Страница:
Среди многочисленных образов особым разнообразием выделяется образ мятежника. Например, мужчине снится приятный белокурый юноша, который смотрит на него сверху вниз безжалостным холодным взглядом. Женщине снится уличный мальчишка с ножом в руках, убивающий без всякого смысла. Другой женщине снится, как она стоит в воротах высоченной тюрьмы. Подросток, одетый в рабочий комбинезон, с сигаретой в зубах, проходя мимо, высокомерно передергивает плечами. Его только что выпустили из главных ворот тюрьмы. Свирепый, непримиримый, высокомерный, каким только может быть человек, находящийся вне закона, - именно такая энергия не дает склонить голову перед обветшалыми законами и устаревшими правилами. Становясь свободным и покинув цивилизацию, полностью выйдя за рамки общественной жизни или оказываясь на самой ее грани, этот образ может находить свое выражение в жизни сновидца в виде неприличных манер, жесткой непримиримости и неуправляемой энергии. Однако его энергию нельзя назвать зрелой. Одна сновидица, как бы между прочим, бросила фразу паре панков-рокеров: «Угодники-приспособленцы и мятежники это одно и то же. И те и другие зависимы друг от друга. Вам всегда кто-то нужен, чтобы на вас реагировать, иначе вы просто перестанете существовать».
Этот юный бунтарь присутствует не только в сновидениях. Прогуляйтесь как-нибудь вечером по любой улице любого города, и вы увидите бритоголовых, металлистов, панков; их шевелюры торчат в разные стороны, напоминая боевую раскраску индейцев. Они олицетворяют все, что угодно, за исключением того, что хотели бы от них родители. Подумайте о мужчине, которого вы знаете, чья теневая часть получает наслаждение в борьбе с бюрократией или с собственной женой; может быть, вам вспомнятся истории о таких людях. Подумайте об известной вам женщине, которая влюбилась в преступника или в какго-нибудь маргинала. До тех пор, пока мятежник остается за рамками сознания, он является естественным партнером теневой женственности. Если женщина в детстве приспосабливается, чтобы не волновать родителей, ее мятежник может принять женский облик. В реальной жизни ее ложное эго лезет из кожи вон, чтобы добиться высокого общественного положения. Внезапно ее теневая мятежница может сделать нечто неподобающее, сведя на нет все шансы достижения того, что, согласно ее убеждениям, было ее заветной целью. Результат подобной поляризации мы видим, когда смотрим по телевизору на проповеди евангелистов, подрывающих собственный авторитет, или же в драматическом отречении Гэрри Харта.
Лиза, чей сон приведен ниже, жила весьма насыщенной жизнью. Тем не менее ее прекрасное воспитание не должно было ей позволять говорить и отреагировать вовне ее природную энергию.
Я сижу рядом с кабиной водителя в битком набитом автобусе на правом откидном сиденье. Около меня в проходе стоит грубоватая девочка-подросток, панк. Она спрашивает меня о бриллиантовом кольце, которое я ношу на мизинце левой руки. Я подозреваю, что у нее на уме. Выходя из автобуса, она что-то кричит насчет кольца. Я смотрю на руку и вижу, что на ней нет кольца. Я вскакиваю, чтобы выскочить из автобуса и отнять у нее кольцо, но вдруг вижу, что кольцо снова у меня на пальце. Выглядываю из окна, и наши взгляды встречаются - она смотрит на меня так прямо, честно и откровенно!
Приняв автобус в качестве символа общества, в котором Лиза пытается получить удовольствие от жизни, мы поймем причину внезапного появления девушки-панка. Она «прямая, честная и откровенная», она - сама истина, к которой следует повернуться Лизе. Даже попытка эго сна выскочить из автобуса возвращает ее кольцо на место. Работа с активным воображением Лизы проясняет эту динамику. Здесь я привожу ее так, как записала Лиза:
Лиза: Кольцо, я очень тебя ценю и не хочу тебя потерять, ты представляешь для меня огромную важность.
Кольцо: Ты не можешь меня потерять, так как я принадлежу тебе. Я представляю твою внутреннюю ценность и внутреннее богатство. Я - твоя сокровенная собственность.
Затем Лиза разговаривает с девушкой-панком:
Лиза: Я тебе не доверяю. Я представляю себе твои намерения в отношении моего кольца.
Панк: Знаю. Я обожаю твое кольцо. Меня так к нему тянет, и я, конечно, его хочу, но не могу же я снять его с твоей руки. Лиза: Я как-то не могу ощутить тебя в целом. Ты не такая, какая на самом деле.
Панк: Я тоже это понимаю. Моя внешность может быть обманчивой и заставить человека думать обо мне что угодно. Я тебя проверяю, заставляя посмотреть глубже и увидеть мою истинную сущность. Лиза: Как только я обнаружила кольцо у себя на пальце, твой взгляд стал таким прямым и откровенным. Панк: Это еще один вызов тебе!
Многие из нас, подобно Лизе, открывают в анализе, что их подлинное эго в очень раннем возрасте было захвачено тенью. Их истинная энергия, творчество и наслаждение похоронены в бессознательном.
Образ мужчины-мятежника встречается настолько часто, настолько энергетически заряжен и настолько сильно подавлен, что нам следует прекратить нестись, закусив удила, и обернуться, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. Работая много лет с подростками, я очень хорошо запомнила одного блестящего юношу, сына блестящих родителей, который вызывающе сидел на экзамене, отказываясь его сдавать, не желая тем самым доставить своему старику удовольствие. Более того, он совершенно не уважал своих одноклассников, называя их лжецами, которые давно продались ради того, чтобы угождать своим родителям и учителям, лжецов, читающих Сэллинджера «Над пропастью во ржи», как читают Библию, обожающих Холдена Колфилда и одновременно боящихся прямо сказать: «Свали (Fuck off)».
Когда этот образ стал появляться в тех сновидениях, которые приносили в мой кабинет, я себя спросила: «Кто посадил его в тюрьму? Почему? Когда?» Тогда произошло несколько случаев. Молодая женщина, которая всегда охотно со мной сотрудничала, принесла картинку с нарисованным на пей ребенком. Она вела себя выжидательно, настороженно, с опаской глядя на меня. Когда она, наконец, подвинула мне рисунок, я изумилась тому, как явно на листе проступала энергия шестилетнего ребенка. Я несколько минут смотрела на рисунок.
