Йовил Джек. Серебряные ноготки

   Женевьева сидела, вытянув руку, поскольку наемник свернулся клубком, словно пытаясь защититься. Приходилось смириться с тем, что эта ночь будет потеряна.
 
   Вукотичу снова снилась битва на Вершине Мира. Этот кошмар преследовал наемника с детства. Ведунья из его родной деревни много раз пыталась угадать его судьбу по этим видениям. В своих снах он двигался тяжело и неловко, но не из-за ран, полученных в бою, а из-за груза лет, довлевшего над ним. На широкой равнине, где дыхание застывало в воздухе, он видел побоище, в котором участвовали все расы Известного Мира, сражавшиеся друг с другом без разбору. Уродливые мутанты бесцельно кидались друг на друга, по земле растекались лужи крови. Кости павших устилали поле, доходя воинам до коленей. Вукотич продолжал биться в темноте…
   Затем он проснулся. Вампирша наклонилась к наемнику, зажав ему рот ладонью. Молодой человек раздраженно сжал кулаки. Она считает его ребенком, который поднимает крик, проснувшись среди ночи?
   В просторном помещении горел свет, и Вукотич услышал голоса.
   Женевьева приблизила к нему лицо и глазами указала вниз.
   В охотничьем домике были люди, которые стояли около яркого огня.
   - Он скоро придет? - спросил высокий лысый человек в церемониальных доспехах, отороченных алым шелком и волчьим мехом.
   Фигура в плаще с капюшоном кивнула.
   Лысый мужчина мерил шагами комнату, сжимая кубок в руке. У Вукотича сложилось впечатление, что этот человек не привык ждать. В нем чувствовалась властность. Наемник был уверен, что видел незнакомца раньше, возможно, на церемонии открытия праздника среди других генералов, баронов и героев Империи.
   Беззвучно шевеля губами, Женевьева произнесла имя, и Вукотич разобрал: « Бласко ».
   Он пригляделся. Точно, это был Владислав Бласко, лорд-маршал города-крепости. Тот самый человек, который помог Клею Глинке обрести почву под ногами. Тот самый человек, который допустил, чтобы знаменитые пивные Жуфбара превратили в унылые кофейни, где на каждом столе лежали религиозные трактаты, а в очаге стыли погасшие угли.
   Осушив кубок одним глотком, Бласко передал его слуге, чтобы тот наполнил его снова. Мерцающая багряная жидкость была чем угодно, но только не кофе.
   Пока Бласко нервно ходил по комнате, фигура в капюшоне стояла неподвижно, как священная статуя. На чужаке был плащ стража морали, однако в его облике чувствовалось что-то странное, почти нечеловеческое. Хотя существо наклонило голову, оно было на целую ладонь выше лорда-маршала, а его локти неестественно оттопыривались. «Кто бы ни прятался под балахоном, - догадался Вукотич, - он явно испытал на себе воздействие варп-камня».
   Мораль и мутанты. Сыгранное партнерство.
   Теперь Вукотич понял, что делали солдаты в деревне. Лорд-маршал был командующим Жуфбара, а Жуфбар представлял собой ключевое звено в цепи защитных укреплений, протянувшихся от Карак Унгорна на холодном севере и Гор Края Мира до Карак Азгана и южных областей, знаменитые своими вулканами. Это была единственная линия обороны против Темных Земель, где правили орды гоблинов, бесчинствовали демоны и плелись заговоры против человеческой расы. Естественно, отправляясь куда-либо, высокопоставленный вельможа должен убедиться, что его не подстерегают убийцы. Если они с Женевьевой выживут в этом приключении, Вукотич предложит Бласко нанять новых гвардейцев. Нынешнюю охрану лорда-маршала было слишком легко провести. Если бы они с вампиршей намеревались выслужиться перед последователями запрещенного культа, им ничего не стоило бы прикончить Бласко, не покидая своего укрытия. Кто зияет, возможно, от такого деяния содрогнулась бы вся Империя.
