Вознесенская Юлия Николаевна. Юлианна, или Опасные игры

   — Слава Самхаину, Богу Смерти! Слава сиду Келпи и справедливому суду его! — завопили преподавательницы, ученицы и гости. Они были очень довольны, предвкушая редкое зрелище.
   Бабушка хотела было встать и что-то сказать, но отец Василий удержал ее на месте.
   — Не спешите, Анастасия Николаевна. Пусть они сначала приведут сюда наших девочек, а уж отбить мы их как-нибудь сумеем.
   Леди Бадб хлопнула ладоши:
   — Фоморы, сюда!
   Тотчас перед ней оказались два великана-инвалида, оба однорукие: у одного не было правой, у другого — левой руки.
   — Привести преступницу! — приказала она фоморам.
   — Будет исполнено, госпожа, — ответили великаны и скрылись в кабине лифта, где им пришлось согнуться почти вдвое.
   Долгое время в зале ничего не происходило и стояла напряженная тишина. Вдруг за стеклянной стеной громко запел дрозд. Бабушка поглядела в ту сторону и увидела огромное корявое дерево с черным стволом и двумя сухими ветвями: на одну из них уселся дрозд с пестрой грудкой и пел свою утреннюю песню.
   Вдруг одна из ветвей дерева медленно согнулась и смахнула дрозда; тот с паническим щебетом быстро-быстро замахал крыльями и полетел прочь.
   — Свят, Свят, Свят! — прошептала бабушка и хотела перекреститься.
   — Этлин! — резко позвала леди Бадб.
   Прекрасная женщина, похожая на Снежную Королеву, поглядела на бабушку холодными льдистыми глазами, подняла руку и начертала в воздухе фигуру, похожую на сломанный крест.
   Бабушка негромко вскрикнула и, не закончив крестного знамения, опустила вмиг онемевшую и отяжелевшую руку.
   — А вот креститься у нас не принято, — мягко заметила ей леди Бадб.
   Загудел лифт, дверцы его разъехались, и в зал вошли растерянные, сонные и перепуганные Юлианна и Аннушка, обе босые, в одних ночных рубашках.
   По бокам их ковыляли фоморы, а позади грозно выступали Ангелы с горящими мечами.
   По залу прошелестел шепот удивления.
   Когда Ангелы вышли из лифта, в кабине остались четыре боуга: они держали на плечах мохнатый хоббичий сапог. На боугов никто внимания не обратил.
   Шепот в зале сменился возгласами удивления.
   — Вы только взгляните на Юлианну — она раздвоилась!
   — Какой талант пропал даром!
   — Всего лишь первокурсница — непостижимо! Да, Келпи — это школа!
   Леди Бадб поднялась со своего трона.
   — Юлианна! Неужели мы в тебе ошиблись? Как тебе удалось так удачно раздвоиться? Отвечай!
   — Бабушка! Батюшка! — крикнули Юлька и Аннушка, не обратив внимания на слова леди Бадб. Они хотели броситься к бабушке и отцу Василию, но фоморы крепко ухватили их за плечи и заставили остаться на месте.
   — Отвечай, Юлианна, — повторила леди Бадб и нахмурилась.
   — Я вам ничего не скажу! — в один голос ответили Юлька с Аннушкой.
   — Ну что ж, — сказала леди Бадб, — нет особой необходимости слушать твои оправдания. Можешь оставаться в этом виде — Самхаин нам скажет спасибо за двойное подношение. Верховный друид Финегас, вам вести суд! Надеюсь, вас не смутит, что преступница оказалась в двух экземплярах? Начинайте, прошу вас.
   Финегас вышел вперед и уставился на сестер.
   — Леди Бадб! Это не одна мышка… то есть это вовсе не преступница в двух экземплярах, а две разные девочки. Вернее, одинаковые… О великий Самхаин, я совсем запутался! Простите, моя леди. Эти девочки — сестры-близнецы, и одна из них не в нашей власти. Та, которая пришла сюда не по своей воле.
   По залу пролетел удивленный шепот.
