Страница:
Вскоре трое арабов сели в машину и преспокойно уехали. Фотографировать не имело смысла, у подъезда было слишком темно. В квартире погас свет.
«Уехали гости», – записал в журнале оперативник и поставил точное время.
– Как ты думаешь, чем они сейчас займутся?
– Как чем? Можно подумать, ты не знаешь! Трахаться примутся. Им же, мусульманам, пить нельзя, сало есть тоже. Нам, русским, лучше, все можно – пить, курить, трахаться, – «звукач» улыбался. Настраивая аппаратуру, он был абсолютно уверен в том, что его предположения должны сейчас подтвердиться.
Аль Хасан тем временем вальяжно раскинулся на заднем сиденье дорогого автомобиля. У его ног стоял дипломат с кодовыми замками. Хасан убедился, что за машиной слежки нет, проехал по малолюдным улицам, попетлял по московским переулкам.
Наконец, он тронул шофера за плечо. Тот согласно кивнул. В одном из дворов на окраине Москвы, неподалеку от кольцевой Хасана поджидали две машины.
Сидя в джипе, он переоделся в европейскую одежду, перекинул через руку плащ.
– В Старокузнецк, скомандовал он.
Еще раз встречаться с Рублевым и Порубовым Толстошееву, ясное дело, не хотелось. Свежи были воспоминания о прошлой встрече, ему даже сейчас казалось, что та граната холодит ладонь. По ночам он не мог заснуть, а если засыпал, то ненадолго. Снился один и тот же сон, будто он пытается удержать гранату, а ватные пальцы не слушаются, разгибаются.
Граната падает под ноги, а убежать он не может, ноги приросли к земле.
Матвей просыпался в холодном поту, выпивал полстакана водки и после этого ненадолго засыпал.
Он позвонил Комбату с уличного телефона:
– Подъезжайте в автосервис, надо поговорить. Я все утряс, все вопросы решил, деньги будут хорошие.
– Когда? – спросил Рублев.
– Все обговорим. Сегодня в семь жду вас у себя.
– Хорошо, я подумаю, – Комбат положил трубку.
– Кто звонил? – спросил Мишаня, сидя перед телевизором.
– Толстошеев. Соскучился, однако.
– И чего он хочет?
– Все того же, Мишаня. Деньги, говорит, хорошие появились, готов заплатить.
Порубов расхохотался:
– Что же мы ему продадим, Борис Иванович, разве что, меня в ящике?
Тут расхохотался Комбат:
– Может, поедем, Мишаня, рыло ему надерем и деньги заберем?
– А Бахрушину доложим?
– Конечно!
Комбат набрал номер полковника Бахрушина и узнал, что тот на совещании.
Спросил, появится ли тот до семи часов.
– Боюсь, нет.
– Вызвать его можно?
– Никак нет, извините.
– На нет и суда нет.
Комбат с досады сплюнул и чертыхнулся:
– В конце концов, нас, Мишаня, приглашают лишь на переговоры. Пообещать можно туманно, сказать, что мы подумаем, попросить время на размышления, день или два. А там свяжемся с Бахрушиным. Думаю, он останется доволен. Как-никак операция продолжается.
О том, что операция отменена, ни Рублев, ни Порубов не знали. Бахрушин не успел поставить их в известность и предупредить, чтобы они ничего не предпринимали.
После звонка Рублеву Матвей Толстошеев вернулся на базу довольный собой.
«Может, дело выгорит, и я заработаю хорошие деньги. Ведь Сундуков пообещал вместо десяти двенадцать процентов от сделки!»
Деньги светили немалые. Толстошеев таких не получал еще ни разу.
Когда Толстошеев вернулся в офис, возле крыльца он увидел Виталика Коротаева. Не виделись они месяца три. Виталик исчез из города, не появлялся ни в ресторане, ни в автосервисе, ни в других местах, где обычно бывал сам Толстошеев. Коротаев работал на Сундукова. Иногда, как курьер, передавал просьбы, привозил деньги.
– Ба, кого мы видим! – воскликнул Толстошеев. – Сам Коротаев прибыл!
Где пропадал? Что-то ты не загорелый. А я думал, ты в Греции отдыхаешь?
– Куда мне из Москвы? – улыбнулся Виталик, увлекая Матвея в вагончик.
Посмотрел на поломанную дверь туалета, которую еще не заменили.
– Драка у тебя, что ли, была или пьяный лбом врезался?
Синяк на лице Толстошеева еще не успел сойти и красноречиво говорил о том, что догадка Коротаева верна.
– Было дело, – махнул рукой Толстошеев. – Тебя никак Антон Михайлович прислал?
– Верно, я сам сюда не езжу. Он тебе что-то обещал передать? – хитро прищурившись, поинтересовался Виталий. Толстошеев пожал плечами:
– Раз тебе сказал, значит, обещал.
Коротаев сделал загадочное лицо:
– Наверное, бабки?
– Черт его знает! Ты зачем приехал?
– Предупредить, что сегодня в половине седьмого от Сундукова прибудет машина с курьером. Посмотри, чтобы проезд ей не загораживали. Подъедет он прямо к крыльцу, сядешь в машину, там и получишь деньги.
– Понял, – коротко ответил Толстошеев. – Выпить хочешь?
– Я за рулем, дел много.
Толстошеев засмеялся:
– С твоим удостоверением можно и пьяному за руль садиться и по городу колесить.
– Разве что сто граммов.
Матвей лил в стакан до тех пор, пока Виталик не сказал «стоп».
Получилось ровно сто граммов «Абсолюта». Коротаев выпил их одним глотком, бросил в рот жвачку.
Посмотрел на часы:
– Я в Москве ненадолго, мне пора. Счастливо, Матвей, – и зашагал к выходу.
Матвея не насторожило то, что Виталий не стал заезжать на территорию автосервиса.
"Мало ли чего? Разговоры секретные, дела деликатные, зачем лишний раз показываться на людях на машине с мигалкой?
Толстошеев назначил встречу Рублеву на семь, думал, за полчаса управится. Обычно курьеры от Сундукова подолгу не задерживались, если, конечно, не были хорошо ему знакомы. А раз Виталик сказал, что приедет человек, значит, он может его и не знать.
«Хорошо, что я договорился с Рублевым, – подумал Матвей. – Все пока неплохо складывается. Рублев продаст „Иглы“, никуда не денется. Ему их загнать больше некому. Где сейчас наличкой такие деньги возьмешь? Только у Сундукова или у кого-нибудь из крупных бандитов. Но те по самолетам не стреляют, им такое оружие не нужно. Радиоуправляемые мины, пластит, тротил, винтовки, пистолеты – вот что им подавай».
Толстошееву оставалось только сидеть и ждать, попивая чай.
