— Нам пора! — жестко сказал Эго, и в его взгляде Олег снова увидел террориста Артура.
— Все, ребята, мы уезжаем, — сказал Олег и перелез на сиденье рядом с водительским. На место водителя, не обращая внимания на слой мокрого песка, сел Эго.
Мальчишки молча выпрыгнули из машины. Олег-младший протянул тезке мяч.
— Оставьте себе, — сказал Олег и глянул на Эго. Тот кивнул.
Они уезжали с пляжа молча.
А им вслед смотрели две девушки, имена которых они уже забыли, и мальчишки. Больше всего повезло им — не каждый день эти сумасшедшие курортники дарят тебе фирменный футбольный мяч…
Эго схватил Олега за шиворот и шепнул ему в ухо: «Только молчи, слышишь?».
Кусты кончились. Они вышли на открытое пространство.
— Тащите его в вертолет, — крикнул Эго. — Сильно не бить. Он мне нужен целым…
И несколько фраз на все том же незнакомом языке.
Только сейчас Олег рассмотрел несколько вооруженных людей, и поляну, на которую садился вертолет военной раскраски. Поляна располагалась посреди леса, сквозь заросли угадывались очертания гор.
Люди забегали, разматывая провода, намотанные на катушки, часть из них залезала в джипы на обочине разбитой грунтовки. Олег глянул в сторону двери, из которой вышел. Дверь была вкопана в малоприметный холм, покрытый густым дерном и небольшими деревцами. На двери давно растеклась совершенно неразборчивая трафаретная надпись.
Олег успел заметить, как из двери несколько террористов вытащили статую. Совершенно целую. И потащили к неподалеку стоящему «Уралу».
Вертолет сел, не снижая оборотов двигателя. Олега потащили к нему через вихрь, раскрученный лопастями. Его закинули вовнутрь, усадили на идущую вдоль борта скамью и зажали между двумя жилистыми террористами. Слева от пилота разместился Эго. Он махнул рукой и машина натужно оторвалась. Едва поднявшись над деревьями, «вертушка» резко накренилась, и Олег в иллюминатор увидел как на месте холма вздыбилась земля и осела в образовавшийся провал. Сквозь шум лопастей взрыва не было слышно.
Олег давно потерял счет времени, потому не смог бы сказать, через сколь часов внизу показалась кромка моря, кипарисы и ярко раскрашенная вертолетная площадка.
Олега вытолкнули из вертолета через отъехавшую в сторону дверь. Он понял, что стоит на крыше высокого здания. Подталкивая автоматами, его повели к приземистой будке лифта. Двигатель вертолета заглушили, и только воздух свистел в останавливающихся лопастях.
— Узнаешь места? — почти весело крикнул Эго, что стоял у края крыши, опершись на невысокое заграждение. — Иди сюда.
Олег подошел и глянул вниз. Он не любил высоты.
Олег понял. Это была крыша «Лазурного». Все возвращалось на круги своя.
Внизу было полно народа — за кольцом пустоты, ограниченным плотно поставленными грузовиками, БТРами и машинами «скорой помощи».
Повсюду мелькали каски спецназовцев, милицейские фуражки.
— Вот видишь? Мы привлекли к себе внимание. Главное, чтобы из наших действий ваше правительство сделало правильные выводы…
Последние слова были, видимо, адресованы не столько Олегу, сколько стерегущим его террористам.
— Ладно, давайте его к остальным…
Далее последовал очередной удар по голове…
Олег огляделся и понял, что лежит одновременно на двух креслах в большом конференц-зале отеля. Он ничуть не удивился этому, ведь сразу догадался, что заложников, как принято, должны согнать в одно большое помещение…
Он ощупал себя: вроде все было цело. Только ребра почему-то болели. Видимо, те «спортсмены», кто притащили его сюда, наградили его несколькими хорошими ударами кроссовок.
Разобравшись с собой, Олег принялся изучать местность.
А вот здесь уже были все основания для депрессии. Эти террористы решили, видимо, не изобретать велосипед. Поэтому Олега не удивил вид большого пластикового тюка, лежащего на деревянной «трибуне» или «кафедре». Только вот эти неаккуратные провода тянулись вовсе не к микрофону… Такие же тюки были повсюду, в том числе — на руках у некоторых женщин, сидящих в зале.
В зал был полон. Некоторые сидели даже на полу. По периметру прохаживались давешние «спортсмены» и монотонно объясняли заложникам правила поведения.
Олег не мог поверить, что такое могло произойти именно с ним. Такие вещи происходят с кем угодно — только не с тобой…
Он закрыл глаза, открыл — картина не менялась, все было наяву…
И тут сзади раздался шепот:
— Только не оборачивайся!
Эта была Катя! Или Тварь — как вам больше нравится.
— Сиди тихо, — продолжил Катин голос. — Если заметят, что мы с тобой разговариваем — рассадят или убьют. Я все про тебя знаю. Я даже знаю, что мы здесь из-за тебя… Это не обвинение, не думай. Мне Либидо позвонил перед самым захватом.
— Они захватили статую… — едва шевеля губами, прямо в пустоту перед собой сказал Олег.
— Да, я тоже поняла, что заложники — это для отвода глаз. Куда ее дели?
— Наверх… Вертолет… У них есть вертолет…
— Слушай, Олег… Он же Эго…Видишь, я многое про тебя знаю… Ты и вправду мне понравился… Не думай, что я просто шлюха… Хотя, может и шлюха, но…
— Я сейчас о другом думаю…
— Правильно, о другом… Придумай, как будто бы мы спаслись, а? Как ты все до этого придумывал — я все читала… У тебя получится!
— На чем писать?! — мрачно прошипел Олег. — Да и не думаю я, что у меня что-то сейчас выйдет…
Олег вспомнил намеки Эго в своем странном сне — про то, что его лишат его дара…
— А ну, заткнулись! — раздалось над ухом, и Олег получил болезненный удар прикладом по голове. — Если не перестанете вести разговоры, будем наказывать. Как вон тех, что лежат сцене…
Среди нескольких тел, сваленных вместе, Олег узнал Федора Михайловича… Нельзя сказать, чтобы они были друзьями, но что-то вздрогнуло в душе…
Олег обернулся, как бы внимая говорившему, но в действительности для того, чтобы увидеть Тварь… Катю…
От глупой смазливой мордашки не осталось следа. Была осунувшаяся и растрепанная девица с огромным «бланшем» на поцарапанном лице. Видимо, по пути сюда она оказала серьезное сопротивление. И еще — она была связана.
Тем же прикладом Олегу дали понять — не оборачиваться!
Почему не вязали его самого, Олег не понял — видимо Эго в своей новой роли главаря террористов дал такое указание.
Впрочем, технические детали его занимали меньше всего.
Он думал о том, как продолжить «писать» без ноутбука, без ручки и бумаги…
Он внутренне порадовался тому, что, передавая диски Либидо-2, он сохранил тексты, уничтоженные в расстрелянном ноутбуке…
На сцену вытащили большой телевизор и включили новости. Там говорили о них… Через несколько минут в зал привели еще несколько человек — азиатов, один из которых показался Олегу очень похожим на убитого Эдика. Эго в обличии Артура указывал, как рассаживать вновь приведенных. На лицах террористов отражалось недоумение, но они выполняли приказ.
