Воронин Андрей Николаевич. Ордер на возмездие

   Подберезский придирчиво осмотрел зальчик, прилегающий к тиру.
   Раздвижная ширма-перегородка была расправлена лишь до половины. Основная гордость заведения – манекены, облаченные в военную полевую форму разных стран, находились в полном порядке. Никому из посетителей не пришло в голову поменять кепки с кокардами, нацепить американскому морскому пехотинцу серую шапку-ушанку советского солдата.
   На всех столиках аккуратно, ровно по центру стояли пепельницы, исполненные из половинок ручных гранат, распиленных ножовкой. За этим атрибутом тира бармену приходилось следить очень тщательно, посетители любили прихватить в качестве сувенира такие штучки.
   Как последний идиот, Подберезский постучал в дверь собственного кабинета.
   – Да, – услышал он милый голос Людмилы. Бармен старательно делал вид, что ни о чем не догадывается.
   – Ты?! – радостно воскликнула девушка, увидев Андрея.
   Тот поспешно закрыл за собой дверь и только тогда сказал:
   – Ну конечно же я!
   – Ничего не изменилось?
   – Сегодня встречаемся здесь в десять вечера.
   – Почему не раньше? Все же уходят прямо сейчас.
   – Извини, у меня дела.
   Людмила подозрительно посмотрела на Подберезского: "Уж не с другой ли женщиной решил он здесь встретиться? "
   – Ревнуешь? – улыбнулся Андрей.
   – Немного. Мы же с тобой договаривались, на работе никаких бесед, никаких взглядов и никаких прикосновений, – проворковала Люда, обнимая Андрея за шею.
   – Боже мой, – вздохнул тот, – тебе ничего невозможно объяснить толком.
   Научись думать еще о чем-нибудь.
   – Кроме тебя?
   – Я знаю, это сложно, – Андрей осторожно отстранил от себя девушку. – Мне так же трудно не думать о тебе. Поверь, и мне хотелось бы поскорее остаться с тобой наедине, но у меня встреча, от которой я не могу отказаться.
   – Если бы я не была твоей секретаршей, то непременно сказала бы: мне не нравятся твои встречи. Мне не нравится то, что сложено в небольшой комнатке за железными дверями.
   – Даже если тебе очень интересно, все равно я не могу рассказать, что там.
   – Нет, – резко ответила девушка, – я твоя секретарша, мне знать об этом не положено, я и не хочу знать.
   – Правильно мыслишь.
   – Ой, – спохватилась Людмила, – тебе звонили.
   – Кто?
   – Не успела спросить.
   – Не по делу?
   – Скорее всего, кто-то из друзей или знакомых, тот, кто давно тебя не видел.
   – Комбат! А что ты ответила?
   Людмила улыбнулась:
   – Я сказала, что тебя можно найти здесь с шести до девяти.
   – Черт! – вырвалось у Подберезекого.
   – Я не то сделала?
   – Все правильно. Конечно же, ты не могла сказать, чтобы меня искали после десяти.
   В дверь раздался легкий стук. Люда тут же отпрянула от Андрея.
   – Какого черта стучишь? – рявкнул Подберезский на бармена, хотя в душе был ему благодарен. Войди тот без предупреждения, он стал бы свидетелем нежелательной сцены.
   – Я уже закончил, вот ключи, – бармен положил связку на столик и, выходя, не удержался, чтобы не подмигнуть Подберезскому.
   – Запомни, – бросил ему вдогонку Андрюха, – на работе в дверь не стучат.
   – Запомнил, – глухо ответил бармен, и вскоре послышались его торопливые шаги по лестнице.
   – Мы одни? – спросила Людмила.
   – Одни мы будем после десяти, – напомнил ей Подберезский.
   Девушка состроила кислую мину:
   – Да-да, я все помню, о чем мы с тобой договаривались, но…
   – Никаких «но».
   – Конечно, до встречи, – Людмиле пришлось встать на цыпочки, чтобы поцеловать Андрея в щеку и успеть прошептать на ухо:
   – Я буду ждать десяти вечера.
