Йолен Джейн. Книги Великой Альты

   Ему было трудно развязывать веревки, и Дженна стояла смирно, чтобы облегчить ему работу, несмотря на внезапную дрожь в ногах. От него пахло совсем не так, как ей помнилось, – впрочем, вряд ли и она сама благоухала.
   Наконец он развязал узлы и растер ее онемевшие запястья.
   – Ну вот. Теперь моя правая рука свободна.
   – Свободна? – устало отозвалась она. – Это здесь-то? Но теперь я хотя бы знаю, что ты жив. Я намеревалась ткнуть Каласа ножом в пасть и вышибить его желтые зубы.
   – Ты его видела? – насторожился вдруг Карум.
   – Видела ли? Эта жаба поймала меня – запросто, как ребятишки ловят головастиков.
   – Он… он тебя трогал? – Карум бережно обнял ее. Она мягко высвободилась.
   – Он сказал, что, раз я взялась играть в мужскую игру, он поступит со мной как с мужчиной.
   – Благодарю твою Альту за это.
   – Разве его постель хуже этой темницы? – небрежно бросила Дженна.
   Вместо Карума из мрака ответил кто-то другой:
   – Гораздо хуже, девушка, если ты родом из Долин. Гарунийских женщин он боготворит и только их обходит своими гнусными ласками.
   Дженна испустила сухими губами тихий протяжный вздох. Карум шепнул ей совсем тихо, чтобы никто больше не слышал:
   – Ты одна?
   – Пока темно – да.
   – Я не про Скаду. Я знаю, что без света она не появится. Но где другие? Неужели все…
   – Нет, они живы. Вот только твой брат… о, Карум, ты теперь король. Мне очень жаль. – И она повернулась к свету, чтобы он увидел, что ей и правда жаль.
   – Я так и думал, – прошептал он. – Калас намекал на это. И пророчество, увы, предвещало то же самое. Ты ведь должна стать королевой, а я больше никому не позволил бы жениться на тебе. Право же, я не удивлен.
   – Пока мы в темнице, королем тебе не бывать. Но клянусь мечом, которого я лишилась, и кинжалом, который… – Она пошарила за голенищем, зная уже, что ничего там не найдет. – Клянусь всем святым – я не могу думать в темноте.
   – Ты не могла бы думать со связанными руками, – сказал Карум. – А темнота тебе как раз не мешает.
   На миг она разозлилась на него за то, что он смеется над их любовью. Но смех заплескался в темноте, как вода по иссохшим камням, и она поняла, что эти мужчины смеются впервые за много дней. Они издавали эти звуки почти вопреки себе самим, но все-таки смеялись. Дженна почему-то знала, что мужчинам в таких обстоятельствах смех необходим – он перебарывает чувство беспомощности, которое иначе вконец сокрушило бы их. Она отбросила гордость и добавила от себя:
   – Да и ты в темноте неплох, Карум Длинный Лук. – И тут же спросила – скорее себя, чем его: – Но почему тут так черно? Почему нет света?
   Раздался шорох, и одна из теней встала.
   – Шутка лорда Каласа, Анна. Он настоящий Гарун. Он говорит, что врагов надо хранить в темноте.
   Запястья, натертые веревкой, болели, и Дженна покрутила ими, чтобы унять боль.
   – А еду вам приносят тоже без света?
   – Это бывает раз в день, – сказал Карум. – По-моему, утром – хотя тут не поймешь, ночь теперь или день.
   – Я пришла сюда ночью, – сказала Дженна и добавила, как бы между прочим: – Когда светила полная луна.
   – Скада? – шепнул Карум, но Дженна, не отвечая прямо, спросила:
   – Ведь они же светят себе, когда сюда приходят?
   – Они приносят факел, Анна, – сказал кто-то у нее за плечом, а другой добавил:
   – И вставляют его в кольцо на стене, вон там, у двери.
   – Не без пользы для себя, – с коротким гневным смешком сказал Карум. – При свете становится видно, до чего мы дошли за эти несколько дней – не знаю, за три или за десять. Не странно ли, что немного грязи, темноты и сырости да легкая пища способны довести мужчину до такого состояния?
   – Карум, от тебя ли я это слышу? – свирепым шепотом бросила Дженна.
   – Погоди, ты меня еще не видела. Ох, Джен… король, настоящий король.
   – Я видела тебя во всяких видах, Карум Длинный Лук. И не всякий раз ты был красавцем. Помнишь того мальчишку, который убегал от Гончего Пса, перепуганного и любопытного в то же время? Или того, в хейме, в девичьем шарфе на голове? Или мокрого крысенка из реки Халлы?
   – Насколько я помню, крысенком-то была ты, а я тебя спасал, – почти, что прежним своим голосом заметил Карум. Но тут же снова приуныл: – И зачем я только дал Горуму уговорить себя…
   Кто-то из мужчин тронул Дженну за руку.
   – Они добавляют что-то в еду, Анна. Какую-то колдовскую ягоду. Она отнимает у человека волю. Мы все переживаем приступы такого вот отчаяния – а что делать, есть-то надо. Не суди его по его речам. Мы все такие – то полны надежд, то пребываем в унынии. Скоро и ты такой станешь. Мы сами себе худшие палачи.
   Дженна приложила ладонь к щеке Карума.
   – Скоро все изменится к лучшему. Я обещаю.
   – Женские обещания… – И голос его прервался, словно от муки.
   – Что ты хотел сказать?
   – Это старая шутка с Континента, девушка, – сказал чей-то голос. – Ну ее совсем.
   – Я хочу знать.
   – Не надо, Анна.
   – Карум, что это за шутка?
   Он вдруг сказал своим прежним голосом:
   – Калас любит повторять ее. «Женский обет – что по камню вода: быстро стечет и пройдет без следа».
   – Вода и камень… – задумчиво сказала Дженна. – Я уже слышала что-то похожее, но смысл был совсем другой.
   – Не осуждай меня, Джен, – взмолился Карум.
   – Я свои обещания держу, Карум, и ты это знаешь. Все, что мне нужно, – это свет.
   Карум хотел ей ответить, но кто-то другой прервал его:
   – От света тебе никакого проку не будет, Анна. Они подносят этот свет к окошку на двери, а потом заставляют нас ложиться друг на друга.
   – Друг на друга? – повторила Дженна.
   – Да, вот так – жестоко и унизительно, – сказал Карум. – Так заведено в тюрьмах на Континенте. Это выдумали в замке Мишель-Руж, и почти все орудия пыток тоже заимствованы оттуда. У Каласа там родня. – Он помолчал и добавил: – У меня тоже.
   – И они пересчитывают нас, девушка, прежде чем отпереть дверь. После каждого замка пересчитывают.
   – Еще того лучше, – загадочно молвила Дженна.
   – Если ты задумала что-то, скажи мне, – прежним, полнозвучным голосом сказал Карум.
   – Скажи, – поддержало его с дюжину голосов.
   Дженна улыбнулась в темноте, но никто этого не видел, потому что она стояла спиной к единственному источнику света.
   – Нужно только сделать так, – сказала она, – чтобы я оказалась на верхушке вашей кучи.
   Послышались неохотные смешки, Карум же сказал, как будто понял что-то:
   – Разве пристало нам класть Анну, Белую Богиню, вниз?
   Дженна присоединилась к их смеху, поддерживая шутку:
   – Ну, в другое время я, может, и не возражала бы… – Она была рада, что они не видят ее пылающего от смущения лица. Она поклялась, что, если Карум добавит еще хоть что-то, она убьет его прежде, чем это сделает Калас. Но он почувствовал ее смущение и не сказал ничего, прочие же веселились вовсю. Дженна поднесла руку к двери, и у дальней стены показалась чуть заметная рука Скады. Дженна махнула ей, и Скада, к ее радости, помахала в ответ.
   – Ну как, готовы? – спросила Дженна.
   Мужчины хором ответили:
   – Мы готовы, Анна.
   – Чего бы ты ни потребовала от нас, – добавил Карум. Но Дженна смотрела только на руку у стены. Большой и указательный пальцы сложились в кольцо, знак Богини, и у Дженны впервые появилась причина надеяться.
   Дженна принудила себя уснуть на холодных камнях, чтобы дать телу отдых после долгого подъема на башню. Она свернулась около Карума и стала дышать медленно, с ним в лад. Когда сон, наконец, пришел, ей стали сниться колодцы, пещеры и прочие темные сырые дыры.
   Лязг меча о дверную решетку разбудил всех.
   – Куча мала, – скомандовали из-за двери.
   Узники, не смея жаловаться, соорудили корявую пирамиду у стены. Шестеро самых крепких, в том числе и Карум, легли на пол, а прочие стали укладываться на них сообразно со своим весом, наверх же взгромоздились два живых скелета, которых Калас, как видно, давно уже гноил здесь. Дженна видела все это ясно благодаря свету факела, проникавшего в окошко.
   – Один, два, три… – начал считать стражник.
   – Погоди! – прервал его чей-то голос, властный, но принадлежащий не Каласу. Дженна подосадовала, но не удивилась. Стал бы Калас сам спускаться в темницу!
   Голос был мягкий, мурлыкающий.
   – Эх вы, горе-счетоводы, – произнес он. – Не лишайте нас главного удовольствия. Король Калас с особой теплотой говорил о даме. Разве для нее не найдется местечка наверху?
   – Найдется, – ответила Дженна совсем тихо, чтобы заставить говорившего подойти поближе к двери. Она видела только его тень, мелкую, почти мальчишескую.
   – Как не найтись, – промурлыкал он, – ведь пирамида тем и хороша.
   – Кот! – догадалась Дженна.
   – Умные женщины меня раздражают, – засмеялся он. – Но тебя я могу не бояться, не так ли? Одну кошку ты уже убила, и у меня еще несколько жизней в запасе, верно?
   Стражники загоготали.
   – Взойди же на свой трон, прекрасная дама.
   – Зачем это нужно?
   – Спроси об этом мужчин, по чьим спинам будешь карабкаться.
   – Мы пытались отказать ему в этом развлечении, – сказал Карум, – но они просто не дают нам есть, пока мы не ляжем друг на друга.
   Дженна скинула сапоги, поставила ногу на чей-то зад и полезла наверх. Там она осторожно легла, стараясь распределить свой вес равномерно.
   – Теперь они внесут факел внутрь? – шепотом спросила Дженна человека под собой.
   – Да, – шепнул он в ответ. – Вот, уже идут.
   В темницу вошли двое – один с факелом. Кот, не считая нужным обнажить свой меч, вошел за ними. Это был тощий человечек, весьма довольный собой – ни дать ни взять настоящий кот около блюдца со сливками.
   Факельщик подошел к куче и вслух пересчитал узников еще раз. Второй убрал меч в ножны и вывалил содержимое мешка, который нес за плечами, на каменный пол. Дженна, различив кучу черствых хлебов, сморщила нос и взглянула на стену у двери, где метались отбрасываемые факелом тени.
   – Давай? – кивнула она, соскочив с пирамиды.
   Она рассчитала свой прыжок так, чтобы врезаться в плечо стражнику с факелом. Факел взвился в воздух, осветив еще одно летящее тело, вышедшее словно из стены. Скада обрушилась на Кота, тянувшего меч из ножен.
   Дженна завладела оружием стражника, Скада – оружием Кота, и обе, прокатившись по полу, встали.
   В тот же миг пирамида рассыпалась. Самые сильные окружили стражника с мешком, отняв у него меч и забрав нож из-за голенища. Карум, высоко держа факел, рассмеялся.
   – Одна из твоих жизней уж точно кончится здесь, Котик.
   – Возможно, – улыбнулся тот. – Но позволь мне перед этим спросить у дамы: отчего это так? Вчера, согласно счету, тут было двадцать узников, стало быть, сегодня должен быть двадцать один – как раз для пирамиды. Откуда же взялся лишний человек?
   – Из дыры, темнее которой ты не видывал, Кот, – рассмеялась сзади Скада.
   Дженна шикнула на нее, и она умолкла, Кот же улыбнулся.
   – Неужели, – он сощурил глаза, – неужели правду рассказывают о том, что вы, колдуньи, умеете вызывать из зеркал демонов? Уши могут лгать, но глаза…
   Скада отвесила ему насмешливый поклон.
   – У правды много глаз. Должен же ты верить тому, что видишь сам.
   Дженна тоже поклонилась, а Кот в раздумье приложил палец к губам.
   – Вы похожи на сестер, у которых мать одна, а отцы разные. Известно ведь, что женщины из горных кланов спят со многими мужчинами.
   – Есть там и такие, что вовсе не спят с мужчинами, – ответила Скада.
   В тот же миг Кот со смехом выхватил факел из руки Карума. Факел упал, зашипел и едва не погас. Без света Скада пропала, и меч Кота, выпав из ее руки, звякнул об пол. Кот тут же подхватил его.
   – Я жую пиджи, – сказал он в темноте, – как и господин мой Калас. От этого портятся зубы, зато глаза прекрасно видят во тьме. – Его меч лязгнул о меч Дженны.
   – В темноте или при свете, – крикнула она, – я все равно сражусь с тобой. Отойди, Карум, и вы все тоже. Не двигайтесь с места!
   Маленький Кот был далеко не так силен, как Медведь, и не смог бы победить Дженну в честном поединке. Но он хорошо владел мечом, был проворен и хитер. Он дважды задел Дженну – один раз в щеку, другой в левую руку. Однако он слишком понадеялся на свое ночное зрение. Он не знал, что Дженну, как и всех воительниц хейма, учили играть в прутья и фехтовать и в светлой, и в темной комнате. Если она и уступала ему в остроте глаз, то на слух полагалась не меньше, чем на зрение. Она предугадывала выпад по колебанию воздуха, читала дыхание противника. И даже сквозь запах пиджи улавливала, что от Кота пахнет страхом – он успел понять, что преимущество не совсем на его стороне.
   Дженна замедлила собственное дыхание, чтобы собраться с силами. Изогнув запястье, она выбила клинок из руки Кота и крикнула:
   – Свет!
   Карум поднял факел над головой, и тот снова вспыхнул дымным пламенем.
   Кот стоял, подняв руки. «Сдаюсь» – словно говорила его насмешливая поза. Но эта насмешка никого не обманула – Дженна приставила ему меч к животу, а Скада держала свой у его спины.
   – Если шевельнешься, – сказала Дженна, – я насажу тебя на вертел, как барашка, и буду вращать вертел очень, очень медленно.
   Кот с нарочитой покорностью пожал плечами.
   – Ты угадал – мы с Дженной сестры, – подхватила Скада. – И мы совсем непохожи. На моем клинке пока нет твоей крови, она же поклялась убить тебя.
   – Держи факел высоко, мой король, – сказала Дженна Каруму. – И займи место во главе, а мы со Скадой будем замыкать.
   Заперев Кота и двух его людей в темнице, они двинулись вверх по лестнице. Карум в одной руке держал факел, в другой меч стражника. За ним шли остальные. Дженна была последней. Царапины на ее лице и руке уже подсохли, хотя еще горели. Скада, пользуясь светом, не отставала от нее.
   Проходя мимо дверей в темницы, они отпирали каждую ключами, которые сняли с пояса у Кота. Карум привечал каждого узника – и тех, кого взяли вместе с ним, и тех, кто давно уже томился в Преисподней Каласа.
   Темниц было восемь, и у них набралось около сотни человек, почти все из которых еще могли биться, хотя оружия у них было всего-то три меча и девять факелов. Столов и стульев, которые могли бы пойти на дубинки, здесь не водилось.
   – Господин мой Карум, – раздался чей-то тонкий голос.
   Дженна напряглась, чтобы разглядеть говорившего в мерцающем свете. Карум первый увидел его и, передав кому-то свой факел, протянул ему руку. Человек был не толще своего голоса и мосласт: руки казались слишком большими для запястий, нос выделялся на тощем лице.
   – В чем дело? – спросил Карум.
   – Я хорошо знаю этот замок. Всю жизнь в нем прослужил – сперва поваренком, а после поваром.
   – «Суди о поваре по его животу», – засмеялся кто-то, – а у этого одни кости.
   – Я уж больше месяца сижу в темнице – вот и отощал.
   – А не меньше ли? – воскликнул кто-то еще.
   – Это шпион, – добавил другой.
   – Пусть говорит, – поднял руку Карум.
   – Если я не могу сказать в точности, сколько здесь сижу, так это потому, что день тут похож на ночь и наоборот.
   – Это верно, – сказал узник со светлой бородой.
   – Ближе к делу, – поторопил Карум.
   – Я знаю в этом замке каждый переход и каждую лестницу.
   Дженна, выйдя вперед, взяла повара за руку, и его пробрала дрожь. Скада взяла его за другую руку, и он задрожал еще пуще.
   – Тогда скажи, куда ведет эта лестница.
   – Наверх из Преисподней, госпожа.
   – Говорю вам – это шпион.
   – Пусть скажет еще что-нибудь.
   – А куда открывается дверь? – Дженне было ясно, что повар из тех людей, из которых все нужно тянуть клещами.
   – Она выходит к портьере.
   – А это еще что за штука?
   – Занавес, – пояснил Карум. – Портьера – это занавес.
   – Шпион это. Коли его!
   Дженна стиснула руку повара.
   – Эти люди теряют терпение, и мы с Длинным Луком недолго сможем сдерживать их, если ты не будешь говорить прямо.
   – Так ведь я же и говорю. Дверь выходит в Большой Зал, и она завешена портьерой.
   Люди перестали роптать.
   – Вот так-то лучше, – ослабила хватку Дженна.
   – Гораздо лучше, – сказала Скада с другой стороны. Но повар, раз начав, уже не мог остановиться.
   – Это тяжелый занавес. Один из красивейших в замке. На нем изображен Крес, пирующий со своими героями, и они…
   – Бросают через плечо кости псам войны, – шепнула Дженне Скада.
   Повар, не слышавший ее, продолжал своим тонким голосом:
   – …плотно завешивают дверь. Но король Калас часто…
   Все снова сердито загудели, будто пчелы, но Карум унял их, махнув рукой.
   – …то есть лорд Калас. За обедом он часто велит убрать занавес, чтобы слышать крики, доносящиеся из Преисподней. Он говорит, что это хорошая приправа к еде.
   Карум плотно сжал губы, но промолчал.
   – Лорд Калас последнее время нечасто бывал в замке, но несколько дней назад спешно прибыл сюда, получив известие от одного из своих воевод.
   – От Медведя! – сказал кто-то, взглянув на Дженну.
   – Да он-то откуда может это знать? – спросил другой.
   – От стражников, – быстро ответил повар. – Они пересказывали мне разные сплетни, чтобы помучить меня.
   – Не нравится мне это, мой господин. Слишком уж все просто, – сказал кто-то, и другие поддержали его.
   – Однако это правдоподобно, – заметила Дженна.
   – Ну а кто охраняет этот твой занавес? – хриплым шепотом спросил Карум. – Сколько их и какое у них оружие?
   – Эта дверь открыта, мой господин. Калас с похвальбой говорит, что из Преисподней никто не уходит живым. Иногда он показывает эту дверь дамам, чтобы попугать их немного.
   – Каким дамам? – едва дыша, спросила Дженна.
   – Пленницам, с которыми он спит. Некоторые из них совсем молоденькие – почти девочки.
   Дженна содрогнулась, подумав об Альне и Селинде, о Май, невесте Джарета, о детях Ниллского хейма.
   – Ты хочешь сказать, что дверь никем не охраняется?
   – Но она выходит в Большой Зал, где всегда полно вооруженных людей, особенно когда Калас дома.
   Люди, тесно сгрудившись, стали переговариваться:
   – Ничего не выйдет.
   – Гиблое наше дело.
   – Лучше уж помереть сразу, чем гнить заживо тут.
   – Погодите, – сказала Скада, вполне осязаемая при свете факелов. – Есть кое-что, чего вы не знаете.
   Дженна кивнула.
   – Сотня вооруженных женщин должна уже взобраться на стены замка.
   – А у ворот стоят пятьдесят вооруженных мужчин.
   – Между воротами и замком три подъемные решетки, – невесело засмеялся повар. – Им нипочем не пройти.
   – Так или нет, а врага они отвлекут, – сказала Скада.
   – Наши поддельные мышки, – крикнула Дженна Каруму.
   – А Кот-то уже у нас! – обрадовался он.
   – Послушайте меня, – продолжала Скада. – У нас почти нет оружия, кроме факелов.
   – Хочешь выкурить его, – спросил кто-то.
   – Доверьтесь мне. Поджигайте все, что возможно. Если теперь день, нашим женщинам легче будет сражаться около огня.
   – Горячая женщина лучше, чем простывший обед, – отозвался кто-то.
   Смеясь, все снова двинулись вверх по лестнице, но притихли, добравшись до последнего поворота и увидев перед собой выход из Преисподней.
   По знаку Дженны и Скады они преодолели последние ступени – на удивление тихо для такого количества мужчин.
   Карум, Дженна и еще один человек, вооруженные отобранными мечами, вышли вперед. Скада со своим теневым оружием шла за ними. Карум потрогал занавес мечом, а Дженна, став на колени, попыталась приподнять гобелен, но внизу он был особенно тяжел. Дженна знаком попросила о помощи. Двое мужчин приподняли занавес, и Дженна со Скадой проползли под ним, просунув мечи вперед.
   По ту сторону занавеса стоял белый день. Дженна заморгала, стараясь приучить глаза к свету, и обернулась к Скаде, но Скада исчезла. Дженна почувствовала себя ужасно одинокой, брошенной, хотя и знала, что эту шутку сыграло с ней солнце. Вечером Скада вернется – если они доживут до вечера.
   Потом до Дженны дошло, что здесь очень тихо для главного зала. Она медленно осмотрелась – в зале не было никого.
   – Пусто, – шепнула она в сторону приподнятого занавеса. Занавес приподнялся еще и еще, до человеческого роста, и узники хлынули в зал, щурясь на свет и растерянно глядя по сторонам. Если они и ждали чего-то, то явно не этого. Зал был совершенно пуст.
   – Не понимаю… – начал Карум.
   – Зато я понимаю, – сказала Дженна. – Слушай!
   И все услышали гул голосов снаружи, где шел неравный бой.
   – Нужно помочь им, – крикнул кто-то.
   – Сначала подожжем этот зал, – сказала Дженна. – Ты – этот гобелен, а ты – портьеру на том конце.
   – Да ломайте стулья, – распорядился Карум. – Вооружимся хотя бы дубинками.
   Занавеси тлели медленно, отказываясь загораться, но, наконец, вспыхнули, и огонь мигом поглотил Креса и его воинов. Люди вооружались ножками от столов и стульев, а подушками с сидений прикрывались, как щитами. Остатки мебели свалили посреди зала и подожгли. Когда костер запылал, рядом с Дженной явилась трепещущая Скада.
   – Я буду с тобой, когда только смогу.
   – Я знаю, – шепнула Дженна, спеша за Карумом и остальными к выходу.
   Они неслись по коридору, следуя путеводным выкрикам повара и уже не боясь шуметь. Они наткнулись на двух часовых, но Карум и двое мужчин с дубинками мигом обезоружили и связали стражников. Еще двое взяли их мечи и кинжалы.
   – Дайте мне кинжал, – попросил повар. – Следующего я порежу на порции. – И он хихикнул.
   – Ты только выведи нас наружу, – крикнул Карум, – а там режь кого хочешь.
   Повар привел их к широкой каменной лестнице с отполированными до блеска перилами по бокам. Внизу стояли, загораживая дорогу, двадцать замковых стражников с мечами и щитами.
   – Как же быть? – спросила Дженна. – У нас всего-то пять мечей да пара ножей.
   – Пусть поднимаются к нам, – сказал Карум. – На лестнице им будет труднее держать равновесие – хотя чего бы я теперь не отдал за лук. Зато нас больше и у нас есть дубинки.
   Стражники, словно разгадав замысел Карума, не двигались с места. Медленно тянулись минуты.
   – Нельзя же вот так стоять и ждать, – сказала, наконец, Дженна.
   – Если мы будем спускаться поодиночке, они нас перебьют. А если ринемся всем скопом, начнется бойня.
   – Значит, надо надуть их с помощью фальшивых мышей.
   – Поздно. Они уже сосчитали нас и видели все наше оружие. Время на их стороне.
   – Эй, повар, – обернулась вдруг Дженна. – В коридоре было много дверей – есть там какой-нибудь выход?
   – Это все кладовые, госпожа, – там хранится посуда, белье и…
   – Ха! – крикнула Дженна Каруму. – Мы все-таки получим наших мышей! Возьми мой меч, – сказала она одному из узников. – А ты – меч Карума. – Мужчины заколебались, и Дженна сама сунула мечи им в руки. – А вы трое, – сказала она тем, что были послабее остальных, – идемте с нами.
   Карум передал свои полномочия худому светлобородому человеку и побежал за Дженной.
   – Куда ты?
   – За мышами.
   Откинув пинком первую дверь, она принялась срывать с полок тончайшую шерсть и полотно, знамена и полотенца.
   – Берите все, – велела она мужчинам.
   Во второй кладовой хранились кубки, блюда и, что важнее всего, столовые ножи.
   Третья не открылась даже под самыми ожесточенными пинками, и они со своей добычей устремились обратно к лестнице. Стражники внизу держались спокойно, как коты, караулящие мышей, но люди на вершине лестницы были не столь терпеливы. Некоторые уже сошли на несколько ступеней вниз, а один попытался прорваться в одиночку, и его окровавленный труп наглядно доказывал всю глупость такого поступка.
   – Он не из наших, мой господин, он уже долго сидит у Каласа, – сказал светлобородый. – Вот выучки и не хватило.
   – Все равно он наш, раз умер под мечами Каласа, – тихо ответил Карум.
   – Вот что нужно сделать, – сказала Дженна, показывая, как связывать ткани вперемежку с кубками, блюдами и чашами.
   – Женские выдумки, – пожаловался кто-то.
   – Нет, мышиные, – улыбнулся Карум. – Слушайтесь ее.
   Солдаты внизу заволновались было, но по команде своего командира замерли снова, приготовив мечи.
   Немало драгоценных минут ушло на то, чтобы приготовить «мышек», как называла Дженна свои диковинные связки. Она вручала мужчинам столовые ножи, а дубинки вплетали в свои узоры. Наконец она шепотом отдала последний приказ, велев всем стать по местам.
   – По сигналу «за Длинного Лука» вперед! – предупредила она.
   Дженна стала у перил, обвязав конец полотнища вокруг пояса. Карум поместился у других перил, обвязавшись другим концом. Оба вооружились мечами. Полотнище с вплетенными в него предметами лежало позади них на ступенях, а за ним сгрудились узники с ножами, факелами и тремя мечами.
   – За Длинного Лука! – вскричала Дженна, и они с Карумом вскочили на перила, будто на коней. Полотнище между ними натянулось, и они поехали вниз. Узники с криками помчались следом. Солдаты в растерянности смотрели на них.
   Полотнище врезалось в стражей на уровне шеи, и они запутались в нем, а Дженна с Карумом тем временем успели отвязаться. Люди Карума насели на спутанных врагов, не дав им пустить в ход мечи. Ножи, предназначенные для жесткой оленины, запросто резали мягкие человеческие шеи. Через несколько минут все было кончено, причем из людей Карума пострадал только один, порезавший себе подбородок о битое стекло.