек, покорно прошу простить меня за напоминание, однако, если память мне не изменяет, когда-то вы пожелали помочь нам уладить одно дело.
– …Павлик, ты можешь отказаться. И я пойму, и вся наша семья тоже поймет. Ты не обязан
– …С этого момента вы называете меня Толстым, а я вас – господином Заказчиком или просто Заказчиком. Договорились? Прежде всего, я хотел бы предупредить: сроки – неуместные. Группа, которую я смогу собрать, будет слишком медленно двигаться и слишком много болтать. Ее тактическая сработанность… да тут не о чем даже говорить. А стандартной моей группы для такой работы маловато. Вы понимаете всю сложность? Если бы не ваши… м-м… тарифы… я не взялся бы за это дело. А? Несомненно, рискованное. Даже избыточно рискованное. Сама ситуация мне не нравится. Добропорядочные обыватели нанимают меня – отщепенца, если смотреть правде в глаза, – собираясь воткнуть государству шпильку в задницу… Где тут логика?
Каждый из тех трех разговоров был серьезным поводом для слова «стоп». Или для слова «нет». Как угодно. Однако Павел Березин не сказал ни слова «стоп», ни слова «нет». И сейчас у него трясутся поджилки, поскольку за все время службы во флоте ПКО ему не довелось участвовать в боевых операциях. Тем более, в операциях против собственного правительства…
Орбита планетоида Пушкин в системе звезды Солетта.
Екатерина Сомова, ее дети, капитан Каминский и куча угрюмых мужиков. Возраст у всех разный.
– …На два пальца левее, Рыжий.
– Так?
– Не вижу. Техник, добавь света.
– Добавил, Толстый.
– Отлично. Рыжий, отойди, я опять не вижу.
– Отошел. Нормально?
– Ну… Еще левее. На палец.
– Нет, Толстый, я чувствую, вакуумная машинка встала – что надо. Накладка к накладке. Что надо, Толстый.
– Хорошо. Ослабь давление.
– Ослабил.
– Сколько там у тебя? Еще ослабь. Мягче. Потом не отлепишь.
– Так – нормально?
– Норма, Рыжий.
– Техник, как твой приборчик?
– В рабочем режиме, Толстый.
– Кого ты видишь?
– За три переборки от нас – два человека. Судя по металлическим деталям мундиров – инженеры. Они нас не видят, не слышат, не увидят и не услышат, после того как…
– Я понял, Техник. Системы сигнализации?
– Железо не воспримет нас ни при каких обстоятельствах. Надо быть гением, чтобы обнаружить наше присутствие. Или ждать нашего прихода… Для всей станции – мы как под шапкой невидимкой.
– Господин Заказчик, работаем?
– Работаем, Толстый.
– Стрелок-2, Стрелок-4, Стрелок-5, Стрелок-6, ко мне. Рыжий, отойди. И резак свой оттащи. Отлично. Мальчики, взялись за рычаги на накладках… Готовы?
– Да, Толстый. Готовы, Толстый.
– Отлично. Стрелок-1, Стрелок-3 – слева и справа. Так. На се-бя-а-а, мальчики!
Фрагмент борта с металлическим скрежетом вышел наружу.
– Аккуратнее, мальчики!
– Готово, Толстый.
– Техник, закрепить! Стрелки, наготове!
– Закрепил, Толстый. Проем не затянется в течение восьмидесяти минут.
– Пилот, Стрелок-7, Стрелок-8 – на месте! Действовать по плану. Рыжий, Техник, Носатый, остальные Стрелки – за мной. Господин Заказчик?
– С вами, Толстый.
– Как угодно. Стрелки 1 и 2 замыкают. Пошли, мальчики, время тикает! Техник?
– Двое судовых инженеров на этом ярусе, помещение 302. Еще инженер прямо на нашем марше, двести метров, прямо и налево, движется в нашу сторону. Еще четыре гражданских, наш ярус, помещение 311.
– Рыжий, возьми Стрелка-4, твои в 302 и 311. Пошел. Носатый – вперед, объект прямо и налево, сто тридцать метров. Пошел.
Едва слышный стук магнитных ботинок. Через три минуты:
– Носатый?
– Объект отключен. Очнется через час с амнезией. Тело?
– На месте. Времени нет. Рыжий?
– В 302 – чисто. В 311 – чисто.
– Носатый, ко мне! Всем: переходим на 2-й ярус. Как поняли?