   – Конечно.
   Андрей устало опустился на раскладной диван.
   «Чертовы автоматы! Вот же, Бахрушин подсиропил, – подумал он, – еще четыре часа сидеть в подземелье, не зная, чем себя занять. А мог бы… – и он ладонью прошелся по мягкому матрацу, вспомнив все приятное, что у него было связано с этим диваном. – Надеюсь, Бахрушин не зря старался», – вздохнул он и вспомнил, что предосторожность не помешает.
   Он вышел в тир и закрыл на засов тяжелую металлическую дверь. Теперь только он мог впустить кого-нибудь вовнутрь, снаружи дверь не открывалась.
   Андрей вновь устроился на диване, запрокинул голову, уткнувшись затылком в мягкое изголовье, и закрыл глаза. Он представлял себя вместе с Людмилой.
   «Может, жениться? – подумал он. – Нет, любовница – это радость, от которой всегда есть шанс отказаться. А жена, – усмехнулся он, – одна у меня уже была, но ничего хорошего из этого не вышло. Любили мы друг друга не меньше, чем с Людмилой сейчас. Любовь хороша до той поры, пока людям нечего делить, кроме удовольствий».
   Тишина вокруг Подберезекого царила такая, что, казалось, можно расслышать, как падают пылинки на ковер. И тут сквозь эту тишину пробились тяжелые шаги на лестнице, ведущей к железной двери.
   «Бахрушин, что ли?» – подумал Андрей, с неохотой выводя себя из состояния дремы.
   В дверь постучали, но не условным стуком, а настойчиво и уверенно, можно сказать, даже по-хозяйски. Андрей подошел к письменному столу и включил тумблер. Секунд через пятнадцать на маленьком мониторчике системы безопасности высветилось изображение. Возле двери стояли двое – Комбат и кто-то, чье лицо пряталось под краем десантного берета. Камера располагалась наверху и при всем желании не могла заглянуть в прикрытые глаза спутнику Комбата.
   – Не отвечает, – услышал Подберезский знакомый голос, но не смог вспомнить, кому он принадлежит.
   – Я же говорил тебе, позвонить сперва надо.
   – Вот же, дела, – возмутился Комбат, – собирались посидеть, водки попить, а его нет. Быть того не может, чтобы Андрюха секретарше не правду сказал! Ведь говорил, что в шесть в тире появится.
   – Это тебе не он сам говорил, а его секретарша.
   Этот разговор Андрей слушал, уже стоя перед самой дверью, положив руку на засов. Умом он понимал, что лучше всего встретиться с Бахрушиным с глазу на глаз, без Комбата, тем более, без его спутника, которого он до сих пор не мог идентифицировать. Но душа противилась тому, чтобы оставить дверь закрытой.
   Вполне могло случиться, что Бахрушин появится прямо сейчас столкнется с Комбатом нос в нос, и тогда, поди, объясни Рублеву, почему не открывал дверь!
   «Черт с ним!» – Андрей потянул засов и распахнул дверь.
   Он сразу же узнал Мишаню, лишь только встретился с ним взглядом.
   – Андрюха! – взревел тот и обнял Подберезского.
   – Нельзя – через порог, – Андрюха перетащил Мишаню на свою территорию и тут уж принялся мять.
   Комбат стоял в стороне, на время забытый друзьями, и радостно улыбался, думая при этом:
   «Старая дружба не проходит, она словно хроническая болезнь. Можно ходить годами, не вспоминая о ней, а прижмет, и поймешь, ничего важнее в жизни нет».
   – Батяня, ты почему не позвонил, не сказал мне?
   .
   – До тебя дозвонишься, – ухмыльнулся Рублев, пожимая Подберезскому руку.
   И это эмоциональное рукопожатие по сравнению с бурей чувств, проявленных Мишаней, казалось верхом спокойствия.
   – Ах, да, меня дома не было, – Андрюха отвел взгляд, потому как Комбат по глазам понимал, врет он или говорит правду.
