Жак Кристиан. Мистерии Осириса: Древо жизни

   Одним ухом Икер рассеянно слушал разные его семейные истории, которые были до ужаса банальны. Потом настал черед сплетен по поводу муниципальных чиновников.
   Когда солнце стало садиться, Длинноволосый сложил свои вещи.
   — Все! День, наконец, кончился! Хочешь добрый совет, Икер? Работай много меньше, иначе ты перевернешь все вверх дном в нашей корпорации. Некоторые, и притом не самого малого чина, будут этим оскорблены или даже унижены. Если будешь работать медленнее, то быстрее поднимешься по служебной лестнице.
   Икер вернулся домой. Секари там не было, но, уходя, он все чисто прибрал. Юноша задал корму Северному Ветру, а потом отправился на условленное свидание с Биной. Даже если он и не надеялся ни на что более или менее определенное, то в нынешней ситуации не станет отталкивать своего единственного союзника.
   На территории перед портом не было ни души.
   Он бесшумно вошел в заброшенный дом.
   — Бина, ты здесь?
   — В дальней комнате, — ответил сладкий голос юной азиатки.
   Икер прошел по обломкам известняковых плит. Он догадался, где она, и в темноте сел рядом.
   — Ну, что случилось?
   — Поспорили с начальством.
   — Я уверена, что это гораздо серьезнее.
   — Почему ты так думаешь?
   — Потому что ты переменился. Твое смущение так глубоко, что это заметил бы и самый бесчувственный человек. Простая профессиональная проблема не потрясла бы тебя до такой степени.
   — Ты недалека от истины, Бина.
   — Ты тоже стал жертвой несправедливости, да? Тирания никого не щадит в этой стране, даже тех, кто считает себя в безопасности.
   — Тирания? Кого ты обвиняешь?
   — Я — всего лишь служанка-азиатка. Меня презирают, мне запрещают учиться чтению и письму. Ты образован и уже занимаешь важный пост. Но мы оба несчастны, и ты, и я, потому что наше будущее отнято у нас этим Сесострисом, который душит страну своим кулаком. Царь — плохой человек. Моему народу, который хотел всего лишь чуть-чуть свободы и справедливости, он ответил тем, что отправил расправиться с ним свою армию. Убитые, раненые, изнасилованные женщины, избитые дети, целые деревни обречены на нищету, а солдаты фараона веселятся и пьянствуют. Сесострис презирает людей, он знает лишь силу и жестокость. По слухам, он ведет сегодня жестокую гражданскую войну против тех провинций, которые осмелились противостоять его всемогуществу. Это дикое животное, не колеблясь, прольет море крови египтян.
   Икер подумал о Хнум-Хотепе и Джехути, двух правителях провинций, которые ему помогли. Гражданская война и отвоевание целостности Египта царем, способным на все, чтобы навязать свою власть: разве не в этом ключ к тайне? Но ведь юноша не являл собою препятствия на пути Сесостриса!
   — Этот царь — твой враг, но он также и мой враг, — признался он Бине. — Он приказал убить меня.
   — Почему?
   — Еще не знаю, но я найду истинные причины. Я хочу иметь доказательства его вины и тогда потребую правосудия.
   — Ты бредишь, мой бедный Икер! Единственный способ действовать — это объединить угнетенных и сообща бороться с деспотом.
   — Ты забываешь, что у него есть солдаты и стражники?
   — Конечно, помню об этом, но существуют и другие способы повсеместной борьбы.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Тебя, Икер.
   — Объясни, Бина!
   — Ты на хорошем счету, тебя ценит управитель Кахуна, любимого города тирана. Перестань вести себя, как обиженный мальчишка, который гоняется за призраками. Сделай карьеру, добейся высокого жалованья, займи достойное место.
   — Самая лучшая карьера не заменит истины!
