Войниконис Анжелина Георгиевна. Звездочки в траве

   Зрители восторженно аплодировали. Восхищённая Катарина попросила мурра показать ещё "что-нибудь такое, чтобы захватывало дух!"
   Сверкнув белозубой улыбкой, Тоурри легко вскочил, подошёл к Катарине и взял её за руки.
   Не успела девочка даже вскрикнуть, как оба очутились высоко над землёй. Под ногами дрожал тонкий канат, протянувшийся между верхушками деревьев. Откуда-то громыхнула музыка, и Тоурри закружил Катарину в весёлом танце. Грациозным движениям мурра мог бы позавидовать любой танцор. Глядя с земли, можно было подумать, что эти двое танцуют прямо в воздухе.
   Музыка звучала всё быстрее и быстрее. Солнце, ёлки и земля кружились как сумасшедшие. Всякий раз, когда Катарина в ужасе замирала, готовая сорваться вниз с головокружительной высоты, взгляд её встречался со смеющимся взглядом зелёных глаз, а ловкие руки в "белых перчатках" не давали упасть.
   Когда звуки музыки стихли, мурр обхватил Катарину за талию и мягко спрыгнул с нею наземь.
   День, хорошо начавшийся, кончился тоже хорошо. На луну набежало тёмное облачко.

* * *

   Утром небо безнадёжно затянуло тучами. Вся лесная поляна утопала в густом тумане. Уже через несколько шагов нельзя было ничего различить. Проснувшийся мурр поёжился: чего-чего, а сырости мурры не любили.
   Сверху послышался бодрый клекот.
   – В дорогу, в дорогу! – напомнила ранняя пташка. – Уже давно рассвело.
   Том высунулся из-под листа, где спал. Сонно тёрла глаза Катарина.
   – А в таком тумане разве можно лететь? – с сомнением спросил мальчик.
   – Я ведь вам не стрекоза, – напомнила птица. – Наверху в вышине тумана нет.
   Доев остатки ужина, друзья взобрались на сокола. Вихрь взмахнул крыльями и взвился в воздух.
   "Всё-таки на соколе летать несравнимо приятнее, чем на стрекозе, – думал Том, тоскливо съёжившись от холода, – и теплее, и мягче, и быстрее. А завтра к утру Вихрь уже обещал быть на месте…"
   Катарина вообще ни о чём не думала. Зажмурив глаза, она внимательно досматривала утренний сон. Глаза Тома стали тоже сами собой закрываться…
   Вопрос, который задал Тоурри Вихрю, снял весь сон как рукой.
   – Что это там за птицы сзади? – Мурр выглядел очень встревоженным.
   Сокол развернулся и сделал круг.
   – Коршуны, – последовал уверенный ответ.
   У Тома перехватило дух.
   – Вихрь, летим что есть силы! – Голос Тоурри был донельзя напряжён.
   – Летим, – согласился сокол и энергично замахал крыльями. – За нами погоня?
   – Три коршуна Уморта, – говорил мурр, сосредоточенно всматриваясь вдаль. – И один из них – Грроггинс, лучший из лучших. Пожалуйста, Вихрь, скорее! Они нас быстро нагоняют!
   Катарина проснулась оттого, что Тоурри тряс её за плечо.
   – Держись крепче, – шепнул он ей. – Сейчас…
   Громкое хлопанье крыльев заглушило его слова.
   – Ха-ха-ха! – прогремел хриплый голос Грроггинса. – Наши маленькие тут! И Тоурри!.. Прямо утро приятных сюрпризов! Господин маг будет доволен. Всё, лапки! От обер-коршуна вы не уйдёте!
   Проснувшаяся Катарина испуганно хлопала глазами, крутя головой во все стороны: громадные птицы нарезали вокруг большие круги.
   Но если Грроггинс был первым боевым коршуном Уморта, то Вихрь – лучшим соколом короля Родерика. Молнией дёрнулась птица вниз и стала стремительно удаляться от преследователей.
   …Хриплые крики позади становились всё глуше. На какое-то время у друзей даже появилась надежда, что, может быть, им удастся оторваться от погони.
   Но Грроггинс был не из тех, кто скоро сдаётся. Он вырвался вперёд. С каждым взмахом крыльев страшный коршун становился всё ближе и ближе. Расстояние между ним и соколом потихоньку уменьшалось.
   Вот уже он оказался совсем рядом. Обер больше не насмешничал. Широкие крылья закрыли полнеба. На когтистой лапе сверкнуло золотое кольцо.
   Девочка в ужасе закрыла лицо руками.
   – Держись, Катарина!! – бросился к ней мурр.
   В тот же миг когтистые лапы опустились на спину соколу – в воздух полетели перья…
   От мощного удара Катарина перекувыркнулась. Ещё мгновение – и она полетела бы вниз…
   Руки в "белых перчатках" вовремя ухватили её за запястья. Тоурри напряг все свои силы… Только искусный канатоходец мог проделать такой опасный трюк: стоя на летящей птице, ухитриться, хоть с громадным трудом, но всё же затащить девочку обратно.
   Оцепенев от ужаса, Катарина крепко вцепилась в своего спасителя. Широко распахнутыми глазами она глядела на круживших вокруг коршунов: их стало больше! Откуда-то из-за леса подлетали новые и новые.