– Это Рыжий. Перехожу на 2-й ярус.
– Двигаемся по плану.
Учащенное дыхание.
– Не хотите вернуться на исходную, господин Заказчик? Возможно, мы будем двигаться еще быстрее.
– Нет, я с вами.
– Техник?
– 2-й ярус, сектор «Г». Всего семнадцать человек…
– Почему молчишь, Техник? Сколько и где?
– Мне потребуется еще полминуты…
– Ждем.
– Ага. Вот, Толстый. Весь список. Два… явно… гражданских лица, помещение 100. Кажется, то, что нам нужно. Сотрудники ОАБ… по наличию характерных узлов имплатнтированной электроники… Один – в Рубке наблюдения за изоляторами. Это вахтенный, он вооружен. Два – в соседнем кубрике. Вооружены. Еще один – в противположном конце сектора… что он там делает, я не пойму… вооружен…
– Остальные, Техник!
– Восемь гражданских лиц. Кубрики 122 и 123, марш в секторе «Д». Этот, в марше «Д», идет прямо на нас, дистанция двести метров… он там один… Еще три члена команды. Так-так-так… Вахтенный офицер-связист… вооружен… два нижних чина… без оружия… Помещение 180.
– Стрелок-1 и Стрелок-2 – кубрики. Стрелок-3 – марш в секторе «Д». Рыжий, Стрелок-6 – помещение 180. Вперед! Остальные со мной.
– Ээ… Толстый…
– Нет, Носатый, со мной. Стрелок-3 как-нибудь сам справится с движущейся мишенью.
Щелчок предохранителя.
– Дайте сюда, господин Заказчик. Только волновое оружие.
– Я…
– Живее. Спасибо. Никакой стрельбы. Мы не за этим сюда пришли. Помните договоренность: полное воздержание от мертвецов… У меня, знаете ли, репутация.
– Извините, волнуюсь…
Прошло около двух минут.
– Это Стрелок-3. Чисто. Возвращаюсь.
– Это Рыжий. Чисто. Возвращаюсь.
– Стрелок-1. Кубрики – чисто. Возвращаюсь.
– Носатый, напоминаю: после того, как Техник дезактивирует экран, у тебя три секунды. В лучшем случае, четыре. И желательно, чтобы субчик, падая, не треснулся о какой-нибудь угол головой.
– А это уж как выйдет.
– Техник, готов?
– Готов.
– Стрелок-5, ты – слева, я – справа. Носатый?
– Готов.
– Мальчики… На счет три. Раз. Два. Три!
Шепот пневматического дверного привода. Едва слышное бормотание. Характерный свист армейского волновика.
– Плохо.
– Что?
– Господин Заказчик, он узнал о нашем появлении на несколько секунд раньше, чем нужно.
– И что?
– Не мешайте. Рыжий, Стрелок-1 – соседний кубрик. Техник – к пульту.
Шепот пневматического дверного привода. Свист волновика. Еще раз.
– Толстый, в кубрике оба готовы.
– Толстый, спецзащита с двери изолятора номер 100 снята. Теперь там простой замок.
– Рыжий, к объектам! Техник, должен был остаться еще один оабовец. Где он?
* * *
Сомов-младший в своем убежище насторожился. Ему пришлось отвлечься от серьезной астротеологической проблемы, которой он занимался вот уже несколько недель.«Это еще что такое? Вернее, кто такие?»
И он принялся лихорадочно перенастраивать секретную систему внутристанционного наблюдения – так, чтобы никто из команды этого не заметил.
* * *
Каминский получил сигнал тревоги, сидя на толчке. Ему, можно сказать, повезло. Когда Эранандо вызвал его по чипу и первым делом доложил: «Ноль-минус», – то есть внешний прорыв к охраняемым объектам, – капитан было подумал: «А вот и наш юноша объявился. Опять голову морочит»… Но Эрнандо разочаровал его: «Вижу группу захвата. Трое… Четверо. Возможно, паранорм…» И вырубился. Жив ли?Кароль и Борис на вызов не откликнулись.
Никогда еще офицер ОАБ не застегивал ширинку с такой скоростью.
* * *
– …Стрелок-5, оттащи тело от пульта… Техник, где четвертый оабовец? Где?* * *
«Срочно.Сов секретно.
Для расшифровки использовать код 8.
Начальнику 88-го территориального управления ОАБ
полковнику Е.Оверчук.
