Страница:
Он настойчиво писал в Мемфис просьбы о смене, но военное начальство, казалось, о нем позабыло. Терпеливо неся свою ношу, офицер пытался скрасить свое тихое существование, и здесь главная роль отводилась крепкому пиву, часто весьма низкого качества.
— Прибыл караван с Севера, — предупредил его адъютант.
— Никаких происшествий не отмечено?
— Я не занимался еще инспекцией.
— Да брось ты...
— А как же правила?..
— Ханаане сделают эту работу вместо нас. Они прекрасно ладят с сирийскими караванами.
— Они схитрят с описями доставки, количеством товаров и...
— Как всегда, — напомнил начальник гарнизона. — Кажется, у тебя интрижка с аборигенкой?
— Мы похаживаем друг к другу, это правда.
— Хорошенькая?
— Привлекательная и очень способная.
— Смотри, не женись. Здешние девушки больше подчиняются своему племени, чем собственному мужу, которого они обычно, в конце концов, съедают.
— Один из наших сторожей дал мне знать, что на южной окраине города население волнуется.
Начальник гарнизона мгновенно вышел из своего дремотного благодушия.
— Ты шутишь?
— Я еще не проверял.
— Этим ты займешься немедленно! Договор — это договор. И если ханаане его позабыли, я им его напомню.
Но прошло два часа, а адъютант все не возвращался.
Охваченный дурным предчувствием, начальник гарнизона приказал солдатам взять оружие и следовать за ним. Время от времени демонстрация силы не бывает лишней. И если аборигены причинили хотя бы малейшее зло его подчиненному, они узнают, кому принадлежит власть в Сихеме.
На южной окраине около трех сотен человек стояли плотной толпой. Египетский офицер был поражен: большинство из них были ему незнакомы.
Уж не с этой горсткой солдат может он выступить против такой толпы, тем более что его солдаты, не слишком готовые к такому противостоянию, уже сейчас тряслись от страха!
— Начальник, — сказал офицеру один из них, — лучше было бы вернуться.
— Мы представляем власть и порядок в Сихеме, и не этой толпе чужаков нарушать их.
К солдатам вышла молодая женщина.
— Не хочешь ли новостей о своем офицере, начальник?
— Кто ты?
— Женщина, которую он обесчестил и осквернил. Он думал, что я всегда буду обязана хранить молчание, но ни он, ни ты не предвидели приход Провозвестника! Вместе с ним ханаане раздавят Египет!
— Немедленно освободи моего офицера!
Лицо молодой женщины исказилось жестокой улыбкой.
— Как тебе угодно, начальник.
Кривая Глотка бросил к ногам египетского военачальника три мешка.
— Вот что осталось от этого мучителя!
Дрожащими руками начальник гарнизона раскрыл мешки. В первом была голова его адъютанта, во втором — руки, в третьем — половой член.
Вперед выступил высокий мужчина с тщательно подстриженной бородой и странными красными глазами.
— Положи оружие и прикажи своим людям слушаться меня, — сказал он мягким голосом.
— Кем ты себя считаешь?
— Я — Провозвестник, и ты должен подчиниться мне, как и все жители Сихема.
— Это ты должен подчиниться законному представителю власти! Если ты — зачинщик этого преступления, тебя казнят, как и тех, кто его совершил.
— Ты поступаешь неразумно, начальник. Если я дам сигнал к атаке, твоя кучка дрожащих трусов долго не продержится.
— Немедленно иди за мной. Иначе...
— Я даю тебе последний шанс, египтянин. Подчинись или умрешь.
— Хватайте этого смутьяна, — приказал начальник гарнизона своим солдатам.
Подручные Провозвестника бросились в атаку.
Кривая Глотка успел-таки проткнуть грудь офицера раньше, чем Бешеный, который в истерике стал топтать лицо убитого ногами. Солдаты бросились наутек со всех ног, их гнал страх перед преследователями.
Население Сихема с радостью приветствовало своего нового хозяина, поскольку в его намерения входило свергнуть фараона и расширить ханаанскую территорию, и приняло его веру, единственным провозвестником и гарантом которой был он сам.
Среди оглушительного воя были сметены с лица земли казарма и храм Мина. Отныне никаких храмов во славу каких-либо божеств и никаких богов, воплощенных в каком бы то ни было материале. Только камень с выбитыми на нем словами Провозвестника, чтобы каждый мог постичь мудрость, неустанно их повторяя.
Победитель и его ближайшие помощники устроились в жилище управляющего деревней, казненного за сотрудничество с египтянами.
— Я требую себе половину земель, — заявил Кривая Глотка.
— Хорошо, но этого мало, — заметил Провозвестник, ошеломив этими словами своего собеседника. — Разве после стольких страданий в медных рудниках ты не заслуживаешь большего?
— Ну, если на дело посмотреть таким образом... Что вы предлагаете?
— Мы должны подготовить молодых воинов, готовых умереть ради нашего дела и нанести жестокие раны Египту. Хочешь заняться этим?
— Слово Кривой Глотки, мне это по душе! Но шутить я не люблю. И даже в тренировке я не сдерживаю своих ударов.
— Именно это мне и нужно. Только лучшие из лучших и подготовленных к войне отправятся с заданием. А мы с Бешеным подготовим тех, кем они будут командовать. И каждое утро я буду объяснять всем верным мне задачи нашей борьбы.
Бешеный все сильнее гордился тем, что так близко стоял к истокам борьбы. Простые слова Провозвестника целиком наполняли его и делали из него самого убежденного из пропагандистов.
И здесь, в Сихеме, великий поход стал набирать силу.
27
28
— Прибыл караван с Севера, — предупредил его адъютант.