   — Тебе эта истина известна: Сесострис желает твоей смерти. Это разрушитель и убийца, который ради своей цели пойдет по тысячам трупов. Единственное решение: стань писцом высокого ранга, чтобы оказаться представленным царю.
   — Для чего?
   — Чтобы убить его, — прошептала Бина.
   Икер в ужасе представил себе эту сцену.
   — Это невозможно! Он будет защищен, и у меня не будет времени это сделать.
   — Подвиг такого плана готовится самым тщательным образом. И речи не идет о том, чтобы ты рисковал необдуманно и был обречен на неудачу. Нужно отвести защиту, которой пользуется это чудовище, чтобы ты мог нанести удар только наверняка.
   — Ты видишь нас с тобой вместе в этом деле?
   — Ты — один, а у меня есть сообщники.
   — Какие?
   — Такие же угнетенные, как и мы с тобой. Их дух стремится к свободе, и они готовы принести свои жизни в жертву, лишь бы избавиться от тирана и вернуть своему народу счастье. Нет прекрасней судьбы, Икер, и ты станешь главным ее орудием.
   Она вплотную подошла к нему, потом, чувствуя, что он переживает внутреннюю бурю, остановилась и удержала себя от какого-нибудь дополнительного движения.
   — Бина, это безумие!
   — Без сомнения. А как себя ведут разумные люди? Они склоняют голову, закрывают глаза, затыкают уши и замыкают рот — в надежде, что беда коснется только их соседей! Сесострис как раз это и понимает: как легко побеждать трусов! Если ты принадлежишь именно к этой породе людей, то нам не нужно с тобой встречаться, Икер.
   Вернувшись к себе, Икер почувствовал, что у него пересохло в горле. Он выпил залпом почти целый литр воды. Не в силах обрести душевный покой, он взял в руку рукоять ножа с надписью «Быстрый». Если бы у этой рукояти было, как прежде, длинное и острое лезвие, то нож снова стал бы опасным оружием!
   Месть выглядит вполне законной, а освобождение Египта от беспощадного тирана кажется ему самым благородным из идеалов. Икер позабыл о своей собственной судьбе; его увлекла мысль, что он сможет посвятить себя судьбе своей страны и тем несчастным, на головы которых пало иго Сесостриса.
   Если ему удастся его убить, наступит новая эра. И все же... Принести смерть — не выше ли его сил? Становясь писцом, юноша как раз и хотел избежать жестокости и произвола. Убивать — это ужасно.
   Лучший выход — покинуть Египет.
   Выбрав добровольную ссылку, Икер позабудет терзающих его демонов. Благодаря своим знаниям он быстро получит место управляющего в каком-нибудь имении и начнет там новую жизнь.
   Чтобы уехать рано утром, юноша стал готовить свои вещи. И в тот момент, когда он складывал в пенал свои кисточки, явилась она.
   Ее лицо было сияющим и суровым. В глазах Икер прочел призыв: «Не беги. Оставайся в Египте и борись за то, чтобы восторжествовала Маат».
   Прекрасная жрица растворилась в колеблющемся пламени масляного светильника.
   На пределе нервного потрясения Икер отправился спать. Перед тем как лечь в постель, он поискал свой талисман, чтобы, как обычно, положить его на живот и погрузиться в мирный сон.
   Но магического талисмана из слоновой кости нигде не было.
   Икер безуспешно перерыл свой дом от террасы до погреба. Драгоценный предмет был украден.
   Измученный последним кошмаром, писец проснулся и подскочил на ложе, не помня, где он находится. Постепенно он пришел в себя и стал снова искать свой талисман, впрочем, опять безуспешно.
   Чей-то сильный храп его насторожил.
   На пороге, поджав ноги и положив руки под голову, спал, крепко сжав кулаки, Секари.
   Икер растормошил его.
   — Что случилось?.. Ах, это ты...
   — Ты здесь давно?