   – Чего тут гадать, – предложил Мишаня, – к тебе ехали, тебя и застали, – и он извлек из кармана две бутылки водки. – Комбат сказал, что закусь у тебя найдется.
   – У меня и выпить навалом, – широким жестом Андрюха показал на бар, где в закрытом на ключ холодильнике со стеклянной дверцей громоздились бутылки с выпивкой.
   Дверь закрыли. Комбат по-хозяйски уселся за один из столиков, придвинул к себе половинку гранаты, старательно промытую барменом, и закурил.
   – Андрюха, это ж сколько вы с Мишаней не виделись?
   Андрей задумался. Получалось, что три года. Но признаваться в этом не хотелось. Что за друзья, которые не видятся годами?
   – Долго, – произнес он.
   – Значит, за встречу не грех и выпить. Подберезский вернулся из-за стойки с тремя насухо протертыми высокими стаканами и минералкой в двухлитровой пластиковой бутылке, которую зажал под мышкой. Из закуски он поставил глубокую тарелку с салатом, порезанное вяленое мясо и вазу с солеными орешками.
   – Посмотри, какой Мишаня крутой стал! – Комбат был горд за Порубова.
   – Бывают и круче, – безразлично заметил Подберезский. – Мне Мишаня дорог не костюмами и деньгами, а тем, что он меня из-под огня вынес, когда другие боялись голову из-за камней высунуть.
   – Ну, ты и скажешь, боялись! – обиделся Комбат. – Среди моих ребят таких один-два и обчелся. Трусы у меня не задерживались.
   – Можно подумать, я не боялся, – вставил Мишаня, – каждому страшно под пули голову совать. Я сам настоял, чтобы Комбат меня отпустил, желающих хватало.
   – Когда я на солнцепеке лежал, мордой в камень уткнувшись, я совсем по-другому на мир смотрел.
   Мишаня с непониманием смотрел на пустой стакан перед собой. По его разумению разливать водку являлось привилегией хозяина.
   – Андрюха, в кои веки мы с тобой встретились!
   Подберезский легко подхватил бутылку с водкой, свинтил пробку, налил в два стакана. Себе наливать медлил, его рука остановилась на полдороге с наклоненной бутылкой. Жидкость доходила почти до самого среза горлышка, чуть-чуть наклони и польется. Подберезский был в замешательстве. Предстоящая встреча с Бахрушиным требовала оставаться трезвым, как стеклышко, да и с женщинами он предпочитал совершать забавы на трезвую голову.
   – Чего засомневался? – усмехнулся Комбат, не узнавая своего бывшего подчиненного, одного из немногих, умевшего пить наравне с ним самим.
   – Нельзя мне сегодня, – через силу проговорил Андрюха и налил вместо водки минералку.
   Мишаня вновь присвистнул, тут же спохватился и сплюнул через левое плечо.
   – Так не пойдет, – твердо сказал он.
   – Погоди, Мишаня, а вдруг у человека появилась веская причина?
   – Ты что, закодировался?
   Подберезский отрицательно мотнул головой.
   – Заболел? – предположил Рублев. Подберезский вновь мотнул головой, но уже не так убежденно.
   – Точно, заболел. Небось, антибиотики пьет? – подколол друга Мишаня Порубов. – Как они там называются… – он несколько раз щелкнул пальцами, пытаясь вызвать из памяти название антибиотика, – трихопол.
   – Да, все болезни – от старости, – проговорил Комбат, – и только венерические – от удовольствия. Где ты эту дрянь поймал? – Не в этом дело, – отводя взгляд, проговорил Андрей Подберезский и сжал в пальцах стакан.
   – Не хочешь, не говори, – Комбат и Порубов переглянулись. – Странный ты, Андрюха, темнишь чего-то.
   Подберезский зло выплеснул минералку на бетонный пол и налил на дно водки, чуть-чуть, в полмизинца.
   – Если антибиотики пьешь, тебе и столько нельзя.
   – Я же сказал, что здоров, – сильней разозлился Андрюха.
