Йолен Джейн. Книги Великой Альты

   Маленький ковчег прилежно пахал воду и скоро, заскрипев днищем, причалил к берегу. Лошади сошли с него куда более живо и охотно, чем всходили. Дженна с Петрой уже привычно сели верхом.
   Дженна послала Долга вперед, и он пустился легким галопом по наезженной дороге. Гнедые кобылки Катроны и Петры приняли его вызов. Дженна, слыша их топот за спиной, улыбнулась краем рта. В этот миг не существовало ничего, кроме ветра в волосах, стука копыт и горячего весеннего солнца над головой.
   «Если бы я только могла остановить это мгновение, – думала она. – Если бы я могла задержать его навсегда, все было бы хорошо».
   И тогда она увидела то, чего боялась: тонкую витую струю дыма, пишущую знак опасности в небе.
   – Хейм! – крикнула она, и это было первое слово, произнесенное ими за целый час.
   Двое других заметили дым одновременно с ней и преисполнились таким же страхом. Они пригнулись к шеям коней, и лошади без дальнейших понуканий помчались в сторону пожара.

* * *

   Они обогнули последний поворот, и дорога вдруг круто устремилась в гору. Дженна чувствовала, как ее сердце бьется в такт трудному дыханию Долга. Преодолев подъем, они увидели перед собой хейм – разбитые в щепки ворота и проломленные стены.
   Петра натянула поводья и вскрикнула, зажав рукой рот, Дженна же, заметив за стеной какое-то движение, привстала на стременах. Быть может, там идет бой и они прибыли не слишком поздно. Вынув меч и вскинув его над головой, она крикнула Петре:
   – Стой здесь. Ты безоружна.
   Катрона уже мчалась к воротам, и Дженна, не раздумывая больше, послала коня туда же, заставив его перескочить через рухнувшую стену.
   Трое согбенных мужчин и женщина разбежались от него в стороны. Один, длинный и нескладный, словно цапля, уставился на Дженну. Она прокричала ему что-то без слов и хотела уже ударить, но женщина бросилась между ними, воздев руки.
   – Merci, – вскричала она с отчаянием, придавшим силы ее тонкому голосу. – Во имя Альты, ich crie merci.
   Эти слова преодолели ярость Дженны, и она медленно опустила меч – правая рука так тряслась, что пришлось придержать ее левой. Она увидела то, что должна была заметить сразу: длинновязый был безоружен, как и женщина.
   – Стой, Катрона, – крикнула Дженна.
   – Стою, – отозвалась та.
   – Коли вы Альтины сестры, помогите нам, – сказала женщина.
   – Да, мы сестры Альты, но кто такие вы? И что здесь случилось? – Дженна огляделась, но не увидела трупов. Однако стены и ворота были сломаны, и по всему двору валялось оружие: несколько луков, дюжина мечей и ножей, три кочерги и деревяшки, могущие служить дубинами.
   – Мы жители города Каллы, что к югу отсюда, – сжимая руки, сказала женщина, – ежели вы едете с той стороны.
   – Да, мы едем оттуда, – сказала Катрона, – и никого не видели ни в городе, ни у переправы.
   – Паром водит Хармон, мой муж, вот этот самый. Вот уж два дня, как мы с соседями хороним здесь убитых.
   Высокий мужчина, положив руки на плечи жены, сказал Дженне:
   – Грета верно говорит, девушка. Когда я был на берегу, мимо проскакали королевские конники. Они связали меня, а Грета, благослови ее небо, убиралась в погребе, как всегда по весне. Она услышала, как они дерут глотку, и затаилась, покуда они не уехали.
   – Вылезать мне было незачем – я ведь не воин, – перебила Грета.
   – Правильно. – Хармон стащил с головы бурую шапку, комкая ее своими длинными пальцами. – Она вылезла после, когда они переправились, и освободила меня. Вот, гляди – следы еще остались. – Мужчина вытянул руку, но Дженна не разглядела, есть ли там след от веревки.
   – Не меньше сотни их было, – сказал второй мужчина, подходя. – Так говорит Хармон. Не меньше сотни, а то и поболе.
   – Это Джерем-мельник со своим парнем, – пояснила Грета. – Их не тронули, потому что они дали конникам зерна для лошадей.
   – А остальных горожан либо связали, либо убили, – сказал Джерем. – Только девушек забрали с собой. Мой парень прокрался туда ночью и видел.
   – Май тоже, – сказал сын Джерема. Он говорил спокойно, но его темные глаза гневно сверкали из-под шапки желтых волос.
   – Май – его милая, – объяснила Грета. – Ее увели вместе с другими, а ведь они обручились.
   – Но что вы делаете здесь? – спросила Петра. Услышав голоса, она спешилась и провела лошадь через груды камней. – Ведь у вас своего горя хватает. Вы пришли сюда за помощью?
   – За помощью? – повторила Грета, качая головой.
   – Нет, девушка, – сказал Джерем, – мы пришли, чтобы помочь. Это ведь наши матери и сестры, тетки и племянницы. Они приходили к нам и дарили нам сыновей.
   – Джерем молол их зерно, – добавил Хармон, – и они хорошо ему платили – и урожаем, и работой. А когда я в прошлом году слег с кровавым поносом, пара женщин день-деньской работала, таская за меня паром. Ночью же работали четыре, еще одна лечила меня, а две за мной ходили.
   – И платы за это не взяли, как не брали никогда, – прерывающимся голосом сказала Грета.
   – Вот мы и поспешили сюда, как узнали, что творится в городе. – Хармон все комкал в руках свою шапку.
   – Да только поздно было, – сказал Джерем. – Мы опоздали на несколько часов. Их всех либо перебили, либо увели в плен.
   – Но где же… – начала Дженна, держа меч и поводья по-прежнему дрожащими руками.
   Грета кивнула на главное здание хейма.
   – Мы снесли их в зал. Нам помогали сыновья, хоть и чудно им было оказаться тут – мужчин ведь сюда не пускали. Мы-то, бабы, бывали иногда – урожай убирать помогали, а девушки и учились кой-чему. Но парни все равно пришли, чтобы уложить сестер бок о бок. Их старая матушка была еще жива, когда мы пришли, хотя кровь хлестала из нее, точно из кипящего котелка. Она сказала нам, что нужно делать. «Плечом к плечу», – так сказали она.
   Дженна медленно кивнула. Теперь понятно, почему на дворе не оказалось женских тел. – А что же мужчины? – спросила она. – Ведь они тоже должны быть здесь – и раненые, и убитые.
   – В таком бою сестры, уж конечно, захватили с собой немало врагов, – добавила Катрона.
   – Своих раненых они увезли с собой либо прикончили, – сказал Хармон. – Тут были и мужчины, все мертвые – человек тридцать. Мы сожгли их вон там. – Он указал за сломанную стенку, поодаль от дороги. – Иноземцы с виду. Чернявые, и глаза – что твои плошки.
   – Молодые, – сказала Грета, – слишком молодые для того, чтобы так помереть – и так убивать.
   – Однако они умерли. – Хармон водрузил шапку обратно на голову. – Не зря ведь говорят: «Воин умирает от меча, душитель от веревки, а король от короны». – Он посмотрел через плечо и сказал Дженне: – Будем благодарны, ежели вы поможете нам.
   Дженна молча кивнула, а Петра ответила дрожащим голосом:
   – Конечно, поможем.
   – Но долго задерживаться нельзя, – тихо сказала Дженне Катрона. – Надо предостеречь других.
   Дженна кивнула и на это – на веревочке, что ли, у нее голова, если так легко ходит вверх и вниз?
   – Какой-нибудь час дела не решает, – шепнула она в ответ. – Отыщем Селинду с Альной и простимся с ними.
   – «Час потеряешь – жизнь сохранишь», – сказала Катрона. – Мы не раз убеждались в этом, когда служили в войске. Ну ладно, куда ни шло. Посвятим этот час Селинде и Альне.
   Как и сказала Грета, сестры Калласфорда лежали плечом к плечу в полутемном зале. Дженна шла меж их рядами, то и дело опускаясь на колени, чтобы поправить прядь волос или закрыть распахнутые глаза. Женщин было так много, что она не могла их сосчитать, но плакать себе не позволяла.
   Петра, стоя в дверях, плакала за них обеих.
   – Эта последняя, – сказал Джерем, показывая на пожилую женщину в длинном платье и переднике, лежащую у дальней двери.
   – Все ли мы сделали как надо? – спросила Грета.
   – Мы позаботимся, чтобы все было как должно, – сказала Катрона. – Но вам лучше выйти, чтобы мы могли совершить подобающий обряд.
   Грета, кивнув, замахала руками на прочих горожан, собравшихся у порога. Сама она вышла последней и сказала шепотом:
   – Мы вас подождем.
   Дженна окинула взглядом зал. В сером сумраке тела женщин казались высеченными из камня. Горожане обтерли кровь с их рук и лиц, однако она обильно пятнала их рубашки и передники, юбки и штаны. В полутьме кровь была черной, а не красной. Тела лежали на камыше, пересыпанном сухой вербеной и розой, но резкий, ни с чем не схожий запах смерти пересиливал аромат цветов.
   – Зажечь мне факелы? – спросила Петра так тихо, что Дженна с трудом расслышала ее. Не дожидаясь ответа, девочка прошла по темному коридору в кухню, вернулась с горящей свечой и начала зажигать факелы и свечи на стенах.
   Между мертвыми стали медленно проявляться тела темных сестер, заполнившие вскоре всю комнату. Ковер смерти протянулся от стены стене.
   «Они чужие мне – и все-таки не чужие, – думала Дженна. – Они мои сестры».
   – Теперь нужно поджечь хейм и ехать дальше, – сказала Катрона.
   – Но Альны и Селинды нет здесь, – заметила Дженна. – Как и других молодых девушек. Должно быть, их спрятали где-то, как детей в Ниллском хейме. Нельзя зажигать огонь, пока мы не найдем их.
   – Солдаты увели их с собой, – сказала Катрона. – Ты же слышала, что сказала Грета и ее муж. Увели вместе с городскими девушками, вместе с невестой того парня.
   – Май, – вспомнила Петра, все еще зажигавшая факелы.
   – Нет, – громко воскликнула Дженна, тряся головой. – Нельзя быть уверенными в этом. На что мужчинам столько девушек? Мы должны их поискать.
   Катрона протянула руку к Дженне. Петра как раз зажгла свечу рядом с ними, и около Катроны возникла Катри, тоже с протянутой рукой.
   – Таким мужчинам, как они, чем больше женщин, тем лучше, – сказала Катри.
   – Своих-то у них не хватает, – добавила Скада справа от Дженны. – Гео Хосфеттер так сказал.
   Дженна, не оборачиваясь к ней, упрямо сказала:
   – Мы должны обыскать хейм. Мы никогда не простим себе, если не сделаем этого.
   Они потратили на поиски час, но так никого и не нашли. Они перевернули зеркало в комнате жрицы, сорвали все гобелены, выстукивали стены в надежде обнаружить потайной ход – но его не было.
   В конце концов Дженна согласилась с тем, что девушек увели – она уже не спрашивала зачем.
   – А как же Книга? – Петра возложила руку на фолиант, переплетенный в кожу. – Нельзя оставлять ее тут, чтобы любой мог прочесть.
   – У нас нет времени, чтобы ее зарыть, – сказала Дженна. – Придется сжечь ее вместе с сестрами.
   Петра бережно снесла Книгу в зал, где уложила между жрицей и ее темной сестрой. Застывшие руки сестер она возложила на Книгу ладонями вверх, чтобы видны были знаки Альты, и связала их запястья лентой из своих волос. А после странно знакомым голосом начала читать:

 
Во имя пещеры горной.
Во имя могилы черной.
Во имя всех, что упорно брели
К свету от света в муках…
 

   – Не стану плакать, – сказала себе Дженна. – Ни за что не стану. И ни за кого. – Она тряхнула головой, чтобы сдержать слезы. Скада сделала то же самое, и они не заплакали.

ЛЕГЕНДА

   Жили как-то двенадцать сестер в городе Калле, у переправы – одна красивее другой. Но младшая, Дженнет, была всех прекраснее: высокая, с волосами как речная пена и глазами голубыми, как весеннее небо.
   Однажды в город приехали сыновья короля, двенадцать красивых юношей. Но всех лучше был младший, Храбрый Кольм: высокий, с волосами как рассветные сумерки и глазами темными, как древесная кора.
   Тех двенадцать, и этих двенадцать: они могли бы пожениться честь по чести. Но королевские сыновья что кукушки: получат свое и улетают, чтобы любить снова.
   Когда двенадцать принцев уехали, одиннадцать сестер бросились в реку чуть выше переправы. Меньшая, Дженнет, схоронила их и отправилась во дворец короля. Она излила свое горе в песне у королевского стола, а после взошла на самую высокую башню. И бросилась вниз, издав крик, словно лесная пташка, зовущая своего друга.
   Кольм услышал ее, и бросился наружу, и принял в объятия бедное разбитое тело, и запел ту же песню, что она пела на пиру:

 
Одиннадцать красавиц жили,
И чести каждую лишили.
Они реке себя вручили,
Стыда и горя не снеся…
А с ветром обвенчалась я!
 

   В конце песни Дженнет открыла глаза и назвала Кольма по имени. Он поцеловал ее в лоб, и она умерла.
   – Я – этот ветер, – прошептал Кольм, и обнажил свой меч, и вонзил себе в грудь. Потом лег рядом с Дженнет и умер.
   Говорят, что каждый год, по весне, жители города Каллы разводят большой костер, чтобы отогнать духов одиннадцати сестер, которые поднимаются над рекой подобно туману, чтобы заманивать мужчин к себе в глубину. А Кольма и Дженнет, сказывают, схоронили в одной могиле, и могила эта выше, чем руины королевской башни. Во всех Долинах только на этом кургане растет цветок, называемый «горем Кольма». Лепестки его светлы, как волосы Дженнет, сердцевина темна, как глаза принца, и всю долгую весну он роняет лепестки, словно слезы.

ПОВЕСТЬ

   Пожар занялся быстро, и тонкий столб дыма поднялся в весеннее небо, словно памятник сестрам. Катрона и Дженна смотрели на дым сухими глазами, но Петра рыдала, укрыв лицо в ладонях, и горожане шумно вторили ей. Только сын Джерема стоял тихо, глядя на запад, где небо оставалось ясным.
   Наконец Дженна отвернулась и направилась к Долгу, который терпеливо ждал ее у сломанной стены. Дженна погладила его по носу так, словно на свете не было ничего, кроме этих бархатных ноздрей, и вдохнула острый конский запах.
   Катрона, подойдя, положила руку ей на плечо.
   – Надо ехать, Дженна. И поскорей. – Дженна по-прежнему смотрела на лошадь.
   – Вы едете сражаться? – спросил сзади сын Джерема. Маленький, но жилистый, он так и дышал решимостью.
   – Мы едем, чтобы предостеречь другие хеймы, – отрезала Катрона.
   – И сражаться тоже, если придется, – тихо сказала Дженна – то ли коню, то ли юноше.
   – Возьмите меня с собой, – взмолился сын мельника. – Я должен – и ради Май, и ради себя.
   – Ты нужен своему отцу, мальчик, – сказала Катрона.
   – У него будет меньше работы теперь, когда столько народу пропало. А если вы меня не возьмете, я все равно пойду. Стану вашей тенью. Обернетесь назад, на повороте ли, на прямой ли дороге, – и увидите меня.
   Дженна, не отнимая руки от морды Долга, обернулась к нему и встретила сверлящий взор его темно-зеленых глаз.
   – Он и правда пойдет, – сказала она Катроне. – Я уже видела такой взгляд.
   – Где?
   – В зеркале, – сказала Петра, подойдя к ним.
   – И у Пинты, – добавила Дженна.
   Катрона молча подошла к своей лошади и села в седло. Она дернула поводья, и испуганная кобыла повернулась к разбитым воротам хейма.
   Лошадь Петры стояла смирно, пока всадница взбиралась в седло, только холка чуть подрагивала, как вода в пруду.
   Дженна медленно, властно провела рукой по шее Долга, взялась за луку и одним махом взлетела в седло.
   Катрона только хмыкнула, глядя, как девочки рассаживаются, но улыбка все же мелькнула на ее лице, прежде чем смениться хмуростью.
   Всадницы некоторое время не двигались с места – потом Дженна нагнулась с седла и подала юноше руку. Он с усмешкой сжал ее, и Дженна втащила его на коня за собой. Он уселся плотно, как будто привык ездить таким манером.
   – Джарет, мальчик, куда это ты? – Джерем подбежал к ним и схватил сына за коленку.
   – Он едет с нами, – сказала Дженна.
   – Нельзя ему. Он совсем еще юнец.
   – Юнец! – засмеялась Катрона. – Да ведь он уже жених. Раз он дорос до женитьбы, то и до боя дорос. Сколько, по-твоему, этим девочкам?
   Петра, привстав на стременах, обратилась к остальным горожанам
   – Нас ведет Анна, Белая Дева, имевшая трех матерей и трижды осиротевшая.
   Люди собрались вокруг них. Грета с мужем стояли впереди. Джерем – у колена своего сына. Все молча смотрели на Дженну.
   – Мы следуем за Ней, – с выразительным жестом продолжала Петра, – ибо Гончая и Бык уже склонились перед нею. Кто осмелится отрицать ее божественную суть?
   Дженна, чувствуя, что настал ее черед, вскинула меч над головой. Ей хотелось надеяться, что вид у нее при этом не глупый, а героический.
   – Во мне конец и во мне начало, – крикнула она. – Кто со мной?
   – Я, Анна, – откликнулся сзади Джарет.
   – И я! – воскликнул длинноногий парень.
   – И я! – К нему присоединился еще один, по виду его близнец
   – И я!
   – И я! – Последним отозвался Хармон – он сорвал шапку у себя с головы и подкинул вверх, заставив кобылу Петры тревожно прянуть назад. Грета, воспользовавшись замешательством, сгребла мужа за рукав и дернула к себе.
   Наконец решено было, что поедут трое юношей, и Джерем благословил своего сына, а Грета и Хармон дали двум своим припадающего на ноги отцовского мерина. Братья сели на него вдвоем и пустились за всадницами по дороге на запад.

МИФ

   И сказала Великая Альта: «Вы поедете на север и поедете на юг, поедете на восток и поедете на запад. И несметные рати встанут рядом с вами. Вы и ваши соратницы будете драться плечом к плечу и клинок к клинку, чтобы пролитая вами кровь смыла зло, причиненное неразумными мужами».

Книга вторая
ДОЛГАЯ СКАЧКА

МИФ

   И Великая Альта достала из колодезя ночи трех младенцев мужского пола. Один был светел, двое темны, и они, слабые, тянулись к ее солнечному лику.
   – Вы будете расти, расти и расти, – сказала она, – и станете могучими великанами. Вы придете в мир, и зло убоится вас.
   И стала Великая Альта тянуть их за волосы и за ноги, и сделались они высокие, как башни. Тогда она поставила их у речного брода и оросила их лбы водой, а ноги осыпала пеплом, чтобы укрепить их для долгого пути.

ЛЕГЕНДА

   Трое героев явились с востока. Один был светел, как утро, другой ярок, как полдень, третий темен, как вечер. Такими же были и их кони: один серебристый, как рассвет, другой золотистый, как полдень, третий черный, как ночь. Они везли с собой корону, ожерелье и кольцо.
   Мечи их сверкали, и лес звенел от их боевой песни:

 
Послужим же Светлой Владычице мы.
Послужим Владычице Ночи и Тьмы,
И долгою будет скачка…
 

   Куда бы они ни держали путь, они несли смерть врагам Анны, Белой Девы. А имя им было – Трое.
 
   Гобелен, висящий в одном из залов городской ратуши Калласкросса (см. рисунок), относится к периоду возрождения ткаческого искусства. Легенда гласит, что он был закончен через неделю после того, как Трое проехали мимо, что вряд ли возможно – такие гобелены создавались годами. Обратите внимание: на нем изображены трое рыцарей в полных доспехах, с поднятыми мечами, скачущие прямо на зрителя. Один, в серебряных доспехах, едет на сером коне, другой, в темных, на вороном, а третий, в золотых, – на коне масти старого золота. Забрала их подняты, и мы видим их глаза, имеющие весьма веселое выражение.

ПОВЕСТЬ

   Ночь настала быстро, и они проехали всего несколько миль, но Катрона созвала всех к себе.
   – Эй, парень! – сказала она сыну мельника.
   – Это Джарет, – напомнила Дженна.
   – Джарет так Джарет. Слезай и дай бедной лошади отдохнуть. Перейди ненадолго к Петре.
   Юноша соскочил наземь легко, как кошка, и подошел к Петре. Она подала ему руку, но он, не взяв ее, разбежался немного, прыгнул и с ухмылкой вскочил на лошадь у Петры за спиной.
   – Я ходил за лошадьми, – застенчиво пояснил он, – когда хозяева приезжали к нам молоть зерно. Один человек сказал мне, что лошадь делает коротышку великаном, – тогда-то я и понял, что должен ездить верхом.
   Дженна, втиснувшись между двумя лошадьми, тихо спросила Катрону:
   – Зачем ты заставила его пересесть? Долг еще не устал.
   – Скоро взойдет луна, – шепнула в ответ Катрона, глядя на вечернее небо, – а с ней придут наши темные сестры. Ни к чему нам пугать этих парней и перегружать Долга.
   – Совсем из головы вон. – Дженна прикусила губу. – Как я могла забыть?
   – Ты всего несколько дней как обрела свою темную сестру, – улыбнулась Катрона. – Даже я, прожившая бок о бок с Катри тридцать лет, порой забываю. Не о Катри, но о том, что она должна появиться, и эта моя лучшая половина всегда застает меня врасплох.
   – Нужно предупредить мальчишек. Только что мы им скажем?
   – Скажем то, что всегда говорим, будь то в войске или в постели – ведь мужчины видят и слышат только то, что хотят. Не беспокойся. В Нижних Долинах говорят: «Мужской глаз больше брюха и меньше мозга». – Катрона со смехом направила лошадь к Петре и к мерину, на котором, болтая длинными ногами, ехали сыновья Греты и Хармона.
   – Скоро мы встретимся еще с двумя сестрами, – непринужденно сказала она. – Они наши подруги и путешествуют вместе с нами, но они приходят и уходят, когда хотят, и не любят дневного света. Пока они с нами, они надежные наши союзницы и милые наши спутницы – понятно?
   Мальчики закивали – Джарет сразу, а двое других с заминкой, словно до них это дошло чуть погодя.
   – Мы уже видели таких ночных сестер, – сказал Джарет. – Они как-то помогали моему батюшке на мельнице, а отцу Сандора и Марека – на пароме. Они приходят, когда в них нужда, хотя никогда не откликаются на зов.
   – Вот и ладно. Значит, вы не испугаетесь и не смутитесь, когда явятся эти две. Их зовут Катри и Скада. Катри старшая – она даже старше меня, – улыбнулась Катрона.
   – Катрона! – с укором сказала Петра.
   – Самую чуточку, – не уступила та.
   – Не будем мы ни пугаться, ни смущаться, – торжественно пообещал Джарет, – ибо с нами Анна. Сандор и Марек поддержали его кивками, с обожанием глядя на Дженну.
   – Давай спешимся и пустим лошадей попастись, – сказала, слезая, Катрона. – Да и сами перекусим.
   – Так ведь нечего, – сказал Сандор.
   – Лес – наша кладовая, – с коротким смешком сказала Дженна, – и голод нам не грозит.

ПЕСНЯ

Долгая скачка

 
Всадники мчатся – вперед и вперед.
Трое несутся – под снегом и градом.
Мчатся в долины, где ветер поет,
Мчатся во тьме, где не видно ни зги.
Мчатся в леса, где таятся враги.
Трое несутся по весям и градам —
В самое сердце Ада.
 
 
Всадники мчатся – вперед и вперед,
Мимо домов, где ни сладу, ни ладу.
Мимо красотки, что косы плетет.
Мимо лощины, где воин погиб.
Мимо пещер, где таятся враги.
Трое несутся, средь трудного смрада,
В самое сердце Ада.
 

ПОВЕСТЬ

   Мальчикам показали, как отыскивать пропитание в лесу, и Джарет нашел птичье гнездо с тремя яйцами. Двое других пришли с пустыми руками, зато Дженна нашла много вкусных грибов, а Катрона – ручей, вдоль которого в изобилии рос зеленый салат. Петра, сторожившая лошадей, представила самое большое сокровище – охапку крапивы, изжалившую ей все руки.
   Дженна с Джаретом как раз вышли из леса, и Петра не замедлила пожаловаться им.
   – Крапива! – воскликнула Дженна. – Теперь мы сможем заварить чай.
   – Так ведь костер разводить нельзя, Анна, – напомнил Джарет.
   – Можно развести его в ямке – только чтобы воду вскипятить. Пусть только твои друзья наберут сухих листьев.
   Они поели салата с крутыми яйцами и грибами, попили чаю – получился настоящий пир.
   – Остатки чая я солью в свою флягу, – сказала Катрона, когда они засыпали костер. – Крапивный чай и холодный хорош, не только горячий. А сейчас я вам что-то покажу. – Достав из сумки холстину, она развернула ее – внутри оказалась большая лепешка.
   – Откуда? – изумилась Петра.
   – С кухни хейма. Они все равно дали бы нам что-нибудь на дорогу. Всякий старый солдат знает: бери что попало, а раскаяние прибереги до утра.
   Все согласились с ней и протянули руки за своей долей.
   Темные сестры так и не пришли, потому что полнолуние кончилось, а света одних звезд, без костра, им было мало. Дженна, лежа на своем одеяле, перечисляла имена созвездий в надежде, что это ее усыпит: Альтин Ковш, Рог Хейма, Кошка, Большая Гончая. Но сон не шел, и она, наконец, встала и босиком прошла туда, где дремали стоя белый мерин и его гнедые подружки. Когда она положила руку на мягкий храп Долга, тот вздохнул – это был непривычный, но все же успокоительный звук.
   – Анна? – тихо сказал кто-то. Дженна обернулась – к ней шел Джарет.
   – Анна, это ты?
   – Да.
   Он зашел с другой стороны, чтобы лошадиная голова оказалась между ними, и тоже стал гладить Долга.
   – Я караулил и услышал тебя. Что-то не так?
   – Нет. Просто мне не спится.
   – Ты думаешь о Калласфордском хейме?
   Она, помедлив, кивнула.
   – Я думаю обо всех хеймах, Джарет. Но сон не потому бежит от меня.
   – Почему же тогда, Анна?
   – Ради Альты, не называй меня так, – сердито сказала она.
   – Как – так?
   – Анной. Это не мое имя. Я Джо-ан-энна, а друзья зовут меня Дженной.
   Джарет помолчал немного.
   – Но я думал, что… Она сказала, что…
   – Да, наверное, так и есть. Но это только титул, который мне навязали. На самом деле я не такая.
   Джарет помолчал еще и прошептал:
   – Какая же ты по правде?