Страница:
Она постояла в ногах кровати, приглашающе покачивая бедрами и глядя на Рюарка дразнящими глазами. Губы ее приоткрылись в таинственной улыбке. Внезапно глаза Шанны запылали гневом. Она высокомерно отвернулась, вынула из сундука толстое шерстяное одеяло, свернула его в рулон и положила под простыню посередине кровати, четко разделив постель этим барьером на две отдельные части.
— Капитану-пирату придется пригласить в отдельную постель другую шлюху! — бросила она Рюарку.
Шанна повернулась к нему спиной, разделась и улеглась за барьером. Увы, в обращенных к ней зеркалах улыбались, ловя ее взгляд, не меньше дюжины Рюарков. Сердито пробормотав что-то сквозь зубы, Шанна погасила свечу.
Рюарк взбил кулаками подушку и кое-как улегся на своей половине.
Спустя несколько минут в темноте послышался его голос.
— Женщина, — пробормотал он, — вашему сумасбродству не видно конца!
Глава 18
— Капитану-пирату придется пригласить в отдельную постель другую шлюху! — бросила она Рюарку.
Шанна повернулась к нему спиной, разделась и улеглась за барьером. Увы, в обращенных к ней зеркалах улыбались, ловя ее взгляд, не меньше дюжины Рюарков. Сердито пробормотав что-то сквозь зубы, Шанна погасила свечу.
Рюарк взбил кулаками подушку и кое-как улегся на своей половине.
Спустя несколько минут в темноте послышался его голос.
— Женщина, — пробормотал он, — вашему сумасбродству не видно конца!
Глава 18
Ночь не принесла Рюарку ни сна, ни наслаждения. Он метался по постели, не находя утешения. Хотя их и разделяло грубое одеяло, он все время чувствовал присутствие рядом с собой Шанны. В комнату через открытые ставни лился серебристый лунный свет, и Рюарк, в конце концов, поднялся с кровати. Он решил выпить немного рома и стал ходить с кружкой в руках по комнате, время от времени бросая взгляды на мягкие очертания спавшей глубоким сном Шанны. Наконец, он оделся и вышел в общую залу. Там никого не было, кроме Мазера. Трудно было сказать, спал ли он или бодрствовал. Рюарк подошел к очагу, раскурил от головешки трубку и сел за стол, чтобы спокойно покурить.
— Жаркая ночь, мистер Рюарк. — На Рюарка внимательно смотрели живые глаза Мазера.
— Да, нечем дышать, — согласился Рюарк. — Я никогда не привыкну к здешней жаре.
От смеха Мазера затряслось все его рыхлое тело.
— Тебя, небось, разогрела молодая Траерн. Помню, она была, как говорится, из молодых, да ранняя. Она способна провести мужчину. Берегись ее, мальчик.
Рюарк что-то бессвязно пробормотал, отвернулся, сделал затяжку и выпустил дым тонкой струйкой. Мазер опять заговорил:
— Я не всегда был морским разбойником… — Голос его вдруг утратил свой обычный гортанный оттенок. — Да, не всегда, — повторил он. — В молодости я пользовался авторитетом. Я был профессором в Портсмуте. Вся знать стекалась на мои лекции. Увы, в один прекрасный день некий лицемер кардинально изменил мой образ мыслей. Меня обвинили в подстрекательстве к государственной измене. Состоялся суд, и меня бросили в тюрьму. А потом отправили служить простым матросом.
Он помолчал. Рюарк с интересом ждал продолжения.
— Я мог бы показать тебе шрамы на моей спине, мистер Рюарк, — снова зазвучал голос Мазера. — Море было не по мне. Капитан решил, что от меня мало толку, и продал в рабство Траерну… Берегись Траерна. Дочь для него дороже всего на свете. Он прикажет кастрировать тебя, если узнает, что ты ее соблазнил. Вернувшись на Лос-Камельос, ты многое потеряешь, если не саму жизнь. Не позволяй этой девке будоражить твою кровь, мой мальчик. Не искушай дьявола.
— Ба! — возразил Рюарк ворчливым, явно наигранным тоном. — Слава Богу, на свете достаточно юбок! Она наскучит мне раньше, чем отец заплатит за нее выкуп.
— Вот и хорошо. Ты ведь не обычный разбойник. Я-то уж знаю, с нами надолго не останешься… Здесь не задерживаются энергичные молодые люди. Мы лишь надеемся на то, что твой отъезд не обойдется нам слишком дорого. Впрочем, многие из нас были бы рады твоему отъезду. Уж слишком ты напоминаешь давно утраченные нами молодость и силу. Не доверяй никому из нас, парень, даже мне. Мы ни в грош не ставим свое жалкое существование. Поэтому-то и не отступаем ни перед опасностью, ни перед смертью.
Рюарк задумчиво рассматривал свою трубку. Уставший от столь пространного монолога, Мазер как будто задремал. Рюарк встал и подумал, что он куда удачливее жителей этого острова. Разумеется, он был приговорен к смерти за убийство и продан как раб. Но если бы ему не случилось оказаться в тюрьме, он никогда не женился бы на Шанне, что, по его мнению, с лихвой искупало все его страдания. Правда, еще оставались препятствия на пути к полному счастью, но Бог поможет преодолеть и их. Он вернулся в комнату, снова разделся и, сев на край кровати, долго смотрел на спавшую Шанну. Ее золотистые локоны веером раскинулись по подушке. В лунном свете ярко блестело золотое кольцо на пальце.
— Вы моя жена, Шанна Бошан, — прошептал Рюарк. — Придет день, когда вы с гордостью открыто признаете наш брак перед всеми.
С наступлением рассвета жара усилилась. Шанна по-прежнему спала, до плеч закрытая простыней. Рюарк выскользнул из постели, оделся и опять спустился в залу. Он помнил, что Шанна накануне плохо поела, и решил позаботиться о достойном завтраке для нее.
Юная служанка Дора старалась привести в порядок залу после вечерней пирушки пиратов. В кресле по-прежнему храпел Мазер. Гаррипен объяснил Рюарку, что тот уже давно не пользуется кроватью, наверное, оттого, что боится умереть задушенным собственным жиром. Рюарк внимательно посмотрел на девушку. Сухая, костлявая, некрасивая, она была бы совсем непривлекательна, если бы не ее редкостная улыбка. Гэтлье говорил, что она согласилась бы работать за одну-две монеты. Стало быть, она предпочитает именно так зарабатывать себе на жизнь и не уподобляться Кармелите.