Женщина пробормотала: «У нее голубые волосы».
«Да, - ответила я, - лохматые голубые волосы».
Она взглянула на меня, затем сказала детским голосом: «Мой учитель мне говорил, что у детей не бывает голубых волос. С тех пор я перестала рисовать. Теперь я решила, что буду рисовать все, что хочу».
У нее произошло воссоединение с энергией бунтаря, привнесенной в ее бессознательное учителем. Его, очевидно, нельзя было назвать поклонником Матисса. Помолчав, она твердо произнесла: «Меня не волнует, нравится вам мой рисунок или нет. Я рисую то, что нравится мне».
Это настолько резко отозвалось в моем восприятии, что я внезапно поняла, когда попал в тюрьму мой собственный маленький мальчик. Первоклассник, если быть совсем точной. Он едва мог дождаться, когда пойдет в школу, чтобы играть с другими детьми и читать интересные книги. Он любил рисовать на газете, поскольку альбом для рисования был слишком мал. Его яркие синие, красные и желтые цвета сразу поблекли, едва я пошла в школу, ибо учительнице не нравились мои чудные цветные каракули, и она оставляла меня после четырех, «чтобы я рисовала правильно». Когда я спросила, какой цвет больше всего нравится ей, она ответила: «Зеленый». Я старательно провела контуры и лично для нес тщательнейшим образом нарисовала зеленый пейзаж: две зеленые горы, зеленое небо и зеленую яхту, плывущую по зеленому морю. В 5:30, совершенно обессиленная, я гордо предъявила ей картину, которая, по-моему, обязательно должна была ей понравиться. Она закричала, что небо не бывает зеленым, что я непослушная упрямая девочка, затем разорвала мой рисунок на клочки.
Это был один эпизод в цепи многих, которые к концу шестого года обучения привели меня к убеждению в том, что эта школа не для меня. Поскольку я должна была из нее уйти, то решила там высыпаться, чтобы прийти домой отдохнувшей для чтения. Сидя за партой, я научилась так прятать под головой руки, что учительница не могла дотянуться до них своей указкой. Энергия торжественного ожидания, с которой я пришла в JTOT мир, через месяц попала в тюрьму. Кастрированная маскулинность моей учительницы испугалась моего творческого пламени, возненавидела его и решила его погубить.
Элайс Миллеру, автору книги «Ради себя самой», есть много что сказать о немецких детях, выросших в семье под влиянием стремящихся к власти, психопатичных взрослых, верящих в педагогику, воспитывающую железную волю. Я полагаю, что те молодые мужчины, которых многие из пас ищут в своих снах, были заключены в психическую тюрьму в результате более изощренных, но ничуть не менее разрушительных психологических страданий. До тех пор, пока родители и учителя будут стараться отреагировать свое стремление к власти, сознательно или бессознательно - что еще более печально, - творческая маскулинность ребенка представляет собой не оплодотворенную на ложе любовь, где она могла бы стать зрелой, не испытывая страха.
В приведенном ниже сне показана красота и твердость покинутой маскулинности.
Неизвестный мужчина говорит, чтобы я пошла в дровяной сарай нашего дома и принесла черный ящик. Я его нахожу. На одном его конце отверстие! Я спокойно сую в него руку и чувствую трепещущее теплое тельце своей любимой птички. У меня начинаются рыдания, поскольку я про нее забыла, оставив умирать в одиночестве. Я боюсь того, что могу увидеть, взяв ее из ящика, но все же беру ее в руку и вытаскиваю наружу. Едва мои слезы попадают на это маленькое совершенно истощенное тельце, птичка превращается в крошечного малыша. «Я только хотел спеть свою песенку, - говорит он, - это был перевод всех мелодий, которые я знал».
Я проснулась в рыданиях. «Только бы он не умер. Милостивый Боже, не дай ему умереть».
Без любви страх перед жизнью дерет нам горло. Мы не можем спеть собственную песню. Некоторые из нас не могут даже вспомнить, что у пас когда-то были песни, которые мы пели. Без любви к самим себе и друг к другу, к таким, какие мы есть, мы останемся брошенными, чтобы умирать в одиночестве.
Эрос - это мужской бог, в котором сосредоточена восприимчивая любовь истинной женственности. Любовь, исходящая от Самости, из внутреннего Христа или Будды, подобно любви, исходящей от матери Терезы, имеет возможность проникать в жизнь, которая стремится быть прожитой, превращая зло в красоту, болезнь в здоровье, отчаяние в надежду.
Уникальность Матери Терезы зиждется на внутреннем образе восприимчивой души и проникающего духа. Каждый, кто воочию наблюдал, что она делает, никогда не забудет беспомощные скрученные руки, ноги и голову больного ребенка, который, страдая, корчится на постели. Когда одна из ее сестер берет его к себе па руки и крепко прижимает к груди, не отводя от него взгляда, тогда бьющееся в судорогах тело успокаивается. Подобно золотому свету, который пробивается через облако, его тоскливое личико преображается от лучезарной улыбки. Он смотрит ей в глаза. Он Дома.
Но в предыдущем сне маленький мальчик не Дома, и без него сновидица ощущает себя несчастной. Довольно часто душа или дух принимают метафорический образ птицы, особенно любимой птички, которую сновидица баюкала, как ребенка. Иногда птица может быть на чердаке, иногда, как в этом сне, в сарае. Переполненная виной и скорбью, сновидица горько рыдает. Попав на крошечный, живой скелет, ее слезы превращают его в маленького мальчика, пропавшего много лет назад. Слезы от избытка чувств не завершают эту трансформацию. Это слезы любви, стремящейся сделать все, чтобы в похороненный дух вдохнуть жизнь.
Творческое, жаждущее петь мужское начало - часто повторяющийся мотив в снах наших современников. Повторяется и причина его молчания. Здесь ключевым образом является черный ящик - образ женственности - темная гробница, в которой скрыта связанная с матерью маскулинность. Темная утроба может к тому же породить торжествующую юную маскулинность, песня которой символизирует превращение преходящего в вечное, а вечного - в преходящее.
