Страница:
Он считал, что нужно отводить французов как можно дальше на восток, и никаких мыслей об изменении плана Барклая у него не было, потому что Барклай-де-Толли был абсолютно прав. Но Кутузов также понимал, что ему не дадут отступать без сражения до бесконечности. Несмотря на его русскую фамилию, несмотря на его моральный авторитет, несмотря на его полководческие дарования, на то, что он был учеником великого Суворова и т. д., ему не дадут отступить просто так, хотя он полагал, что сражение не нужно, что Бонапарт погибнет на необъятных российских просторах.
9. Бородинское сражение
10. Оставление Москвы
11. Отступление наполеоновской армии
Лекция 13
1. Венский конгресс
2. 100 дней Наполеона
3. Последствия Отечественной войны 1812 г.
9. Бородинское сражение
И вот квартирмейстер армии полковник Толль положил перед Кутузовым план местности, в центре которой, на берегу реки Колочи, находилось село Бородино, и он принял решение дать сражение именно там. Место было выбрано для баталии «одно из лучших, которое на плоских местах выбрать можно. Слабые места я надеюсь исправить посредством искусства» — это из донесения Кутузова. Русская армия, численностью приблизительно в 120 тысяч человек (к ней подошло еще московское ополчение), должна была развернуться, а для этого требовалось время. Французы наседали, и разделяло их главные силы с русскими всего несколько километров. На этом пространстве сражался русский арьергард с французским авангардом.
24 августа (по старому стилю) у Колоцкого монастыря, в 8 километрах от села Бородино по Смоленской дороге, шел бой, где русский арьергард, которым командовал генерал Коновницын, сдерживал французов. В эти часы у деревни Шевардино строили редут и устанавливали батарейные орудия, т. е. тяжелые пушки, чтобы опять-таки задержать французов и дать нашей армии время для развертывания. В это же время возводились в километре за Шевардинским редутом укрепления, так называемые флеши (которые вошли в историю под названием Багратионовы флеши), неподалеку от деревни Семеновское.
И вот приблизительно в час дня полки Коновницына отошли в расположение русской армии, и показались французы. Когда Наполеону доложили, что русская армия развертывается, он понял, что наступило время генеральной баталии.
Ему сказали, что небольшой редут загораживает местность, мешает развертыванию французской армии, и Наполеон приказал взять редут. В 2 часа дня на Шевардинский редут началась атака французских сил. Шевардинский отряд был невелик: 12-я батарейная рота — это 12 тяжелых орудий и 10 тысяч пехоты и легкой кавалерии. Поскольку Наполеон хотел очень быстро раздавить этот редут, туда были направлены лучшие дивизии 1-го корпуса генерала Даву и вспомогательные силы — всего около 40 тысяч человек.
Побоище за редут продолжалось до наступления темноты. Редута уже не было, не было насыпей, пушек — все это было погребено под горой окровавленных тел; по бокам от редута в рукопашных схватках сходились пехотные части, совершали свои рейды гусары и уланы, а когда наступила темнота, то уцелевшая русская пехота оторвалась от французов и перешла в состав главных сил.
Теперь — план Бородинского сражения. Река Москва, река Колочь, которая в нее впадает. В Колочь впадают Война, Стонец, Каменка. Все это поле пересекает новая Смоленская дорога, южнее идет старая Смоленская дорога, деревня Утицы, село Бородино, Горки — ставка Кутузова во время сражения, {62} флеши Багратиона, батареи Раевского. Очевидно, что Кутузов расположил свои войска очень странно. Они фактически заняли положение углом, обращенным к французам. Расстояние от левого фланга до излучины Москвы-реки 10 километров, большое пространство занимают леса. И получалось, что для наступления французов открыт небольшой проход, ограниченный берегами реки Колочи и утицким лесом, шириной в три с половиной километра. При этом Кутузов главные силы, фактически всю первую армию (почти 80 тысяч человек) расположил на правом фланге, а слабую армию Багратиона — на левом.
Наполеон сразу понял, в чем тут дело, и, посвятив весь день 25 августа осмотру позиций, уточнениям, распоряжениям и дав французским солдатам отдохнуть, решил, что русские войска расположились настолько неудачно, что никаких особых трудностей тут не предвидится. Правда, он обсуждал со своим маршалом план сражения, и знаменитый маршал Даву, командир первого корпуса, предложил совершить глубокий обход по старой Смоленской дороге. И тут Наполеон ему заявил, что этого делать ни в коем случае нельзя, потому что русская армия сразу уйдет, а он не мог этого допустить, ему нужно было генеральное сражение. К вечеру настроение Наполеона немного испортилось, он понял, что стратегическая инициатива — не его. Обычно он совершал свои маневры и нападения так, что противник этою не ожидал, а теперь он вынужден был атаковать там, где ему было указано. Странным расположением своих войск Кутузов выбил у него из рук стратегическую инициативу. Кутузов подставился, но подставился настолько ловко, что Наполеону ничего не оставалось делать, как принять сражение на условиях, которые ему продиктовали. Всю ночь перед сражением Наполеон не спал, он заставлял своих адъютантов выходить из палатки и смотреть, не ушли ли русские, горят ли костры. Он говорил о сражении, о том, что грядет победа, очень нервничал и время от времени вставлял замечания по поводу военного искусства вообще и тактики в частности, упоминал Кутузова, ругал его.