Глава 14
«Уехали гости», – записал в журнале оперативник и поставил точное время.
– Как ты думаешь, чем они сейчас займутся?
– Как чем? Можно подумать, ты не знаешь! Трахаться примутся. Им же, мусульманам, пить нельзя, сало есть тоже. Нам, русским, лучше, все можно – пить, курить, трахаться, – «звукач» улыбался. Настраивая аппаратуру, он был абсолютно уверен в том, что его предположения должны сейчас подтвердиться.
Аль Хасан тем временем вальяжно раскинулся на заднем сиденье дорогого автомобиля. У его ног стоял дипломат с кодовыми замками. Хасан убедился, что за машиной слежки нет, проехал по малолюдным улицам, попетлял по московским переулкам.
Наконец, он тронул шофера за плечо. Тот согласно кивнул. В одном из дворов на окраине Москвы, неподалеку от кольцевой Хасана поджидали две машины.
Сидя в джипе, он переоделся в европейскую одежду, перекинул через руку плащ.
– В Старокузнецк, скомандовал он.
* * *
У Толстошеева были четкие инструкции договориться с Рублевым о покупке двадцати «Игл». Своей команды Сундуков не отменял, хотя уже в другом месте нашел ракеты, и их из Мурманска, украв в одном из арсеналов, доставили в нужное место. Расплатился за них Антон Михайлович, естественно, фальшивой валютой, у северян она вопросов не вызвала. Расплатился Сундуков щедро, довольные поставщики тут же покинули Подмосковье. Проверка подлинности купюр свелась к тому, что, выдернули из нескольких пачек наугад по три купюры и сдали их в обменник.Еще раз встречаться с Рублевым и Порубовым Толстошееву, ясное дело, не хотелось. Свежи были воспоминания о прошлой встрече, ему даже сейчас казалось, что та граната холодит ладонь. По ночам он не мог заснуть, а если засыпал, то ненадолго. Снился один и тот же сон, будто он пытается удержать гранату, а ватные пальцы не слушаются, разгибаются.
Граната падает под ноги, а убежать он не может, ноги приросли к земле.
Матвей просыпался в холодном поту, выпивал полстакана водки и после этого ненадолго засыпал.
Он позвонил Комбату с уличного телефона:
– Подъезжайте в автосервис, надо поговорить. Я все утряс, все вопросы решил, деньги будут хорошие.
– Когда? – спросил Рублев.
– Все обговорим. Сегодня в семь жду вас у себя.
– Хорошо, я подумаю, – Комбат положил трубку.
– Кто звонил? – спросил Мишаня, сидя перед телевизором.
– Толстошеев. Соскучился, однако.
– И чего он хочет?
– Все того же, Мишаня. Деньги, говорит, хорошие появились, готов заплатить.
Порубов расхохотался:
– Что же мы ему продадим, Борис Иванович, разве что, меня в ящике?
Тут расхохотался Комбат:
– Может, поедем, Мишаня, рыло ему надерем и деньги заберем?
– А Бахрушину доложим?
– Конечно!
Комбат набрал номер полковника Бахрушина и узнал, что тот на совещании.
Спросил, появится ли тот до семи часов.
– Боюсь, нет.
– Вызвать его можно?
– Никак нет, извините.
– На нет и суда нет.
Комбат с досады сплюнул и чертыхнулся:
– В конце концов, нас, Мишаня, приглашают лишь на переговоры. Пообещать можно туманно, сказать, что мы подумаем, попросить время на размышления, день или два. А там свяжемся с Бахрушиным. Думаю, он останется доволен. Как-никак операция продолжается.
О том, что операция отменена, ни Рублев, ни Порубов не знали. Бахрушин не успел поставить их в известность и предупредить, чтобы они ничего не предпринимали.
После звонка Рублеву Матвей Толстошеев вернулся на базу довольный собой.
«Может, дело выгорит, и я заработаю хорошие деньги. Ведь Сундуков пообещал вместо десяти двенадцать процентов от сделки!»
Деньги светили немалые. Толстошеев таких не получал еще ни разу.
Когда Толстошеев вернулся в офис, возле крыльца он увидел Виталика Коротаева. Не виделись они месяца три. Виталик исчез из города, не появлялся ни в ресторане, ни в автосервисе, ни в других местах, где обычно бывал сам Толстошеев. Коротаев работал на Сундукова. Иногда, как курьер, передавал просьбы, привозил деньги.
– Ба, кого мы видим! – воскликнул Толстошеев. – Сам Коротаев прибыл!
Где пропадал? Что-то ты не загорелый. А я думал, ты в Греции отдыхаешь?
– Куда мне из Москвы? – улыбнулся Виталик, увлекая Матвея в вагончик.
Посмотрел на поломанную дверь туалета, которую еще не заменили.
– Драка у тебя, что ли, была или пьяный лбом врезался?
Синяк на лице Толстошеева еще не успел сойти и красноречиво говорил о том, что догадка Коротаева верна.
– Было дело, – махнул рукой Толстошеев. – Тебя никак Антон Михайлович прислал?
– Верно, я сам сюда не езжу. Он тебе что-то обещал передать? – хитро прищурившись, поинтересовался Виталий. Толстошеев пожал плечами:
– Раз тебе сказал, значит, обещал.
Коротаев сделал загадочное лицо:
– Наверное, бабки?
– Черт его знает! Ты зачем приехал?
– Предупредить, что сегодня в половине седьмого от Сундукова прибудет машина с курьером. Посмотри, чтобы проезд ей не загораживали. Подъедет он прямо к крыльцу, сядешь в машину, там и получишь деньги.
– Понял, – коротко ответил Толстошеев. – Выпить хочешь?
– Я за рулем, дел много.
Толстошеев засмеялся:
– С твоим удостоверением можно и пьяному за руль садиться и по городу колесить.
– Разве что сто граммов.
Матвей лил в стакан до тех пор, пока Виталик не сказал «стоп».
Получилось ровно сто граммов «Абсолюта». Коротаев выпил их одним глотком, бросил в рот жвачку.
Посмотрел на часы:
– Я в Москве ненадолго, мне пора. Счастливо, Матвей, – и зашагал к выходу.
Матвея не насторожило то, что Виталий не стал заезжать на территорию автосервиса.
"Мало ли чего? Разговоры секретные, дела деликатные, зачем лишний раз показываться на людях на машине с мигалкой?
Толстошеев назначил встречу Рублеву на семь, думал, за полчаса управится. Обычно курьеры от Сундукова подолгу не задерживались, если, конечно, не были хорошо ему знакомы. А раз Виталик сказал, что приедет человек, значит, он может его и не знать.