   – Ну что ж, за встречу, – осторожно предложил Рублев и, боясь разбить стакан из тонкого стекла, чокнулся с Подберезским. – У нас в Москве неплохая команда сложилась, – закусив выпивку, принялся рассказывать Порубову Комбат, – я, Андрюха и полковник из ГРУ. Ты его, Андрюха, давно видел?
   – Недавно.
   – Как он?
   – Неплохо, – односложно отвечал Подберезский, понимая, что Бахрушин не одобрит присутствие в тире Порубова.
   «Как их отсюда выпроводить, – напряженно думал Андрей, – чтобы не обиделись?»
   Без санкции Бахрушина он не мог взять на себя ответственность рассказать Комбату и Михаилу Порубову правду.
   – Еще не женился? – Комбат подмигнул Под-березскому.
   – За пару дней такие дела не делаются.
   – У тебя на лице, Андрюха, написано, что у тебя появилась постоянная женщина.
   – С чего ты, Борис Иванович, взял?
   – Одеваться дорого и со вкусом стал, одеколоном от тебя хорошим пахнет, бреешься теперь не с утра, а с вечера.
   Андрюха машинально взялся рукой за щеку. Точно, он побрился совсем недавно.
   – Если один спать ложишься, то к чему с вечера бриться?
   Комбат и Порубов рассмеялись.
   – Вычислил тебя Батяня, – Порубов засыпал в рот пригоршню орешков и повернулся к Рублеву вместе со стулом. – У него свидание сегодня. Как бы хороши друзья ни были, а женщину на них он не променяет. Ты нам, Андрюха, честно скажи, когда она к тебе придет, чтобы мы успели смотаться.
   – Бросьте, все это выдумки, – сказал Андрей, но по его лицу было видно: все предположения Комбата – чистая правда.
   – Как это я сразу не догадался? – Борис Иванович рассматривал этикетку на водочной бутылке. – Всех сотрудников из тира выпроводил, дверь не сразу открыл, выбрит, надушен, рубашка светлая…
   – И выглаженная, – вставил Порубов.
   – Нет, парировалКомбат, легкомысленная.

Глава 5

   Тем временем полковник ГРУ Бахрушин остановил машину возле гастронома на шоссе Энтузиастов.
   – Николай, подожди меня здесь. Если долго стоять придется, я тебе позвоню, – и, засунув руки в карманы плаща, нырнул в арку высокого дома, рядом с магазином готовой одежды.
   Он приехал примерно на час раньше, чем было договорено с машиной и специальной группой, которой предстояло погрузить партию опытного оружия. Что делать с автоматами, в ГРУ еще не решили, и пока отправляли на склад.
   Была вероятность того, что за тиром наблюдает кто-нибудь из тех, кто собирается купить опытную партию. Поэтому Бахрушин и решил приехать пораньше.
   Его появление не должно было вызвать особого подозрения, он бывал здесь и в прежние времена – довольно часто. Народ в тире Подберезского крутился разный, от бывших спецназовцев до откровенных бандитов.
   Андрюха четко вычислил конъюнктуру: стрелять любят многие, а если к этому добавить неплохой бар с хорошим кофе, то отбоя от клиентов не будет.
   Бахрушин решил сначала посмотреть, как обстоят дела с парадного входа, с улицы, хотя и договорился с Подберезским, что придет с черного входа. Старый довоенный дом смотрел окнами на троллейбусную остановку.
   Знаки запрещали стоянку с обеих сторон переулка, и ничего подозрительного Бахрушин здесь не обнаружил. Он обошел дом и свернул во двор.
   Память у полковника была великолепная, и он зрительно помнил большинство машин, постоянно стоявших во дворе.
   Тут же ему в глаза бросился новый джип «чероки», расположившийся не у заборчика, как остальные автомобили, а прямо на проезде, чуть вправо, чтобы дать возможность проехать другим машинам.
