Страница:
Клуб «Локомотив» у милиции находился на плохом счету. Его уже не раз собирались закрыть. Милиция знала, что здесь торгуют наркотиками, но скажите, где в первопрестольной ими не торгуют? Владельцев клуба спасало то, что здесь не случалось больших драк, синие и кавказцы в него не ходили, музыкальная, специфика их не устраивала, здесь имелся свой контингент. Но вот появились какие-то залетные и сразу возникла драка. Теперь была возможность повинтить всех, найти наркотики и закрыть клуб.
Четверо омоновцев в серой камуфляжной форме, размахивая дубинками, влетели в зал.
– Там! Там! – кричали девчонки, расступаясь и показывая на стоящих спина к спине Витька и Андрея.
Несмотря на наводку, досталось и девчонкам, били без разбору.
– Всем лечь! Лицом вниз! – закричал омоновец.
Но встретившись взглядом с Андреем Сизовым, понял, что дубинка не поможет, дубинка в такой ситуации не оружие. Но, тем не менее, он решил отличиться. Сделал ложный выпад, качнулся вправо, затем влево.
Витек с присвистом произнес:
– Прикрой спину, Андрюха! – и, схватив за дубинку, дернул омоновца на себя, сбил его с ног короткой подсечкой, а затем двумя ногами прыгнул ему на грудь.
Андрей Сизов увидел, что в руке другого омоновца появился электрошоке?.
– Ты меня током, урод? Да ты крови не нюхал! Вы тут, суки, пока мы там… – и нога Андрея, описав дугу, каблуком припечаталась к челюсти омоновца, и тот, описав дугу, улетел в толпу.
– Лежать! Стрелять буду! – от дверей крикнул омоновец с автоматом в руках.
– Стреляй, козел! – Витек подхватил милиционера, лежащего на полу, и, прикрывшись им, как щитом, ринулся вперед.
Андрей с дубинкой в руке шел за ним, оглядываясь по сторонам, не давая никому приблизиться к его другу.
– Стой, стрелять буду! – два одиночных выстрела прошли поверх голов.
– Ах ты, сука! – крикнул Витек, бросая омоновца на стрелявшего.
Тело, пролетев метра три, сбило стрелявшего с ног, а Витек, уже схватив автомат за ствол и завладев оружием, прикладом ударил поднявшего голову омоновца, а Андрей ребром ладони долбанул стрелявшего, надолго вырубив его. Они бежали вдвоем по длинному коридору, бежали, прижимаясь к стене, когда впереди возник офицер милиции с пистолетом в руке и громко крикнул:
– Лежать! Стреляю!
Витек, даже не задумываясь, чисто машинально, как делал это на войне, нажал на спуск, скосив милиционера короткой очередью. Была бы граната, бросил бы и ее.
– На хера! – закричал Андрей.
– Если бы не я, он бы нас, – изрек нехитрую истину, не раз спасавшую ему жизнь в боевых условиях, Витек. – Быстрее, уходим!
Стрельба, запах пороха, кровь, драка, рукопашный бой словно бы отбросили парней на время назад и сейчас они находились уже не на гражданке, а где-то в вымышленном мире, куда их забросило Главное разведывательное управление, и выполняли непонятно какое офигенно нужное правительству России задание.
Они и в горах особо не задумывались, зачем стреляли, в кого, просто стреляли, чтобы не застрелили их, двигались из точки "А" в точку "Б" с единственной мыслью – выжить.
Когда они выскочили на улицу, тогда и случилось самое страшное. За ними бросился вдогонку омоновец, уже понявший, что его командира застрелили. Каверин и Сизов замешкались на крыльце, решая, куда броситься бежать, рванули во дворы. Омоновец же, выскочивший и оказавшийся под начищенным колоколом, вскинул автомат и выстрелил, как он думал, по ногам убегавших, пытаясь этим их остановить. Андрей вскрикнул, схватившись за плечо, он стоял, покачиваясь, еще не понимая, что ранен.
– Стоять! Бросай оружие, стреляю! – крикнул омоновец, понимая, что одного из парней он достал.
– Ах ты, сука!
Вместе со словами вылетела очередь, омоновец рухнул на тротуар.
– Вот теперь ..здец, – сказал Витек, держа автомат в левой руке и подхватывая шатающегося Андрюху.
«Раненого выносят с поля боя», – возникла мысль в голове пьяного спецназовца.
Краем глаза он увидел микроавтобус «форд-транзит» притормозивший у пешеходного перехода на светофоре. Он понял, это единственный шанс уйти отсюда.
Наставив ствол автомата на водителя, Витек крикнул Андрею:
– Садись, мать твою!
Тот вскочил в салон. Витек, обежав машину, рванул на себя дверцу, схватил водителя за плечо и выбросил на асфальт. Тот на четвереньках пополз к осевой, что-то выкрикивая.
– Заткнись, козел!
Микроавтобус рванул с места. И только сейчас Виктор Каверин, глянув в зеркальце заднего вида, увидел детские лица. В салоне, вжавшись в сиденья, сидели школьники – восемь человек.
– Во бля, не повезло!
Но тут же понял, как раз, наоборот, повезло, по автобусу с детьми стрелять не станут. «Форд» помчался по осевой полосе. Витек гнал машину, вдавив сигнал ладонью левой руки, автомат лежал на коленях. В уме он прикидывал, сколько патронов осталось в рожке.
– Как ты там, брат? – крикнул он, обращаясь к Андрюхе.
– Зацепили меня.
– Сильно?
– Терпимо. Кость вроде цела.
– Погоди, погоди, перевяжу, только приедем. Нам бы к гаражу прорваться, а там нас хрен возьмут. Там у меня оружие, взрывчатка…
Андрей только тихо матерился. Его левая рука онемела, кровь капала на пол. Перепуганные дети молчали, вжавшись в сиденья, но в то же время их начинал разбирать интерес. День кончался, они спокойно ехали из школы, микроавтобус развозил их по домам, а тут такое…
Будет что рассказать. Двое террористов захватили их как заложников. Кто эти двое, что с ними произошло, школьники не понимали, но интерес их разбирал, правда, они еще не решались задавать вопросы.
Он сидел на траве, смотрел на зубчатый край леса, который уже был еле различимым в сумерках. Тело сковывала усталость. С самого утра Забродов тренировал группу на полигоне. Испытания прошли двадцать восемь из тридцати бойцов.