На участке 88-го территориального управления ОАБ с 00.01 по 24.00 30 января 2141 года проводится секретная учебная операция «Молот». Тренировочные действия могут проводиться по соседству с режимными секторами объекта «Бялы Палац». Работу учебных групп игнорировать, никаких дополнительных действий по усилению режима безопасности объекта не предпринимать. Поставить в известность о проводимой операции командира группы, обеспечивающей безопасность лиц, перечисленных в списке 2 директивы 14/100000067, капитана ОАБ Я.Каминского.
Начальник 4-го отраслевого управления ОАБ
генерал-лейтенант К.Бенедиктов.»
«Срочно.
Сов секретно.
Для расшифровки использовать код 8.
Начальнику 4-го отраслевого управления ОАБ
генерал-лейтенанту К.Бенедиктову.
Принято. Капитан ОАБ Я.Каминский поставлен в известность о проведении секретной учебной операции «Молот».
Начальник 88-го территориального управления ОАБ полковник Е.Оверчук.»
* * *
Капитан Каминский потратил около минуты на доклад дежурному офицеру об инциденте на борту станции. Просто обязан был потратить. С Оверчук он связаться не мог – госпожа полковница оказалась занята. Четких инструкций не получил – не от кого было их получить…Только после этого капитан отправился разбираться.
* * *
Именно минута понадобилась Сомову-младшему, чтобы получить всю необходимую информацию о происходящем. Та самая минута. Его как будто сняли с предохранителя.Он не любил скоропалительных и необдуманных действий. Он не любил менять свои планы.
Поэтому Саша потратил целых пятнадцать секунд на всестороннее обдумывание ситуации и принятие аварийного плана, который отличался от базового, как небо и земля. В тот момент, когда Сомов-младший закончил последние приготовления и был готов действовать, Каминский уже понял: без драки дело не обойдется…
* * *
Павел Березин, которого Толстый называл «господином Заказчиком», почуял первый сбой в работе команды. Очень нехорошее чувство холода, разливающегося по внутренностям, посетило его. В тот момент Березин проклял все ошибки, совершенные на протяжении последнего месяца.Разумеется, он любил Лизу Рыжову. И она тоже его любила. Конечно, это не казалось ошибкой – предложить свою помощь невестиной семье, ведь с их родней обошлись несправедливо. Лиза сказала ему: «Я и без того стану твоей женой». Ее отец прокомментировал: «Похвально, молодой человек! Вы воспринимаете проблемы семьи, в которую скоро войдете полноправным членом, как свои собственные… Но, по правде говоря, ваши услуги вряд ли понадобятся».
Однако потом что-то не заладилось у Рыжовых-Сомовых, да и у Михайловых, занятых той же проблемой, не заладилось. Рыжовы-Сомовы способны были выставить, если понадобится, маленькую армию в полной боевой выкладке, а заодно и флот средних размеров. То есть не всякое независимое государство выставило бы такой флот и такую армию. Михайловы тоже готовы были снарядить… бойцов десять. Но за всеми членами двух кланов, теоретически способными возглавить операцию, ОАБ смотрело во все глаза. Вот если бы умный, верный человек со стороны…
– …Молодой человек, покорно прошу простить меня за напоминание, однако, если память мне не изменяет, когда-то вы пожелали помочь нам уладить одно дело.
– …Павлик, ты можешь отказаться. И я пойму, и вся наша семья тоже поймет. Ты не обязан
– …С этого момента вы называете меня Толстым, а я вас – господином Заказчиком или просто Заказчиком. Договорились? Прежде всего, я хотел бы предупредить: сроки – неуместные. Группа, которую я смогу собрать, будет слишком медленно двигаться и слишком много болтать. Ее тактическая сработанность… да тут не о чем даже говорить. А стандартной моей группы для такой работы маловато. Вы понимаете всю сложность? Если бы не ваши… м-м… тарифы… я не взялся бы за это дело. А? Несомненно, рискованное. Даже избыточно рискованное. Сама ситуация мне не нравится. Добропорядочные обыватели нанимают меня – отщепенца, если смотреть правде в глаза, – собираясь воткнуть государству шпильку в задницу… Где тут логика?
Каждый из тех трех разговоров был серьезным поводом для слова «стоп». Или для слова «нет». Как угодно. Однако Павел Березин не сказал ни слова «стоп», ни слова «нет». И сейчас у него трясутся поджилки, поскольку за все время службы во флоте ПКО ему не довелось участвовать в боевых операциях. Тем более, в операциях против собственного правительства…