Затем Эго вышел на середину зала, прямо перед сценой. По бокам от него встали «спортсмены» с автоматами. Следом появился оператор с камерой, суетливо устанавливающий штатив, и бледная девушка, закрепляющая микрофон на воротнике пиджака Эго.
Оператор махнул рукой, и на всех экранах появилось лицо Эго.
Эго заговорил.
— Жители России! Мы захватили этих людей с целью привлечь внимание к тому, что я сейчас скажу.
— С некоторых пор мы располагаем технологиями, которые могут воздействовать на сознание людей. Мы можем управлять вами, внушать вам свои идеи и принципы…
Стоящие рядом с Эго террористы с изумлением уставились на своего «предводителя». Эго продолжал:
— Но мы не будем этого делать. Пока. В этом нет смысла. Так как нашу работу делают за нас ваши собственные правительства. Из самых благих побуждений через СМИ они лишают вас возможности критически оценивать действительность. Осталось только объединить вас в сеть. И для этого все готово. Собственно, вы уже в сети.
Эго достал из кармана и продемонстрировал камере сотовый телефон.
— Это первый шаг. Тестирование системы. А когда все будет готово — телефон уже не будет нужен. Достаточно будет вашего мозга. Тогда придем мы. Потому что мы готовы прийти. И знаем, как вами управлять правильно. Чтобы было лучше вам же самим…
— И не стоит этого бояться. Чем нарастающая глобализация лучше? Тем, что вы становитесь рабами мировых корпораций? Тем, что вам в повинность входит обязанность подчиняться рекламе и бесконечно покупать навязываемые вам товары? Тем, что ваш язык вытесняется стандартным набором слов в «Макдоналдсе»? Скоро не потребуется и этих слов — команда потреблять то или другое будет поступать вам в мозг. Вы этого хотите?
— Новый мир наступает. Но то, каким он будет, зависит от вас. Смогут ли до вас достучаться эти люди, которых сейчас держат под прицелом бойцы нового мира?
Изображение на экране задергалось, сменилось неподвижной заставкой, затем пошла какая-то реклама, тут же прервалась, снова появилась заставка.
Похоже было, что где-то в далекой студии творится паника…
К Эго подбежал какой-то небритый «спортсмен» и срывающимся голосом закричал что-то непонятное, вслед за ним кричать стали другие террористы.
Видимо, назревал раскол. Эго явно сказал что-то лишнее.
— Ну, давай же, придумай что-нибудь! — раздался сзади умоляющий голос Кати. — Сейчас же стрельба начнется!
Олег закрыл глаза и попытался представить себя, сидящим за компьютером в своей комнате… Не получилось. Он глубоко вдохнул и снова попытался представить себя перед клавиатурой. Но на этот раз — в офисе. Получилось фальшиво и картонно… Он не мог уйти от реальности… Не мог, когда вокруг него жались друг к другу перепуганные люди, еще больше, чем боевиками, напуганные сюжетами из новостей и разговорами о предстоящем штурме… Не мог он представить себя пишущим на какие-то абстрактные темы, когда «спортсмен» сбил с ног и выстрелил из пистолета глушителем в какого-то мужчину возле запасного выхода… Когда из толпы незаметно поднялось около десятка невзрачных мужчин азиатской внешности и набросилось на тех, кто держал бомбы в пластиковых мешках, на клубки проводов и на «спортсменов». Когда в одном из азиатов Олег узнал живого (живого!) Эдика, и когда тот второй раз упал, перечеркнутый автоматной очередью. Когда люди стали прятаться от пуль за разлетающимися в щепки спинками кресел, а один из «спортсменом» заорал: «взрывайте все!!!»
И когда тот «спортсмен», что стоял на контакте детонатора, неуверенно огляделся и стал поднимать ногу, Олег обхватил голову руками и закричал:
— Вход в Структуру! Подтверждаю!
Все здесь дышало историей и властью.
За небольшим столом, который не очень вписывался в интерьер, сидел молодой человек в темном дорогом костюме и что-то печатал на ноутбуке.
Олег подошел поближе.
Ощущение реальности было потрясающим. Но Олег понимал, что никакая это не Структура. Это всего лишь образ. Но образы, как оказалось, могут стать вполне осязаемыми. Было бы только желание и способность выразить собственную мысль.
Мысли есть у всех. Но далеко не каждому удается выразить свою мысль на бумаге. Так, чтобы прочие, те, кому адресовано написанное, не просто прочли, а ощутили реальность того, что описано в тексте. Поняли, что все придуманное автором — правда , что описанный мир — живой, наполнен реальными людьми и живет собственной, уже не зависящей от автора жизнью… Как хорошо, что есть такие миры, куда в любой момент можно уйти, спрятаться на время от жестокой реальности.
Просто открыв книгу…
— Добрый день… Или ночь? Ах да! У вас ведь сейчас ночь…
Олег поймал себя на том, что свободно говорит по-английски. Во сне часто так бывает — ты можешь говорить на любом языке, и тебе кажется, что, проснувшись, снова сможешь свободно говорить на нем...
— К-кто вы? Как вы сюда попали?!
Молодой человек вскочил и принялся колотить себя по карманам, очевидно в поисках мобильника.
— Не надо никуда звонить, не надо звать охрану. — Олег успокаивающе поднял руки. — Я скоро уйду…
Молодой человек с недоумением посмотрел на телефон. Конечно, в этой реальности телефон работать не будет…
— Я хочу поговорить о книге, которую вы пишите…
— Книгу? Какую книгу? — молодой человек вдруг густо покраснел. — Я ничего не пишу. Я остался поработать с документами… Я секретарь…
Олег покивал.
— Вы… Проводите внутреннее расследование? — молодой сильно нервничал. — Я вас не знаю. Вот, смотрите, только документы… И… Пожалуйста, предъявите ваши документы и ордер…
Олег не ожидал такой реакции. Эк их тут строго держат… А, может, это и правильно? На работе надо работать, а не триллеры писать…
— Я не занимаюсь никакими расследованиями, — сказал Олег. — Я хочу просто поговорить с вами. Охрану звать бесполезно. Она не услышит.
Молодой человек кивнул. Но, видимо не потому, что поверил Олегу, а потому, что был уверен в способности Олега пресечь любые, нежелательные ему, попытки. Ведь если человек проник ночью в Белый дом, значит, у того самые серьезные намерения.
Олег походил по комнате, оглядывая обстановку.
— Я не представился. Олег.
— Оу-лег? — с трудом повторил молодой человек.
— Я русский. Да брось, ты бледнеть… Как тебя-то зовут?
— Майк…
— Очень приятно. Понимаешь, Майк… Это очень долго рассказывать. Но, видишь ли, я тоже пишу…
— Вы писатель?
— Не знаю. А ты — писатель?
— Нет… Пока нет. Но, может быть, если удастся издать книгу…
— Так ты, все-таки, пишешь?
Майк обреченно пожал плечами.
— Скажи, а никаких странностей с тобой не происходит — в связи с твоей книгой?
— В смысле? Какие это странности?
— Ну… Например, чтобы ты написал что-то, а потом с тобой приключилось нечто похожее в действительности.
Майк задумался.
— Н-нет. Нет, вроде ничего не происходит.
Олег задумался. А, может, он ошибся? Может, просто нафантазировал себе? Слепил предположения из обрывков информации?
Взгляд Олега остановился на старинной статуе рыцаря из черного камня, что стояла в углу.
— А… Эта статуя — она откуда?
Майк пожал плечами:
— Можно посмотреть.
Он подошел к статуе, склонился над невысоким постаментом и прочитал вслух:
— «Привезено в 1945 году в качестве военного трофея из Рейхсканцелярии нацистской Германии. Подарок союзников».
Олег кивнул. Ну, да, чего-то такого он и ожидал…
— А о чем книга, Майк?
Майк снова замялся, но потом решился:
— Книга о мировом терроризме. Меня давно интересует эта проблема. Вначале это был просто рассказ. Фантастический. О теракте в Нью Йорке. Но после 11 сентября, сами понимаете… Издать не было никакой возможности. Я продолжил. И скоро, возможно, получится целый роман…
У Олега перехватило дыхание.
— А о чем сейчас пишешь? На чем остановился?
Майк снова покраснел и исподлобья посмотрел на Олега.
— О теракте в России. Захват отеля… Но это всего лишь фантастика! Такого еще не было!
— Ты за новостями следишь? — хмуро спросил Олег. — Страшно спрашивать, о чем ты еще написал…
Майк задумался. Глаза его быстро обрели более округлую форму…
— Да… Действительно… Я многое предугадал. Вы хотите сказать?...
— Ты давно здесь работаешь?
Майк криво улыбнулся:
— Вы не поверите, но уже две администрации подряд… Мне очень хотелось остаться — и представьте себе… Оставили. Хоть это и против правил.
Олег понял, что предчувствия его не обманывали.
Он не один такой. И Федор Михайлович не уникум.
Целые президентские администрации, оказывается, творят здесь реальность по своему хотению и разумению. А также какой-то юнец, который мечтает издать свой бестселлер и прославиться, как Стивен Кинг…
И все желания, смутные мысли и бредовые идеи, хорошее и дурное настроение какого-то клерка в Белом доме обрушивается на несчастный земной шар.
А может, дело вовсе не в мистической трофейной нацистской статуе?
Может, это способности молодого человека? Ведь могут же многие писатели водить за нос целый мир? Все плюются, говорят, что это низкий жанр, пошлость и примитив — но читают!
Да и что может сделать Олег в такой ситуации? Ничего. Все его оружие — в нескольких словах…
— Майк, скажи пожалуйста, как заканчивается твоя история про теракт в России?
— Пока не решил. Но история учит, что в таких ситуациях «хэппи эндов» не бывает…
— Да, это так. Но, может, ты изменишь это правило? Может, эта история закончится хорошо?
Майк скривился.
— Я серьезно. Это очень и очень важно.
— Зачем это вам? Вы всерьез думаете, что я смогу повлиять на действительность?
— А почему бы и нет? Многие писатели своим трудом изменили действительность. Если бы не Шекспир — мир бы выглядел чуть-чуть иначе. А если вычеркнуть из истории больше писателей — мир был бы совсем другой. И вряд ли — лучше…
— Постойте… Но если вы говорите, что я своими текстами могу менять действительность… Ведь можно попробовать использовать это во благо! Можно писать о новом, более совершенном мире! О справедливом демократическом обществе на всей планете! Это же…
Олег нервно засмеялся и закачал головой. Его осенило поразительной догадкой
— Майк, я вижу — ты хороший человек. И, наверняка, талантливый. Но я тебя умоляю — пожалуйста, не пиши ничего «о новом мире» и «справедливом обществе во всем мире»!
— Но почему?!
— Да потому, что один человек уже писал об этом. Его звали Владимир Ильич Ленин.
— Вы хотите сказать…
— Да. Намерения-то в написанном, может, были самые лучшие. А вот как эти тексты воплотились в действительности… И не в обиду: в вашей администрации, небось каждый день пишут о демократии во всем мире. Километры текстов. И посмотри, что в этом самом мире творится…
— Я не согласен с вами…
— Майк, я не хочу с тобой спорить. Пусть об этом спорят политики. Я прошу тебя только об одном: пусть описанные тобой события в России закончатся хорошо. Пусть там больше не погибнет ни одного человека… Я не могу просить за все человечество. Но за несколько человек, с которыми связана моя жизнь… Пожалуйста…
Майк смотрел на Олега и задумчиво чесал в затылке.
Конечно, ему нелегко переварить сказанное. Он должен пройти весь путь. Как Олег.
И, к тому же, он так уверен в собственной правоте! В правоте своих идей, принципов и того, что ему говорят ежедневно… Ведь мир — он не только такой, каким его видишь. Он еще и такой, каким его тебе преподносят авторитеты.
— Хорошо, — сказал, наконец, Майк. — Может, вы в чем-то и правы. Я подумал и понял — у меня в книге все действия террористов удаются и уносят жертвы. Для убедительности надо сделать исключение из правил…
«Ничего ты не понял, — подумал Олег. — При чем здесь убедительность? И при чем здесь правила, когда у тебя на кончике пера — живые люди?»
Впрочем, сколько уже убеждали людей, живущих в этом доме! Все, как один, они были уверены в собственной правоте, и никому еще не удавалось переубедить их. Может, Майк поймет, наконец, что мир огромен, и не все хотят жить по написанному здесь сценарию?..
— Спасибо, Майк, что выслушал меня. Когда-нибудь я приду к тебе с твоей книгой за автографом…
— Вашими б словами…
— Прощай! И… Выбросьте вы отсюда эту статую. Она здесь не смотрится.
Просто Олег решил: хватит придумывать зло… Его и без того достаточно…
Он так и не понял, как за какие-то секунды в ЭТОМ мире ему удалось достроить и свести воедино свои воображаемые миры. Они просто вспыхнули у него в сознании — сразу, во всем своем объеме и истории, будто бы в действительности реализовался тот самый принцип сжатия «персонального времени».
Вот к чему были все эти «дальневосточные агенты»: они нужны были только для того, чтобы однажды спасти его и его друзей. А может, и не для этого вовсе. Но ведь если ружье висит на стене в начале книги…
А статуя… Черт с ней — пусть ее историю пишут политики. Тем более, что теперь она просто груда камня. Идол, которому можно поклоняться, и не более. Хотя сила идола вовсе не во внутреннем устройстве. А в желании людей видеть силу и мощь воображаемого божества…
Главное, во что теперь верил Олег — это в материальность СЛОВА.
Кто-то, сочиняющий в своем выдуманном мире его, Олега, судьбу, сам обрел плоть и кровь, благодаря Олеговой фантазии. Это казалось невозможным, но ведь спасение пришло оттуда…
А может, и нет никаких воображаемых миров, а есть только реальные, которые мы всего лишь открываем, благодаря неведомому никакой науке чувству? А может вся жизнь и состоит из сотворения миллиардов новых миров?
Может, сидят сейчас по всему миру тысячи известных никому неизвестных людей и пишут наши судьбы. По-английски, по-русски, по-арабски…
Кто знает…
Хорошо одно: вот улыбается Олегу симпатичная и все еще загадочная девушка с синяком под глазом, который все же не в состоянии лишить ее обаяния. Вот, сверкнув «корочками» и пробравшись сквозь плотно стоящих спецназовцев, бегут сюда Либидо и Свин. Эти люди в этой реальности для него пока еще закрытая книга. Пока.
Жаль Федора Михайловича. Он, почему-то, выпал из сюжета… Если можно так сказать про человека… Видимо, нельзя надеяться дословно написать жизнь… Как и слишком верить в свой зловещий рок….
Вот маленькое для человечества, но громадное для человека чудо: из-под безжизненных тел поднимается воскресший во второй раз Эдик. Лицо его искажено гримасой боли, но он жив! Он осторожно снимает с себя лохмотья одежды и расстегивает облегающий бронежилет. Тот просто усеян блестящими металлическими бляшками…
Олег подошел к сцене. На полу лежал Эго. Его странное «альтер-Эго» В оболочке террориста Артура.
Хочется надеяться, что его последнее послание найдет своего адресата, и что оно действительно стоит жизни.
Странно вот так стоять над телом придуманного тобой героя. Того, кто придумал тебя. Еще страннее, если понимаешь, что на полу — ты сам…
К нему сзади подошел Эдик. На его плечи была накинута «трофейная» спортивная куртка.
— Ну, вот. Все кончилось хорошо, — сказал он.
— Хорошо? — скривился Олег.
— Очень хорошо для миллионов людей. Страшное оружие не попало в руки террористов. Жаль, что оно не досталось и хорошим людям…
— Хорошим людям оружие ни к чему, — сказал Олег. — Вообще — черт с ним, с оружием. Главное, что вы живы.
— Это хорошо, — кивнул Эдик. — Хотя и не главное. Надеюсь, что вы — хороший человек.
— То есть, — не понял Олег.
— Вы — такое же оружие, как была эта проклятая статуя. Так не стреляйте по воробьям. А тем более — по людям.
— Не буду, — отозвался Олег.
Зал быстро наполнялся спецназовцами и спортивного вида гражданскими. Те оттесняли людей от сцены и от тюков со взрывчаткой.
А на задних рядах кресел двое молодых людей осматривали место побоища жадными взглядами. Один из них незаметно водил из стороны в сторону невзрачным тряпичным свертком.
— Николя, сцену, сцену возьми крупным планом!
— Знаю, Санчес. Не учи ученого…
— Будем выходить — сними тайком все, что перед первым рядом…
— Ты гонишь, Санчес. Чтобы у меня отобрали камеру и записи? Я такого не переживу! Я ее брошу здесь и попытаюсь хоть кассету вынести.
— Бросишь камеру? Ты знаешь — сколько она стоит?
— А ты знаешь, сколько стоят те кадры, которые я сделал? Не знаешь? Ну, если протащим пленку — я тебе расскажу. Закачаешься…
Они были совсем другими, вовсе не такими, какими он описал их в своих «Мультилюдях».
Они были гораздо лучше. Потому что были настоящими…
— Самое загадочное, — таинственным голосом рассказывал Либидо. — О чем этот Эдик общался с руководством — неизвестно, но статуя самым таинственным образом исчезла. И нам запретили вообще вспоминать о ней. Грозились даже стереть память…
— А это и впрямь возможно? Я про память, — спросил Олег.
— Много чего возможно в этой жизни, — многозначительно произнес давешний психолог, а теперь — просто Свин. Елки-палки, как же не шла ему эта кличка!
— Жалко, конечно, — посетовал Либидо. — Мы так и не поняли, как она действует…
— А может, никак она и не действует, — отозвался Свин. — Просто кому-то очень хочется молиться новому божеству. Хорошо, что она исчезла. И без нее у нас скоро будет дел по горло…
Они созерцали закат над задумчивым морем и слушали крики чаек, кружащих вокруг башни сотовой связи…
— Пап, напиши за меня сочинение, а?
— Это еще с какой стати?
— Ну, ты знаешь — я ненавижу писать сочинения. У меня все равно не получается…
— То есть, ты хочешь, чтобы от твоего имени писал кто-то другой? А ты просто подпишешься под этим?
— Не понимаю… О чем ты?
— Вначале напишут сочинение. Потом заявление…
— При чем здесь…
— Потом от твоего лица будут писать газетные статьи, подписываясь именем народа. А тебе нечего будет возразить — ведь от твоего лица пишут всегда…
— Потом вместо тебя поставят крестик в избирательном бюллетене… И этот мир будет написан другими…
— Как это?
— А очень просто. Интересно, правда, что ты будешь делать, когда уже твои дети будут просить тебя написать им сочинение?
— Ну уж, я не откажу, конечно…
— И что же ты напишешь, если ты сам не умеешь? И что же — все повторится сначала?
— И что же делать?
— Пиши сочинение. Я уверен, тебе есть что сказать.
— И что писать?
— Все, что хочешь. Это будет твой мир…
— Так сочинение — о Пушкине… Тоска зеленая.
— Даже Пушкин в твоем мире будет особенным. Только таким, каким его видишь ты. Ведь никто не может запретить тебе творить свой мир по своему разумению. Даже Пушкин.
— Ты серьезно?
— Серьезнее не бывает.
— …Эй, мечтатель, открой глаза.
Олег вышел из полудремы и поежился от прохладного бриза. Тварь смотрела прямо ему в глаза, и ее волосы щекотали ему шею.
— Я тут подумала… — ее глаза сверкнули озорным огоньком, и Олег невольно напрягся, ожидая подвоха. — Видишь, как все обошлось… Но тебе просто необходима еще одна вещь, без нее ты теперь просто не сможешь жить так, как это действительно нужно тебе…
И она протянула ему плоский предмет, перевязанный, словно коробка конфет, мятой видеопленкой.
Олег удивленно поднял брови, хотел было возразить, что не примет такой дорогой подарок, но потом понял, что именно она имела ввиду.
И ощущение жизни сразу же обнадежило его новым смыслом.
Ведь это был новый ноутбук.
Краснодар, 2005
— Все, ребята, мы уезжаем, — сказал Олег и перелез на сиденье рядом с водительским. На место водителя, не обращая внимания на слой мокрого песка, сел Эго.
Мальчишки молча выпрыгнули из машины. Олег-младший протянул тезке мяч.
— Оставьте себе, — сказал Олег и глянул на Эго. Тот кивнул.
Они уезжали с пляжа молча.
А им вслед смотрели две девушки, имена которых они уже забыли, и мальчишки. Больше всего повезло им — не каждый день эти сумасшедшие курортники дарят тебе фирменный футбольный мяч…
-6-
Они шли через лес на шум моторов и крики на чужом языке. Вот и кончились маленькие каникулы, мельком подумалось Олегу.Эго схватил Олега за шиворот и шепнул ему в ухо: «Только молчи, слышишь?».
Кусты кончились. Они вышли на открытое пространство.
— Тащите его в вертолет, — крикнул Эго. — Сильно не бить. Он мне нужен целым…
И несколько фраз на все том же незнакомом языке.
Только сейчас Олег рассмотрел несколько вооруженных людей, и поляну, на которую садился вертолет военной раскраски. Поляна располагалась посреди леса, сквозь заросли угадывались очертания гор.
Люди забегали, разматывая провода, намотанные на катушки, часть из них залезала в джипы на обочине разбитой грунтовки. Олег глянул в сторону двери, из которой вышел. Дверь была вкопана в малоприметный холм, покрытый густым дерном и небольшими деревцами. На двери давно растеклась совершенно неразборчивая трафаретная надпись.
Олег успел заметить, как из двери несколько террористов вытащили статую. Совершенно целую. И потащили к неподалеку стоящему «Уралу».
Вертолет сел, не снижая оборотов двигателя. Олега потащили к нему через вихрь, раскрученный лопастями. Его закинули вовнутрь, усадили на идущую вдоль борта скамью и зажали между двумя жилистыми террористами. Слева от пилота разместился Эго. Он махнул рукой и машина натужно оторвалась. Едва поднявшись над деревьями, «вертушка» резко накренилась, и Олег в иллюминатор увидел как на месте холма вздыбилась земля и осела в образовавшийся провал. Сквозь шум лопастей взрыва не было слышно.
Олег давно потерял счет времени, потому не смог бы сказать, через сколь часов внизу показалась кромка моря, кипарисы и ярко раскрашенная вертолетная площадка.
Олега вытолкнули из вертолета через отъехавшую в сторону дверь. Он понял, что стоит на крыше высокого здания. Подталкивая автоматами, его повели к приземистой будке лифта. Двигатель вертолета заглушили, и только воздух свистел в останавливающихся лопастях.
— Узнаешь места? — почти весело крикнул Эго, что стоял у края крыши, опершись на невысокое заграждение. — Иди сюда.
Олег подошел и глянул вниз. Он не любил высоты.
Олег понял. Это была крыша «Лазурного». Все возвращалось на круги своя.
Внизу было полно народа — за кольцом пустоты, ограниченным плотно поставленными грузовиками, БТРами и машинами «скорой помощи».
Повсюду мелькали каски спецназовцев, милицейские фуражки.
— Вот видишь? Мы привлекли к себе внимание. Главное, чтобы из наших действий ваше правительство сделало правильные выводы…
Последние слова были, видимо, адресованы не столько Олегу, сколько стерегущим его террористам.
— Ладно, давайте его к остальным…
Далее последовал очередной удар по голове…
-7-
…В затылке болело неимоверно. Взгляд фокусировался с большим трудом. Только через несколько минут Олег ощутил способность что-либо нормально соображать.Олег огляделся и понял, что лежит одновременно на двух креслах в большом конференц-зале отеля. Он ничуть не удивился этому, ведь сразу догадался, что заложников, как принято, должны согнать в одно большое помещение…
Он ощупал себя: вроде все было цело. Только ребра почему-то болели. Видимо, те «спортсмены», кто притащили его сюда, наградили его несколькими хорошими ударами кроссовок.
Разобравшись с собой, Олег принялся изучать местность.
А вот здесь уже были все основания для депрессии. Эти террористы решили, видимо, не изобретать велосипед. Поэтому Олега не удивил вид большого пластикового тюка, лежащего на деревянной «трибуне» или «кафедре». Только вот эти неаккуратные провода тянулись вовсе не к микрофону… Такие же тюки были повсюду, в том числе — на руках у некоторых женщин, сидящих в зале.
В зал был полон. Некоторые сидели даже на полу. По периметру прохаживались давешние «спортсмены» и монотонно объясняли заложникам правила поведения.
Олег не мог поверить, что такое могло произойти именно с ним. Такие вещи происходят с кем угодно — только не с тобой…
Он закрыл глаза, открыл — картина не менялась, все было наяву…
И тут сзади раздался шепот:
— Только не оборачивайся!
Эта была Катя! Или Тварь — как вам больше нравится.
— Сиди тихо, — продолжил Катин голос. — Если заметят, что мы с тобой разговариваем — рассадят или убьют. Я все про тебя знаю. Я даже знаю, что мы здесь из-за тебя… Это не обвинение, не думай. Мне Либидо позвонил перед самым захватом.
— Они захватили статую… — едва шевеля губами, прямо в пустоту перед собой сказал Олег.
— Да, я тоже поняла, что заложники — это для отвода глаз. Куда ее дели?
— Наверх… Вертолет… У них есть вертолет…
— Слушай, Олег… Он же Эго…Видишь, я многое про тебя знаю… Ты и вправду мне понравился… Не думай, что я просто шлюха… Хотя, может и шлюха, но…
— Я сейчас о другом думаю…
— Правильно, о другом… Придумай, как будто бы мы спаслись, а? Как ты все до этого придумывал — я все читала… У тебя получится!
— На чем писать?! — мрачно прошипел Олег. — Да и не думаю я, что у меня что-то сейчас выйдет…
Олег вспомнил намеки Эго в своем странном сне — про то, что его лишат его дара…
— А ну, заткнулись! — раздалось над ухом, и Олег получил болезненный удар прикладом по голове. — Если не перестанете вести разговоры, будем наказывать. Как вон тех, что лежат сцене…
Среди нескольких тел, сваленных вместе, Олег узнал Федора Михайловича… Нельзя сказать, чтобы они были друзьями, но что-то вздрогнуло в душе…
Олег обернулся, как бы внимая говорившему, но в действительности для того, чтобы увидеть Тварь… Катю…
От глупой смазливой мордашки не осталось следа. Была осунувшаяся и растрепанная девица с огромным «бланшем» на поцарапанном лице. Видимо, по пути сюда она оказала серьезное сопротивление. И еще — она была связана.
Тем же прикладом Олегу дали понять — не оборачиваться!
Почему не вязали его самого, Олег не понял — видимо Эго в своей новой роли главаря террористов дал такое указание.
Впрочем, технические детали его занимали меньше всего.
Он думал о том, как продолжить «писать» без ноутбука, без ручки и бумаги…
Он внутренне порадовался тому, что, передавая диски Либидо-2, он сохранил тексты, уничтоженные в расстрелянном ноутбуке…
На сцену вытащили большой телевизор и включили новости. Там говорили о них… Через несколько минут в зал привели еще несколько человек — азиатов, один из которых показался Олегу очень похожим на убитого Эдика. Эго в обличии Артура указывал, как рассаживать вновь приведенных. На лицах террористов отражалось недоумение, но они выполняли приказ.
Затем Эго вышел на середину зала, прямо перед сценой. По бокам от него встали «спортсмены» с автоматами. Следом появился оператор с камерой, суетливо устанавливающий штатив, и бледная девушка, закрепляющая микрофон на воротнике пиджака Эго.
Оператор махнул рукой, и на всех экранах появилось лицо Эго.
Эго заговорил.
— Жители России! Мы захватили этих людей с целью привлечь внимание к тому, что я сейчас скажу.
— С некоторых пор мы располагаем технологиями, которые могут воздействовать на сознание людей. Мы можем управлять вами, внушать вам свои идеи и принципы…
Стоящие рядом с Эго террористы с изумлением уставились на своего «предводителя». Эго продолжал:
— Но мы не будем этого делать. Пока. В этом нет смысла. Так как нашу работу делают за нас ваши собственные правительства. Из самых благих побуждений через СМИ они лишают вас возможности критически оценивать действительность. Осталось только объединить вас в сеть. И для этого все готово. Собственно, вы уже в сети.
Эго достал из кармана и продемонстрировал камере сотовый телефон.
— Это первый шаг. Тестирование системы. А когда все будет готово — телефон уже не будет нужен. Достаточно будет вашего мозга. Тогда придем мы. Потому что мы готовы прийти. И знаем, как вами управлять правильно. Чтобы было лучше вам же самим…
— И не стоит этого бояться. Чем нарастающая глобализация лучше? Тем, что вы становитесь рабами мировых корпораций? Тем, что вам в повинность входит обязанность подчиняться рекламе и бесконечно покупать навязываемые вам товары? Тем, что ваш язык вытесняется стандартным набором слов в «Макдоналдсе»? Скоро не потребуется и этих слов — команда потреблять то или другое будет поступать вам в мозг. Вы этого хотите?
— Новый мир наступает. Но то, каким он будет, зависит от вас. Смогут ли до вас достучаться эти люди, которых сейчас держат под прицелом бойцы нового мира?
Изображение на экране задергалось, сменилось неподвижной заставкой, затем пошла какая-то реклама, тут же прервалась, снова появилась заставка.
Похоже было, что где-то в далекой студии творится паника…
К Эго подбежал какой-то небритый «спортсмен» и срывающимся голосом закричал что-то непонятное, вслед за ним кричать стали другие террористы.
Видимо, назревал раскол. Эго явно сказал что-то лишнее.
— Ну, давай же, придумай что-нибудь! — раздался сзади умоляющий голос Кати. — Сейчас же стрельба начнется!
Олег закрыл глаза и попытался представить себя, сидящим за компьютером в своей комнате… Не получилось. Он глубоко вдохнул и снова попытался представить себя перед клавиатурой. Но на этот раз — в офисе. Получилось фальшиво и картонно… Он не мог уйти от реальности… Не мог, когда вокруг него жались друг к другу перепуганные люди, еще больше, чем боевиками, напуганные сюжетами из новостей и разговорами о предстоящем штурме… Не мог он представить себя пишущим на какие-то абстрактные темы, когда «спортсмен» сбил с ног и выстрелил из пистолета глушителем в какого-то мужчину возле запасного выхода… Когда из толпы незаметно поднялось около десятка невзрачных мужчин азиатской внешности и набросилось на тех, кто держал бомбы в пластиковых мешках, на клубки проводов и на «спортсменов». Когда в одном из азиатов Олег узнал живого (живого!) Эдика, и когда тот второй раз упал, перечеркнутый автоматной очередью. Когда люди стали прятаться от пуль за разлетающимися в щепки спинками кресел, а один из «спортсменом» заорал: «взрывайте все!!!»
И когда тот «спортсмен», что стоял на контакте детонатора, неуверенно огляделся и стал поднимать ногу, Олег обхватил голову руками и закричал:
— Вход в Структуру! Подтверждаю!
-8-
Это было похоже на тот сон, когда он «живьем» увидел Эго. Только сейчас он стоял не в грязном подвале, а в центре просторного помещения, обставленного мебелью 19 века. На стенах в тяжелых рамах висели старинные картины и гобелены, роскошный паркет покрывал пол.Все здесь дышало историей и властью.
За небольшим столом, который не очень вписывался в интерьер, сидел молодой человек в темном дорогом костюме и что-то печатал на ноутбуке.
Олег подошел поближе.
Ощущение реальности было потрясающим. Но Олег понимал, что никакая это не Структура. Это всего лишь образ. Но образы, как оказалось, могут стать вполне осязаемыми. Было бы только желание и способность выразить собственную мысль.
Мысли есть у всех. Но далеко не каждому удается выразить свою мысль на бумаге. Так, чтобы прочие, те, кому адресовано написанное, не просто прочли, а ощутили реальность того, что описано в тексте. Поняли, что все придуманное автором — правда , что описанный мир — живой, наполнен реальными людьми и живет собственной, уже не зависящей от автора жизнью… Как хорошо, что есть такие миры, куда в любой момент можно уйти, спрятаться на время от жестокой реальности.
Просто открыв книгу…
— Добрый день… Или ночь? Ах да! У вас ведь сейчас ночь…
Олег поймал себя на том, что свободно говорит по-английски. Во сне часто так бывает — ты можешь говорить на любом языке, и тебе кажется, что, проснувшись, снова сможешь свободно говорить на нем...
— К-кто вы? Как вы сюда попали?!
Молодой человек вскочил и принялся колотить себя по карманам, очевидно в поисках мобильника.
— Не надо никуда звонить, не надо звать охрану. — Олег успокаивающе поднял руки. — Я скоро уйду…
Молодой человек с недоумением посмотрел на телефон. Конечно, в этой реальности телефон работать не будет…
— Я хочу поговорить о книге, которую вы пишите…
— Книгу? Какую книгу? — молодой человек вдруг густо покраснел. — Я ничего не пишу. Я остался поработать с документами… Я секретарь…
Олег покивал.
— Вы… Проводите внутреннее расследование? — молодой сильно нервничал. — Я вас не знаю. Вот, смотрите, только документы… И… Пожалуйста, предъявите ваши документы и ордер…
Олег не ожидал такой реакции. Эк их тут строго держат… А, может, это и правильно? На работе надо работать, а не триллеры писать…
— Я не занимаюсь никакими расследованиями, — сказал Олег. — Я хочу просто поговорить с вами. Охрану звать бесполезно. Она не услышит.
Молодой человек кивнул. Но, видимо не потому, что поверил Олегу, а потому, что был уверен в способности Олега пресечь любые, нежелательные ему, попытки. Ведь если человек проник ночью в Белый дом, значит, у того самые серьезные намерения.
Олег походил по комнате, оглядывая обстановку.
— Я не представился. Олег.
— Оу-лег? — с трудом повторил молодой человек.
— Я русский. Да брось, ты бледнеть… Как тебя-то зовут?
— Майк…
— Очень приятно. Понимаешь, Майк… Это очень долго рассказывать. Но, видишь ли, я тоже пишу…
— Вы писатель?
— Не знаю. А ты — писатель?
— Нет… Пока нет. Но, может быть, если удастся издать книгу…
— Так ты, все-таки, пишешь?
Майк обреченно пожал плечами.
— Скажи, а никаких странностей с тобой не происходит — в связи с твоей книгой?
— В смысле? Какие это странности?
— Ну… Например, чтобы ты написал что-то, а потом с тобой приключилось нечто похожее в действительности.
Майк задумался.
— Н-нет. Нет, вроде ничего не происходит.
Олег задумался. А, может, он ошибся? Может, просто нафантазировал себе? Слепил предположения из обрывков информации?
Взгляд Олега остановился на старинной статуе рыцаря из черного камня, что стояла в углу.
— А… Эта статуя — она откуда?
Майк пожал плечами:
— Можно посмотреть.
Он подошел к статуе, склонился над невысоким постаментом и прочитал вслух:
— «Привезено в 1945 году в качестве военного трофея из Рейхсканцелярии нацистской Германии. Подарок союзников».
Олег кивнул. Ну, да, чего-то такого он и ожидал…
— А о чем книга, Майк?
Майк снова замялся, но потом решился:
— Книга о мировом терроризме. Меня давно интересует эта проблема. Вначале это был просто рассказ. Фантастический. О теракте в Нью Йорке. Но после 11 сентября, сами понимаете… Издать не было никакой возможности. Я продолжил. И скоро, возможно, получится целый роман…
У Олега перехватило дыхание.
— А о чем сейчас пишешь? На чем остановился?
Майк снова покраснел и исподлобья посмотрел на Олега.
— О теракте в России. Захват отеля… Но это всего лишь фантастика! Такого еще не было!
— Ты за новостями следишь? — хмуро спросил Олег. — Страшно спрашивать, о чем ты еще написал…
Майк задумался. Глаза его быстро обрели более округлую форму…
— Да… Действительно… Я многое предугадал. Вы хотите сказать?...
— Ты давно здесь работаешь?
Майк криво улыбнулся:
— Вы не поверите, но уже две администрации подряд… Мне очень хотелось остаться — и представьте себе… Оставили. Хоть это и против правил.
Олег понял, что предчувствия его не обманывали.
Он не один такой. И Федор Михайлович не уникум.
Целые президентские администрации, оказывается, творят здесь реальность по своему хотению и разумению. А также какой-то юнец, который мечтает издать свой бестселлер и прославиться, как Стивен Кинг…
И все желания, смутные мысли и бредовые идеи, хорошее и дурное настроение какого-то клерка в Белом доме обрушивается на несчастный земной шар.
А может, дело вовсе не в мистической трофейной нацистской статуе?
Может, это способности молодого человека? Ведь могут же многие писатели водить за нос целый мир? Все плюются, говорят, что это низкий жанр, пошлость и примитив — но читают!
Да и что может сделать Олег в такой ситуации? Ничего. Все его оружие — в нескольких словах…
— Майк, скажи пожалуйста, как заканчивается твоя история про теракт в России?
— Пока не решил. Но история учит, что в таких ситуациях «хэппи эндов» не бывает…
— Да, это так. Но, может, ты изменишь это правило? Может, эта история закончится хорошо?
Майк скривился.
— Я серьезно. Это очень и очень важно.
— Зачем это вам? Вы всерьез думаете, что я смогу повлиять на действительность?
— А почему бы и нет? Многие писатели своим трудом изменили действительность. Если бы не Шекспир — мир бы выглядел чуть-чуть иначе. А если вычеркнуть из истории больше писателей — мир был бы совсем другой. И вряд ли — лучше…
— Постойте… Но если вы говорите, что я своими текстами могу менять действительность… Ведь можно попробовать использовать это во благо! Можно писать о новом, более совершенном мире! О справедливом демократическом обществе на всей планете! Это же…
Олег нервно засмеялся и закачал головой. Его осенило поразительной догадкой
— Майк, я вижу — ты хороший человек. И, наверняка, талантливый. Но я тебя умоляю — пожалуйста, не пиши ничего «о новом мире» и «справедливом обществе во всем мире»!
— Но почему?!
— Да потому, что один человек уже писал об этом. Его звали Владимир Ильич Ленин.
— Вы хотите сказать…
— Да. Намерения-то в написанном, может, были самые лучшие. А вот как эти тексты воплотились в действительности… И не в обиду: в вашей администрации, небось каждый день пишут о демократии во всем мире. Километры текстов. И посмотри, что в этом самом мире творится…
— Я не согласен с вами…
— Майк, я не хочу с тобой спорить. Пусть об этом спорят политики. Я прошу тебя только об одном: пусть описанные тобой события в России закончатся хорошо. Пусть там больше не погибнет ни одного человека… Я не могу просить за все человечество. Но за несколько человек, с которыми связана моя жизнь… Пожалуйста…
Майк смотрел на Олега и задумчиво чесал в затылке.
Конечно, ему нелегко переварить сказанное. Он должен пройти весь путь. Как Олег.
И, к тому же, он так уверен в собственной правоте! В правоте своих идей, принципов и того, что ему говорят ежедневно… Ведь мир — он не только такой, каким его видишь. Он еще и такой, каким его тебе преподносят авторитеты.
— Хорошо, — сказал, наконец, Майк. — Может, вы в чем-то и правы. Я подумал и понял — у меня в книге все действия террористов удаются и уносят жертвы. Для убедительности надо сделать исключение из правил…
«Ничего ты не понял, — подумал Олег. — При чем здесь убедительность? И при чем здесь правила, когда у тебя на кончике пера — живые люди?»
Впрочем, сколько уже убеждали людей, живущих в этом доме! Все, как один, они были уверены в собственной правоте, и никому еще не удавалось переубедить их. Может, Майк поймет, наконец, что мир огромен, и не все хотят жить по написанному здесь сценарию?..
— Спасибо, Майк, что выслушал меня. Когда-нибудь я приду к тебе с твоей книгой за автографом…
— Вашими б словами…
— Прощай! И… Выбросьте вы отсюда эту статую. Она здесь не смотрится.
-9-
Когда Олег открыл глаза, все было кончено. На полу лежало несколько тел — «спортсменов» и вьетнамцев — он сразу понял, кто были эти отчаянные люди. Ни одна бомба не взорвалась. Не потому, что стоявший на контакте детонатора террорист плохо исполнил свою зловещую роль.Просто Олег решил: хватит придумывать зло… Его и без того достаточно…
Он так и не понял, как за какие-то секунды в ЭТОМ мире ему удалось достроить и свести воедино свои воображаемые миры. Они просто вспыхнули у него в сознании — сразу, во всем своем объеме и истории, будто бы в действительности реализовался тот самый принцип сжатия «персонального времени».
Вот к чему были все эти «дальневосточные агенты»: они нужны были только для того, чтобы однажды спасти его и его друзей. А может, и не для этого вовсе. Но ведь если ружье висит на стене в начале книги…
А статуя… Черт с ней — пусть ее историю пишут политики. Тем более, что теперь она просто груда камня. Идол, которому можно поклоняться, и не более. Хотя сила идола вовсе не во внутреннем устройстве. А в желании людей видеть силу и мощь воображаемого божества…
Главное, во что теперь верил Олег — это в материальность СЛОВА.
Кто-то, сочиняющий в своем выдуманном мире его, Олега, судьбу, сам обрел плоть и кровь, благодаря Олеговой фантазии. Это казалось невозможным, но ведь спасение пришло оттуда…
А может, и нет никаких воображаемых миров, а есть только реальные, которые мы всего лишь открываем, благодаря неведомому никакой науке чувству? А может вся жизнь и состоит из сотворения миллиардов новых миров?
Может, сидят сейчас по всему миру тысячи известных никому неизвестных людей и пишут наши судьбы. По-английски, по-русски, по-арабски…
Кто знает…
Хорошо одно: вот улыбается Олегу симпатичная и все еще загадочная девушка с синяком под глазом, который все же не в состоянии лишить ее обаяния. Вот, сверкнув «корочками» и пробравшись сквозь плотно стоящих спецназовцев, бегут сюда Либидо и Свин. Эти люди в этой реальности для него пока еще закрытая книга. Пока.
Жаль Федора Михайловича. Он, почему-то, выпал из сюжета… Если можно так сказать про человека… Видимо, нельзя надеяться дословно написать жизнь… Как и слишком верить в свой зловещий рок….
Вот маленькое для человечества, но громадное для человека чудо: из-под безжизненных тел поднимается воскресший во второй раз Эдик. Лицо его искажено гримасой боли, но он жив! Он осторожно снимает с себя лохмотья одежды и расстегивает облегающий бронежилет. Тот просто усеян блестящими металлическими бляшками…
Олег подошел к сцене. На полу лежал Эго. Его странное «альтер-Эго» В оболочке террориста Артура.
Хочется надеяться, что его последнее послание найдет своего адресата, и что оно действительно стоит жизни.
Странно вот так стоять над телом придуманного тобой героя. Того, кто придумал тебя. Еще страннее, если понимаешь, что на полу — ты сам…
К нему сзади подошел Эдик. На его плечи была накинута «трофейная» спортивная куртка.
— Ну, вот. Все кончилось хорошо, — сказал он.
— Хорошо? — скривился Олег.
— Очень хорошо для миллионов людей. Страшное оружие не попало в руки террористов. Жаль, что оно не досталось и хорошим людям…
— Хорошим людям оружие ни к чему, — сказал Олег. — Вообще — черт с ним, с оружием. Главное, что вы живы.
— Это хорошо, — кивнул Эдик. — Хотя и не главное. Надеюсь, что вы — хороший человек.
— То есть, — не понял Олег.
— Вы — такое же оружие, как была эта проклятая статуя. Так не стреляйте по воробьям. А тем более — по людям.
— Не буду, — отозвался Олег.
Зал быстро наполнялся спецназовцами и спортивного вида гражданскими. Те оттесняли людей от сцены и от тюков со взрывчаткой.
А на задних рядах кресел двое молодых людей осматривали место побоища жадными взглядами. Один из них незаметно водил из стороны в сторону невзрачным тряпичным свертком.
— Николя, сцену, сцену возьми крупным планом!
— Знаю, Санчес. Не учи ученого…
— Будем выходить — сними тайком все, что перед первым рядом…
— Ты гонишь, Санчес. Чтобы у меня отобрали камеру и записи? Я такого не переживу! Я ее брошу здесь и попытаюсь хоть кассету вынести.
— Бросишь камеру? Ты знаешь — сколько она стоит?
— А ты знаешь, сколько стоят те кадры, которые я сделал? Не знаешь? Ну, если протащим пленку — я тебе расскажу. Закачаешься…
-10-
…Они сидели на берегу моря, кидали в него камешки и впервые за все время откровенно болтали друг с другом…Они были совсем другими, вовсе не такими, какими он описал их в своих «Мультилюдях».
Они были гораздо лучше. Потому что были настоящими…
— Самое загадочное, — таинственным голосом рассказывал Либидо. — О чем этот Эдик общался с руководством — неизвестно, но статуя самым таинственным образом исчезла. И нам запретили вообще вспоминать о ней. Грозились даже стереть память…
— А это и впрямь возможно? Я про память, — спросил Олег.
— Много чего возможно в этой жизни, — многозначительно произнес давешний психолог, а теперь — просто Свин. Елки-палки, как же не шла ему эта кличка!
— Жалко, конечно, — посетовал Либидо. — Мы так и не поняли, как она действует…
— А может, никак она и не действует, — отозвался Свин. — Просто кому-то очень хочется молиться новому божеству. Хорошо, что она исчезла. И без нее у нас скоро будет дел по горло…
Они созерцали закат над задумчивым морем и слушали крики чаек, кружащих вокруг башни сотовой связи…
— Пап, напиши за меня сочинение, а?
— Это еще с какой стати?
— Ну, ты знаешь — я ненавижу писать сочинения. У меня все равно не получается…
— То есть, ты хочешь, чтобы от твоего имени писал кто-то другой? А ты просто подпишешься под этим?
— Не понимаю… О чем ты?
— Вначале напишут сочинение. Потом заявление…
— При чем здесь…
— Потом от твоего лица будут писать газетные статьи, подписываясь именем народа. А тебе нечего будет возразить — ведь от твоего лица пишут всегда…
— Потом вместо тебя поставят крестик в избирательном бюллетене… И этот мир будет написан другими…
— Как это?
— А очень просто. Интересно, правда, что ты будешь делать, когда уже твои дети будут просить тебя написать им сочинение?
— Ну уж, я не откажу, конечно…
— И что же ты напишешь, если ты сам не умеешь? И что же — все повторится сначала?
— И что же делать?
— Пиши сочинение. Я уверен, тебе есть что сказать.
— И что писать?
— Все, что хочешь. Это будет твой мир…
— Так сочинение — о Пушкине… Тоска зеленая.
— Даже Пушкин в твоем мире будет особенным. Только таким, каким его видишь ты. Ведь никто не может запретить тебе творить свой мир по своему разумению. Даже Пушкин.
— Ты серьезно?
— Серьезнее не бывает.
— …Эй, мечтатель, открой глаза.
Олег вышел из полудремы и поежился от прохладного бриза. Тварь смотрела прямо ему в глаза, и ее волосы щекотали ему шею.
— Я тут подумала… — ее глаза сверкнули озорным огоньком, и Олег невольно напрягся, ожидая подвоха. — Видишь, как все обошлось… Но тебе просто необходима еще одна вещь, без нее ты теперь просто не сможешь жить так, как это действительно нужно тебе…
И она протянула ему плоский предмет, перевязанный, словно коробка конфет, мятой видеопленкой.
Олег удивленно поднял брови, хотел было возразить, что не примет такой дорогой подарок, но потом понял, что именно она имела ввиду.
И ощущение жизни сразу же обнадежило его новым смыслом.
Ведь это был новый ноутбук.
Краснодар, 2005