   Но появились новые гости, которые принесли с собой холодный ночной воздух и туман. Бласко был доволен, что ожидание окончилось.
   - Ха, - воскликнул он, - отлично! Приятель, хочешь вина?
   Предводитель новой группы, одетый в такой же балахон, как и высокий мутант, покачал головой. Бласко приказал наполнить свой кубок.
   Две фигуры в плащах обменялись поклонами и жестами, которых Вукотич не понимал.
   Наконец пришелец, чей мрачный наряд был обшит по краю красной тканью, прервал молчаливую беседу и повернулся к Бласко.
   - Меня зовут Ефимович, - сообщил он, сбрасывая капюшон.
   Бласко расплескал вино и отшатнулся. Вукотич замер от ужаса, когда огонь, полыхающий внутри Ефимовича, озарил комнату и галерею.
   Этот человек был похож на ожившую статую. Сосуд из прозрачного стекла, в мельчайших подробностях воспроизводивший человеческое тело, был наполнен языками пламени. Черные, будто мраморные глаза блеснули на демоническом лице, и Ефимович улыбнулся.
   Откинув рукав, он хлопнул Бласко по плечу своей сияющей ладонью. Вукотич ожидал, что лорда-маршала охватит пламя, однако вельможа только вздрогнул, но не обжегся.
   Движимый любопытством, он осторожно накрыл руку Ефимовича своей рукой. Ничего не произошло.
   - Наши темные владыки иногда требуют странных жертв, Владислав, - пояснил огненный человек.
   Ефимович говорил на Старом Всемирном с кислевским акцентом.
   - И я?… - Бласко не договорил.
   - Несомненно, - отозвался Ефимович. -Тебе тоже придется чем-то заплатить. Ты должен отделаться от своих предубеждений относительно физической оболочки. Возможно, это странное состояние, но оно на удивление приятно. Изменения, которые производит варп-камень, ведут к усовершенствованию. За странными жертвами следуют странные награды. С каждой душой происходит что-то свое, Владислав. Кто знает, что скрыто в твоем сердце?
   Бласко отвернулся. Его кубок снова опустел.
   Помощник Ефимовича, не пожелавший снять маску, пересек комнату, покачиваясь из стороны в сторону. Под его балахоном конечности двигались невероятным образом. Похоже, у него больше коленей и локтей, чем предусмотрено природой. Вукотич порадовался, что плащ скрывал эти уродства.
   Отметины Хаоса всегда ужасали его и заставляли ненавидеть себя. Молодой человек убил много существ, измененных варп-камнем, однако он не мог положить конец своим снам. Сражение у Вершины Мира по-прежнему ждало его каждую ночь.
   - Все идет хорошо, я полагаю? - спросил Ефимович.
   Избегая смотреть на огненнолицего гостя, Бласко ответил:
   - Да. Я все подготовил к церемонии закрытия праздника.
   - Глинка будет выступать?
   - Он будет проповедовать. На берегу Черной Воды соберутся представители всех делегаций. Глинка обратится к Императору с призывом поддержать Крестовый поход за нравственность…
   Ефимович издал противный смешок:
   - Затем он умрет?
   - Да. Его убьет человек, которого ты мне прислал. Маги-советники, окружающие Глинку, интересуются только традиционными заклинаниями. Катайские методы им незнакомы.
   - Превосходно, превосходно. Ты уверен, что сумеешь занять положение вождя в их среде?
   Бласко глотнул вина:
   - Само собой разумеется. Мои доверенные помощники уже имеют численное преимущество перед сторонниками Глинки на внутренних собраниях Храма Чистоты. Когда Глинки не станет, меня изберут на его место.
   Ефимович злорадно усмехнулся:
   - По мере того, как растут силы моралистов, увеличивается влияние Незримой Империи. Какая ирония судьбы, не правда ли? Мы используем в своих целях движение, созданное для борьбы с грехом.
