Страница:
Этот сон буквально преобразил Дженни - женщину, которой он приснился. Обратившись к нему вновь, она стала «плакать от наслаждения». Произошло соединение противоположностей. Трансцендентная Самость в образе золотого шара разбила каменные стены мира или-или.
Вдохновляемая совершенством богов, Дженни страдала анорексией. Ее приверженность диете постепенно приближала ее к физической смерти. Отлучив свое тело от пищи, она отлучила себя от хорошего настроения, возникавшего во время общения с друзьями, от веселья и дружеского застолья. Со временем тело отлучило ее от сексуальности, здоровья и огромной жизненной силы, которыми наделила се природа. Ее желание телесного совершенства смешивалось с равным по силе желанием совершенства духовного, а ее любовь к Христу в сочетании с сильным положительным отцовским комплексом, сыграла с пей злую шутку, отдав во сласть демона, соблазнившего ее отстраниться от жизни. Она оказалась вместе с богами, то есть в одиночестве.
Все, что Дженни так категорично в себе отрицала, она видела во сне у Малахии Джексон. Не получая со стороны Малахии никакого отвержения, она полюбила се уникальную способность смеяться, плакать, любить, петь о своей вере, широко открыв сердце,
«Ее тело соответствует размерам се души, - говорила Дженни. - Любая женщина, которая может дать мне знать, что Божье Око зрит воробья, тем самым сообщает мне, что я принадлежу вселенной. Я не одна. Ее прерывистое пение открывает шлюзы моего сердца. Я любила женщину, которой я была. Я любила клоуна, певицу, любовницу, верующую - любила их всех. Господи Боже, какой долгий путь вниз по этим ступенькам - вокруг и вниз, вокруг и вниз, вниз по длинному опасному пути - прямо вдоль моей спины вниз от головы до копчика».
Четыре года Дженни работала со снами и занималась душевно-телесной работой. На анализ ее привело одиночество, а не страх смерти. Она называла его «одиночеством патриархальности». Ее способность к действию, ее сила и даже ее любовь были явной позой. В глубине души она знала, что «могла чувствовать [себя] замыкающейся при возникающей близости». Долгий путь вниз заставил ее обратиться к собственной лжи.
«Я прошла через отверстие в душе, когда пыталась быть мягкой и спонтанной, - говорила она, - от своих претензий я лезла на стену. Я ненавидела совершенную личину не меньше, чем инстинктивные желания. Без пищи я стала слишком слаба, чтобы что-то страстно желать. Мое тело перестало для меня существовать, и мой любимый комплекс ослепил меня Светом».
Дженни часами сидела за своим журналом, доводя до сознания все ложные идеалы, различая образ, который был на нее спроецирован, и аутентичность личного Бытия, отделяя комплекс от истинного Света.
Долго сдерживая напряжение в душе и теле и чувствуя свою зависимость от содержания сна, Дженни быстро восприняла золотой шар как проявляющуюся в Черной Мадонне Самость. Она созерцала шар в собственном священном храме и впервые ощутила свое тонкое тело как драгоценный кувшин, излучающий изнутри свет. Чтобы укрепить Чашу Грааля, сохранив ее связь с эго, но не отождествляя с ним, она совершила ритуальное жертвоприношение ложных идеалов. В процессе этого ритуала подчиненность эго, страх одиночества в объятиях демона любви превратились в любовь перед ликом Христа. Она приняла себя как женщину, достойную великой любви и способной на нее.
Угнетающая маскулинность, незримо разрушившая хрупкую женственность Дженни, заставившая се стремиться к совершенно лишенному чувства нечеловеческому идеалу, - это собирательный образ, с которым сталкиваются многие женщины в борьбе за достижение успеха в мире, из которого они частично выпали. Чтобы спуститься с божественного Олимпа в объятия Малахии Джексон, необходимо либо уничтожить этих богов, либо как-то кардинально их изменить. В более широком контексте современной Америки, Малахия Джексон в образе Черной Мадонны становится реформатором, которого мы, из-за специфики своей культуры, все еще боимся обнять, хотя предполагаем ее существенную ценность для нашего выживания.
Позволив зрелому Эросу проникать во внутреннюю и внешнюю маскулинность, мы получаем решение одной из важнейших задач. Мужчины часто рыдали в моем кабинете, повторяя: «Я думал, все было хорошо. Я не ведал, что творил. Я ее совершенно не понимал». А женщины, рыдая, говорили: «Когда я стала ему больше всего доверять, он ушел. Я не понимаю его».
Эта щель непонимания существует в чувственной оценке. В китайском символе внутреннего бракосочетания ян отчасти содержит инь, а инь отчасти содержит ян. Регламентирующая маскулинность, принимающая свое превосходство как само собой разумеющееся, требует столько же силы и бдительности, сколько требуется для обуздания дикого скакуна, никогда не ходившего под седлом. И мы не рискнем использовать кнут, который в конце концов уничтожит его дух.
Однажды ко мне в кабинет вошел мужчина, очень бледный и болезненно изможденный. Он только что вернулся с заседания, которое, как и предвидел, должно было проходить в рамках обычной логики и эффективности. Вместо этого он столкнулся с выражениями чувств. «Скажу вам, - произнес он, - если мужчины когда-нибудь доберутся до своих чувств, это может их погубить».
Этот человек относился к мыслительному типу, и всю жизнь его чувства находились у него под пятой. Таким образом, возникла очень веская причина чрезмерной тревожности, ибо он чувствовал в животе кипение вулкана. Многие женщины во время своего странствия к осознанию несколько лет пытались освободить свой вулкан каким-то цивилизованным способом. Мужчины тоже начинают осознавать у себя наличие вулкана.
Случалось и так, что когда я пыталась на лекции объяснить, почему мужское поведение так опустошает женщин эмоционально, мужчины просто вставали и уходили. После появилась возможность спросить, почему они ушли. «У меня была очень похожая ситуация в жизни, - сказал один из них, - я не смог ее разрешить, а с другой стороны, не мог больше переносить такое положение вещей, представляя, что чувствует она». Столкновение мужчин с чувствами, которые они испытывают, опрокидывает их в бессознательное, при этом часто с серьезными телесными симптомами.
