Вудивисс Кэтлин. Шанна

   Рюарк стал наблюдать за ним. Человек этот выглядел сильным, властным и могущественным. Ему была чужда всякая рисовка. Громадная соломенная шляпа тонкого плетения, с широкими полями и плоским дном, защищала от солнца его лицо. В руках у него была большая трость, которую он держал, как держат символ власти.
   Оба направились к навесу. Отсалютовав им, надзиратель приказал рабам подняться и построиться. Сквайр принял от Ролстона какую-то бумагу, взглянул на нее и подошел к прибывшим рабам.
   — Твое имя? — спросил он первого в шеренге.
   Раб назвался сквозь зубы. Его новый хозяин сделал отметку в своей бумаге и приступил к осмотру нового приобретения. Он ощупал мускулы, взглянул на ладони раба.
   — Открой рот, — приказал он.
   Тот повиновался. Сквайр почти печально покачал головой. Он перешел к другому, с теми же вопросами. После осмотра третьего раба он обернулся к Ролстону:
   — Черт возьми, милейший! Вы привезли мне плохой товар. Неужели это лучшее, что вам удалось найти?
   — Сожалею, сэр. Это все, что было. Может быть, весной нам повезет больше, если зима будет достаточно суровой.
   — Да! — проворчал Траерн. — Это слишком дорого за такое барахло. Все, естественно, из долговой тюрьмы?
   Эта последняя фраза привлекла внимание Рюарка. Значит, сквайр не знает, что вместе со всеми он купил приговоренного к повешению. Это могло иметь свои последствия. Рюарк встретил остановившийся на нем взгляд Ролстона. Стало быть, Ролстон рисковал. И если он не хочет, чтобы его вернули в Лондон, где его ждет виселица, ему нужно играть в эту игру.
   Осмотрев последнего, восьмого, Траерн подошел к Рюарку и остановился почти вплотную к нему. Янтарные глаза свидетельствовали о незаурядном уме. Улыбка его озадачивала. Отличаясь так сильно от остальных, этот человек был коренастым и мускулистым, с широкими плечами и могучими руками. Прямая спина и крепкие ноги говорили о его молодости. Никаких признаков слабости, ни жиринки на плоском и твердом животе. Редко когда попадается такой прекрасный экземпляр при продаже арестованных за долги.
   Траерн сверился со списком.
   — Ты, значит, Джон Рюарк. — Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.
   Он был удивлен быстрым ответом.
   — Да, сэр. Я умею читать, писать и считать. — Рюарк раздвинул губы, показывая сияющие белизной зубы. И продолжал: — У меня крепкая спина, здоровые зубы. Я свободно поднимаю вес, равный моему собственному, при условии хорошего питания. Надеюсь, что не разочарую никого из вашей семьи.
   — Моя жена умерла. Мы живем вдвоем с дочерью, — машинально пробормотал Траерн и тут же пожалел о том, что так разоткровенничался. Затем продолжил: — Ты, как я полагаю, колонист из Нью-Йорка или, может быть, из Бостона. Почему тебя продали?
   — Простое недоразумение. Судья мне не поверил.
   Траерн пожал плечами.
   — Как бы то ни было, для меня не имеет значения, кем ты был. Меня занимает лишь то, кто ты теперь.
   Раб Джон Рюарк рассматривал своего хозяина. Он понимал, что этому человеку пальца в рот не клади, и что с ним следует быть осторожным.
   Траерн отошел от него и расположился перед шеренгой рабов, скрестив ноги и сложив руки на набалдашнике трости.