Забродов был доволен собой. Он сам отобрал ребят в группу, которую готовил уже полгода. Предыдущую ему так и не дали подготовить до самого конца, кто-то распорядился, и ребят бросили в Чечню. Не помогло и то, что Забродов возражал против этого, пытаясь доказать, что нужен еще месяц или два для психологической подготовки. Мало уметь стрелять, бегать, прятаться, убивать и самому спасаться. Нужно понять, что служба в спецназе ГРУ не увлекательная игра, а жизнь. Одно дело, когда все происходит на полигоне, на огороженной территории, и совсем другое, когда то же самое происходит в селении, в котором совсем недавно спокойно протекала мирная жизнь.
Как ни пытался Забродов доказать свою правоту, ему это не удалось. Вроде бы с ним соглашались, что подготовка не закончена, но тут же глаза начальства становились стеклянными, когда разговор заходил о не поддающихся формулировке понятиях – о восстановлении конституционной законности, о высших государственных интересах. Тут уж Забродов был бессилен, как-никак, его звание – лишь капитан, а говорить ему приходилось с полковниками, с генералами, которым приказы пришли сверху.
Не помог и его авторитет, непререкаемый среди служивших в ГРУ. Инструктора Забродова за глаза называли не иначе как «асом третьей мировой войны». Даже самый близкий Иллариону человек – полковник Андрей Мещеряков – и тот соглашался с ним лишь наполовину.
– Ну что ты упрямишься, Илларион? Сколько ты им не доказывай, это ничего не изменит. В конце концов, они правы. Твои ребята – подготовленные солдаты, а солдаты должны воевать.
– Воевать, если идет война. Но они еще не готовы, они еще психологически слабы, могут сорваться и наделать глупостей. А отвечать придется, в конце концов, мне, я их учил.
– Кто их послал, тот и ответит, – резонно заметил полковник Мещеряков.
– Есть разная ответственность: перед начальством и перед самим собой.
– Выбрось это из головы. Есть приказ, мы должны его выполнять.
– Приказ можно выполнять по-разному, – махнул рукой Илларион Забродов.
Полигон всегда удивлял Забродова. Он был, как море, сколько на него не смотри, он все время разный, готовит, подкидывает сюрпризы. Здесь то спокойно, как сейчас, словно штиль установился на море, то вся земля превращается в ад, горит, трещит от взрывов, фонтаны земли взмывают в воздух и пелена дымовой завесы закрывает полигон, пряча под собой людей, технику.
Забродов запрокинул голову, посмотрел в почти уже ночное небо. Он знал все созвездия по именам, знал названия самых крупных звезд, знал, в каком месте небосвода окажется через месяц та или иная звезда.
Ночную тишину нарушил звук, похожий на жужжание шмеля.
«Едут», – подумал Илларион.
Звук этого мотора он знал. Поднялся и увидел как по грунтовке мчится на большой скорости автомобиль.
«Какого черта так спешат? Будто на пожар. Неужели что-то стряслось?» – Илларион вздохнул и вышел на дорогу.
Машина затормозила резко, ее даже развернуло поперек дороги. Дверца распахнулась, и полковник Meщеряков выскочил на траву. Полковник был одет в штатское – черные брюки, серая рубашка. Тут, в поле, он чем-то напомнил Иллариону Забродову председателя колхоза или главного агронома, который заметил нарушителя в своих угодьях.
– Илларион, я тебя уже битый час ищу, ношусь по полигону. Скорее в машину!
Забродов был приучен, что время на разговоры лучше не тратить, вскочил в командирский «уазик». Полковник Мещеряков запрыгнул на переднее сиденье, и прежде чем дверцы захлопнулись, машина рванула с места.
– На КПП! – крикнул Андрей так громко, будто бы водитель сидел не рядом с ним, а находился метрах в двухстах.
«Уазик», подскакивая на разбитой траками грунтовке, помчался по полигону.
– Да что ты тянешься, мать твою, как таракан беременный! Сержант, ездить умеешь?!
– Товарищ полковник, движок больше не дает, рассыплется!
– Хрен с ним, жми! Тут же прозвучал сигнал сотового телефона, зажатого в руке полковника Мещерякова. Он приложил его к уху, правой рукой держась за трубу каркаса.
– Да, да, полковник Мещеряков! Слушаю вас!
– …
– Так точно! Нашел, нашел наконец!
– …
– Да, товарищ генерал, еще не докладывал!
– …
– Пока не в курсе, расскажу по дороге.
– …
– Да, едет, со мной. Через час окажемся на месте.
– …
– Вертолет уже ждет. Высылайте машину к посадочной площадке.
– …
– Да, да, так точно!
Мещеряков захлопнул крышку и сплюнул через плечо в окошко.
– Илларион, там ЧП…
– Где там? Чего орешь?
Капитан Забродов разговаривал с полковником так, словно тот был младше его по званию. И самое странное, Мещерякова тоже посещало подобное чувство.
– Говори конкретно, что случилось?
– А конкретно вот что… Двое наших бойцов – Каверин и Сизов – надеюсь, ты их помнишь?
– Помню конечно, из предыдущей группы.
– Они вернулись из Чечни, их отправили в отпуск.
– Что случилось?
– Одно только нас и спасает, что они сейчас в отпуске.
– Конкретнее, полковник, конкретнее!
– Они захватили заложников, восемь детей, школьников, вместе со школьным микроавтобусом закрылись в гараже. Каверин никого не подпускает, требует, чтобы их завезли в аэропорт, чтобы там их ждал самолет с полными баками.
– Что они натворили?
– Тебе этого мало?
– С чего-то же все началось?
– Началось, как всегда, Илларион, с двух пьяных баб. То ли они накурились, то ли нанюхались чего, начали буянить в каком-то рок-клубе, то ли «Дизель», то ли «Локомотив», хрен его знает, все в голове смешалось. Началась драка, приехал ОМОН. Ментов они на пол положили, один дурак в них выстрелил.., они забрали автомат. Перестрелка… Двоих омоновцев парни убили. Один из наших парней вроде бы ранен… Выскочили на улицу, а тут автобус… Все-таки ты их научил кое-чему. Как я понимаю, они действовали на автопилоте, вряд ли и сейчас осознали, что натворили.
Водителя выбросили, с детьми заехали в гараж.
– Оружие у них какое?
– Автомат у омоновцев забрали, да и в гараже, как я понимаю, арсенал – взрывчатка, гранаты, стрелковое оружие. Я не удивлюсь, если у них там и пулемет найдется. Наверное, торговали оружием. Понимаешь, какой скандал зреет?
– Я к ним, кстати, уже год, как отношения не имею, – напомнил Забродов, – и я же, кстати, был против, чтобы их, не доучив, бросали в Чечню, в пекло. Еще бы пару месяцев, и я бы из них людей сделал, а так, только и успел – спецназовцев.