План Кутузова был очень прост: раз приходится давать сражение, то надо дать такое сражение, которое сможет обескровить французскую армию, т. е. сражение на истребление живой силы противника. Поэтому ему было важно, чтобы французы атаковали. Он считал, что когда французы произведут атаку на русские позиции, то части из войск правого фланга, который не будет атакован (потому что здесь течет река Колочь и высокий берег закрывает эту армию), будут переходить на левый фланг. Наполеон пытался все-таки схитрить, и все началось с атаки на Бородино. Был полный туман, и полк гвардейских егерей был атакован линейной французской пехотой. Свалка в этой деревне длилась полчаса, егеря были выбиты, отступили на мост, французы пошли за ними, но подошли стоявшие рядом части и матросы гвардейского экипажа. В штыковой атаке французы были сброшены с моста, и боевые действия здесь больше не возобновляются, т. е. этот фиктивный удар был разгадан русским командованием, и стало ясно, что Наполеон будет атаковать именно там, где было ему предложено.
Приблизительно в 7 часов начались атаки на флеши, которые продолжались приблизительно до 12 часов дня. Историки насчитывают восемь атак, которые шли с постоянным наращиванием силы. Практически все лучшие части французской пехоты армии были вовлечены в эти атаки. Французы накатывались на флеши, их выбивали в рукопашной схватке, они опять накатывались, их опять выбивали. В течение этих восьми атак шла почти непрерывная рукопашная свалка. Французские силы таяли, русские силы таяли тоже, а военных подкреплений не было. Во время восьмой атаки Багратион лично повел в контратаку все наличные пехотные части, чтобы упредить удар на флеши, и был смертельно ранен. Ему французским ядром раздробило бедро. Он был вынесен с поля боя, а Дохтуров, который взял на себя командование, тут же отвел войска за Семеновское.
Наполеон хотел предпринять атаку на батарею Раевского, но в этот момент ему донесли, что в тылах французской армии появилась русская кавалерия. Испуг был настолько силен, что он приказал прекратить все атаки. Примчавшись в тылы, русской конницы он уже не увидел. (Еще в 10 часов утра по приказу Кутузова русская легкая кавалерия — казаки — совершили обход и, никем не замеченные, разгромили несколько обозов. При этом была опрокинута итальянская дивизия. Казаки не потеряли никого и благополучно вернулись). Таким образом, инициатива опять была выбита у Наполеона из рук.
За эти два часа резервы правого фланга заняли позиции на левом фланге. Кутузов понял, что пехота французов действовать уже не будет, она разбита и следует ждать кавалерийских атак. Поскольку надо было держать определенное направление, то вдоль Семеновского ручья встали гвардейские полки, которые еще не были в деле: Литовский, Финляндский; Семеновский и Преображенский полки стояли в тылу, за батареей Раевского. Кирасирские части, тяжелая кавалерия, которая предназначалась для взламывания обороны противника или для нанесения тяжелых контрударов, встали там же.
Кирасиры носили кирасы, которые предохраняли грудь от ударов и пистолетных пуль. Это были люди соответствующих габаритов: рост 1 метр 80 сантиметров был минимальным. Для них подбирали огромных лошадей. Так вот, именно кирасиры стали за батареей Раевского на возвышении. Место было выбрано с таким расчетом, чтобы врезаться на галопе во французских кавалеристов, когда они возьмут эту батарею. Приблизительно в 2 часа началась атака на батарею Раевского, и в 3 часа она была взята колоссальными массами французской кавалерии. Кавалерия при этом разделила судьбу той французской пехоты, которая полегла на флешах несколькими часами раньше. После чего и здесь произошел отход пехотных частей на 500–700 метров. На старой Смоленской дороге Утицкий курган штурмовался польским корпусом в течение всего дня, но успеха поляки не имели.
Ближе к сумеркам этого страшного дня стало ясно, что русские части на старой Смоленской дороге утратили взаимодействие со своим правым флангом, потому они также были отведены и восстановили {63} контакт с главными сними Вечером Кутузов сдал приказ, что на следующий день русская армия контратакует французов, по ночью он получил сводку о потерях. Она была страшной, потому что из строя выбыла фактически половина: каждый второй был убит или ранен. И тогда Кутузов приказал отступить. Французы тоже потеряли половину своего войска (Толстой в «Войне и мире» не преувеличивает). В этом пространстве 26 августа (7 сентября по новому стилю) полегло 100 с лишним тысяч человек.
24 августа (по старому стилю) у Колоцкого монастыря, в 8 километрах от села Бородино по Смоленской дороге, шел бой, где русский арьергард, которым командовал генерал Коновницын, сдерживал французов. В эти часы у деревни Шевардино строили редут и устанавливали батарейные орудия, т. е. тяжелые пушки, чтобы опять-таки задержать французов и дать нашей армии время для развертывания. В это же время возводились в километре за Шевардинским редутом укрепления, так называемые флеши (которые вошли в историю под названием Багратионовы флеши), неподалеку от деревни Семеновское.
И вот приблизительно в час дня полки Коновницына отошли в расположение русской армии, и показались французы. Когда Наполеону доложили, что русская армия развертывается, он понял, что наступило время генеральной баталии.
Ему сказали, что небольшой редут загораживает местность, мешает развертыванию французской армии, и Наполеон приказал взять редут. В 2 часа дня на Шевардинский редут началась атака французских сил. Шевардинский отряд был невелик: 12-я батарейная рота — это 12 тяжелых орудий и 10 тысяч пехоты и легкой кавалерии. Поскольку Наполеон хотел очень быстро раздавить этот редут, туда были направлены лучшие дивизии 1-го корпуса генерала Даву и вспомогательные силы — всего около 40 тысяч человек.
Побоище за редут продолжалось до наступления темноты. Редута уже не было, не было насыпей, пушек — все это было погребено под горой окровавленных тел; по бокам от редута в рукопашных схватках сходились пехотные части, совершали свои рейды гусары и уланы, а когда наступила темнота, то уцелевшая русская пехота оторвалась от французов и перешла в состав главных сил.