   — Итак, вы на Лос-Камельосе, — начал он. — Название это испанское. Земля находится у меня в концессии. Здесь я и хозяин, и шериф, и судья. Вы проданы мне за долги. Мой бухгалтер назовет каждому сумму его долга и будет держать в курсе его оплаты. Воскресные дни будут вам оплачиваться, болеть же придется за свой счет. Заработок будет по шесть пенсов в день. Первого числа каждого месяца вы будете получать по два пенса за каждый рабочий день, два пенса пойдут на оплату долга и еще два пенса на ваше содержание. За особенно хорошую работу будет прибавка. Надеюсь, что кое-кто из вас сумеет рассчитаться меньше чем за пять или шесть лет. После этого вы сможете отправляться туда, куда вам будет угодно, а можете устроиться и здесь. Вам раздали одежду и мыло. Берегите одежду, так как впредь ее придется покупать самим. — Траерн помолчал и продолжил: — Здесь существует два способа заработать себе неприятности. Первый — это портить или красть мое имущество. А мое здесь почти все. Второй — нападать на живущих здесь людей. У вас есть вопросы ко мне? — Желающих задать вопросы не оказалось. Сквайр принял более свободную позу. — Три первых дня вам будут давать легкую работу, чтобы вы пришли в себя после морского путешествия. А потом будете ежедневно заниматься по-настоящему производительным трудом. Начнете на следующий день после Рождества. Всем приятного дня.
   И, не обращая на них уже никакого внимания, он уселся в коляску, предоставив дальнейшее Ролстону. Тот заговорил, как только коляска скрылась из виду:
   — Сквайр Траерн слишком добр к своим рабам. Что до меня, то, поверьте уж, я буду менее покладистым. Вы будете жить в старом коровнике, за пределами городка, пока не отправитесь на полевые работы. Вот этот надзиратель целиком отвечает за все ваши поступки. Как вы заметили, здесь спрятаться негде, по крайней мере, надолго. Вам будут предоставлять время для отдыха. Вас будут кормить. Вы будете работать, чтобы окупать ваше содержание. — Он сделал знак охраннику. — Веди их. Всех, кроме этого, — проговорил он, указывая на Рюарка. Подойдя к нему, он понизил голос: — Вид у тебя довольно подозрительный.
   Ролстон ждал ответа. Рюарк молча смотрел на него. Тот продолжал:
   — Если ты не хочешь возвратиться в Англию, чтобы быть там повешенным, я советую тебе держать язык за зубами. — Рюарк не моргнул и глазом. — Ступай, догоняй остальных.
   Движением головы Ролстон указал на удалявшуюся цепочку рабов. Рюарк быстро повиновался, чтобы не дать ему повода для продолжения разговора.
   Суда Траерна предпочитали бороздить южные моря, а не север Атлантики, где частые бури и айсберги делали плавание опасным. Они доставляли на острова товары с континента и из Англии. Обратными рейсами отвозили сырье. На юге Лос-Камельоса работа шла полным ходом. Стволы выкорчеванных деревьев сбрасывали с береговых скал в море, где их собирали небольшие суда и перевозили в более крупные порты — там древесину распиливали. Рабочую силу перебрасывали с одного места на другое по мере необходимости. Первоочередной задачей рабов было строительство жилищ для надзирателей и для самих себя. Строили они простые хижины с соломенными крышами, но достаточно прочные, чтобы защитить от дождя и солнца.
   Джон Рюарк сначала работал на одной из лесных бирж. Там он сделал несколько предложений по улучшению организации работ. Под его руководством протекавший рядом со стройкой ручей был превращен в канал, и больше не приходилось подтаскивать стволы деревьев к береговому обрыву, их просто сплавляли к морю по этому каналу. Надзиратель, довольный тем, что освободились мулы, которых он теперь мог использовать в своих целях, упомянул имя изобретательного раба в своем донесении Траерну.
   Рюарка перевели в другое место, где шел сбор урожая сахарного тростника, который было необходимо закончить до начала сухого сезона. Он научил всех обжигать тростник на корню так, чтобы оставались голые стебли и тем самым уничтожались ядовитые пауки и другие опасные насекомые. Это позволило сократить число рабов на этой работе. Он переделал мельничное устройство так, что вместо полудюжины людей его стал приводить в движение один мул. И снова имя Рюарка появилось в ежедневных отчетах.