Образ черного ящика похож на образ, использованный Уильямом Блейком в стихотворении «Брак Небес и Ада». Он оплакивает потерю силы видения в произведении Сведенборга, видение которого погибло вследствие подчинения холодной рассудочной логике. Блейк сравнивает эти произведения с холщовой плащаницей Христа, тщательно свернутой в пустой могиле. Затем он продолжает, считая свои строки воскресшим телом Христа. Он не видит пользы в этих отслуживших свое одеждах, представляющих собой мертвую букву закона в противовес живому духу. Уильям Блейк - великий мастер превращения преходящего в вечное, и вечного в преходящее.
Малиновка в клетке
Приводит все Небо в ярость.
Жаворонок, раненный в крыло,
Херувим, не перестающий петь.
Этому искалеченному внутреннему мальчику так же трудно появиться з жизни многих людей, которые пытаются с ним подружиться. Как правило, люди с незрелой маскулинностью попадают под гнет человека, имеющего над ними власть. Они всегда настороже, подозревая окружающих в желании отреагировать па них свое стремление к власти, и фактически видят эту власть там, где ее нет. Независимо от своих ощущений проявления реальной или спроецированной власти, они либо будут избегать ее, либо с ней бороться, либо впадать в бессознательное, прибегая к алкоголю, лекарствам или каким-то иным наркотическим средствам. Любовь может сломать этот панцирь, обнажив уязвимую незрелую маскулинность. Любовь дает человеку возможность войти в контакт со своим теплом, которое либо переполняет его страхом, что он ослабнет, либо подтолкнет к трансформации. Джимми Бойли, получивший известность первого преступного авторитета Шотландии, на протяжении многих лет заключения в одиночной камере боролся за власть, как дикарь. Когда пришла его мать вместе с его детьми, «я открыл такие части самого себя, которые пытался убить, - писал он, - те любимые мной части, которые заставляли чувствовать себя человеком в нечеловеческой обстановке».
Мужчина с искалеченной маскулинностью остается привязанным к матери. Он может жить своей жизнью, стремясь ублажить близкую ему женщину, но цена этому - уничтожение собственных чувств и в конечном счете - своей жизни. Если же он будет реагировать естественно и возьмет на себя риск поступать, исходя из своих реакций, в отношениях с женщиной начнет прорываться насилие. Точно так же искалеченная маскулинность женщины может привязать ее к мужу-отцу. Такая женщина готова внезапно взорваться ненавистью, осознав, что ее личная жизнь была тюрьмой, ключи от которой (по се представлениям) находятся у партнера. Мужчина может оказаться хорошим «крючком» для ее проекции, однако ей следует найти своего внутреннего инфантильного деспота.
Инфантильная маскулинность в мужчине может прорваться, если близкая женщина говорит ему откровенно то, что думает. У него возникает ощущение, что на него напали. Он настолько взбудоражен, что не слышит ее. Ему кажется, что он живет с человеком, которого до этого никогда не знал. Конечно, остается надежда, что она снова останется самой собой и перестанет вносить напряженность в их отношения. Он может обвинить ее в двоедушии или в претенциозности. И оказывается прав, если и он, и она никогда не пытались интегрировать свою тень. Если же он по-прежнему проецирует на нее свою идеализированную аниму, то просто не поверит своим ушам. Его женщина так не говорит. И он ведет себя так не из упрямства; он воистину бессознателен; его внутренний мальчик теряет маму.
Пытаясь удержаться за то, что им воспринимается как основа бытия, он все больше и больше будет идентифицироваться с исчезающей матерью с возрастанием осознания жены. Он может начать исполнять в доме ее обязанности, постоянно глотая обиду, которая проявляется в его бессилии или ярости, а также в его своенравии и упрямстве, которые должны заставить жену почувствовать себя виноватой за то, что бросила его и детей.
Точно так же, если у женщины нет сильного Гадеса, способного опустошить ее внутреннюю девушку Кору от матери Деметры, ее маскулинность сохранит связь с матерью. Во время своего бессознательного мятежа она будет бояться собственной агрессии, а потому - и агрессии окружающих. Ее творческая маскулинность недостаточно сильна, чтобы защитить ее юную женственность, и она снова откажется защищать свою истину. Она скрывает силу, которой обладает, чтобы заставить своего напуганного партнера чувствовать себя сильнее. Она лжет самой себе и проецирует слабость на своего мужчину, стараясь «сгладить ситуацию». Вот как одна женщина описывает такое состояние:
Джефф мне прислуживает. Это вызывает у меня ненависть, однако я молчу. Мои грехи - это грехи по оплошности. Я думала: не лгать - значит быть честной. Это не так! Я знаю, он отвергнет все, что бы я ни сказала, значит, я не скажу этого. Молчание - ложь. Он может проецировать все, что хочет. Он все еще не знает, на ком женился. Я чувствую, как мое сердце опутано колючей проволокой. Он подал мне воды. Я не хочу. Он взял себе сандвич. Я раздражена. Он пошел, чтобы принести мне сандвич. Через полчаса он принес мне салат. Я его не хочу, но не говорю: «Джефф, я не хочу, чтобы ты мне прислуживал. Я хочу есть вместе с тобой. Я хочу с тобой поделиться». Потому не выражаю вслух ни свое раздражение, ни то, что действительно думаю.
В отношении этой пары мы можем спросить себя: «Кто здесь предатель, а кого предали?» Ничто не выдает мятежной ярости: ни внутри, ни вовне. Они оба ненавидят свои услужливые маски и желание идти на поводу других. И потому пахнет подавленной мятежной яростью. Если агрессию мужчины направить в правильное русло, у него хватит энергии, чтобы вытащить женственность из пещеры архетипической матери. Од-нако темная пещера сопротивляется свету, и, если не приложить огромного мужества и хитрости, мятеж будет подавлен.
В этом неудачном противостоянии ярости остаются незатронутыми архетипические энергии, бессознательно управляющие отношениями. Так как оба партнера могут чувствовать опасную глубину бездонной пропасти, они любой ценой стараются избежать ее, хотя могут себе представить, что это не решение проблемы. Они сознают, что бегут на месте, что вся трата их энергии напрасна; вместо движения по направлению друг к другу или прочь друг от друга, они не движутся совсем. Они парализованы, ибо их сознание отрезано от нуминозных глубин бессознательного.