   — Эти девочки мои внучки, сестры-близнецы Юлия и Анна! — сказала бабушка, поднимаясь с места. — Их часто зовут одним именем Юлианна. И обе они не в вашей власти: они хорошие девочки и настоящие христианки.
   — Одна из них пришла сюда по своей воле, — возразил друид.
   — Я утверждаю, что это не так! Чужая злая воля привела ее сюда! — решительно заявил отец Василий и тоже поднялся с места.
   — А я прорекаю, что одна из них здесь по доброй воле! — закричал друид; он заметно нервничал, продолжая переводить глаза с одной сестры на другую.
   — Анна попала в Келпи случайно, а Юлия пришла сюда, чтобы спасти сестру, — не сдавалась бабушка.
   — Вы лжете, — зло обрезала ее леди Бадб. — Друид прорек, что Анна пришла в Келпи по доброй воле. Пророчество — лучшее доказательство, и поэтому Анна останется здесь. Юлия, которая пробралась в Келпи, чтобы спасти сестру, может отсюда уходить вместе со священником и старухой. Кто из вас Анна?
   — Я! — сказали обе сестры и шагнули вперед.
   — Фи, опять самопожертвование, какая пошлость! — поморщилась леди Бадб. — Финегас, определите, кто из них пришел сюда, чтобы спасти свою сестру?
   Друид еще раз внимательно оглядел сестер. Он волновался. Он размышлял. Он даже присел на табурет и принял вид глубоко задумавшегося человека, подперев кулаком подбородок. Все в пирамиде молчали, ожидая его ответа. Наконец Финегас встал и откашлялся, будто требуя внимания к тому, что он сейчас скажет, хотя зал и так не дышал, и торжественно произнес, указывая пальцем:
   — Вот это Анна, а вот это Юлия. Прав ли я, мышки?
   — Вы неправы, потому что вы — предатель, господин Финегас! — сказала Юлька.
   — Как же вам не совестно, господин Финегас? А я думала, что вы добрый человек! — дрожащим голосом сказала Аннушка.
   — Конечно, мышки, я добрый, но не совсем человек: в первую очередь я друид, и на первом месте для меня стоит моя профессиональная гордость.
   — А по профессии вы палач! — не унималась насмерть обиженная Юлька.
   — И предатель, — добавила Аннушка. — Предатель не профессия! — возразил друид.
   — Ну, значит, это хобби у вас такое! — не сдавалась Юлька.
   — Прекратить неуместные прения! — потребовала леди Бадб. — Финегас, уточните еще раз, кто из них явился в Келпи ради сестры?
   — А вот это совсем не просто, моя леди!
   — Но вы же сами только что указали, кто из них Анна, а кто Юлия.
   — Это я сумел, но…
   — Блесните еще раз своим мастерством, друид Финегас! — раздраженно сказала леди Бадб. — Вы же знаете, что мы не имеем права задержать в Келпи ту, которая пришла сюда по доброй воле ради спасения сестры. Вы только что правильно назвали их настоящие имена…
   — Имена в данном случае ничего не значат, моя леди. Можете обеих звать Юлианнами — это, в сущности, ничего не меняет. Я настроился на их прошлое и, как всегда, прозрел истину. Видите ли, моя леди, они обе пришли сюда по доброй воле, и каждая сделала это ради сестры. Причем одна из них проделала акт самопожертвования дважды. Вот эта, — и друид указал на Аннушку. — Один раз в самом начале, когда приехала из России учиться вместо сестры. Второй раз она сделала то же самое вчера вечером. Как это произошло, я пока не вижу, но твердо знаю, что так оно и было. И теперь я понимаю, что вчера вечером беседовал не с Юлианной, а… с Юлианной. — Финегас замолчал и почесал голову. — Простите, леди Бадб, но получается, что по закону мы должны выпустить обеих мыш… обеих девиц из Келпи беспрепятственно. Обеих Юлианн! То есть и Юлию, и Анну.
   — Вы уверены? — спросила леди Бадб.
   — Абсолютно уверен, моя леди. Таков закон, обойти который не в нашей власти.
   — А как же намеченное человеческое жертвоприношение? Наши боги будут очень, очень разочарованы и недовольны нами. Что же нам делать, друид?