Я далека от предположения, что через эту пропасть когда-нибудь перекинут мост. Оба пола обладают характерным таинством, которое необходимо признать. Однако не следует отбрасывать в сторону степень ранимости мужчин и последующую потерю чувственности. Сердечный приступ по-прежнему остается убийцей номер один в современном обществе. В процессе развития сознания тело будет вести себя, как осел, которому говорят «прощай». Мужчинам не меньше женщин следует знать, что их душа нашла себе земное пристанище в их любимом теле. «Вот я какой. Каждая клеточка тела говорит мне о моей ценности - не для моей персоны, а для меня». Чувства, находящиеся в этой обители, заслуживают доверия, ибо они опираются на реальность.
Создание сосуда, воспринимающего свет маскулинности, - нелегкая задача и для мужчин, и для женщин. Роберт был мужчиной, обладающим притягательной, очаровательной внешностью; он писал и играл в театре.
«Я не работаю по методу Станиславского, - говорит он, - и не вживаюсь в роль. Я работаю, используя разные техники, и беру их из реальной жизни. Я никогда не знаю, какие человеческие струны собираюсь затронуть, но что бы ни затронул, я использую для того, чтобы отточить роль, которую играю. Я осознаю свою роль больше, чем человек, которого я играю. Меня часто приводит в бешеный восторг, что публика этого не понимает.
Я часто ощущаю себя на гребне эмоциональной волны зала, словно управляю виндсерфингом, когда ветер дует прямо из зала. Я часто сознаю, что манипулирую зрителем, хотя меня никогда в этом не обвиняли. Представление никогда не доставляет мне большого удовлетворения. Оно ощущается как трюк. То, что в нем было, растворяется в аплодисментах. Это дом, в котором нет хозяина. Анима, которая присутствует во сне, никогда не появляется в спектакле. Представление не имеет ничего общего с душой».
В процессе борьбы за то, чтобы войти в контакт со своим внутренним страданием, своим ощущением «пустого дома», Роберту приснился следующий сон:
Я нахожусь в очень большой, узкой, стальной ванне старого образца, позволяющей погружаться в нее во весь рост. Она белого цвета, внутри нее находятся скульптуры, как на греческом фронтоне. Она похожа на священный объект, где происходит инициация. В ванне совсем немного воды, но едва я в нее погружаюсь, вода переливается через край. Суровая фигура, в которой я узнаю директора художественного колледжа, куда я поступил сначала, неодобрительно на меня смотрит. Я прикинул, что вода больше не будет выливаться через край. Но едва я снова погрузился в ванну, вода полилась на пол. «Что, ты опять все сделал по-своему», - выпалил директор. На этот раз я понял, почему это случилось. Погружаясь в ванну, моя нога взволновала воду на одном конце ванны, и она полилась через край. Я с облегчением вздохнул, поняв, в чем проблема, хотя вижу, что мое объяснение никак не повлияло на раздражение директора. Я вылез из ванны и собрался ее почистить. Ищу порошок для мытья ванны, но мне говорят, чтобы я его не трогал. Нахожу маленькую щетку и начинаю скрести ванну. Эту ванну очень тяжело чистить из-за множества выемок и щелей в скульптурах. Вместе со мной ванну чистит женщина. Я узнаю в ней девушку, которая училась со мной первые шесть лет.
«Я была в Лондоне и Нью-Йорке, - говорит она, - а сейчас по ряду причин вернулась сюда и чищу ванну».
В ассоциациях к этому сновидению Роберт, широко улыбаясь, с изумлением вспоминал девушку. «Однажды, играя в прятки, - смеялся он, - мы забрались в большой гараж напротив стоящего автомобиля. Я сел на бампер. Она села рядом и поцеловала меня. Я столько лет не вспоминал о ней».
Роберт, как и многие другие сновидцы, увидевшие во сне свою первую любовь, изумляются, почему их возлюбленная приснилась им именно сейчас. Внезапно их тело наполняется душевной силой, а их улыбка становится несколько смущенной. Они отворачиваются, представляя себе фотографию, которая приводила их в трепет, когда они были еще подростками. «Она была богиней, - шепчут мужчины». «Богом», - смеются женщины.
И это действительно так. Те первые стрелы, вылетавшие из нашей юной души, несли с собой самые чистые проекции. Они несли любовь, доверие, надежду и всю нашу детскую веру в божественное единение. Концентрация па этой первой проекции могла нам дать очень хороший образ внутреннего спутника. Это отношение было незрелым, но в нем скрывалась возможность. Такая фигура часто появляется в более поздних сновидениях в образе frater mysticus (брата) sorror mystica (сестры) в алхимическом бассейне.
Эта самая первая любовь требует к себе пристального внимания. Распознавая спроецированный материал, мы можем видеть такую же проекцию в любых серьезных отношениях. Частично эта проекция невротична, частично несет в себе подлинное стремление к соединению с Возлюбленной. Сама проекция может превратиться в предателя: для мужчины - это девушка, запертая в башне; для женщины - доблестный рыцарь. Если не распознать проекции, эти внутренние образы вас в конце концов предадут. Мы не можем переключить внимание на другого человека, чтобы заполнить процесс, происходящий в нашей душе. Внутреннее бракосочетание - это божественное бракосочетание, светский брак- это брак между людьми.
Роберт увидел в ванне старого образца «священный объект, где происходит инициация».
«Даже во сне, - говорит он, - я не могу понять, почему при таком малом количестве воды в ванне она переливалась через край, когда я опустил ногу. Логического мышления здесь явно недостаточно. Я знаю, существует более глубокая реальность, которую логическое мышление не затрагивает. Я стараюсь установить равновесие, поэтому вода в ванне спокойна, однако она начинает волноваться, поэтому что-то не в порядке. Невозможность погружения - это не ответ. Единственный ответ на этот вопрос не имеет ничего общего конкретно с моей ногой, а именно с точкой опоры. Я настойчиво пытаюсь найти точку опоры в ванне, в ванне, переполняющейся спонтанным потоком бессознательного. Несмотря на то, что это точка опоры, а не контейнер. Сон мне говорит, что я должен почистить ванну, но данным моющим порошком этого сделать нельзя - чисто практический взгляд.