«Хорошо, что я договорился с Рублевым, – подумал Матвей. – Все пока неплохо складывается. Рублев продаст „Иглы“, никуда не денется. Ему их загнать больше некому. Где сейчас наличкой такие деньги возьмешь? Только у Сундукова или у кого-нибудь из крупных бандитов. Но те по самолетам не стреляют, им такое оружие не нужно. Радиоуправляемые мины, пластит, тротил, винтовки, пистолеты – вот что им подавай».
Толстошееву оставалось только сидеть и ждать, попивая чай.
Глава 14
Комбат с Порубовым стояли во дворе возле джипа. На лице Порубова читалась гордость за собственную машину. Он любовался отражением в тонированном стекле дверцы.
Рублев решил немного осадить друга:
– Хорошая машина, – сказал Борис Иванович.
– Отличная.
– Только бензина до хрена жрет, как УРАЛ. У меня лучше.
Порубов даже не знал, какая машина у Комбата, и есть ли она вообще.
– Где она? – поинтересовался Мишаня.
– Угадай с трех раз. Во дворе стоит, – и Рублев неопределенно повел рукой.
У бордюра стояло несколько десятков машин разных мастей – от ушастого «запора» до представительской «Ауди». Порубов боялся ошибиться, но в то же время не хотел обидеть Комбата. Покажешь на какую-нибудь дешевку, а у него, возможно, машина приличная.
– На сто процентов могу сказать, что «Скорая помощь» – не твоя машина.
– Верно подметил, мне «Скорая помощь» еще не скоро понадобится!
– Не будем зарекаться, – вспомнив о Подберезском, серьезно сказал Порубов и решил остановить свой выбор на средней машине, среди стоящих, – «фольксваген пассат» белый.
– Мимо. У тебя еще одна попытка, Мишаня.
– Как же, две!
– «Скорая помощь» – раз, – Рублев загнул – палец, «пассат» – два.
Теперь Порубов решил угадывать по другой методике. Комбат – мужик грузный, не в каждую ма-щину влезет. Поэтому пяток «фольксваген гольф» и «жигулей» отпали сами собой. Остались «мазда», «вольво», представительская «ауди» и потертый «форд», на кузове которого местами виднелась грунтовка.
"Наверное, одна из «мазд», – подумал Мишаня.
– Можно я подойду, посмотрю?
– Что ж, подойди.
Мишаня обходил машины, заглядывая в салоны. Увидев на заднем сиденье одной из «мазд» женский зонт, сделал вывод: машина Рублеву принадлежать не может. Подошел к другой «мазде». Автомобили, возле которых прошел Мишаня Порубов, мигали лампочками сигнализации, только руль «форда» был заблокирован ярко-красным замком. Мишаня подошел ближе и ударил кулаком по багажнику «форда».
– Наверное, этот, Борис Иванович, твой.
– Точно, Мишаня! С меня пачка сигарет.
Порубов был доволен.
– Ее мне Андрюха удружил – подарок. Я бы себе такую никогда не купил бы, я бы лучше на «уазике» ездил. Но дареному коню в зубы не смотрят.
– Ты не смотри, Мишаня, что она с виду немного подержанная, внутри она у меня, как автомат. Все смазано, все подогнано. А то, что сверху запылилась, так это ничего, машина ездить должна, а не сверкать, как кошачьи яйца.
– Котиные, – поправил Порубов. – Яйца, Комбат, у кота, а не у кошки.
– Что ж ты меня в армии не поправлял, а, сержант Порубов?
– Так то ж в армии, Борис Иванович, а сейчас мы на гражданке.
– Садись. Только пристегнись.
Мишаня уселся, пристегнулся. В машине было чисто, ничего лишнего, как и в квартире у Комбата. Машина завелась с полуоборота.
– Э, Комбат, мы же с тобой солидные бизнесмены! Мы оружием торгуем на миллионы, а едем на машине, которая две штуки баксов стоит!
– Мне она вообще ничего не стоила. Ты думал, что все богатые ездят на крутых тачках? После того, что произошло, Толстошеев нас зауважал больше, чем остальных клиентов. Мы к нему и на телеге приехать можем, а он будет трястись от уважения.
– Это точно, Борис Иванович, твоя правда.
К автосервису они приехали раньше, чем предполагали.
– Давай снова через забор! – предложил Комбат и свернул в переулок, где не стояло ни одного жилого дома. Только бетонный забор был исписан вдоль и поперек всякой всячиной: от классических трехбуквенных слов до длинных политических лозунгов.
Комбат выглянул через забор и чертыхнулся.
– Чего ты? – спросил Порубов.
– У него посетитель, – Борис Иванович увидел, как у крыльца остановилась машина, и r ней заспешил Толстошеев. Мужчина, сидевший за рулем, открыл боковую дверцу, и Толстошеев тут же нырнул вовнутрь, на заднее сиденье.
Порубов, который не видел того, что происходит за забором, посматривал по сторонам. Взгляд у него был наметанный, и он заметил мужчину, стоящего на крыше гаража в соседнем дворе.
Зрение у Порубова было отличным, и он видел, что мужчина сжимает в руке что-то вроде телефонной трубки или рации, во всяком случае, на фоне неба отчетливо читался короткий отросток антенны.
«Ну и дебилы, эти оперативники! Торчат, как идиоты! В Афгане его сняли бы с одного выстрела, всадили бы пулю между глаз, и больше бы не вылезал. А другим – наука».
– Портфель какой-то передает. Может, это наши денежки? – прошептал Комбат и немного пригнулся, чтобы не сильно возвышаться над забором.
Комбат подглядывал профессионально, высовывался на какую-то секунду, чтобы никто не мог прицелиться, а затем появлялся в другом месте.
Человек Коротаева привез маленький чемоданчик, который дал ему Виталий, предварительно сказав, кому отдать:
«Из машины не выходи, жди, когда к тебе сядет Толстошеев. Чемодан отдашь только в машине».
Дважды свои приказы Коротаев не повторял, поэтому курьер действовал четко по инструкции. Толстошеев ему был знаком по фотографии, спутать ни с кем не мог.
– Я Толстошеев, – представился Матвей, усаживаясь поудобнее на заднем сиденье старого «гольфа». Водитель вытащил из-под сиденья чемодан и передал Матвею. Тот уже хотел выходить, открыл дверцу…
Мужчина на крыше гаража немного присел, пристально вглядываясь в происходящее в машине.
«Точно, гээрушник, придурок! Сейчас номер телефонный набирать начнет, чтобы доложить», – подумал Мишаня, когда указательный палец мужчины вдавил клавишу на рации.
В этот момент раздался взрыв. «Гольф» разнесло в клочья. Комбат среагировал быстро, он вовремя успел пригнуться. Над забором пролетел кусок металла, то ли дверца, то ли крыло.