   — Я ду-думаю, леди Бадб… К со-сожале-нию, моя леди…
   — Ну, чего это ты вздумал заикаться, друид?
   — Это я от глубочайшего сожаления. Получается, леди Бадб, что столь желанное всем нам жертвоприношение состояться не может.
   — А это мы еще посмотрим! Девчонок освободить. Вы выйдете отсюда все четверо. Беспрепятственно, как сказал друид Финегас. Мы, видите ли, всегда соблюдаем законность. Но сумеете ли вы так же беспрепятственно пройти мимо Келпи — это уже не наша забота.
   Зал наполнился восторженными криками, многие келпинки аплодировали мудрому решению леди Бадб, строили сестрам рожи и выкрикивали пожелания весело покататься на лошадке Келпи.
   Фоморы сняли с плеч сестер свои тяжелые стеклянные руки.
   Девочки бросились к бабушке и молча обняли ее.
   — Так… — протянула леди Бадб, с отвращением глядя на эту сцену. — А где же Дара О'Тара? На худой конец сойдет и она, ведь это Дара вчера первая нарушила церемонию жертвоприношения.
   Вот тут из полумрака лифта вышли боуги, неся на плечах хоббичий сапог, прошли через весь зал и торжественно положили сапог под ноги леди Бадб.
   — Что это за гадость вы мне принесли? Боуги поставили сапог стоймя. Один
   из них нырнул в него с головой и вылез, держа в руках сложенную записку. Он передал ее леди Бадб.
   Она прочла записку, позеленела от злости и тут же разорвала ее.
   — Я не думаю, что Дара О'Тара сможет выйти за территорию Келпи. Но какая глупость — покинуть школу на последнем курсе!
   — Дара покинула школу? — встрепенулась Аннушка. — Когда?
   — Не твое дело! — грубо ответила ей леди Бадб. — Так, а теперь мы все с большим интересом поглядим, как вы четверо будете пробираться мимо Келпи. Откройте для них пирамиду, фоморы!
   Два великана-фомора, на этот раз горбатый и одноглазый, подошли к одной из стен пирамиды и навалились на нее.
   Треугольная стена медленно, со скрипом стала подаваться наружу. Через несколько мгновений пирамида была открыта, и все переместились из нее на окружающую Башню фоморов каменную площадку.
   — Расступитесь все и дайте пройти нашим незваным гостям и обеим Юлианнам! — приказала леди Бадб. — Пусть они покинут нас! Никто не посмеет сказать, что мы их не выпустили. А внизу их поджидает наша Келпи, и через несколько минут мы все полюбуемся на их встречу. Они не пройдут!
   — Прорвемся! — сказал Ангел Анастасий, обнажая меч.
   — А то! — сказал Ангел Иоанн.
   — Бог поможет! — добавил Ангел Василиус.
   Ангел Юлиус ничего не сказал, только взмахнул для пробы сверкающим клинком.
   Четыре поднятых меча, сойдясь остриями над головами людей, образовали над ними свою ослепительную пирамиду.
   Так, под сверкающим ангельским прикрытием четверо людей стали спешно спускаться с холма. Они не говорили между собой о том, что станут делать, когда увидят внизу Келпи, но про себя каждый из четверых решил, что первым выйдет навстречу страшной лошадке, прикрывая собой остальных.
   Из пирамиды вылетела стайка феечек и завертелась вокруг леди Бадб, что-то жалобно и испугано пиша.
   — Не до вас! Отстаньте! — отмахнулась от них директриса.
   Но феечки не отставали и все пытались что-то сообщить.
   — Чего это они всполошились? — нахмурилась директриса. — Финегас, переведите, что они там лепечут?
   Финегас подставил руку самой смелой феечке: она опустилась на его ладонь, ухватилась за большой палец, чтобы не свалиться, и стала ему быстро-быстро что-то верещать.
   — Ничего не понимаю! Где же Келпи? Почему эти люди все еще живы? — спросила леди Бадб, прищурив глаза, чтобы лучше видеть путников, уже почти спустившихся с холма. — Ну, что там? — рассеянно спросила она, заметив, что Финегас уже отпустил феечку.