Когда христианство завязло в многочисленных догматах, которые, по сути, заглушили глубинную душевную динамику, в нашей культуре появилось несколько еретических сект, несмотря на все попытки церкви их уничтожить. Самым мощным среди таких движений, возникших в результате смешения христианства и ислама во время крестовых походов (с XI по XIII столетие), был культ романтической (куртуазной) любви, в которой женственность стала объектом поклонения, получив превосходство над маскулинностью. Рыцарь или романтический возлюбленный служил своей госпоже. Именно в это время легенда о Святом Граале воспламеняла воображение средневековых поэтов. Они видели в Граале сосуд женственности, означавший «мужчину с целостной психикой (а не только его эго) как воплощение божественности, спустившейся на грешную землю». Сияющий сосуд выступал в качестве образа души, в котором обитала жизнь, причем и светлая, и темная ее стороны. Таким образом, теневая сторона христианства снова вышла на поверхность. Парсифаль, рыцарь, имевший самую тесную связь с Земной Матерью, был именно тем одиночкой, который донес до сознания вопрос: «Кому служит Чаша Грааля?»
Вместе с возрождением женственности в нашей культуре Парсифаль стал архетипическим образом юной маскулинности, которая, несмотря на свои теневые свойства, проскальзывает в наши сновидения. Величайшая опасность (и тогда, и сейчас) заключается в том, что юноша, который появляется в наших снах с окровавленным пенисом или без пениса вообще, превращается в мертвого сына, лежащего на руках своей скорбно-торжественной матери. Этот образ нашел свое воплощение в многочисленных изображениях Пьеты. Культ Девы Марии, позже укрепивший возвышенность романтической любви, по-прежнему оказывает влияние на современных мужчин и женщин. Они стремятся идеализировать совершенную, непорочную мать на пьедестале, отделив ее от сексуальности Марии Магдалины. Так, они любят одного партнера, испытывая сексуальное влечение к другому. Там, где совершенство находит сознательное поклонение, несовершенство становится бессознательно притягательным. Разделение света и тьмы отрицает человеческую целостность, и это отрицание может привести к жертве сыном и убийству дракона.
Мы живем не в средние века, несмотря на то, что во многих снах действие происходит в средневековых замках. Наш Парсифаль не рискует регрессировать в бессознательное, не рискует регрессировать в архетипические образы, которые, хоть и вышли из употребления, по-прежнему сохраняют способность вызывать автономную мучительную жестокость. Если же он ложится спать или впадает в зависимость, то, пробуждаясь, не всегда возвращается к тому, что делал.
Нам следует преодолеть конфликт, характерный для культа Девы Марии. Поклоняясь идеализированному совершенству, се почитательницы отвергают свои человеческие ограничения. Их тени уходят в бессознательное, и начинается охота на ведьм. Очень существенно, что это происходит во многих современных отношениях. Женщина старается сохранить свое несовершенное, честное «я». Мужчина приходит в ужас, превращается в Великого Инквизитора и приговаривает свою несовершенную красоту к сожжению на костре. Его красота может быть вовсе не безобидной. Несмотря на свое возрастающее осознание, она может по-прежнему выступать в роли сладкой Земной Матери по отношению к своему огромному, сильному дикарю. Находясь в этой скромной роли, он может видеть, с чем жил все эти годы: с ее страхом перед его критическими замечаниями, с отсутствием веры в ее собственные решения, с неспособностью действовать. Тогда во время кризиса он поступает так, как всегда: защищается и берет все под контроль.
Он полагает, что, спрашивая его мнение, она действительно спрашивает, что ей делать. Она слушает; он верит, что действительно владеет ситуацией. Эта модель устарела! Тогда она уходит, принимая собственное решение и поступая в соответствии с ним. Он чувствует себя одураченным. Послушная маленькая девочка-мамуля превратилась в мятежную насмешливую Медузу. Тогда он оказывается во власти комплекса. Он может осыпать ее бранью. Он может оказаться проницательнее и постараться подорвать ее желание что-то для себя сделать, назвав ее активность стремлением к власти. Она превращает мужчину в садиста. Но кто же в таком сценарии является садистом? Кто мазохист? Кто предатель? И кого предали?
Такая ситуация однажды появилась во сне, где сновидица, преждевременно ощущая свободу, бежит по улице и попадает в руки страшного бандита, который с помощью другого бандита вонзает ей в руку иглу. Разразившись при этом сумасшедшим, издевательским смехом, он прорычал: «Через шесть месяцев у тебя будет бешенство». В течение следующего полугодия она боролась за то, чтобы иметь свое мнение, однако голоса негативного анимуса вытянули из ее эго всю силу, и она стала болеть.
Как только такая женщина начинает борьбу за собственную опору, она может принять решение. При этом, не имея представления о том, как именно решительно следует поступать, она может скатиться до роли маленькой девочки. Ее садистские внутренние голоса говорят, что у нее рабское мышление. «Ты родилась в клетке. Когда открывается дверь, ты боишься сильна, чтобы совершить прыжок в свободу». Единственный голос, который она слышит от своего друга, сопровождается целым хором голосов разных преступников из своего личного бессознательного, не прекращающих ее терзать.
Падение в эту глубину бессознательного может привести к панике, которая, в свою очередь, в древние времена вела к убийству дракона. Она заставляет пройти мимо, не заметив сияющего Грааля. Парсифаль не знал, что существует вопрос, хотя имел мужество, чтобы его задать. То, что ему предстало в качестве сна, оказалось миром коллективного бессознательного, в который он погрузился настолько, что не знал, где, собственно, очутился. Чтобы вмешаться в ту ситуацию, в которой он оказался, ему не хватало осознания. Однако этого вмешательства было вполне достаточно для процесса исцеления, который в принципе может содержаться в этой похожей на сон последовательности событий. Парсифаль находился в замке раненого Короля-Рыбака, оставаясь послушным своей матери, о присутствии которой мы никогда не должны забывать, исследуя сон пришедшего к нам человека.
Кейт была женщиной, вступившей в борьбу за освобождение от плохого отца. Его ярость очень походила па архетипический образ Кали, темной, разрушающей матери, местом поклонения которой очень часто оказывалась кухня, где иногда совершались мистические ритуалы. Реальное взаимодействие между внутренней женской маскулинностью и маскулинностью мужской происходит на архетипическом уровне. Чтобы это понять, нам следует проверить, как отражается в сновидении вес, что происходит в реальных отношениях. Так как женская маскулинность приняла такую форму вследствие ранней связи с отцом (или ее недостатка), давайте отсюда и начнем.
Этот юный бунтарь присутствует не только в сновидениях. Прогуляйтесь как-нибудь вечером по любой улице любого города, и вы увидите бритоголовых, металлистов, панков; их шевелюры торчат в разные стороны, напоминая боевую раскраску индейцев. Они олицетворяют все, что угодно, за исключением того, что хотели бы от них родители. Подумайте о мужчине, которого вы знаете, чья теневая часть получает наслаждение в борьбе с бюрократией или с собственной женой; может быть, вам вспомнятся истории о таких людях. Подумайте об известной вам женщине, которая влюбилась в преступника или в какго-нибудь маргинала. До тех пор, пока мятежник остается за рамками сознания, он является естественным партнером теневой женственности. Если женщина в детстве приспосабливается, чтобы не волновать родителей, ее мятежник может принять женский облик. В реальной жизни ее ложное эго лезет из кожи вон, чтобы добиться высокого общественного положения. Внезапно ее теневая мятежница может сделать нечто неподобающее, сведя на нет все шансы достижения того, что, согласно ее убеждениям, было ее заветной целью. Результат подобной поляризации мы видим, когда смотрим по телевизору на проповеди евангелистов, подрывающих собственный авторитет, или же в драматическом отречении Гэрри Харта.
Лиза, чей сон приведен ниже, жила весьма насыщенной жизнью. Тем не менее ее прекрасное воспитание не должно было ей позволять говорить и отреагировать вовне ее природную энергию.
Я сижу рядом с кабиной водителя в битком набитом автобусе на правом откидном сиденье. Около меня в проходе стоит грубоватая девочка-подросток, панк. Она спрашивает меня о бриллиантовом кольце, которое я ношу на мизинце левой руки. Я подозреваю, что у нее на уме. Выходя из автобуса, она что-то кричит насчет кольца. Я смотрю на руку и вижу, что на ней нет кольца. Я вскакиваю, чтобы выскочить из автобуса и отнять у нее кольцо, но вдруг вижу, что кольцо снова у меня на пальце. Выглядываю из окна, и наши взгляды встречаются - она смотрит на меня так прямо, честно и откровенно!
Приняв автобус в качестве символа общества, в котором Лиза пытается получить удовольствие от жизни, мы поймем причину внезапного появления девушки-панка. Она «прямая, честная и откровенная», она - сама истина, к которой следует повернуться Лизе. Даже попытка эго сна выскочить из автобуса возвращает ее кольцо на место. Работа с активным воображением Лизы проясняет эту динамику. Здесь я привожу ее так, как записала Лиза:
Лиза: Кольцо, я очень тебя ценю и не хочу тебя потерять, ты представляешь для меня огромную важность.
Кольцо: Ты не можешь меня потерять, так как я принадлежу тебе. Я представляю твою внутреннюю ценность и внутреннее богатство. Я - твоя сокровенная собственность.
Затем Лиза разговаривает с девушкой-панком:
Лиза: Я тебе не доверяю. Я представляю себе твои намерения в отношении моего кольца.
Панк: Знаю. Я обожаю твое кольцо. Меня так к нему тянет, и я, конечно, его хочу, но не могу же я снять его с твоей руки. Лиза: Я как-то не могу ощутить тебя в целом. Ты не такая, какая на самом деле.
Панк: Я тоже это понимаю. Моя внешность может быть обманчивой и заставить человека думать обо мне что угодно. Я тебя проверяю, заставляя посмотреть глубже и увидеть мою истинную сущность. Лиза: Как только я обнаружила кольцо у себя на пальце, твой взгляд стал таким прямым и откровенным. Панк: Это еще один вызов тебе!
Многие из нас, подобно Лизе, открывают в анализе, что их подлинное эго в очень раннем возрасте было захвачено тенью. Их истинная энергия, творчество и наслаждение похоронены в бессознательном.
Образ мужчины-мятежника встречается настолько часто, настолько энергетически заряжен и настолько сильно подавлен, что нам следует прекратить нестись, закусив удила, и обернуться, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. Работая много лет с подростками, я очень хорошо запомнила одного блестящего юношу, сына блестящих родителей, который вызывающе сидел на экзамене, отказываясь его сдавать, не желая тем самым доставить своему старику удовольствие. Более того, он совершенно не уважал своих одноклассников, называя их лжецами, которые давно продались ради того, чтобы угождать своим родителям и учителям, лжецов, читающих Сэллинджера «Над пропастью во ржи», как читают Библию, обожающих Холдена Колфилда и одновременно боящихся прямо сказать: «Свали (Fuck off)».
Когда этот образ стал появляться в тех сновидениях, которые приносили в мой кабинет, я себя спросила: «Кто посадил его в тюрьму? Почему? Когда?» Тогда произошло несколько случаев. Молодая женщина, которая всегда охотно со мной сотрудничала, принесла картинку с нарисованным на пей ребенком. Она вела себя выжидательно, настороженно, с опаской глядя на меня. Когда она, наконец, подвинула мне рисунок, я изумилась тому, как явно на листе проступала энергия шестилетнего ребенка. Я несколько минут смотрела на рисунок.
Женщина пробормотала: «У нее голубые волосы».
«Да, - ответила я, - лохматые голубые волосы».
Она взглянула на меня, затем сказала детским голосом: «Мой учитель мне говорил, что у детей не бывает голубых волос. С тех пор я перестала рисовать. Теперь я решила, что буду рисовать все, что хочу».