«Пока я буду упорствовать в своем поверхностном взгляде на существующее положение вещей, который я отождествляю с конвенциональным обществом, я обладаю, по крайней мере, псевдоидентичностью. Псевдоидентичность возникает при условии соответствия приемлемому шаблону и подражания установкам рационально воспринимаемой реальности. Поступая так в колледже, я считал себя способным двигаться дальше. Но выйдя за рамки конвенций, я стал охватывать более широкие возможности и неконвенциональные идеи. Открылись шлюзы реальности, которая считалась конвенциональной, и я увидел путь, а жизнь показалась мне практически бесконечной. В колледже не было соответствующего помещения; по крайней мере, я не думал, что оно там было. Если ванна - это место рождения, тогда я борюсь за то, чтобы ухватить саму его тень, как если бы моя инициация проходила в конвенциональном мире. Вот почему там так мало воды. Изменение этого не имеет ничего общего с рациональными обоснованиями. Это ничего не меняет. Директор по-прежнему раздражен. Мое эго сна не нашло удовлетворения.
«Ванну приходилось чистить, «вылавливая блох», вычищая внутри в самом низу барельеф - воплощение архетипических образов. Они содержали в себе аниму, а вовсе не строгого, недовольного отца. Мои чувства оставались со мной и в Нью-Йорке, и в Лондоне, во время моего посещения картинных галерей, концертов, музеев, но того, что я там искал, - не было. Теперь она появилась на первой стадии инициации - во время первого поцелуя. Совместная чистка ванны - подготовка контейнера - исключала недовольного отца и, по-видимому, позволяла продвинуться дальше. Тогда переполнение ванны имело бы совсем другой смысл. «Моя чашка налита до краев» - далеко не спонтанное по своей сути извержение в свободных ассоциациях бессознательного стало бы, как в двадцать третьем псалме, Благодатью.
Вместо недовольного директора Господь в качестве моего Пастыря повел бы меня по водной глади. Для меня это образ равновесия между сознанием и бессознательным; иными словами, я нахожусь в ванне со священной водой инициации. Я как бы превращаюсь в сосуд, содержащий воду».
Рассуждая дальше над содержанием своего сна, Роберту вспомнились рассказы матери о беременности. Беременность была очень тяжелой, и во время родов его ноги появились раньше головы. Мать мечтала о девочке, а отец вообще не хотел второго ребенка. Таким образом, появившись на свет, он оказался на руках разочарованной матери и отвергающего отца. Он ушел от невыносимой реальности, перейдя в архети-пический мир изобразительного искусства, музыки, театра.
Когда Роберт рос, его мать гиперкомпенсировала отстраненность его отца. В непрекращающихся ссорах Роберт идентифицировался с матерью, постоянно стараясь установить связь между родителями. Создавая свой контейнер, Роберт осознавал собственные фантазии, характерные для противоположного пола, трансвеститов, а также свою гомосексуальную тень. Женщины, отцы которых были разлучены со своими отцами, должны также осознавать подобную тень своей маскулинности.
Сновидение как бы предлагает Роберту: если он восстановился после родовой травмы и отцовского отвержения, ему и его аниме после второго рождения следует приготовиться к крещению в купели. Образ купели привел к появлению новых ассоциаций из одного эпизода его детства, когда он мог вспомнить ощущение близости к отцу. Пытаясь совершить «самый грешный поступок», он намеренно разлил в церкви святую воду из святой купели. Когда он рассказал об этом родителям, отец ответил нечто, изумившее его на всю жизнь. Он сказал: «Пошли со мной». Первый раз в жизни он почувствовал, что они были отец и сын, «самая необычная для нас ситуация». Они подошли к дому пастора. Хозяин открыл дверь. Затем Роберт услышал слова, которые еще больше его изумили: «Мой сын пришел извиниться за то, что сделал». До этого момента Роберт ни разу не слышал, чтобы его отец называл его «мой сын». Он сделал, как сказал отец. Пастор принял его извинения.
Когда отец и сын вместе шли домой, мальчик почувствовал странное ощущение окрыленности. «К дому пастора шел один человек, а вернулся другой, - сказал Роберт, - я совершил плохой поступок, но оказалось, что все можно исправить».
Эта ассоциация несет в себе предположение о том, что Роберт, умышленно пролив святую воду, а затем признавшись в этом, бессознательно брал на себя ответственность и вину за свое невольное рождение. И то и другое он ощущал как нежеланный ребенок, одно существование которого разъединяло родителей."Дети, которые несут такую вину, бессознательно нарушают социальные нормы и правила, пока не сталкиваются с родительским наказанием или судом. Они чувствуют, что их не должно было быть, и придумывают, как сделать себя незаметными, одновременно с этим совершая правонарушения, повторяющие травмы, полученные ими при рождении. Когда они, наконец, сталкиваются с этой травмой, «преступность деяния» достигает осознания, и они больше не совершают преступлений. Вместо ощущения, что их не должно было быть, и принятия па себя роли невидимки, они могут осознать, что не заслуживают ненависти за издержки родительского брака. Они несут ответственность за свою жизнь, оставляя па долю родителей их собственную ответственность.
В этом сновидении появляется именно такая возможность. Роберт может самостоятельно возродиться в чистой воде. Чувство ценности, которое он проецировал па своих зрителей и в театре, и в жизни, «не оставляя никого дома», теперь находится вместе с ним в ванне. Духовное рождение может состояться в процессе торжественного установления отношений между ним и его анимой, а вовсе не через застывшее совершенство архетипического мира в образе греческого барельефа, в результате тщательнейшего «вылавливания блох» во внутренних и внешних отношениях.
Признание этого рождения весьма существенно при прочтении сновидения, ибо позволяет признать архетипический характер образов и необходимость придания им ценности. Эту ценность Роберт не мог привнести в сыгранные им роли или в написанные им тексты. Именно здесь роль аналитика оказывается ключевой. Ассоциации сновидца: купель для крещения, выливание святой воды, визит к пастору вдвоем с отцом - все должно иметь отношение к сновидению. Простое следование образам, без сознательного наполнения содержания сна ассоциациями, может лишить сновидца связи с жизненной энергией, способной исцелить травму. Чтобы не просто видеть образы сновидений, как смотрят фильм, которым нельзя управлять, сновидцу необходимо эго-сознание, облегчающее связь с этими образами. С другой стороны, анима будет оставаться или в Лондоне, или в Нью-Йорке, или под стеклянным куполом удовольствия. Для создания сосуда, принимающего копье, требуется энергичное копье. Они неотделимы друг от друга.
В этой главе мудрые девственницы чистили свои лампы, а затем наполняли их свежим маслом. Они не знают ни точного дня, ни часа, когда придет жених.