Рюарк попросил Дору принести еды. При первом же звуке его голоса храп прекратился. На них обоих уставились маленькие глазки Мазера. Он, ворча, выбрался из кресла и вышел. Дора поспешила выполнить просьбу Рюарка и принесла корзину фруктов, хлеб и мясо. Ее удивила мягкость его манер — накануне поведение Рюарка пугало. На ее глазах он убил человека, угрожал другим. Хотя это было на острове обычным делом, Дора продолжала побаиваться этого колониста и старалась не навлечь на себя его гнев. В присутствии Рюарка она чувствовала себя скованно и в спешке нечаянно опрокинула чайник с кипятком. Сердце ее готово было разорваться от страха, когда подошел Рюарк. К ее большому удивлению, он спокойно спросил, не ошпарилась ли она. Дора быстро убежала наполнить чайник снова. Разрезая мясо, она тайком поглядывала на курившего трубку Рюарка. За эту неловкость другие пираты заставили бы ее заплатить дорого. Они, не задумываясь, пускали в ход кулаки. Дора постоянно подвергалась унижениям и грубому обращению, в том числе со стороны Кармелиты и Пелье. Гэтлье и пираты из крестьян обычно были к ней добры, но это не избавляло ее от грубости других. Пираты убили ее родителей, а ее изнасиловали, когда она была еще ребенком, — так она попала на этот остров. Она завидовала новой пленнице, захваченной на Лос-Камельосе. Ведь Траерн был богат и мог заплатить за дочь выкуп. Что касается ее, Доры Ливингстон, то никому в целом мире не было дела до того, жива она или нет. Потягивая трубку, Рюарк указал движением головы на блузку Доры. Она со страхом подумала, что он велит ей раздеться.
— Нельзя ли где-нибудь найти такую же для молодой Траерн?
— Есть здесь одна старушка, которая шьет, — поспешила с ответом Дора.
Рюарк порылся в кошельке.
— Раздобудь для нее такую же блузку. Нужны также и сандалии. Примерно твоего размера. Вот деньги.
Дора зажала в кулаке несколько брошенных Рюарком монет.
— Но, сэр, в сундуках Пелье так много красивых платьев, — возразила она.
— Мне они не по вкусу, — ответил Рюарк. — Я должен сохранить девчонку Траерна живой и невредимой, и было бы неосторожно позволять ей щеголять наполовину голой.
— Когда к Пелье приходили женщины, он заставлял их надевать эти платья, — проговорила Дора. — Он даже как-то притащил к себе старую торговку фруктами и для смеху заставил ее перемерить все наряды. И меня тоже.
Она покраснела от стыда. Рюарку хотелось сказать ей несколько ободряющих слов, но это не вязалось бы с образом пирата.
— Я буду ждать тебя с этими вещами. Поторопись, — ограничился просьбой Рюарк.
Когда Дора вернулась, Рюарк забрал у нее одежду, прихватив поднос с едой, поднялся в комнату Шанны и запер за собой дверь. От этого звука Шанна проснулась и в тревоге села в постели, натянув до подбородка простыню.
— Не пугайтесь, любовь моя. Это всего лишь ваш хозяин с небольшим завтраком для своей прекрасной рабыни.
— О Рюарк! — проговорила она, все еще не оправившись от страха. — Мне приснилось, что вы оставили меня здесь одну и сбежали в колонии. Сбываются ли сны?
— Иногда, Шанна, особенно когда люди делают все необходимое для этого.
Он положил в тарелку еду, поставил ее перед Шанной и, присев на кровать, взял ее за руку.
— Вы хорошо знаете, Шанна, что я вас никогда не покину. Никогда!
Она старалась понять по глазам Рюарка, правду ли он говорил.
— Я принес вам небольшой подарок, — проговорил он, вставая с кровати, и подал ей одежду, за которой посылал Дору. — Это более отвечает вашему положению здесь, чем барахло, оставшееся от бравого Пелье.
— Пелье не был джентльменом, — проговорила Шанна, отпивая чай.
— Верно замечено, любовь моя, — согласился Рюарк. — Ни богатство, ни имя не делают человека джентльменом. Возьмем, например, вашего отца. Это достойный человек, хотя и сын повешенного. Он честен, богат и могуществен. Разве можно считать его менее благородным, чем лорды и герцоги?
— Разумеется, нет.
— Что касается вас, любовь моя, то у вас, внучки висельника, вид великой герцогини. Допустим, что я богат, что моя семья благородного рода, — полюбили бы вы меня? Были бы счастливы подарить мне детей?
Она с горячностью отвечала:
— К чему пустые предположения? Это не так. Зачем мечтать о том, что было бы, если бы…
— Стало быть, нужно думать, что вы признали бы меня своим мужем, если бы я был богат и знатен. Ведь для вас необходимы именно эти качества.
Шанна почувствовала неловкость.
— Вы все слишком упрощаете, Рюарк. Но я полагаю, что при этих условиях… да, я действительно могла бы вас принять.
— Вы рассуждаете, как настоящий сноб, Шанна.
Он говорил с ней ласково, показывая в улыбке свои белые зубы. И, тем не менее, ей казалось, что он насмехается над ней. Уязвленная, она едва не подавилась чаем.
— Одевайтесь, мадам, — посоветовал ей Рюарк, решив, в свою очередь, немного подкрепиться.
Шанна встала, надела принесенную Рюарком блузку и вчерашнюю расшитую юбку, но на этот раз не подогнув подола. Она туго затянула корсаж. Потом сунула ноги в сандалии, тесемки которых завязала крестом на лодыжках. Ее появление в общей зале произвело фурор. Рюарк счел необходимым поскорее увести ее от слишком настойчивых взглядов. Он взял Шанну за руку и, делая вид, что спешит, бросил ей на ходу:
— Поторапливайтесь! У меня есть дела поважнее, чем ждать, пока вы раскачаетесь.
Эта фраза развеселила Гаррипена.
— Вот это парень! Он умеет командовать женщинами не только в постели!
В зале снова раздался смех, но Шанна с Рюарком уже выходили на улицу.
— Они что, только и думают об утехах любви? — спросила Шанна.
— В постели они занимаются не любовью, — поспешил поправить ее Рюарк. — Это им незнакомо. Им достаточно простого удовлетворения потребности. Любой из них подобен быку. Любовь — это то, что связывает мужчину и женщину, выбравших друг друга и неразлучных до самой смерти.
— Очень странно, что это говорите именно вы, Рюарк, — холодно заметила Шанна.
— Это вы, а не я, не можете прийти к окончательному решению, — возразил он.
— А я еще не нашла того, кого ищу, — задумчиво проговорила Шанна.
— Я говорю это, потому что так чувствую, потому что нашел то, что всю жизнь искал: — Слова Рюарка прозвучали с необыкновенной силой. — Позвольте напомнить вам, мадам, нравится вам это или нет, но вы уже нашли меня.
Она сделала вид, что не услышала его слов.