* * *

   Теперь Вихрю было некуда деться. Благородный сокол защищался, как мог, еле успевая отбиваться от ударов страшных когтей и клювов. Хищники яростно нападали. В воздухе стоял оглушительный шум от криков птиц и хлопанья крыльев: сокола заклёвывали насмерть. Растопырив лапы и разинув клюв, Вихрь вертелся в облаке перьев, защищая свою жизнь.
   …У Тома в руках оказался лук. Прилаживая стрелу, мальчик старался целиться в глаза: почему-то вспомнился Умрито и стрела, торчавшая у ласточки из глаза. Мальчик догадался, почему: маленькие стрелы эльфов не пробивали мощного оперения птиц, и незащищённым местом у тех оставались только глаза. Однако, и метко прицелиться оказалось чрезвычайно сложно: Вихрь кружился на месте.
   Вместе с телом птицы когти коршунов грозили пронзить и её седоков. Совсем обезумев от страха, девочка пронзительно кричала. Том, пытаясь удержаться, одной рукой доставал стрелы, торопливо прилаживал их к луку и запускал, уже не целясь, в чёрную тучу кривоносых разбойников. Стрелы кончались.
   – Тоурри! – звал мальчик, стараясь перекричать птиц. – У тебя ведь тоже есть лук!
   Мурр не отвечал. Он сидел со странно отрешённым видом, пристально глядя на страшную картину перед собой.
   Вокруг кружились перья. Раненый сокол, обезумев, метался из стороны в сторону.
   – Тоурри!! – в отчаянии заорал Том. – Да очнись же!
   Будто не слыша, мурр продолжал сидеть, не шелохнувшись. Только глаза его напряжённо смотрели на бесновавшихся коршунов…
   Вдруг воздух полыхнул синим светом. Будто сверкнула молния. Снова сверкнула. И снова.
   Перед самым носом у Грроггинса ослепительно вспыхнул пушистый шарик огня. Птица с криком отпрянула. Мгновение спустя мириады таких же шариков – зелёных, красных, жёлтых, серебристых, голубых – врезались в стаю коршунов, ослепляя и обжигая.
   В стае начался переполох. Запахло палёными перьями. Пушистые огненные шарики со страшной скоростью кружились в тесной куче птиц, внося страх и панику. Кое-какие из коршунов покидали место побоища.
   – Назад! – ревел Грроггинс. – Трусы будут лично рукой Уморта зажарены с томатным соусом! И я буду ему помогать!
   Дезертиры поспешно возвращались обратно.
   Только теперь уже мало находилось смельчаков, отваживавшихся клюнуть сокола в голову или выдрать у него хотя бы ещё одно перо. Перед глазами у смельчака тут же вспыхивал красный, зелёный или голубой шарик, который звонко щёлкал его по носу, после чего опалённый смельчак незамедлительно отправлялся в гости к гномам, лисам, сорокам и другим обитателям леса – смотря куда упадёт. Смельчаки быстро кончились.
   Поняв, кто начальник фейерверка, Грроггинс теперь уже целил не в сокола, а в мурра, мечтая если не убить, то хотя бы стряхнуть его с птицы. Была разработана и приведена в действие новая тактика: пока одни носятся перед глазами у мурра, другие залетают с тыла.