   В салоне джипа горел неяркий свет, и шофер коротал время, щелкая семечки. Шелуху он аккуратно собирал в кулак. Занятие для водителя такой почтенной машины было странным. Обычно за рулем дорогих машин сидят парни, которые знают, что дверцу важному пассажиру нужно открыть собственноручно, умеющие, если придется, взять на банкете вилку и нож правильно.
   Взгляд Леонида Васильевича Бахрушина упал на номера машины.
   «Смоленские, – усмехнулся он. – В провинции все проще, чем в столице».
   Нутром он уже чувствовал, что этот автомобиль оказался здесь, скорее всего, случайно. Если бы покупатели оружия решили установить слежку за тиром, то делали бы это более изощренно. И если бы ни провалы последних дней, он даже не стал бы уточнять, кому принадлежит машина.
   Бахрушин отошел в глубь сквера и, продолжая наблюдать за машиной из-за кустов акации, вынул трубку мобильного телефона.
   – Семнадцатый, – бросил он в микрофон, – проверьте, кому принадлежит машина «гранд чероки», госномер…
   Ждать пришлось секунд двадцать, не больше.
   – Машина зарегистрирована в Смоленске на имя предпринимателя Порубова Михаила Ивановича, шестидесятого года .рождения.Доверенность на управление выписана на имя Николая Платонова.
   – Подробнее о владельце, пожалуйста.
   На этот раз ждать пришлось минуту, после которой Бахрушин узнал, что Михаил Порубов служил в десантно-штурмовом батальоне в Афганистане.
   – Посмотрите, командиром батальона был майор Рублев Борис Иванович? – уже догадался Бахрушин.
   – Все точно, но командовал он им тогда в звании капитана, майора ему присвоили чуть позже.
   – Понятно. Спасибо, семнадцатый, – у Бахрушина отлегло от сердца.
   Он хоть и знал, что майор Пивоваров привозил представителя покупателя оружия в тир с завязанными глазами, но после того, как Пивоварова нашли мертвым в багажнике собственной машины, приходилось ждать чего угодно.
   «Свои у Андрюхи!»
   Полковник Бахрушин появился перед капотом джипа «чероки» внезапно, водитель даже не успел заметить, с какой стороны вынырнул невысокий, в возрасте, но все еще крепкий, мужчина в штатском. Бахрушин постучал ногтем по боковому стеклу, мол, опускай.
   – Чего тебе, батя? – шофер подумал, что это один из жильцов дома, который сейчас начнет ругаться из-за того, что машина стоит под окнами.
   – Коля, твой хозяин Миша Порубов там, внизу?
   Николай Платонов смотрел широко открытыми глазами на абсолютно незнакомого человека, который называл его по имени и знал, кто его хозяин.
   – Угу, – глухо отозвался водитель и, не мигая, продолжал смотреть на Бахрушина.
   – Значит, порядок. Машину я бы тебе посоветовал отогнать за скверик. Уж очень она большая. Дом старый, в нем много пенсионеров живет, они дорогих машин не любят. Кто-нибудь обязательно придет скандал устроить.
   «Черт возьми, – подумал Николай, – один к одному мои мысли воспроизвел!»
   И хоть Бахрушин говорил спокойно, без напряжения, в его голосе чувствовалась уверенность в себе. Водитель, привыкший возражать даже офицерам ГАИ, выполнил его просьбу, джип объехал скверик и припарковался с другой стороны двора.
   «Чего это я его послушался?» – спохватился Николай Платонов, когда заглушил двигатель.
   Бахрушин тем временем, подсвечивая себе маленьким карманным фонариком, спускался по крутой лестнице в подвал. Бахрушин всегда имел при себе запас маленьких, но необходимых вещей: складной ножик с множеством лезвий, среди которых имелись и пилки, и отвертки, фонарик, калькулятор. Иногда подчиненные подшучивали над ним из-за такой привычки. Иногда случалось, что эти вещички пригождались. То света в подъезде нет, то шуруп в стуле вывернулся, а отвертку не найти.
   Бахрушин постучал в дверь.
   – Ну вот, – шепотом произнес Комбат, – мы тебе, Андрюха, и помешали, женщина твоя пришла. Не будет же она сидеть в компании с мужиками – водку пить?