— Отец торопит меня с замужеством. Он хочет иметь внуков. И я не могу отнять у него эту надежду.
— Проклятие! Шанна, уж не думаете ли вы, что это я выбрал вас?
Пораженная жестокостью его тона, Шанна посмотрела на Рюарка. Его лицо было обращено к простиравшемуся до горизонта морю, он продолжал:
— Кем вы себя мните? Богиней с Олимпа, воздвигнувшей себе такой пьедестал, что мужчины не могли приблизиться к вам иначе, как глядя снизу вверх? Величественной, прекрасной и чистой Шанной, ожидавшей, когда к ней воспылает страстью идеальный рыцарь? Берегитесь, любовь моя. Такой во всех отношениях совершенный человек вполне может пожелать найти себе не менее совершенную жену.
Рюарк, нахмурившись, замолчал. Шанна смотрела на него в смущении, не видя причины для такого выпада с его стороны.
— Дело не в этом, — проговорила она. — Я просто храню себя для того, кто станет моим избранником. С Божьей помощью я найду его.
— Вы слишком высокого мнения о себе, Шанна. Вы всегда находите причину для того, чтобы отвергать преклоняющихся перед вами мужчин. Но что вы сами можете им дать? Невинность? Непохоже. Нежность покорной жены? Нет. Одну лишь царственность величественной Шанны. Как простую награду, как приз, доставшийся победителю в соревновании. Вы всегда были крепостью, которую можно взять лишь долгой осадой, — вслух отвечал Рюарк на свой же вопрос, — но стоит ли игра свеч? Какую ценность вы представляли бы как жена? Настоящий мужчина ищет в жене нежность и очарование, которые украсили бы его жизнь. Но чем вы обогатили мою? По вашей воле меня отдали в рабство пиратам, а ваш отец считает меня не только беглым рабом, но и разбойником и, по всей вероятности, назначил хорошую цену за мою голову. Когда его люди схватят меня, мне не избежать веревки. И все из-за вас, моя любимая жена.
Шанна встретила слова Рюарка с холодным безразличием, небрежно заметив:
— Вы хотите сказать, что, несмотря на это, все еще любите меня?
Рюарк не отрывал глаз от моря.
— Мадам, это мое последнее признание женщине в любви.
Он обернулся, надеясь увидеть реакцию Шанны на свои слова, но она удалялась от него с высоко поднятой головой, размеренным шагом. Ему захотелось догнать ее, схватить в объятия, сказать, как он желает ее, но он не пошевелился, надеясь на то, что размышления в одиночестве пойдут ей на пользу и многое прояснят в их взаимоотношениях.
Шанна пересекла пляж и пошла вдоль воды. Рюарк следил за ней с некоторым беспокойством с высокого берега. Поймет ли она его, наконец, или же окончательно оттолкнет?
И дом, и городок остались далеко позади, а Шанна все шла и шла. Он ничем не мог помочь ей в решении этого вопроса. Она на миг оглянулась на Рюарка и пошла дальше, подняв подол юбки и засунув его край за пояс, как делают рыбачки, и повесив через плечо сброшенные с ног сандалии. Она шлепала по пенистым волнам слабого прибоя, отбрасывая попадавшиеся ей под ноги ракушки и камешки.
С неспокойной душой Рюарк не спускал с нее глаз. И отвел их только тогда, когда услышал за собой чей-то крик и увидел Гаррипена с несколькими пиратами из команды, подгребавшими на баркасе к «Гончей». Гаррипен с одним из них перешел на борт шхуны, подчалив баркас под корму. Люди в баркасе подхватили конец, брошенный с палубы Гаррипеном, закрепили и стали усиленно выгребать, поворачивая шхуну кормой к причалу. Гаррипен выкрикнул команду «вперед», его помощник выбил стопор кабестана[15] и стал выбирать якорь, наматывая разблокированную цепь. Теперь дюжина пиратов в баркасе налегли на весла, и «Гончая» стала медленно втягиваться к слипу[16], по мере того как выбирали цепь. Когда судно приблизилось к причалу, баркас отвернул в сторону, предоставив «Гончей» по инерции дойти до стенки. Мягко коснувшись свай, шхуна остановилась, развернулась бортом к стенке, и Гаррипен бросил на причал петлю, которую Рюарк быстро набросил на кнехт[17]. Потом он пошел по пирсу к носу шхуны и принял другую петлю от пирата, работавшего на баке.
Гаррипен позвал Рюарка на палубу. Тот взглянул на Шанну. Она стояла, прикрыв рукой глаза от солнца и наблюдая за маневром судна, но, встретившись взглядом с Рюарком, снова зашагала вдоль берега. Убедившись, что Шанна не так далеко, и в случае опасности он успеет прийти к ней на помощь, Рюарк перепрыгнул через борт и, оказавшись на палубе, подошел к Гаррипену, пристально глядевшему вслед удалявшейся фигуре Шанны.
— Завидую я тебе, приятель, как подумаю об этой девушке, — грубо проговорил англичанин. — Даже на таком расстоянии и то становится щекотно пониже живота.
Рюарк нахмурился, но отведал беззаботно:
— Далеко не уйдет, — что вполне соответствовало истине. — Но хватит о ней, Гаррипен. Что вам нужно на моем корабле?
— Ну да, разумеется, это твой корабль, как и все принадлежавшее Робби. Мы… мы… решили… Поскольку это самое большое из наших судов, мы подумали, что стоило бы погрузить на него кое-что из наших вещей и продовольствие на случай появления Траерна с его флотом. Мы просто не хотим оказаться в ловушке.
Рюарк повел головой в сторону рифов, где торчал остов разбитого корабля:
— Но если здесь не прошли испанцы…
— О! Эти идальго только пускали пыль в глаза. Траерн — это совсем другое дело, — перебил его Гаррипен, — и если кто и опасен, то это именно он.
Рюарк молчаливо согласился. Англичанин перегнулся через борт, вглядываясь в пару тяжелых повозок, которые тянули мулы по набережной. На первой было несколько бочонков с водой, все остальные — с ромом и пивом. Вторая была нагружена наполовину солониной и другими продуктами, остальной же груз составляли ящики с золотой и серебряной посудой и другими ценностями. Первым выгрузили небольшой черный сундук, в котором позвякивали золотые монеты. Его заперли в капитанской каюте. Все остальное просто вывалили на палубу. Рюарк с удивлением обнаружил там большой сундук с мушкетами. Когда с выгрузкой было покончено, Гаррипен повернулся к Рюарку:
— А теперь, приятель, если ты не имеешь ничего против, мы отвалим от причала и снова поставим «Гончую» на якорь на рейде.
Рюарк промолчал.
— Я оставил двоих на борту для охраны груза. Как ты мог заметить, черный сундучок заперт на замок, а ключ находится у Мазера. Такова его обычная манера хранить свою долю. Кроме нас с тобой, это самый честный человек из всей банды.
Он долго смеялся собственной шутке. Наконец успокоившись, Гаррипен, подмигнув Рюарку, кивнул в сторону берега:
— Я вижу, тебя ждет твоя дама, мой мальчик.
Рюарку не оставалось ничего другого, как сойти на пристань, и Гаррипен тут же скомандовал отдать концы. «Гончая» медленно отошла на более глубокое место.
Солнце стало опускаться к горизонту. Шанна ждала Рюарка, по-прежнему отстраненная и исполненная достоинства. Избегая его взгляда, она расправила подогнутую юбку и, не надевая сандалий, пошла за ним по горячему песку. В общей зале своеобразной пиратской гостиницы Рюарк задержался, чтобы выпить кружку пива, а Шанна сразу поднялась в комнату, раскрыла окно и уселась на подоконнике.
Сгущавшиеся черные тучи и жара, становившаяся все более невыносимой, свидетельствовали о приближении грозы. Вздохнув, Шанна распустила косу и расправила локоны. Внизу, во дворе, какой-то мальчишка гонялся за поросенком. Его черные волосы блестели, как волосы Рюарка при свете свечей. Она следила взглядом за этой черной головой, пока мальчик не скрылся из виду, и по визгу поросенка поняла, что животное схвачено. Шанна улыбнулась, вспоминая о том, что Рюарк не раз говорил об их будущих детях.
— Но он же не любит меня! — воскликнула она и, швырнув в угол сандалии, стала расшнуровывать корсаж.
«Величественная Шанна! Царственная Шанна! Нелюбимая Шанна!». Щеки ее обожгли слезы. Она сбросила юбку и сорвала с себя рубашку. Бросив в приготовленную Гэтлье ванну соли, она смотрела, как, подобно звездам на рассвете, растворялись в воде и исчезали мелкие кристаллики.
— Какой вы странный человек, господин Рюарк, — вслух размышляла она. — Претендуете на то, чтобы быть моим любовником, но обращаетесь со мной, как с маленькой девочкой. И уж вовсе не в ваших интересах твердить, что я худшая из худших жен.
Она внимательно посмотрела на свое отражение в зеркале. Ее овальное лицо тронул слабый загар. Сине-зеленые глаза, окаймленные черными ресницами, лишь сильнее блестели на его фоне. Шанна знала, что глаза были ее самым главным козырем, и никогда не упускала возможности им воспользоваться. В прядях ее волос играли лучи солнца. В общем, ей нравилось, как она выглядела. Груди ее были высокими и твердыми, талия — тонкой, хотя худой Шанну назвать было нельзя. Длинные, стройные ноги успешно довершали общую картину. Шанна улыбнулась. В зеркале сверкнули ровные, ослепительно белые зубы.
«Ну что ж, мой капитан-пират, если по моей вине вам грозит виселица, то я могу добиться для вас и отцовского прощения. И вам лучше вернуть меня ему в неприкосновенности. Только в этом случае, мой любимый, мы будем квиты».
Было уже поздно, когда в комнату вошел Рюарк. Шанна снова натянула вчерашний занавес и занялась своим туалетом. Она слышала, как Рюарк рылся в сундуках, потом в комнате воцарилась полная тишина. Приподняв импровизированную перегородку, она увидела его за столом. Перед ним лежал большой лист пергамента, на котором он делал какие-то пометки пером. Опустив занавеску, она на минуту задумалась, закусив губу, а потом решительно подошла к шкафу и достала оттуда красное шелковое платье со смелым декольте, явно принадлежавшее когда-то испанке. Корсаж платья был длинным и плотно облегал тело. Разноцветные воланы юбки делали ее пышной, а глубокий вырез спереди и сзади открывал соблазнительную шею.
В этом облачении Шанна отодвинула занавеску и, покачивая бедрами, в сиянии небрежно распущенных по плечам волос, подошла к Рюарку. Он подумал, что она готовит новую атаку на него. Ему стоило усилия не показать виду, что ее уловка возымела успех, и он снова погрузился в свою работу.
Шанна прошлась по комнате, тщетно пытаясь обратить на себя внимание Рюарка. Увы, он ее не замечал.
В дверь осторожно постучали. Гэтлье неуверенным тоном попросил разрешения войти. Шанна открыла дверь, впустив его с огромным подносом фруктов, жареной дичи, хлеба и овощей, и среди всего этого возвышалась бутылка бургундского.
— О, Гэтлье! — воскликнула Шанна. — Вам цены нет!
— Это все приготовила Дора, — робко заметил тот.
Увидев, как Рюарк отодвигает бумаги, чтобы освободить место, он поспешил поставить поднос на стол и с поклоном удалился.
Шанна села напротив Рюарка и принялась за еду, пока он откупоривал бутылку и наполнял стаканы.
— Чем вы тут занимаетесь? — спросила она, когда он снова разложил карту и принялся изучать ее, не отрываясь от еды.
— Пытаюсь обнаружить хоть какой-то намек на канал, прорытый через болото, — отвечал Рюарк, не поднимая головы.
Трапеза продолжалась, не доставляя ни одному из них особого удовольствия, Рюарк отпивал вино и словно нехотя брал кое-что из еды, ни разу не взглянув на Шанну. Кончилось тем, что он просто отодвинул тарелку. Его стоицизм стоил ему потери аппетита. Шанна с куском дыни подошла к окну. Ее настроению как нельзя более соответствовал внезапно раздавшийся вдали раскат грома. Она распахнула створки окна и в страхе отпрянула при виде сверкнувшей молнии. По песку застучали первые капли дождя. Рюарк поднял глаза и увидел профиль Шанны. В густых сумерках она выглядела как золотая статуя в красном. Ниспадавшие до талии волосы окутывали ее, как золотистое облако. Платье плотно облегало грудь. Пока он смотрел на Шанну, небо прорезала очередная молния, превратившая на мгновение золото этой статуи в нежную слоновую кость. Потом, когда от сгустившихся туч в комнате стало почти темно, перед Рюарком оказалась новая Шанна, словно изваянная из бронзы. Еле освещенное печальной улыбкой лицо ее было задумчивым. «Боже мой, — подумал Рюарк, — да осознает ли она свою красоту? Понимает ли, что терзает меня? Может быть, просто старается спровоцировать меня на насилие, чтобы найти оправдание своей ненависти?»
Опустилась ночь. В свете свечей Шанна превратилась в воплощение самой таинственной красоты. Рюарк попытался вернуться к своим бумагам, но лежавший перед ним кусок пергамента потерял для него смысл. Чего ждала от него Шанна? Он не понимал ее, озадаченный ее поведением. Знай она, что творится в его сердце, может быть, она сжалилась бы над ним? Хотя бы одно прикосновение! Хотя бы один взгляд!
Шанна медленно перевела глаза на Рюарка, казалось, поглощенного своими картами. У нее появилось желание расплакаться и броситься ему в объятия. Шанна подошла к кровати и вытянулась на ней, осаждаемая самыми противоречивыми мыслями. В ней бушевало отчаянное желание, она чувствовала острую необходимость прикоснуться пальцами к его обнаженной бронзовой спине, ощутить игру ее мускулов под своими ладонями.
Рюарк бессмысленно смотрел на пестревшие перед ним ряды цифр, на заметки, сделанные его собственной рукой, значение которых теперь упорно от него ускользало. Наконец, не выдержав, он быстро сложил все бумаги. Мысли Шанны заметались. «Он подходит к кровати! Что я должна делать? Может быть, надо уступить ему, если он будет хоть немного настаивать? Нет, — сказала она себе. — По какому праву этот соблазнитель шлюх требует моей любви и верности? Я покажу ему, что такое верность и что такое любовь».
— Жаркая ночь, мистер Рюарк. — На Рюарка внимательно смотрели живые глаза Мазера.
— Да, нечем дышать, — согласился Рюарк. — Я никогда не привыкну к здешней жаре.
От смеха Мазера затряслось все его рыхлое тело.
— Тебя, небось, разогрела молодая Траерн. Помню, она была, как говорится, из молодых, да ранняя. Она способна провести мужчину. Берегись ее, мальчик.
Рюарк что-то бессвязно пробормотал, отвернулся, сделал затяжку и выпустил дым тонкой струйкой. Мазер опять заговорил:
— Я не всегда был морским разбойником… — Голос его вдруг утратил свой обычный гортанный оттенок. — Да, не всегда, — повторил он. — В молодости я пользовался авторитетом. Я был профессором в Портсмуте. Вся знать стекалась на мои лекции. Увы, в один прекрасный день некий лицемер кардинально изменил мой образ мыслей. Меня обвинили в подстрекательстве к государственной измене. Состоялся суд, и меня бросили в тюрьму. А потом отправили служить простым матросом.
Он помолчал. Рюарк с интересом ждал продолжения.
— Я мог бы показать тебе шрамы на моей спине, мистер Рюарк, — снова зазвучал голос Мазера. — Море было не по мне. Капитан решил, что от меня мало толку, и продал в рабство Траерну… Берегись Траерна. Дочь для него дороже всего на свете. Он прикажет кастрировать тебя, если узнает, что ты ее соблазнил. Вернувшись на Лос-Камельос, ты многое потеряешь, если не саму жизнь. Не позволяй этой девке будоражить твою кровь, мой мальчик. Не искушай дьявола.
— Ба! — возразил Рюарк ворчливым, явно наигранным тоном. — Слава Богу, на свете достаточно юбок! Она наскучит мне раньше, чем отец заплатит за нее выкуп.
— Вот и хорошо. Ты ведь не обычный разбойник. Я-то уж знаю, с нами надолго не останешься… Здесь не задерживаются энергичные молодые люди. Мы лишь надеемся на то, что твой отъезд не обойдется нам слишком дорого. Впрочем, многие из нас были бы рады твоему отъезду. Уж слишком ты напоминаешь давно утраченные нами молодость и силу. Не доверяй никому из нас, парень, даже мне. Мы ни в грош не ставим свое жалкое существование. Поэтому-то и не отступаем ни перед опасностью, ни перед смертью.
Рюарк задумчиво рассматривал свою трубку. Уставший от столь пространного монолога, Мазер как будто задремал. Рюарк встал и подумал, что он куда удачливее жителей этого острова. Разумеется, он был приговорен к смерти за убийство и продан как раб. Но если бы ему не случилось оказаться в тюрьме, он никогда не женился бы на Шанне, что, по его мнению, с лихвой искупало все его страдания. Правда, еще оставались препятствия на пути к полному счастью, но Бог поможет преодолеть и их. Он вернулся в комнату, снова разделся и, сев на край кровати, долго смотрел на спавшую Шанну. Ее золотистые локоны веером раскинулись по подушке. В лунном свете ярко блестело золотое кольцо на пальце.
— Вы моя жена, Шанна Бошан, — прошептал Рюарк. — Придет день, когда вы с гордостью открыто признаете наш брак перед всеми.
С наступлением рассвета жара усилилась. Шанна по-прежнему спала, до плеч закрытая простыней. Рюарк выскользнул из постели, оделся и опять спустился в залу. Он помнил, что Шанна накануне плохо поела, и решил позаботиться о достойном завтраке для нее.
Юная служанка Дора старалась привести в порядок залу после вечерней пирушки пиратов. В кресле по-прежнему храпел Мазер. Гаррипен объяснил Рюарку, что тот уже давно не пользуется кроватью, наверное, оттого, что боится умереть задушенным собственным жиром. Рюарк внимательно посмотрел на девушку. Сухая, костлявая, некрасивая, она была бы совсем непривлекательна, если бы не ее редкостная улыбка. Гэтлье говорил, что она согласилась бы работать за одну-две монеты. Стало быть, она предпочитает именно так зарабатывать себе на жизнь и не уподобляться Кармелите.
Рюарк попросил Дору принести еды. При первом же звуке его голоса храп прекратился. На них обоих уставились маленькие глазки Мазера. Он, ворча, выбрался из кресла и вышел. Дора поспешила выполнить просьбу Рюарка и принесла корзину фруктов, хлеб и мясо. Ее удивила мягкость его манер — накануне поведение Рюарка пугало. На ее глазах он убил человека, угрожал другим. Хотя это было на острове обычным делом, Дора продолжала побаиваться этого колониста и старалась не навлечь на себя его гнев. В присутствии Рюарка она чувствовала себя скованно и в спешке нечаянно опрокинула чайник с кипятком. Сердце ее готово было разорваться от страха, когда подошел Рюарк. К ее большому удивлению, он спокойно спросил, не ошпарилась ли она. Дора быстро убежала наполнить чайник снова. Разрезая мясо, она тайком поглядывала на курившего трубку Рюарка. За эту неловкость другие пираты заставили бы ее заплатить дорого. Они, не задумываясь, пускали в ход кулаки. Дора постоянно подвергалась унижениям и грубому обращению, в том числе со стороны Кармелиты и Пелье. Гэтлье и пираты из крестьян обычно были к ней добры, но это не избавляло ее от грубости других. Пираты убили ее родителей, а ее изнасиловали, когда она была еще ребенком, — так она попала на этот остров. Она завидовала новой пленнице, захваченной на Лос-Камельосе. Ведь Траерн был богат и мог заплатить за дочь выкуп. Что касается ее, Доры Ливингстон, то никому в целом мире не было дела до того, жива она или нет. Потягивая трубку, Рюарк указал движением головы на блузку Доры. Она со страхом подумала, что он велит ей раздеться.
— Нельзя ли где-нибудь найти такую же для молодой Траерн?
— Есть здесь одна старушка, которая шьет, — поспешила с ответом Дора.
Рюарк порылся в кошельке.
— Раздобудь для нее такую же блузку. Нужны также и сандалии. Примерно твоего размера. Вот деньги.
Дора зажала в кулаке несколько брошенных Рюарком монет.
— Но, сэр, в сундуках Пелье так много красивых платьев, — возразила она.
— Мне они не по вкусу, — ответил Рюарк. — Я должен сохранить девчонку Траерна живой и невредимой, и было бы неосторожно позволять ей щеголять наполовину голой.
— Когда к Пелье приходили женщины, он заставлял их надевать эти платья, — проговорила Дора. — Он даже как-то притащил к себе старую торговку фруктами и для смеху заставил ее перемерить все наряды. И меня тоже.
Она покраснела от стыда. Рюарку хотелось сказать ей несколько ободряющих слов, но это не вязалось бы с образом пирата.
— Я буду ждать тебя с этими вещами. Поторопись, — ограничился просьбой Рюарк.
Когда Дора вернулась, Рюарк забрал у нее одежду, прихватив поднос с едой, поднялся в комнату Шанны и запер за собой дверь. От этого звука Шанна проснулась и в тревоге села в постели, натянув до подбородка простыню.
— Не пугайтесь, любовь моя. Это всего лишь ваш хозяин с небольшим завтраком для своей прекрасной рабыни.
— О Рюарк! — проговорила она, все еще не оправившись от страха. — Мне приснилось, что вы оставили меня здесь одну и сбежали в колонии. Сбываются ли сны?
— Иногда, Шанна, особенно когда люди делают все необходимое для этого.
Он положил в тарелку еду, поставил ее перед Шанной и, присев на кровать, взял ее за руку.
— Вы хорошо знаете, Шанна, что я вас никогда не покину. Никогда!
Она старалась понять по глазам Рюарка, правду ли он говорил.
— Я принес вам небольшой подарок, — проговорил он, вставая с кровати, и подал ей одежду, за которой посылал Дору. — Это более отвечает вашему положению здесь, чем барахло, оставшееся от бравого Пелье.
— Пелье не был джентльменом, — проговорила Шанна, отпивая чай.
— Верно замечено, любовь моя, — согласился Рюарк. — Ни богатство, ни имя не делают человека джентльменом. Возьмем, например, вашего отца. Это достойный человек, хотя и сын повешенного. Он честен, богат и могуществен. Разве можно считать его менее благородным, чем лорды и герцоги?
— Разумеется, нет.
— Что касается вас, любовь моя, то у вас, внучки висельника, вид великой герцогини. Допустим, что я богат, что моя семья благородного рода, — полюбили бы вы меня? Были бы счастливы подарить мне детей?
Она с горячностью отвечала:
— К чему пустые предположения? Это не так. Зачем мечтать о том, что было бы, если бы…
— Стало быть, нужно думать, что вы признали бы меня своим мужем, если бы я был богат и знатен. Ведь для вас необходимы именно эти качества.
Шанна почувствовала неловкость.
— Вы все слишком упрощаете, Рюарк. Но я полагаю, что при этих условиях… да, я действительно могла бы вас принять.
— Вы рассуждаете, как настоящий сноб, Шанна.
Он говорил с ней ласково, показывая в улыбке свои белые зубы. И, тем не менее, ей казалось, что он насмехается над ней. Уязвленная, она едва не подавилась чаем.
— Одевайтесь, мадам, — посоветовал ей Рюарк, решив, в свою очередь, немного подкрепиться.
Шанна встала, надела принесенную Рюарком блузку и вчерашнюю расшитую юбку, но на этот раз не подогнув подола. Она туго затянула корсаж. Потом сунула ноги в сандалии, тесемки которых завязала крестом на лодыжках. Ее появление в общей зале произвело фурор. Рюарк счел необходимым поскорее увести ее от слишком настойчивых взглядов. Он взял Шанну за руку и, делая вид, что спешит, бросил ей на ходу:
— Поторапливайтесь! У меня есть дела поважнее, чем ждать, пока вы раскачаетесь.
Эта фраза развеселила Гаррипена.
— Вот это парень! Он умеет командовать женщинами не только в постели!
В зале снова раздался смех, но Шанна с Рюарком уже выходили на улицу.
— Они что, только и думают об утехах любви? — спросила Шанна.
— В постели они занимаются не любовью, — поспешил поправить ее Рюарк. — Это им незнакомо. Им достаточно простого удовлетворения потребности. Любой из них подобен быку. Любовь — это то, что связывает мужчину и женщину, выбравших друг друга и неразлучных до самой смерти.
— Очень странно, что это говорите именно вы, Рюарк, — холодно заметила Шанна.
— Это вы, а не я, не можете прийти к окончательному решению, — возразил он.
— А я еще не нашла того, кого ищу, — задумчиво проговорила Шанна.
— Я говорю это, потому что так чувствую, потому что нашел то, что всю жизнь искал: — Слова Рюарка прозвучали с необыкновенной силой. — Позвольте напомнить вам, мадам, нравится вам это или нет, но вы уже нашли меня.
Она сделала вид, что не услышала его слов.
— Отец торопит меня с замужеством. Он хочет иметь внуков. И я не могу отнять у него эту надежду.
— Проклятие! Шанна, уж не думаете ли вы, что это я выбрал вас?
Пораженная жестокостью его тона, Шанна посмотрела на Рюарка. Его лицо было обращено к простиравшемуся до горизонта морю, он продолжал:
— Кем вы себя мните? Богиней с Олимпа, воздвигнувшей себе такой пьедестал, что мужчины не могли приблизиться к вам иначе, как глядя снизу вверх? Величественной, прекрасной и чистой Шанной, ожидавшей, когда к ней воспылает страстью идеальный рыцарь? Берегитесь, любовь моя. Такой во всех отношениях совершенный человек вполне может пожелать найти себе не менее совершенную жену.
Рюарк, нахмурившись, замолчал. Шанна смотрела на него в смущении, не видя причины для такого выпада с его стороны.
— Дело не в этом, — проговорила она. — Я просто храню себя для того, кто станет моим избранником. С Божьей помощью я найду его.