   Скоро слухи о его способностях распространились по всему острову. Надзиратели на стройках просили присылать его для разрешения разных технических задач. Порой это удавалось ему легко, но бывали и трудности. Например, способ обжигания тростника в поле встретил кое у кого возражения, и Рюарку пришлось доказывать свою правоту. Его авторитет неуклонно повышался, да и зарплата стала сначала вдвое, а потом втрое больше. Кроме того, имущество Рюарка увеличилось на целого мула, которым деревенский торговец расплатился с ним за работу, выполненную в свободное время.
   В особенности удачлив был Рюарк в лечении лошадей. Однажды ему привели горячего жеребца Аттилу, который захромал. Узнав, что это была любимая лошадь дочери Траерна, он особенно старательно втирал в поврежденную ногу мази, менял тугие повязки. Животное быстро поправилось, стало брать сахар из его рук, чего не удавалось добиться даже молодой хозяйке. Рюарк выдрессировал его так, что жеребец являлся на его свист. Наконец, объявив, что Аттила здоров, Рюарк отправил его к молодой хозяйке.
   Что касается Шанны, то она просто упивалась тем, что снова была дома. Она ездила верхом, купалась в море, иногда ловила рыбу, возобновила знакомства с жителями Лос-Камельоса, занималась благотворительностью. Ее огорчало то, что не удалось найти хорошего учителя для занятий с детьми, вследствие чего построенная отцом школа пустовала. Дни ее текли идиллически размеренно, похожие один на другой, как жемчужины ожерелья. В порту Лос-Камельоса бросали якорь многочисленные суда. Их офицеров приглашали в поместье Траерна. У Шанны появлялся повод одеваться в лучшие наряды, демонстрировать свой острый ум на этих приемах. Дочь Траерна была царицей острова. Порой Шанна с трудом вспоминала о том, что она, кроме того, и мадам Бошан. Мучившие ее воспоминания понемногу стирались из памяти.
   Февраль начался хорошо. Как-то в пятницу, после обеда, она решила совершить прогулку верхом на Аттиле. Дорога вилась между холмами, вдоль плантаций, и Шанна скоро оказалась в местах, которых отец советовал ей избегать. Но Шанна делала все по-своему, не задумываясь о последствиях. Копыта Аттилы поднимали облачка пыли. Она ехала по направлению к южной оконечности острова, когда увидела человека, шагавшего рядом с мулом по обочине дороги. Судя по его одежде, это был раб. На нем была обычная широкополая шляпа. Рубаху он бросил на спину мула, а штаны подвернул выше колен. Бронзовое от загара мускулисто, тело казалось воплощением ловкости и силы. Аттила заржал и закрутил головой. Шанна попыталась удержать лошадь, но, когда поравнялась с человеком, его загорелая рука поднялась и схватилась за уздечку Аттилы. В иных обстоятельствах жеребец бросился бы в сторону, на этот же раз он лишь тихо заржал, почувствовав, как натянулся повод, и прикоснулся ноздрями к потянувшейся к нему руке. У Шанны расширились глаза от удивления. Она была готова восстать против такой наглости, когда незнакомец повернулся к ней лицом.
   — Вы! — воскликнула она, задохнувшись.
   На нее смотрели насмешливые янтарные глаза.
   — Да Шанна. Джон Рюарк собственной персоной к вашим услугам. Итак, вы, моя любовь, приобрели нужное вам имя, а я его потерял. И то сказать, не могут же носить одно и то же имя убийца и его жена, — заговорщицки ухмыльнулся Рюарк.
   Шанне удалось овладеть собой, но ненадолго.
   — Дайте мне проехать! — потянула она повод в намерении тронуть лошадь, но рука Рюарка удерживала жеребца. — Отпустите, — предательски дрогнул испуганный голос Шанны.
   — Полегче, любовь моя. — Золотистые глаза сверкнули холодным металлом. — Нам нужно поговорить.
   — Нет! — едва сдерживая рыдания, бросила Шанна. И подняла свой стек.
   Он вырвал его из ее руки и схватил Шанну за запястье.
   — Клянусь Богом, мадам, вы выслушаете меня.
   Рюарк обхватил ее за талию и снял с седла, как девочку. Она яростно колотила затянутыми в перчатки кулачками по волосатой груди. В ответ он так сильно тряхнул ее, что у нее слетела шляпа, и волосы рассыпались по спине. Растерявшись, она больше не сопротивлялась.