У нее произошло воссоединение с энергией бунтаря, привнесенной в ее бессознательное учителем. Его, очевидно, нельзя было назвать поклонником Матисса. Помолчав, она твердо произнесла: «Меня не волнует, нравится вам мой рисунок или нет. Я рисую то, что нравится мне».
Это настолько резко отозвалось в моем восприятии, что я внезапно поняла, когда попал в тюрьму мой собственный маленький мальчик. Первоклассник, если быть совсем точной. Он едва мог дождаться, когда пойдет в школу, чтобы играть с другими детьми и читать интересные книги. Он любил рисовать на газете, поскольку альбом для рисования был слишком мал. Его яркие синие, красные и желтые цвета сразу поблекли, едва я пошла в школу, ибо учительнице не нравились мои чудные цветные каракули, и она оставляла меня после четырех, «чтобы я рисовала правильно». Когда я спросила, какой цвет больше всего нравится ей, она ответила: «Зеленый». Я старательно провела контуры и лично для нес тщательнейшим образом нарисовала зеленый пейзаж: две зеленые горы, зеленое небо и зеленую яхту, плывущую по зеленому морю. В 5:30, совершенно обессиленная, я гордо предъявила ей картину, которая, по-моему, обязательно должна была ей понравиться. Она закричала, что небо не бывает зеленым, что я непослушная упрямая девочка, затем разорвала мой рисунок на клочки.
Это был один эпизод в цепи многих, которые к концу шестого года обучения привели меня к убеждению в том, что эта школа не для меня. Поскольку я должна была из нее уйти, то решила там высыпаться, чтобы прийти домой отдохнувшей для чтения. Сидя за партой, я научилась так прятать под головой руки, что учительница не могла дотянуться до них своей указкой. Энергия торжественного ожидания, с которой я пришла в JTOT мир, через месяц попала в тюрьму. Кастрированная маскулинность моей учительницы испугалась моего творческого пламени, возненавидела его и решила его погубить.
Элайс Миллеру, автору книги «Ради себя самой», есть много что сказать о немецких детях, выросших в семье под влиянием стремящихся к власти, психопатичных взрослых, верящих в педагогику, воспитывающую железную волю. Я полагаю, что те молодые мужчины, которых многие из пас ищут в своих снах, были заключены в психическую тюрьму в результате более изощренных, но ничуть не менее разрушительных психологических страданий. До тех пор, пока родители и учителя будут стараться отреагировать свое стремление к власти, сознательно или бессознательно - что еще более печально, - творческая маскулинность ребенка представляет собой не оплодотворенную на ложе любовь, где она могла бы стать зрелой, не испытывая страха.
В приведенном ниже сне показана красота и твердость покинутой маскулинности.
Неизвестный мужчина говорит, чтобы я пошла в дровяной сарай нашего дома и принесла черный ящик. Я его нахожу. На одном его конце отверстие! Я спокойно сую в него руку и чувствую трепещущее теплое тельце своей любимой птички. У меня начинаются рыдания, поскольку я про нее забыла, оставив умирать в одиночестве. Я боюсь того, что могу увидеть, взяв ее из ящика, но все же беру ее в руку и вытаскиваю наружу. Едва мои слезы попадают на это маленькое совершенно истощенное тельце, птичка превращается в крошечного малыша. «Я только хотел спеть свою песенку, - говорит он, - это был перевод всех мелодий, которые я знал».
Я проснулась в рыданиях. «Только бы он не умер. Милостивый Боже, не дай ему умереть».
Без любви страх перед жизнью дерет нам горло. Мы не можем спеть собственную песню. Некоторые из нас не могут даже вспомнить, что у пас когда-то были песни, которые мы пели. Без любви к самим себе и друг к другу, к таким, какие мы есть, мы останемся брошенными, чтобы умирать в одиночестве.
Эрос - это мужской бог, в котором сосредоточена восприимчивая любовь истинной женственности. Любовь, исходящая от Самости, из внутреннего Христа или Будды, подобно любви, исходящей от матери Терезы, имеет возможность проникать в жизнь, которая стремится быть прожитой, превращая зло в красоту, болезнь в здоровье, отчаяние в надежду.
Уникальность Матери Терезы зиждется на внутреннем образе восприимчивой души и проникающего духа. Каждый, кто воочию наблюдал, что она делает, никогда не забудет беспомощные скрученные руки, ноги и голову больного ребенка, который, страдая, корчится на постели. Когда одна из ее сестер берет его к себе па руки и крепко прижимает к груди, не отводя от него взгляда, тогда бьющееся в судорогах тело успокаивается. Подобно золотому свету, который пробивается через облако, его тоскливое личико преображается от лучезарной улыбки. Он смотрит ей в глаза. Он Дома.
Но в предыдущем сне маленький мальчик не Дома, и без него сновидица ощущает себя несчастной. Довольно часто душа или дух принимают метафорический образ птицы, особенно любимой птички, которую сновидица баюкала, как ребенка. Иногда птица может быть на чердаке, иногда, как в этом сне, в сарае. Переполненная виной и скорбью, сновидица горько рыдает. Попав на крошечный, живой скелет, ее слезы превращают его в маленького мальчика, пропавшего много лет назад. Слезы от избытка чувств не завершают эту трансформацию. Это слезы любви, стремящейся сделать все, чтобы в похороненный дух вдохнуть жизнь.
Творческое, жаждущее петь мужское начало - часто повторяющийся мотив в снах наших современников. Повторяется и причина его молчания. Здесь ключевым образом является черный ящик - образ женственности - темная гробница, в которой скрыта связанная с матерью маскулинность. Темная утроба может к тому же породить торжествующую юную маскулинность, песня которой символизирует превращение преходящего в вечное, а вечного - в преходящее.
Образ черного ящика похож на образ, использованный Уильямом Блейком в стихотворении «Брак Небес и Ада». Он оплакивает потерю силы видения в произведении Сведенборга, видение которого погибло вследствие подчинения холодной рассудочной логике. Блейк сравнивает эти произведения с холщовой плащаницей Христа, тщательно свернутой в пустой могиле. Затем он продолжает, считая свои строки воскресшим телом Христа. Он не видит пользы в этих отслуживших свое одеждах, представляющих собой мертвую букву закона в противовес живому духу. Уильям Блейк - великий мастер превращения преходящего в вечное, и вечного в преходящее.