– Ты что, Илларион? – сказал Мещеряков.
«Уазик» уже подъезжал к воротам КПП, прямо за которыми стоял милицейский вертолет.
– Да, прав ты был тогда, Илларион, прав. Но сейчас надо спасать честь мундира.
– Детей спасать надо, – уточнил Илларион.
– Ты думаешь, они смогут…
– Смогут, – сказал Илларион. – Они Чечню прошли, полковник, а это тебе не учения на полигоне, там все взаправду – и кровь, и пот, и кишки, и смерть каждый день на плечах сидит, руки к шее тянет. Я же знаю, что у них в голове творится, они рассуждают просто, – негромко говорил, четко произнося каждое слово, Илларион Забродов, – если не ты, то тебя. Вот они по этому принципу и действуют, а простых ответов на сложные вопросы не существует. Кстати, штурмовать их не пытались?
– Нет, нет, Илларион, генерал Глебов пока все держит под контролем, хотя там уже и ОМОН, и ФСБ, и милиция, и «Скорая помощь», и снайперы.., весь набор. Такого я, честно признаться, не припомню.
– Раньше и Чечни не было, – тихо сказал Илларион.
– Да, боевой опыт у них есть. Илларион, что-то надо делать, ты же их знаешь?
– Знаю, – сказал Забродов.
– Глебов рассудил так, что ты их учил, тебе и расхлебывать.
– Пошел бы он! Если бы не дети, я бы не поехал.
– Я бы тебе приказал.
– Ты знаешь, Андрей, приказать мне можно, но это не значит, что я приказ выполню, и сделаю так, как приказывали.
– Знаю. Давай, побежали!
Лопасти вертолета уже вращались, и, впрыгнув в салон, Илларион захлопнул дверцу. Вертолет почти тут же оторвался, и, заложив вираж, помчался к Москве.
Разговаривать в вертолете было невозможно. Опять зазвонил телефон. Как ни прижимал трубку к уху полковник Мещеряков, как ни кричал в микрофон, ни сам ничего не слышал, ни его слов разобрать не могли.
«Вот так всегда, – подумал Илларион, – полная неразбериха. Вертолет милицейский, везет двух гээрушников, переговорных устройств нет, никакой слаженности. Чем дальше, тем хуже. Надоела бодяга, нервотрепка. Провались вы все пропадом!»
Но он уже забыл о том, что день выдался невероятно тяжелый, а ночь может оказаться несоизмеримо тяжелее и сложнее. Он хорошо помнил всех тех, кого готовил, и сейчас перед его глазами стоял строй в двенадцать человек, среди которых – Каверин и Сизов.
«Андрей Сизов из тех людей, кто слабо чувствителен к боли. Такому можно иголки под ногти загонять, он все выдержит. А Каверин слишком нервный, горячий. Я еще тогда сомневался, оставлять его в группе или отчислить. Лучше было бы, если бы тогда отчислили. Андрей сам на такое не пошел бы, скорее всего напились, завязалась потасовка, а он оказался рядом, тут и сработало чувство локтя, „наших бьют!“. И наверное, вступился, хотя, черт его знает, они же прошли Чечню. Там крыша у кого хочешь поедет».
– Послушай, Андрей, – тронул за плечо Мещерякова Забродов, затем наклонился и прокричал ему в самое ухо. – Когда они вернулись?
– Три недели назад, – и полковник Мещеряков для верности показал три пальца, хотя Илларион Забродов понял по губам, что речь идет не о трех днях.
– Чем они занимались? Какое было задание? – кричал на ухо Забродов.
Мещеряков развел руками:
– Знаю одно – проводили захват.
– Понял, – кивнул Забродов.
Глава 2
Четверо омоновцев в серой камуфляжной форме, размахивая дубинками, влетели в зал.
– Там! Там! – кричали девчонки, расступаясь и показывая на стоящих спина к спине Витька и Андрея.
Несмотря на наводку, досталось и девчонкам, били без разбору.
– Всем лечь! Лицом вниз! – закричал омоновец.
Но встретившись взглядом с Андреем Сизовым, понял, что дубинка не поможет, дубинка в такой ситуации не оружие. Но, тем не менее, он решил отличиться. Сделал ложный выпад, качнулся вправо, затем влево.
Витек с присвистом произнес:
– Прикрой спину, Андрюха! – и, схватив за дубинку, дернул омоновца на себя, сбил его с ног короткой подсечкой, а затем двумя ногами прыгнул ему на грудь.
Андрей Сизов увидел, что в руке другого омоновца появился электрошоке?.
– Ты меня током, урод? Да ты крови не нюхал! Вы тут, суки, пока мы там… – и нога Андрея, описав дугу, каблуком припечаталась к челюсти омоновца, и тот, описав дугу, улетел в толпу.
– Лежать! Стрелять буду! – от дверей крикнул омоновец с автоматом в руках.
– Стреляй, козел! – Витек подхватил милиционера, лежащего на полу, и, прикрывшись им, как щитом, ринулся вперед.
Андрей с дубинкой в руке шел за ним, оглядываясь по сторонам, не давая никому приблизиться к его другу.
– Стой, стрелять буду! – два одиночных выстрела прошли поверх голов.
– Ах ты, сука! – крикнул Витек, бросая омоновца на стрелявшего.
Тело, пролетев метра три, сбило стрелявшего с ног, а Витек, уже схватив автомат за ствол и завладев оружием, прикладом ударил поднявшего голову омоновца, а Андрей ребром ладони долбанул стрелявшего, надолго вырубив его. Они бежали вдвоем по длинному коридору, бежали, прижимаясь к стене, когда впереди возник офицер милиции с пистолетом в руке и громко крикнул:
– Лежать! Стреляю!
Витек, даже не задумываясь, чисто машинально, как делал это на войне, нажал на спуск, скосив милиционера короткой очередью. Была бы граната, бросил бы и ее.
– На хера! – закричал Андрей.
– Если бы не я, он бы нас, – изрек нехитрую истину, не раз спасавшую ему жизнь в боевых условиях, Витек. – Быстрее, уходим!
Стрельба, запах пороха, кровь, драка, рукопашный бой словно бы отбросили парней на время назад и сейчас они находились уже не на гражданке, а где-то в вымышленном мире, куда их забросило Главное разведывательное управление, и выполняли непонятно какое офигенно нужное правительству России задание.
Они и в горах особо не задумывались, зачем стреляли, в кого, просто стреляли, чтобы не застрелили их, двигались из точки "А" в точку "Б" с единственной мыслью – выжить.
Когда они выскочили на улицу, тогда и случилось самое страшное. За ними бросился вдогонку омоновец, уже понявший, что его командира застрелили. Каверин и Сизов замешкались на крыльце, решая, куда броситься бежать, рванули во дворы. Омоновец же, выскочивший и оказавшийся под начищенным колоколом, вскинул автомат и выстрелил, как он думал, по ногам убегавших, пытаясь этим их остановить. Андрей вскрикнул, схватившись за плечо, он стоял, покачиваясь, еще не понимая, что ранен.
– Стоять! Бросай оружие, стреляю! – крикнул омоновец, понимая, что одного из парней он достал.
– Ах ты, сука!
Вместе со словами вылетела очередь, омоновец рухнул на тротуар.
– Вот теперь ..здец, – сказал Витек, держа автомат в левой руке и подхватывая шатающегося Андрюху.
«Раненого выносят с поля боя», – возникла мысль в голове пьяного спецназовца.
Краем глаза он увидел микроавтобус «форд-транзит» притормозивший у пешеходного перехода на светофоре. Он понял, это единственный шанс уйти отсюда.
Наставив ствол автомата на водителя, Витек крикнул Андрею:
– Садись, мать твою!
Тот вскочил в салон. Витек, обежав машину, рванул на себя дверцу, схватил водителя за плечо и выбросил на асфальт. Тот на четвереньках пополз к осевой, что-то выкрикивая.
– Заткнись, козел!
Микроавтобус рванул с места. И только сейчас Виктор Каверин, глянув в зеркальце заднего вида, увидел детские лица. В салоне, вжавшись в сиденья, сидели школьники – восемь человек.
– Во бля, не повезло!
Но тут же понял, как раз, наоборот, повезло, по автобусу с детьми стрелять не станут. «Форд» помчался по осевой полосе. Витек гнал машину, вдавив сигнал ладонью левой руки, автомат лежал на коленях. В уме он прикидывал, сколько патронов осталось в рожке.
– Как ты там, брат? – крикнул он, обращаясь к Андрюхе.
– Зацепили меня.
– Сильно?
– Терпимо. Кость вроде цела.
– Погоди, погоди, перевяжу, только приедем. Нам бы к гаражу прорваться, а там нас хрен возьмут. Там у меня оружие, взрывчатка…
Андрей только тихо матерился. Его левая рука онемела, кровь капала на пол. Перепуганные дети молчали, вжавшись в сиденья, но в то же время их начинал разбирать интерес. День кончался, они спокойно ехали из школы, микроавтобус развозил их по домам, а тут такое…
Будет что рассказать. Двое террористов захватили их как заложников. Кто эти двое, что с ними произошло, школьники не понимали, но интерес их разбирал, правда, они еще не решались задавать вопросы.
* * *
Капитан Илларион Забродов, инструктор ГРУ, уже мысленно вычеркивал прожитый день из своей жизни.Он сидел на траве, смотрел на зубчатый край леса, который уже был еле различимым в сумерках. Тело сковывала усталость. С самого утра Забродов тренировал группу на полигоне. Испытания прошли двадцать восемь из тридцати бойцов.
Забродов был доволен собой. Он сам отобрал ребят в группу, которую готовил уже полгода. Предыдущую ему так и не дали подготовить до самого конца, кто-то распорядился, и ребят бросили в Чечню. Не помогло и то, что Забродов возражал против этого, пытаясь доказать, что нужен еще месяц или два для психологической подготовки. Мало уметь стрелять, бегать, прятаться, убивать и самому спасаться. Нужно понять, что служба в спецназе ГРУ не увлекательная игра, а жизнь. Одно дело, когда все происходит на полигоне, на огороженной территории, и совсем другое, когда то же самое происходит в селении, в котором совсем недавно спокойно протекала мирная жизнь.
Как ни пытался Забродов доказать свою правоту, ему это не удалось. Вроде бы с ним соглашались, что подготовка не закончена, но тут же глаза начальства становились стеклянными, когда разговор заходил о не поддающихся формулировке понятиях – о восстановлении конституционной законности, о высших государственных интересах. Тут уж Забродов был бессилен, как-никак, его звание – лишь капитан, а говорить ему приходилось с полковниками, с генералами, которым приказы пришли сверху.
Не помог и его авторитет, непререкаемый среди служивших в ГРУ. Инструктора Забродова за глаза называли не иначе как «асом третьей мировой войны». Даже самый близкий Иллариону человек – полковник Андрей Мещеряков – и тот соглашался с ним лишь наполовину.
– Ну что ты упрямишься, Илларион? Сколько ты им не доказывай, это ничего не изменит. В конце концов, они правы. Твои ребята – подготовленные солдаты, а солдаты должны воевать.
– Воевать, если идет война. Но они еще не готовы, они еще психологически слабы, могут сорваться и наделать глупостей. А отвечать придется, в конце концов, мне, я их учил.
– Кто их послал, тот и ответит, – резонно заметил полковник Мещеряков.
– Есть разная ответственность: перед начальством и перед самим собой.
– Выбрось это из головы. Есть приказ, мы должны его выполнять.
– Приказ можно выполнять по-разному, – махнул рукой Илларион Забродов.
Полигон всегда удивлял Забродова. Он был, как море, сколько на него не смотри, он все время разный, готовит, подкидывает сюрпризы. Здесь то спокойно, как сейчас, словно штиль установился на море, то вся земля превращается в ад, горит, трещит от взрывов, фонтаны земли взмывают в воздух и пелена дымовой завесы закрывает полигон, пряча под собой людей, технику.
Забродов запрокинул голову, посмотрел в почти уже ночное небо. Он знал все созвездия по именам, знал названия самых крупных звезд, знал, в каком месте небосвода окажется через месяц та или иная звезда.
Ночную тишину нарушил звук, похожий на жужжание шмеля.
«Едут», – подумал Илларион.
Звук этого мотора он знал. Поднялся и увидел как по грунтовке мчится на большой скорости автомобиль.
«Какого черта так спешат? Будто на пожар. Неужели что-то стряслось?» – Илларион вздохнул и вышел на дорогу.
Машина затормозила резко, ее даже развернуло поперек дороги. Дверца распахнулась, и полковник Meщеряков выскочил на траву. Полковник был одет в штатское – черные брюки, серая рубашка. Тут, в поле, он чем-то напомнил Иллариону Забродову председателя колхоза или главного агронома, который заметил нарушителя в своих угодьях.
– Илларион, я тебя уже битый час ищу, ношусь по полигону. Скорее в машину!
Забродов был приучен, что время на разговоры лучше не тратить, вскочил в командирский «уазик». Полковник Мещеряков запрыгнул на переднее сиденье, и прежде чем дверцы захлопнулись, машина рванула с места.