   — Вот так-то лучше! — Он слегка ослабил хватку. — Когда вам страшно, вы становитесь не такой гордой, — добавил он.
   Она сделала попытку принять независимый вид и вздернула подбородок.
   — Не думаете ли вы, что я вас боюсь?
   Рюарк рассмеялся. Зубы его сияли белизной на фоне коричневого от загара лица. Теперь он был похож на пирата. Тюремная бледность уступила место загару вольного человека.
   — Да, моя любимая супруга, вы боитесь меня. И возможно, вы правы. Хикс думал, что я лишился рассудка после того, как вы меня предали. И действительно, мной владело желание мести.
   Подавив рыдание, Шанна еще раз попыталась высвободиться, но пальцы Рюарка лишь крепче сжали ее руку.
   — Спокойно, — приказал он.
   — Если вы меня сейчас же не отпустите, — дрожащим голосом проговорила она, — я буду кричать, пока вас не повесят! И на этот раз уж наверняка! Проклятие! Я подниму против вас весь остров!
   — Правда, дорогая? Но что скажет ваш отец по поводу нашего брака?
   Уязвленная его насмешливым тоном, она с дерзкой иронией проговорила:
   — Чего же вы хотите? Изнасиловать меня?
   — Этого можете не опасаться, Шанна. У меня больше нет желания овладеть вами.
   Она была озадачена. Чего он добивается? Может быть, он хочет, чтобы она его выкупила?
   Словно прочитав ее мысли, Рюарк расставил точки над i.
   — Я не претендую на деньги вашего отца. И не пытайтесь откупиться от меня. — Он заметил, как вспыхнули ее щеки и задрожали губы. — В тюрьме меня неотступно преследовали мысли о вашей красоте. Это воспоминание запечатлелось во мне, словно выжженное каленым железом. — Рюарк посмотрел на нее с почти сумасшедшим блеском в глазах и улыбнулся. — Я по-прежнему хочу сорвать розу, не уколовшись о ее шипы.
   Он небрежно поиграл локонами Шанны. Вот теперь перед ней был тот самый Рюарк, которого она узнала тогда в карете.
   — Я не намерен раскрывать вашу тайну, Шанна. Речь по-прежнему идет об условиях нашей сделки. С вашей стороны они не выполнены. И я не успокоюсь, пока не добьюсь их выполнения.
   Эти слова застали ее врасплох.
   — Нет никакой сделки! — выкрикнула она. — Вы не мертвы.
   — Сделка остается в силе! Вы получили мое имя. Не моя вина в том, что Хикс оказался продажным. Все, что мне теперь нужно, это целая ночь с вами, и чтобы никто нам не мешал. К тому же, как мне кажется, и вам это вовсе не будет неприятно.
   Она устыдилась воспоминания, вызванного его словами.
   — На это и не рассчитывайте, — прошептала она. — Довольствуйтесь тем, что получили, и не просите большего.
   — Вы слишком неопытны, моя драгоценная девственница, чтобы понять, что тогда мы едва начали дело. Нужна целая ночь, Шанна, на меньшее я не согласен.
   Она подумала, что, пожалуй, сейчас лучше подыграть ему, ну а потом Питни…
   Тем временем Рюарк продолжал:
   — Как ни странно, вам не хватает женственности, Шанна. Но я перехитрил палача, чтобы снова вас найти. Напусти вы на меня собак, или этого неуклюжего Питни, или даже вашего отца, я ускользну ото всех. И вернусь, чтобы востребовать долг. Ну а теперь, моя любимая супруга…
   Он отпустил ее и подошел к щипавшему поблизости траву Аттиле. Подведя его к Шанне, он вручил ей повод и сложил руки наподобие ступеньки для ее ноги. Шанна, довольная, что, наконец, может уехать, оперлась рукой о крепкое плечо Рюарка и позволила ему посадить себя в седло. Она взяла повод и пришпорила жеребца, который с места взял в галоп. Насмешливый хохот Рюарка еще долго звучал в ее ушах.