Малиновка в клетке
Приводит все Небо в ярость.
Жаворонок, раненный в крыло,
Херувим, не перестающий петь.
Этому искалеченному внутреннему мальчику так же трудно появиться з жизни многих людей, которые пытаются с ним подружиться. Как правило, люди с незрелой маскулинностью попадают под гнет человека, имеющего над ними власть. Они всегда настороже, подозревая окружающих в желании отреагировать па них свое стремление к власти, и фактически видят эту власть там, где ее нет. Независимо от своих ощущений проявления реальной или спроецированной власти, они либо будут избегать ее, либо с ней бороться, либо впадать в бессознательное, прибегая к алкоголю, лекарствам или каким-то иным наркотическим средствам. Любовь может сломать этот панцирь, обнажив уязвимую незрелую маскулинность. Любовь дает человеку возможность войти в контакт со своим теплом, которое либо переполняет его страхом, что он ослабнет, либо подтолкнет к трансформации. Джимми Бойли, получивший известность первого преступного авторитета Шотландии, на протяжении многих лет заключения в одиночной камере боролся за власть, как дикарь. Когда пришла его мать вместе с его детьми, «я открыл такие части самого себя, которые пытался убить, - писал он, - те любимые мной части, которые заставляли чувствовать себя человеком в нечеловеческой обстановке».
Мужчина с искалеченной маскулинностью остается привязанным к матери. Он может жить своей жизнью, стремясь ублажить близкую ему женщину, но цена этому - уничтожение собственных чувств и в конечном счете - своей жизни. Если же он будет реагировать естественно и возьмет на себя риск поступать, исходя из своих реакций, в отношениях с женщиной начнет прорываться насилие. Точно так же искалеченная маскулинность женщины может привязать ее к мужу-отцу. Такая женщина готова внезапно взорваться ненавистью, осознав, что ее личная жизнь была тюрьмой, ключи от которой (по се представлениям) находятся у партнера. Мужчина может оказаться хорошим «крючком» для ее проекции, однако ей следует найти своего внутреннего инфантильного деспота.
Инфантильная маскулинность в мужчине может прорваться, если близкая женщина говорит ему откровенно то, что думает. У него возникает ощущение, что на него напали. Он настолько взбудоражен, что не слышит ее. Ему кажется, что он живет с человеком, которого до этого никогда не знал. Конечно, остается надежда, что она снова останется самой собой и перестанет вносить напряженность в их отношения. Он может обвинить ее в двоедушии или в претенциозности. И оказывается прав, если и он, и она никогда не пытались интегрировать свою тень. Если же он по-прежнему проецирует на нее свою идеализированную аниму, то просто не поверит своим ушам. Его женщина так не говорит. И он ведет себя так не из упрямства; он воистину бессознателен; его внутренний мальчик теряет маму.
Пытаясь удержаться за то, что им воспринимается как основа бытия, он все больше и больше будет идентифицироваться с исчезающей матерью с возрастанием осознания жены. Он может начать исполнять в доме ее обязанности, постоянно глотая обиду, которая проявляется в его бессилии или ярости, а также в его своенравии и упрямстве, которые должны заставить жену почувствовать себя виноватой за то, что бросила его и детей.
Точно так же, если у женщины нет сильного Гадеса, способного опустошить ее внутреннюю девушку Кору от матери Деметры, ее маскулинность сохранит связь с матерью. Во время своего бессознательного мятежа она будет бояться собственной агрессии, а потому - и агрессии окружающих. Ее творческая маскулинность недостаточно сильна, чтобы защитить ее юную женственность, и она снова откажется защищать свою истину. Она скрывает силу, которой обладает, чтобы заставить своего напуганного партнера чувствовать себя сильнее. Она лжет самой себе и проецирует слабость на своего мужчину, стараясь «сгладить ситуацию». Вот как одна женщина описывает такое состояние:
Джефф мне прислуживает. Это вызывает у меня ненависть, однако я молчу. Мои грехи - это грехи по оплошности. Я думала: не лгать - значит быть честной. Это не так! Я знаю, он отвергнет все, что бы я ни сказала, значит, я не скажу этого. Молчание - ложь. Он может проецировать все, что хочет. Он все еще не знает, на ком женился. Я чувствую, как мое сердце опутано колючей проволокой. Он подал мне воды. Я не хочу. Он взял себе сандвич. Я раздражена. Он пошел, чтобы принести мне сандвич. Через полчаса он принес мне салат. Я его не хочу, но не говорю: «Джефф, я не хочу, чтобы ты мне прислуживал. Я хочу есть вместе с тобой. Я хочу с тобой поделиться». Потому не выражаю вслух ни свое раздражение, ни то, что действительно думаю.
В отношении этой пары мы можем спросить себя: «Кто здесь предатель, а кого предали?» Ничто не выдает мятежной ярости: ни внутри, ни вовне. Они оба ненавидят свои услужливые маски и желание идти на поводу других. И потому пахнет подавленной мятежной яростью. Если агрессию мужчины направить в правильное русло, у него хватит энергии, чтобы вытащить женственность из пещеры архетипической матери. Од-нако темная пещера сопротивляется свету, и, если не приложить огромного мужества и хитрости, мятеж будет подавлен.
В этом неудачном противостоянии ярости остаются незатронутыми архетипические энергии, бессознательно управляющие отношениями. Так как оба партнера могут чувствовать опасную глубину бездонной пропасти, они любой ценой стараются избежать ее, хотя могут себе представить, что это не решение проблемы. Они сознают, что бегут на месте, что вся трата их энергии напрасна; вместо движения по направлению друг к другу или прочь друг от друга, они не движутся совсем. Они парализованы, ибо их сознание отрезано от нуминозных глубин бессознательного.
Когда христианство завязло в многочисленных догматах, которые, по сути, заглушили глубинную душевную динамику, в нашей культуре появилось несколько еретических сект, несмотря на все попытки церкви их уничтожить. Самым мощным среди таких движений, возникших в результате смешения христианства и ислама во время крестовых походов (с XI по XIII столетие), был культ романтической (куртуазной) любви, в которой женственность стала объектом поклонения, получив превосходство над маскулинностью. Рыцарь или романтический возлюбленный служил своей госпоже. Именно в это время легенда о Святом Граале воспламеняла воображение средневековых поэтов. Они видели в Граале сосуд женственности, означавший «мужчину с целостной психикой (а не только его эго) как воплощение божественности, спустившейся на грешную землю». Сияющий сосуд выступал в качестве образа души, в котором обитала жизнь, причем и светлая, и темная ее стороны. Таким образом, теневая сторона христианства снова вышла на поверхность. Парсифаль, рыцарь, имевший самую тесную связь с Земной Матерью, был именно тем одиночкой, который донес до сознания вопрос: «Кому служит Чаша Грааля?»
Вместе с возрождением женственности в нашей культуре Парсифаль стал архетипическим образом юной маскулинности, которая, несмотря на свои теневые свойства, проскальзывает в наши сновидения. Величайшая опасность (и тогда, и сейчас) заключается в том, что юноша, который появляется в наших снах с окровавленным пенисом или без пениса вообще, превращается в мертвого сына, лежащего на руках своей скорбно-торжественной матери. Этот образ нашел свое воплощение в многочисленных изображениях Пьеты. Культ Девы Марии, позже укрепивший возвышенность романтической любви, по-прежнему оказывает влияние на современных мужчин и женщин. Они стремятся идеализировать совершенную, непорочную мать на пьедестале, отделив ее от сексуальности Марии Магдалины. Так, они любят одного партнера, испытывая сексуальное влечение к другому. Там, где совершенство находит сознательное поклонение, несовершенство становится бессознательно притягательным. Разделение света и тьмы отрицает человеческую целостность, и это отрицание может привести к жертве сыном и убийству дракона.
Мы живем не в средние века, несмотря на то, что во многих снах действие происходит в средневековых замках. Наш Парсифаль не рискует регрессировать в бессознательное, не рискует регрессировать в архетипические образы, которые, хоть и вышли из употребления, по-прежнему сохраняют способность вызывать автономную мучительную жестокость. Если же он ложится спать или впадает в зависимость, то, пробуждаясь, не всегда возвращается к тому, что делал.
Нам следует преодолеть конфликт, характерный для культа Девы Марии. Поклоняясь идеализированному совершенству, се почитательницы отвергают свои человеческие ограничения. Их тени уходят в бессознательное, и начинается охота на ведьм. Очень существенно, что это происходит во многих современных отношениях. Женщина старается сохранить свое несовершенное, честное «я». Мужчина приходит в ужас, превращается в Великого Инквизитора и приговаривает свою несовершенную красоту к сожжению на костре. Его красота может быть вовсе не безобидной. Несмотря на свое возрастающее осознание, она может по-прежнему выступать в роли сладкой Земной Матери по отношению к своему огромному, сильному дикарю. Находясь в этой скромной роли, он может видеть, с чем жил все эти годы: с ее страхом перед его критическими замечаниями, с отсутствием веры в ее собственные решения, с неспособностью действовать. Тогда во время кризиса он поступает так, как всегда: защищается и берет все под контроль.
Он полагает, что, спрашивая его мнение, она действительно спрашивает, что ей делать. Она слушает; он верит, что действительно владеет ситуацией. Эта модель устарела! Тогда она уходит, принимая собственное решение и поступая в соответствии с ним. Он чувствует себя одураченным. Послушная маленькая девочка-мамуля превратилась в мятежную насмешливую Медузу. Тогда он оказывается во власти комплекса. Он может осыпать ее бранью. Он может оказаться проницательнее и постараться подорвать ее желание что-то для себя сделать, назвав ее активность стремлением к власти. Она превращает мужчину в садиста. Но кто же в таком сценарии является садистом? Кто мазохист? Кто предатель? И кого предали?
Такая ситуация однажды появилась во сне, где сновидица, преждевременно ощущая свободу, бежит по улице и попадает в руки страшного бандита, который с помощью другого бандита вонзает ей в руку иглу. Разразившись при этом сумасшедшим, издевательским смехом, он прорычал: «Через шесть месяцев у тебя будет бешенство». В течение следующего полугодия она боролась за то, чтобы иметь свое мнение, однако голоса негативного анимуса вытянули из ее эго всю силу, и она стала болеть.
Как только такая женщина начинает борьбу за собственную опору, она может принять решение. При этом, не имея представления о том, как именно решительно следует поступать, она может скатиться до роли маленькой девочки. Ее садистские внутренние голоса говорят, что у нее рабское мышление. «Ты родилась в клетке. Когда открывается дверь, ты боишься сильна, чтобы совершить прыжок в свободу». Единственный голос, который она слышит от своего друга, сопровождается целым хором голосов разных преступников из своего личного бессознательного, не прекращающих ее терзать.
Падение в эту глубину бессознательного может привести к панике, которая, в свою очередь, в древние времена вела к убийству дракона. Она заставляет пройти мимо, не заметив сияющего Грааля. Парсифаль не знал, что существует вопрос, хотя имел мужество, чтобы его задать. То, что ему предстало в качестве сна, оказалось миром коллективного бессознательного, в который он погрузился настолько, что не знал, где, собственно, очутился. Чтобы вмешаться в ту ситуацию, в которой он оказался, ему не хватало осознания. Однако этого вмешательства было вполне достаточно для процесса исцеления, который в принципе может содержаться в этой похожей на сон последовательности событий. Парсифаль находился в замке раненого Короля-Рыбака, оставаясь послушным своей матери, о присутствии которой мы никогда не должны забывать, исследуя сон пришедшего к нам человека.
Кейт была женщиной, вступившей в борьбу за освобождение от плохого отца. Его ярость очень походила па архетипический образ Кали, темной, разрушающей матери, местом поклонения которой очень часто оказывалась кухня, где иногда совершались мистические ритуалы. Реальное взаимодействие между внутренней женской маскулинностью и маскулинностью мужской происходит на архетипическом уровне. Чтобы это понять, нам следует проверить, как отражается в сновидении вес, что происходит в реальных отношениях. Так как женская маскулинность приняла такую форму вследствие ранней связи с отцом (или ее недостатка), давайте отсюда и начнем.