– На КПП! – крикнул Андрей так громко, будто бы водитель сидел не рядом с ним, а находился метрах в двухстах.
«Уазик», подскакивая на разбитой траками грунтовке, помчался по полигону.
– Да что ты тянешься, мать твою, как таракан беременный! Сержант, ездить умеешь?!
– Товарищ полковник, движок больше не дает, рассыплется!
– Хрен с ним, жми! Тут же прозвучал сигнал сотового телефона, зажатого в руке полковника Мещерякова. Он приложил его к уху, правой рукой держась за трубу каркаса.
– Да, да, полковник Мещеряков! Слушаю вас!
– …
– Так точно! Нашел, нашел наконец!
– …
– Да, товарищ генерал, еще не докладывал!
– …
– Пока не в курсе, расскажу по дороге.
– …
– Да, едет, со мной. Через час окажемся на месте.
– …
– Вертолет уже ждет. Высылайте машину к посадочной площадке.
– …
– Да, да, так точно!
Мещеряков захлопнул крышку и сплюнул через плечо в окошко.
– Илларион, там ЧП…
– Где там? Чего орешь?
Капитан Забродов разговаривал с полковником так, словно тот был младше его по званию. И самое странное, Мещерякова тоже посещало подобное чувство.
– Говори конкретно, что случилось?
– А конкретно вот что… Двое наших бойцов – Каверин и Сизов – надеюсь, ты их помнишь?
– Помню конечно, из предыдущей группы.
– Они вернулись из Чечни, их отправили в отпуск.
– Что случилось?
– Одно только нас и спасает, что они сейчас в отпуске.
– Конкретнее, полковник, конкретнее!
– Они захватили заложников, восемь детей, школьников, вместе со школьным микроавтобусом закрылись в гараже. Каверин никого не подпускает, требует, чтобы их завезли в аэропорт, чтобы там их ждал самолет с полными баками.
– Что они натворили?
– Тебе этого мало?
– С чего-то же все началось?
– Началось, как всегда, Илларион, с двух пьяных баб. То ли они накурились, то ли нанюхались чего, начали буянить в каком-то рок-клубе, то ли «Дизель», то ли «Локомотив», хрен его знает, все в голове смешалось. Началась драка, приехал ОМОН. Ментов они на пол положили, один дурак в них выстрелил.., они забрали автомат. Перестрелка… Двоих омоновцев парни убили. Один из наших парней вроде бы ранен… Выскочили на улицу, а тут автобус… Все-таки ты их научил кое-чему. Как я понимаю, они действовали на автопилоте, вряд ли и сейчас осознали, что натворили.
Водителя выбросили, с детьми заехали в гараж.
– Оружие у них какое?
– Автомат у омоновцев забрали, да и в гараже, как я понимаю, арсенал – взрывчатка, гранаты, стрелковое оружие. Я не удивлюсь, если у них там и пулемет найдется. Наверное, торговали оружием. Понимаешь, какой скандал зреет?
– Я к ним, кстати, уже год, как отношения не имею, – напомнил Забродов, – и я же, кстати, был против, чтобы их, не доучив, бросали в Чечню, в пекло. Еще бы пару месяцев, и я бы из них людей сделал, а так, только и успел – спецназовцев.
– Ты что, Илларион? – сказал Мещеряков.
«Уазик» уже подъезжал к воротам КПП, прямо за которыми стоял милицейский вертолет.
– Да, прав ты был тогда, Илларион, прав. Но сейчас надо спасать честь мундира.
– Детей спасать надо, – уточнил Илларион.
– Ты думаешь, они смогут…
– Смогут, – сказал Илларион. – Они Чечню прошли, полковник, а это тебе не учения на полигоне, там все взаправду – и кровь, и пот, и кишки, и смерть каждый день на плечах сидит, руки к шее тянет. Я же знаю, что у них в голове творится, они рассуждают просто, – негромко говорил, четко произнося каждое слово, Илларион Забродов, – если не ты, то тебя. Вот они по этому принципу и действуют, а простых ответов на сложные вопросы не существует. Кстати, штурмовать их не пытались?
– Нет, нет, Илларион, генерал Глебов пока все держит под контролем, хотя там уже и ОМОН, и ФСБ, и милиция, и «Скорая помощь», и снайперы.., весь набор. Такого я, честно признаться, не припомню.
– Раньше и Чечни не было, – тихо сказал Илларион.
– Да, боевой опыт у них есть. Илларион, что-то надо делать, ты же их знаешь?
– Знаю, – сказал Забродов.
– Глебов рассудил так, что ты их учил, тебе и расхлебывать.
– Пошел бы он! Если бы не дети, я бы не поехал.
– Я бы тебе приказал.
– Ты знаешь, Андрей, приказать мне можно, но это не значит, что я приказ выполню, и сделаю так, как приказывали.
– Знаю. Давай, побежали!
Лопасти вертолета уже вращались, и, впрыгнув в салон, Илларион захлопнул дверцу. Вертолет почти тут же оторвался, и, заложив вираж, помчался к Москве.
Разговаривать в вертолете было невозможно. Опять зазвонил телефон. Как ни прижимал трубку к уху полковник Мещеряков, как ни кричал в микрофон, ни сам ничего не слышал, ни его слов разобрать не могли.
«Вот так всегда, – подумал Илларион, – полная неразбериха. Вертолет милицейский, везет двух гээрушников, переговорных устройств нет, никакой слаженности. Чем дальше, тем хуже. Надоела бодяга, нервотрепка. Провались вы все пропадом!»
Но он уже забыл о том, что день выдался невероятно тяжелый, а ночь может оказаться несоизмеримо тяжелее и сложнее. Он хорошо помнил всех тех, кого готовил, и сейчас перед его глазами стоял строй в двенадцать человек, среди которых – Каверин и Сизов.
«Андрей Сизов из тех людей, кто слабо чувствителен к боли. Такому можно иголки под ногти загонять, он все выдержит. А Каверин слишком нервный, горячий. Я еще тогда сомневался, оставлять его в группе или отчислить. Лучше было бы, если бы тогда отчислили. Андрей сам на такое не пошел бы, скорее всего напились, завязалась потасовка, а он оказался рядом, тут и сработало чувство локтя, „наших бьют!“. И наверное, вступился, хотя, черт его знает, они же прошли Чечню. Там крыша у кого хочешь поедет».
– Послушай, Андрей, – тронул за плечо Мещерякова Забродов, затем наклонился и прокричал ему в самое ухо. – Когда они вернулись?
– Три недели назад, – и полковник Мещеряков для верности показал три пальца, хотя Илларион Забродов понял по губам, что речь идет не о трех днях.
