Сияющие, как начищенный пфенниг, луны взобрались на небосклон.
   Женевьева подумала о еде, и ее клыки заострились, будто иголки.
   Ее челюсть мгновенно выдвинулась, и она впилась зубами в большое яблоко, откусив сразу половину плода. Щеки девушки раздулись, как у хомяка, и ей пришлось пальцем затолкнуть кусок в рот. Однако ее пищевод был не столь эластичным, и, чтобы не задохнуться, она постучала себя по груди.
   - Не в то горло попало? - сочувственно спросил какой-то бездельник.
   Женевьева не могла говорить, судорожно пытаясь сглотнуть. Ей казалось, что между ее гортанью и желудком застряло пушечное ядро.
   Когда мужчина подошел ближе, девушке сразу бросились в глаза некоторые детали в его облике. Камзол неизвестного был явно с чужого плеча, но умелые руки перешили его по фигуре и отделали фальшивой золотой парчой. На ногах у праздного гуляки были дешевые башмаки, украшенные блестящими пряжками, призванными придать обуви богатый вид. Женевьева почуяла неладное, но ее взгляд притягивало едва заметное биение пульса на шее мужчины, между воротником рубашки и ровным нижним краем бородки. Вампирша видела только синие с красным прожилки под розовой кожей.
   Она слышала сердцебиение незнакомца и чувствовала, как циркулирует кровь по его венам.
   Мошенник похлопал ее по спине одной рукой, помогая остаткам яблока спуститься в желудок, а другой потянулся к ее кошельку.
   Женевьева благодарно вздохнула, избавившись от комка в горле, и инстинктивно сжала его запястье.
   - Вы меня не так поняли, - попытался выкрутиться жулик.- Я лишь хотел объяснить, что не стоит держать кошелек на видном месте. В этот час на площади полным-полно воров. Вы должны позаботиться о своей безопасности.
   - Несомненно, - подтвердила вампирша.
   Приложив силу, она сдавила большим и указательным пальцами ладонь карманника. Серебристая железка выпала из его пальцев и звякнула о мостовую. Это была скорее заточенная пластина, чем нож, достаточно острая, чтобы выполнять свои функции.
   - Ты вор,- сказала девушка.
   Лицо мужчины исказила гримаса боли. Ногти Женевьевы прорвали перчатки и вонзились в его руку. Яркая кровь вспузырилась, как мыльная пена, и опала, брызнув на мостовую.
   Вампирша еле удержалась от того, чтобы не слизать алые капли с булыжников.
   Она посмотрела карманнику в глаза. И не увидела своего отражения.
   - А ты кровопийца, - насмешливо усмехнулся грабитель. - Отцепись от меня, чудовище.
   Вокруг них образовалась небольшая толпа. Приятели карманника, как догадалась Женевьева, пришли оценить или раскритиковать блеф своего коллеги. Профессионалы, должно быть, заметили, с какой быстротой она перехватила руку специалиста по карманным кражам. Теперь уже никто не считал ее деревенской девчонкой, впервые в жизни оказавшейся в городе.
   Мимо проходил стражник. По его шлему с плюмажем и начищенной до блеска бляхе Женевьева догадалась, что это один из расфранченных игрушечных солдатиков, которые патрулировали общественные места и территорию, прилегающую к государственным учреждениям.
   Она отпустила вора, но теперь он вцепился в ее запястье.
   - Мы поймали одну из них! - закричал жулик. - Стражник, пошлите за людьми Бланда. Эту мерзкую нежить следует передать служителям Морра. Мы схватили кровопийцу, которую нужно отправить на костер!
   В лоб девушки угодил камень. Посыпались угрозы и оскорбления. У нескольких человек в толпе были длинные палки с привязанными к ним факелами. Ну да, это фонарщики. По мере того, как свист и ропот нарастали, вся эта кутерьма неприятно напомнила Женевьеве события прошлого. Неотесанные мужики, вооруженные тлеющими головешками и орудиями труда, рыскали по сельской местности. Высокопарные жрецы и надутые бургомистры управляли крестьянами, прячась за их спинами. Казнь без суда и пронзительный вопль: «Смерть мертвым!»