   Но мурр как будто видел затылком. Руки в «перчатках» взметались в воздухе, как у дирижёра, метко направляя шарики в цель. Глаза Тоурри горели вдохновенным огнём, на лице блуждала улыбка. Одна за другой, настигнутые меткой искрой, птицы ныряли в черневший внизу лес. У детей повеселело на душе. Катарина перестала плакать и даже залюбовалась фейерверком.
   К полудню чёрная стая заметно поредела. Вихрь упорно летел вперёд. Но силы постепенно покидали его. Раненая птица нуждалась в отдыхе. Время от времени сокол устало опускал веки и с трудом поднимал их снова.
   – Держись, Вихрь! – подбодрил мурр. – Ты должен продержаться ещё пару часов.
   – Не обещаю, – прохрипел сокол. Но изо всех сил замахал крыльями, чтобы подняться повыше.
   Тоурри выжимал себя до последнего. Вспышки становились всё ярче и мощнее. Жители леса с удивлением наблюдали, как звёзды средь бела дня падают с неба на землю и гасгут в траве.
   Преследователи однако тоже устали. Они уже почти бросили попытки атаковать и просто летели рядом, дожидаясь, когда израненный сокол рухнет наземь. Время от времени то один, то другой из них получал в лоб причитающуюся ему искру и камнем падал вниз.
   …Когда на землю опустился вечер, из всех коршунов остался лишь один. Грроггинс не собирался так просто сдаваться. Перья на голове его были всклокочены, крыло и бок обожжены, но взор горел опасным огнём, который ещё мог поспорить с молниями, метаемыми мурром.
   А молний становилось всё меньше. Измученный мурр едва держался. Шерсть его слиплась клочьями, улыбка на лице сменилась выражением боли и страшной усталости. А яркие вспышки сменились лишь слабыми искрами.
   Дело, считай, было сделано. Тоурри посмотрел вокруг себя сквозь застилавшую глаза пелену: коршунов почти не осталось. Он на секунду прикрыл глаза. Только на секунду – чтобы стряхнуть пелену… Сознание предательски покидало мурра…
   В следующую секунду страшный удар сотряс тело сокола. Это Грроггинс толкнул его своим клювом. Вихрь стал быстро снижаться. Навстречу полетели мохнатые верхушки елей.
   – Не падать, Вихрь! – крикнул Тоурри, снова придя в себя.
   Птица кружила над лесом неровными зигзагами.
   – Тоурри! Давай! В последний раз! – взволнованно кричал Том. Стрелы у него давно уже все кончились.
   Сделав круг, Грроггинс снова приближался смертоносной чёрной стрелой.
   Стрелой?..
   Мурр протянул руку и медленно стащил со спины подарок госпожи Неттхаубе. Старинный эльфийский лук и старинная стрела. Чересчур большие по размерам, они были предназначены, конечно, не для простой охоты. А на какого-то крупного зверя, наверное…
   Тоурри оценивающе взглянул на Грроггинса. Да, пожалуй, как раз на такого.
   Длинная стрела послушно приладилась к луку. Дрожащими от слабости руками Тоурри натянул тетиву.
   – Спокойно, Вихрь… Не падай пока… – прошептал он. Прицелился…
   Пущенная на волю, старинная стрела с радостным свистом ринулась вперёд.
   Мгновение спустя ночная тишина огласилась безумным воплем. Пронзённый в грудь обер-коршун перекувыркнулся в воздухе и исчез среди густых елей.