   – Это не она, – шепотом ответил Подберезский.
   – Мы не помешаем, – хихикнул Порубов, – Андрюха, если ты не против, мы спрячемся вон за той дверью, – и он указал на дверь, за которой были складированы опытные образцы автоматов. – Закроешь нас, только не забудь бутылку дать. Мы с Комбатом хоть всю ночь там просидим, ты только постарайся побыстрее управиться.
   Увидев Бахрушина, Подберезский виновато развел руками:
   – Я не один, Леонид Васильевич.
   – Знаю, Комбат у тебя и Михаил Порубов.
   – Откуда? – только и воскликнул Подберезский.
   – Разведка донесла.
   Когда Бахрушин с Андрюхой вошли в бар, то застали странную картину.
   Комбат с Порубовым сидели за столиком, и перед ними стояли лишь начатая бутылка минеральной воды и три стакана.
   – Извините, Леонид Васильевич, – Комбат поднялся из-за стола, – мы думали, Подберезский женщину ждет, а он, оказывается, вас от нас спрятать решил.
   – Добрый вечер, – Бахрушин пожал руку сперва Комбату, затем Порубову и представился просто:
   – Леонид Васильевич.
   – Михаил, – назвался бывший десантник.
   – Да он о вас, ребята, все знает, работа у него такая, – махнул рукой Подберезский, не зная, о чем сейчас можно говорить, а о чем нет. Он-то думал, что Бахрушин приехал с машиной и спецгруппой, чтобы тут же забрать оружие.
   – Не волнуйся, Андрей, все нормально, – Бахрушин подсел к столу, повертел бутылку минеральной воды. – С чего это вы образ жизни изменили?
   Комбат достал из-под стола водку.
   – Я же сказал, думали женщина, вот и спрятали.
   – Чисто мужской рефлекс, – пробормотал полковник ГРУ.
   – Невеселый ты какой-то, Леонид Васильевич, – Комбат, прищурившись, посмотрел на Бахрушина.
   – Неприятности у меня, Комбат. Тебя в городе не было, вот я и попросил Подберезского об одном одолжении.
   – Не заладилось?
   – Да, – Леонид Васильевич вскинул голову и попробовал улыбнуться.
   Ему не хотелось говорить о собственных неудачах. К чему? Встретились старые друзья, и не стоит портить им вечер.
   – Бахрушину стакан поставь.
   – Я сейчас на службе, – ответил полковник, – но минералки выпью.
   – Тогда и я пить не стану, – Комбат переставил водку на стойку бара и решил подробнее представить Мишу Порубова. – Мы служили вместе.
   – Знаю, – коротко отвечал Бахрушин. Даже Знаю, что шофера его зовут Николай. Я, кстати, попросил его на другую сторону двора машину отогнать.
   – Послушался? – с удивлением спросил Порубов.
   – Даже словом не возразил. Никто странный к тебе в последние дни не наведывался? – спросил Леонид Васильевич у Подберезского.
   – Нет, только постоянные посетители.
   – И то хорошо.
   – Пойдем, – Комбат поднялся и тронул Порубова за плечо, – раз у них дела, значит, мешать не станем, – в голосе Комбата чувствовалась обида.
   – Сиди, – бросил Бахрушин и протянул руку. – Андрюха, ключи.
   Какие ключи, уточнять не пришлось. Полковник ГРУ открыл металлическую дверь и вынес из подсобки немного непривычного вида автомат.
   – Приходилось с таким обращаться?
   Комбат и Порубов внимательно разглядывали положенное на стол оружие.
   – Похожую игрушку видел, но не совсем такую.
   – Нравится? – спросил полковник ГРУ – Даже не знаю. Пока в руках не подержишь, пока в грязи и пыли с автоматом не проползешь, до тех пор не узнаешь, стоящая вещь или просто навороченная крутая игрушка.
   – Более современного стрелкового оружия не существует, – спокойно сказал Бахрушин. – Попробуй, Комбат, навскидку сказать, что ту к чему.