— Вы слишком высокого мнения о себе, Шанна. Вы всегда находите причину для того, чтобы отвергать преклоняющихся перед вами мужчин. Но что вы сами можете им дать? Невинность? Непохоже. Нежность покорной жены? Нет. Одну лишь царственность величественной Шанны. Как простую награду, как приз, доставшийся победителю в соревновании. Вы всегда были крепостью, которую можно взять лишь долгой осадой, — вслух отвечал Рюарк на свой же вопрос, — но стоит ли игра свеч? Какую ценность вы представляли бы как жена? Настоящий мужчина ищет в жене нежность и очарование, которые украсили бы его жизнь. Но чем вы обогатили мою? По вашей воле меня отдали в рабство пиратам, а ваш отец считает меня не только беглым рабом, но и разбойником и, по всей вероятности, назначил хорошую цену за мою голову. Когда его люди схватят меня, мне не избежать веревки. И все из-за вас, моя любимая жена.
Шанна встретила слова Рюарка с холодным безразличием, небрежно заметив:
— Вы хотите сказать, что, несмотря на это, все еще любите меня?
Рюарк не отрывал глаз от моря.
— Мадам, это мое последнее признание женщине в любви.
Он обернулся, надеясь увидеть реакцию Шанны на свои слова, но она удалялась от него с высоко поднятой головой, размеренным шагом. Ему захотелось догнать ее, схватить в объятия, сказать, как он желает ее, но он не пошевелился, надеясь на то, что размышления в одиночестве пойдут ей на пользу и многое прояснят в их взаимоотношениях.
Шанна пересекла пляж и пошла вдоль воды. Рюарк следил за ней с некоторым беспокойством с высокого берега. Поймет ли она его, наконец, или же окончательно оттолкнет?
И дом, и городок остались далеко позади, а Шанна все шла и шла. Он ничем не мог помочь ей в решении этого вопроса. Она на миг оглянулась на Рюарка и пошла дальше, подняв подол юбки и засунув его край за пояс, как делают рыбачки, и повесив через плечо сброшенные с ног сандалии. Она шлепала по пенистым волнам слабого прибоя, отбрасывая попадавшиеся ей под ноги ракушки и камешки.
С неспокойной душой Рюарк не спускал с нее глаз. И отвел их только тогда, когда услышал за собой чей-то крик и увидел Гаррипена с несколькими пиратами из команды, подгребавшими на баркасе к «Гончей». Гаррипен с одним из них перешел на борт шхуны, подчалив баркас под корму. Люди в баркасе подхватили конец, брошенный с палубы Гаррипеном, закрепили и стали усиленно выгребать, поворачивая шхуну кормой к причалу. Гаррипен выкрикнул команду «вперед», его помощник выбил стопор кабестана[15] и стал выбирать якорь, наматывая разблокированную цепь. Теперь дюжина пиратов в баркасе налегли на весла, и «Гончая» стала медленно втягиваться к слипу[16], по мере того как выбирали цепь. Когда судно приблизилось к причалу, баркас отвернул в сторону, предоставив «Гончей» по инерции дойти до стенки. Мягко коснувшись свай, шхуна остановилась, развернулась бортом к стенке, и Гаррипен бросил на причал петлю, которую Рюарк быстро набросил на кнехт[17]. Потом он пошел по пирсу к носу шхуны и принял другую петлю от пирата, работавшего на баке.
Гаррипен позвал Рюарка на палубу. Тот взглянул на Шанну. Она стояла, прикрыв рукой глаза от солнца и наблюдая за маневром судна, но, встретившись взглядом с Рюарком, снова зашагала вдоль берега. Убедившись, что Шанна не так далеко, и в случае опасности он успеет прийти к ней на помощь, Рюарк перепрыгнул через борт и, оказавшись на палубе, подошел к Гаррипену, пристально глядевшему вслед удалявшейся фигуре Шанны.
— Завидую я тебе, приятель, как подумаю об этой девушке, — грубо проговорил англичанин. — Даже на таком расстоянии и то становится щекотно пониже живота.
Рюарк нахмурился, но отведал беззаботно:
— Далеко не уйдет, — что вполне соответствовало истине. — Но хватит о ней, Гаррипен. Что вам нужно на моем корабле?
— Ну да, разумеется, это твой корабль, как и все принадлежавшее Робби. Мы… мы… решили… Поскольку это самое большое из наших судов, мы подумали, что стоило бы погрузить на него кое-что из наших вещей и продовольствие на случай появления Траерна с его флотом. Мы просто не хотим оказаться в ловушке.
Рюарк повел головой в сторону рифов, где торчал остов разбитого корабля:
— Но если здесь не прошли испанцы…
— О! Эти идальго только пускали пыль в глаза. Траерн — это совсем другое дело, — перебил его Гаррипен, — и если кто и опасен, то это именно он.
Рюарк молчаливо согласился. Англичанин перегнулся через борт, вглядываясь в пару тяжелых повозок, которые тянули мулы по набережной. На первой было несколько бочонков с водой, все остальные — с ромом и пивом. Вторая была нагружена наполовину солониной и другими продуктами, остальной же груз составляли ящики с золотой и серебряной посудой и другими ценностями. Первым выгрузили небольшой черный сундук, в котором позвякивали золотые монеты. Его заперли в капитанской каюте. Все остальное просто вывалили на палубу. Рюарк с удивлением обнаружил там большой сундук с мушкетами. Когда с выгрузкой было покончено, Гаррипен повернулся к Рюарку:
— А теперь, приятель, если ты не имеешь ничего против, мы отвалим от причала и снова поставим «Гончую» на якорь на рейде.
Рюарк промолчал.
— Я оставил двоих на борту для охраны груза. Как ты мог заметить, черный сундучок заперт на замок, а ключ находится у Мазера. Такова его обычная манера хранить свою долю. Кроме нас с тобой, это самый честный человек из всей банды.
Он долго смеялся собственной шутке. Наконец успокоившись, Гаррипен, подмигнув Рюарку, кивнул в сторону берега:
— Я вижу, тебя ждет твоя дама, мой мальчик.
Рюарку не оставалось ничего другого, как сойти на пристань, и Гаррипен тут же скомандовал отдать концы. «Гончая» медленно отошла на более глубокое место.
Солнце стало опускаться к горизонту. Шанна ждала Рюарка, по-прежнему отстраненная и исполненная достоинства. Избегая его взгляда, она расправила подогнутую юбку и, не надевая сандалий, пошла за ним по горячему песку. В общей зале своеобразной пиратской гостиницы Рюарк задержался, чтобы выпить кружку пива, а Шанна сразу поднялась в комнату, раскрыла окно и уселась на подоконнике.