* * *

   Тусклый свет звёзд едва проникал сквозь тучи в ночном небе. Тяжёлое тело сокола покоилось на земле: глаза закрыты, клюв уткнулся в землю. Непонятно было, мертва ли уже птица или просто крепко спит.
   Рядом на траве неподвижно лежал мурр. Под влажным, слипшимся клочьями мехом манишки едва угадывался слабый стук сердца. Плотно сомкнув веки, еле дыша, мурр не откликался на зов детей.
   В ночной тьме голоса детей звучали глухо:
   – Его нужно напоить. Ты слышишь?.. Тут где-то есть ручей.
   Катарина сбегала к журчавшему неподалёку ручью и принесла воды. Сокол приоткрыл глаза и жадно выпил всё.
   Но мурр не пил. Вода ручейками стекала с его губ и уходила в землю. Катарина заплакала от отчаяния. Похоже было, что их друг прощался с жизнью.
   Не зная, что ещё сделать для своих спасителей, мальчик с девочкой натаскали ворох листьев и тепло укрыли ими Вихря с Тоурри.
   Затем усталость взяла свое, и дети прикорнули рядом.
   Всю ночь Тому снилась стая кричащих чёрных птиц, хищно круживших над ними и норовивших клюнуть в лицо. Наутро его разбудил странный шорох над ухом. Том приподнялся на локте… и обомлел.
   Свежий и выспавшийся, Тоурри стоял рядом на коленях и деловито рылся в дорожном мешке Тома. Шелковистая шёрстка красиво лоснилась на солнце. Заметив, что мальчик проснулся, мурр лукаво покосился:
   – Ты что, обжора, слопал вчера всю кушунью? Я не нашёл ни крошки!