– Рублев! Рублев! – закричал Порубов. – Там мужик, это он подорвал! У него пульт в руках!
– Где?
– На гаражах, он туда пошел!
Комбат и Мишаня забрались в «форд» и быстро выехали на улицу. Мужчина в черной куртке открыл дверцу машины с мигалкой, сел в машину и поехал. Он ехал так, как будто ничего не произошло, как будто не пылало пламя за воротами автосервиса.
– Мишаня, ты точно видел, что это он?
– Да, он… хотя, черт его знает? У него в руках было что-то с антенной. Он нажал, а там рвануло. Что с Толстошеевым?
– Думаю, в клочья. Там килограмм тротила был, не меньше, – как профессионал, заметил Комбат.
– Я думаю, полтора, – уточнил Порубов. Машина с мигалкой удалялась.
Когда она оказалась на улице с плотным движением, Рублев прибавил газа.
– У него автомобиль приметный, не упустим. Между «фордом» и «жигулями» с мигалкой было четыре машины.
– Поехали бы на моей машине… там хоть телефон есть, Бахрушину бы позвонили.
– Он на совещании, так что свой телефон ты можешь засунуть себе в задницу.
– Ну, уж ты, Комбат, скажешь! Телефон – вещь нужная, – внимательно следя за «жигулями», проговорил Порубов.
Уже темнело. Машина с мигалкой двигалась в сторону кольцевой, приходилось отставать.
– Может, обгоним его разок, а, Комбат?
– Можно, – согласился Рублев, – хоть на рожу взгляну, а то только затылок и видели.
Комбат лихо прибавил газу, обошел «мазду», затем «тойоту» и притормозил у светофора рядом с «жигулями». Под задним стеклом лежали милицейская фуражка и полосатый жезл.
– У него и рация в машине есть. Странный какой-то автомобиль, бортовых номеров нет, не написано, что милиция, но мигалка… Фуражка…
– Хрен его знает!
Рожа водителя была обыкновенная, невыразительная. Коротко стриженный, с квадратным подбородком мужчина сидел с дымящейся сигаретой, зажатой в губах, и даже не морщил глаза от дыма.
Когда светофор мигнул желтым, машина с мигалкой тронулась, и Комбат пропустил ее вперед.
– Видел?
– Запомнил. Но могу сказать тебе, Комбат: если я его встречу на улице лицом к лицу, то вряд ли узнаю. Особенно, если он переоденется.
Возможно, Рублев с Порубовым упустили бы машину на темном шоссе, где было много автомобилей. Но на «жигулях» были установлены двойные стоп-сигналы, выведенные под заднее стекло. Они то и дело вспыхивали, и тогда Порубов говорил Комбату:
– Поддай-ка газу.
– Не беспокойся, не упущу.
Они чуть не упустили Виталика Коротаева на одном из поворотов. Вновь помогли стоп-сигналы. Рублев уже проехал развилку и даже вытянул шею, вглядываясь в шоссе, когда Порубов крикнул:
– Он свернул!
Вспыхнули стоп-сигналы – Коротаев притормозил перед выбоиной.
Комбат, погасив фары, лихо развернулся на шоссе и бросился вдогонку.
Ехать без света было трудно, но на этом шоссе машин было мало.
– По-моему, он решил в Калугу заехать. Мы что, за ним до самой Калуги будем переть, Комбат? А если у нас бензин кончится?
– В багажнике еще канистра есть.
– А в канистре?
– У него кончится раньше, у него бак меньше. Нутром чую, ехать ему недалеко осталось.
– С чего ты взял?
– У него в пачке под лобовым стеклом три сигареты лежало, значит, недалеко собрался.
– А если в бардачке еще блок валяется?
– Может быть, – усмехнулся Комбат. Не доезжая до главной магистрали, Виталик еще раз свернул.
– Я же говорил тебе, – радостно произнес Комбат, – он недалеко собрался! – и кивком головы указал на кирпичные склады, огороженные забором.
Виталик дважды нетерпеливо посигналил, и его машину пропустили к складам через ворота.
– Что делать? – спросил Порубов. Комбат, не отвечая, съехал с дороги и поставил машину под деревьями.
– Посмотрим, – Рублев деловито вытащил красный крюк и зацепил его за руль. – Так-то надежнее будет.
– Комбат, а если убегать придется?
– Так я ж его на ключ не закрываю. Ты что, Мишаня, забыл, десантники никогда не убегают, они только отходят… временами.
– Помню, – в голосе Мишани прозвучали знакомые Комбату нотки.
Так разговаривают мужчины на войне. Все боятся умереть, но еще больше боятся показать свой страх товарищам, поэтому и хочется, чтобы думали, будто ты сделан из металла.
Комбат запрокинул голову и осмотрелся. На низком небе не было ни звездочки.
– И луны нет, – перехватив взгляд Комбата, пробурчал Порубов, – еще полчаса и наступит кромешная тьма.
– Оно-то нам, может, и на руку.
Мелкими перебежками, прячась за стволы деревьев, они двинулись к бетонному забору. Поверх забора шла колючая проволока в три ряда.
– Мишаня, плоскогубцы забыли.
– Сходить? – спросил Порубов.
– Куда сходить?
– К машине, – сказал Мишаня.
– Это, может, у тебя в джипе есть запаска, аптечка, домкрат. А у меня в машине ничего нет, кроме телогрейки. Принеси-ка ее.
Через пару минут Мишаня вернулся с телогрейкой в левой руке и с монтировкой в правой.
– Пригодится, – сказал он, непонятно, что имея в виду, то ли телогрейку, то ли монтировку.
Комбат уцепился за край забора, легко подтянулся, посмотрел во двор на два длинных, стоящих параллельно друг другу одноэтажных склада. Во дворе на столбах горело несколько фонарей, расхаживали вооруженные люди. Машина с мигалкой стояла у столба. Мужчина, приехавший на ней, быстро отдавал распоряжения. Слов было не разобрать, ветер сносил их, как сносит сухие листья с капота машины.
– Что там? – спросил Порубов.
– Хрен его поймет! Ворота склада открыты, но отсюда не разберешь.
– Придется лезть, да, Комбат?
– Придется.
Комбат накинул телогрейку на проволоку и перепрыгнул. Мишаня, оставшийся по другую сторону забора, не услышал ни единого звука, словно это не здоровяк перемахнул через проволоку, а перелетело легкое голубиное перышко. Ему даже показалось, что Комбат все еще на заборе. Но на колючке висела лишь телогрейка.
Комбат издал звук, который был хорошо знаком Мишане. Они всегда подавали друг другу сигнал еще там, в страшных афганских ущельях. Мишаня так же, как и Комбат, лихо махнул на забор, а затем перевалился через колючку и оказался на мягкой траве.
Комбата нигде не было.