   Бласко ничего не ответил. У него на лбу выступил пот. Вукотич заметил, что слуга, который подавал лорду-маршалу вино, побелел от страха. Не все они были монстрами. Пока.
   Нахмурив брови, Женевьева внимательно вслушивалась в разговор. Вукотич гадал, кому принадлежат ее симпатии. Будучи чудовищем, вампирша должна была сочувствовать Ефимовичу и ему подобным. Однако она сражалась с Великим Чародеем Дракенфелсом и вообще не была похожа на созданий тьмы, с которыми наемник встречался прежде.
   Ефимович обнял содрогнувшегося Бласко и поцеловал его прямо в губы, явно наслаждаясь смятением лорда-маршала. Вукотич вспомнил холодные объятия Женевьевы и ее острые как иголки зубы, прикусившие его губу.
   - Если Тзинч того захочет, мы встретимся через три дня, Владислав, - сказал огненный монстр. - После церемонии. Я прослежу, чтобы тебя повысили. Как говорит наш восточный друг, ты начнешь свое восхождение на Пагоду…
   Ефимович ушел в сопровождении своих товарищей, облаченных в черные балахоны. Бласко повернулся к слуге и тщательно вытер рот. Вукотич припомнил сладкий вкус губ Женевьевы и тот позорный момент, когда, почувствовав влечение к ней, пожелал продолжить темный поцелуй…
   Перепуганный слуга плакал, издавая несвязные звуки.
   Бласко охватила холодная ярость, которую ему нужно было на кого-нибудь излить. Он огляделся в поисках подходящей жертвы.
   - Прекрати хныкать, Мейес! - рявкнул он.
   Слуга, молоденький парнишка, упал на колени и начал молиться Шаллии, прося о прощении.
   Выплеснув остатки вина в огонь, лорд-маршал несколько долгих мгновений всматривался в языки пламени. Слуга продолжал молиться, перемежая призывы, обращенные к богине, с рыданиями.
   Владислав обернулся, вытащил кинжал и прервал стенания юноши.
   Пнув тело, вельможа покинул охотничий домик.
 
   По своему обыкновению, Диен Ч'инг начал день с того, что раскинул стебли тысячелистника. Этим утром конфигурация палочек его встревожила. Накануне убийства он был склонен уделять повышенное внимание деталям и мерам предосторожности. Катаец все еще пребывал в дурном расположении духа после вчерашнего побега двух заключенных. Они ничего из себя не представляли, однако их успех был изъяном на полотне его жизни. Если он будет пренебрегать такими мелочами, расползется вся ткань.
   Диен Ч'инг встал. Убранство его кельи в Храме Чистоты было предельно скромным, если не считать резного ларца, хранящегося под кроватью. Это была единственная вещь, которую катаец привез с собой из Поднебесной. Сам верховный жрец Циен-Цин благословил ларец, принеся кровавую жертву.
   Шепча сдерживающее заклинание, катаец отпер сундучок. Если бы он ошибся хоть на один слог, нарушив древний ритуал, его сердце взорвалось бы в груди. Циен-Цин требовал совершенства.
   Среди магических приспособлений, аккуратно сложенных в ящике, Ч'инг выбрал неглубокую гладкую чашу. Поставив сосуд на каменный пол, катаец наполнил его водой из кувшина, стоящего рядом с кроватью, и добавил три капли ягуарового масла из флакончика, спрятанного в одном из отделений ларца. Затем он поднес руку ко рту и надкусил подушечку пальца. Выдавив ровно три капли крови в воду, катаец раскрутил чашу.
   Кровь и масло поплыли по кругу, затуманивая жидкость. Ч'инг сосредоточился, пытаясь разглядеть очертания Пагоды, нижние уровни которой украшали лотосы и хризантемы, а верхние - кости тех, кто подвел Циен-Цина.
   В Храме Чистоты музыка была запрещена по приказу Клея Глинки, который считал, что даже самое вдохновенное исполнение порождает нечистые помыслы. Но Диен Ч'инг слышал оркестр Пятнадцати Демонов, играющий в Пагоде. На мгновение его охватила тоска по родине.
   Катаец снова крутанул чашу. Плоский сосуд вращался вокруг своей оси, как гончарный круг. Масло и кровь скопились вдоль обода чаши, образуя рамку, внутри которой открылось всевидящее око.
   Ч'инг увидел охотничий домик в лесу - сначала снаружи, потом внутри. Катаец кивнул. Это место, где Владислав Бласко и верховный жрец Ефимович должны были встретиться прошлым вечером, чтобы обсудить планы запрещенного культа. Угол обзора изменился, и теперь катаец наблюдал за происходившим как бы сверху. Он видел, как Бласко и Ефимович вели неслышную беседу внизу.
   Что неправильно в этой картинке?
   Заговорщики были не одни. Ч'инг проклял Бласко и его западных магов, не способных узреть суть. Лорд-маршал не должен был, не имел права допустить, чтобы их подслушали.
   На галерее скрывались двое. Они внимательно слушали разговор, который их не касался.
   Опустившись ниже, окошко приблизилось к шпионам, и Ч'инг узнал их. Вампирша и наемник. Катаец помянул и себя в своих проклятиях. Этого не случилось бы, не будь он столь беспечен.
   Вращение чаши замедлилось, и око закрылось. Перед магом стояла обычная плошка с водой.
   Катаец глубоко задумался. Он не мог признаться в своей ошибке Бласко, поскольку тот назначил бы другого убийцу вместо него. Циен-Цину было важно, чтобы именно Ч'инг, а не какой-нибудь начинающий некромант Нургла, совершил покушение, передав контроль над Крестовым походом в руки темных богов. Если он оступится, его кости украсят Пагоду.
   Нужно найти Женевьеву и Вукотича и заткнуть им рот.
   Катаец взял бамбуковую флейту и беззвучно подул в нее, призывая дух своего смиренного предка, похороненного под деревом, из которого был сделан музыкальный инструмент. Призрак предка Ксоу возник в воздухе, и Диен Ч'инг отправил духа в погоню за упрямой парочкой.
   Затем он занялся приготовлениями к великим свершениям.
 
   Они украли телегу, запряженную волом, и двинулись по дороге к Черной Воде. Это направление было ничуть не хуже других, учитывая, что на востоке находились Темные Земли, на юге - Кровавая река и Скверные Земли, а на западе - Черные горы. Беседа, подслушанная прошлой ночью, немного встревожила Вукотича, но он считал, что этот заговор его не касается. Ни у него, ни у Женевьевы не было причин спасать Клея Глинку от врагов. Вукотич не был гражданином Империи и никому не служил на данный момент. Даже если последователи запрещенного культа проникнут в ряды моралистов, Крестовый поход не сможет принести больше вреда, чем он приносит сейчас, в своем нынешнем виде. Наемник не собирался лезть в драку, пока ему не заплатят. А Женевьева, как он подозревал, только выиграет от вторжения Хаоса. К мерзкому отродью будут относиться терпимее, если такие, как Ефимович, придут к власти в Старом Свете.
   В первую очередь им следовало найти кузнеца и разойтись подобру-поздорову. Во всяком случае, Вукотич вздохнет свободнее, когда избавится от довеска в виде девушки-кровопийцы.
   В телеге беглецы нашли старые одеяла и завернулись в них. Женевьева дремала, склонив голову ему на плечо и прикрыв цепь краем тряпки. Наёмник держал вожжи в левой руке, предоставив волу самому выбирать путь. Они изображали сельскую супружескую пару, но не встретили по дороге никого, кому стоило бы показать этот спектакль.
   Если приспешники Бласко захватят власть в городе-крепости, они передадут в руки гоблинов всю линию защитных укреплений на Краю Мира. Начнутся войны. Благородные Дома восстанут друг против друга. Армии Империи столкнутся с Силами Хаоса. Кислев, Бретония и Эсталия тоже не останутся в стороне. У наемников будет много работы. Война - это выгодное дело.
   Однако Вукотич помнил свои сны. В битве из его кошмаров было мало чести, славы или выгоды.
   Нежить в балахонах стражей морали могла подобраться к самому Императору и свергнуть его с престола. Возможно, не будет грандиозных битв на полях сражений, а смена власти произойдет в результате череды заговоров, предательств и постыдных побед.
   Телега, громыхая, проехала через перекресток. У дороги стояли прочные виселицы. На одной из них в петле болтался мертвый гном, над лицом которого кружились мухи.
   Они вернулись к цивилизации.
   Женевьева проснулась, и ее пальцы впились Вукотичу в бок.
   - Рядом с нами что-то мертвое, - прошептала она.
   - Это всего лишь похититель овец, - отозвался наемник.
   - Нет. Дух гнома давно улетел. Я чувствую нечто иное. Чужой дух, прибывший издалека…
   Послышался хлопок, и невидимка обрел форму. Его очертания были расплывчаты, но двигался он быстро, как колибри. Странное существо заплясало над головой вола.
   Женевьева откинула одеяло и сделала несколько пассов в воздухе.
   Правая рука Вукотича онемела и безвольно повисла на цепи под рукой вампирши.
   - Я плохо это умею. Мне никогда не давались заклинания.
   Дух успокоился и превратился в маленького старичка в узорчатом золотистом одеянии, который, скрестив ноги, парил над волом. У него были длинные ногти и тонкие нитеобразные усы, как у катайца.
   - Приветствую вас, почтенные, - пропищал призрак. - Я пришел, чтобы передать вам бесчисленные пожелания благополучия от моего досточтимого потомка, мастера Диен Ч'инга, который достиг высокого пятого уровня в Пагоде Циен-Цина. Меня, вашего недостойного слугу, зовут Ксоу Ч'инг, и я прошу вашего дозволения передать послание, которое, надеюсь, вы милостиво выслушаете.
   Женевьева все-таки привела заклинание в действие, и фиолетовое пламя сорвалось с ее пальцев. Ксоу отмахнулся от огненных стрел так, словно это легкий ветер взъерошил его усы, и продолжил:
   - Мой потомок не желает вам зла и обещает, что больше не причинит вам вреда. Он просит лишь, чтобы в течение трех последующих дней вы оставались в лесу и не пытались передать кому-либо из жителей Жуфбара сведения, которые случайно узнали прошлой ночью в охотничьем домике. За это мой потомок наградит вас так, как вы того пожелаете… Богатство, высокая должность, духовное наставничество, тайное знание. Все это может стать вашим, если вы просто воздержитесь от каких бы то ни было действий.
   Ксоу подплыл ближе, зависнув в воздухе на расстоянии вытянутой руки от Вукотича и Женевьевы. Он сохранял эту дистанцию, хотя телега продолжала двигаться дальше. Вожжи проходили сквозь человечка, оставаясь видимыми внутри призрачного тела.
   Женевьева старалась как могла, но ее магических способностей было недостаточно. Ксоу легко поглощал все ее удары. Он учтиво мурлыкал, делая все более заманчивые предложения. Вукотич почуял, что им угрожает серьезная опасность.
   - Мне больно думать о такой возможности, - наконец объявил Ксоу, а на его лице появилось преувеличенно грустное выражение, - но если вы ответите отказом на великодушное и справедливое предложение моего потомка, я подозреваю, он сурово вас покарает. Как помощник Повелителя Пятнадцати Демонов, пользующийся благосклонностью своего господина, он может прибегнуть к могущественным заклинаниям, против которых вам не устоять. В действительности мне известны те изысканные пытки, которым вы будете подвергнуты, если, к несчастью, не пожелаете попридержать ваши драгоценные языки. И уверяю вас, боль, которую вам предстоит испытать, будет продолжительной, разнообразной, немилосердной и…
   Неожиданно Женевьева вытянула правую руку, сильно дернув Вукотича за запястье. Сначала в тело Ксоу проникла ее ладонь, затем вампирша погрузила всю руку по локоть.
   Призрак разлетелся на кусочки и пропал.
   Вукотич изумленно хлопал глазами. Женевьева плутовато улыбнулась и сказала:
   - Вампиры - не единственные существа, которые не выносят серебра.
   - Ясно.
   - Нам следует ждать других нападений. Катаец не ограничится тем, что будет направлять к нам своих посланцев.
   Вукотич понимал, что его спутница права.
   - Если мы изменим наш путь, он, возможно, угомонится. Если мы укроемся в Черных горах, это ясно покажет ему, что мы не собираемся вмешиваться в его дела.
   Вампирша потрясенно взглянула на наемника:
   - Ты допустишь, чтобы он добился своего?
   Вукотич пожал плечами:
   - Почему бы и нет? Я зуба лэшворма не дам за жизнь Глинки.
   - Но что будет со Старым Светом?
   - Он мне не господин. У меня нет хозяина. Когда мне платят, я сражаюсь. В противном случае пусть Император и приспешники Хаоса рвут друг другу глотки без моего участия.
   Девушка молчала. Вукотич натянул поводья и остановил вола.
   - Мы повернем? - спросил он.
   Лицо Женевьевы было непроницаемым. После того как она стерла с лица вызывающий макияж, ее можно было принять за ребенка.
   - Итак?
   - Нет, - заявила вампирша. - Мы поедем в Жуфбар и спасем проклятого ханжу. У нас нет выбора.
   - Может, у тебя и нет, но у меня есть.
   Женевьева улыбнулась, сверкнув зубами, и потрясла цепь:
   - Вукотич, ты пойдешь туда же, куда и я. Помни об этом.
   - Мы скоро расстанемся. Ты займешься своими делами, а я пойду своей дорогой.
   Девушка начала сердиться:
   - Ты Железный Человек, да? Никогда не забываешь о том, кто ты есть?
   Вукотич почти вспомнил что-то, однако эта мысль была из его исчезнувшего и позабытого прошлого. Она тут же истерлась из памяти.
   - Заплати мне, и я буду драться.
   - Отлично. Тогда я найму тебя. Только тебе это может не понравиться.
   Вукотич окинул вампиршу взглядом:
   - Тебе нечего мне предложить, кровопийца. У тебя нет золота, чтобы купить меня.
   Женевьева горько рассмеялась:
   - Золота у меня нет, но немного серебра найдется.
 
   К ночи Женевьева и Вукотич были в Хлоести, поселке средней величины. Они прибыли во время какой-то церемонии. На городской площади был разведен огромный костер, к которому подходили фигуры в знакомых балахонах и что-то кидали в огонь. Это было торжественное действо, без музыки и танцев. Вампирша предположила, что они исполняют погребальный ритуал. Старые традиции долго сохранялись на задворках Империи. Несколько сот лет назад Женевьеву бросили в костер, подобный этому, полыхавшему посреди черногорской деревушки. У нее ушло десять лет на то, чтобы полностью восстановить кожу. Девушка удивилась, что моралисты добрались даже в такую глушь. Это увеличивало значимость ее миссии. Бласко нужно было остановить.
   После того как они заключили договор, Вукотич молчал. Женевьева не знала, как им удастся преодолеть преграды, которые воздвигнет на их пути катаец, однако она понимала, что, добравшись до управителя храма Вульфрика, сможет кое-что предпринять. Если им повезет, дискредитированы будут оба - и Глинка, и Бласко, а Империя сможет вернуться к привычной жизни, состоящей из порока и добродетели. Какой неожиданный поворот событий! Опять она должна изображать из себя героиню. Когда все закончится, она снова наймется в трактир служанкой иди отыщет обитель, принадлежащую ордену Вечной Ночи и Утешения, и укроется там от суетных человеческих забот. Вампиршу утомили великие деяния, песни и баллады.
   Телега остановилась, увязнув в толпе деревенских жителей, которые молча смотрели на стражей морали, по очереди подходивших к костру.
   - Что случилось? - спросила Женевьева.
   Молодой человек потрепанного вида выругался и сплюнул:
   - Парни Глинки добрались до кабинета бургомистра.
   - А что они бросают в костер?
   Респектабельная дама шикнула на них. Над губой у нее росли густые усы.
   Унылый молодой человек, который явно пил не только кофе, не обратил внимания на женщину.
   - «Аморальные книги», говорят они. Жалкие тупицы! Они не умеют читать, они не умеют писать, зато точно знают, какие книги вредные.
   Женевьева была заинтригована. Что могли скрывать жители Хлоести, чтобы разгневать стражей? Может, моралисты нашли тайник, в котором хранились запрещенные манускрипты Слаанеша с превосходными иллюстрациями гравера Хуффа или недозволенное «Искусство куртизанки» Берты Маннехейм?
   - Аморальные, ха! - Юноша опять сплюнул. - Детские книги с картинками и пьесы Таррадаша. «Изображения оскорбляют богов,- заявляют они. - А слова - и того более». Нет ничего хуже слов, поскольку слова заставляют людей думать о вещах, которые лежат вне сферы их повседневного опыта. Например, о свободе. Свободе думать, любить, задавать вопросы. Свободе дышать.
   Два священнослужителя боролись с большим полотном, на котором богини-сестры Шаллия и Мирмидия были изображены играющими. Техника живописи была примитивной, однако в интерпретации сюжета присутствовал некий наивный шарм. Холст швырнули в огонь, и он сгорел в мгновение ока.
   На площадь вылетели всадники в черных плащах, которые волочили за собой на веревке обломки статуй. Гипсовые и каменные скульптуры бились о камни мостовой, теряя головы и конечности. Одна голова покатилась под копыта быку. Расписное лицо выглядело до отвращения реалистичным.
   Огонь яростно полыхал. Яркие искры, кружась, взмывали в небо, как демоническая мошкара.
   - Им, наверное, обидно, - продолжил молодой человек,- что приходится сжигать стихи, когда они хотели бы сжечь поэта.
   Женевьева заметила, что пальцы недовольного юноши покрыты чернильными пятнами, а волосы на пару дюймов длиннее, чем принято в этих краях. В петельку его куртки был вставлен большой пушистый цветок, а свободные рукава украшала вышивка. Вампирша без труда догадалась о роде его занятий.
   - Глупцы и дикари! - крикнул парень. - Вы никогда не заставите умолкнуть голос Искусства!
   Его выкрик глубоко задел респектабельную даму. С ней был ребенок, пухлый мальчик, который с восторгом взирал на разъяренного поэта. Любой человек, способный так расстроить его маму, заслуживал внимания. Горящие страницы порхали над площадью, на лету обращаясь в пепел.
   Священнослужители заметили поэта, и несколько человек направились к нему. Женевьева спряталась за спину Вукотича, прикидываясь невинным наблюдателем.
   - Это он баламутит народ,- заявила респектабельная дама, указывая пальцем на юношу. - Длинноволосое позорище.
   Ребенок дернул ее за юбку. Женщина отшлепала его и потянула прочь.
   Стражи морали схватили поэта и поволокли его из толпы.
   Между тем женщина никак не могла справиться со своим сыном.
   - Идем, идем, Детлеф, - твердила она. - Ты ведь не хочешь быть с этими плохими людьми. С поэтами, писателями, актерами и шлюхами. Когда ты вырастешь, то станешь зеленщиком, как твой отец, и обеспечишь нам достойную старость.
   Женевьеве стало жаль мальчика. Она пригляделась к нему. Парнишке было лет шесть-семь.