   Пятьсот лет назад, задолго до того, как Антиохус Бланд стал отцом-настоятелем Храма Морра, Войны Нежити, развязанные родом фон Карштайнов - безумными сильванцами, осмелившимися выступать от имени всех вампиров, - послужили толчком к жесточайшим преследованиям. Любой граф фон Карштайн демонстрировал непревзойденные способности полководца, стоя во главе армии разлагающихся пустоголовых стригоев и мечтая о вечном пиршестве крови. Однако этих мастеров тактики не было рядом, когда вампиров, с которыми можно было вести разумную беседу, настигали по одному или по двое неустрашимые банды деревенских дурачков, размахивавших косами, факелами и кольями. Такие болваны находились в каждом селении. Они сидели у трактира и поджидали, когда появятся неугодные им чужаки, которых можно проткнуть, сжечь или четвертовать.
   - Отрубите ей голову! - заорала какая-то глупая баба.
   - Это слишком легкая смерть для таких, как она!
   Повеса Шанданьяк, ее темный отец, стал одной из таких относительно невинных жертв повальных чисток. Его поймали и уничтожили жрицы Ульрика. Хотя, учитывая, что Шанданьяк подарил темный поцелуй недоброй памяти царице Каттарине, он, пусть и косвенно, нес ответственность за не меньшие беспорядки и смуту, чем фон Карштайны. На закате Войн Нежити Каттарина свергла своего безмозглого смертного мужа и стала единолично править Кислевом, на века установив свое кровавое господство. Она и теперь сидела бы на троне, если бы ее прапраправнук не пресытился затянувшимся правлением снежной царицы и не устроил заговор, в результате которого бессмертную правительницу насадили на кол, как бабочку на булавку. Ее замерзшее тело по сей день хранилось в кислевском Ледяном дворце как грозное предостережение.
   - Воткнуть ей серебряные иглы в глаза! - крикнула худенькая девушка, чье воображение было развито немного лучше, чем у прочих.
   Такое предложение Женевьева слышала впервые.
   - Хорошая идея, Ханна, - сказал приятель умной девочки. - Серебряные иглы!
   Женевьеву оттеснили к постаменту, на котором стояла статуя Сигмара.
   Огонь факелов придвинулся ближе. Стражник растолкал толпу и, пробился в первые ряды.
   - Что здесь происходит? - поинтересовался он.- А ну разойдитесь, вы, сброд.
   Блюститель порядка, чей форменный плащ топорщился на солидном животе, увидел карманника и потянулся за дубинкой.
   - Ах, это ты, Доновиц. По-прежнему срезаешь кошельки? И снова пристаешь к молоденьким. В этот раз тебя ждет крепость Мундсен. Больше никаких предупреждений.
   Только тут Женевьева заметила, что Доновиц носил шапку набекрень, прикрывая восковое ухо. По крайней мере, один раз его уже покарали за воровство.
   - На этот раз я ни в чем не виноват, ваша честь, - возразил мошенник. - Я нашел эту дочь тьмы, когда она охотилась на живых людей. Она - жуткое ночное чудовище. Древняя нежить в теле юной девушки. Посмотрите в ее горящие глаза. Взгляните на когти и клыки.
   Женевьева внезапно осознала, что ее рот открыт, а перчатки расползлись на кончиках пальцев. Ее мучила красная жажда, и она напряглась, изготовившись к прыжку. Если сегодня ее последняя ночь, она заберет с собой несколько человеческих ублюдков в объятия истинной смерти. Они могут отсечь ей голову, но она умрет, отведав альтдорфской крови.
   - Мы поступим с ней так, как учил отец-настоятель Бланд, и преподадим ей урок,- заявил Доновиц, незаметно для себя занявший место вожака в стаде. - Разденем ее для допроса, высечем серебряными прутьями, затем проткнём ее колом, сожжем на костре и обезглавим.
   - Да, да! - поддержали карманника многочисленные энтузиасты.
   - Подождите, - засуетился один парень. - Я сбегаю домой и приведу своего старого папашу. Он захочет это увидеть.
   - Может, вы еще и билеты продавать начнете?! - крикнула Женевьева вслед заботливому сыну.
   - Не дерзи, тварь! - оборвал ее стражник.
   - Сударь, - обратилась девушка к блюстителю порядка.- Вы взяли меня с поличным. Мое имя Женевьева Дьедонне. И я действительно вампир… Ужасное чудовище, нежить и так далее. Я добровольно сдаюсь страже округа Кёнигплац. Прощу заключить меня в камеру, пока мне не будут предъявлены обвинения в духовных или иных преступлениях. Будучи добропорядочной гражданкой Империи, я также настаиваю на своем праве письменно известить моего друга Императора Карла-Франца, чью жизнь я однажды спасла от дьявольских замыслов предателя Освальда фон Кёнигсвальда и Великого Чародея Дракенфелса.
   Женевьева никогда не любила поднимать эту тему, но, похоже, ситуация того требовала.
   Стражник почесал подбородок. Кто-то ткнул вампиршу в ногу палкой, и она непроизвольно зарычала.
   - Э… хм… сударыня, я…
   - Не давайте ее вампирским чарам сбить себя с толку! - воскликнул Доновиц. - И не обращайте внимания на всю эту юридическую чепуху. Она мерзкий кровосос, и мы поймали ее, когда она охотилась. У нее не больше прав, чем у любого другого урода.
   - Эй, люди, разве вы не слышали, что я сказала? - возмутилась Женевьева. - Тринадцать лет назад я спасла Империю!
   - Может, оно и так,- фыркнула Ханна Серебряная Игла. - Но что хорошего ты сделала для нас в последнее время?
   Женевьева снова почувствовала, что в нее кто-то тычет палкой. Шельмоватый гном в коротких кожаных штанишках проскользнул между ног у толпы и подобрался поближе к предмету всеобщего внимания.
   - Смерть мертвым!
   Клич подхватили.
   Женевьева ощутила новый толчок сквозь юбки. Нижний конец узловатого посоха был довольно острым.
   - Вонзи свою палку ей в сердце, Коротышка, - подзадорила гнома Ханна.
   Женевьева ждала большего от девицы, додумавшейся до серебряных игл, но люди всегда ее разочаровывали.
   Помня об этом, она все-таки приняла жалобный вид и умоляюще взглянула на представителя официальной власти.
   Кто-то поддел шлем стражника сзади и надвинул головной убор мужчине на глаза.
   - Я знаю ваш номер, сударь, - сказала Женевьева. - И я вспомню его, если из-за вашего попустительства этот неуправляемый сброд устроит беспорядки.
   Однако она составила неверное представление о служителе закона. Его потрясла сама мысль, что он может отделиться от общей массы.
   - Вы видели, она угадала личный номер бедного парня при помощи магии! - завопил торговец, который не далее как днем с шутками и прибаутками продавал Женевьеве незрелые яблоки.- Она не только вампир, но и ведьма.
   - Номер написан у него на шлеме, болван, - услужливо подсказала Ханна.
   - Я не желаю иметь с этим ничего общего, - заявил стражник. - Моя смена закончилась в полночь. Только проследите, чтобы все было сделано честь по чести.
   С этими словами он развернулся и ушел. Нахальный гном крутился возле девушки, скаля желтые зубы и тараща глаза.
   - Ты не думал, что когда они покончат с вампирами, то возьмутся за гномов?
   И снова осечка. Коротышка приподнял палкой подол ее одежды и с вожделением уставился на ее колени. Половина собравшихся засмеялась. Вторая половина выразила недовольство, что нарушен возвышенный ритуал убийства вампиров.
   - Ой, пусть Коротышка развлекается. Она все равно не человек.
   Гном уткнулся лицом в юбку вампирши и сделал глубокий вдох, втягивая ее запах. Это переходило все границы!
   Женевьева оперлась на постамент памятника Сигмару и ударила Коротышку ногой по лицу. Ее каблучок угодил прямо в его сплющенный нос. От пинка гном взлетел в воздух. Он, как пушечное ядро, пронесся сквозь толпу и со всего размаху шлепнулся в лужу.
   - Какая грубиянка, - скривилась Ханна Серебряная Игла. - Все вампиры одинаковы.
   Женевьева подобрала посох гнома - в ее руке он казался короче, чем в пухлых пальчиках низкорослого мерзавца, - и подняла его, взяв на изготовку, как боевой клинок. Люди начали вытаскивать ножи и мечи, которые они прятали, пока рядом находился блюститель порядка. Какой-то мужчина принялся засыпать порох в пистоль.
   - Прежде чем мы продолжим,- заговорила вампирша, - я хотела бы прояснить один вопрос Все вы преступники. Карманники, сутенеры, грабители, тунеядцы, содержатели притонов и тому подобное. И вы хотите убитьменя. Причем эта идея вызывает у вас воодушевление. Целый день вы занимались тем, что воровали, обманывали, распутничали и мошенничали, но вам кажется, будто, предав меня смерти, вы совершите благое дело, которое искупит ваши грехи на этой неделе. Вам это не представляется безумным? Разве я причинила вред кому-нибудь из вас? Не считая, конечно, охочего до кошельков Доновица и маленького извращенца с палкой, которые сами нарвались на неприятности. Знаете ли вы хоть кого-нибудь, кому я причинила зло?
   - Не важно, что ты сделала, - заявила Ханна. - Важно, что ты такое!
   - Так я и думала.
   Женевьева отбросила палку и воззвала ко всем богам, чья справедливость распространялась и на бессмертных созданий тьмы. Чуть присев, она напрягла икры и бедра, наметила точку футах в тридцати над головой и оттолкнулась ногами от земли. С разбегу вампирша допрыгнула бы даже до воздетого к небу молота, а так она распласталась на уровне широкого пояса, оцарапав щеку о выветрившиеся бугры каменного брюшного пресса. Ее неловкие руки не нашли за что зацепиться, и девушка соскользнула вниз между могучими мышцами. Шаря по камню, она искала хоть что-нибудь, хоть какой-нибудь выступ.
   - Богохульство! - взвыл нестройный хор внизу.
   Женевьева испытала чувство благодарности к скульптору, который пренебрег общепринятой моралью, настояв на том, что главный памятник героическому основателю Империи должен быть анатомически точным и впечатлять своими размерами. Во всяком случае ухватиться тут было за что. Когда жители Альтдорфа клялись священным молотом Сигмара, она далеко не всегда имели в виду то орудие, которое великий воин сжимал в руке, грозя обрушить его на голову гоблинам.
   Уперевшись носками туфель в мускулистые колени Сигмара, Женевьева сделала вдох и начала по-обезьяньи карабкаться на статую. Она поднималась все выше от поясницы к груди, пока, наконец, не взобралась на плечо монумента. Примостившись там, как горгулья, она облокотилась на крылатый шлем полководца. Вблизи ей стало понятно, что белый цвет бороды Сигмара - это продукты жизнедеятельности бесстыжих голубей, веками собиравшихся здесь в стаи.
   - О Сигмар, в этом мы очень похожи, - прошептала вампирша.- Сначала тебя провозглашают героем Империи, а в следующее мгновение поливают дерьмом.
   Вот сейчас ей действительно пригодилось бы искусство превращаться в летучую мышь.
   Что-то горящее звучно ударилось о шлем Сигмара. Это был факел фонарщика, запущенный на манер копья. Не исключено, у кого-нибудь из разросшейся толпы найдется арбалет.
   Пришло время с достоинством удалиться.
   - Смерть мертвым!
   Возникла вспышка, послышалось шипение, а потом вскрик. Владелец пистоля неловко просыпал порох и загорелся сам. Они не могут винить ее… Кого она обманывает? В нынешнем настроении обыватели могли бы свалить на нее вину за прокисшее молоко и засорившиеся сточные трубы.
   Двое храбрецов, мечтавших о славе истребителей вампиров, попытались взобраться на пьедестал гигантского памятника. Один из них сорвался вниз, но толпа поймала его и снова подтолкнула наверх.
   Женевьева пробежала но огромной руке Сигмара, ухватилась за рукоять молота (в традиционном смысле этого слова) и раскачалась, припомнив уроки акробатики, которые брала у мастера По в Катае. Она разжала пальцы и послала свое тело вперед, как воздушная гимнастка, нацелившись на громадное зеленое лицо Императрицы Магритты.
   Согласно традиции после восхождения на престол каждый новый Император или Императрица должны были заказать свою статую и установить ее на Кёнигплац, среди скульптурных изображений своих предшественников. Спустя два с половиной тысячелетия свободное место было на вес золота. Городские архитекторы до сих пор с ужасом вспоминали богатый на перевороты Год Семи Императоров, когда им пришлось разрушить изящное святилище Репанс де Льонес, чтобы разместить на площади полдюжины неприглядных изваяний, изображавших отравленных, заколотых, задушенных и выброшенных из окна правителей-однодневок.
   Но даже этот кошмар не шел ни в какое сравнение с тем, что устроила Императрица Магритта. После того как Бронзовая Дама угрозами заставила выборщиков отдать ей трон, она объявила, что ее статуя должна быть вдвое выше статуи Сигмара, дабы правдиво отображать ее величие. В конце концов, искусный удар кинжалом оборвал жизнь заносчивой правительницы. Император Иоганн Серый, ныне почти забытый, чувствовал себя неуютно в обществе хмурого колосса, который неодобрительно взирал на город, и долго ломал голову, под каким предлогом нарушить традиции и снести гигантский памятник.
   Однако со временем проблема решилась сама собой, хоть и наполовину. Из-за своего чрезмерного веса статуя продавила постамент из дешевого песчаника и на три четверти ушла в землю. Ее длинные ноги и большая часть туловища провалились в канализационные коллекторы и подземные ходы под городом. Рассказывали, что в ночь Великого Погружения зеваки видели, как на суровом лице Сигмара появилась широкая ухмылка. Консерваторы, вечно сетовавшие, что все меняется к худшему, временами устраивали сбор подписей, призывая поднять бронзовую статую Императрицы и вернуть ей прежнюю славу.
   Но пока зубчатый венец Магритты находился именно там, где нужно.
   Женевьева ухватилась за зубец и перемахнула через него, укрывшись внутри короны.
   Большая часть скульптур на Кёнигплац была выполнена из твердого камня, но статуя Магритты представляла собой пустотелую металлическую конструкцию. До того как статуя ушла под землю, в нее можно было войти и, поднявшись по внутренней лестнице, полюбоваться городом с макушки Императрицы. Где-то здесь должен быть люк. Порывшись в залежах мусора, о происхождении которого думать не хотелось, Женевьева нашла кольцо. Однако, когда она дернула за него, железка осталась в ее руке.
   Стараясь не обращать внимания на крики, доносящиеся снизу, и огненные стрелы, врезающиеся в твердую шевелюру Магритты, вампирша нащупала края дверцы.
   Стрела, пущенная по дуге, упала внутрь короны, едва не задев ногу девушки. У Женевьевы перед глазами заплясали яркие точки, но, привыкнув к свету, она нашла его даже полезным. Девушка находилась в огромном птичьем гнезде, посреди обломков яичной скорлупы и сотен костей животных. Поскольку сучьев в столице взять было негде, гигантская птица свила гнездо из всего, что только смогла найти, - украденные предметы одежды, не менее шести зонтиков от дождя и солнца, декоративные кусты в горшках и всякие обломки. В общую кучу попал и свежий «ведьмин корень», который дал молодые побеги. Судя по всему, здешние обитатели парили в своих фантазиях выше всех городских пичуг.
   Девушка выбрала самый крепкий зонтик и, подцепив им край дверцы, приподняла металлическую пластину настолько, чтобы под нее можно было просунуть пальцы.
   К яростным воплям у подножия статуи добавился злобный клекот, несшийся сверху.
   Городская легенда гласила, что, после того как Грязный Харальд расправился с серийным убийцей по прозвищу Боевой Ястреб, хищные птицы, которых разводил безумец, разлетелись и свили гнезда на самых высоких строениях Альтдорфа. Говорили, что дерзкие и жестокие небесные разбойники похищали новорожденных и собак, чтобы выкормить свое потомство.
   Женевьеве не хотелось проверять, правда это или нет.
   Откинув крышку люка, она нырнула в спокойный, хотя и зловонный сумрак и пролетела дюжину футов, прежде чем ее ноги коснулись твердой поверхности. Люк клацнул и захлопнулся. Сквозь зеленые линзы, вправленные в глазницы Магритты, струился приглушенный свет. Сюда почти не доносились крики толпы.
   Теперь Женевьеве нужно было спуститься к основанию статуи и выйти через дверцу в ноге Императрицы. А дверца, между прочим, находилась на тысячу футов ниже, под водой.
   Хорошо, что вампиры умели обходиться без воздуха.

2

   - Детлеф, я глубоко разочарован, что из всех людей именно вы проявили крайне безответственное отношение. Я не понимаю, почему вы хотите представить столь несбалансированный - вернее, противоестественный - взгляд на живых мертвецов в таком влиятельном месте, как театр. Среди ваших постоянных посетителей много молодых людей - вернее, детей, - чей не сформировавшийся разум легко поддается любому влиянию. Вы, очевидно, полагаете, что свято обязаны изложить все аргументы, перед тем как твердо встать на сторону живых?
   Детлеф Зирк, актер, режиссер и драматург Театра памяти Варгра Бреугеля, внимательно слушал своего собеседника. Вкрадчивый, улыбчивый Антиохус Бланд выглядел не слишком внушительно. Детлеф был на несколько дюймов выше его ростом и весил едва ли не вдвое больше, но отец-настоятель Храма Морра вел себя так, словно эта уютная комната была его личным кабинетом. Обычно широкий стол помогал Детлефу почувствовать свое превосходство над просителями и актерами, явившимися на прослушивание, однако сейчас мебель превратилась в ловушку. Огромная столешница упиралась в его объемный живот, а пристальный взгляд Бланда не позволял подняться со стула.
   Эльзи, очаровательный найденыш, которую приютил Поппа Фриц, поручив продавать программки и сладости в перерывах между действиями, принесла кувшин с крепким мясным бульоном и пару бокалов. Бланд подозрительно покосился на розоватую жидкость, но открытое лицо двенадцатилетней девочки убедило его, что все в порядке. За кулисами шутники предлагали добавить в напиток Бланда «ведьмин корень», но Детлеф надеялся, что дальше разговоров дело не пошло. Трудно было представить себе более оторванного от реальности, ненормального и одержимого человека, чем отец-настоятель.
   - Большое спасибо, милая,- сказал Бланд и одарил девочку одной из своих улыбок. Выловив пфенниг в кошельке у пояса, он протянул ей монету. - Наверное, очень грустно - вернее, трагично - быть сиротой. Я часто беспокоюсь, как жили бы трое моих милых ребятишек, если бы их дорогую мамочку схватили дьявольские создания тьмы. Нет ничего более важного - вернее, благоразумного, - чем солидный банковский счет в одном из уважаемых банковских домов. Если ты вложишь эту монетку с умом, она может превратиться в шиллинг.
   Сиротка Эльзи, великий знаток характеров и мелких денег, поднесла пфенниг к уголку рта и приоткрыла ротик, собираясь проверить его на зуб. Детлеф встретился с ней взглядом и чуть заметно покачал головой, давая понять, что не стоит обращаться с отцом-настоятелем как с фальшивомонетчиком.
   Эльзи поблагодарила Бланда и ушла. Детлеф понадеялся, что девочка окажется здравомыслящей - вернее, человечной - и потратит монету на ленточку для волос или миндальное печенье. К бесу солидный банковский счет и уважаемые банковские дома! Ульрик знает, в ее возрасте он не копил таких скучных вещей, как деньги. Да и потом тоже, если на то пошло. Все заработанное он вкладывал в театр. Актер был на волосок от своей старой камеры должников в крепости Мундсен.
   Детлеф отхлебнул бульон - единственное мясное блюдо, которое он позволял себе на этой неделе, - и не покривился, когда Бланд снова адресовал ему свою акулью усмешку.
   Только глупец мог думать, что теперь, когда репетиция новой пьесы шла полным ходом, у него имеются более важные дела, чем обсуждение 17-го параграфа. В действительности, эта беседа с отцом-настоятелем была самым значительным событием за весь год. Если он не сумеет разыграть эту сцену столь же мастерски, как и любую другую, тогда не будет никакой премьеры, а возможно, не станет и театра.
   Детлеф решил пока не вспоминать, что однажды спас Империю.
   В нынешней ситуации этого и половины пфеннига как раз хватило бы на сдобную булочку с подноса Эльзи.
   По вполне понятным причинам Карл-Франц не оказывал покровительства театру. В последний раз, когда Император появился на премьере Детлефа Зирка, предатель Освальд попытался его убить, а Вечный Дракенфелс чуть не воскрес из мертвых и не захватил Известный Мир. По крайней мере, в тот раз Император не заснул в своем кресле и ему не пришлось полагаться на мнение своего советника относительно представления. А вот его сын, принц Люйтпольд, который из восторженного подростка превратился в искреннего молодого человека, никогда не пропускал открытия (или закрытия) театрального сезона в Театре Варгра Бреугеля. Если верить вульгарной газетенке «Бульвар-пресс», наследник престола собрал самую большую в городе коллекцию нескромных картинок с изображением ведущей актрисы театра Евы Савиньен. Несколько удаленных цветоводств, располагавшихся у озера Верхний Грис, существовали исключительно за счет принца. Юноша взял за правило отправлять Еве дюжину букетов, составленных из редких цветов, каждый вечер, когда она появлялась на сцене. Однако этим утром посыльный из дворца вернул пригласительный билет в императорскую ложу с короткой запиской от лорда-камергера, в которой говорилось, что принц Люйтпольд не сможет присутствовать вечером в театре на торжественной премьере новой пьесы Детлефа «Женевьева и Вукотич, или Катайский заговор в Жуфбаре». Уже днем посыльные со всей столицы - если не со всей Империи - возвратили почти половину распроданных билетов. Большинство отказавшихся даже не потрудились придумать сколь-нибудь уважительную причину.