   — Да, не так уж... Мои вечер и ночь были так заняты, если ты понимаешь, о чем речь. Настоящая фурия! И ведь не хотела меня отпускать! Ну а поскольку она знала, где моя сторожка, то и укрыться от нее было негде. Моим единственным шансом спастись от нее было пойти сюда. Но, если хочешь, я уйду...
   — Нет, входи. Ты лучше выспишься дома.
   Секари зевнул и потянулся.
   — Скажи-ка, а ты выглядишь не свежее, чем я!
   — Меня обокрали.
   — И что стащили?
   — Охранительный талисман, которым я очень дорожил.
   — Таких любителей много, а эти вещи в цене.
   — Извини, Секари, я плохо спал и я...
   — Ты колеблешься и не знаешь, как спросить у меня, не я ли тебя обокрал? Нет, я бы не посмел тогда появиться перед тобой. Но ты прав в том, что относишься ко всем с недоверием. На мой взгляд, этот дом следует лучше охранять. Хороший крюк вовсе бы не помешал. Ну и я попытаюсь навести справки, узнаю, не появлялся ли где-нибудь на базаре этот талисман из слоновой кости. Какой он формы?
   Икер дал точное его описание.
   — У тебя нет каких-либо подозрений? — спросил Секари.
   — Никаких.
   — Будем надеяться, что мои большие уши уловят какую-нибудь информацию. Ты уверен, что тебе никто не хочет навредить?
   — Давай вместе хорошенько позавтракаем!
   — Боюсь, что в доме ничего нет. Я схожу куплю еды.
   Когда Секари отправился на базар, Икер задумался над его советом: никому не доверять.

59

   Спокойствие и безмятежность ливанца были только видимостью. Чтобы их сохранить, он ел вдвое больше сластей, чем обычно. Бороться вдобавок ко всем тревогам еще и с растущим животом было свыше его сил.
   Из Кахуна пришли хорошие новости: как и было предусмотрено в случае необходимости, его агент убрал слишком болтливого старого плотника. Однако торговая операция, которая должна была обеспечить ливанцу ключевую позицию в высшем обществе Мемфиса, запаздывала, сильно запаздывала — из-за того, что посредники были слабенькими; нужно будет незамедлительно их сменить.
   Великолепный груз кедрового леса пришел из Ливана в мемфисский порт. Оставалось выяснить, займутся им таможенники или нет.
   Ливанец в третий раз за это утро надушился. Через очень короткое время он узнает, союзник или враг ему этот египетский собеседник.
   Если он устроил ему ловушку, то судьба его решена: вечная каторга. Такая перспектива ливанца ужасала. Прощайте, роскошь, прекрасный дом, вкусная еда! Он не вынесет такого испытания.
   Ливанец успокоил себя, подумав о том, что его никогда не подводил его нюх. Этот египтянин испорчен до мозга костей и думает только о том, как разбогатеть еще больше!
   Он снова забеспокоился при мысли о том, что его попытки установить личность этого египтянина все никак не удавалось завершить.
   Охранник сообщил, что к нему пришли. Ливанец проглотил финиковое пирожное, облитое медом, и спустился со своей террасы.
   Пришедший был одним из его самых лучших ищеек. Под видом продавца воды он без конца ходил по богатым кварталам Мемфиса. У него был общительный нрав, он легко сходился с людьми и умел их разговорить. Обладая прекрасной памятью на лица, он, по приказу ливанца, хорошенько рассмотрел того египтянина, который вышел из его дома после того знаменательного коммерческого разговора.
   — Удалось ли тебе установить, что это за человек?
   — Думаю, что да, господин.
   По понурому выражению лица своего агента ливанец решил, что речь идет о какой-то жуткой катастрофе.
   — Это крупная рыба, очень крупная рыба.
   — Ты уверен?