   Вернувшись домой, Шанна устремилась в свою комнату и заперлась в ней.
   — Он жив!
   Она швырнула на секретер перчатки и сняла одежду, разбросав ее как попало. В одной рубашке она в гневе ходила взад и вперед по комнате.
   — Жив! Он жив! — в бешенстве повторяла Шанна. Однако в сердце ее появилось какое-то новое ощущение. Где-то в глубине души ее мучила совесть: ведь она в своих целях использовала смерть человека. Но теперь хотя бы видение могучей шеи, стянутой веревочной петлей, и образ разлагавшегося в гробу тела не преследовали больше ее воображения.
   — Но как все это могло случиться? Я же присутствовала на его похоронах. Но он же раб? За доставку всех рабов на Лос-Камельос отвечает Ролстон. Как оказался здесь Рюарк? Приплыл на «Хэмпстеде»? Нет, это невозможно… Значит, на «Маргарет»! Господи! Под самым ее носом!
   Шанна бросилась на постель и закрыла глаза руками, словно защищаясь от насмешливых янтарных глаз.

Глава 6

   Теперь Шанна избегала холмов и равнин на юге острова. Верхом на Аттиле она предпочитала не удаляться от окрестностей деревни или от обширной территории поместья. Рюарка она больше не видела, и страх перед случайной встречей с ним стал проходить.
   Примерно через две недели отец пригласил ее прокатиться вместе с ним в коляске на плантации, где у него были дела.
   — Мы с мамой… иногда мы любили ездить вдвоем.
   Орлан Траерн откашлялся, прогоняя сентиментальные воспоминания.
   — Едемте, дочка. Коляска ждет.
   Шанна не могла отказать отцу. Сидя в коляске, она стала рассматривать его. После ее возвращения домой его характер смягчился. А может быть, это она сама стала мягче? Когда он на чем-то упрямо настаивал, она не восставала против него. Она выжидала. А позднее высказывала свою точку зрения. Он не пренебрегал ее мнением и часто признавал, что она правильно смотрит на жизнь.
   В долинах между холмами было холоднее. Шанна терпеливо ждала в коляске, пока отец разговаривал с надсмотрщиками. Скоро они приехали на поле, по которому медленно двигалась запряженная мулами странная повозка. С каждой ее стороны, словно крылья какой-то птицы, развевались широкие полотнища, отбрасывавшие обширную тень на поверхность поля. В этой тени шагали люди с мешками семян и с колышками в руках. Они делали отверстие в почве, бросали в него семена и затем босыми ногами засыпали его землей.
   Траерн подался вперед на сиденье, чтобы лучше разглядеть происходившее. К коляске поспешил надсмотрщик.
   — Ничего не скажешь, сэр, это ушлый парень, — объяснил он. — Мы в рекордное время расчистили поле, свалили самые крупные деревья, выжгли остальные. Он сказал, что зола удобряет почву. А теперь посмотрите: раньше приходилось по несколько раз бегать под навес на краю поля за новым мешком или глотком воды. Теперь же эти брезенты дают тень, а в повозке лежит все необходимое: и семена, и вода. Мы уже заканчиваем сев. Расчистили участок и засеяли за одну неделю. Неплохо, сэр, правда же?
   — Да, — согласился Траерн.
   Шанна увидела державшегося в стороне человека. Он стоял к ним спиной, но силуэт его показался ей знакомым.
   Отец обратился к надсмотрщику:
   — …И ты говоришь, что все придумал этот вот парень, Джон Рюарк?
   Шанны перехватило дыхание. Ну, конечно же, это он! Эти подвернутые штаны!..
   Овладев собой, она украдкой взглянула на Рюарка. На его мускулистой спине блестел пот. Длинные, почти черные ноги были стройными и сильными… Она вдруг вспомнила, как смело тогда он раздвинул ее бедра, и густо покраснела от собственных мыслей.
   Шанна тронула отца за рукав:
   — Отец, мы так долго пробыли на солнцепеке… Нельзя ли вернуться домой?