Теперь — план Бородинского сражения. Река Москва, река Колочь, которая в нее впадает. В Колочь впадают Война, Стонец, Каменка. Все это поле пересекает новая Смоленская дорога, южнее идет старая Смоленская дорога, деревня Утицы, село Бородино, Горки — ставка Кутузова во время сражения, {62} флеши Багратиона, батареи Раевского. Очевидно, что Кутузов расположил свои войска очень странно. Они фактически заняли положение углом, обращенным к французам. Расстояние от левого фланга до излучины Москвы-реки 10 километров, большое пространство занимают леса. И получалось, что для наступления французов открыт небольшой проход, ограниченный берегами реки Колочи и утицким лесом, шириной в три с половиной километра. При этом Кутузов главные силы, фактически всю первую армию (почти 80 тысяч человек) расположил на правом фланге, а слабую армию Багратиона — на левом.
Наполеон сразу понял, в чем тут дело, и, посвятив весь день 25 августа осмотру позиций, уточнениям, распоряжениям и дав французским солдатам отдохнуть, решил, что русские войска расположились настолько неудачно, что никаких особых трудностей тут не предвидится. Правда, он обсуждал со своим маршалом план сражения, и знаменитый маршал Даву, командир первого корпуса, предложил совершить глубокий обход по старой Смоленской дороге. И тут Наполеон ему заявил, что этого делать ни в коем случае нельзя, потому что русская армия сразу уйдет, а он не мог этого допустить, ему нужно было генеральное сражение. К вечеру настроение Наполеона немного испортилось, он понял, что стратегическая инициатива — не его. Обычно он совершал свои маневры и нападения так, что противник этою не ожидал, а теперь он вынужден был атаковать там, где ему было указано. Странным расположением своих войск Кутузов выбил у него из рук стратегическую инициативу. Кутузов подставился, но подставился настолько ловко, что Наполеону ничего не оставалось делать, как принять сражение на условиях, которые ему продиктовали. Всю ночь перед сражением Наполеон не спал, он заставлял своих адъютантов выходить из палатки и смотреть, не ушли ли русские, горят ли костры. Он говорил о сражении, о том, что грядет победа, очень нервничал и время от времени вставлял замечания по поводу военного искусства вообще и тактики в частности, упоминал Кутузова, ругал его.
План Кутузова был очень прост: раз приходится давать сражение, то надо дать такое сражение, которое сможет обескровить французскую армию, т. е. сражение на истребление живой силы противника. Поэтому ему было важно, чтобы французы атаковали. Он считал, что когда французы произведут атаку на русские позиции, то части из войск правого фланга, который не будет атакован (потому что здесь течет река Колочь и высокий берег закрывает эту армию), будут переходить на левый фланг. Наполеон пытался все-таки схитрить, и все началось с атаки на Бородино. Был полный туман, и полк гвардейских егерей был атакован линейной французской пехотой. Свалка в этой деревне длилась полчаса, егеря были выбиты, отступили на мост, французы пошли за ними, но подошли стоявшие рядом части и матросы гвардейского экипажа. В штыковой атаке французы были сброшены с моста, и боевые действия здесь больше не возобновляются, т. е. этот фиктивный удар был разгадан русским командованием, и стало ясно, что Наполеон будет атаковать именно там, где было ему предложено.
Приблизительно в 7 часов начались атаки на флеши, которые продолжались приблизительно до 12 часов дня. Историки насчитывают восемь атак, которые шли с постоянным наращиванием силы. Практически все лучшие части французской пехоты армии были вовлечены в эти атаки. Французы накатывались на флеши, их выбивали в рукопашной схватке, они опять накатывались, их опять выбивали. В течение этих восьми атак шла почти непрерывная рукопашная свалка. Французские силы таяли, русские силы таяли тоже, а военных подкреплений не было. Во время восьмой атаки Багратион лично повел в контратаку все наличные пехотные части, чтобы упредить удар на флеши, и был смертельно ранен. Ему французским ядром раздробило бедро. Он был вынесен с поля боя, а Дохтуров, который взял на себя командование, тут же отвел войска за Семеновское.
Наполеон хотел предпринять атаку на батарею Раевского, но в этот момент ему донесли, что в тылах французской армии появилась русская кавалерия. Испуг был настолько силен, что он приказал прекратить все атаки. Примчавшись в тылы, русской конницы он уже не увидел. (Еще в 10 часов утра по приказу Кутузова русская легкая кавалерия — казаки — совершили обход и, никем не замеченные, разгромили несколько обозов. При этом была опрокинута итальянская дивизия. Казаки не потеряли никого и благополучно вернулись). Таким образом, инициатива опять была выбита у Наполеона из рук.
За эти два часа резервы правого фланга заняли позиции на левом фланге. Кутузов понял, что пехота французов действовать уже не будет, она разбита и следует ждать кавалерийских атак. Поскольку надо было держать определенное направление, то вдоль Семеновского ручья встали гвардейские полки, которые еще не были в деле: Литовский, Финляндский; Семеновский и Преображенский полки стояли в тылу, за батареей Раевского. Кирасирские части, тяжелая кавалерия, которая предназначалась для взламывания обороны противника или для нанесения тяжелых контрударов, встали там же.
Кирасиры носили кирасы, которые предохраняли грудь от ударов и пистолетных пуль. Это были люди соответствующих габаритов: рост 1 метр 80 сантиметров был минимальным. Для них подбирали огромных лошадей. Так вот, именно кирасиры стали за батареей Раевского на возвышении. Место было выбрано с таким расчетом, чтобы врезаться на галопе во французских кавалеристов, когда они возьмут эту батарею. Приблизительно в 2 часа началась атака на батарею Раевского, и в 3 часа она была взята колоссальными массами французской кавалерии. Кавалерия при этом разделила судьбу той французской пехоты, которая полегла на флешах несколькими часами раньше. После чего и здесь произошел отход пехотных частей на 500–700 метров. На старой Смоленской дороге Утицкий курган штурмовался польским корпусом в течение всего дня, но успеха поляки не имели.