«Растворился, что ли?» – подумал Порубов.
И тут он услышал знакомый писк. Комбат поднял правую руку и показал направление движения. Минуты через четыре они уже подобрались к темной стене склада.
– Окна недавно кирпичом заложили, – сказал Рублев, проведя рукой по кладке. – Обойдем с другой стороны, там людей поменьше.
В складах чувствовалось движение, слышался стук чего-то тяжелого, скрежет и бряцание металла.
– Что-то грузят, – заметил Комбат, двигаясь вдоль стены.
Мишаня шел следом, держа в правой руке увесистую монтировку. Порубов абсолютно не испытывал, страха, и это его удивило, давно уже с ним такого не случалось, наверное, потому, что рядом был Комбат.
Рублев опять поднял руку, показывая, что следует остановиться. Порубов замер. Только теперь стали слышны шаги, поскрипывал песок под жесткими подошвами.
«Надо было Комбату отдать монтировку», – подумал Порубов.
Охранник в военном бушлате и в черной вязаной шапке с коротким автоматом, который особенно не прятал, не дошел до угла пару шагов. Он остановился, вглядываясь в темноту. Ему показалось, что совсем рядом кто-то притаился. Он медленно поднял ствол автомата, положил палец на курок, сжал автомат и начал переминаться с ноги на ногу, не решаясь двигаться дальше. За сегодняшний вечер он уже раз десять обошел этот склад и твердо знал, сколько шагов укладывается в это расстояние, за сколько минут он делает полный круг.
Этот круг был тринадцатый, а на число тринадцать ему никогда не везло.
"Может, развернуться и двинуться по кругу в обратную сторону – считать наоборот, отнимая по одному кругу? – мысль ему понравилась. Тут же он подумал:
– Кого я пытаюсь обмануть, .судьбу, что ли? Так ее не обманешь".
Охранник все еще топтался, пальцы, сжимавшие автомат, онемели.
– Была не была, – сказал он и занес левую ногу для следующего шага.
Он прошел от Комбата в двух шагах. Комбат прятался за первой от угла опорой, выступающей от стены сантиметров на тридцать. Порубов прятался за третьей. Охранник прошел мимо Комбата так близко, что Рублев услышал даже запах одеколона, смешанный с табаком.
Мишаня раздумывал:
«Если Комбат его пропустил, значит, трогать не стоит. Только бы он не обернулся, только бы не повернул голову!»
Охранник смотрел не на стену склада, а в сторону забора, оттуда послышался собачий лай. Охранник с облегчением вздохнул, увидев на кромке забора силуэт взъерошенного кота.
Он нагнулся, взял кусок кирпича и швырнул в кота. Кирпич звонко разбился о стену, но кот не испугался, не спрыгнул с забора, пошел по кромке. А когда вновь послышался лай, он легко перепрыгнул через колючку.
Мишаня перебрался поближе к Комбату и зашептал:
– Его снять?
Комбат отрицательно качнул головой:
– Нам никто таких полномочий не давал. Я даже не уверен, что мы попали в нужное место, – произнося эти слова, Комбат решил подстраховаться. Для себя же он решил: «Мы в нужное время и в нужном месте. Но следовало выяснить, что здесь происходит. Одно дело – интуиция, другое дело – факты».
Охранник следил за котом, сжимая в руке еще один обломок кирпича. Он ждал, когда кот подберется поближе к фонарю.
«Вот тогда-то я не промахнусь», – самоуверенно решил мужчина и на всякий случай подошел поближе, чтобы бросить камень наверняка. Ему очень хотелось сбить кота камнем, это была мерзкая привычка, оставшаяся с детства, еще со школьного возраста.
Кот медленно двигался, охранник следил за ним взглядом.
И тут котоненавистник вздрогнул. Он увидел на заборе человека, немного странного, какого-то бесформенного и неподвижного. Но кот абсолютно спокойно прошел мимо него.
«Что за хрень?» – подумал охранник, передергивая затвор автомата, и быстро зашагал к забору.
– Мишаня, ты лопухнулся, забыл телогрейку.
– Кто же знал, что ее так быстро заметят? Что делать? – прошептал Мишаня прямо в затылок Комбату.
– Пусть разбирается, документов в телогрейке нет, это я точно знаю. Да и машину отсюда он ночью хрен увидит.
Сделав шагов десять, охранник наконец-то понял, что на заборе не человек. Привстав на цыпочки, он дотянулся до рукава и потащил телогрейку на себя. Затрещала раздираемая колючками материя, зазвенела проволока. Охранник стоял, держа телогрейку в руках, и разглядывал ее.
Телогрейка была почти новая, охранник ощупал карманы – ничего. Он ухватился за край забора, подтянулся, выглянул. Разобрать что-нибудь в темноте было сложно, машину, естественно, он. не увидел, та стояла за деревьями.
Продев палец в петельку вешалки, охранник забросил телогрейку за спину и торопливо двинулся к машине с мигалкой, стоявшей под фонарем.
– Капитан, я тут телогрейку с проволоки снял.
Виталий осмотрел телогрейку.
– Карманы проверил?
– Проверил, ничего в них нету.
– Телогрейка сухая, – пробормотал Виталий, ощупывая материю, траву же покрывала ночная роса. – Недолго провисела, – подытожил Коро-таев.
– Минут десять назад я проходил у забора, не было ее.
– Чья собака лаяла? – задал вопрос Коротаев.
– Бегают тут, бездомные, котов гоняют.
– Может, пьяный какой забрел, – пробурчал Коротаев.
– Так что, он по забору брел? – неуверенно спросил охранник.
– Ну… знаешь, как бывает, – придумал для себя успокоительную мысль Коротаев, – шел пьяный мужик, жарко стало, вот и швырнул телогрейку. Она не упала, а на колючке повисла.
Однако после этого Коротаев стал всех торопить. Он зашел сначала на первый склад, где принялся поторапливать вооруженных мужчин, грузивших ящики с «Иглами» в крытые брезентом КамАЗы.
Затем Коротаев приказал:
– Осмотреть всю территорию, каждый угол, каждую яму!
Охранники переглянулись:
– Зачем?
– Я сказал все осмотреть!
У Коротаева было недоброе предчувствие. Мужчины пошли выполнять приказ, недоуменно пожимая плечами. Светили фонариками, заглядывали за деревья, за кучи кирпича, за ржавые бочки из-под солярки. Территорию складов и днем-то обыскать – непростое дело, а ночью и подавно.
Погрузка подходила к концу. Тенты на КамАЗах уже привязали. Коротаев собрал всех у ворот второго склада.
– Ехать будете за мной. Не останавливаться. Если нас остановят, никому из машин не выходить, все переговоры буду вести я и он.
Коротаев указал на грузного мужчину.