Сгущавшиеся черные тучи и жара, становившаяся все более невыносимой, свидетельствовали о приближении грозы. Вздохнув, Шанна распустила косу и расправила локоны. Внизу, во дворе, какой-то мальчишка гонялся за поросенком. Его черные волосы блестели, как волосы Рюарка при свете свечей. Она следила взглядом за этой черной головой, пока мальчик не скрылся из виду, и по визгу поросенка поняла, что животное схвачено. Шанна улыбнулась, вспоминая о том, что Рюарк не раз говорил об их будущих детях.
— Но он же не любит меня! — воскликнула она и, швырнув в угол сандалии, стала расшнуровывать корсаж.
«Величественная Шанна! Царственная Шанна! Нелюбимая Шанна!». Щеки ее обожгли слезы. Она сбросила юбку и сорвала с себя рубашку. Бросив в приготовленную Гэтлье ванну соли, она смотрела, как, подобно звездам на рассвете, растворялись в воде и исчезали мелкие кристаллики.
— Какой вы странный человек, господин Рюарк, — вслух размышляла она. — Претендуете на то, чтобы быть моим любовником, но обращаетесь со мной, как с маленькой девочкой. И уж вовсе не в ваших интересах твердить, что я худшая из худших жен.
Она внимательно посмотрела на свое отражение в зеркале. Ее овальное лицо тронул слабый загар. Сине-зеленые глаза, окаймленные черными ресницами, лишь сильнее блестели на его фоне. Шанна знала, что глаза были ее самым главным козырем, и никогда не упускала возможности им воспользоваться. В прядях ее волос играли лучи солнца. В общем, ей нравилось, как она выглядела. Груди ее были высокими и твердыми, талия — тонкой, хотя худой Шанну назвать было нельзя. Длинные, стройные ноги успешно довершали общую картину. Шанна улыбнулась. В зеркале сверкнули ровные, ослепительно белые зубы.
«Ну что ж, мой капитан-пират, если по моей вине вам грозит виселица, то я могу добиться для вас и отцовского прощения. И вам лучше вернуть меня ему в неприкосновенности. Только в этом случае, мой любимый, мы будем квиты».
Было уже поздно, когда в комнату вошел Рюарк. Шанна снова натянула вчерашний занавес и занялась своим туалетом. Она слышала, как Рюарк рылся в сундуках, потом в комнате воцарилась полная тишина. Приподняв импровизированную перегородку, она увидела его за столом. Перед ним лежал большой лист пергамента, на котором он делал какие-то пометки пером. Опустив занавеску, она на минуту задумалась, закусив губу, а потом решительно подошла к шкафу и достала оттуда красное шелковое платье со смелым декольте, явно принадлежавшее когда-то испанке. Корсаж платья был длинным и плотно облегал тело. Разноцветные воланы юбки делали ее пышной, а глубокий вырез спереди и сзади открывал соблазнительную шею.
В этом облачении Шанна отодвинула занавеску и, покачивая бедрами, в сиянии небрежно распущенных по плечам волос, подошла к Рюарку. Он подумал, что она готовит новую атаку на него. Ему стоило усилия не показать виду, что ее уловка возымела успех, и он снова погрузился в свою работу.
Шанна прошлась по комнате, тщетно пытаясь обратить на себя внимание Рюарка. Увы, он ее не замечал.
В дверь осторожно постучали. Гэтлье неуверенным тоном попросил разрешения войти. Шанна открыла дверь, впустив его с огромным подносом фруктов, жареной дичи, хлеба и овощей, и среди всего этого возвышалась бутылка бургундского.
— О, Гэтлье! — воскликнула Шанна. — Вам цены нет!
— Это все приготовила Дора, — робко заметил тот.
Увидев, как Рюарк отодвигает бумаги, чтобы освободить место, он поспешил поставить поднос на стол и с поклоном удалился.
Шанна села напротив Рюарка и принялась за еду, пока он откупоривал бутылку и наполнял стаканы.
— Чем вы тут занимаетесь? — спросила она, когда он снова разложил карту и принялся изучать ее, не отрываясь от еды.
— Пытаюсь обнаружить хоть какой-то намек на канал, прорытый через болото, — отвечал Рюарк, не поднимая головы.
Трапеза продолжалась, не доставляя ни одному из них особого удовольствия, Рюарк отпивал вино и словно нехотя брал кое-что из еды, ни разу не взглянув на Шанну. Кончилось тем, что он просто отодвинул тарелку. Его стоицизм стоил ему потери аппетита. Шанна с куском дыни подошла к окну. Ее настроению как нельзя более соответствовал внезапно раздавшийся вдали раскат грома. Она распахнула створки окна и в страхе отпрянула при виде сверкнувшей молнии. По песку застучали первые капли дождя. Рюарк поднял глаза и увидел профиль Шанны. В густых сумерках она выглядела как золотая статуя в красном. Ниспадавшие до талии волосы окутывали ее, как золотистое облако. Платье плотно облегало грудь. Пока он смотрел на Шанну, небо прорезала очередная молния, превратившая на мгновение золото этой статуи в нежную слоновую кость. Потом, когда от сгустившихся туч в комнате стало почти темно, перед Рюарком оказалась новая Шанна, словно изваянная из бронзы. Еле освещенное печальной улыбкой лицо ее было задумчивым. «Боже мой, — подумал Рюарк, — да осознает ли она свою красоту? Понимает ли, что терзает меня? Может быть, просто старается спровоцировать меня на насилие, чтобы найти оправдание своей ненависти?»
Опустилась ночь. В свете свечей Шанна превратилась в воплощение самой таинственной красоты. Рюарк попытался вернуться к своим бумагам, но лежавший перед ним кусок пергамента потерял для него смысл. Чего ждала от него Шанна? Он не понимал ее, озадаченный ее поведением. Знай она, что творится в его сердце, может быть, она сжалилась бы над ним? Хотя бы одно прикосновение! Хотя бы один взгляд!
Шанна медленно перевела глаза на Рюарка, казалось, поглощенного своими картами. У нее появилось желание расплакаться и броситься ему в объятия. Шанна подошла к кровати и вытянулась на ней, осаждаемая самыми противоречивыми мыслями. В ней бушевало отчаянное желание, она чувствовала острую необходимость прикоснуться пальцами к его обнаженной бронзовой спине, ощутить игру ее мускулов под своими ладонями.
Рюарк бессмысленно смотрел на пестревшие перед ним ряды цифр, на заметки, сделанные его собственной рукой, значение которых теперь упорно от него ускользало. Наконец, не выдержав, он быстро сложил все бумаги. Мысли Шанны заметались. «Он подходит к кровати! Что я должна делать? Может быть, надо уступить ему, если он будет хоть немного настаивать? Нет, — сказала она себе. — По какому праву этот соблазнитель шлюх требует моей любви и верности? Я покажу ему, что такое верность и что такое любовь».