   — Совершенно уверен. Мне знаком почтальон, работающий на дворец, я часто наполняю его водоем. Вчера ему поручили отнести царский указ в пригородный район. И в тот момент, когда я заканчивал свою работу, из официального здания вышли три человека. «Смотри-ка, — сказал мне мой знакомец, — тот, что в центре, — мой начальник! Это он по приказу царя составляет указы и административные тексты». Его начальника я узнал без труда. Это как раз тот самый мужчина, за которым вы приказали мне в тот раз присмотреть.
   Ливанец почувствовал себя дурно.
   Действительно, слишком крупная рыба! Вот история! Рыбак сам попал в сети к той рыбе, что плавала рядом с Сесострисом! Теперь, не дожидаясь, когда придет стража, ему оставалось только бежать.
   — Тебе известно... его имя?
   — Его зовут Медес. Говорят, он трудолюбив, честолюбив, бессердечен и безжалостен к своим подчиненным. Женат, двое детей. До того, как получил этот крупнейший пост, работал в области финансов. Я постараюсь нарыть еще больше фактов, но нужно соблюдать осторожность. К сановнику такого ранга так просто не подойдешь.
   На пороге снова появился охранник.
   — Еще один посетитель, господин. По его словам, это срочно и очень важно.
   — Стражник?
   — Определенно нет! Это морщинистый человек с непослушными волосами; он с трудом подыскивает слова.
   Ливанец облегченно вздохнул. Этот малый, должно быть, не кто иной, как капитан грузового корабля, привезший драгоценную древесину.
   — Пусть войдет. А ты выйдешь через заднюю дверь.
   Отсутствие знакомства между членами ячеек его сети было жизненно важным требованием.
   Следовало выпить бокал сладкого сока карубы. Что ж, через несколько секунд он все узнает.
   Капитан выглядел так, как и положено человеку его профессии: опытный моряк, которому трудно ходить по твердой земле и сложно говорить.
   — Все.
   — Что все, капитан?
   — Ну... готово.
   — Груз выгружен или опечатан таможней?
   — Ну... и да... и нет.
   Ливанец был готов задушить моряка.
   — Что — да и что — нет? Что?
   — Нет — таможня, его не видела. Да — груз выгружен и лежит в условленном месте.
   Медес показал охраннику маленький кусочек кедровой коры с иероглифом в виде дерева. Слуга поклонился и ввел посетителя в гостиную, в которой было слишком много экзотической мебели. На низких столиках была развернута настоящая выставка пирожных и кувшинов с вином. Воздух был пропитан душным ароматом сладких духов.
   Ливанец, с розовыми щечками и лоснящимися волосами, быстро шел ему навстречу.
   — Дорогой друг, мой драгоценный друг! У меня сказочная новость!
   Медес его остановил.
   — Это наше последнее свидание. Если дело не сделано, мы больше не увидимся.
   — Конечно, дело сделано!
   — Наполовину или полностью?
   — Полностью. Вы выполнили свою часть контракта, я — свою. Груз в безопасности.
   — В каком месте?
   — Не хотите ли угоститься этими шедеврами, которые приготовил мой повар? Осмелюсь предложить вам отведать вина, которое я имел честь для вас выбрать: это лучшие сорта, которые делают в Дельте.
   — Я здесь, чтобы поговорить о делах.
   — Вы ошибаетесь, уверяю вас.
   — Не заставляйте меня терять время. Где груз?
   Ливанец сел и налил себе бокал белого вина из Имау, букет которого просто ласкал.
   — Мы оба давно уже не дети. Первый этап нашей совместной работы пройден, и я могу поздравить себя с тем, что мы оба — и вы, и я — играли в открытую. У вас есть список покупателей, у меня — местонахождение моего товара. Не лучше ли действовать по принципу «вы — мне, я — вам»?
   — Твоя позиция не так сильна, как моя. Через короткое время я найду твой груз!