Ближе к сумеркам этого страшного дня стало ясно, что русские части на старой Смоленской дороге утратили взаимодействие со своим правым флангом, потому они также были отведены и восстановили {63} контакт с главными сними Вечером Кутузов сдал приказ, что на следующий день русская армия контратакует французов, по ночью он получил сводку о потерях. Она была страшной, потому что из строя выбыла фактически половина: каждый второй был убит или ранен. И тогда Кутузов приказал отступить. Французы тоже потеряли половину своего войска (Толстой в «Войне и мире» не преувеличивает). В этом пространстве 26 августа (7 сентября по новому стилю) полегло 100 с лишним тысяч человек.
10. Оставление Москвы
На совете в Филях Кутузов произнес слова о том, что с потерей армии потеряна Россия, но с потерей Москвы Россия не потеряна, и приказал отступать дальше. Москва была занята французами 2 (14) сентября, а 5 (17) уже ревел московский пожар, и когда он стих, от города осталось не так уж много.
Сохранились подвалы, огромное количество алкоголя было найдено французскими войсками, хватало и продовольствия, но начался страшный падеж лошадей, потому что кормить их было нечем. Попытки найти что-нибудь в деревнях приводили к тому, что фуражиры либо пропадали, либо возвращались ни с чем. Мужики жгли все, что можно было скормить лошадям. Кутузов отвел свою армию сначала на Рязанскую дорогу, а потом там, где сейчас стоит город Люберцы, повернул вправо, ближе к Калужской дороге, и отвел ее в Тарутино (знаменитый Тарутинский маневр).
Сохранились подвалы, огромное количество алкоголя было найдено французскими войсками, хватало и продовольствия, но начался страшный падеж лошадей, потому что кормить их было нечем. Попытки найти что-нибудь в деревнях приводили к тому, что фуражиры либо пропадали, либо возвращались ни с чем. Мужики жгли все, что можно было скормить лошадям. Кутузов отвел свою армию сначала на Рязанскую дорогу, а потом там, где сейчас стоит город Люберцы, повернул вправо, ближе к Калужской дороге, и отвел ее в Тарутино (знаменитый Тарутинский маневр).
11. Отступление наполеоновской армии
За тот месяц, который французы оставались в Москве, русская армия получила хорошее пополнение, отдохнула и нанесла частное поражение французским войскам, которые ее там стерегли. Наполеон понял, что сидя в Москве он ничего не добьется, а попытки вступить в переговоры ни к чему не привели. Кутузов объяснил французским парламентерам, что ни он, ни император Александр ничего изменить не могут, война уже стала народной. И тогда Наполеон вывел свою армию из Москвы на Калужскую дорогу. Ему нужно было дойти до Калуги, еще не разоренного города с большими хлебными запасами, а там можно повернуть на запад — конечно, не тем путем, которым он шел к Москве, потому что там все разорено.
В Малоярославце дорогу перегородили русские части, которые подходили к городу постепенно, и бой продолжался целый день. Город 8 раз переходил из рук в руки, после чего французы повернули обратно на Смоленскую дорогу и вышли на нее между Москвой и Бородино. Им опять пришлось пройти через Бородино (можно себе представить, что они там увидели). Они дошли до Вязьмы, но здесь они не задержались, а побежали в Смоленск. Смоленск обманул их ожидания: огромные продовольственные склады уже были разграблены ранее проходившими через город корпусами, и армия опять осталась ни с ничем. Пришлось двигаться дальше.
По дороге на армию постоянно нападали казаки, а на части, которые откалывались, нападали партизаны. Кутузов вел свою армию параллельно, чуть южнее, не стремясь к генеральному сражению. Под Красным было не сражение, а истребление французов: зафиксированы случаи, когда в плен сдавались целые полки. В это время начались заморозки, и французы, полностью деморализованные, предпочитали плен, поскольку это была хоть какая-то надежда выжить. Наполеон, когда вел войска к Могилеву, понял, что огромные клещи готовы захлопнуться, потому что Южная армия подошла к Березине, к Борисову, где была переправа. Подошла она только передовыми отрядами. То, что Наполеону удалось переправиться, отчасти его заслуга (он, конечно, великий полководец), отчасти — везение, отчасти — неудача тех генералов, которых он сумел обмануть. Он имитировал начало переправы в одном месте, и как только там сосредоточились передовые отряды, начал переправу в другом. Вода была еще не покрыта льдом, температура держалась около нуля, и французские саперы ценой своей жизни сумели построить свайный мост, по которому боеспособные части и были переведены на другой берег.
Как только части, не потерявшие стойкости (гвардия и еще несколько полков), перешли Березину, Наполеон приказал поджечь мосты. Огромная масса французов, немцев, поляков, испанцев, итальянцев, некогда бывших бойцами его армии, оказалась брошена на произвол судьбы. Уже стояли морозы. Казаки, сориентировавшись в обстановке, очень скоро перестали стрелять, а просто начали хватать французов в плен, наблюдая при этом жуткие сцены самоубийств и психических расстройств. Это был какой-то лагерь смерти — то, что они увидели при Березине. Уцелевшие части побежали в Вильно, но начались нешуточные морозы, был декабрь, температура опускалась до 20 градусов. И французы падали десятками и сотнями, погибая от обморожения. На каждом километре дороги вдоль обочины насчитывали до сотни мертвых тел.