   — Один момент, Шанна. Мне нужно поговорить с этим человеком.
   Сердце ее забилось у самого горла. Она не может встретиться с Рюарком. Не здесь! Не сейчас! Не при отце!
   — Мне очень жаль, папа, но я себя плохо чувствую. Прошу вас, поедем домой, — умоляла она.
   Траерн посмотрел на дочь.
   — Хорошо. Поговорю с ним позднее.
   Он приказал черному кучеру, Мэддоку, повернуть назад. Успокоенная, Шанна закрыла глаза, а когда открыла их вновь, она встретила взгляд отца и увидела слабую улыбку на его губах.
   — Не значит ли это, Шанна, что вы беременны? — спросил он.
   — О нет! — с живостью отозвалась она. — Не думаю… Я хочу сказать… все это было так мимолетно, так коротко… Мы едва…
   Она замолчала.
   — Вы хотите сказать, что точно не знаете? Ведь времени уже прошло достаточно.
   — Я… не думаю. — Она прочла разочарование в глазах отца. — Мне очень жаль… — добавила она.
   За всю обратную дорогу они не обмолвились больше ни словом. У двери их встретила Берта. Она обвела обоих загадочным взглядом и остановила его на Шанне. Посчитав, что вопросов с нее на сегодня хватит, Шанна прошмыгнула мимо нее и быстро поднялась к себе. Она бросилась на постель и уставилась на верхушки деревьев, которые были видны в полуоткрытые окна, которые пропускали свежий послеобеденный ветерок, колыхавший края шелкового покрывала. С веранды тянуло сладким ароматом цветущей виноградной лозы.
   Спустя некоторое время в дверь постучала Берта. Она объявила, что обед подан. Шанна отказалась под тем предлогом, что ей нездоровится. С наступлением вечера Берта снова появилась под дверью. На этот раз отделаться от нее не удалось — Шанна открыла дверь. Войдя, наконец, в комнату, старая экономка подвинула к постели столик с подносом, где под крышкой стояли тарелка с мясом и большой стакан холодного молока — Вам станет лучше, если поедите, Шанна… Принести чего-нибудь еще?
   И пробормотав себе под нос что-то по поводу «этой непутевой молодежи», наконец вышла.
   Шанна едва притронулась к мясу и выпила несколько глотков молока. Чувствуя крайнюю усталость, она натянула короткую ночную рубашку и улеглась на шелковые простыни. Она засыпала, когда из самой глубины ее сознания всплыло воспоминание о ладонях, охватывавших и сжимавших ее груди, о губах, горячих и сладких, ласкавших их, о поцелуях, что жгли ее рот и шею, о сильных руках, прижимавших ее к плотному телу… она снова ощутила тот первый огненный натиск, а потом…
   Она проснулась, вздрогнув от наполнившего ее страха, и медленно опустилась на подушку, поняв, что она в комнате одна. По стенам мелькали знакомые тени, но ей казалось, что ничем не заполнить образовавшейся в ней пустоты. Она притянула к себе подушку и зарылась в нее. Перед тем как крепко уснуть, она снова с невероятной ясностью почувствовала под своими пальцами тугие мускулы мужской спины.
   Наступившее утро не принесло ответа на ее вопросы. Подушка оставалась подушкой, однако крепкий сон сделал чудо: Шанна почувствовала себя бодрой, встала, приняла ванну и надела лилово-розовое платье, которое Эргюс крепко зашнуровала на ее талии.
   Квадратное декольте слегка приоткрывало ее грудь. Она посмотрелась в зеркало и рассеянно погладила волосы. Потом лукаво улыбнулась, вспоминая слова Рюарка. Она недостаточно женственна! Так ли это? И в чем это проявляется? Имел ли он в виду ее тело, ее походку или же ее ум?.. Ладно. Шанна покинула свои апартаменты и направилась к отцу.