Младенческие мысли
Мысли девственницы
7. ЖЕНИХ
Вдохновляемая совершенством богов, Дженни страдала анорексией. Ее приверженность диете постепенно приближала ее к физической смерти. Отлучив свое тело от пищи, она отлучила себя от хорошего настроения, возникавшего во время общения с друзьями, от веселья и дружеского застолья. Со временем тело отлучило ее от сексуальности, здоровья и огромной жизненной силы, которыми наделила се природа. Ее желание телесного совершенства смешивалось с равным по силе желанием совершенства духовного, а ее любовь к Христу в сочетании с сильным положительным отцовским комплексом, сыграла с пей злую шутку, отдав во сласть демона, соблазнившего ее отстраниться от жизни. Она оказалась вместе с богами, то есть в одиночестве.
Все, что Дженни так категорично в себе отрицала, она видела во сне у Малахии Джексон. Не получая со стороны Малахии никакого отвержения, она полюбила се уникальную способность смеяться, плакать, любить, петь о своей вере, широко открыв сердце,
«Ее тело соответствует размерам се души, - говорила Дженни. - Любая женщина, которая может дать мне знать, что Божье Око зрит воробья, тем самым сообщает мне, что я принадлежу вселенной. Я не одна. Ее прерывистое пение открывает шлюзы моего сердца. Я любила женщину, которой я была. Я любила клоуна, певицу, любовницу, верующую - любила их всех. Господи Боже, какой долгий путь вниз по этим ступенькам - вокруг и вниз, вокруг и вниз, вниз по длинному опасному пути - прямо вдоль моей спины вниз от головы до копчика».
Четыре года Дженни работала со снами и занималась душевно-телесной работой. На анализ ее привело одиночество, а не страх смерти. Она называла его «одиночеством патриархальности». Ее способность к действию, ее сила и даже ее любовь были явной позой. В глубине души она знала, что «могла чувствовать [себя] замыкающейся при возникающей близости». Долгий путь вниз заставил ее обратиться к собственной лжи.
«Я прошла через отверстие в душе, когда пыталась быть мягкой и спонтанной, - говорила она, - от своих претензий я лезла на стену. Я ненавидела совершенную личину не меньше, чем инстинктивные желания. Без пищи я стала слишком слаба, чтобы что-то страстно желать. Мое тело перестало для меня существовать, и мой любимый комплекс ослепил меня Светом».
Дженни часами сидела за своим журналом, доводя до сознания все ложные идеалы, различая образ, который был на нее спроецирован, и аутентичность личного Бытия, отделяя комплекс от истинного Света.
Долго сдерживая напряжение в душе и теле и чувствуя свою зависимость от содержания сна, Дженни быстро восприняла золотой шар как проявляющуюся в Черной Мадонне Самость. Она созерцала шар в собственном священном храме и впервые ощутила свое тонкое тело как драгоценный кувшин, излучающий изнутри свет. Чтобы укрепить Чашу Грааля, сохранив ее связь с эго, но не отождествляя с ним, она совершила ритуальное жертвоприношение ложных идеалов. В процессе этого ритуала подчиненность эго, страх одиночества в объятиях демона любви превратились в любовь перед ликом Христа. Она приняла себя как женщину, достойную великой любви и способной на нее.
Угнетающая маскулинность, незримо разрушившая хрупкую женственность Дженни, заставившая се стремиться к совершенно лишенному чувства нечеловеческому идеалу, - это собирательный образ, с которым сталкиваются многие женщины в борьбе за достижение успеха в мире, из которого они частично выпали. Чтобы спуститься с божественного Олимпа в объятия Малахии Джексон, необходимо либо уничтожить этих богов, либо как-то кардинально их изменить. В более широком контексте современной Америки, Малахия Джексон в образе Черной Мадонны становится реформатором, которого мы, из-за специфики своей культуры, все еще боимся обнять, хотя предполагаем ее существенную ценность для нашего выживания.
Позволив зрелому Эросу проникать во внутреннюю и внешнюю маскулинность, мы получаем решение одной из важнейших задач. Мужчины часто рыдали в моем кабинете, повторяя: «Я думал, все было хорошо. Я не ведал, что творил. Я ее совершенно не понимал». А женщины, рыдая, говорили: «Когда я стала ему больше всего доверять, он ушел. Я не понимаю его».
Эта щель непонимания существует в чувственной оценке. В китайском символе внутреннего бракосочетания ян отчасти содержит инь, а инь отчасти содержит ян. Регламентирующая маскулинность, принимающая свое превосходство как само собой разумеющееся, требует столько же силы и бдительности, сколько требуется для обуздания дикого скакуна, никогда не ходившего под седлом. И мы не рискнем использовать кнут, который в конце концов уничтожит его дух.
Однажды ко мне в кабинет вошел мужчина, очень бледный и болезненно изможденный. Он только что вернулся с заседания, которое, как и предвидел, должно было проходить в рамках обычной логики и эффективности. Вместо этого он столкнулся с выражениями чувств. «Скажу вам, - произнес он, - если мужчины когда-нибудь доберутся до своих чувств, это может их погубить».
Этот человек относился к мыслительному типу, и всю жизнь его чувства находились у него под пятой. Таким образом, возникла очень веская причина чрезмерной тревожности, ибо он чувствовал в животе кипение вулкана. Многие женщины во время своего странствия к осознанию несколько лет пытались освободить свой вулкан каким-то цивилизованным способом. Мужчины тоже начинают осознавать у себя наличие вулкана.
Случалось и так, что когда я пыталась на лекции объяснить, почему мужское поведение так опустошает женщин эмоционально, мужчины просто вставали и уходили. После появилась возможность спросить, почему они ушли. «У меня была очень похожая ситуация в жизни, - сказал один из них, - я не смог ее разрешить, а с другой стороны, не мог больше переносить такое положение вещей, представляя, что чувствует она». Столкновение мужчин с чувствами, которые они испытывают, опрокидывает их в бессознательное, при этом часто с серьезными телесными симптомами.
Я далека от предположения, что через эту пропасть когда-нибудь перекинут мост. Оба пола обладают характерным таинством, которое необходимо признать. Однако не следует отбрасывать в сторону степень ранимости мужчин и последующую потерю чувственности. Сердечный приступ по-прежнему остается убийцей номер один в современном обществе. В процессе развития сознания тело будет вести себя, как осел, которому говорят «прощай». Мужчинам не меньше женщин следует знать, что их душа нашла себе земное пристанище в их любимом теле. «Вот я какой. Каждая клеточка тела говорит мне о моей ценности - не для моей персоны, а для меня». Чувства, находящиеся в этой обители, заслуживают доверия, ибо они опираются на реальность.
Создание сосуда, воспринимающего свет маскулинности, - нелегкая задача и для мужчин, и для женщин. Роберт был мужчиной, обладающим притягательной, очаровательной внешностью; он писал и играл в театре.
«Я не работаю по методу Станиславского, - говорит он, - и не вживаюсь в роль. Я работаю, используя разные техники, и беру их из реальной жизни. Я никогда не знаю, какие человеческие струны собираюсь затронуть, но что бы ни затронул, я использую для того, чтобы отточить роль, которую играю. Я осознаю свою роль больше, чем человек, которого я играю. Меня часто приводит в бешеный восторг, что публика этого не понимает.
Я часто ощущаю себя на гребне эмоциональной волны зала, словно управляю виндсерфингом, когда ветер дует прямо из зала. Я часто сознаю, что манипулирую зрителем, хотя меня никогда в этом не обвиняли. Представление никогда не доставляет мне большого удовлетворения. Оно ощущается как трюк. То, что в нем было, растворяется в аплодисментах. Это дом, в котором нет хозяина. Анима, которая присутствует во сне, никогда не появляется в спектакле. Представление не имеет ничего общего с душой».
В процессе борьбы за то, чтобы войти в контакт со своим внутренним страданием, своим ощущением «пустого дома», Роберту приснился следующий сон:
Я нахожусь в очень большой, узкой, стальной ванне старого образца, позволяющей погружаться в нее во весь рост. Она белого цвета, внутри нее находятся скульптуры, как на греческом фронтоне. Она похожа на священный объект, где происходит инициация. В ванне совсем немного воды, но едва я в нее погружаюсь, вода переливается через край. Суровая фигура, в которой я узнаю директора художественного колледжа, куда я поступил сначала, неодобрительно на меня смотрит. Я прикинул, что вода больше не будет выливаться через край. Но едва я снова погрузился в ванну, вода полилась на пол. «Что, ты опять все сделал по-своему», - выпалил директор. На этот раз я понял, почему это случилось. Погружаясь в ванну, моя нога взволновала воду на одном конце ванны, и она полилась через край. Я с облегчением вздохнул, поняв, в чем проблема, хотя вижу, что мое объяснение никак не повлияло на раздражение директора. Я вылез из ванны и собрался ее почистить. Ищу порошок для мытья ванны, но мне говорят, чтобы я его не трогал. Нахожу маленькую щетку и начинаю скрести ванну. Эту ванну очень тяжело чистить из-за множества выемок и щелей в скульптурах. Вместе со мной ванну чистит женщина. Я узнаю в ней девушку, которая училась со мной первые шесть лет.
«Я была в Лондоне и Нью-Йорке, - говорит она, - а сейчас по ряду причин вернулась сюда и чищу ванну».
В ассоциациях к этому сновидению Роберт, широко улыбаясь, с изумлением вспоминал девушку. «Однажды, играя в прятки, - смеялся он, - мы забрались в большой гараж напротив стоящего автомобиля. Я сел на бампер. Она села рядом и поцеловала меня. Я столько лет не вспоминал о ней».
Роберт, как и многие другие сновидцы, увидевшие во сне свою первую любовь, изумляются, почему их возлюбленная приснилась им именно сейчас. Внезапно их тело наполняется душевной силой, а их улыбка становится несколько смущенной. Они отворачиваются, представляя себе фотографию, которая приводила их в трепет, когда они были еще подростками. «Она была богиней, - шепчут мужчины». «Богом», - смеются женщины.
И это действительно так. Те первые стрелы, вылетавшие из нашей юной души, несли с собой самые чистые проекции. Они несли любовь, доверие, надежду и всю нашу детскую веру в божественное единение. Концентрация па этой первой проекции могла нам дать очень хороший образ внутреннего спутника. Это отношение было незрелым, но в нем скрывалась возможность. Такая фигура часто появляется в более поздних сновидениях в образе frater mysticus (брата) sorror mystica (сестры) в алхимическом бассейне.
Эта самая первая любовь требует к себе пристального внимания. Распознавая спроецированный материал, мы можем видеть такую же проекцию в любых серьезных отношениях. Частично эта проекция невротична, частично несет в себе подлинное стремление к соединению с Возлюбленной. Сама проекция может превратиться в предателя: для мужчины - это девушка, запертая в башне; для женщины - доблестный рыцарь. Если не распознать проекции, эти внутренние образы вас в конце концов предадут. Мы не можем переключить внимание на другого человека, чтобы заполнить процесс, происходящий в нашей душе. Внутреннее бракосочетание - это божественное бракосочетание, светский брак- это брак между людьми.
Роберт увидел в ванне старого образца «священный объект, где происходит инициация».
«Даже во сне, - говорит он, - я не могу понять, почему при таком малом количестве воды в ванне она переливалась через край, когда я опустил ногу. Логического мышления здесь явно недостаточно. Я знаю, существует более глубокая реальность, которую логическое мышление не затрагивает. Я стараюсь установить равновесие, поэтому вода в ванне спокойна, однако она начинает волноваться, поэтому что-то не в порядке. Невозможность погружения - это не ответ. Единственный ответ на этот вопрос не имеет ничего общего конкретно с моей ногой, а именно с точкой опоры. Я настойчиво пытаюсь найти точку опоры в ванне, в ванне, переполняющейся спонтанным потоком бессознательного. Несмотря на то, что это точка опоры, а не контейнер. Сон мне говорит, что я должен почистить ванну, но данным моющим порошком этого сделать нельзя - чисто практический взгляд.
«Пока я буду упорствовать в своем поверхностном взгляде на существующее положение вещей, который я отождествляю с конвенциональным обществом, я обладаю, по крайней мере, псевдоидентичностью. Псевдоидентичность возникает при условии соответствия приемлемому шаблону и подражания установкам рационально воспринимаемой реальности. Поступая так в колледже, я считал себя способным двигаться дальше. Но выйдя за рамки конвенций, я стал охватывать более широкие возможности и неконвенциональные идеи. Открылись шлюзы реальности, которая считалась конвенциональной, и я увидел путь, а жизнь показалась мне практически бесконечной. В колледже не было соответствующего помещения; по крайней мере, я не думал, что оно там было. Если ванна - это место рождения, тогда я борюсь за то, чтобы ухватить саму его тень, как если бы моя инициация проходила в конвенциональном мире. Вот почему там так мало воды. Изменение этого не имеет ничего общего с рациональными обоснованиями. Это ничего не меняет. Директор по-прежнему раздражен. Мое эго сна не нашло удовлетворения.
«Ванну приходилось чистить, «вылавливая блох», вычищая внутри в самом низу барельеф - воплощение архетипических образов. Они содержали в себе аниму, а вовсе не строгого, недовольного отца. Мои чувства оставались со мной и в Нью-Йорке, и в Лондоне, во время моего посещения картинных галерей, концертов, музеев, но того, что я там искал, - не было. Теперь она появилась на первой стадии инициации - во время первого поцелуя. Совместная чистка ванны - подготовка контейнера - исключала недовольного отца и, по-видимому, позволяла продвинуться дальше. Тогда переполнение ванны имело бы совсем другой смысл. «Моя чашка налита до краев» - далеко не спонтанное по своей сути извержение в свободных ассоциациях бессознательного стало бы, как в двадцать третьем псалме, Благодатью.
Вместо недовольного директора Господь в качестве моего Пастыря повел бы меня по водной глади. Для меня это образ равновесия между сознанием и бессознательным; иными словами, я нахожусь в ванне со священной водой инициации. Я как бы превращаюсь в сосуд, содержащий воду».
Рассуждая дальше над содержанием своего сна, Роберту вспомнились рассказы матери о беременности. Беременность была очень тяжелой, и во время родов его ноги появились раньше головы. Мать мечтала о девочке, а отец вообще не хотел второго ребенка. Таким образом, появившись на свет, он оказался на руках разочарованной матери и отвергающего отца. Он ушел от невыносимой реальности, перейдя в архети-пический мир изобразительного искусства, музыки, театра.
Когда Роберт рос, его мать гиперкомпенсировала отстраненность его отца. В непрекращающихся ссорах Роберт идентифицировался с матерью, постоянно стараясь установить связь между родителями. Создавая свой контейнер, Роберт осознавал собственные фантазии, характерные для противоположного пола, трансвеститов, а также свою гомосексуальную тень. Женщины, отцы которых были разлучены со своими отцами, должны также осознавать подобную тень своей маскулинности.
Сновидение как бы предлагает Роберту: если он восстановился после родовой травмы и отцовского отвержения, ему и его аниме после второго рождения следует приготовиться к крещению в купели. Образ купели привел к появлению новых ассоциаций из одного эпизода его детства, когда он мог вспомнить ощущение близости к отцу. Пытаясь совершить «самый грешный поступок», он намеренно разлил в церкви святую воду из святой купели. Когда он рассказал об этом родителям, отец ответил нечто, изумившее его на всю жизнь. Он сказал: «Пошли со мной». Первый раз в жизни он почувствовал, что они были отец и сын, «самая необычная для нас ситуация». Они подошли к дому пастора. Хозяин открыл дверь. Затем Роберт услышал слова, которые еще больше его изумили: «Мой сын пришел извиниться за то, что сделал». До этого момента Роберт ни разу не слышал, чтобы его отец называл его «мой сын». Он сделал, как сказал отец. Пастор принял его извинения.
Когда отец и сын вместе шли домой, мальчик почувствовал странное ощущение окрыленности. «К дому пастора шел один человек, а вернулся другой, - сказал Роберт, - я совершил плохой поступок, но оказалось, что все можно исправить».
Эта ассоциация несет в себе предположение о том, что Роберт, умышленно пролив святую воду, а затем признавшись в этом, бессознательно брал на себя ответственность и вину за свое невольное рождение. И то и другое он ощущал как нежеланный ребенок, одно существование которого разъединяло родителей."Дети, которые несут такую вину, бессознательно нарушают социальные нормы и правила, пока не сталкиваются с родительским наказанием или судом. Они чувствуют, что их не должно было быть, и придумывают, как сделать себя незаметными, одновременно с этим совершая правонарушения, повторяющие травмы, полученные ими при рождении. Когда они, наконец, сталкиваются с этой травмой, «преступность деяния» достигает осознания, и они больше не совершают преступлений. Вместо ощущения, что их не должно было быть, и принятия па себя роли невидимки, они могут осознать, что не заслуживают ненависти за издержки родительского брака. Они несут ответственность за свою жизнь, оставляя па долю родителей их собственную ответственность.
В этом сновидении появляется именно такая возможность. Роберт может самостоятельно возродиться в чистой воде. Чувство ценности, которое он проецировал па своих зрителей и в театре, и в жизни, «не оставляя никого дома», теперь находится вместе с ним в ванне. Духовное рождение может состояться в процессе торжественного установления отношений между ним и его анимой, а вовсе не через застывшее совершенство архетипического мира в образе греческого барельефа, в результате тщательнейшего «вылавливания блох» во внутренних и внешних отношениях.
Признание этого рождения весьма существенно при прочтении сновидения, ибо позволяет признать архетипический характер образов и необходимость придания им ценности. Эту ценность Роберт не мог привнести в сыгранные им роли или в написанные им тексты. Именно здесь роль аналитика оказывается ключевой. Ассоциации сновидца: купель для крещения, выливание святой воды, визит к пастору вдвоем с отцом - все должно иметь отношение к сновидению. Простое следование образам, без сознательного наполнения содержания сна ассоциациями, может лишить сновидца связи с жизненной энергией, способной исцелить травму. Чтобы не просто видеть образы сновидений, как смотрят фильм, которым нельзя управлять, сновидцу необходимо эго-сознание, облегчающее связь с этими образами. С другой стороны, анима будет оставаться или в Лондоне, или в Нью-Йорке, или под стеклянным куполом удовольствия. Для создания сосуда, принимающего копье, требуется энергичное копье. Они неотделимы друг от друга.
В этой главе мудрые девственницы чистили свои лампы, а затем наполняли их свежим маслом. Они не знают ни точного дня, ни часа, когда придет жених.
Младенческие мысли
Если я делаю все правильно, меня принимают такой, какая я есть
Женственность означает подчинение, бездумность, неопределенность. Мужчины не любят мою женственность за исключением постели
Я играю роль взрослой женщины, чтобы скрыть маленькую девочку, которой в действительности являюсь. Я боюсь, что об этом узнают
У меня должен быть мужчина. Я чувствую, что ничего из себя не представляю, если нет мужчины, который меня любит, и мое тело без секса становится мертвым
Я могла и заткнуться. Придумала хорошую мысль, но ее оставили без внимания. Мужчина сказал глупость, но его услышали
Я почувствовала, что хочу опять купаться в лягушатнике. Тогда исполнятся все мои желания. В этом лягушатнике полно других детишек
Я боюсь свободы. Я ничего не ожидаю и потому никогда не бываю разочарована
Иногда я отказываю себе в страданиях. Предпочитаю пойти на утес и выпить виски
Женственность означает подчинение, бездумность, неопределенность. Мужчины не любят мою женственность за исключением постели
Я играю роль взрослой женщины, чтобы скрыть маленькую девочку, которой в действительности являюсь. Я боюсь, что об этом узнают
У меня должен быть мужчина. Я чувствую, что ничего из себя не представляю, если нет мужчины, который меня любит, и мое тело без секса становится мертвым
Я могла и заткнуться. Придумала хорошую мысль, но ее оставили без внимания. Мужчина сказал глупость, но его услышали
Я почувствовала, что хочу опять купаться в лягушатнике. Тогда исполнятся все мои желания. В этом лягушатнике полно других детишек
Я боюсь свободы. Я ничего не ожидаю и потому никогда не бываю разочарована
Иногда я отказываю себе в страданиях. Предпочитаю пойти на утес и выпить виски
Мысли девственницы
Я не хочу платить за отношения ценой собственной реальности
Я не могу оставить вокруг эту развешанную на уши лапшу. Мне следует прямо сказать об этом. Я должна познать свою свободу, чтобы я могла делать собственный выбор. Я отбрасываю старые ярлыки
Я смела. Смелость вместе с тем означает нервозность
Я стараюсь узнать, какой крест уготовил мне Господь и когда я сотворю свой собственный. Трудно действовать в неопределенности и трудно жить без близости. Я все еще хочу себя спросить, много ли я хочу от жизни, следует ли мне больше давать, чем возвращается обратно
Потребуются долгие годы, чтобы из моей маленькой девочки вырастить зрелую женщину. Теперь я готова сказать, кем являюсь в повседневной жизни: своим голосом, своим телом, своей одеждой, своими ценностями
Если ты ищешь симбиотических отношений, любая граница - это самоуничтожение
Никто не в состоянии убить мой сон. Ни родители, ни армейские служащие, ни Вьетнам
После смерти и возрождения мы не обещаем себе дорогу, устланную розами, не так ли?
Я не могу оставить вокруг эту развешанную на уши лапшу. Мне следует прямо сказать об этом. Я должна познать свою свободу, чтобы я могла делать собственный выбор. Я отбрасываю старые ярлыки
Я смела. Смелость вместе с тем означает нервозность
Я стараюсь узнать, какой крест уготовил мне Господь и когда я сотворю свой собственный. Трудно действовать в неопределенности и трудно жить без близости. Я все еще хочу себя спросить, много ли я хочу от жизни, следует ли мне больше давать, чем возвращается обратно
Потребуются долгие годы, чтобы из моей маленькой девочки вырастить зрелую женщину. Теперь я готова сказать, кем являюсь в повседневной жизни: своим голосом, своим телом, своей одеждой, своими ценностями
Если ты ищешь симбиотических отношений, любая граница - это самоуничтожение
Никто не в состоянии убить мой сон. Ни родители, ни армейские служащие, ни Вьетнам
После смерти и возрождения мы не обещаем себе дорогу, устланную розами, не так ли?
7. ЖЕНИХ
Ты искал меня? Я в следующем ряду,
Мои плечи напротив твоих. Тебе меня не найти ни в щелях, ни в индейских усыпальницах, ни в синагогах, ни в соборах, ни на церковных службах, ни на кухнях, ни в ногах, обвитых вокруг твоей шеи, ни в вегетарианстве. Когда ты действительно ищешь меня, увидишь внезапно - ты найдешь меня в крошечном домике времени. Кабир говорит: Ученик, скажи, что такое Бог? Он - дыхание внутри дыхания.
Роберт Блай. «Книга Кабира»
Верно, что неизвестное - это самая большая потребность в интеллекте, хотя никому не придет в голову за это поблагодарить Бога.
Эмили Диккенсон. «Письма»
Все величайшие и самые важные жизненные проблемы в определенном смысле неразрешимы. Так и должно быть, ибо они служат выражением необходимой полярности, присущей саморегулирующейся системе. Их никогда нельзя разрешить, их можно только перерасти… Это «перерасти»… в последующем восприятии будет состоять в переходе на новый уровень осознания. На горизонте у человека возникают какие-то более высокие или более широкие интересы, и вследствие такого расширения его видения неразрешимые проблемы теряют свою остроту… То, что на нижнем уровне приводило к жесточайшим конфликтам и неуправляемым всплескам эмоций, с более высокого уровня человеческого сознания кажется бурей в стакане воды. Это вовсе не означает, что гроза теряет свой реальный смысл, но вместо того, чтобы оказаться в ее власти, человек теперь находится над ней.
К.Г. Юнг
Дай мне рыбу,
Я съем ее сегодня.
Научи меня рыбной ловле,
Я буду сыт всю жизнь.
Китайская пословица
С точки зрения мифологии эта книга исследует психологическую пустыню внутри и вокруг Короля-Рыбака. В поэме Т.С. Элиота «Пустынная земля», опубликованной в 1922 г., нашли свое явное отражение и сознание, и бессознательное этой необитаемой земли XX столетия. Это время, когда мы все тщетно искали путь из духовной пустыни, которую иссушила западная цивилизация.
Элиот заканчивает свою поэму так: «Шанти, шанти, шанти», а именно так заканчиваются Упанишады, что можно сравнить с выражением «Мир, прошедший через познание». Предполагает ли само по себе присутствие иностранных слов, что наша западная культура больше не содержит в себе воспроизводящей ее энергии? Является ли придание формы отрывкам поэмы, на которые Элиот «разрубил [свои] останки», отчаянной, возможно, даже безнадежной попыткой организовать хаос, который больше не подлежит восстановлению?