   — Феечка утверждает, что там, внизу ди-ди-ди…
   — Директора школы кто-нибудь спрашивает?
   — Нет. Ди-ди-ди…
   — Диамат волнуется?
   — И это тоже. Но главное — совершена ди-вер-си-я!
   — Какая еще диверсия?
   — Крупная и, боюсь, необратимая: воды нашего внутреннего озера отравлены.
   — Чем отравлены?
   — Святой водой! Теперь даже их испарения ядовиты, и все наши фэйри бегут из сида!
   — Никому ни слова! — коротко приказала леди Бадб друиду и ринулась назад в пирамиду.
   Юлька с Аннушкой, отец Василий и бабушка спустились с холма и, оглядываясь на ходу по сторонам, побежали к старой рябине.
   — Андрей! Быстро спускайся вниз! — крикнул отец Василий, глядя в густую крону.
   Но вместо Андрея из гущи ветвей на землю спрыгнула Дара О'Тара, а потом, за нею следом спустился Андрюша.
   — Дара? — удивилась Аннушка. — Ты что здесь делаешь?
   — Как что? Бегу из Келпи. Ты разве не получила мою записку? — спросила Дара, обращаясь одновременно к Юльке и Аннушке. — Я ее сунула в твой хоббичий сапожок.
   — А, так вот что читала леди Бадб!
   — Она перехватила мое письмо?
   — Да, боуги постарались. Бежим скорее, пока нас не обнаружила Келпи!
   — Об этом не беспокойтесь. Келпи обожралась сосисками и спит вон там, в кустах.
   Кровожадина Келпи вовсе не сосисками объелась, а уснула под действием снотворного, подмешанного в праздничный ужин сестер.
   — Юлианна, а почему тебя две? — спросила Дара.
   — Сейчас тикать надо, а не разговоры разговаривать! Потом объясним! — ответил ей кто-то из Юлианн.
   — Тогда вперед! — и отец Василий повел всех по дороге к лесу.А леди Бадб в это время обследовала озеро и быстро обнаружила на дне затонувшую бутылку с надписью «Святая вода». Нескольких капель святой воды, остававшихся в бутылке, было достаточно, чтобы вся вода в озере стала святой, а значит, смертельно ядовитой для всех обитателей сида!
   — Все пропало, — мрачно сказала леди Бадб. — Погиб сид!
   Директриса бросилась к выходу из сада.
   Придя ко рву Диамата, она увидела, что дракон бушует и беснуется. Леди Бадб сразу поняла, в чем дело: в отопительную систему уже поступила «отравленная» вода из озера, заставляя дракона кашлять и чихать пламенем. Леди Бадб перебежала железный мост, открыла вторую дверь и бросилась ко рву с ламиями. В этот гнилой ров свежая вода из озера не поступала, а пополнялся он сточными водами — святая вода сюда не проникла, и ламии пребывали в ленивом покое.
   Леди Бадб подобрала подол и спустилась под мост: там, стоя по колено в вонючей воде, она нашарила колесо, регулирующее сток воды. Она раскрутила его до отказа, и вода с ревом хлынула через открывшийся сток на дне рва. Леди Бадб вбежала на мостик.
   — Слушайте меня, дорогуши! — закричала она ламиям. — Шестеро людей вышли из сида. Ползите через сток за ними в погоню! Догоните и растерзайте! Вперед, дорогие гады!
   Затем леди Бадб вернулась в драконий ров, позвала дракона Диамата, провела его через лабиринт и гараж и выпустила из сида, приказав гнать слепых ламий к мосту через реку.
   — Проследи, лапушка, чтобы эти дуры не расползлись по лесу, гони их прямо на беглецов!
   После этого леди Бадб снова поднялась в пирамиду и вышла на площадку, где, тревожно и недоуменно переговариваясь, стояли преподаватели, ученицы и гости. Она сурово всех оглядела и произнесла одно только грозное слово:
   — Эвакуация!