– У меня в машине форма, переоденься.
Через пять минут толстяк уже был облачен в форму полковника милиции. На плечах поблескивали погоны. Фуражка оказалась фальшивому полковнику маленькой, она не держалась на голове, то и дело падала.
– Не мог фуражку привезти побольше?
Рублев решил немного осадить друга:
– Хорошая машина, – сказал Борис Иванович.
– Отличная.
– Только бензина до хрена жрет, как УРАЛ. У меня лучше.
Порубов даже не знал, какая машина у Комбата, и есть ли она вообще.
– Где она? – поинтересовался Мишаня.
– Угадай с трех раз. Во дворе стоит, – и Рублев неопределенно повел рукой.
У бордюра стояло несколько десятков машин разных мастей – от ушастого «запора» до представительской «Ауди». Порубов боялся ошибиться, но в то же время не хотел обидеть Комбата. Покажешь на какую-нибудь дешевку, а у него, возможно, машина приличная.
– На сто процентов могу сказать, что «Скорая помощь» – не твоя машина.
– Верно подметил, мне «Скорая помощь» еще не скоро понадобится!
– Не будем зарекаться, – вспомнив о Подберезском, серьезно сказал Порубов и решил остановить свой выбор на средней машине, среди стоящих, – «фольксваген пассат» белый.
– Мимо. У тебя еще одна попытка, Мишаня.
– Как же, две!
– «Скорая помощь» – раз, – Рублев загнул – палец, «пассат» – два.
Теперь Порубов решил угадывать по другой методике. Комбат – мужик грузный, не в каждую ма-щину влезет. Поэтому пяток «фольксваген гольф» и «жигулей» отпали сами собой. Остались «мазда», «вольво», представительская «ауди» и потертый «форд», на кузове которого местами виднелась грунтовка.
"Наверное, одна из «мазд», – подумал Мишаня.
– Можно я подойду, посмотрю?
– Что ж, подойди.
Мишаня обходил машины, заглядывая в салоны. Увидев на заднем сиденье одной из «мазд» женский зонт, сделал вывод: машина Рублеву принадлежать не может. Подошел к другой «мазде». Автомобили, возле которых прошел Мишаня Порубов, мигали лампочками сигнализации, только руль «форда» был заблокирован ярко-красным замком. Мишаня подошел ближе и ударил кулаком по багажнику «форда».
– Наверное, этот, Борис Иванович, твой.
– Точно, Мишаня! С меня пачка сигарет.
Порубов был доволен.
– Ее мне Андрюха удружил – подарок. Я бы себе такую никогда не купил бы, я бы лучше на «уазике» ездил. Но дареному коню в зубы не смотрят.
* * *
Комбат открыл машину.– Ты не смотри, Мишаня, что она с виду немного подержанная, внутри она у меня, как автомат. Все смазано, все подогнано. А то, что сверху запылилась, так это ничего, машина ездить должна, а не сверкать, как кошачьи яйца.
– Котиные, – поправил Порубов. – Яйца, Комбат, у кота, а не у кошки.
– Что ж ты меня в армии не поправлял, а, сержант Порубов?
– Так то ж в армии, Борис Иванович, а сейчас мы на гражданке.
– Садись. Только пристегнись.
Мишаня уселся, пристегнулся. В машине было чисто, ничего лишнего, как и в квартире у Комбата. Машина завелась с полуоборота.
– Э, Комбат, мы же с тобой солидные бизнесмены! Мы оружием торгуем на миллионы, а едем на машине, которая две штуки баксов стоит!
– Мне она вообще ничего не стоила. Ты думал, что все богатые ездят на крутых тачках? После того, что произошло, Толстошеев нас зауважал больше, чем остальных клиентов. Мы к нему и на телеге приехать можем, а он будет трястись от уважения.
– Это точно, Борис Иванович, твоя правда.
К автосервису они приехали раньше, чем предполагали.
– Давай снова через забор! – предложил Комбат и свернул в переулок, где не стояло ни одного жилого дома. Только бетонный забор был исписан вдоль и поперек всякой всячиной: от классических трехбуквенных слов до длинных политических лозунгов.
Комбат выглянул через забор и чертыхнулся.
– Чего ты? – спросил Порубов.
– У него посетитель, – Борис Иванович увидел, как у крыльца остановилась машина, и r ней заспешил Толстошеев. Мужчина, сидевший за рулем, открыл боковую дверцу, и Толстошеев тут же нырнул вовнутрь, на заднее сиденье.
Порубов, который не видел того, что происходит за забором, посматривал по сторонам. Взгляд у него был наметанный, и он заметил мужчину, стоящего на крыше гаража в соседнем дворе.
Зрение у Порубова было отличным, и он видел, что мужчина сжимает в руке что-то вроде телефонной трубки или рации, во всяком случае, на фоне неба отчетливо читался короткий отросток антенны.
«Ну и дебилы, эти оперативники! Торчат, как идиоты! В Афгане его сняли бы с одного выстрела, всадили бы пулю между глаз, и больше бы не вылезал. А другим – наука».
– Портфель какой-то передает. Может, это наши денежки? – прошептал Комбат и немного пригнулся, чтобы не сильно возвышаться над забором.
Комбат подглядывал профессионально, высовывался на какую-то секунду, чтобы никто не мог прицелиться, а затем появлялся в другом месте.
Человек Коротаева привез маленький чемоданчик, который дал ему Виталий, предварительно сказав, кому отдать:
«Из машины не выходи, жди, когда к тебе сядет Толстошеев. Чемодан отдашь только в машине».
Дважды свои приказы Коротаев не повторял, поэтому курьер действовал четко по инструкции. Толстошеев ему был знаком по фотографии, спутать ни с кем не мог.
– Я Толстошеев, – представился Матвей, усаживаясь поудобнее на заднем сиденье старого «гольфа». Водитель вытащил из-под сиденья чемодан и передал Матвею. Тот уже хотел выходить, открыл дверцу…
Мужчина на крыше гаража немного присел, пристально вглядываясь в происходящее в машине.
«Точно, гээрушник, придурок! Сейчас номер телефонный набирать начнет, чтобы доложить», – подумал Мишаня, когда указательный палец мужчины вдавил клавишу на рации.
В этот момент раздался взрыв. «Гольф» разнесло в клочья. Комбат среагировал быстро, он вовремя успел пригнуться. Над забором пролетел кусок металла, то ли дверца, то ли крыло.
– Рублев! Рублев! – закричал Порубов. – Там мужик, это он подорвал! У него пульт в руках!
– Где?
– На гаражах, он туда пошел!
Комбат и Мишаня забрались в «форд» и быстро выехали на улицу. Мужчина в черной куртке открыл дверцу машины с мигалкой, сел в машину и поехал. Он ехал так, как будто ничего не произошло, как будто не пылало пламя за воротами автосервиса.