   — Это так, кто же спорит. Однако без меня вы никогда не будете иметь той ниточки, которая тянется от Ливана к Мемфису. Поэтому, зачем нам противостояние? Не лучше ли продолжить так хорошо начатое сотрудничество? И, кроме того, я хочу вам сделать новое предложение. Ведь коммерсант — я, а не вы. Мне не известна ваша точная функция, но вы, без сомнения, принадлежите к верхушке администрации, потому что избавили меня от таможенного досмотра. Продавать этот лес богатым частным лицам, вести шаг за шагом переговоры, добиваясь лучшей цены... Это занятие вряд ли является вашим призванием. Да оно, к тому же, рискует вас скомпрометировать. А я имею к таким делам привычку. Таким образом, вы сможете продолжать оставаться в тени.
   — Что ж, идея меня не отталкивает. Предполагаю, однако, что она не бесплатна.
   Ливанец поднял глаза к небу.
   — Увы! Ничто в этом мире не делается даром.
   — Ты требуешь нового распределения доходов, так?
   — Я его прошу.
   — Какое же?
   — Пополам. Мне — заботы, вам — спокойствие.
   — Ты забываешь мои хлопоты по начальству!
   — Ни на секунду! Без вас я — ничто!
   Медес подумал.
   — Две трети — мне, одна — тебе.
   — Не забывайте о моих расходах. Вы не представляете себе того количества посредников, которые мне нужны! Скажу откровенно, моя чистая прибыль вовсе не блестяща. Но мне очень приятно иметь дело с вами, и я уверен, что мы на этом не остановимся.
   — Другие проекты?
   — Они не являются невозможными.
   Из своих источников Медес знал, что корабельные команды ливанца зарекомендовали себя прекрасно. Значит, ему выпала удача работать с профессионалом высокого уровня, а за такую удачу нужно платить.
   — Решено: пополам.
   — Вас не постигнет разочарование. Немного вина?
   — Скрепим наше соглашение.
   Медес, который разбирался в винах, должен был признать, что его хозяин не хвастался.
   — Вы по-прежнему желаете сохранять анонимность? — вкрадчиво спросил ливанец.
   — Это предпочтительно как для тебя, так и для меня. Сколько времени тебе нужно, чтобы продать товар?
   — Как только вы передадите мне список покупателей, мои продавцы выедут на место.
   — У тебя есть чем записать?
   Ливанец оценил: Медес не оставлял после себя никаких документов, написанных собственноручно. Под диктовку торговец записал имена и адреса пятнадцати знатных жителей Мемфиса.
   — Примерно через месяц, — сказал ливанец, — мы сможем обдумать новые поставки.
   — Увидимся через пять недель, на полнолуние. Я принесу тебе новый список.
   Ливанец блаженно растянулся на мягких подушках. Только что он заключил одну из своих самых выгодных сделок, и это было только начало! Жизнь по-египетски начинала ему нравиться.
   — Не слишком расслабляйся, — посоветовал ему строгий голос.
   Ливанец подпрыгнул.
   — Вы?! Но... Как вы вошли?
   — Ты считаешь, что простая дверь меня остановит? — спросил Провозвестник, улыбнувшись такой улыбкой, от которой можно было не только вздрогнуть. — Ты добился результатов, на которые мы надеялись?
   — И даже выше всяких надежд, хозяин, намного выше!
   — Без хвастовства, мой друг.
   — Человека, который только что от меня вышел, зовут Медес. Фараон Сесострис поручил ему составлять тексты официальных указов. Стало быть, это один из самых влиятельных людей при дворе, и я держу его в руках! Его положение, каким бы видным оно ни было, его не устраивает. Кроме того, он хочет стать богаче. И он — мой партнер по торговле кедром и сосной.
   — Великолепная работа, — признал Провозвестник.
   — Медесу не известно, что я установил, кто он, — продолжал ливанец. — Со своей стороны, он, разумеется, собрал подробные сведения обо мне и сделал совершенно естественный вывод о том, что моя торговая сеть не имеет себе равных. Он дал мне также свой первый список клиентов, которых я взялся обеспечить товаром.
   — Кстати, ты наверняка не позабыл увеличить свою долю?
   — Разве это не в порядке вещей, хозяин?
   — Я не стану тебя бранить за это. Но твой вклад в наше дело также вырастет.
   — Даже не сомневайтесь!
   — Ты должен завоевать доверие этого Медеса, — сказал Провозвестник. — Чтобы преуспеть в этом, надо оказать ему побольше услуг и способствовать успеху его начинаний.
   — Положитесь на меня, я знаю свое ремесло. Медес разбогатеет, и быстро.
   — А как инцидент в Кахуне?
   — Болтун больше не проговорится.
   — Его допрашивала стража?
   — Нет, хозяин. Но плотник Рубанок начал плести лишнее соседям и посетителям. Наш агент счел, что его болтовня становится опасной, и принял меры безопасности.
   — Великолепно, друг мой. Продолжай расставлять свои сети и не ослабляй усилия.
   — Будьте уверены в этом, хозяин!
   — И береги фигуру. Будешь слишком много есть — потеряешь остроту разума, а слишком много пить — осторожность.

60

   — Опись закончена, — объявил Икер.
   — За одну неделю? Но ведь ты работал день и ночь! — удивился Херемсаф.
   Просматривая папирусный свиток, исписанный быстрым, но вполне разборчивым почерком, Херемсаф вскоре понял, что работа была выполнена исключительно качественно.
   — Длинноволосый жалуется, что заболел из-за перенапряжения, работая в сверхурочные часы, — заметил Херемсаф.
   — Мне жаль его. Поэтому я посоветовал ему сторожить комнату, пока я сам проверю последние детали. Разве управитель не спешил?
   — Конечно, конечно, но ни он, ни я не ставили перед тобой такого короткого срока!
   — Я так понял, что...
   — Что ж, мои поздравления, мой мальчик. Ты оказал большую услугу муниципальной службе. Теперь мы можем подумать о новой задаче. Чего бы ты хотел?
   Херемсаф заранее знал ответ: «Архивы».
   Но Икер очень спокойно сделал вид, что раздумывает.
   — Мне бы хотелось поработать в храме Анубиса.
   — В том самом, в котором я исполняю обязанности интенданта?
   — Поскольку у вас много разных обязанностей, я мог бы оказаться вам полезным.
   На какой-то момент Херемсаф спросил себя, не поставил ли этот юнец себе целью снести его голову. Но тон был просительный, слова — взвешенными, а поведение — уважительным.
   — Станешь ли ты, наконец, умнее, Икер? Повторяю тебе: если ты оставишь в прошлом свои фантазии, то перед тобой откроется блестящая карьера. Со своей стороны, я уже позабыл нашу недавнюю стычку.
   — Я очень вам за это признателен.
   Херемсаф продолжал сомневаться в искренности Икера, и все же его подчиненный показался ему, скорее, убежденным.
   — Что ж, храм Анубиса — не такая плохая идея... Тем более что его библиотека требует серьезной реорганизации. Наш прежний библиотекарь умер месяц назад, а у нынешнего стажера нет соответствующих знаний, чтобы рассортировать старинные рукописи и сложить их по степени важности.
   — И моя любовь к книгам будет удовлетворена, — подтвердил писец.
   Храм Анубиса, выстроенный в южной части Кахуна возле крепостной стены, был скромных размеров. Этого нельзя было сказать о его библиотеке — почтенном учреждении, куда ходили все эрудиты города. Стажер не стал противиться назначению Икера, напротив. Испытав облегчение оттого, что, наконец, туда назначили писца высокого ранга, он целиком посвятил себя тем заданиям, которые давал его новый начальник.
   Икер пришел в восхищение от качества и количества собранных в библиотеке папирусов: литературные тексты, книги по праву, медицинские и математические трактаты, ветеринарные описания. Большинство этих рукописей уходили корнями в глубокую древность — в эпоху пирамид. Слишком малое количество из них было переписано в нескольких экземплярах, что и предопределило первое решение Икера.
   Часы, проведенные за переписыванием иероглифов, чтобы оставить их будущим поколениям, принесли Икеру истинное счастье. Его рука, внимательная и точная, стремительно бежала по первосортному папирусу, множество свитков которого было ему предоставлено. И управитель, и Херемсаф были, без сомнения — поскольку интересы их совпадали — очень довольны таким его занятием.
   Как раз возле библиотеки располагались лавка горшечника, его башенка и печь. Этот горшечник не ограничивался тем, что, как его коллеги, производил обычную посуду. Он изготавливал вазы и кубки исключительной красоты.
   — Для кого они предназначены? — как-то спросил его Икер.
   — Для храмов Кахуна и его пригородов.
   — Почему ты расположился именно здесь?
   — Потому что Анубис — хозяин горшечной печи. Именно он, который начальствует над Ка всех живущих, держит в своих руках истинную власть, воплощенную в скипетре Абидоса. Ночью он отламывает кусочки от полной луны, чтобы вновь посвященный, как и она, постоянно обновлялся. Своим серебряным диском он освещает справедливых. Анубис же созидает и солнце — этот золотой камень, лучи которого заставляют циркулировать энергию. Его секреты хранятся в сундуке из акации, куда не может проникнуть ни один непосвященный.
   — И он тоже находится в Абидосе?
   — Абидос — это вообще священная земля.
   — Ты ездил туда?
   — Анубис открыл мне то, что мне нужно было знать. Только он один — путеводная звезда, и его решение бесповоротно.
   — Значит, ты его видел!
   — Я вижу солнце и луну — дело его рук, и я его продолжаю. Такова моя функция. Каждому предназначено открывать свою.
   Горшечник повернулся к Икеру спиной и занялся уборкой своей печи, чтобы потом разжечь ее.
   В задумчивости юный писец вернулся к себе завтракать. Секари жарил перепелов.
   — Я укрепил входную дверь и приладил к ней прочный крюк из сикомора, — объявил он. — И начал на базаре спрашивать о твоем талисмане из слоновой кости, но никаких слухов. Вор осторожен, он выжидает время, чтобы его продать.
   — А если он оставит его для себя?
   — Ну, в конце концов, он кому-нибудь похвалится тем, что обладает таким сокровищем! Давай поедим?
   Икер едва притронулся к еде.
   — Это невкусно?
   — Великолепно, но я не голоден.
   — Зачем ты себя так мучаешь? Из того, что я о тебе там и сям слышал, у тебя уже и сейчас замечательная репутация! Прекрасная карьера писца из Кахуна — этот путь ведет далеко!
   — Не очень-то я в этом уверен.
   — У каждого в прошлом есть те или иные счеты, которые надо свести, но не лучше ли подвести черту под тяжелыми днями, чтобы полнее насладиться хорошими?
   — Есть точка возврата, Секари. И я ее уже прошел.
   — Может быть, я могу тебе чем-нибудь помочь?
   — Не думаю.
   — В любом случае, мне нужно будет постараться лучше готовить перепелов. В этот раз они получились пересушенными. Я еще не слишком большой мастер по кухонным делам. А если ты действительно хочешь лицом к лицу встретиться с врагом, нужно хорошо питаться.
   Возвращаясь в библиотеку храма Анубиса, чтобы закончить там переписывать трактат по офтальмологии, Икер размышлял над словами горшечника. Они открывали перед ним другую дверь в реальность, которую многие люди старались пережить, не углубляясь в поиски скрытого смысла. Мало уметь расшифровывать иероглифы — буквальный смысл составлял лишь первый этап познания. Эти знаки, как мощные носители, тайно исполняли созидательную функцию. Возможно, движение по этому пути до самых истоков как раз и есть путешествие в Абидос?