4. Эльф

   Хоть был ещё совсем не вечер, но в глухой лесной чаще, среди мощных деревьев и густой травы, стояли сумерки. Сквозь буйно разросшиеся травы упорно продирался приземистый человечек с окладистой бородой. Он шёл и разговаривал, похоже, сам с собой:
   – … и всё же я в двадцатый раз вам повторяю, дорогая эльфина: самое лучшее, что вы могли бы сделать – это переложить скрипку из моего мешка в ваш и – вперёд, по воздуху! До цветочного города на ваших крыльях долететь, поверьте, вдвое быстрее, чем так тащиться, как мы сейчас. …Опять же, в двадцатый раз пытаюсь вам объяснить, что чем быстрее эта штуковина окажется у цветочных эльфов, тем больше шансов…
   – А я вам в двадцатый раз повторяю, милый Тропотор, – раздался откуда-то сверху из ветвей весёлый звонкий голос, – что по воздуху лететь гораздо опаснее, чем пробираться вот так вот лесами. В траве нас никто не заметит, а в воздухе меня увидит каждый! Вспомните хотя бы этих противных Умортовых коршунов! Да и летучие мыши частенько нарушают законы – нападают на эльфов… И потом, все мои крылышки истрепались, и у меня осталась последняя пара. А во всём этом дремучем лесу я до сих пор ни разу не встретила ни одной хоть самой захудалой лавки, где продавались бы эльфийские крылышки. Сами понимаете – я должна их беречь!
   Диана лукавила: ей просто ни за что не хотелось расставаться с таким симпатичным ей гномом.
   В ответ на это Тропотор только философски развёл топором с дорожной палкой и, вздохнув, продолжал путь. Весёлое сопротивление Дианы не особенно его огорчало. Если честно, то ему было приятно всю дорогу слышать у себя над головой беспечный голосок, а на привале глядеть в смеющиеся голубые глаза эльфины.
   – О ужас! – вдруг воскликнула Диана, залетевшая далеко вперёд.
   – Что там такое? – полюбопытствовал её товарищ.
   – Кто-то подстрелил коршуна! …Ах, бедняга!
   – Коршуна? – озаботился гном. – Вы уверены, что он мёртв, дорогая Диана? Лучше не подлетайте к нему близко!
   – Ах, что вы! Стрела торчит прямо из горла… Левее, ещё левее, Тропотор… Он здесь, прямо подо мной… Лежит в траве, как будто спит!
   – Интересно, – бормотал гном, пробираясь в направлении, указанном Дианой, – кто мог отважиться подстрелить коршуна?
   Тут громкий вскрик эльфины заставил его встревожиться не на шутку.
   – О все волшебники! – звучал крайне взволнованный голос Дианы из травы. – Да что же это такое?!
   Гном заспешил.
   То, что он увидел, когда выбрался на небольшую полянку, представляло собой действительно волнующее зрелище.
   Диана стояла на коленях перед неподвижно сидевшим под деревом эльфом.
   Подойдя ближе, гном понял, что вызвало возмущение Дианы: руки эльфа были жестоко скручены за спиной, а сам он – так крепко привязан к широкому стволу дерева, что не мог сделать ни движения. Он, видно, уже долго просидел в такой неудобной позе, потому что одежда его была влажной от прошедшего ночью дождя. Чёрные волосы слиплись на бледном лбу, лицо с закрытыми глазами застыло в мучительной гримасе.
   Эльф не подавал признаков жизни. Но когда ручка эльфины участливо тронула его за плечо, чёрные ресницы дрогнули, и из-под них взглянули живые чёрные глаза.
   – Ах, друг мой, скорее освободите его от этих… – Диана тронула верёвки у того на руках. Эльф немедленно застонал от боли.
   Не мешкая, Тропотор опустился перед связанным на колени и перерубил путы. Потом подставил плечо и помог подняться. Освобождённый с трудом распрямил затёкшие ноги и прислонился к дереву. Со стоном облегчения растирал он руки с багровыми следами от грубых верёвок. Потом взглянул на эльфину и улыбнулся:
   – Благодарю за спасение.
   – Благодарить нас не за что. Лучше скажите, кто же вас так связал? – воскликнула эльфина. – За что?
   Эльф опустил глаза.
   – То были тролли, – сказал он, помедлив. – Они собирались зажарить меня на обед, но у них не оказалось с собой огнива.
   – Какой кошмар! – ужаснулась девушка.
   – А коршун неподалёку? – полюбопытствовал Тропотор. – Его они тоже собирались зажарить?
   – Коршун? – Эльф пытливо взглянул на гнома. – Я не видел никакого коршуна.
   – Значит, они подстрелили его до вас, – сделала вывод Диана. – Но скажите, как давно они вас здесь оставили? Вы же насквозь промокли и можете простудиться!
   Эльф задумался на миг.
   – Два дня назад, – ответил он.
   – Два дня?! – изумились спасители. – Вы просидели так целых два дня?! Но тогда вы должны умирать от голода и жажды!
   И не мешкая больше, они принялись за дело. Пока гном разжигал костёр, эльфина напоила спасённого из фляги и разложила перед ним фрукты. Мокрый его плащ и камзол она развесила над костром, чтобы поскорее высохли. Эльф с наслаждением грелся у костра.
   Уже совсем стемнело, и огонь в ночи ярко освещал раскрасневшиеся от тепла лица оживлённо болтавших эльфов и сидевшего в сторонке гнома. Спасённый довольно быстро пришёл в себя и оказался весёлым и приятным собеседником.
   – Как вас зовут? – спросила, сияя улыбкой, эльфина.
   – Э-э… Редвин. А могу я узнать имя прекрасной спасительницы? – обворожительно улыбнулся эльф в ответ.
   Эльфина рассмеялась:
   – Зовите меня просто Диана!
   Эльф вздрогнул. Пристально взглянул на неё и повернулся к гному:
   – А ваше имя? С кем имею честь…?
   – Это мой верный друг Тропотор!
   Эльф поперхнулся. Весь сотрясаясь в приступе неудержимого кашля, он отвернулся и закрылся рукавом – чтобы скрыть невольно прорвавшуюся улыбку торжества.

* * *

   На рассвете следующего дня спасённый эльф долго обыскивал кусты, окружавшие поляну. Но, похоже, не нашёл того, что искал. Эльф с досадой ударил мечом по колючим ветвям.
   Ладно, этот камень всегда раздражал его своим издевательским носом. "Благородный рыцарь посчитал неблагородным обыскать меня, – усмехнулся он, вынимая из кармана цепочку с висевшей на ней тонкой серебряной трубочкой. – Гном Гип сотворил в своё время немало таких изящных безделушек. Жаль только, что пользоваться этой вещицей можно лишь после захода солнца". Отставив меч, он нацепил цепочку себе на шею.
   – Великолепный меч, – раздался за спиной одобрительный голос гнома. – Очень красивой формы и работы старинных мастеров.
   – Этот меч был выкован специально по моей руке, – улыбнулся польщённый Редвин и протянул гному меч. – Я вижу, вы разбираетесь в оружии.
   – Кому же, как не гномам, разбираться в нём, – ответил Тропотор, принимая тот за рукоять.
   – Что это вы всё утро ищете в траве, уважаемый Редвин? – прозвенел голосок эльфины.
   – Буду вам очень благодарен, прелестная Диана, если найдёте где-нибудь поблизости голубой камешек с цепочкой. Я им очень дорожу, он достался мне от дедушки.
   – Ах, как жаль! – посочувствовала Диана. – Потерять дедушкин подарок – это такой плохой знак! У меня, знаете ли, тоже был дедушка. Он был знаменитым путешественником и обошёл всю Цауберляндию! Моей заветной мечтой с детства было побывать везде, где он был, и увидеть всё, что видел он. И даже чего он не видел! И я осуществлю свою мечту!
   – Не сомневаюсь, что вы – достойная внучка своего дедушки. И что же вы успели уже увидеть?
   – О, – гордо улыбнулась Диана, – я повидала двух волшебников: я танцевала во дворце у феи Тортинеллы и пила чай с волшебником Лео. Для полной коллекции, – скромно добавила она, – мне не достаёт теперь только Уморта.
   Эльф расхохотался:
   – От всей души желаю вам с ним встретиться!
   И добавил невинно:
   – Так вы не будете против, дорогая эльфина, если я буду вас сопровождать? Я, как ни странно, тоже держу путь в город короля Эля.
   – К вашему дедушке?
   – Нет, меня там ждут не дождутся мои горячо любимые друзья, с которыми мы… гм… несколько разминулись.
   – Это так благородно с вашей стороны, – серьёзно сказала Диана. – Если бы вы только знали, как мы нуждаемся сейчас в верном мече.
   – Не беспокойтесь, я ни за что вас не покину, – искренне заверил эльф.
   – Вы слышали, Тропотор? – растроганно обратилась эльфина к товарищу.
   Гном не отвечал. Он с глубочайшим вниманием рассматривал узор на рукояти меча. Старинная затейливая вязь, которой два столетия назад гномы-литейщики любили украшать оружие, никак не вязалась с молодым возрастом эльфа. А замысловатый вензель с заглавной буквой «У» совсем не подходил к имени Редвин.
   "…меч выкован по моей руке…" – это были очень неосторожные слова. Гном поднял голову и внимательно вгляделся в эльфа.
   Крылья у Редвина оказались широкими и такими же беспросветно чёрными, как и весь его наряд – от воротничка на шее до сапог. Изящные же крылышки эльфины – цвета утренней зари – восхитительно гармонировали с алым платьем и волосами цвета огня. Редвин невольно залюбовался красивой эльфиной, напомнившей чем-то бабочку с огненными крыльями.
   – О чём задумались, уважаемый? – Могучая фигура гнома выросла перед ним.
   – Об огненнокрылых бабочках, – улыбнулся эльф.
   – А разве бывают такие? – вмешалась в разговор любопытная Диана.
   – О, были когда-то, – отозвался он. – Если хотите, я вам расскажу.
   Он подхватил эльфину за руку и воспарил вместе с нею в воздух, чтобы рассказать о чудесных бабочках с крыльями из огня, живших тысячу лет назад в Цауберляндии.
   Забыв про беднягу Тропотора, пробиравшегося где-то там сквозь бурьян, оба эльфа весь день беззаботно носились меж ветвей, поднимались над верхушками деревьев, болтали, шутили и смеялись.
   Диана, как оказалось, хорошо умела петь. Тропотор с изумлением услышал откуда-то из ветвей осины о том, как

 
…Бесстрашный шмель сразил в бою
Большую бочку с мёдом…
 

   а также о том, что

 
…Моя подружка-мушка
Безумно любит сушки…
 

   Потом раздался звонкий смех, и Диана пояснила, что "уж что-что, а сушки мушки никак не могут любить, потому что зубов-то у них нет, чтобы расправиться с сушкой, а вот варенье из сладковики, которое любила варить её бабушка…"
   Следующая песня повествовала о том, что

 
…У мышки Нэнси нынче именины,
Ей подарили чудные гардины…
 

   На этом месте испольнительница прервала песенку, чтобы сообщить что-то важное про свою знакомую мышь, которой действительно подарили гардины, чем ввели бедняжку в большое замешательство, ибо повесить подарок было совершенно некуда. Но тут, видимо, вспомнив подробности, эльфина принялась так хохотать, что не смогла больше произнести ни слова. Совсем обессилев от смеха, она свалилась на сучок прямо над головой у гнома и, захлёбываясь от хохота, пыталась сквозь слёзы объяснить, как мышь вышла из положения… Но всякий раз, как она предпринимала попытки начать, дикий хохот душил её и не давал сказать ни слова.
   Сжалившись над страдающей эльфиной, гном помог ей сползти на землю и предложил воды.
   К полудню путники порядочно проголодались. Пролетая над развесистым ясенем, Редвин остановился и вскинул лук: под прицелом оказалась яркогрудая птичка, с чувством распевавшая свою последнюю в жизни песенку.
   Но едва он успел натянуть тетиву, как над головой у него зашелестело, и между ним и ничего не подозревающей певицей прохлопали крылышки цвета утренней зари. Птичка встрепенулась и улетела.
   – Вы мне спугнули обед, дорогая эльфина, – раздражённо заметил Редвин, опуская лук.
   Но в лице эльфины не было и намёка на шутку.
   – Запомните хорошенько, дорогой мой лесной эльф, – сказала она, погрозив пальчиком перед самым его носом, – если вы всего лишь раз выстрелите при нас хоть в птичку, хоть в букашку, то можете сразу разворачиваться и лететь в цветочный город один. Понятно?
   В намерения эльфа не входило отрываться от своих спутников. Поэтому он только с досадой мотнул головой и ехидно осведомился:
   – Чем же в таком случае вы собираетесь потчевать нас, дорогая моя цветочная эльфина? Нектаром из тех вон одуванчиков?
   – Ну, зачем же, – пожала плечами девушка. – Если вы не переносите цветов, то можно найти что-нибудь другое.
   Полетав там и сям, Диана отыскала неподалёку у ручья лесную яблоню, одолжила у Тропотора топорик и ловко срубила с ветки три яблочка. Для лучшего вкуса их запекли в золе. Получилось действительно неплохо.
   Расположившись на пригорке у костра, проголодавшиеся путники жадно наслаждались сочившимися сладким соком яблоками. Отсюда хорошо был виден хвост Драконьего Хребта: покрытые лесом, зубчатые горы неровно вздымались, напоминая чешую у дракона. Привстав, Тропотор долго вглядывался в высившиеся вдали скалы.
   – Как близко горы, – радовалась Диана. – Уж непременно дойдём сегодня вон до той скалы!
   – Это только кажется, что они близко, – покачал головой гном. – Раньше, чем завтра к вечеру, в Ущелье Печали не войдём.
   – Ущелье Печали? – переспросила эльфина. – А что это за ущелье такое?
   – Да так, – отмахнулся Тропотор. – Туда свалилась королевская чета, когда…
   – Ах! – взволнованно воскликнула Диана. – Так это то самое ущелье?! Ну, конечно, я слышала про него! И я увижу его собственными глазами?!
   – Уверяю вас, там совершенно не на что смотреть, – сказал Тропотор, разрубая яблоко на две половины.
   – Вы, друг мой, совсем не романтичны, – укорила его эльфина. – Но вы, Редвин, согласитесь: это так волнующе!
   – А о чём, собственно, речь? – скучно спросил эльф.