– Мишаня, ты точно видел, что это он?
– Да, он… хотя, черт его знает? У него в руках было что-то с антенной. Он нажал, а там рвануло. Что с Толстошеевым?
– Думаю, в клочья. Там килограмм тротила был, не меньше, – как профессионал, заметил Комбат.
– Я думаю, полтора, – уточнил Порубов. Машина с мигалкой удалялась.
Когда она оказалась на улице с плотным движением, Рублев прибавил газа.
– У него автомобиль приметный, не упустим. Между «фордом» и «жигулями» с мигалкой было четыре машины.
– Поехали бы на моей машине… там хоть телефон есть, Бахрушину бы позвонили.
– Он на совещании, так что свой телефон ты можешь засунуть себе в задницу.
– Ну, уж ты, Комбат, скажешь! Телефон – вещь нужная, – внимательно следя за «жигулями», проговорил Порубов.
Уже темнело. Машина с мигалкой двигалась в сторону кольцевой, приходилось отставать.
– Может, обгоним его разок, а, Комбат?
– Можно, – согласился Рублев, – хоть на рожу взгляну, а то только затылок и видели.
Комбат лихо прибавил газу, обошел «мазду», затем «тойоту» и притормозил у светофора рядом с «жигулями». Под задним стеклом лежали милицейская фуражка и полосатый жезл.
– У него и рация в машине есть. Странный какой-то автомобиль, бортовых номеров нет, не написано, что милиция, но мигалка… Фуражка…
– Хрен его знает!
Рожа водителя была обыкновенная, невыразительная. Коротко стриженный, с квадратным подбородком мужчина сидел с дымящейся сигаретой, зажатой в губах, и даже не морщил глаза от дыма.
Когда светофор мигнул желтым, машина с мигалкой тронулась, и Комбат пропустил ее вперед.
– Видел?
– Запомнил. Но могу сказать тебе, Комбат: если я его встречу на улице лицом к лицу, то вряд ли узнаю. Особенно, если он переоденется.
Возможно, Рублев с Порубовым упустили бы машину на темном шоссе, где было много автомобилей. Но на «жигулях» были установлены двойные стоп-сигналы, выведенные под заднее стекло. Они то и дело вспыхивали, и тогда Порубов говорил Комбату:
– Поддай-ка газу.
– Не беспокойся, не упущу.
Они чуть не упустили Виталика Коротаева на одном из поворотов. Вновь помогли стоп-сигналы. Рублев уже проехал развилку и даже вытянул шею, вглядываясь в шоссе, когда Порубов крикнул:
– Он свернул!
Вспыхнули стоп-сигналы – Коротаев притормозил перед выбоиной.
Комбат, погасив фары, лихо развернулся на шоссе и бросился вдогонку.
Ехать без света было трудно, но на этом шоссе машин было мало.
– По-моему, он решил в Калугу заехать. Мы что, за ним до самой Калуги будем переть, Комбат? А если у нас бензин кончится?
– В багажнике еще канистра есть.
– А в канистре?
– У него кончится раньше, у него бак меньше. Нутром чую, ехать ему недалеко осталось.
– С чего ты взял?
– У него в пачке под лобовым стеклом три сигареты лежало, значит, недалеко собрался.
– А если в бардачке еще блок валяется?
– Может быть, – усмехнулся Комбат. Не доезжая до главной магистрали, Виталик еще раз свернул.
– Я же говорил тебе, – радостно произнес Комбат, – он недалеко собрался! – и кивком головы указал на кирпичные склады, огороженные забором.
Виталик дважды нетерпеливо посигналил, и его машину пропустили к складам через ворота.
– Что делать? – спросил Порубов. Комбат, не отвечая, съехал с дороги и поставил машину под деревьями.
– Посмотрим, – Рублев деловито вытащил красный крюк и зацепил его за руль. – Так-то надежнее будет.
– Комбат, а если убегать придется?
– Так я ж его на ключ не закрываю. Ты что, Мишаня, забыл, десантники никогда не убегают, они только отходят… временами.
– Помню, – в голосе Мишани прозвучали знакомые Комбату нотки.
Так разговаривают мужчины на войне. Все боятся умереть, но еще больше боятся показать свой страх товарищам, поэтому и хочется, чтобы думали, будто ты сделан из металла.
Комбат запрокинул голову и осмотрелся. На низком небе не было ни звездочки.
– И луны нет, – перехватив взгляд Комбата, пробурчал Порубов, – еще полчаса и наступит кромешная тьма.
– Оно-то нам, может, и на руку.
Мелкими перебежками, прячась за стволы деревьев, они двинулись к бетонному забору. Поверх забора шла колючая проволока в три ряда.
– Мишаня, плоскогубцы забыли.
– Сходить? – спросил Порубов.
– Куда сходить?
– К машине, – сказал Мишаня.
– Это, может, у тебя в джипе есть запаска, аптечка, домкрат. А у меня в машине ничего нет, кроме телогрейки. Принеси-ка ее.
Через пару минут Мишаня вернулся с телогрейкой в левой руке и с монтировкой в правой.
– Пригодится, – сказал он, непонятно, что имея в виду, то ли телогрейку, то ли монтировку.
Комбат уцепился за край забора, легко подтянулся, посмотрел во двор на два длинных, стоящих параллельно друг другу одноэтажных склада. Во дворе на столбах горело несколько фонарей, расхаживали вооруженные люди. Машина с мигалкой стояла у столба. Мужчина, приехавший на ней, быстро отдавал распоряжения. Слов было не разобрать, ветер сносил их, как сносит сухие листья с капота машины.
– Что там? – спросил Порубов.
– Хрен его поймет! Ворота склада открыты, но отсюда не разберешь.
– Придется лезть, да, Комбат?
– Придется.
Комбат накинул телогрейку на проволоку и перепрыгнул. Мишаня, оставшийся по другую сторону забора, не услышал ни единого звука, словно это не здоровяк перемахнул через проволоку, а перелетело легкое голубиное перышко. Ему даже показалось, что Комбат все еще на заборе. Но на колючке висела лишь телогрейка.
Комбат издал звук, который был хорошо знаком Мишане. Они всегда подавали друг другу сигнал еще там, в страшных афганских ущельях. Мишаня так же, как и Комбат, лихо махнул на забор, а затем перевалился через колючку и оказался на мягкой траве.
Комбата нигде не было.
«Растворился, что ли?» – подумал Порубов.
И тут он услышал знакомый писк. Комбат поднял правую руку и показал направление движения. Минуты через четыре они уже подобрались к темной стене склада.
– Окна недавно кирпичом заложили, – сказал Рублев, проведя рукой по кладке. – Обойдем с другой стороны, там людей поменьше.
В складах чувствовалось движение, слышался стук чего-то тяжелого, скрежет и бряцание металла.
– Что-то грузят, – заметил Комбат, двигаясь вдоль стены.
Мишаня шел следом, держа в правой руке увесистую монтировку. Порубов абсолютно не испытывал, страха, и это его удивило, давно уже с ним такого не случалось, наверное, потому, что рядом был Комбат.
Рублев опять поднял руку, показывая, что следует остановиться. Порубов замер. Только теперь стали слышны шаги, поскрипывал песок под жесткими подошвами.
«Надо было Комбату отдать монтировку», – подумал Порубов.
Охранник в военном бушлате и в черной вязаной шапке с коротким автоматом, который особенно не прятал, не дошел до угла пару шагов. Он остановился, вглядываясь в темноту. Ему показалось, что совсем рядом кто-то притаился. Он медленно поднял ствол автомата, положил палец на курок, сжал автомат и начал переминаться с ноги на ногу, не решаясь двигаться дальше. За сегодняшний вечер он уже раз десять обошел этот склад и твердо знал, сколько шагов укладывается в это расстояние, за сколько минут он делает полный круг.
Этот круг был тринадцатый, а на число тринадцать ему никогда не везло.
"Может, развернуться и двинуться по кругу в обратную сторону – считать наоборот, отнимая по одному кругу? – мысль ему понравилась. Тут же он подумал:
– Кого я пытаюсь обмануть, .судьбу, что ли? Так ее не обманешь".
Охранник все еще топтался, пальцы, сжимавшие автомат, онемели.
– Была не была, – сказал он и занес левую ногу для следующего шага.
Он прошел от Комбата в двух шагах. Комбат прятался за первой от угла опорой, выступающей от стены сантиметров на тридцать. Порубов прятался за третьей. Охранник прошел мимо Комбата так близко, что Рублев услышал даже запах одеколона, смешанный с табаком.
Мишаня раздумывал:
«Если Комбат его пропустил, значит, трогать не стоит. Только бы он не обернулся, только бы не повернул голову!»
Охранник смотрел не на стену склада, а в сторону забора, оттуда послышался собачий лай. Охранник с облегчением вздохнул, увидев на кромке забора силуэт взъерошенного кота.
Он нагнулся, взял кусок кирпича и швырнул в кота. Кирпич звонко разбился о стену, но кот не испугался, не спрыгнул с забора, пошел по кромке. А когда вновь послышался лай, он легко перепрыгнул через колючку.
Мишаня перебрался поближе к Комбату и зашептал:
– Его снять?
Комбат отрицательно качнул головой:
– Нам никто таких полномочий не давал. Я даже не уверен, что мы попали в нужное место, – произнося эти слова, Комбат решил подстраховаться. Для себя же он решил: «Мы в нужное время и в нужном месте. Но следовало выяснить, что здесь происходит. Одно дело – интуиция, другое дело – факты».
Охранник следил за котом, сжимая в руке еще один обломок кирпича. Он ждал, когда кот подберется поближе к фонарю.
«Вот тогда-то я не промахнусь», – самоуверенно решил мужчина и на всякий случай подошел поближе, чтобы бросить камень наверняка. Ему очень хотелось сбить кота камнем, это была мерзкая привычка, оставшаяся с детства, еще со школьного возраста.
Кот медленно двигался, охранник следил за ним взглядом.
И тут котоненавистник вздрогнул. Он увидел на заборе человека, немного странного, какого-то бесформенного и неподвижного. Но кот абсолютно спокойно прошел мимо него.
«Что за хрень?» – подумал охранник, передергивая затвор автомата, и быстро зашагал к забору.
– Мишаня, ты лопухнулся, забыл телогрейку.
– Кто же знал, что ее так быстро заметят? Что делать? – прошептал Мишаня прямо в затылок Комбату.
– Пусть разбирается, документов в телогрейке нет, это я точно знаю. Да и машину отсюда он ночью хрен увидит.
Сделав шагов десять, охранник наконец-то понял, что на заборе не человек. Привстав на цыпочки, он дотянулся до рукава и потащил телогрейку на себя. Затрещала раздираемая колючками материя, зазвенела проволока. Охранник стоял, держа телогрейку в руках, и разглядывал ее.
Телогрейка была почти новая, охранник ощупал карманы – ничего. Он ухватился за край забора, подтянулся, выглянул. Разобрать что-нибудь в темноте было сложно, машину, естественно, он. не увидел, та стояла за деревьями.
Продев палец в петельку вешалки, охранник забросил телогрейку за спину и торопливо двинулся к машине с мигалкой, стоявшей под фонарем.
– Капитан, я тут телогрейку с проволоки снял.
Виталий осмотрел телогрейку.
– Карманы проверил?
– Проверил, ничего в них нету.
– Телогрейка сухая, – пробормотал Виталий, ощупывая материю, траву же покрывала ночная роса. – Недолго провисела, – подытожил Коро-таев.
– Минут десять назад я проходил у забора, не было ее.
– Чья собака лаяла? – задал вопрос Коротаев.
– Бегают тут, бездомные, котов гоняют.
– Может, пьяный какой забрел, – пробурчал Коротаев.
– Так что, он по забору брел? – неуверенно спросил охранник.
– Ну… знаешь, как бывает, – придумал для себя успокоительную мысль Коротаев, – шел пьяный мужик, жарко стало, вот и швырнул телогрейку. Она не упала, а на колючке повисла.
Однако после этого Коротаев стал всех торопить. Он зашел сначала на первый склад, где принялся поторапливать вооруженных мужчин, грузивших ящики с «Иглами» в крытые брезентом КамАЗы.
Затем Коротаев приказал:
– Осмотреть всю территорию, каждый угол, каждую яму!
Охранники переглянулись:
– Зачем?
– Я сказал все осмотреть!
У Коротаева было недоброе предчувствие. Мужчины пошли выполнять приказ, недоуменно пожимая плечами. Светили фонариками, заглядывали за деревья, за кучи кирпича, за ржавые бочки из-под солярки. Территорию складов и днем-то обыскать – непростое дело, а ночью и подавно.
Погрузка подходила к концу. Тенты на КамАЗах уже привязали. Коротаев собрал всех у ворот второго склада.
– Ехать будете за мной. Не останавливаться. Если нас остановят, никому из машин не выходить, все переговоры буду вести я и он.
Коротаев указал на грузного мужчину.
– У меня в машине форма, переоденься.
Через пять минут толстяк уже был облачен в форму полковника милиции. На плечах поблескивали погоны. Фуражка оказалась фальшивому полковнику маленькой, она не держалась на голове, то и дело падала.
– Не мог фуражку привезти побольше?