В Вильно французы задержаться уже не могли, и в конце декабря через Неман переправились последние остатки Великой армии. Считается, что перешли границу в обратном направлении 30–40 тысяч человек, причем в основном из тех корпусов, которые действовали на Петербургском направлении и далеко не зашли, либо из тех гарнизонов, которые оставались все время в тылу и, естественно, пострадали меньше. Как только Наполеон оказался в Польше, он оставил армию и поехал в Париж в простых санях с небольшим окружением, чтобы собирать новую армию для борьбы с коалицией.
25 декабря, в Рождество Христово, ни одного француза, вооруженного и не плененного, в России уже не было. Поэтому 25 декабря по старому стилю — это день изгнания Наполеона, День Победы над Наполеоном. Поэтому Храм Христа Спасителя был освящен в честь Рождества Христова. Такова судьба Наполеона в России, такова краткая история Отечественной войны. Сейчас у нас эта война подернута флером героизма, это наш эпос, несмотря на то, что это Новое время. Рассказы о ней любят наши дети, но не надо забывать, что эта война настоящая, которая по своему значению сопоставима с нашествием татаро-монголов в XIII столетии и с нашествием гитлеровских немцев 50 лет тому назад. Это была война со всеми ее ужасами, убийствами, насилиями, грязью и дикой жестокостью. {64} Не нужно думать, что французы-европейцы вели войну какими-то деликатными способами. Европейцы в России всегда вели себя как варвары, достаточно вспомнить, что творилось в Москве, в Кремле. В середине Успенского собора была печь, в которой переплавляли все, что было похоже на золото. К иконостасу привязывали лошадей, иконы кололи топорами на дрова, гадили везде, не считаясь ни с чем, закусывали прямо на престолах в церквах, пытали священников — все это было. То же самое было в отношении мирного населения. Когда побежали обратно и начали подыхать от голода, то стали заниматься каннибализмом, повторяя подвиги поляков в 1612 году. Такие случаи были широко известны. Уходя из Москвы, Наполеон приказал взорвать Кремль, и не его заслуга, что не все было пущено на воздух. Была взорвана Никольская башня, часть Москворецкой стены, звонница у Ивана Великого, остальное взорвать просто не сумели: где-то взрыватели были плохо вставлены, где-то москвичи сумели их вырвать.
В Москве французы искали поджигателей, расстреливали сотнями, в основном у стен Новодевичьего монастыря. Что же удивляться, что в ответ они получили то же самое? Мужики не жалели французов, их били в хатах, закапывали на огородах, а партизаны тоже не всегда проявляли чудеса милосердия. И если Денис Давыдов избегал расстреливать пленных, то Фигнер пленных не брал принципиально, и всех французов, которые к нему попадали, ставили к ближайшей стенке. Поэтому не нужно воспринимать эту войну как что-то романтическое, она приобрела такой облик только потом — благодаря победе. Если же говорить об убытках, то это такие суммы, которые потрясли всю страну до основания.
Когда Наполеон был изгнан, Кутузов предложил Александру прекратить преследовать французов, потому что это не нужно России, потому что не надо тратить русскую кровь, русские деньги на европейские интересы. У Александра представления были другие, и он отвечал: «Михаил Илларионович, вы спасли не Россию, вы спасли Европу!» Таким образом, вопрос был решен. Дальше — заграничный поход, битвы под Лейпцигом, взятие Парижа в 1814 году, десятки тысяч убитых и, конечно, удовлетворенное самолюбие. Но объективно это была война не в интересах России, и Кутузов это понимал. Он умер в начале 1813 года, в местечке Бунцлау, похоронен в Казанском соборе в Петербурге, и могила его там и поныне.
В Малоярославце дорогу перегородили русские части, которые подходили к городу постепенно, и бой продолжался целый день. Город 8 раз переходил из рук в руки, после чего французы повернули обратно на Смоленскую дорогу и вышли на нее между Москвой и Бородино. Им опять пришлось пройти через Бородино (можно себе представить, что они там увидели). Они дошли до Вязьмы, но здесь они не задержались, а побежали в Смоленск. Смоленск обманул их ожидания: огромные продовольственные склады уже были разграблены ранее проходившими через город корпусами, и армия опять осталась ни с ничем. Пришлось двигаться дальше.
По дороге на армию постоянно нападали казаки, а на части, которые откалывались, нападали партизаны. Кутузов вел свою армию параллельно, чуть южнее, не стремясь к генеральному сражению. Под Красным было не сражение, а истребление французов: зафиксированы случаи, когда в плен сдавались целые полки. В это время начались заморозки, и французы, полностью деморализованные, предпочитали плен, поскольку это была хоть какая-то надежда выжить. Наполеон, когда вел войска к Могилеву, понял, что огромные клещи готовы захлопнуться, потому что Южная армия подошла к Березине, к Борисову, где была переправа. Подошла она только передовыми отрядами. То, что Наполеону удалось переправиться, отчасти его заслуга (он, конечно, великий полководец), отчасти — везение, отчасти — неудача тех генералов, которых он сумел обмануть. Он имитировал начало переправы в одном месте, и как только там сосредоточились передовые отряды, начал переправу в другом. Вода была еще не покрыта льдом, температура держалась около нуля, и французские саперы ценой своей жизни сумели построить свайный мост, по которому боеспособные части и были переведены на другой берег.
Как только части, не потерявшие стойкости (гвардия и еще несколько полков), перешли Березину, Наполеон приказал поджечь мосты. Огромная масса французов, немцев, поляков, испанцев, итальянцев, некогда бывших бойцами его армии, оказалась брошена на произвол судьбы. Уже стояли морозы. Казаки, сориентировавшись в обстановке, очень скоро перестали стрелять, а просто начали хватать французов в плен, наблюдая при этом жуткие сцены самоубийств и психических расстройств. Это был какой-то лагерь смерти — то, что они увидели при Березине. Уцелевшие части побежали в Вильно, но начались нешуточные морозы, был декабрь, температура опускалась до 20 градусов. И французы падали десятками и сотнями, погибая от обморожения. На каждом километре дороги вдоль обочины насчитывали до сотни мертвых тел.