Иногда при работе над сновидениями, которые появляются в этой книге, - а многие из них остались за ее рамками - меня одолевала мысль, что они могут тоже оказаться «кучей разбитых образов», неизбежно превращенных в руины нашей уходящей цивилизации. Тогда я обрела надежду в Парсифале, символе современной маскулинности. В начале своего странствия Парсифаль мог себе представить Замок Грааля, то есть его сознание находилось в прямой связи с бессознательным. В центре этого образа он интуитивно чувствовал цель своей жизни, хотя не мог сознательно ее воспринимать. Без такого восприятия он не смог задать вопрос о Граале и копье, которые могли бы исцелить раненого Короля-Рыбака и наполнить жизнью его земли. Его грех был не столь велик, когда он поступал не так, как следовало, ибо не осознавал, как его поступки отразятся на окружающих. Недостаток эмоционального сопереживания позволял ему избегать конфликтов, которые вели к появлению мужской зрелости. Однако он по-прежнему молод; он обладает возможностью сознательно найти связь с женственными ценностями, которые могут омолодить бесплодного короля и его апатичное и одновременно безумное королевство.
Работая в сновидениях с образом раненого короля, важно иметь в виду образ луковичной структуры. Слои личностного комплекса, имеющие отношение к отцу, окружают архетип Бога. Поэтому, уничтожая на одном уровне устаревшие установки, проецированные от родного отца и материнской маскулинности, мы одновременно активизируем глубинные уровни психики, унаследованные нашими родителями от человечества. В сердцевине луковицы находится архетипический образ Бога. На каждом уровне мы боремся с природой бессознательного, которую Юнг называет «чрезмерным консерватизмом, почти гарантирующим, что никогда не случится ничего нового». Он сразу же добавляет, что парадоксальное воздействие бессознательного оказывается «творческим фактором и даже бесстрашным проводником нового».
Мои плечи напротив твоих. Тебе меня не найти ни в щелях, ни в индейских усыпальницах, ни в синагогах, ни в соборах, ни на церковных службах, ни на кухнях, ни в ногах, обвитых вокруг твоей шеи, ни в вегетарианстве. Когда ты действительно ищешь меня, увидишь внезапно - ты найдешь меня в крошечном домике времени. Кабир говорит: Ученик, скажи, что такое Бог? Он - дыхание внутри дыхания.
Роберт Блай. «Книга Кабира»
Верно, что неизвестное - это самая большая потребность в интеллекте, хотя никому не придет в голову за это поблагодарить Бога.
Эмили Диккенсон. «Письма»
Все величайшие и самые важные жизненные проблемы в определенном смысле неразрешимы. Так и должно быть, ибо они служат выражением необходимой полярности, присущей саморегулирующейся системе. Их никогда нельзя разрешить, их можно только перерасти… Это «перерасти»… в последующем восприятии будет состоять в переходе на новый уровень осознания. На горизонте у человека возникают какие-то более высокие или более широкие интересы, и вследствие такого расширения его видения неразрешимые проблемы теряют свою остроту… То, что на нижнем уровне приводило к жесточайшим конфликтам и неуправляемым всплескам эмоций, с более высокого уровня человеческого сознания кажется бурей в стакане воды. Это вовсе не означает, что гроза теряет свой реальный смысл, но вместо того, чтобы оказаться в ее власти, человек теперь находится над ней.
К.Г. Юнг
Дай мне рыбу,
Я съем ее сегодня.
Научи меня рыбной ловле,
Я буду сыт всю жизнь.
Китайская пословица
С точки зрения мифологии эта книга исследует психологическую пустыню внутри и вокруг Короля-Рыбака. В поэме Т.С. Элиота «Пустынная земля», опубликованной в 1922 г., нашли свое явное отражение и сознание, и бессознательное этой необитаемой земли XX столетия. Это время, когда мы все тщетно искали путь из духовной пустыни, которую иссушила западная цивилизация.
Элиот заканчивает свою поэму так: «Шанти, шанти, шанти», а именно так заканчиваются Упанишады, что можно сравнить с выражением «Мир, прошедший через познание». Предполагает ли само по себе присутствие иностранных слов, что наша западная культура больше не содержит в себе воспроизводящей ее энергии? Является ли придание формы отрывкам поэмы, на которые Элиот «разрубил [свои] останки», отчаянной, возможно, даже безнадежной попыткой организовать хаос, который больше не подлежит восстановлению?
Иногда при работе над сновидениями, которые появляются в этой книге, - а многие из них остались за ее рамками - меня одолевала мысль, что они могут тоже оказаться «кучей разбитых образов», неизбежно превращенных в руины нашей уходящей цивилизации. Тогда я обрела надежду в Парсифале, символе современной маскулинности. В начале своего странствия Парсифаль мог себе представить Замок Грааля, то есть его сознание находилось в прямой связи с бессознательным. В центре этого образа он интуитивно чувствовал цель своей жизни, хотя не мог сознательно ее воспринимать. Без такого восприятия он не смог задать вопрос о Граале и копье, которые могли бы исцелить раненого Короля-Рыбака и наполнить жизнью его земли. Его грех был не столь велик, когда он поступал не так, как следовало, ибо не осознавал, как его поступки отразятся на окружающих. Недостаток эмоционального сопереживания позволял ему избегать конфликтов, которые вели к появлению мужской зрелости. Однако он по-прежнему молод; он обладает возможностью сознательно найти связь с женственными ценностями, которые могут омолодить бесплодного короля и его апатичное и одновременно безумное королевство.
Работая в сновидениях с образом раненого короля, важно иметь в виду образ луковичной структуры. Слои личностного комплекса, имеющие отношение к отцу, окружают архетип Бога. Поэтому, уничтожая на одном уровне устаревшие установки, проецированные от родного отца и материнской маскулинности, мы одновременно активизируем глубинные уровни психики, унаследованные нашими родителями от человечества. В сердцевине луковицы находится архетипический образ Бога. На каждом уровне мы боремся с природой бессознательного, которую Юнг называет «чрезмерным консерватизмом, почти гарантирующим, что никогда не случится ничего нового». Он сразу же добавляет, что парадоксальное воздействие бессознательного оказывается «творческим фактором и даже бесстрашным проводником нового».