   – Раз ствол длинный, значит, бой у него прицельный, раза в полтора выше, чем у базовой модели.
   – Почти угадал, в один и четыре десятых раза.
   – Так, – склонив голову на бок, продолжал рассматривать автомат Борис Иванович.
   – Ты не церемонься, в руки возьми!
   – Прицел у него интересный, – разглядывая оптику, бормотал Рублев, – блок питания, значит, электроника.
   – Ага. Лазерный. На этот раз наполовину угадал. Включи-ка его.
   – Лазерный прицел – не совсем серьезно, – рассуждал Комбат, пытаясь найти кнопку включения. – Выстрел должен быть неожиданным, а красную точку любой дурак заметит, не успеешь курок вовремя нажать. Не включается что-то.
   Комбат направил автомат в сторону мишени, но красную точку лазерного прицела так и не увидел.
   – Нет, все работает, – усмехнулся Бахрушин, – ты в окуляр загляни.
   И только сейчас Комбат понял, в чем дело. Стоило ему глянуть в окуляр, как перед ним предстала картинка, похожая на ту, которую видишь в прибор ночного видения. Лазерный прицел работал в диапазоне невидимых глазу волн, сквозь оптику же четко просматривалась точка.
   – Хитро, – сказал Комбат, – в наше время таких не делали.
   – Что ты еще сказать о нем можешь?
   – Стреляет, наверное, почти бесшумно?
   – И тут ты прав, Борис Иванович.
   – В горах воевать с такими хорошо, – мечтательно произнес Рублев, – там обыкновенный автомат иногда просто бесполезен.
   – Он для гор и для городских условий создавался, – сказал Леонид Васильевич. – Вы хоть знаете, почему в девятнадцатом веке русские войска так долго Чечню не могли захватить? – спросил Бахрушин.
   – Горы, партизаны… – неуверенно ответил Порубов.
   – Не совсем, – Леонид Васильевич взял в руки автомат. – Тогда на вооружении у русской армии были гладкоствольные ружья. Из них на большое расстояние прицельно не выстрелишь, а у горцев имелись хоть и старые, можно даже сказать, допотопные, но английские нарезные ружья с длинными стволами. Я пару таких в музее видел. В общем, они были вчерашним днем по сравнению с русскими. Но дальность стрельбы у них – раза в три выше. А тактика у горцев была простая: устраивали завал на дороге, русские войска подходили, начинали разбирать его, а те из укрытия, из заранее пристреленных точек строчили длинноствольными ружьями. Русские из гладкоствольных до них просто не доставали. Вот так и тянулась война почти десять лет, пока на вооружение не поступили первые русские винтовки.
   – Да уж, наконец-то наши конструкторы учли опыт столетней давности, – усмехнулся Комбат.
   – Лучше позже, чем никогда, – ответил полковник ГРУ.
   – Ну и что? – Рублев упер автомат прикладом в колено. – Хорошая вещь, но все равно игрушка.
   – Почему?
   – Он до тех пор игрушкой будет, пока на вооружение в войска не поступит. Сейчас такие штучки только на салонах по торговле оружием увидишь, да в выпусках новостей. А солдаты как ходили со старыми АКМами, так и ходят.
   – Хочешь испробовать? – предложил Бахрушин.
   Комбат пожал плечами. Он был не прочь пострелять из новейшего автомата.
   – Рожок есть?
   – Только одна просьба, – предупредил Бахрушин, – гильзы все до единой собрать – для отчета.
   – Идет!
   Комбат не стал ложиться, он вскинул автомат, упер приклад в плечо и одиночными всадил три пули в мишень.
   – Свет погаси, – предложил Бахрушин. Андрюха повернул выключатель, и тир погрузился в полную темноту, такую густую, что никто никого не видел.
   Рублев припал к окуляру ночного прицела. Как оказалось, в автомате имелось еще одно незамеченное им ранее устройство – инфракрасная подсветка – иначе бы ничего, кроме зеленой точки лазерного прицела, Комбат не увидел бы.