В Вильно французы задержаться уже не могли, и в конце декабря через Неман переправились последние остатки Великой армии. Считается, что перешли границу в обратном направлении 30–40 тысяч человек, причем в основном из тех корпусов, которые действовали на Петербургском направлении и далеко не зашли, либо из тех гарнизонов, которые оставались все время в тылу и, естественно, пострадали меньше. Как только Наполеон оказался в Польше, он оставил армию и поехал в Париж в простых санях с небольшим окружением, чтобы собирать новую армию для борьбы с коалицией.
25 декабря, в Рождество Христово, ни одного француза, вооруженного и не плененного, в России уже не было. Поэтому 25 декабря по старому стилю — это день изгнания Наполеона, День Победы над Наполеоном. Поэтому Храм Христа Спасителя был освящен в честь Рождества Христова. Такова судьба Наполеона в России, такова краткая история Отечественной войны. Сейчас у нас эта война подернута флером героизма, это наш эпос, несмотря на то, что это Новое время. Рассказы о ней любят наши дети, но не надо забывать, что эта война настоящая, которая по своему значению сопоставима с нашествием татаро-монголов в XIII столетии и с нашествием гитлеровских немцев 50 лет тому назад. Это была война со всеми ее ужасами, убийствами, насилиями, грязью и дикой жестокостью. {64} Не нужно думать, что французы-европейцы вели войну какими-то деликатными способами. Европейцы в России всегда вели себя как варвары, достаточно вспомнить, что творилось в Москве, в Кремле. В середине Успенского собора была печь, в которой переплавляли все, что было похоже на золото. К иконостасу привязывали лошадей, иконы кололи топорами на дрова, гадили везде, не считаясь ни с чем, закусывали прямо на престолах в церквах, пытали священников — все это было. То же самое было в отношении мирного населения. Когда побежали обратно и начали подыхать от голода, то стали заниматься каннибализмом, повторяя подвиги поляков в 1612 году. Такие случаи были широко известны. Уходя из Москвы, Наполеон приказал взорвать Кремль, и не его заслуга, что не все было пущено на воздух. Была взорвана Никольская башня, часть Москворецкой стены, звонница у Ивана Великого, остальное взорвать просто не сумели: где-то взрыватели были плохо вставлены, где-то москвичи сумели их вырвать.
В Москве французы искали поджигателей, расстреливали сотнями, в основном у стен Новодевичьего монастыря. Что же удивляться, что в ответ они получили то же самое? Мужики не жалели французов, их били в хатах, закапывали на огородах, а партизаны тоже не всегда проявляли чудеса милосердия. И если Денис Давыдов избегал расстреливать пленных, то Фигнер пленных не брал принципиально, и всех французов, которые к нему попадали, ставили к ближайшей стенке. Поэтому не нужно воспринимать эту войну как что-то романтическое, она приобрела такой облик только потом — благодаря победе. Если же говорить об убытках, то это такие суммы, которые потрясли всю страну до основания.
Когда Наполеон был изгнан, Кутузов предложил Александру прекратить преследовать французов, потому что это не нужно России, потому что не надо тратить русскую кровь, русские деньги на европейские интересы. У Александра представления были другие, и он отвечал: «Михаил Илларионович, вы спасли не Россию, вы спасли Европу!» Таким образом, вопрос был решен. Дальше — заграничный поход, битвы под Лейпцигом, взятие Парижа в 1814 году, десятки тысяч убитых и, конечно, удовлетворенное самолюбие. Но объективно это была война не в интересах России, и Кутузов это понимал. Он умер в начале 1813 года, в местечке Бунцлау, похоронен в Казанском соборе в Петербурге, и могила его там и поныне.
Лекция 13
1. — Венский конгресс. 2. — 100 дней Наполеона. 3. — Последствия Отечественной войны 1812 г. и внутренняя политика Александра I. 4. — Военные поселения. 5. — Образование. 6. — «Освободительное» движение. 7. — Масонство к концу XVIII — началу XIX вв.
1. Венский конгресс
Сегодня речь пойдет о результатах войны 1812 года и заграничного похода. Эти проблемы, строго говоря, можно сгруппировать как экономические, политические и социальные. Такая традиционная схема никого не удивит, но одни проблемы привлекают больше внимания и кажутся нам более серьезными, другие меньше, хотя здесь, как мне кажется, все взаимосвязано.
Закончилась война 1812 года, закончился заграничный поход русской армии в 1814 году, русская армия вступила в Париж. Солдаты, вступая в столицу Франции, говорили: «Здравствуй, батюшка-Париж, как ты нам ответишь за матушку-Москву?» Но по сравнению с высококультурной Европой русские варвары вели себя как-то странно: Париж никто не поджигал, а когда толпа роялистов, приехавших в Париж в обозе русской армии, попытались снести Вандомскую колонну, поставленную в честь побед Наполеона, то один российский полк их разогнал, и город остался цел и невредим.
Венский конгресс, который начал работу в 1814 году, решал вопрос о восстановлении границ. Было очевидно, что наполеоновская империя закончилась и пора приводить в порядок европейские границы. И здесь сразу возникла проблема: что делать, во-первых, со странами, которые поддерживали Наполеона (это касалось ряда немецких государств, в первую очередь Саксонии), а во-вторых, как поступить с герцогством Варшавским, которое, как вы знаете, было устроено Наполеоном из польских земель, отобранных им у Пруссии? Александр не без оснований претендовал на эти земли, полагая, что раз в русских руках находится большая часть польских земель, то неплохо присоединить и кое-что еще, а что касается Пруссии, то она должна быть, во-первых, благодарна России за помощь, а во-вторых, ее можно просто удовлетворить за счет Саксонии (курфюрст Саксонии при Наполеоне очень помогал французскому императору).
Но австрийский двор забеспокоился по поводу русской гегемонии в Европе, и очень скоро во время конгресса составился антирусский дипломатический, а фактически военный союз, в который вошли только что поверженная Франция, союзница России Австрия и Англия. Союз был тайно заключен против Александра и частично против Пруссии, поскольку Пруссия в этот момент была на стороне России. Через некоторое время Александр узнал об этом союзе, но при очень странных обстоятельствах.
Закончилась война 1812 года, закончился заграничный поход русской армии в 1814 году, русская армия вступила в Париж. Солдаты, вступая в столицу Франции, говорили: «Здравствуй, батюшка-Париж, как ты нам ответишь за матушку-Москву?» Но по сравнению с высококультурной Европой русские варвары вели себя как-то странно: Париж никто не поджигал, а когда толпа роялистов, приехавших в Париж в обозе русской армии, попытались снести Вандомскую колонну, поставленную в честь побед Наполеона, то один российский полк их разогнал, и город остался цел и невредим.
Венский конгресс, который начал работу в 1814 году, решал вопрос о восстановлении границ. Было очевидно, что наполеоновская империя закончилась и пора приводить в порядок европейские границы. И здесь сразу возникла проблема: что делать, во-первых, со странами, которые поддерживали Наполеона (это касалось ряда немецких государств, в первую очередь Саксонии), а во-вторых, как поступить с герцогством Варшавским, которое, как вы знаете, было устроено Наполеоном из польских земель, отобранных им у Пруссии? Александр не без оснований претендовал на эти земли, полагая, что раз в русских руках находится большая часть польских земель, то неплохо присоединить и кое-что еще, а что касается Пруссии, то она должна быть, во-первых, благодарна России за помощь, а во-вторых, ее можно просто удовлетворить за счет Саксонии (курфюрст Саксонии при Наполеоне очень помогал французскому императору).
Но австрийский двор забеспокоился по поводу русской гегемонии в Европе, и очень скоро во время конгресса составился антирусский дипломатический, а фактически военный союз, в который вошли только что поверженная Франция, союзница России Австрия и Англия. Союз был тайно заключен против Александра и частично против Пруссии, поскольку Пруссия в этот момент была на стороне России. Через некоторое время Александр узнал об этом союзе, но при очень странных обстоятельствах.
2. 100 дней Наполеона
Наполеон, как вы знаете, был сослан на остров Эльба, который дан был ему в полное владение. Отслеживая события, которые происходили во Франции, он понял, что Бурбонов начинает ненавидеть уже вся страна. В один прекрасный день, посадив батальон на корабль, он проплыл небольшое расстояние, которое отделяет Францию от Эльбы, и высадился на берег.
Пешком он дошел до Парижа, встречая повсюду необыкновенный энтузиазм крестьян, горожан, солдат, офицеров. Франция была как будто бы довольна. Весьма любопытна эволюция газетной терминологии, которую можно было заметить в эти дни. В одной и той же газете за неделю уместились самые разнообразные заголовки. Как только в Париже получили известие о высадке Наполеона, в тот же день в одной из газет появился заголовок: «Чудовище высадилось на берег Франции»; затем последовали {65} заголовки: «Людоед в Гренобле», «Узурпатор в Лионе»; последний же гласил: «Его императорское величество будет завтра в Париже». Это одна из тех красочных историй, которые подтверждает нехитрую истину о том, что собой являет журналистика.
Наполеон вошел во дворец Тюильри спустя несколько часов после позорного бегства Людовика XVIII, который впопыхах забыл опустошить ящики стола в своем кабинете. Наполеон решил посмотреть, что там осталось, и нашел сверхсекретный договор, который был заключен Францией, Австрией и Англией против Александра. Немедленно полетел фельдъегерь в Вену, который и доставил Александру этот документ. К тому времени самолюбие Александра было полностью удовлетворено (Наполеон побежден, Париж взят и т. д.), и он имел полную возможность заняться своими делами, а Европу предоставить ее собственной судьбе. Но Александр был полностью захвачен идеей легитимизма, как он его воспринимал. Он вызвал канцлера Австрии, дал ему понять, что тот собой представляет, но в то же время заверил, что все остается по-прежнему. Наполеон процарствовал, как вы знаете, еще 100 дней, и все это кончилось битвой при Ватерлоо, где Наполеон почти разбил английскую армию, но на поле боя подошли не кавалерийские корпуса Наполеона, а армия Блюхера, которая и нанесла решающий удар по противнику. Наполеон сдался англичанам и был отправлен на остров Св. Елены в Южную Атлантику, где-то посередине между Южной Америкой и Африкой, и там прожил до конца жизни, написав мемуары, которые у нас уже изданы.
Венский конгресс отдал все-таки большую часть герцогства Варшавского России, и теперь польские земли в составе России стали называться Царство Польское, а часть Саксонии отошла Пруссии. Галиция осталась в руках Австрии, хотя Александр мог в тех условиях отнять у нее эти земли. Александром владела идея легитимизма, и в последующий период он задумал создать союз европейских государей на основании евангельских истин — ни более, ни менее, и этот союз был создан и получил название Священного союза.
Австрийцы, пруссаки, англичане и другие государи, в том числе и французы, цинично смотрели на эти идеи Александра, который хотел после всех ужасов, сопровождавших Наполеоновские войны, не просто порядка в Европе, а порядка, основанного на каких-то нравственных идеалах. Ему поддакивали, но на деле хотели использовать Россию в качестве полицейского государства для подавления революционных и национальных движений. Так оно и получилось.
Александр понимал свою роль, свои обязанности весьма своеобразно. Даже когда турки стали вырезать православных греков, он не поддержал греков по-настоящему, заявив, что они — бунтовщики против законного правительства.
Авторитета в глазах подданных это ему не прибавило, но с подданными можно было не церемониться. И подданные это поняли. Государя они видели не часто: он был на конгрессах то в Ахене, то в Вероне, то в Троппау. В сущности, эти конгрессы только поддерживали идею Священного союза, а русские дела были пущены на самотек.
Пешком он дошел до Парижа, встречая повсюду необыкновенный энтузиазм крестьян, горожан, солдат, офицеров. Франция была как будто бы довольна. Весьма любопытна эволюция газетной терминологии, которую можно было заметить в эти дни. В одной и той же газете за неделю уместились самые разнообразные заголовки. Как только в Париже получили известие о высадке Наполеона, в тот же день в одной из газет появился заголовок: «Чудовище высадилось на берег Франции»; затем последовали {65} заголовки: «Людоед в Гренобле», «Узурпатор в Лионе»; последний же гласил: «Его императорское величество будет завтра в Париже». Это одна из тех красочных историй, которые подтверждает нехитрую истину о том, что собой являет журналистика.
Наполеон вошел во дворец Тюильри спустя несколько часов после позорного бегства Людовика XVIII, который впопыхах забыл опустошить ящики стола в своем кабинете. Наполеон решил посмотреть, что там осталось, и нашел сверхсекретный договор, который был заключен Францией, Австрией и Англией против Александра. Немедленно полетел фельдъегерь в Вену, который и доставил Александру этот документ. К тому времени самолюбие Александра было полностью удовлетворено (Наполеон побежден, Париж взят и т. д.), и он имел полную возможность заняться своими делами, а Европу предоставить ее собственной судьбе. Но Александр был полностью захвачен идеей легитимизма, как он его воспринимал. Он вызвал канцлера Австрии, дал ему понять, что тот собой представляет, но в то же время заверил, что все остается по-прежнему. Наполеон процарствовал, как вы знаете, еще 100 дней, и все это кончилось битвой при Ватерлоо, где Наполеон почти разбил английскую армию, но на поле боя подошли не кавалерийские корпуса Наполеона, а армия Блюхера, которая и нанесла решающий удар по противнику. Наполеон сдался англичанам и был отправлен на остров Св. Елены в Южную Атлантику, где-то посередине между Южной Америкой и Африкой, и там прожил до конца жизни, написав мемуары, которые у нас уже изданы.
Венский конгресс отдал все-таки большую часть герцогства Варшавского России, и теперь польские земли в составе России стали называться Царство Польское, а часть Саксонии отошла Пруссии. Галиция осталась в руках Австрии, хотя Александр мог в тех условиях отнять у нее эти земли. Александром владела идея легитимизма, и в последующий период он задумал создать союз европейских государей на основании евангельских истин — ни более, ни менее, и этот союз был создан и получил название Священного союза.
Австрийцы, пруссаки, англичане и другие государи, в том числе и французы, цинично смотрели на эти идеи Александра, который хотел после всех ужасов, сопровождавших Наполеоновские войны, не просто порядка в Европе, а порядка, основанного на каких-то нравственных идеалах. Ему поддакивали, но на деле хотели использовать Россию в качестве полицейского государства для подавления революционных и национальных движений. Так оно и получилось.
Александр понимал свою роль, свои обязанности весьма своеобразно. Даже когда турки стали вырезать православных греков, он не поддержал греков по-настоящему, заявив, что они — бунтовщики против законного правительства.
Авторитета в глазах подданных это ему не прибавило, но с подданными можно было не церемониться. И подданные это поняли. Государя они видели не часто: он был на конгрессах то в Ахене, то в Вероне, то в Троппау. В сущности, эти конгрессы только поддерживали идею Священного союза, а русские дела были пущены на самотек.
3. Последствия Отечественной войны 1812 г.
Уже не было реформ — наоборот, наступала какая-то стагнация, и понять это было можно, потому что император устал.
В Манифесте об окончании войны была фраза, которая касалась практически всего населения России, поскольку оно было крестьянским и крепостным: «Крестьяне, верный наш народ, да приимут мзду свою от Бога». Больше о крестьянах ничего не было сказано. Такая формулировка как бы игнорировала прошедшие великие события.
Если говорить о потерях России в этой войне, то они сводятся к следующему: по переписи 1811 года в стране жило 18 миллионов 740 тысяч душ мужского пола, но коль скоро женщин часто бывает больше, чем мужчин, то общее население страны подходило к 40 миллионам. За четыре года естественный прирост составлял где-то от 1 до 1,5 миллионов. По переписи 1815 года в стране оказалось 18 миллионов 880 тысяч душ мужского пола, т. е. прирост составил всего 140 тысяч. А если мы подсчитаем всех не родившихся, то получим, что страна за 4 года потеряла 2 миллиона душ.
В Манифесте об окончании войны была фраза, которая касалась практически всего населения России, поскольку оно было крестьянским и крепостным: «Крестьяне, верный наш народ, да приимут мзду свою от Бога». Больше о крестьянах ничего не было сказано. Такая формулировка как бы игнорировала прошедшие великие события.
Если говорить о потерях России в этой войне, то они сводятся к следующему: по переписи 1811 года в стране жило 18 миллионов 740 тысяч душ мужского пола, но коль скоро женщин часто бывает больше, чем мужчин, то общее население страны подходило к 40 миллионам. За четыре года естественный прирост составлял где-то от 1 до 1,5 миллионов. По переписи 1815 года в стране оказалось 18 миллионов 880 тысяч душ мужского пола, т. е. прирост составил всего 140 тысяч. А если мы подсчитаем всех не родившихся, то получим, что страна за 4 года потеряла 2 миллиона душ.