– Чем они занимались? Какое было задание? – кричал на ухо Забродов.
Мещеряков развел руками:
– Знаю одно – проводили захват.
– Понял, – кивнул Забродов.
Глава 2
Вертолет медленно пошел на снижение. Возле шоссе стояло несколько автомобилей, расхаживали люди в бронежилетах и в касках. Вертолет высветил прожектором место для посадки, медленно опустился. Лопасти еще продолжали вращаться, еще подрагивал корпус, а Забродов и Мещеряков уже выскочили на засыпанную гравием площадку и, пригибаясь, побежали к машинам. Полковнику Мещерякову махнул рукой милицейский чин, указывая на «форд» с мигалкой:
– Вот, товарищ полковник, машина вас доставит на место.
Мещеряков с Забродовым вскочили в салон, майор сел впереди рядом с водителем. Взвыв сиреной, «форд» выскочил на шоссе и помчался к кольцевой. Теперь уже можно было поговорить по телефону.
– …
– Мещеряков говорит, – кричал полковник, – какие изменения?
– …
– Все по-прежнему?
– …
– Едем, скоро будем. Мы уже возле кольцевой, мы уже на кольцевой.
– Ты еще о каждом нашем шаге докладывай, – толкнул локтем в бок Мещерякова Забродов.
Тот спрятал телефон в карман и мрачно произнес:
– Там уже журналисты появились, телевидение с камерами. Как только узнают?
– Значит, шума много наделали, – и Забродов замолчал, глядя в стекло.
– Ты уже придумал что-нибудь? – поинтересовался Мещеряков.
– Что бы я сейчас не придумал, все равно случится по-другому. Приедем на место, сразу куча неожиданностей обнаружится. Не мешай, – Илларион отстранился и потер виски, затем улыбнулся. – У меня, Андрей, день сегодня тяжелый выдался. Я пробежал, прополз, прошагал тридцать километров. Ты, полковник, представляешь себе, что такое тридцать километров с полной выкладкой?
– Представляю.
– Наверное, ты в последний раз лет десять тому назад преодолевал такое расстояние.
– Да нет, я в этом году кросс бегал, чуть не сдох после.
– Тебе легче, – Забродов открыл карман камуфляжной куртки, вынул пачку сигарет, щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся. – Первая за этот день, только сейчас потянуло закурить.
– Значит, немного отошел.
– Нет, это от нервов.
Илларион провел ладонью по одному плечу, по другому, словно смахивал пыль с погон, на которых не было звезд. Куртка старая, потертая, местами порванная. Но на Забродове она сидела так, как сидит на дипломате хорошо скроенный смокинг.
Гараж Каверина располагался почти на самом выезде из Москвы. «Форд» остановился перед первой полосой оцепления. Два автоматчика заглянули в машину, майор милиции перекинулся с ними парой фраз, и машину пропустили дальше. Она остановилась под стеной двухэтажного, силикатного кирпича дома, в котором располагался шиномонтаж и магазин по торговле импортными автозапчастями.
– Гараж за домом, – сообщил майор, когда Мещеряков и Забродов вышли из машины.
Тут же появился генерал Глебов. Он поздоровался с Забродовым за руку и строго посмотрел на Мещерякова, словно бы хотел сказать – почему так долго? Военные стали возле машины, генерал Глебов разложил на багажнике нарисованный от руки маркером план участка.
– Вокруг на крышах снайперы, – сообщил генерал Глебов.
– Я их уже видел, – ответил Илларион Забродов.
– Вот это гараж, – он указал пальцем на маленький квадратик на плане, отмеченный красным кружком и крестиком. – К гаражу не подходит никаких коммуникаций, кроме электричества и водопровода, – говорил генерал.
– Извините, – перебил его Забродов, – дети живы, с ними все в порядке?
– Пока да. В гараже смотровая яма, погреб. Гараж большой, капитальный, ворота железные, широкие, такие сразу не выбьешь. Окон нет, лишь проемы, заложенные стеклоблоками. Мы вели с ними переговоры, сейчас они наотрез отказались от общения, выставили ультиматум: если через час, а уже прошло двадцать минут, им не пообещают, что самолет ждет их на взлетной полосе, они взорвут гараж, себя и детей.
– Чем взорвут? – – В гараже есть взрывчатка, во всяком случае, они так говорят. Тут беседовали с соседями по гаражам, они утверждают, там две бочки с бензином. Машину Каверин продал, гараж был пустой.
– Хреново, – сказал Забродов, абсолютно потеряв интерес к плану.
Он вышел за машину, выглянул за угол. Виднелись омоновцы, занявшие позиции, кто за машиной, кто за зданием. Все они были в касках, в бронежилетах, от этого казались неповоротливыми и неуклюжими. Гараж ярко заливал свет, строение располагалось отдельно, участок был выделен не так давно, часть гаражей была еще не достроена.
Забродов присел на корточки, закурил, задумчиво глядя на недавно покрашенные железные ворота. А затем словно попросил о небольшом одолжении:
– Надо прожектора выключить. Зачем их слепить, только злим.
Через тридцать секунд прожектора погасли, лишь горел фонарь на столбе, тускло освещая недостроенные гаражи и коричневую железную дверь с номером пятнадцать. Забродов уже успел рассмотреть то, что ему надо было. Вентиляционная решетка в гараже была выбита изнутри, валялась на неестественно желтом с черными пятнами солярки песке.
Из вентиляционного отверстия при необходимости можно было вести прицельный огонь, не хуже чем из амбразуры. Подобраться к гаражу незамеченным было невозможно, вокруг открытое пространство, да и подбираться не имело смысла – как вовнутрь проникнешь? Нет окна, чтобы выбить, а начни высаживать ворота, так на это уйдет несколько минут, успеют взорвать.
– Им пообещали что-нибудь?
– Да, пообещали предоставить самолет, если выпустят детей.
– А они, конечно, сказали, что полетят вместе с детьми?
– Верно, – кивнул генерал Глебов.
И тут появился полковник ОМОН в бронежилете, в каске с поднятым стеклянным забралом. Полковник был зол, на груди висел автомат, в руке он держал рацию, стоял в каске с поднятым забралом.
– Выучили, сволочей! – зло сказал он с легким южным акцентом. – Двух моих ребят положили. Наши в ярости, если дорвутся до них, растерзают на месте.
Мне так и сказали – мы до этих мерзавцев доберемся.
Если бы не дети, мы бы давно их в порошок стерли.
– Если бы не дети… – задумчиво произнес Забродов. – Злость – плохой помощник.
К генералу Глебову полковник ОМОН испытывал какое-то уважение, а вот Забродов, спокойно сидевший на корточках с зажженной сигаретой в зубах, вызвал у него приступ ярости.
– Ты кто такой?
– Илларион Забродов, – не поворачиваясь к полковнику, представился инструктор ГРУ и выпустил легкое облачко дыма.
– Какой такой Забродов? – крикнул полковник, отчего акцент стал более явным, и топнул ногой.
– Тише, полковник, не горячись, это инструктор, – шепотом сказал генерал Глебов.
– Это он выучил убийц?
Мещеряков мягко взял милицейского полковника за локоть и, глядя ему в глаза, сказал:
– Лучше бы он выучил твоих бойцов, тогда бы мы все не сидели здесь.
На другом конце оцепления вдруг ярко вспыхнул свет.
– Кто зажег? – спросил Забродов.
Мещеряков посмотрел на полковника, тот тут же воспользовался рацией.
– Журналисты, мать их!
Свет погас. Забродов поднялся и мягко сказал:
– Полковник, сходите и договоритесь, чтобы журналисты пока не лезли. Пообещайте, что потом дадите все снять.
– Да их на хрен отсюда сейчас выкинут! – рявкнул полковник.
– А вот этого делать не надо, – все так же мягко продолжал говорить инструктор ГРУ Илларион Забродов, – иначе они могут и вертолет для съемок нанять, а это нам ни к чему.
– Ты уже что-то придумал, Илларион? – безо всякой субординации обратился генерал Глебов к Забродову.
– Почти, – тихо прошептал Илларион. – Громкоговоритель, надеюсь, есть?
– Полковник, есть громкоговоритель? – обратился к полковнику ОМОН генерал Глебов.
– На той стороне, возле машин.
– Хорошо, – кивнул Забродов, – минут через десять он мне понадобится.
И в это время немного приоткрылась гаражная калитка, послышался крик, нервный и злой:
– Эй, не стреляйте, мать вашу…! Ребенку плохо! Я его выпускаю. Но учтите, времени у вас мало.
Из двери вытолкнули ребенка. Мальчик шел, волоча за собой ранец за отстегнувшуюся лямку, он шел спотыкаясь, покачиваясь. Сделав шагов семь, застыл на месте, а затем перегнулся пополам, и его начало рвать.
Илларион двинулся к ребенку. Его даже не успел остановить никто из оцепления, ведь все следили за воротами. Илларион подошел к мальчику, наклонился, поднял ранец и, даже не глядя на гараж, повел его, спрятал за машину.
– Забродов! Капитан Забродов! – послышался крик из гаража. – Вы-то нас знаете, мы шутить не будем.
– Знаю, – крикнул Илларион, – я еще с вами поговорю.
– Не хрен с нами говорить, пусть самолет готовят.
А если самолета не будет, или вы что-нибудь надумаете, мы себя не пожалеем, рванем гараж!
Забродов не отвечал. Дверь гаража закрылась. Понемногу парнишка пришел в себя.
Илларион присел на корточки:
– Тебя как зовут?
– Шура, – ответил мальчик.
Он был хорошо одет, у него были длинные светлые волосы.
– Слушай, Шура, что там в гараже?
Мальчик передернул худыми плечами:
– Все сидят в автобусе, выходить никому не разрешают, только пописать дали, водили в угол по одному.
Гараж они заминировали, – голосом знатока сказал одиннадцатилетний школьник.
– Чем заминировали?
– У них там гранаты и, как говорили, мины.
– Большие круглые?
– Да-да, как торт.
– Противотанковые, – сказал Забродов.
– По моему, противопехотные.
– Может быть, молодец. Какое у них оружие, Шура?
– Два автомата, рожки связанные.
– Вот, товарищ полковник, машина вас доставит на место.
Мещеряков с Забродовым вскочили в салон, майор сел впереди рядом с водителем. Взвыв сиреной, «форд» выскочил на шоссе и помчался к кольцевой. Теперь уже можно было поговорить по телефону.
– …
– Мещеряков говорит, – кричал полковник, – какие изменения?
– …
– Все по-прежнему?
– …
– Едем, скоро будем. Мы уже возле кольцевой, мы уже на кольцевой.
– Ты еще о каждом нашем шаге докладывай, – толкнул локтем в бок Мещерякова Забродов.
Тот спрятал телефон в карман и мрачно произнес:
– Там уже журналисты появились, телевидение с камерами. Как только узнают?
– Значит, шума много наделали, – и Забродов замолчал, глядя в стекло.
– Ты уже придумал что-нибудь? – поинтересовался Мещеряков.
– Что бы я сейчас не придумал, все равно случится по-другому. Приедем на место, сразу куча неожиданностей обнаружится. Не мешай, – Илларион отстранился и потер виски, затем улыбнулся. – У меня, Андрей, день сегодня тяжелый выдался. Я пробежал, прополз, прошагал тридцать километров. Ты, полковник, представляешь себе, что такое тридцать километров с полной выкладкой?
– Представляю.
– Наверное, ты в последний раз лет десять тому назад преодолевал такое расстояние.
– Да нет, я в этом году кросс бегал, чуть не сдох после.
– Тебе легче, – Забродов открыл карман камуфляжной куртки, вынул пачку сигарет, щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся. – Первая за этот день, только сейчас потянуло закурить.
– Значит, немного отошел.
– Нет, это от нервов.
Илларион провел ладонью по одному плечу, по другому, словно смахивал пыль с погон, на которых не было звезд. Куртка старая, потертая, местами порванная. Но на Забродове она сидела так, как сидит на дипломате хорошо скроенный смокинг.
Гараж Каверина располагался почти на самом выезде из Москвы. «Форд» остановился перед первой полосой оцепления. Два автоматчика заглянули в машину, майор милиции перекинулся с ними парой фраз, и машину пропустили дальше. Она остановилась под стеной двухэтажного, силикатного кирпича дома, в котором располагался шиномонтаж и магазин по торговле импортными автозапчастями.
– Гараж за домом, – сообщил майор, когда Мещеряков и Забродов вышли из машины.
Тут же появился генерал Глебов. Он поздоровался с Забродовым за руку и строго посмотрел на Мещерякова, словно бы хотел сказать – почему так долго? Военные стали возле машины, генерал Глебов разложил на багажнике нарисованный от руки маркером план участка.
– Вокруг на крышах снайперы, – сообщил генерал Глебов.
– Я их уже видел, – ответил Илларион Забродов.
– Вот это гараж, – он указал пальцем на маленький квадратик на плане, отмеченный красным кружком и крестиком. – К гаражу не подходит никаких коммуникаций, кроме электричества и водопровода, – говорил генерал.