   Орлан Траерн вставал с рассветом, но чаще всего завтракал в обществе дочери. Он любил эти минуты, хотя они успевали обменяться всего лишь несколькими фразами. Спускаясь по лестнице, Шанна услышала в столовой голоса. В этот час сквайр нередко принимал кого-нибудь, обычно по неотложным делам. Повинуясь какому-то смутному предчувствию, девушка осторожно приблизилась к столовой. Но вот появилась Берта.
   — Гут морген, Шанна! — воскликнула экономка. — Вы сегодня чувствуете себя лучше?
   За открытой дверью прозвучал голос отца:
   — А! Вот и моя дочь.
   Послышался шум отодвигаемого стула, и в дверном проеме показалась фигура Траерна. Взяв Шанну за руку, он ввел ее в комнату, защищенную от солнца белыми шторами на окнах, свободно пропускавшими воздух.
   — Дитя мое, мне необходимо побеседовать с этим человеком, — проговорил сквайр.
   Шанна замерла в оцепенении, когда увидела, о ком идет речь. Лицо ее залилось краской, губы приоткрылись от удивления, Траерн посмотрел на нее и нахмурился. Он очень тихо прошептал ей:
   — Ну да, это мой раб. Но я не считаю для себя унизительным пригласить его разделить с нами трапезу. Будьте же любезной хозяйкой дома и улыбнитесь нашему гостю. — Подталкивая ее локтем, он продолжал уже громче: — Шанна, это господин Рюарк. Джон Рюарк — человек образованный и умный. Я хотел бы задать ему несколько вопросов.
   Джон Рюарк встал. Янтарные глаза улыбнулись ей и пробежали по ее фигуре, пока Траерн отдавал какие-то распоряжения Берте. Почувствовав себя словно, раздетой под взглядом Рюарка, Шанна снова покраснела. Она пробормотала какую-то банальную любезность и с негодованием взглянула на его короткие штаны, хотя и чистые, но, тем не менее, совершенно неуместные в данном случае. Слава Богу, на нем была хоть рубаха. Коротко подстриженные волосы вились на висках, подчеркивая тонкость черт его лица. Шанна была вынуждена признать, что он не выглядел страдающим от своего положения рабом. Все в нем дышало здоровьем и чарующим жизнелюбием. Он был еще прекраснее, чем в день их бракосочетания.
   — Я очарован, мадам, — тепло проговорил Рюарк.
   Шанна нахмурилась.
   — Вы сказали — Джон Рюарк? Я знала Рюарка в Англии. Разорившиеся дворяне, правда, убийцы и разбойники. Отвратительные канальи. Вы не из их рода, сэр?
   Говорила она мягким голосом, не скрывавшим, однако, ее презрения. Рюарк встретил ее слова веселой улыбкой, Траерн же метнул на нее предостерегающий взгляд.
   — Простите меня, господин Рюарк. Я не привыкла к общению с рабами.
   — Шанна! — Голос ее отца был тихим, но в нем чувствовалось недовольство.
   Изобразив на лице раскаяние, она скользнула на свое место за столом и, не обращая внимания на Рюарка, повернулась к прислуживавшему им невысокому пожилому седовласому негру. Шанна наделила его самой обворожительной улыбкой.
   — Доброе утро, Милан, — приветливо проговорила она. — Кажется, погода обещает нам еще один прекрасный день.
   — О да, мэм, — отвечал тот. — Прекрасный и солнечный, как вы сами, мисс Шанна. Что вам подать? Я припас для вас неплохую дыню.
   — Это будет кстати.
   Когда он поставил перед ней чашку чаю и отошел к серванту, Шанна осмелилась поднять глаза на Рюарка и снова встретила его насмешливый взгляд. Она пила чай, вслушиваясь в уверенные ответы Рюарка. Порой он брался за перо и делал заметки. Он совсем не выглядел рабом, а скорее знающим себе цену равноправным собеседником. Склонившись над стопкой эскизов, он объяснял действие каких-то машин. Вслушиваясь в его слова, Шанна не испытывала никаких отрицательных эмоций, кроме разве что скуки. Она понимала, что он умен, находчив и остроумен, как и ее отец, и разбирается в работах на плантациях. Когда Милан наливал им чай, Шанна прервала Рюарка: