Сталь уперлась ему в грудь, и Вольф замер. Он посмотрел на Йоганна, от которого его отделял только меч. Йоганн крепко сжимал рукоять клинка, и Вольф навалился всем телом на острие. На его волосатой коже образовалась вмятина там, где в нее уткнулся кончик меча. Йоганн почувствовал, что рукоять давит ему в живот. Он мог бы выпустить меч, и клинок не упал бы, удерживаемый их телами. Одно мгновение братья глядели друг другу в глаза, и Йоганн понял, что пропал. Вольф злобно заворчал. С его морды капала слюна, а налитые кровью глаза горели как угли.
   Человек-волк обхватил старшего брата за плечи и притянул к себе в гибельном объятии. Острие должно было пронзить его шкуру и сердце…
   Вместо этого сталь согнулась. Сначала меч искривился, и его рукоять больно ткнулась в израненный живот Йоганна. Затем клинок застонал, металл дал слабину, и оружие выгнулось, как зеленая ветка. Вольф рычал от напряжения, и, в конце концов, меч вырвался из руки Йоганна. Он отлетел в сторону, превратившись в бесполезную вещь.
   Вукотич сражался. Трое бойцов Вольфа были мертвы, но двое последних прижали Вукотича к крыше и рубили его мечами. Железный Человек истекал кровью, имеющей нездоровый зеленоватый оттенок.
   Вольф с Йоганном продолжали бороться врукопашную. Когти впились в раненое плечо барона, все глубже вонзаясь в его тело. Молодой человек ударил Вольфа коленом в твердое как камень брюхо, но это ничего не дало. Тогда юноша вцепился брату в волосы и с силой потянул. Он вырвал окровавленный клок шерсти, однако мутант даже не поморщился. Кулак Вольфа метнулся Йоганну в лицо, и барон, приняв удар на скулу, попятился. В голове у него зазвенело, в глазах помутилось.
   Плечо Йоганна терзала боль. Левое колено плохо двигалось. У него не осталось оружия, кроме рук. И разума.
   Вольф торжествующе завыл, наседая на брата. У Йоганна мелькнуло искушение бросить все и бежать. Однако он и десяти шагов не смог бы сделать в гуще битвы. Какая разница, умереть от руки Вольфа или любого другого безвестного бойца в ночной схватке?
   Сложив ладонь лодочкой, по примеру монахов из Ниппона, юноша нанес удар в шею противника. Вольф отпрянул, прежде чем Йоганн коснулся его, и молодой человек ободрал кончики пальцев об украшенный драгоценными камнями наплечник.
   Вольф вскрикнул и неловко отмахнулся. Его клыки щелкнули в футе слева от лица Йоганна.
   Это была подсказка, в которой так нуждался барон. Послание, которое передавал ему младший брат, вернее то, что от него осталось. Плечо Йоганна по-прежнему болело, но, не обращая на это внимания, он ухватился за наплечник, на котором было изображено лицо со шрамом.
   Сорвав железную пластину, он увидел незаживающую, гниющую дыру, внутри нее копошились черви. Сквозь воспаленную плоть белела кость. Края раны посерели.
   Вольф смотрел на Йоганна глазами мальчика, которым был когда-то, и безмолвно умолял положить конец его мучениям.
   Барон подобрал меч, окровавленный, но целый. Вольф опустился на одно колено, словно ожидал посвящения в рыцари. Йоганн рассчитал, что сможет вонзить клинок в старую рану так, чтобы сталь прошла мимо лопаток и поразила сердце несчастного.
   Разбитая скула больше не кровоточила, но из глаз юноши текли соленые слезы, от которых ссадину больно щипало.
   Йоганн занес меч над Вольфом, направив острие клинка вниз, и приготовился решающим ударом завершить свои поиски…
   Но ничего не получилось. Внезапно перед ним возник Вукотич. Смертельно раненный, но еще способный передвигаться, старый воин встал между братьями. Меч Йоганна уже начал движение по нисходящей. Он вонзился Железному Человеку в грудь, прямо под ямкой у основания шеи, пройдя сквозь мышцы и кости.
   Невероятно, но мужчина устоял на ногах. Йоганн попятился. Вольф скорчился на земле позади своего бывшего наставника, отнявшего у него право на смерть. Вукотич отвернулся, вытащил меч из груди, а затем приставил острие клинка к горлу под подбородком и рассек свое тело сверху вниз.
   Из разверстой раны на Вольфа хлынула кровь. Невинная кровь.
   Запахло медью, и тело Вукотича озарил лиловый свет. Воин что-то бормотал, читая не то молитву, не то заклинание своей родины, а между тем алый поток лился на создание, которое он когда-то воспитывал, учил и любил как сына.
   Затем Вукотич завалился на бок и умер.
   Йоганн приблизился к брату и, наклонившись, чтобы забрать меч из холодеющей руки Вукотича, обнаружил источник лилового сияния. Оно исходило от Вольфа: его окружала неосязаемая дымка, обволакивающая его тело. Ореол пульсировал, становясь все гуще. Вскоре Йоганн уже не мог различить своего брата за фиолетовым туманом.
   Невинная кровь. «Нельзя недооценивать силу невинной крови»,- говорил Вукотич.
   Барон попытался прикоснуться к своему младшему брату, но его рука в перчатке не смогла проникнуть сквозь туман. Мерцающая пелена прогибалась, но не желала рваться.
   На них бросился огромный мутант с четырехфутовыми рогами. Йоганн вскинул меч, содрав кусок бархатистой шкуры со свежего отростка. Человек-лось взвыл, и его лицо покраснело от прилившей крови. Йоганн умело разделался с гигантом и занялся двумя гоблинами-двойняшками. Применив уловку, он вынудил близнецов проткнуть друг друга копьями. За гоблинами последовал осьминог с глазами прекрасной женщины, затем великан с крохотной головой и четырьмя руками-кувалдами. И так без конца.
   Йоганн дрался как одержимый. Он стоял над братом, заключенным в кокон, и сдерживал орды врагов до утра.
   С первым лучом света битва прекратилась. Можно было подумать, что это и не сражение вовсе, а спортивное состязание. Незримый рефери остановил игру, распустив всех по домам. Йоганн обменивался ударами с щеголеватым гермафродитом, который фехтовал тонкой, несущей смерть шпагой. Но едва утренняя заря окрасила небо, существо убрало оружие в ножны и отвесило изящный поклон барону, прошелестев в воздухе рукавом с пышной манжетой. Бойцы оставили попытки убить друг друга и просто стояли, тяжело дыша. Внезапная тишина действовала на нервы.
   Йоганн бросил быстрый взгляд на своего врага. В его женоподобной улыбке мелькнул тревожный намек, пугающее обещание. Мутант был красив, как эльф, но его хорошо сложенное, хотя и двуполое тело все-таки оставалось человеческим.
   - До вечера? - спросил он, взмахнув рукой.
   Йоганн слишком устал, чтобы отвечать. Он просто покачал головой, чувствуя, как капли пота и крови катятся по его лицу.
   - Жаль, - сказал гермафродит.
   Он поцеловал два пальца и прижал их к губам Йоганна, а затем повернулся и зашагал прочь. Богато вышитый плащ развевался за его спиной, а в девичьих локонах виднелись зачатки рогов. Йоганн отер рот, избавляясь от аромата благовоний, к которому примешивался запах крови. Его противник присоединился к остальным, и воины устало побрели прочь, бросив на произвол судьбы побежденных в ночной схватке. Впрочем, всех их ждало поражение - нынешней ночью, или следующей, или через сотню ночей вдали от этого места. Поскольку тот, кто сражается на стороне Хаоса, сражается с самим Хаосом. Но никто не может сражаться с Хаосом и победить.
   Йоганн опустился на колени рядом с Вольфом. Тело Вукотича закоченело, обратившись в статую. За ночь оно было сильно обезображено, но обычное суровое лицо старого воина смягчилось. Внезапно Йоганн осознал, как мало он знал о человеке, который жил рядом с ним, бился плечом к плечу, путешествовал и делил с ним пищу целых десять лет. Но в конце пути Сигмар был с ним. И магия была в его крови. Он проложил молоту дорогу на землю.
   Кокон Вольфа перестал светиться, превратившись в тонкую, хрупкую оболочку с плотными прожилками. Йоганн прикоснулся к нему, и он рассыпался. Вольф пошевелился. Неведомое вещество обратилось в сухие хлопья, и Йоганн стряхнул их с головы брата.
   Он увидел перед собой тринадцатилетнего мальчика.
   Между тем вокруг собрались люди. Анна, Дарви, Дирт, Миша. Безумный жрец возносил молитву, славя новый день. Бросив один-единственный взгляд на Дарви, Йоганн убедил его не лезть на рожон. Дирт склонился к братьям и криво улыбнулся.
   - Ты теперь мэр, - сказал ему барон. - Найди Катинку. Мой брат ранен. Ему нужно лекарство.
   На плече Вольфа виднелась рана от стрелы. Она была свежей, чистой и обильно кровоточила.

БОЕВОЙ ЯСТРЕБ

1

   Земля была его врагом, его тюрьмой. Всю жизнь Боевой Ястреб мечтал преодолеть ее тоскливое притяжение. Он чувствовал себя здесь, на крыше, комфортнее, чем на серых камнях мостовой, но его цель была гораздо выше. Он хотел обрести свободу в небе. Белль встрепенулась на его запястье, повернув голову в колпачке. Он завидовал ее крыльям, ее способности летать. Но когда Замысел будет осуществлен, он разделит ее судьбу, сможет с полным правом назвать ее своим товарищем и возлюбленной.
   Когда тринадцать отдадут свои жизни, чтобы привести Замысел в исполнение, он воспарит над грязной землей, разрывая облака и борясь с воздушными течениями. Девять были мертвы. Номер десять ждал своей очереди внизу. Сверху люди представлялись маленькими точками, которые, как тараканы, ползли по узкой улице, разглядывая носки своих башмаков и никогда не задумываясь о заоблачных высях. Боевой Ястреб еще не знал, кто это будет, но на всех них стояло клеймо смерти.
   Он был прихотлив в выборе своих жертв. Одних он долго и тщательно выискивал, с другими полагался на волю случая. Так, случайно он наткнулся на одну из самых ценных своих находок. Никто не смог вразумительно объяснить, почему служитель Солкана, предположительно проводивший важные археологические изыскания в Серых горах, бродил по улицам Альтдорфа и под видом бродяги приставал к прохожим перед Театром памяти Варгра Бреугеля. Но именно этим и занимался профессор Бернаби Шейдт, когда Белль напала на него; Боевой Ястреб знал, что человеческая жизнь похожа на айсберг - на четыре пятых она скрыта во мраке. И только смерть иногда приоткрывает завесу тайны.
   Скособочившись, чтобы компенсировать немалый вес Белль, мужчина осторожно пробирался по узкому гребню на крыше храма Шаллии. Он бесстрашно преодолел пролет, отделявший храм от Имперского Банка, взобрался на островерхий щипец на куполе, венчавшем банковское здание, и залез на служебную площадку под огромными часами - убежище, облюбованное им на этот вечер. Под куполом скрипели шестеренки, неустанно отсчитывая часы и минуты и перемещая стрелки на циферблате. В мире, медленно пожираемом Хаосом, только время оставалось неизменным, а банковские часы служили символом надежности. Вероятно, это был самый сложный часовой механизм в Империи, который показывал время с точностью до четверти часа.
   Внизу начали собираться ночные гуляки. Кёнигплац оживилась, наполнилась людьми. Было прохладно, но Боевой Ястреб, одетый в кожаные доспехи на толстой подкладке, не чувствовал холода. Из-за многочисленных падений его тело покрывали синяки, поэтому он с особым тщанием подошел к изготовлению защитного костюма. Кожаный шлем плотно прилегал к его голове, скрывая лицо. Кожаную маску дополняли стилизованный крючковатый клюв и надбровья из перьев над прорезями для глаз. Те немногие, кому довелось видеть Боевого Ястреба, принимали его за призрака или птицеголового мутанта.
   Мужчина окинул взором Кёнигплац, где статуи Императоров толпились вокруг величественного изваяния Сигмара, сжимающего молот. За многие века лица первых Императоров истерлись, превратившись в бесформенные куски камня. Изображения современных правителей напоминали вульгарные карикатуры. Древние и новые памятники боролись за лучшее местоположение. Сложилась традиция, согласно которой каждый новый Император добавлял свою статую к статуям предшественников. За два с половиной тысячелетия нашелся лишь один разумный выход - предоставить самым древним скульптурам разрушаться, а на их месте возводить новые. Хотя в Год Семи Императоров, последовавший за смертью Императора Каролуса двенадцать столетий назад, пришлось снести одно из зданий, чтобы расчистить место для установки стольких фигур.
   Белль цепко держалась когтями за его запястье, а острые металлические навершия прятались в складках прочной, толстой перчатки. Это была хорошая птица, лучшая из тех, которых он обучал. Едва она вылупилась из яйца, он начал готовить из нее охотницу, оружие. Она станет самой великой из себе подобных. Его отец гордился бы такой питомицей. Белль легко сравнялась бы с Себастьяном или Борисом Яростным. А возможно, со временем она превзойдет Минью, огромную самку ястреба, которая изменила ход битвы в Ущелье Удара Топора, выклевав глаз Сервело Предателю, и погибла на валу у крепости Джаграндхра Дейн, спасая его отца.
   Мужчина посмотрел вниз, ожидая знамения. С высоты пяти этажей люди казались маленькими и незначительными. Его жертва была среди них, ожидая смерти, которая продвинет Замысел на новую ступень. Жест, цвет, звук - все могло служить знаком. Так было всегда. До той поры Белль терпеливо ждала. Ей не нужно было надевать ножные путы и закрывать глаза колпачком. Умная хищница не взлетит, пока он не подаст сигнал.
   Стражник Кляйндест напоминал Боевому Ястребу его отца. У них обоих был одинаково тяжелый взгляд и непреклонная решимость. Мужчина несколько раз видел Харальда на публике. Как-то он даже смешался с раздраженной толпой, которая наседала на стражника с бесконечными вопросами. Кляйндест поклялся, что подрежет Ястребу крылья, но до сих пор не сдержал своего обещания. Поначалу Боевой Ястреб думал, что офицер окажется достойным противником. В прошлом году стражник разделался с Тварью Ефимовичем, положив конец череде убийств, которые потрясли город в период Туманного Бунта. Приказ о назначении Харальда главой расследования пришел ни много ни мало из самого дворца. Боевой Ястреб сидел рядом с газетчиками и обеспокоенными предпринимателями и наблюдал за Кляйндестом, который еле сдерживал дрожь, слушая, как его поносят один за другим разгневанные ораторы. Граждане Альтдорфа хотели решительных действий и не замечали, сколь беспомощным был стражник в реальности. Кляйндест никогда не разгадает Замысел и тем более не сможет помешать его осуществлению. Капитан покинул зал задолго до запланированного окончания встречи. Он вышел на улицу один и, повторив свою клятву, зашагал прочь от участка, сопровождаемый насмешливыми криками горожан.
   Внизу небольшие группы людей занимали места вокруг пустующих постаментов. По вечерам местные болтуны использовали эти готовые трибуны для публичных выступлений, проповедуя культ малых богов, отстаивая полезность институтов неслыханной политической системы, распространяя слухи и крамольные идеи или объявляя о некоем коммерческом предприятии. В прошлом Боевой Ястреб тоже выступал там. Он рассказывал о своем намерении покорить небеса, не обращая внимания на издевательские замечания немытой черти и ухмылки магов. Теперь на пьедестал забрался последователь Брустеллина, который призывал общество восстать против Императора, и его слушатели - все как один лояльные граждане - начали проявлять признаки беспокойства. Проходивший мимо стражник направился к говоруну, по пути доставая дубинку. Представитель властей явно собирался произвести арест, чтобы революционер имел возможность лично познакомиться с героями, за чье освобождение он ратовал, и провести несколько ночей на полу, устланном соломой, в одной камере вместе с карманниками, попрошайками и грабителями.
   Харальд Кляйндест разочаровал его. Боевой Ястреб почти сочувствовал капитану. С каждой новой жертвой положение Харальда становилось все более шатким. К тому времени, когда Замысел исполнится, капитан будет считать себя счастливчиком, если ему удастся избежать гнева разъяренной толпы. Его наверняка вздернут рядом с доками, оставив тело на растерзание речным птицам. А пока он гниет, Боевой Ястреб будет постигать секреты полета, взмывая все выше, прочь от земного праха и камней. Однако сейчас Кляйндест служил неотъемлемой частью Замысла, как и он сам. Боевой Ястреб помнил наставления своего отца: врагов нужно выбирать так же тщательно, как друзей.
   Именно отец поведал ему о Замысле и объяснил, как он действует. Это была не магия, а алхимия, истинная наука. Магией владели только чародеи, но алхимией мог воспользоваться любой. Нужно было только соблюдать последовательность действий. Надменные волшебники разжигали пламя, используя флогистон в воздухе, и насмехались над обычными людьми, добывающими огонь при помощи палочек, обмазанных серой. Но, в конце концов, необходимость в магии отпадет, и Боевой Ястреб проложит себе дорогу в небо не посредством мистики и суеверий, а твердых принципов логики и равновесия. До той поры, однако, необходимо приносить кровавые жертвы.
   Стражник протолкался сквозь толпу и схватил смутьяна за ногу. Поднялся крик. Лохматый брустеллинит подпрыгнул, уцепился за вытянутую руку Императрицы Магритты и повис на ней, как обезьяна. Под ободряющие крики зрителей стражник полез вслед за возмутителем спокойствия.
   Теперь Боевой Ястреб все понял.
   Мужчина неспешно направил птицу на цель и встряхнул запястьем. Белль элегантно расправила крылья и шумно ими взмахнула. Затем она сорвалась с перчатки и поплыла в воздухе, по большей части планируя и лишь изредка шевеля крыльями. Это был один из приемов его отца: он учил птиц скользить бесшумно, неожиданно настигая жертву.
   Рука статуи переломилась в плече, и мятежник свалился под ноги разгневанным горожанам, которые принялись колотить и пинать его. Стражник, взмокший от непомерных физических усилий, посмотрел вниз. Он снял фуражку и вытер ею вспотевший лоб.
   Белль выставила лапы вперед, как ныряльщик, совершающий обратный прыжок. Ее когти обхватили голову стражника, а клюв вонзился в затылок жертвы. Острые ножи на ее лапах рвали щеки и горло недотепы. Толпа была столь увлечена расправой над брустеллинитом, что не обратила внимания на жертвоприношение. Между тем Боевой Ястреб испытывал восторг, сознавая, что Замысел приблизился к осуществлению еще на одну смерть. Зов облаков уже звучал в его ушах, он чувствовал притяжение звезд.
   Белль отпустила стражника, и его тело рухнуло на дерущихся. Послышались крики и проклятия, а хищная птица по спирали поднялась в ночное небо, бросив свою бездыханную жертву.
   Боевой Ястреб услышал свое имя, повторяющееся снова и снова, и вытянул руку, поджидая верного слугу.
   Люди показывали на него. Мужчина принял меры, чтобы его силуэт был четко виден на фоне циферблата. Он не желал прятаться в тени и клубах тумана, как Тварь. Он был хищником, парящим в небе, и каждое совершенное им убийство представляло собой послание. Послание ползающим по земле созданиям, которых он презирал, капитану, который никогда не сможет поймать его, и духу почившего отца.
   Он был Боевым Ястребом!
   Белль опустилась на его запястье, и убийца поднес птицу к лицу, обтянутому кожаным шлемом. Он поцеловал ее окровавленный клюв, ощущая теплую влагу сквозь маску.
   Смельчаки уже предприняли попытку взобраться на стену банка. Но когда они доберутся до его убежища, он давным-давно упорхнет. С песней о небе в сердце и с верной птицей на перчатке, он покинул площадку под часами. И все же тень разочарования проникла в его душу - разочарования оттого, что это не тринадцатая жертва и что при отступлении он вынужден использовать руки и ноги, а не крылья… Боевой Ястреб начал спускаться на ненавистную землю по заранее продуманному маршруту.

2

   Каждый раз, когда это случалось, все больше людей под разными предлогами крутились у обезображенного тела и путались под ногами. Все они норовили облить Харальда помоями, но упорно не желали построиться в очередь и делать это по одному. Стоять рядом с мертвым стражником - труп так и остался лежать, где упал, - было все равно, что оказаться посреди стаи пронзительно вопящих хищников. Они горланили все разом: возмущаясь, обвиняя, задавая вопросы.
   Капитан Харальд Кляйндест - или, как его называли, Грязный Харальд - попытался забыть о шуме и сосредоточиться на своей работе. В этот раз его работа носила имя Клаус-Ульрик Штальман, сорок три года, констебль, уроженец Альтдорфа, женат, трое детей, умер в дальнем углу Кёнигплац. Убитый двадцать лет служил в страже и провел всю жизнь, патрулируя улицы, разгоняя дубинкой хулиганов, в нарушение правил согревая толстое пузо персиковым шнапсом, волоча в участок пьяниц и проституток, гоняясь за быстроногими карманниками и изнывая от скуки под мелким дождем в ожидании конца смены. В его личном листке не было отметок ни о повышении, ни о поощрениях, ни о жалобах, вообще ничего. Капитан участка Катц едва помнил этого служащего.
   Штальмана опознали по номеру на его жетоне. Птица скальпировала стражника, сорвав кожу с его головы, словно это был капюшон. Воротник его формы и передняя часть куртки были забрызганы кровью. На ткани виднелись вертикальные прорехи в тех местах, где ее разодрали когти, удлиненные за счет острых металлических насадок. Харальд давно уже не испытывал позывов к рвоте при виде истерзанных тел, но нынешнее зрелище донельзя напоминало несколько предыдущих. Боевой Ястреб мастерски уравнивал своих жертв в правах: великая герцогиня или поденщица, известный военачальник и толстый стражник выглядели одинаково, лишившись лица.
   Помимо проклятых охотников за сенсациями, на месте преступления собрались следующие люди: шестеро рядовых стражников, четверо из которых были с Кёнигплац, а двое других служили под началом самого Харальда в Комиссии по особо тяжким преступлениям; капитан Катц, в чьем ведении находилась площадь, который второпях надел шинель прямо на ночную рубашку; три паразита из конкурирующих газет, записывающие отвратительные подробности в маленькие блокнотики; бледный врач из Храма Шаллии, который проходил мимо и был приглашен, чтобы засвидетельствовать увечья; Эрих Фирек, бывший руководитель Комиссии, который все еще надеялся вернуть себе полномочия; Расселас, формально - служащий Имперского Банка, а в действительности шпион канцлера Морнана Тибальта. Спустя несколько минут после трагедии новость облетела весь город, и все падальщики собрались туда, где видели ястреба.
   Харальд кивнул, и один из стражников набросил холст на тело Штальмана. Алчущие крови зеваки тут же утратили интерес и разошлись. Катц и Фирек шептались, придумывая, как отстранить Харальда от расследования. После девяти - нет, десяти - убийств Кляйндест и сам был не прочь бросить это грязное дело. Вот только он не смог бы жить спокойно, зная, что Боевой Ястреб ходит или летает на свободе. Каждую расправу он воспринимал как личное оскорбление, а появление каждого нового трупа оставляло кровоточащую рану в его душе. Или Харальд положит конец этому безобразию, или ему самому - крышка.
   Расселас беспокоился, что люди, которых капитан послал на башню, испортят хрупкий часовой механизм. Он высказался предельно ясно по этому вопросу. Капитан начал подозревать, что убийца выбрал место засады не случайно, стремясь вовлечь в свою игру Тибальта и Имперскую счетную палату. Если кто и мог помешать страже в поисках преступника, так это желтоглазый желчный интриган, у которого не доставало большого пальца на одной руке. Харальд встретился с Тибальтом однажды, во время Туманного Бунта, когда шел по следу Твари, последнего по счету серийного убийцы, терроризировавшего столицу.
   - Итак, - открыл рот Фирек, норовя разбередить старые раны, - вот плоды, которые принесли твои «мягкие» методы, Кляйндест. Стражник мертв, а мы стали посмешищем для всего города.
   - Если тебе так хочется, арестуй и вздерни преступника еще раз, - спокойно парировал Харальд.
   Когда Боевой Ястреб нанес первый удар, никто и подумать не мог, что к нападениям причастен человек. Военные бродили по городу с луками и сбивали всех уток и голубей, пролетавших в небе. Кому-то пришло в голову перестрелять воронов, испокон века живших в Западной башне императорского дворца. Бродяги и бездомные, которые никогда в жизни не пробовали мяса, внезапно получили возможность каждый вечер набивать брюхо дичью. Когда объявился Боевой Ястреб со своей птицей, к делу подключили Фирека. Его методы расследования были просты, жестоки и неэффективны.
   После каждого убийства он находил человека, который мало-мальски соответствовал описанию подозреваемого,- сокольничего, занимавшегося разведением соколов на продажу, несуразного орнитолога, крысолова, который использовал ястреба в своем ремесле, - помещал его под арест и обещал пытать, пока преступление не будет раскрыто. Проведя несколько дней в мундсенских застенках, оборудованных дорогостоящими приспособлениями, и тесно пообщавшись с Фиреком, задержанные признавали свою вину и отправлялись на виселицу. После казни в городе начиналось ликование, а Фирека провозглашали героем дня. Затем Боевой Ястреб чинил расправу над следующей жертвой, оставляя на улице ободранный труп, и Комиссия по особо тяжким преступлениям отправлялась на поиски нового обвиняемого.
   - По крайней мере, под моим руководством расследование давало хоть какие-то результаты, Кляйндест, - фыркнул Фирек.
   Харальд пристально посмотрел на соперника, и Эрих отвернулся, утирая испарину.