Йолен Джейн. Книги Великой Альты

   В густеющих сумерках было трудно разглядеть спускающуюся вниз фигуру. Она была плотной, и казалось, что на спине у нее горб. Быть может, здесь селятся только калеки – или полоумные? – подумала Дженна. Но потом ей вспомнилась Мать Альта из Ниллского хейма – слепая, шестипалая и параличная, но жившая вместе со всеми, а не отдельно. «Мы, женщины, не оставляем в беде своих близких, – подумала Дженна, – может, этот хейм сделан таким для защиты от врагов».
   Тень сошла с лестницы и оказалась женщиной, что было ясно по ее плотному шерстяному корсажу, а горб у нее за спиной…
   – Да это ребенок! – сказала Петра.
   Дитя за спиной у женщины весело запищало, размахивая ручонками.
   – Я Илюна, а вы кто будете? – осведомилась женщина.
   – Я Пит, военачальник ко…
   Женщина повернулась к нему спиной. Дитя, увидев его бороду, перестало смеяться и съежилось в своей котомке.
   – Вы кто? – обратилась Илюна к Дженне и Петре.
   – Я Петра из погибшего Ниллского хейма, будущая жрица.
   – А ты?
   – Я Джо-ан-энна из…
   – Это Белая Дева, Анна, – объявила Петра. – Та, о ком возвестила Великая Альта, о ком говорит пророчество.
   – Вздор! – Илюна поправила котомку за спиной.
   – Что-о? – опешила Петра.
   Дженне же Илюна сразу понравилась.
   – Я сказала – вздор. Она такая же женщина, как ты или я. Это даже в темноте видно. Но она пришла сюда недаром.
   – Так ты знаешь… – начала Петра.
   – Иначе вы бы сюда не явились. Никто не приходит в М'дору просто так – только по делу или с известием. – Илюна взялась рукой за лестницу. – Пошли. Когда я поднимусь до половины, придержите лестницу и забирайтесь. Бородатый останется здесь.
   – Я пойду с ними, – возразил Пит.
   Илюна повернулась – ее лица нельзя было разглядеть в сумерках.
   – Попробуй только – лестницу обрежут, когда ты будешь у самой верхушки, и ты брякнешься с высоты сто футов, а кости твои так и останутся лежать внизу. Ни один мужчина не войдет в М'дору живым. Если бы ты голодал, мы бы сбросили тебе хлеб. Если бы тебя ранили, мы послали бы к тебе лекарку. Но поднимись по этой лестнице – и мы скинем тебя вниз, не раздумывая. Можешь мне поверить.
   – Мы верим, – поспешно сказала Петра.
   – Я вернусь, Пит, клянусь могилой Катроны. И мы вместе возвратимся в лагерь, – пообещала Дженна.
   Дождавшись, когда Илюна поднимется до половины, Петра полезла следом, цепляясь за хлипкую лестницу потными руками. Когда пришла очередь Дженны, стало совсем темно, и на небо высыпали звезды, не дающие света. Она перебирала перекладины на ощупь. Легкий ветер швырял растрепавшиеся волосы ей в глаза. Дыша по-паучьи, как полагается при трудном подъеме, Дженна поднималась плавно, хотя не видела даже скалы перед собой. Лестница перестала трястись, и она поняла, что Петра добралась до вершины. Еще двадцать ступенек – и Дженна услышала сверху подбадривающие ее голоса. Последние ступеньки были прочными – железные кольца прикрепляли их к скале.
   – Добро пожаловать, сестра, – сказал чей-то голос. Наверху стояла женщина с фонарем, освещая лестницу. – Или мне следует сказать – добро пожаловать, сестры?
   – Спасибо, – сказал кто-то рядом с Дженной, – хотя темнота избавила меня от необходимости лезть с самого низа.
   – Скада! – воскликнула Дженна, с удивлением увидев свою темную сестру на теневой лестнице сбоку от себя.
   – Ну, Джен, что ты поделывала в эти последние дни? – При свете фонаря на лице Скады ясно виднелась насмешливая улыбка.
   Дженна невольно покраснела.
   – Не надо краснеть из-за меня, сестра, – шепнула Скада. – От него и правда хорошо пахнет.
   – Скада! – шикнула Дженна, но тут же засмеялась. Конечно же, Скада знает все.
   – Нет, не все, сестра, – словно читая ее мысли, засмеялась в ответ Скада. – В той комнате было очень темно, а свечей вы не зажигали. У меня есть только твоя память…
   – Я никогда не стану зажигать свечей! Да и Карум этого не позволит!
   – Гм-м, – протянула Скада, – а ты его спрашивала? – Но тут же засмеялась, видя смущение сестры, а Дженна вместе с ней.
   – Поднимайтесь, сестры, – поторопила их женщина, – на лестнице беседовать неудобно. Разделите нашу трапезу. Она проста. Но на вас троих достанет.
   – Еда! – вскричала Скада. – Да я умираю с голоду!
   Они взобрались наверх, и женщина повела их в дом. Хейм, увешанный теперь легкими фонариками, которые покачивались на ветру, был построен из камня и дерева так, чтобы наилучшим образом прилепиться к скале. Но камень – это не земля, где можно воздвигнуть все что угодно, и строителям пришлось приспосабливаться к выступам и трещинам. Поэтому здание, на взгляд Дженны, вышло причудливым, и даже в одной комнате встречалось по несколько ярусов.
   В трапезной этих ярусов было три. На самом верху располагался большой стол, вокруг которого стояло больше двух десятков стульев. Пониже помещалось с полдюжины столов поменьше с четырьмя – восемью стульями у каждого, а в самом низу стояли кухонные столы с едой. Подойдя поближе, Дженна разглядела, что столы и стулья сколочены из мелких кусков дерева.
   Блюда подавались большей частью знакомые: яйца вкрутую, лесные травы, грибы, жареная зайчатина и птица – но были и ягоды, незнакомые Дженне, и пироги с начинкой странного цвета. Вино отсутствовало – здесь пили только воду да голубоватое снятое молоко.
   – А как же Пит там, внизу? – спросила Дженна.
   – Мужик что скотина – пусть пасется, – сказала одна из женщин.
   – Будь он голоден, мы бы сбросили ему еду, – сказала другая, – но Илюна говорит, что он не похож на голодающего. – Она выпятила руки перед животом и рассмеялась.
   Остальные подхватили ее смех, поднимаясь с полными тарелками к большому столу. Дженну, Скаду и Петру тоже снабдили едой. Когда все расселись, хозяйки представились гостьям, но так быстро, что даже Дженна никого не запомнила.
   – Итак, – сказала Шеллина, женщина с фонарем, одна из немногих, чье имя застряло в памяти у Дженны, – какую весть вы принесли нам?
   – Я .. – начала Петра, но Дженна и Скада остановили ее, придержав за руки.
   – Мы из разных хеймов, но весть у нас одна, – сказала Дженна. – Мы возвещаем о войне. – Она сняла с мизинца кольцо. – Это дала мне Мать Ниллского хейма.
   – Моего хейма, – тихо добавила Петра.
   – Перед тем как Мать и все прочие сестры погибли от руки мужчин, – сказала Скада.
   – От руки людей Каласа, – поправила Дженна и продолжила в полной тишине: – Мать Альта велела мне идти из хейма в хейм и везде говорить: «Близится последний срок». Она сказала, что Матери хеймов поймут, что это значит. Но вы… – И Дженна опустила глаза, охваченная воспоминаниями.
   – Что мы? Продолжай, дитя, – мягко сказала Феллина.
   Тронутая этим ласковым обращением, Дженна обвела глазами стол. Лица были незнакомые, но чем-то родные, как лица сестер Селденского хейма. Дженна сделала вдох латани, медленно сосчитала до десяти и заговорила:
   – Ваш хейм пока что – единственный уцелевший, который мне удалось найти.
   – В скольких же ты побывала?
   – В двух. Но…
   – Но нам сообщили, что погибло десять хеймов, – подхватила Петра.
   – А сколько их всего?
   – Семнадцать.
   – С М'дорой будет восемнадцать, – добавила Скада.
   – М'дору никто не считает, – сказала Илюна. Она отвязала ребенка со спины с помощью своей темной сестры и качала его на руках.
   – Да, до вчерашнего дня я ни разу не слышала о М'доре, – призналась Дженна.
   – Я слышала, но думала, что это сказка, – сказала Петра.
   – Десять. Десять хеймов погибло. – Эта весть, быстро обежав вокруг стола, достигла даже женщин, сидящих внизу, и они, поднявшись на четыре ступеньки, стали рядом со своими сестрами.
   Дженна дождалась полной тишины и заговорила громко и раздельно, как король у ратуши Новой Усадьбы. Это был ее народ, и пришел ее черед говорить.
   – Меня называют Белой Девой, Анной, хотя я на это и не напрашивалась. Верите вы в это или нет, поверьте тому, что я скажу вам. Идет война. Мужчины воюют с женщинами и с другими мужчинами, но женщины страдают все равно. Что-то кончается, как и сказано в пророчестве. Не знаю, конец ли это света, но миру хеймов уж точно приходит конец.
   – Они гибнут безвозвратно, – промолвила Петра. – Продолжай, Дженна.
   – Нельзя позволить этому миру погибнуть, не попытавшись удержать хоть немногое. Должно остаться что-то из учения Великой Альты. Должно остаться место для сестер и в новом мире.
   – Сестры плечом к плечу, – сказала Илюна, и эхо побежало вокруг стола.
   – Что же ты хочешь от нас? – спросила соседка Илюны.
   – Спуститесь из своего уединенного хейма. Сражайтесь бок о бок со мной, как поется в старых балладах. Не одни же мужчины должны драться за нас. Если они будут сражаться одни, победа тоже будет принадлежать им.
   – Ты хочешь, чтобы мы покинули свое убежище и умерли среди чужих? Среди мужчин? – откликнулись несколько голосов и сами же ответили: – Нет!
   – Нет! – загремело вдоль всего стола. Дженна не видела, кто издает эти крики.
   – Скажи за всех, Мальтия, – попросил кто-то. Какая-то женщина поднялась на том конце стола вместе со своей темной сестрой – обе высокие, с черными, седыми внизу косами, словно макушки у них были моложе концов волос. Через весь стол они уставились на Дженну.
   – Я – Правдивый Голос этого хейма, – сказала наконец одна из них, – а это моя сестра Тессия.
   Дженна со Скадой кивнули.
   – У нас нет Матери Альты, как у вас, – продолжила Мальтия. – Нет единоличной правительницы. Я – Правдивый Голос, но иной властью не обладаю. Когда-то давно мы откололись от ложного учения Альты и поселились здесь, на чистом воздухе, среди орлов, поклоняясь единственной, истинной Альте. Она ждет нас в своем зеленом чертоге, ибо сказано: «Во всяком конце содержится начало», и еще: «Там, где все стоят рядом, нет высших и низших».
   – Дженна, – шепнула Петра, – да ведь и гренны этому учат.
   Дженна поджала губы и встала рядом со Скадой.
   – Нам доступно больше, чем ты думаешь, Правдивый Голос. Мы были в этой роще вместе с Зеленым Народцем. Мы стояли в их кругу. Мы видели и чертог, и колыбель.
   – Ах-х! – пронеслось вокруг стола.
   – Но… – Дженна многозначительно помолчала, – там были не только мы, женщины. Мужчины тоже. Петра, я и… – Теперь Дженна умолкла уже без умысла.
   – И твоя темная сестра? – подсказала Тессия, чье лицо в отличие от Мальтии выдавало хитрость.
   – В той роще нет теней, – спокойно ответила Дженна, – хотя ты надеялась, что память мне изменит и я отвечу «да».
   – Ах-х!
   – Что за мужчины были там с вами? – внезапно спросила Илюна.
   – Илюна! – одернула ее Тессия. – Не забегай вперед Правдивого Голоса.
   Илюна сжалась, прижимая ребенка к груди, словно щит.
   – Кто были эти мужчины? – как ни в чем не бывало повторила Мальтия. – Тот пузатый бородач, что остался внизу, тоже был среди них?
   На миг Дженна заколебалась, не солгать ли, сказав, что Пит был с ними, – это могло помочь и ему, и их общему делу. Но она отбросила эту мысль как недостойную – недостойную тех, кто слушал ее, и самого Пита. Как-никак она говорила с Правдивым Голосом, а значит, и сама должна была придерживаться правды. Поступить иначе означало бы стать на одну доску с королем.
   – Нет, – ответила она, глядя прямо на Мальтию, – с нами были не взрослые мужчины, а мальчики. Одному Альта дала корону, другому браслет, а третьему… – Дженна поднесла руку к горлу, на миг лишившись дара речи.
   – А третьему – ожерелье? – спросила Мальтия.
   – Да! – прохрипела Дженна. – И он из-за этого онемел.
   – И хорошо, что он не может произнести страшную правду, – сказала Тессия. – Это обрекло бы на гибель всех. Правдивый Голос говорит всю правду, которую может вместить человек, но он лишь тень Герольда.
   – Так вы знаете… – начала Скада.
   – Их трое, – сказала Мальтия. – Трое Юных Герольдов. Вестников. Мы это знаем, но откуда это известно вам, последовательницам ложной Альты? Это превышает мое понимание. Об этом не сказано нигде, кроме Второй Книги Света.
   – Вторая Книга? – прервала Петра. – Никакой Второй Книги нет.
   – Это книга М'доры, – сказала Мальтия. – Ее написала сама истинная Альта, когда покинула свою рощу и пришла в эту горную твердыню, чтобы построить убежище, куда даже орлы не смеют залетать.
   – Куда даже орлы не смеют залетать… – шепотом повторила Петра. – Дженна, Альта говорила, что к ней в рощу приходили не только мы.
   Мальтия и Тессия тяжело опустились на свои места.
   – Мы должны подумать.
   – Нет у нас времени на раздумья! – вскричала Скада, стукнув кулаком по столу. – Пора действовать. Надо спуститься вниз и вернуться к нашему войску до восхода солнца.
   – Скада! – с укором произнесла Дженна, хотя сестра сказала лишь то, что она сама боялась сказать.
   Но Мальтия и Тессия уже не слышали их – закрыв глаза ладонями и дыша способом латани, они погрузились в размышления.
   Илюна внезапно поднялась вместе со своей темной сестрой, прижимая ребенка к груди, и объявила:
   – Я пойду с ними, даже если никто больше не пойдет.
   – И я! – воскликнули хором две длиннолицые молодые женщины.
   – И я! – медленно встала с места пожилая женщина с глубокими морщинами от носа до рта. Вместе с ней встала другая, с морщинами, больше похожими на тени.
   Мальтия подняла глаза.
   – Подождите! Быть может, этот конец и это начало к нам не имеют отношения. Не торопитесь. Вспомните: «Кто встает слишком рано, может вымокнуть в росе». Не подвергайте М'дору такой купели.
   – Где другие знаки? – поддержала Тессия. – У нас есть только один, да и он может быть скорее желаемым, чем настоящим.
   – Ты говоришь правду, – сказала пожилая женщина, – как подобает темной сестре Правдивого Голоса. Но Белая Дева знает о Трех Герольдах. Этого довольно.
   – В Книге сказано ясно: «Одно не составит множества», – тихо возразила Мальтия.
   – Каких еще знаков вы ждете? – спросила Скада. – Скажите нам.
   – Стало быть, ты их не знаешь, раз спрашиваешь, – засмеялась Тессия.
   – Что это за знаки, Правдивый Голос? – поднялась Петра. – Мы видели их много, но не знаем, о каких говорите вы. Мы готовы отдать вам все, но поделитесь и вы с нами хоть немного. – Голос ее звучал сильнее, чем помнилось Дженне, гораздо сильнее, чем в Селденском хейме.
   – Кто поручил ей это? – шепнула Мальтия, а Тессия повторила громогласно:
   – Кто поручил Белой Деве делать то, что она делает?
   Петра на миг закрыла глаза, и Дженна увидела чуть ли не воочию, как работает ее память. Потом глаза Петры открылись, и она устремила взгляд в окно, мимо Мальтии.
   – Моя Мать поручила ей. Моя Мать с шестью пальцами на каждой руке, которая видела без глаз и стояла…
   – …без ног, – дрожащим голосом закончила Мальтия. – Которая говорила без голоса…
   – Без голоса?! – шепнула Дженна Скаде. – Это еще что, во имя Великой Богини?
   – Вприщурку, Дженна, – шепнула в ответ Скада. – Тихо. Они наши.
   Все женщины повскакивали на ноги, повторяя за Мальтией ее небывальщину. Воздух уже потрескивал, точно перед грозой – так казалось Дженне.
   – …и была рождена без отца. Она укажет Единственную. – Мальтия простерла руку к Дженне. – Ты – Единственная. Прости, что мы не признали тебя.
   Дженна кивнула – не столько прощая, сколько с облегчением, но этого никто не заметил.
   – Мы готовы, – сказала Мальтия. – М'дора завершит эту ночь, как предсказано в Книге, а последующее мы напишем вместе.
   Остаток короткой ночи ушел на сборы. Женщины брали с собой мечи, деревянные щиты, котомки с едой. В хейме было всего трое младенцев, собранных, как сказали сестры, со всей округи вплоть до Торга, где бы он ни находился. Приемные матери привязали их себе за спину.
   – Где стоит ваше войско? – спросила Мальтия, укладывая корзину.
   – В том месте, где дорога из М'доры выходит на дорогу к Новой Усадьбе, – сказала Дженна. Видя, что никто ее не понял, она начертила карту пальцем на полу.
   – А-а, Новая Усадьба, – сказала Илюна. – Мы ее зовем Торгом. У нас туда ходят только самые молодые – доставать то, чего у нас нет.
   – Что же может быть в вашем орлином гнезде? – спросила Петра.
   – Мы охотимся и разводим птицу. У нас есть сад, – сказала Мальтия.
   – Где? – спросила Дженна. – Мы никакого сада не видели.
   – Он у нас хорошо укрыт от посторонних глаз, – улыбнулась Тессия.
   – А детей вы, значит, берете в Новой Усадьбе – в Торге? – спросила Петра.
   – Мы берем только брошенных, ненужных, нелюбимых, – ответила Илюна.
   «Как я», – подумала Дженна.
   – Как моя Скиллия, – сказала Илюна. – У нее нет одной руки.
   «А у меня были обе, – подумала Дженна, – и все-таки от меня отказались».
   – Они знают, что мы возьмем то, что им не нужно, – сказала Тессия, – и оставляют рядом с младенцами деньги или зерно. Если они оставляют вино, мы его не берем. В Книге ясно сказано: «Сок винограда – это медленная смерть».
   – И они никогда не говорят о М'доре, – добавила Мальтия. – Мы уносим прочь их позор, а они делают вид, будто нас вовсе не существует. М'дора для них точно сказка. Им кажется неестественным, когда женщины живут одни.
   – Они не признают нас, но все-таки оставляют нам дань из своего скудного урожая, – сказала Тессия.
   – В других хеймах дело обстоит точно так же, – засмеялась Скада. – Это еще не причина, чтобы затвориться так, как вы, сестры.
   – Наша Альта запретила нам всякое общение с мужчинами до пришествия Троих. Ваша же Альта жила среди мужчин и заключала с ними сделки. Наша Альта сидит в кругу – ваша на троне. Наша…
   – У Альты много лиц, – прервала Петра, – но, в конце концов, мы все будем лежать у ее груди. Разве не так?
   – Да, в конце концов – и в начале начал. Когда вы пришли, мы поняли, что это конец. Потому мы и покидаем М'дору, это высокое священное место. – Лицо Мальтии выражало бесконечное уныние.
   Дженна посмотрела кругом. У всех женщин, завершающих свои сборы, были такие же скорбные лица. Словно они оплакивают смерть, подумала она, – смерть своей М'доры.
   Сестры подожгли свой хейм, передавая друг другу факел, – эту скорбную обязанность должны были разделить все. Это сопровождалось жалобным пением:

 
Вышли из тьмы ненастья.
Из дальних буковых рощ,
Вышли из пламени страсти —
К высям гранитных толщ.
Снова уйдем в ненастье.
Снова – под буковый кров,
Ибо лишь в пламени страсти
Сходит на землю любовь.
 

   А после, гонимые пламенем пожара, они сбросили с утеса целую дюжину лестниц и стали спускаться.
   За краем обрыва, куда огонь не отбрасывал тени, Скада и другие темные сестры исчезли, и количество женщин уменьшилось вдвое. Ни разу за последние дни Дженна не чувствовала себя такой одинокой.
   Внизу, скрестив руки, ждал Пит – как будто простоял так всю ночь.
   – Что это за огонь? – спросил он, как только Дженна ступила на землю. – Все небо в зареве. Я уж хотел лезть наверх, да не нашел опоры.
   – Это горит М'дора. Вот все, что я могу сказать. И в войско Пайка придет еще сто воинов.
   – Я насчитал только половину.
   – Когда взойдет луна…
   – До полнолуния еще долго.
   – Тогда их число удвоится.
   – Ну а до тех пор?
   – До тех пор придется обходиться теми, кто существует при свете дня. В этом орлином гнезде больше никого не осталось.
   Пит кивнул и повернулся было к женщинам, но Дженна его удержала:
   – Погоди, Пит. Они не станут слушать никого, кроме меня.
   – Королю это не понравится.
   – Придется ему с этим примириться. – Дженна махнула рукой, и женщины последовали за ней через каменистую равнину. Никогда еще Пит не видел такого тихого войска. Даже трое малюток за спинами своих матерей не подавали голоса.
   Дойдя до места, где они оставили лошадей, Пит сел верхом, но Дженна и Петра остались пешими.
   – Поезжай вперед, Пит, и скажи королю Горуму, что мы ведем с собой двенадцать дюжин женщин.
   – Ну нет, я вас не брошу.
   – Так надо – иначе мы не поспеем к сроку. – Пит согласился, и Дженна сказала, положив руку ему на колено: – И еще, верный Пит, у меня есть поручение для тебя одного. Король не должен знать об этом.
   Пит нагнулся, придерживая поводья правой рукой, и Дженна прошептала:
   – Эти женщины пошли с нами не потому, что верят в меня, а потому, что верят в трех герольдов, трех посланников своей Альты. В герольдов, которые носят на себе корону, браслет и ожерелье.
   – Мальчишки… – произнес Пит.
   – Так вот, скажи им об этом. Предупреди их.
   – Скажу.
   – И еще. – Дженна замялась. – Скажи Каруму, что я…
   – Он знает, девочка.
   – Знает?
   – Как и я. Мы все знаем. Что ж у нас, глаз нет? А Кошка знала еще раньше тебя.
   – Ну, уж раньше меня никто не знал.
   – Первый раз самый трудный, – усмехнулся Пит. – И самый дорогой. И самый лучший. – Он посмотрел на Дженну так, будто простил ей все, выпрямился, тряхнул поводьями и скрылся в лесу.
   Дженна долго еще слышала, как скачет его конь.
   У пеших женщин ушло на дорогу еще несколько часов. Дженна примечала впереди следы Пита и надеялась, что он уже добрался до короля, ибо солнце уже проглядывало сквозь ветви. За ними оставался куда более заметный след.
   – Войско не может пройти по лесу незамеченным, – пробормотала Дженна.
   – Не след, а целая дорога, – согласилась Петра.
   – Какая разница, что остается за нами? Главное то, что лежит впереди. – Глаза Илюны сверкали от волнения.
   – Впереди у нас война, – заметила Дженна, – многие погибнут на ней. – Она непроизвольно охватила пальцами рукоять меча, вспомнив ощущение разрубаемой человеческой плоти, и содрогнулась. – Очень многие.
   Петра крепко сжала ее руку.
   – Но многие и выживут, Дженна. Ты должна помнить, что после конца приходит начало. Так предсказано.
   – Предсказания нужно читать вприщурку, Петра, как мне часто твердили в последнее время.
   И они продолжили путь.
   Они уже прошли лес до половины вслед за Питом, когда Дженна вскинула руку. Женщины остановились, как одна, и стали прислушиваться.
   – Слышите? – спросила Дженна.
   – Но что? Я слышу только птиц и ветер в листве, – сказала Петра. – Ага, еще ребеночек смеется.
   Илюна через плечо сунула малютке свой палец, и та принялась его сосать.
   – Теперь дитя утихло, – сказала Петра, – и птицы тоже.
   – Нет, другой звук. Он глубже и не имеет отношения к лесу.
   – Да, я слышу. – Илюна подошла к Дженне. – Но это не один звук. Их несколько – высоких и низких. И это не лесные звуки. Я часто охотилась здесь и знаю.
   Мальтия и еще несколько женщин приблизились к Дженне, тихо ступая по опавшим листьям и сухим веткам. Одна ветка все-таки хрустнула – очень громко в полной тишине. Женщины обступили тесным кругом Дженну, Петру, Илюну и лошадей и замерли, обратившись в слух.
   – Ну вот, слышите? – спросила через некоторое время Дженна.
   – Да, – сказала Мальтия, а остальные закивали.
   – Знаете, что это такое? – глубоко вздохнув, сказала Дженна. – Я, кажется, знаю. Это сталь лязгает о сталь и кричат мужчины. Я не раз слышала это во сне. Там идет бой – а меня нет с ними. Надо ехать. – И Дженна положила руку на Долга.
   – Я с тобой, Дженна, – сказала Петра.
   – Нет, Петра. Ты не владеешь мечом, и этим женщинам ты нужнее.
   – Зачем я им, Дженна? Они знают этот лес лучше, чем я.
   – Ты лучше знаешь мир, Петра, – и должна им показать. Поспешите. Да возьми вот это. – Дженна сняла с пальца кольцо жрицы и надела на руку Петре. – У тебя есть карта хеймов, а теперь и кольцо. Если со мной что-нибудь случится, обойди остальные хеймы – пусть женщины М'доры идут с тобой.
   – Ничего с тобой не случится. Ты Анна.
   – Я, прежде всего Джо-ан-энна – а с ней может случиться что угодно. – Дженна села на коня.
   – Нельзя же идти в бой одной.
   – Я буду не одна. Мужчины уже сражаются, а там и вы подоспеете. Притом у нас только две лошади, а верхом ездить умеешь только ты.
   – Я тоже умею! – крикнула Илюна. – Я как-то раз ездила. Дай мне ремешки, – сказала она Петре.
   – Ремешки?
   – Она хочет сказать – поводья. – Дженна натянула свои, и Долг взвился на дыбы, едва не сбросив ее. – Да возьми у нее дитя.
   – Я не расстанусь с моей Скиллией. Разве у сестер твоего хейма не так заведено?
   Дженна, кивнув, успокоила Долга, а Мальтия, Петра и еще две женщины подсадили Илюну на другую лошадь. Садиться в седло Илюна за свой единственный урок не успела научиться. Но на лошади она держалась крепко, то ли благодаря умению, то ли страху. Дженна повернула Долга вправо и сказала женщинам:
   – Шагайте как можно скорее. Ваши мечи там лишними не будут. Король хотел дать решительный бой, но людей у него пока недостаточно. Эту битву ему, как видно, навязали. Мы с его братом хотели уговорить его прибегнуть к хитрости – мышиная смекалка против кошачьих когтей. Будем надеяться, что не все мыши еще перебиты.
   Мальтия положила руку на шею Долга.
   – Но если там одни мужчины, как мы узнаем, где свои, где чужие?
   Этот простой вопрос поставил Дженну в тупик. В самом деле, как? Для этих женщин все мужчины – враги. Как отличишь в бою одного от другого?
   – Тот, кто будет нападать на тебя, Правдивый Голос, – твой враг. Тот, кто встретит тебя с радостью, – свой, – сказала Петра.
   Дженна кивнула, но этот ответ ее не совсем удовлетворил – ей вспомнились слова женщины из Новой Усадьбы: «Негоже это, когда девушки наряжаются мужчинами и играют в войну. У нас такого не водится». Вслух она сказала: