Страница:
«Пожалуй, мне нужно орудие потяжелее, только вот какое? — подумал Пардальян. — Что ж, поищем».
И он принялся искать. Поиски его были недолгими. Нагнувшись, он услышал, как под полом грозно зашумела вода.
«Черт побери, — сообразил он. — Фауста решила затопить темницу. Постараемся же, чтобы наводнение не застало нас врасплох. Вернемся и посмотрим, как обстоят дела в подвале».
Он вернулся к началу туннеля, ведущего в подземелье. Вода тоненькими фонтанчиками вырывалась из продырявленного камня и капала на пол темницы. Однако не это привлекло внимание Пардальяна.
«Это что еще такое?» — спрашивал он себя, изумленно вглядываясь в полумрак.
Предметом, столь заинтересовавшим Пардальяна, был горящий фонарь — тот самый, который выпал из рук Вальвера и который Фауста не сочла нужным поднять. Падая, он, к счастью, не успел потухнуть. Его слабый свет позволил Пардальяну различить лежащего на полу человека. Вальвер лежал ничком, поэтому шевалье не узнал его.
«Значит, чтобы я не скучал, Фауста решила прислать мне приятеля! — подумал Пардальян. — Однако этот несчастный даже не шевелится… Неужели он мертв? Черт возьми, тут нужно самому во всем убедиться».
Он протиснулся в отверстие, нащупал ногой спинку кресла и ловко соскочил на землю. Несмотря на всю свою ловкость, он изрядно намок: вода лилась сверху, и ему не удалось избежать холодного душа. Впрочем, Пардальян не обратил на такую мелочь ни малейшего внимания. Схватив фонарь, он перевернул лежащего человека, осветил его и узнал Вальвера.
— Одэ! — вырвался из его груди душераздирающий крик.
Вслед за ним громовой голос Пардальяна сотряс стены подземелья:
— О! Адское создание! Берегись! Горе тебе, если ты убила моего мальчика!..
Опустившись на колени, шевалье приподнял голову раненого Вальвера и тщательно обследовал его. Убедившись, что молодой человек всего лишь в глубоком обмороке, наш герой успокоился. Теперь все усилия его были направлены на то, чтобы привести юношу в сознание. Оказывая Вальверу посильную помощь, то есть делая все, что можно было сделать в столь неуютной обстановке, шевалье размышлял:
«Кажется, я начинаю понимать, что произошло: этот юнец, которого я люблю как собственного сына, узнал, что со мной случилось несчастье. Он поспешил к Фаусте, стал кричать, требовать, угрожать… Фауста же сначала напустила на него своих головорезов, а затем отправила его следом за мной… Черт возьми, я же говорил ему, чтобы он сидел тихо!.. Ах, горячая голова…»
И Пардальян улыбнулся своей неподражаемой улыбкой:
— Однако, надо признать, что, в сущности, он поступил правильно!..
Наконец благодаря заботам Пардальяна Одэ де Вальвер пришел в себя.
— Господин де Пардальян! — удивленно воскликнул он, увидев, что пребывает в объятиях шевалье.
— Итак, мой бедный граф, как вы себя чувствуете? — поинтересовался Пардальян тем безразличным тоном, каким он говорил всегда, когда хотел скрыть свое волнение.
— Так хорошо, как только возможно после того, как тебе на череп обрушили фунтов сто свинца, — мужественно пошутил Вальвер.
— Тогда, — улыбнулся Пардальян, — слава Богу, все в порядке. Через час вы уже забудете об этом досадном происшествии.
— Но послушайте, — с любопытством озирая подземелье, произнес Вальвер, — не находимся ли мы в той самой темнице, куда вас предательски заманила госпожа Фауста?
— Именно там мы и находимся.
— Вот так чудеса! Только что я входил сюда вместе с Фаустой, но вас тут не было… Во всяком случае, мы вас не увидели… Ах, сударь, неужели вы придумали способ, как становиться невидимым?..
Вальвер задал свой вопрос вполне серьезным тоном, и если бы Пардальян ответил на него утвердительно, то юноша без колебаний поверил бы ему. Но Пардальян лишь тихо рассмеялся в ответ.
— Нет, — ответил он, — я не нашел способа превращаться в невидимку… Зато я нашел способ, как выйти из этого подвала. Можете мне поверить, мы здесь надолго не задержимся… ибо вода уже доходит нам до щиколоток, а это, согласитесь, не очень-то приятно.
— Черт побери, вы совершенно правы! Я вижу, госпожа Фауста не теряет времени!
— Да, это весьма расторопная особа, — желчно улыбнулся Пардальян.
С помощью Пардальяна Вальвер поднялся на ноги и удовлетворенно констатировал:
— Я очень рад, что вы не ошиблись: я ничего не сломал, все кости остались целы, вот только слабость…
И неподражаемым тоном, который непременно заставил бы призадуматься сеньора д'Альбарана, окажись он сейчас здесь, юноша произнес:
— Однако идальго д'Альбаран дорого заплатит мне за свой предательский удар… и с немалыми процентами.
Пардальян и Вальвер приступили к действиям. Заливаемые потоками воды, они взобрались на кресло и проникли в туннель. Отряхнувшись, они двинулись вперед. Пардальян шел первым и держал в руке фонарь, который он все это время бережно укрывал плащом, чтобы на него не попала вода. Шевалье довел молодого человека до конца коридора, до двери, выходящей на реку. Свежий воздух, проникавший сквозь отверстия, помог Вальверу окончательно оправиться от полученного удара.
Пардальян чувствовал настоятельную потребность поскорее выбраться из подземного хода наружу. Еще бы: вода прибывала все быстрее и быстрее, и, судя по всему, подвал был затоплен уже более чем наполовину. Если вода и дальше будет поступать столь же быстро, она вскоре затопит и их убежище. Однако теперь Пардальян был спокоен. Благодаря фонарю он, возвращаясь, заметил огромный камень, упавший с потолка подземной галереи; с его помощью они наверняка смогут сбить замок. О том, что поднять такую глыбу дано далеко не каждому, он даже не подумал.
Уверенный в том, что теперь они смогут выбраться, когда только пожелают, Пардальян решил дать Вальверу возможность немного отдохнуть. Как ни быстро прибывала вода; она дойдет до коридора не ранее, чем через час, поэтому пока он чувствовал себя в полной безопасности.
Оставив Вальвера возле двери дышать свежим воздухом, он отправился за примеченным им камнем. Принеся эту глыбу, он бросил ее перед дверью и сказал:
— Садитесь, Одэ, и прежде чем выбраться наружу, давайте с четверть часа передохнем.
— Вы правы, сударь, немного отдыха мне не помешает. Голова у меня все еще болит, — признался Вальвер, садясь на камень.
— Обещаю вам, что скоро мы будем на свободе, — заверил юношу Пардальян.
Шевалье прильнул к отверстию и принялся оглядывать окрестности.
— Я верю вам, сударь, и мне не терпится выбраться отсюда, — признался Вальвер.
Покинув свой наблюдательный пост, Пардальян расстелил на земле плащ, спокойно уселся на него и удобно прислонился к стене.
— Раз у нас есть еще несколько минут, — молвил он, — расскажите мне, как случилось, что я нашел вас без сознания в этой темнице, откуда я уже почти бежал. Ведь это чудо, что мне удалось вовремя прийти к вам на помощь.
Одэ де Вальвер рассказал Пардальяну все, что с ним произошло с той минуты, как они расстались, до того момента, как он, получив удар по голове, упал на дно подземного колодца. Шевалье внимательно слушал повествование и время от времени ободряюще улыбался Вальверу. Иногда он жестом прерывал графа и сквозь отверстие принимался оглядывать окрестности, а то и прикладывал к двери ухо и прислушивался.
Молодой человек умолк, и Пардальян безмолвно кивнул. Его охватило глубочайшее волнение — так было всегда, когда он сталкивался с мужественным поступком, совершенным исключительно ради него. Насмешливо улыбаясь, словно подшучивая над самим собой, он нежно, как если бы Вальвер и впрямь доводился ему сыном, произнес:
— Итак, мой бедный Одэ, из-за меня и ради меня вы стали смертельным врагом Фаусты?..
— Пустяки! — небрежно бросил Вальвер. — Рано или поздно я бы все равно им стал.
— Но почему?
— Но сударь, разве вы не слышали, что у этой женщины были на меня особые виды?
— Разумеется, слышал.
— В таком случае, сударь, нам обоим известно, чего она от меня хотела. Так что сами понимаете, в тот день, когда она сообщила бы мне о своих намерениях, наши отношения непременно бы ухудшились. Этот день настал несколько раньше, вот и все.
— Да, это справедливо, — признал Пардальян. — Но что вас так забавляет, Вальвер?
— Я смеюсь, сударь, потому что со вчерашнего дня, то есть с нашей с вами встречи, я чувствовал, что готов на все, чтобы спасти вас, ни одно препятствие не пугало меня… А оказалось, что это вы спасли мне жизнь… ведь если бы не вы, я бы непременно захлебнулся в том погребе, откуда вы меня вытащили… Это еще один долг, который привязывает меня к вам. Я никогда не забуду об этом, сударь.
Пардальян лукаво подмигнул юноше, но не стал напоминать ему, что тот ринулся в пасть к тигрице, желая помочь шевалье, а посему ничем не обязан последнему.
Вальвер же продолжал:
— Я должен сообщить вам хорошую новость, сударь: я нашел дочь моего кузена Жеана, маленькую Лоизу.
— Вы уверены? — живо спросил Пардальян.
— Совершенно уверен, сударь. Я видел чепчик, который был на ребенке, когда его украли: на нем вышит герб Сожи. Так что сомнений нет.
— Вот уж поистине счастливое известие. Где же вы нашли девочку?.. Как вам это удалось?.. И как она себя чувствует? Где она была все эти годы? Хорошо ли с ней обращаются?..
Хотя Пардальян старался задавать свои вопросы достаточно бесстрастным тоном, Вальвер понял, что участь внучки интересует его гораздо больше, чем он старался это показать.
— Малышка чувствует себя прекрасно, — заверил Вальвер. — Она счастлива, ибо девушка, взявшая ее на воспитание, любит ее, как собственную дочь, и балует, словно маленькую королеву.
— Будьте столь любезны, Вальвер, и расскажите мне все подробно.
Вальвер собрался было удовлетворить законное любопытство Пардальяна, поведав ему все, что узнал от Мюгетты-Ландыш, однако в который уже раз ему это не удалось. (Как мы помним, накануне вечером в гостинице «Золотой ключ» ему сказали, что Пардальян уехал в Сожи и еще не вернулся; когда же он встретил шевалье в доме Фаусты, У него не было времени поделиться с ним этой радостью.) Но и сейчас, едва он раскрыл рот, как Пардальян прервал его глухим возгласом:
— Черт побери! Я же чувствую, что там кто-то есть!..
И, устремившись к двери, он прильнул к отверстию и прислушался. Одэ де Вальвер последовал его примеру. Однако как ни вглядывались они в водную гладь, им не удалось заметить ничего подозрительного. И тем не менее слух подсказал им, что река отнюдь не пустынна. Вальвер прошептал на ухо Пардальяну:
— Похоже, что внизу, как раз под этой дверью, вдоль берега плавает лодка.
— Вам тоже так кажется? Значит, я не ошибся, — тихо ответил ему Пардальян.
Затем, саркастически улыбаясь, он добавил:
— А так как эта лодка здесь уже давно, и люди, что в ней сидят, тщательно избегают середины реки, где мы могли бы их заметить, я делаю вывод, что они находятся здесь из-за нас — на тот случай, если нам вдруг удастся выбраться из этой дыры.
— Черт возьми, вы правы! — согласился Вальвер.
И, в свою очередь, уточнил:
— Фауста была безмерно удивлена вашим исчезновением. Я прекрасно видел, что она ничего не понимала. Затем после долгих размышлений она решила, что вы, вероятно, каким-то чудом сумели попасть в галерею, выход откуда вам преградила вот эта стальная дверь. И она отдала приказ затопить подвал вместе с галереей. Но эта женщина понимает, что две меры предосторожности надежнее одной. Она сказала себе, что человек, сумевший вырвать из стены железную решетку, вполне может найти способ открыть или взломать железную дверь. И она послала своих подручных поджидать нас внизу. Так что вполне возможно, что как только мы выберемся наружу, нас встретит добрый залп из нескольких аркебуз.
— Именно так я и думал, — подтвердил Пардальян.
Действительно так оно и было: оправившись от изумления, Фауста, поразмыслив, пришла именно к такому выводу, о котором говорил Одэ, и приказала своему верному д'Альбарану проследить, чтобы Пардальян и Вальвер не вышли живыми из подземной тюрьмы. Как только вода хлынула в подвал, д'Альбаран с тремя своими людьми погрузился в лодку и подплыл к берегу, над которым нависала железная дверь. Один сидел на веслах, а д'Альбаран и двое других его подчиненных держали наготове аркебузы и были готовы в любую минуту дать залп по открывшейся двери. Всегда уверенный в своей несокрушимой силе, гигант-испанец полагал, что он принял все необходимые меры предосторожности. Тем более что в глубине души он считал их совершенно бесполезными, ибо был уверен, что Пардальян не сумеет открыть стальную дверь и захлебнется в галерее, словно крыса в ловушке. Однако, каково бы ни было его собственное мнение, он привык в точности исполнять полученные приказы, а потому сделал все, что сказала ему Фауста.
— Как вы решили поступить, сударь? — спросил Вальвер.
Пардальян нахмурил брови и задумался.
— Досадно, что нам не видно, сколько их, — проворчал он.
Окинув молодого человека оценивающим взором, словно решая, до какой степени он может положиться на него, Пардальян спросил:
— Чувствуете ли вы себя в силах поднять небольшой камень?
— Если вы прикажете, я готов поднять даже гору, — без колебаний ответил Вальвер.
— Тогда успех нам обеспечен, — улыбнулся Пардальян.
— Благодарю вас, сударь. К тому же мне самому очень хочется попробовать, вернулись ли ко мне силы и смогу ли я быть вам хоть чем-нибудь полезен.
Дав столь простой и искренний ответ, Вальвер нагнулся, схватил каменную глыбу и поднял ее без видимых усилий. Не выпуская ноши из рук, он сказал:
— Похоже, что я не так уж плох.
Голос его звучал ровно, словно он держал в руках маленький камешек, а не огромный валун.
— Черт побери, — с видимым удовлетворением заметил Пардальян, — если бы вас не стукнули по голове, вы бы без всяких камней сшибли этот замок!
— Так значит, надо взломать дверь? — спросил Вальвер, •по-прежнему не выпуская камня.
— Пока нет, — остановил его Пардальян, — прежде нам надо договориться, как мы станем действовать дальше.
Вальвер аккуратно опустил свой груз на землю и скромно произнес:
— Надеюсь, что вам пригодятся мои скромные силы.
— О дьявол, не завидую я тем, кому придется повстречаться с вашими кулаками, — восхищенно заметил Пардальян и тут же прибавил: — Вот что мы будем делать.
В нескольких словах он объяснил свой план. Как только Пардальян закончил говорить, оба приступили к делу.
Хотя шевалье окончательно уверился в силах своего юного друга, он тем не менее сам принялся сбивать замок. Удары камнем оказались во много раз действеннее ударов железным прутом: вскоре замок упал на землю. Пардальян бросил камень на землю перед дверью.
Затем оба, тесно прижавшись друг к другу, залегли за этим спасительным валуном. Протянув руку, Пардальян резко рванул дверь на себя и мгновенно вновь распростерся за камнем. Случилось то, о чем он и говорил: д'Альбаран, предупрежденный шумом сбиваемого замка, увидел, что дверь настежь распахнулась, и решил, что сейчас в ее проеме появится Пардальян. Не долго думая он приказал: «Огонь!» — и тут же прогремели три выстрела.
Пардальян и Вальвер немедленно столкнули камень вниз, и сами, не теряя ни секунды, бросились вслед за ним в воду. Пардальян надеялся, что тяжелая глыба перевернет лодку соглядатаев Фаусты. Однако за тот краткий миг, что они провели на краю обрыва, ожидая, пока рассеется дым от выстрелов, они поняли, что не достигли своей цели. Лодка по-прежнему была здесь, внизу, на расстоянии не более туаза. И они прыгнули не в воду, а в саму лодку. А так как на этот раз они ничего не рассчитывали, то и угодили точнехонько в нее.
Д'Альбаран стоял, держа в руке все еще дымившуюся аркебузу. Когда Пардальян и Вальвер соскочили в лодку, она закачалась и великан-испанец, потеряв равновесие, вниз головой ухнул в воду. У его людей не осталось времени понять, что именно произошло. Они только почувствовали, как их схватили чьи-то железные пальцы и, приподняв над водой, швырнули в волны.
Все описанное нами произошло в десятые доли секунды. Тот, кто сидел на веслах, так и не смог прийти в себя и застыл, словно статуя, раскрыв от удивления рот.
Пардальян схватил его за шиворот, хорошенько встряхнул и, указав на реку, сурово приказал:
— Прыгай, мошенник!..
Лицо Пардальяна внезапно приняло столь жуткое выражение, что несчастный с громкими воплями кинулся в воду.
— Дьявол! Это сам дьявол!.. — вопил он.
Вальвер, успевший уже взять весла и начать грести, разразился гомерическим хохотом, и Пардальян радостно последовал его примеру. Однако смеялись они вовсе не над перепуганным беднягой, а над тем, с какой быстротой и легкостью им удалось осуществить свой маневр, который вполне мог завершиться смертью одного из них, а то и обоих сразу. Но для них все окончилось благополучно, они не получили ни единой царапины. Шпаги — и те остались в ножнах.
— Похоже, — усмехнулся Вальвер, — достойная Фауста решила, что купание в реке в верхней одежде не пристало таким людям, как мы с вами, и нарочно прислала нам эту лодку.
— Вы забываете, что она решила нас искупать еще раньше, причем отнюдь не в речных волнах, — напомнил Пардальян, указывая на их платье, запятнанное грязью и все еще не просохшее.
Тем временем погрузившиеся в воду д'Альбаран и трое его подручных вынырнули на поверхность. У них также не было ни единой царапины, поэтому они быстро поплыли вперед, делая мощные гребки, как люди, привыкшие к постоянным физическим упражнениям. Первым побуждением гвардейцев Фаусты было достичь ближайшей лестницы, ведущей на берег. Для этого им достаточно было проплыть по течению чуть более двадцати метров: детская забава для таких, как они.
Однако их начальник думал иначе. Хотя в последнее время д'Альбарану постоянно не везло, и он никак не мог исполнить до конца ни одного приказания герцогини, он был по-прежнему настойчив и упорен. Вот и сейчас он не хотел признать свое поражение и позорно ретироваться. Громко и отрывисто он велел своим людям следовать за ним. Испанские дворяне, служившие в охране Фаусты, привыкли не обсуждать полученные распоряжения и тут же подчинились. Изменив направление, они поплыли за своим предводителем, который, отважно борясь с встречным течением, бросился в погоню за лодкой.
Лодка находилась совсем рядом, так что догнать ее не составляло большого труда. Вопрос был лишь в том, захотят ли Пардальян и Вальвер, чтобы их догнали. Мало того: любой иной, не столь великодушный, как наши друзья, противник, непременно воспользовался бы удобным случаем и избавился бы от своих врагов.
Последнее было легче легкого: следовало подпустить д'Альбарана и его приспешников поближе к лодке, а потом убить их поодиночке ударом шпаги или тяжелого весла. К счастью для пловцов, рыцарское благородство Вальвера и Пардальяна никогда не позволило бы им напасть на безоружных. Разгадав намерения д'Альбарана, они только старательней налегли на весла. Иронически усмехнувшись, Пардальян крикнул преследователям:
— Предупреждаю вас, господа, что мы плывем к воротам де ла Сонри. Если вы не чувствуете себя в силах доплыть туда — ведь вам все время придется грести против течения, — то не стесняйтесь: мы готовы распрощаться с вами немедленно.
Д'Альбаран разразился потоком ругательств и угроз, но те, к кому они относились, были невозмутимы и не удостоили его ответом. Великан-испанец все же не собирался прекращать погоню, однако, несмотря на свое упорство, вскоре понял, что лодка движется раза в четыре быстрее его. Таким образом он был заранее обречен на поражение; к тому же и он, и его люди постоянно рисковали утонуть, попав в водоворот неприметного донного течения. И д'Альбаран наконец отдал приказ плыть к ближайшей же лестнице. Он понял, что главное сейчас — это поскорее выбраться из холодной воды.
Пардальян и Вальвер беспрепятственно причалили к берегу возле улицы Сонри, ведущей от долины Нищеты и набережной де ла Межиссери к улице Сен-Жермен-л'Оксеруа и огибавшей по дороге замок Шатле, от которого ее отделяла всего лишь улица Пьер-о-Пуассон, ставшая сегодня частью площади Шатле. Впрочем, сегодня нет уже и улицы Сонри.
Друзья благополучно добрались до улицы Сен-Дени и направились прямо к Пардальяну, то есть в гостиницу «Золотой ключ». Шевалье предложил Вальверу сменить испачканную и промокшую одежду и хорошенько подкрепиться, ибо час обеда давно миновал. К тому же теперь Пардальян сгорал от нетерпения услышать от Вальвера все, что тому удалось узнать о маленькой Лоизе, дочери Жеана де Пардальяна.
В гостинице шевалье ожидали Эскаргас и Гренгай — двое слуг Жеана, с которыми мы уже встречались в первых главах нашего романа. Они прибыли из Сожи накануне вечером и рассчитывали застать Пардальяна, назначившего им свидание в «Золотом ключе»; несомненно, так бы оно и было, если бы Пардальян случайно не заметил на улице Фаусту.
Обоих храбрецов уже начинало волновать отсутствие отца их хозяина. Надобно отметить, что их беспокойство передалось и мадам Николь, аппетитной толстушке, являвшейся владелицей «Золотого ключа». Как вы помните, она испытывала особое почтение к своему знаменитому постояльцу.
Прибытие Пардальяна успокоило достойных удальцов. Мадам Николь бросилась готовить смену белья и одежды для господина шевалье, а затем вихрем устремилась на кухню, чтобы собственными руками изготовить вкусный и изысканный обед, к которому были поданы любимые вина Пардальяна. Чтобы никто не мешал его беседе с Вальвером, шевалье потребовал подать еду в комнату.
А так как Гренгай и Эскаргас уже завершили свою трапезу, то Пардальян послал Гренгая за своей лошадью в трактир, где, как мы помним, он оставил ее, преследуя Фаусту, а Эскаргасу приказал бежать на улицу Коссонри и принести сухой костюм для Вальвера.
Эскаргас не застал дома Ландри Кокнара, который отправился на поиски своего хозяина. Однако будучи человеком предусмотрительным, мэтр Ландри оставил в квартире матушку Перрен, чтобы, в случае, если хозяин вернется раньше слуги, она смогла бы рассказать ему о несчастье, случившемся с его невестой.
Таким образом Эскаргас нашел только матушку Перрен. Узнав, что он послан графом де Вальвером, Перрен стала умолять Эскаргаса передать господину де Вальверу, что одна женщина, приехавшая их Фонтене-о-Роз, ждет его у него на квартире, дабы сообщить очень важные известия, касающиеся мадемуазель Мюгетты. Добрая женщина не знала Эскаргаса, а потому не решилась посвятить его в суть дела.
Разумеется, наиболее надежным и верным способом было бы последовать за Эскаргасом и самой все рассказать Вальверу. К несчастью, женщина об этом не подумала — вероятно, потому, что этот способ был самым простым. Она решила, что когда посланец произнесет название «Фонте-не-о-Роз» и имя Мюгетты, то пылкий влюбленный с полуслова поймет, в чем дело, и мгновенно прибежит домой. Несомненно, так бы и случилось, если бы посланец исполнил поручение.
Будучи человеком отзывчивым, Эскаргас охотно взялся передать слова матушки Перрен. Но…
Но, к несчастью, он не придал им никакого значения. Вдобавок роковая случайность поставила на его пути мадам Николь: она взяла у него из рук костюм и сама понесла его Вальверу. Она проделала это с такой быстротой, что Эскаргас даже слова не успел сказать. А как мы уже говорили, Пардальян приказал подать обед к себе в комнату, поэтому ни он, ни Вальвер оттуда более не выходили.
Эскаргас уселся за стол и принялся коротать время в обществе бутылки доброго вина, убеждая себя, что послание, переданное ему «для господина графа», сообщить адресату никогда не поздно. Ему даже в голову не пришло подняться в комнату к Пардальяну и рассказать Вальверу о встрече с Перрен. Слова почтенной матроны показались Эскаргасу слишком ничтожными, чтобы из-за них беспокоить господина шевалье и его друга.
XXXIII
И он принялся искать. Поиски его были недолгими. Нагнувшись, он услышал, как под полом грозно зашумела вода.
«Черт побери, — сообразил он. — Фауста решила затопить темницу. Постараемся же, чтобы наводнение не застало нас врасплох. Вернемся и посмотрим, как обстоят дела в подвале».
Он вернулся к началу туннеля, ведущего в подземелье. Вода тоненькими фонтанчиками вырывалась из продырявленного камня и капала на пол темницы. Однако не это привлекло внимание Пардальяна.
«Это что еще такое?» — спрашивал он себя, изумленно вглядываясь в полумрак.
Предметом, столь заинтересовавшим Пардальяна, был горящий фонарь — тот самый, который выпал из рук Вальвера и который Фауста не сочла нужным поднять. Падая, он, к счастью, не успел потухнуть. Его слабый свет позволил Пардальяну различить лежащего на полу человека. Вальвер лежал ничком, поэтому шевалье не узнал его.
«Значит, чтобы я не скучал, Фауста решила прислать мне приятеля! — подумал Пардальян. — Однако этот несчастный даже не шевелится… Неужели он мертв? Черт возьми, тут нужно самому во всем убедиться».
Он протиснулся в отверстие, нащупал ногой спинку кресла и ловко соскочил на землю. Несмотря на всю свою ловкость, он изрядно намок: вода лилась сверху, и ему не удалось избежать холодного душа. Впрочем, Пардальян не обратил на такую мелочь ни малейшего внимания. Схватив фонарь, он перевернул лежащего человека, осветил его и узнал Вальвера.
— Одэ! — вырвался из его груди душераздирающий крик.
Вслед за ним громовой голос Пардальяна сотряс стены подземелья:
— О! Адское создание! Берегись! Горе тебе, если ты убила моего мальчика!..
Опустившись на колени, шевалье приподнял голову раненого Вальвера и тщательно обследовал его. Убедившись, что молодой человек всего лишь в глубоком обмороке, наш герой успокоился. Теперь все усилия его были направлены на то, чтобы привести юношу в сознание. Оказывая Вальверу посильную помощь, то есть делая все, что можно было сделать в столь неуютной обстановке, шевалье размышлял:
«Кажется, я начинаю понимать, что произошло: этот юнец, которого я люблю как собственного сына, узнал, что со мной случилось несчастье. Он поспешил к Фаусте, стал кричать, требовать, угрожать… Фауста же сначала напустила на него своих головорезов, а затем отправила его следом за мной… Черт возьми, я же говорил ему, чтобы он сидел тихо!.. Ах, горячая голова…»
И Пардальян улыбнулся своей неподражаемой улыбкой:
— Однако, надо признать, что, в сущности, он поступил правильно!..
Наконец благодаря заботам Пардальяна Одэ де Вальвер пришел в себя.
— Господин де Пардальян! — удивленно воскликнул он, увидев, что пребывает в объятиях шевалье.
— Итак, мой бедный граф, как вы себя чувствуете? — поинтересовался Пардальян тем безразличным тоном, каким он говорил всегда, когда хотел скрыть свое волнение.
— Так хорошо, как только возможно после того, как тебе на череп обрушили фунтов сто свинца, — мужественно пошутил Вальвер.
— Тогда, — улыбнулся Пардальян, — слава Богу, все в порядке. Через час вы уже забудете об этом досадном происшествии.
— Но послушайте, — с любопытством озирая подземелье, произнес Вальвер, — не находимся ли мы в той самой темнице, куда вас предательски заманила госпожа Фауста?
— Именно там мы и находимся.
— Вот так чудеса! Только что я входил сюда вместе с Фаустой, но вас тут не было… Во всяком случае, мы вас не увидели… Ах, сударь, неужели вы придумали способ, как становиться невидимым?..
Вальвер задал свой вопрос вполне серьезным тоном, и если бы Пардальян ответил на него утвердительно, то юноша без колебаний поверил бы ему. Но Пардальян лишь тихо рассмеялся в ответ.
— Нет, — ответил он, — я не нашел способа превращаться в невидимку… Зато я нашел способ, как выйти из этого подвала. Можете мне поверить, мы здесь надолго не задержимся… ибо вода уже доходит нам до щиколоток, а это, согласитесь, не очень-то приятно.
— Черт побери, вы совершенно правы! Я вижу, госпожа Фауста не теряет времени!
— Да, это весьма расторопная особа, — желчно улыбнулся Пардальян.
С помощью Пардальяна Вальвер поднялся на ноги и удовлетворенно констатировал:
— Я очень рад, что вы не ошиблись: я ничего не сломал, все кости остались целы, вот только слабость…
И неподражаемым тоном, который непременно заставил бы призадуматься сеньора д'Альбарана, окажись он сейчас здесь, юноша произнес:
— Однако идальго д'Альбаран дорого заплатит мне за свой предательский удар… и с немалыми процентами.
Пардальян и Вальвер приступили к действиям. Заливаемые потоками воды, они взобрались на кресло и проникли в туннель. Отряхнувшись, они двинулись вперед. Пардальян шел первым и держал в руке фонарь, который он все это время бережно укрывал плащом, чтобы на него не попала вода. Шевалье довел молодого человека до конца коридора, до двери, выходящей на реку. Свежий воздух, проникавший сквозь отверстия, помог Вальверу окончательно оправиться от полученного удара.
Пардальян чувствовал настоятельную потребность поскорее выбраться из подземного хода наружу. Еще бы: вода прибывала все быстрее и быстрее, и, судя по всему, подвал был затоплен уже более чем наполовину. Если вода и дальше будет поступать столь же быстро, она вскоре затопит и их убежище. Однако теперь Пардальян был спокоен. Благодаря фонарю он, возвращаясь, заметил огромный камень, упавший с потолка подземной галереи; с его помощью они наверняка смогут сбить замок. О том, что поднять такую глыбу дано далеко не каждому, он даже не подумал.
Уверенный в том, что теперь они смогут выбраться, когда только пожелают, Пардальян решил дать Вальверу возможность немного отдохнуть. Как ни быстро прибывала вода; она дойдет до коридора не ранее, чем через час, поэтому пока он чувствовал себя в полной безопасности.
Оставив Вальвера возле двери дышать свежим воздухом, он отправился за примеченным им камнем. Принеся эту глыбу, он бросил ее перед дверью и сказал:
— Садитесь, Одэ, и прежде чем выбраться наружу, давайте с четверть часа передохнем.
— Вы правы, сударь, немного отдыха мне не помешает. Голова у меня все еще болит, — признался Вальвер, садясь на камень.
— Обещаю вам, что скоро мы будем на свободе, — заверил юношу Пардальян.
Шевалье прильнул к отверстию и принялся оглядывать окрестности.
— Я верю вам, сударь, и мне не терпится выбраться отсюда, — признался Вальвер.
Покинув свой наблюдательный пост, Пардальян расстелил на земле плащ, спокойно уселся на него и удобно прислонился к стене.
— Раз у нас есть еще несколько минут, — молвил он, — расскажите мне, как случилось, что я нашел вас без сознания в этой темнице, откуда я уже почти бежал. Ведь это чудо, что мне удалось вовремя прийти к вам на помощь.
Одэ де Вальвер рассказал Пардальяну все, что с ним произошло с той минуты, как они расстались, до того момента, как он, получив удар по голове, упал на дно подземного колодца. Шевалье внимательно слушал повествование и время от времени ободряюще улыбался Вальверу. Иногда он жестом прерывал графа и сквозь отверстие принимался оглядывать окрестности, а то и прикладывал к двери ухо и прислушивался.
Молодой человек умолк, и Пардальян безмолвно кивнул. Его охватило глубочайшее волнение — так было всегда, когда он сталкивался с мужественным поступком, совершенным исключительно ради него. Насмешливо улыбаясь, словно подшучивая над самим собой, он нежно, как если бы Вальвер и впрямь доводился ему сыном, произнес:
— Итак, мой бедный Одэ, из-за меня и ради меня вы стали смертельным врагом Фаусты?..
— Пустяки! — небрежно бросил Вальвер. — Рано или поздно я бы все равно им стал.
— Но почему?
— Но сударь, разве вы не слышали, что у этой женщины были на меня особые виды?
— Разумеется, слышал.
— В таком случае, сударь, нам обоим известно, чего она от меня хотела. Так что сами понимаете, в тот день, когда она сообщила бы мне о своих намерениях, наши отношения непременно бы ухудшились. Этот день настал несколько раньше, вот и все.
— Да, это справедливо, — признал Пардальян. — Но что вас так забавляет, Вальвер?
— Я смеюсь, сударь, потому что со вчерашнего дня, то есть с нашей с вами встречи, я чувствовал, что готов на все, чтобы спасти вас, ни одно препятствие не пугало меня… А оказалось, что это вы спасли мне жизнь… ведь если бы не вы, я бы непременно захлебнулся в том погребе, откуда вы меня вытащили… Это еще один долг, который привязывает меня к вам. Я никогда не забуду об этом, сударь.
Пардальян лукаво подмигнул юноше, но не стал напоминать ему, что тот ринулся в пасть к тигрице, желая помочь шевалье, а посему ничем не обязан последнему.
Вальвер же продолжал:
— Я должен сообщить вам хорошую новость, сударь: я нашел дочь моего кузена Жеана, маленькую Лоизу.
— Вы уверены? — живо спросил Пардальян.
— Совершенно уверен, сударь. Я видел чепчик, который был на ребенке, когда его украли: на нем вышит герб Сожи. Так что сомнений нет.
— Вот уж поистине счастливое известие. Где же вы нашли девочку?.. Как вам это удалось?.. И как она себя чувствует? Где она была все эти годы? Хорошо ли с ней обращаются?..
Хотя Пардальян старался задавать свои вопросы достаточно бесстрастным тоном, Вальвер понял, что участь внучки интересует его гораздо больше, чем он старался это показать.
— Малышка чувствует себя прекрасно, — заверил Вальвер. — Она счастлива, ибо девушка, взявшая ее на воспитание, любит ее, как собственную дочь, и балует, словно маленькую королеву.
— Будьте столь любезны, Вальвер, и расскажите мне все подробно.
Вальвер собрался было удовлетворить законное любопытство Пардальяна, поведав ему все, что узнал от Мюгетты-Ландыш, однако в который уже раз ему это не удалось. (Как мы помним, накануне вечером в гостинице «Золотой ключ» ему сказали, что Пардальян уехал в Сожи и еще не вернулся; когда же он встретил шевалье в доме Фаусты, У него не было времени поделиться с ним этой радостью.) Но и сейчас, едва он раскрыл рот, как Пардальян прервал его глухим возгласом:
— Черт побери! Я же чувствую, что там кто-то есть!..
И, устремившись к двери, он прильнул к отверстию и прислушался. Одэ де Вальвер последовал его примеру. Однако как ни вглядывались они в водную гладь, им не удалось заметить ничего подозрительного. И тем не менее слух подсказал им, что река отнюдь не пустынна. Вальвер прошептал на ухо Пардальяну:
— Похоже, что внизу, как раз под этой дверью, вдоль берега плавает лодка.
— Вам тоже так кажется? Значит, я не ошибся, — тихо ответил ему Пардальян.
Затем, саркастически улыбаясь, он добавил:
— А так как эта лодка здесь уже давно, и люди, что в ней сидят, тщательно избегают середины реки, где мы могли бы их заметить, я делаю вывод, что они находятся здесь из-за нас — на тот случай, если нам вдруг удастся выбраться из этой дыры.
— Черт возьми, вы правы! — согласился Вальвер.
И, в свою очередь, уточнил:
— Фауста была безмерно удивлена вашим исчезновением. Я прекрасно видел, что она ничего не понимала. Затем после долгих размышлений она решила, что вы, вероятно, каким-то чудом сумели попасть в галерею, выход откуда вам преградила вот эта стальная дверь. И она отдала приказ затопить подвал вместе с галереей. Но эта женщина понимает, что две меры предосторожности надежнее одной. Она сказала себе, что человек, сумевший вырвать из стены железную решетку, вполне может найти способ открыть или взломать железную дверь. И она послала своих подручных поджидать нас внизу. Так что вполне возможно, что как только мы выберемся наружу, нас встретит добрый залп из нескольких аркебуз.
— Именно так я и думал, — подтвердил Пардальян.
Действительно так оно и было: оправившись от изумления, Фауста, поразмыслив, пришла именно к такому выводу, о котором говорил Одэ, и приказала своему верному д'Альбарану проследить, чтобы Пардальян и Вальвер не вышли живыми из подземной тюрьмы. Как только вода хлынула в подвал, д'Альбаран с тремя своими людьми погрузился в лодку и подплыл к берегу, над которым нависала железная дверь. Один сидел на веслах, а д'Альбаран и двое других его подчиненных держали наготове аркебузы и были готовы в любую минуту дать залп по открывшейся двери. Всегда уверенный в своей несокрушимой силе, гигант-испанец полагал, что он принял все необходимые меры предосторожности. Тем более что в глубине души он считал их совершенно бесполезными, ибо был уверен, что Пардальян не сумеет открыть стальную дверь и захлебнется в галерее, словно крыса в ловушке. Однако, каково бы ни было его собственное мнение, он привык в точности исполнять полученные приказы, а потому сделал все, что сказала ему Фауста.
— Как вы решили поступить, сударь? — спросил Вальвер.
Пардальян нахмурил брови и задумался.
— Досадно, что нам не видно, сколько их, — проворчал он.
Окинув молодого человека оценивающим взором, словно решая, до какой степени он может положиться на него, Пардальян спросил:
— Чувствуете ли вы себя в силах поднять небольшой камень?
— Если вы прикажете, я готов поднять даже гору, — без колебаний ответил Вальвер.
— Тогда успех нам обеспечен, — улыбнулся Пардальян.
— Благодарю вас, сударь. К тому же мне самому очень хочется попробовать, вернулись ли ко мне силы и смогу ли я быть вам хоть чем-нибудь полезен.
Дав столь простой и искренний ответ, Вальвер нагнулся, схватил каменную глыбу и поднял ее без видимых усилий. Не выпуская ноши из рук, он сказал:
— Похоже, что я не так уж плох.
Голос его звучал ровно, словно он держал в руках маленький камешек, а не огромный валун.
— Черт побери, — с видимым удовлетворением заметил Пардальян, — если бы вас не стукнули по голове, вы бы без всяких камней сшибли этот замок!
— Так значит, надо взломать дверь? — спросил Вальвер, •по-прежнему не выпуская камня.
— Пока нет, — остановил его Пардальян, — прежде нам надо договориться, как мы станем действовать дальше.
Вальвер аккуратно опустил свой груз на землю и скромно произнес:
— Надеюсь, что вам пригодятся мои скромные силы.
— О дьявол, не завидую я тем, кому придется повстречаться с вашими кулаками, — восхищенно заметил Пардальян и тут же прибавил: — Вот что мы будем делать.
В нескольких словах он объяснил свой план. Как только Пардальян закончил говорить, оба приступили к делу.
Хотя шевалье окончательно уверился в силах своего юного друга, он тем не менее сам принялся сбивать замок. Удары камнем оказались во много раз действеннее ударов железным прутом: вскоре замок упал на землю. Пардальян бросил камень на землю перед дверью.
Затем оба, тесно прижавшись друг к другу, залегли за этим спасительным валуном. Протянув руку, Пардальян резко рванул дверь на себя и мгновенно вновь распростерся за камнем. Случилось то, о чем он и говорил: д'Альбаран, предупрежденный шумом сбиваемого замка, увидел, что дверь настежь распахнулась, и решил, что сейчас в ее проеме появится Пардальян. Не долго думая он приказал: «Огонь!» — и тут же прогремели три выстрела.
Пардальян и Вальвер немедленно столкнули камень вниз, и сами, не теряя ни секунды, бросились вслед за ним в воду. Пардальян надеялся, что тяжелая глыба перевернет лодку соглядатаев Фаусты. Однако за тот краткий миг, что они провели на краю обрыва, ожидая, пока рассеется дым от выстрелов, они поняли, что не достигли своей цели. Лодка по-прежнему была здесь, внизу, на расстоянии не более туаза. И они прыгнули не в воду, а в саму лодку. А так как на этот раз они ничего не рассчитывали, то и угодили точнехонько в нее.
Д'Альбаран стоял, держа в руке все еще дымившуюся аркебузу. Когда Пардальян и Вальвер соскочили в лодку, она закачалась и великан-испанец, потеряв равновесие, вниз головой ухнул в воду. У его людей не осталось времени понять, что именно произошло. Они только почувствовали, как их схватили чьи-то железные пальцы и, приподняв над водой, швырнули в волны.
Все описанное нами произошло в десятые доли секунды. Тот, кто сидел на веслах, так и не смог прийти в себя и застыл, словно статуя, раскрыв от удивления рот.
Пардальян схватил его за шиворот, хорошенько встряхнул и, указав на реку, сурово приказал:
— Прыгай, мошенник!..
Лицо Пардальяна внезапно приняло столь жуткое выражение, что несчастный с громкими воплями кинулся в воду.
— Дьявол! Это сам дьявол!.. — вопил он.
Вальвер, успевший уже взять весла и начать грести, разразился гомерическим хохотом, и Пардальян радостно последовал его примеру. Однако смеялись они вовсе не над перепуганным беднягой, а над тем, с какой быстротой и легкостью им удалось осуществить свой маневр, который вполне мог завершиться смертью одного из них, а то и обоих сразу. Но для них все окончилось благополучно, они не получили ни единой царапины. Шпаги — и те остались в ножнах.
— Похоже, — усмехнулся Вальвер, — достойная Фауста решила, что купание в реке в верхней одежде не пристало таким людям, как мы с вами, и нарочно прислала нам эту лодку.
— Вы забываете, что она решила нас искупать еще раньше, причем отнюдь не в речных волнах, — напомнил Пардальян, указывая на их платье, запятнанное грязью и все еще не просохшее.
Тем временем погрузившиеся в воду д'Альбаран и трое его подручных вынырнули на поверхность. У них также не было ни единой царапины, поэтому они быстро поплыли вперед, делая мощные гребки, как люди, привыкшие к постоянным физическим упражнениям. Первым побуждением гвардейцев Фаусты было достичь ближайшей лестницы, ведущей на берег. Для этого им достаточно было проплыть по течению чуть более двадцати метров: детская забава для таких, как они.
Однако их начальник думал иначе. Хотя в последнее время д'Альбарану постоянно не везло, и он никак не мог исполнить до конца ни одного приказания герцогини, он был по-прежнему настойчив и упорен. Вот и сейчас он не хотел признать свое поражение и позорно ретироваться. Громко и отрывисто он велел своим людям следовать за ним. Испанские дворяне, служившие в охране Фаусты, привыкли не обсуждать полученные распоряжения и тут же подчинились. Изменив направление, они поплыли за своим предводителем, который, отважно борясь с встречным течением, бросился в погоню за лодкой.
Лодка находилась совсем рядом, так что догнать ее не составляло большого труда. Вопрос был лишь в том, захотят ли Пардальян и Вальвер, чтобы их догнали. Мало того: любой иной, не столь великодушный, как наши друзья, противник, непременно воспользовался бы удобным случаем и избавился бы от своих врагов.
Последнее было легче легкого: следовало подпустить д'Альбарана и его приспешников поближе к лодке, а потом убить их поодиночке ударом шпаги или тяжелого весла. К счастью для пловцов, рыцарское благородство Вальвера и Пардальяна никогда не позволило бы им напасть на безоружных. Разгадав намерения д'Альбарана, они только старательней налегли на весла. Иронически усмехнувшись, Пардальян крикнул преследователям:
— Предупреждаю вас, господа, что мы плывем к воротам де ла Сонри. Если вы не чувствуете себя в силах доплыть туда — ведь вам все время придется грести против течения, — то не стесняйтесь: мы готовы распрощаться с вами немедленно.
Д'Альбаран разразился потоком ругательств и угроз, но те, к кому они относились, были невозмутимы и не удостоили его ответом. Великан-испанец все же не собирался прекращать погоню, однако, несмотря на свое упорство, вскоре понял, что лодка движется раза в четыре быстрее его. Таким образом он был заранее обречен на поражение; к тому же и он, и его люди постоянно рисковали утонуть, попав в водоворот неприметного донного течения. И д'Альбаран наконец отдал приказ плыть к ближайшей же лестнице. Он понял, что главное сейчас — это поскорее выбраться из холодной воды.
Пардальян и Вальвер беспрепятственно причалили к берегу возле улицы Сонри, ведущей от долины Нищеты и набережной де ла Межиссери к улице Сен-Жермен-л'Оксеруа и огибавшей по дороге замок Шатле, от которого ее отделяла всего лишь улица Пьер-о-Пуассон, ставшая сегодня частью площади Шатле. Впрочем, сегодня нет уже и улицы Сонри.
Друзья благополучно добрались до улицы Сен-Дени и направились прямо к Пардальяну, то есть в гостиницу «Золотой ключ». Шевалье предложил Вальверу сменить испачканную и промокшую одежду и хорошенько подкрепиться, ибо час обеда давно миновал. К тому же теперь Пардальян сгорал от нетерпения услышать от Вальвера все, что тому удалось узнать о маленькой Лоизе, дочери Жеана де Пардальяна.
В гостинице шевалье ожидали Эскаргас и Гренгай — двое слуг Жеана, с которыми мы уже встречались в первых главах нашего романа. Они прибыли из Сожи накануне вечером и рассчитывали застать Пардальяна, назначившего им свидание в «Золотом ключе»; несомненно, так бы оно и было, если бы Пардальян случайно не заметил на улице Фаусту.
Обоих храбрецов уже начинало волновать отсутствие отца их хозяина. Надобно отметить, что их беспокойство передалось и мадам Николь, аппетитной толстушке, являвшейся владелицей «Золотого ключа». Как вы помните, она испытывала особое почтение к своему знаменитому постояльцу.
Прибытие Пардальяна успокоило достойных удальцов. Мадам Николь бросилась готовить смену белья и одежды для господина шевалье, а затем вихрем устремилась на кухню, чтобы собственными руками изготовить вкусный и изысканный обед, к которому были поданы любимые вина Пардальяна. Чтобы никто не мешал его беседе с Вальвером, шевалье потребовал подать еду в комнату.
А так как Гренгай и Эскаргас уже завершили свою трапезу, то Пардальян послал Гренгая за своей лошадью в трактир, где, как мы помним, он оставил ее, преследуя Фаусту, а Эскаргасу приказал бежать на улицу Коссонри и принести сухой костюм для Вальвера.
Эскаргас не застал дома Ландри Кокнара, который отправился на поиски своего хозяина. Однако будучи человеком предусмотрительным, мэтр Ландри оставил в квартире матушку Перрен, чтобы, в случае, если хозяин вернется раньше слуги, она смогла бы рассказать ему о несчастье, случившемся с его невестой.
Таким образом Эскаргас нашел только матушку Перрен. Узнав, что он послан графом де Вальвером, Перрен стала умолять Эскаргаса передать господину де Вальверу, что одна женщина, приехавшая их Фонтене-о-Роз, ждет его у него на квартире, дабы сообщить очень важные известия, касающиеся мадемуазель Мюгетты. Добрая женщина не знала Эскаргаса, а потому не решилась посвятить его в суть дела.
Разумеется, наиболее надежным и верным способом было бы последовать за Эскаргасом и самой все рассказать Вальверу. К несчастью, женщина об этом не подумала — вероятно, потому, что этот способ был самым простым. Она решила, что когда посланец произнесет название «Фонте-не-о-Роз» и имя Мюгетты, то пылкий влюбленный с полуслова поймет, в чем дело, и мгновенно прибежит домой. Несомненно, так бы и случилось, если бы посланец исполнил поручение.
Будучи человеком отзывчивым, Эскаргас охотно взялся передать слова матушки Перрен. Но…
Но, к несчастью, он не придал им никакого значения. Вдобавок роковая случайность поставила на его пути мадам Николь: она взяла у него из рук костюм и сама понесла его Вальверу. Она проделала это с такой быстротой, что Эскаргас даже слова не успел сказать. А как мы уже говорили, Пардальян приказал подать обед к себе в комнату, поэтому ни он, ни Вальвер оттуда более не выходили.
Эскаргас уселся за стол и принялся коротать время в обществе бутылки доброго вина, убеждая себя, что послание, переданное ему «для господина графа», сообщить адресату никогда не поздно. Ему даже в голову не пришло подняться в комнату к Пардальяну и рассказать Вальверу о встрече с Перрен. Слова почтенной матроны показались Эскаргасу слишком ничтожными, чтобы из-за них беспокоить господина шевалье и его друга.
XXXIII
ОТЕЦ И ДОЧЬ
Оставим же Одэ де Вальвера рассказывать Пардальяну о том, как скромная уличная цветочница Мюгетта, известная шевалье как дочь Кончино Кончини и Марии Медичи, стала его невестой, и откуда он узнал, что Лоиза, считавшаяся дочерью Мюгетты, на самом деле дочь Жеана де Пардальяна, породнившегося с ним через свой брак с Бертиль, маркизой де Сожи и графиней де Вобрен, то есть с его кузиной и единственной родственницей.
Оставим и Ландри Кокнара, мечущегося в поисках своего хозяина, дабы сообщить тому, какая угроза нависла над его невестой. Оставим преданную Перрен, в тревоге томящуюся в мансарде на улице Коссонри и напрасно ожидающую Вальвера, ибо по известным нам причинам тот никак не мог туда прийти. Забудем пока и об Эскаргасе, убаюканном бутылкой доброго вина и не вспоминающем о данном ему поручении, и вернемся к Кончини, Леоноре Галигаи, Стокко, Роспиньяку и, как вы уже догадались, к очаровательной Мюгетте.
Следуя хронологическому порядку, мы в первую очередь поведаем вам о Стокко и его хозяйке Леоноре. Впрочем, рассказ этот не займет много времени.
Как вы помните, Стокко уехал вперед, увозя с собой в портшезе малышку Лоизу. Конюх, управлявший конем, на спине которого были укреплены носилки, также вел на поводу коня браво. Около четверти часа Стокко ехал в портшезе вместе с ребенком. Лоиза, завернутая в одеяла, больше не плакала, не кричала и вообще не подавала никаких признаков жизни. Испуганная разбойничьей физиономией Стокко, а также его угрозами, она потеряла сознание.
Оставим и Ландри Кокнара, мечущегося в поисках своего хозяина, дабы сообщить тому, какая угроза нависла над его невестой. Оставим преданную Перрен, в тревоге томящуюся в мансарде на улице Коссонри и напрасно ожидающую Вальвера, ибо по известным нам причинам тот никак не мог туда прийти. Забудем пока и об Эскаргасе, убаюканном бутылкой доброго вина и не вспоминающем о данном ему поручении, и вернемся к Кончини, Леоноре Галигаи, Стокко, Роспиньяку и, как вы уже догадались, к очаровательной Мюгетте.
Следуя хронологическому порядку, мы в первую очередь поведаем вам о Стокко и его хозяйке Леоноре. Впрочем, рассказ этот не займет много времени.
Как вы помните, Стокко уехал вперед, увозя с собой в портшезе малышку Лоизу. Конюх, управлявший конем, на спине которого были укреплены носилки, также вел на поводу коня браво. Около четверти часа Стокко ехал в портшезе вместе с ребенком. Лоиза, завернутая в одеяла, больше не плакала, не кричала и вообще не подавала никаких признаков жизни. Испуганная разбойничьей физиономией Стокко, а также его угрозами, она потеряла сознание.