   Отец Василий и Андрюша вели под руки Анастасию Николаевну, а Юлька с Аннушкой тащили за руки Дару, которая совсем окоченела на ветру в своей все еще влажной одежде. Размокшие меховые сапоги стали немыслимо тяжелыми, но она бежала, стараясь не отставать от других. Долго ли, коротко ли, но через лес они благополучно перебрались. И вот они уже на опушке, уже виден стал беглецам мост и автомобиль возле моста, и спасение стало казаться возможным и близким. Вот бежавшие впереди Андрюша и отец Василий с бабушкой достигли машины, и отец Василий уже принялся шарить по карманам рясы в поисках автомобильных ключей.
   И тут они услышали за спиной зловещий треск и, оглянувшись, увидели что-то белое, ломившееся сквозь заросли терновника на опушке: это Келпи очнулась от своего сна и скакала за ними в погоню.
   — Бабушку скорее сажайте в машину! — закричала Аннушка.
   — Это Келпи! Мы погибли, Юлианна, — сказала Дара упавшим голосом.
   — Похоже на то, — подтвердила Юлька и прошептала: — Ой, папочка!
   — И совсем не обязательно нам погибать! — возразила им обеим Аннушка: она вдруг вспомнила, как спасались на ее глазах от зловредной лошадки хитрые кролики. — Мы, девочки, обманем Келпи! Как только я скажу: «Бежим!», ты, Юля, беги направо, а я побегу налево. Келпи растеряется и, может быть, отстанет от нас. А ты, Дара, сейчас же беги прямо к машине — тебе в этих сапогах от Келпи не убежать!
   — Ты разве боишься лошадей, Ань? — удивилась Юлька.
   — Это не лошадь, это бес в образе лошади! Бежим!
   И они с сестрой бросились бежать в разные стороны, а Дара помчалась к машине.
   Келпи приостановилась, раздумывая, какую из девчонок поймать и загрызть первой. Сначала она бросилась за Юлькой.
   — Келпи! Келпи! Попробуй-ка меня поймать! — закричала ей вдогонку Аннушка.
   Келпи остановилась, проржала что-то короткое, вскинула передние ноги, развернулась на задних и рванулась за Аннушкой.
   Тем временем Юлька пробежала добрую сотню метров к автомобилю и, остановившись, тоже закричала:
   — Келпи! Дурацкая ты лошадь! Слабо меня догнать? — причем закричала с перепугу по-русски.
   Но зловредная лошадка Келпи, видно, была полиглоткой: она Юльку хорошо поняла, захрапела и бросилась за ней, оставив в покое Аннушку.
   И теперь уже Аннушка пробежала свою сотню метров по направлению к машине.
   А дальше девочкам пришлось волей-неволей идти на сближение, потому что нельзя же бежать в разные стороны, когда машина — вот она, в двадцати шагах впереди. Тут они поравнялись с Дарой, которая почему-то не села в машину, а стояла, поджидая их метрах в пяти от нее.
   — Садись в машину, Юлианна! Живо! — крикнула она сестрам.
   Потом она остановилась на дороге, прямо перед Келпи, отрезав ее от обеих Юлианн, и начала дрожащим голосом уговаривать разъяренную лошадь:
   — Келпи! Это же я, Дара: я тебя сосисками кормила! Ты ведь меня не тронешь? А я тебе еще что-то вкусное дам!
   Келпи остановилась и уставилась на Дару, склонив набок голову.
   Дара приободрилась и даже сделала один маленький шажок навстречу лошадке.
   Сестры успели добежать до машины, в которой за рулем уже сидел отец Василий, рядом с ним бабушка, а на заднем сиденье — Андрюша. Подталкивая друг дружку, они влезли в заднюю дверцу.
   — Келпи, ну что ты, Келпи, дурочка! Это же я! — продолжала свои увещевания Дара.
   Келпи наклонила голову, нерешительно уставившись на Дару своими синими, а сейчас с красным отсветом, глазами. Она все еще плохо соображала со сна. Потом она коротко и просительно заржала и оскалилась в улыбке. А зубы у нее были страшные — совсем не лошадиные, лопатками, а острые и частые, как у акулы, и, кажется, даже в два ряда.
   Убедившись, что подопечные благополучно забрались в машину, все Ангелы Хранители устремились на помощь Даре.
   Но Дара справилась сама! Она вдруг наклонилась, сняла с ноги мохнатый сапожок и со всей силы бросила его в заросли терновника.
   — Это кролик! Беги за ним, Келпи, беги!
   И одураченная Келпи, коротко всхрапнув, рванула галопом за рыжим Дариным сапожком.
   Ангелы переглянулись и засмеялись.
   А Дара бросилась к машине. Только она втиснулась кое-как и хотела захлопнуть дверцу, как взгляд ее упал на опушку леса.
   — Погоня! Там, в лесу, смотрите! — закричала она.
   Беглецы поглядели в окна, и страшное зрелище предстало их глазам.
   Они увидели, как по лесной дороге неуклюже топает дракон Диамат, сын Тиамат, качая остатками некогда мощных крыльев, рыжих от въевшегося за столетия торфяного пепла. Он не спешил, и через минуту-другую беглецы поняли, почему: культяпками обрезанных крыльев дракон гнал перед собой по лесной дороге целое стало ламий, слепых, совершенно одуревших на свежем воздухе и оттого еще более свирепых.
   — Едем скорей, отец Василий! — первой опомнилась Анастасия Николаевна. — Газуйте, батюшка, ради Бога!
   — Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа! — отец Василий перекрестил дорогу перед машиной и мост впереди. — С Богом! — Он газанул, лихо развернул машину, и они помчались к мосту.
   — Здесь мы станем и не пропустим врагов, — сказал Иоанн, приземляясь у въезда на мост. Рядом с ним стали Ангелы Василиус, Анастасий, Юлиус и Андреус.
   — Справимся? — спросил Юлиус, глядя на приближаюшегося дракона с его стадом ламий.
   — Главное — не пропустить ламий через мост, — сказал Василиус. — Машину догнать мы им, само собой, не дадим, но вы представляете, что они натворят в городе, если их пустить через мост?
   — Лучше не представлять, — сказал Андреус. — Старший брат, а не вызвать ли нам подкрепление? По-моему, пора!
   — Верно, младший брат, так мы и сделаем.
   Ангел Василиус вынул из кармана стихаря зерцало — полупрозрачный зеленоватый шар, поправил на голове тороки-антенны и заговорил:
   — Вызываю всех Ангелов ирландской Православной Церкви! Братья! Мы спасаем людей от нечистой силы из сида Келпи. Нас всего пятеро, а против нас дракон, фоморы и ламии. Летите нам на подмогу!
   Еще только первые безобразные головы ламий, срубленные мечами Ангелов, покатились по траве, а в небе уже показалось сверкающее в лучах солнца небесное Воинство — это Ангелы Хранители всех православных ирландцев спешили на помощь нашим воинам.
   — Слава православной Ирландии! — возгласил Ангел Иоанн, салютуя прибывшим своим мечом.
   — Слава Господу и святому Патрику! — ответили хором ирландские Ангелы.
   Тут из леса вышли, хромая и ковыляя, первые фоморы, и закипела Келпинская битва, как ее позже назовут в ангельских да и в бесовских преданиях.
   Переехав мост и въехав в городок, беглецы наконец перевели дыхание.
   — А ты ловко раздвоилась, Юлианна. Я даже не знала, что ты такое умеешь. Это было очень предусмотрительное раздвоение: если
   бы не оно, Келпи нас запросто поймала бы и загрызла. Только знаешь, в машине тесновато: сдвоись, пожалуйста, обратно, стань одной Юлианной.
   — Не могу! — сказала Аннушка, улыбаясь и обнимая сестру. — Нас двое и всегда будет двое. Это же моя сестренка, Дара! Моя дорогая сестра-близнец!
   Дара не сразу сообразила, в чем дело, а потом поняла и кивнула, после чего отвернулась и стала смотреть в раскрытое окно автомобиля.
   — А я вот, значит, опять буду одна, как мой несчастный сапог — он снова остался без пары, бедняга! — с этими словами она стащила с ноги оставшийся хоббичий сапог, повертела его в руках, вздохнула и выбросила в окно.