– Извините, – перебил его Забродов, – дети живы, с ними все в порядке?
– Пока да. В гараже смотровая яма, погреб. Гараж большой, капитальный, ворота железные, широкие, такие сразу не выбьешь. Окон нет, лишь проемы, заложенные стеклоблоками. Мы вели с ними переговоры, сейчас они наотрез отказались от общения, выставили ультиматум: если через час, а уже прошло двадцать минут, им не пообещают, что самолет ждет их на взлетной полосе, они взорвут гараж, себя и детей.
– Чем взорвут? – – В гараже есть взрывчатка, во всяком случае, они так говорят. Тут беседовали с соседями по гаражам, они утверждают, там две бочки с бензином. Машину Каверин продал, гараж был пустой.
– Хреново, – сказал Забродов, абсолютно потеряв интерес к плану.
Он вышел за машину, выглянул за угол. Виднелись омоновцы, занявшие позиции, кто за машиной, кто за зданием. Все они были в касках, в бронежилетах, от этого казались неповоротливыми и неуклюжими. Гараж ярко заливал свет, строение располагалось отдельно, участок был выделен не так давно, часть гаражей была еще не достроена.
Забродов присел на корточки, закурил, задумчиво глядя на недавно покрашенные железные ворота. А затем словно попросил о небольшом одолжении:
– Надо прожектора выключить. Зачем их слепить, только злим.
Через тридцать секунд прожектора погасли, лишь горел фонарь на столбе, тускло освещая недостроенные гаражи и коричневую железную дверь с номером пятнадцать. Забродов уже успел рассмотреть то, что ему надо было. Вентиляционная решетка в гараже была выбита изнутри, валялась на неестественно желтом с черными пятнами солярки песке.
Из вентиляционного отверстия при необходимости можно было вести прицельный огонь, не хуже чем из амбразуры. Подобраться к гаражу незамеченным было невозможно, вокруг открытое пространство, да и подбираться не имело смысла – как вовнутрь проникнешь? Нет окна, чтобы выбить, а начни высаживать ворота, так на это уйдет несколько минут, успеют взорвать.
– Им пообещали что-нибудь?
– Да, пообещали предоставить самолет, если выпустят детей.
– А они, конечно, сказали, что полетят вместе с детьми?
– Верно, – кивнул генерал Глебов.
И тут появился полковник ОМОН в бронежилете, в каске с поднятым стеклянным забралом. Полковник был зол, на груди висел автомат, в руке он держал рацию, стоял в каске с поднятым забралом.
– Выучили, сволочей! – зло сказал он с легким южным акцентом. – Двух моих ребят положили. Наши в ярости, если дорвутся до них, растерзают на месте.
Мне так и сказали – мы до этих мерзавцев доберемся.
Если бы не дети, мы бы давно их в порошок стерли.
– Если бы не дети… – задумчиво произнес Забродов. – Злость – плохой помощник.
К генералу Глебову полковник ОМОН испытывал какое-то уважение, а вот Забродов, спокойно сидевший на корточках с зажженной сигаретой в зубах, вызвал у него приступ ярости.
– Ты кто такой?
– Илларион Забродов, – не поворачиваясь к полковнику, представился инструктор ГРУ и выпустил легкое облачко дыма.
– Какой такой Забродов? – крикнул полковник, отчего акцент стал более явным, и топнул ногой.
– Тише, полковник, не горячись, это инструктор, – шепотом сказал генерал Глебов.
– Это он выучил убийц?
Мещеряков мягко взял милицейского полковника за локоть и, глядя ему в глаза, сказал:
– Лучше бы он выучил твоих бойцов, тогда бы мы все не сидели здесь.
На другом конце оцепления вдруг ярко вспыхнул свет.
– Кто зажег? – спросил Забродов.
Мещеряков посмотрел на полковника, тот тут же воспользовался рацией.
– Журналисты, мать их!
Свет погас. Забродов поднялся и мягко сказал:
– Полковник, сходите и договоритесь, чтобы журналисты пока не лезли. Пообещайте, что потом дадите все снять.
– Да их на хрен отсюда сейчас выкинут! – рявкнул полковник.
– А вот этого делать не надо, – все так же мягко продолжал говорить инструктор ГРУ Илларион Забродов, – иначе они могут и вертолет для съемок нанять, а это нам ни к чему.
– Ты уже что-то придумал, Илларион? – безо всякой субординации обратился генерал Глебов к Забродову.
– Почти, – тихо прошептал Илларион. – Громкоговоритель, надеюсь, есть?
– Полковник, есть громкоговоритель? – обратился к полковнику ОМОН генерал Глебов.
– На той стороне, возле машин.
– Хорошо, – кивнул Забродов, – минут через десять он мне понадобится.
И в это время немного приоткрылась гаражная калитка, послышался крик, нервный и злой:
– Эй, не стреляйте, мать вашу…! Ребенку плохо! Я его выпускаю. Но учтите, времени у вас мало.
Из двери вытолкнули ребенка. Мальчик шел, волоча за собой ранец за отстегнувшуюся лямку, он шел спотыкаясь, покачиваясь. Сделав шагов семь, застыл на месте, а затем перегнулся пополам, и его начало рвать.
Илларион двинулся к ребенку. Его даже не успел остановить никто из оцепления, ведь все следили за воротами. Илларион подошел к мальчику, наклонился, поднял ранец и, даже не глядя на гараж, повел его, спрятал за машину.
– Забродов! Капитан Забродов! – послышался крик из гаража. – Вы-то нас знаете, мы шутить не будем.
– Знаю, – крикнул Илларион, – я еще с вами поговорю.
– Не хрен с нами говорить, пусть самолет готовят.
А если самолета не будет, или вы что-нибудь надумаете, мы себя не пожалеем, рванем гараж!
Забродов не отвечал. Дверь гаража закрылась. Понемногу парнишка пришел в себя.
Илларион присел на корточки:
– Тебя как зовут?
– Шура, – ответил мальчик.
Он был хорошо одет, у него были длинные светлые волосы.
– Слушай, Шура, что там в гараже?
Мальчик передернул худыми плечами:
– Все сидят в автобусе, выходить никому не разрешают, только пописать дали, водили в угол по одному.
Гараж они заминировали, – голосом знатока сказал одиннадцатилетний школьник.
– Чем заминировали?
– У них там гранаты и, как говорили, мины.
– Большие круглые?
– Да-да, как торт.
– Противотанковые, – сказал Забродов.
– По моему, противопехотные.
– Может быть, молодец. Какое у них оружие, Шура?
– Два автомата, рожки связанные.