   — Пускай лепрехуны подбирают! Аннушка засмеялась и обняла ее.
   — Мы обе будем с тобой дружить, — сказала она, — и я, и Юля.
   — А я? Я тоже хочу дружить с Дарой! — вмешался Андрюша. — Она смелая девочка, и мы с ней много пережили, сидя на одной ветке.
   — Да уж, — сказала Дара, — на мне и сейчас его куртка.
   — А почему ты вся такая мокрая, Дара? — спросила Аннушка.
   — Так я же вплавь по трубе из Келпи удрала!
   — По той трубе, что в наш бассейн впадает?
   — Ну да. Плыла против течения, между прочим.
   — Страшно было? — Еще бы! Местами приходилось плыть под водой.
   — Ой, у тебя и волосы мокрые! Давай-ка, перебирайся через меня и садись между нами с Юлей — мы тебя согреем.
   — Спасибо, Юлианна! — Дара перелезла через Аннушку и угнездилась между сестрами. Тут и вправду было теплее.
   А бой Ангелов и демонов продолжался. Лавиной двигались к реке фоморы, размахивая своими страшными стеклянными мечами, а командовал ими, конечно, сам Кромм Круах. Доковыляв к месту битвы, фоморы раскручивали мечи над головой и бросали их в сторону Ангелов. Мечи летели по воздуху, как сверкающие ракеты, и хотя они чаше всего не попадали в Ангелов — калеки-фоморы были изрядные мазилы, — они падали поблизости, разлетаясь тысячами длинных и очень опасных осколков.
   Однако Ангелы все равно побеждали. Но побеждали дорогой ценой: у кого-то фоморы выбили из рук меч, а кто-то уже уходил в вышину, ныряя на одном крыле.
   И вдруг страшный вой потряс округу. Это взвыл Кромм Круах, грозный повелитель сида Келпи. Ангел Иоанн свечой взлетел вверх и увидел, как на вершине сида Келпи дрожат и лопаются стекла пирамиды и оттуда вырываются клубы серебристого пара. А еще он увидел, как в этом пару мечутся, корчатся, крутятся орущие от боли и ярости фэйри — боуги, гномы, русалки, лепрехуны, феи и прочая нечисть.
   «Конец школе Келпи», — подумал Иоанн, усмехнулся, развернулся на кончике крыла и снова ринулся в битву.
   Никто из людей и Ангелов не видел, как распахнулись ворота Келпи, и оттуда выехала вереница автомобилей с нарисованной на каждой передней дверце белой лошадкой. В машинах, набитых чемоданами, сумками, грудами как попало наваленных книг и канцелярских папок, сидели преподавательницы и гости сида. Последним ехал автобус, переполненный ученицами, а за рулем его сидел друид Финегас, бывший библиотекарь и преподаватель. Эвакуация школы Келпи шла полным ходом и в строгом порядке. Леди Бадб, конечно, эвакуировалась в первой машине.
   Над нею, кувыркаясь в воздухе и роняя перья, летела гарпия-профессор Морриган.
   — Через мост вам не пройти, там идет битва! Поезжайте круговой дорогой! — прокаркала она сверху.
   — Спасибо, профессор, — отозвалась леди Бадб. — А вы, дорогая?
   — А я еще тут покручусь! Вы не забыли, леди Бадб, что у меня титул богини войны?
   — Ну, мало ли кто из нас кем был в прошлом, — вздохнула леди Бадб. — Хорошо, оставайтесь, профессор. Желаю хорошо позабавиться, когда схватите беглецов, отомстите им хорошенько за наш сид. Не забудьте потом разыскать меня и все рассказать!
   — Конечно! К черту, дорогая!
   — К черту, богиня войны Морриган!
   Беглецы ехали по замусоренным улицам еще не проснувшегося городка. Повсюду на тротуарах валялись маски бесов, чертей, зомби, вампиров и мертвецов, теперь уже не страшные, а просто до невозможности противные. На газонах лежали забытые и брошенные хэллоуинские тыквы, в некоторых еще догорали свечные огарки.