— Никаких происшествий не отмечено?
— Я не занимался еще инспекцией.
— Да брось ты...
— А как же правила?..
— Ханаане сделают эту работу вместо нас. Они прекрасно ладят с сирийскими караванами.
— Они схитрят с описями доставки, количеством товаров и...
— Как всегда, — напомнил начальник гарнизона. — Кажется, у тебя интрижка с аборигенкой?
— Мы похаживаем друг к другу, это правда.
— Хорошенькая?
— Привлекательная и очень способная.
— Смотри, не женись. Здешние девушки больше подчиняются своему племени, чем собственному мужу, которого они обычно, в конце концов, съедают.
— Один из наших сторожей дал мне знать, что на южной окраине города население волнуется.
Начальник гарнизона мгновенно вышел из своего дремотного благодушия.
— Ты шутишь?
— Я еще не проверял.
— Этим ты займешься немедленно! Договор — это договор. И если ханаане его позабыли, я им его напомню.
Но прошло два часа, а адъютант все не возвращался.
Охваченный дурным предчувствием, начальник гарнизона приказал солдатам взять оружие и следовать за ним. Время от времени демонстрация силы не бывает лишней. И если аборигены причинили хотя бы малейшее зло его подчиненному, они узнают, кому принадлежит власть в Сихеме.
На южной окраине около трех сотен человек стояли плотной толпой. Египетский офицер был поражен: большинство из них были ему незнакомы.
Уж не с этой горсткой солдат может он выступить против такой толпы, тем более что его солдаты, не слишком готовые к такому противостоянию, уже сейчас тряслись от страха!
— Начальник, — сказал офицеру один из них, — лучше было бы вернуться.
— Мы представляем власть и порядок в Сихеме, и не этой толпе чужаков нарушать их.
К солдатам вышла молодая женщина.
— Не хочешь ли новостей о своем офицере, начальник?
— Кто ты?
— Женщина, которую он обесчестил и осквернил. Он думал, что я всегда буду обязана хранить молчание, но ни он, ни ты не предвидели приход Провозвестника! Вместе с ним ханаане раздавят Египет!
— Немедленно освободи моего офицера!
Лицо молодой женщины исказилось жестокой улыбкой.
— Как тебе угодно, начальник.
Кривая Глотка бросил к ногам египетского военачальника три мешка.
— Вот что осталось от этого мучителя!
Дрожащими руками начальник гарнизона раскрыл мешки. В первом была голова его адъютанта, во втором — руки, в третьем — половой член.
Вперед выступил высокий мужчина с тщательно подстриженной бородой и странными красными глазами.
— Положи оружие и прикажи своим людям слушаться меня, — сказал он мягким голосом.
— Кем ты себя считаешь?
— Я — Провозвестник, и ты должен подчиниться мне, как и все жители Сихема.
— Это ты должен подчиниться законному представителю власти! Если ты — зачинщик этого преступления, тебя казнят, как и тех, кто его совершил.
— Ты поступаешь неразумно, начальник. Если я дам сигнал к атаке, твоя кучка дрожащих трусов долго не продержится.
— Немедленно иди за мной. Иначе...
— Я даю тебе последний шанс, египтянин. Подчинись или умрешь.
— Хватайте этого смутьяна, — приказал начальник гарнизона своим солдатам.
Подручные Провозвестника бросились в атаку.
Кривая Глотка успел-таки проткнуть грудь офицера раньше, чем Бешеный, который в истерике стал топтать лицо убитого ногами. Солдаты бросились наутек со всех ног, их гнал страх перед преследователями.
Население Сихема с радостью приветствовало своего нового хозяина, поскольку в его намерения входило свергнуть фараона и расширить ханаанскую территорию, и приняло его веру, единственным провозвестником и гарантом которой был он сам.
Среди оглушительного воя были сметены с лица земли казарма и храм Мина. Отныне никаких храмов во славу каких-либо божеств и никаких богов, воплощенных в каком бы то ни было материале. Только камень с выбитыми на нем словами Провозвестника, чтобы каждый мог постичь мудрость, неустанно их повторяя.
Победитель и его ближайшие помощники устроились в жилище управляющего деревней, казненного за сотрудничество с египтянами.
— Я требую себе половину земель, — заявил Кривая Глотка.
— Хорошо, но этого мало, — заметил Провозвестник, ошеломив этими словами своего собеседника. — Разве после стольких страданий в медных рудниках ты не заслуживаешь большего?
— Ну, если на дело посмотреть таким образом... Что вы предлагаете?
— Мы должны подготовить молодых воинов, готовых умереть ради нашего дела и нанести жестокие раны Египту. Хочешь заняться этим?
— Слово Кривой Глотки, мне это по душе! Но шутить я не люблю. И даже в тренировке я не сдерживаю своих ударов.
— Именно это мне и нужно. Только лучшие из лучших и подготовленных к войне отправятся с заданием. А мы с Бешеным подготовим тех, кем они будут командовать. И каждое утро я буду объяснять всем верным мне задачи нашей борьбы.
Бешеный все сильнее гордился тем, что так близко стоял к истокам борьбы. Простые слова Провозвестника целиком наполняли его и делали из него самого убежденного из пропагандистов.
И здесь, в Сихеме, великий поход стал набирать силу.
27
Мемфисский двор был в движении. Согласно распространившимся в городе устойчивым слухам, Сесострис, вернувшись в свою столицу, не замедлит объединить верховных чиновников, составляющих Великий Дом[15], в полном соответствии с предначертанной ролью фараона. Их функции не сводились лишь к деятельности обычных министров. Они, как лучи солнца, передавали и оживляли распоряжения фараона, который был земным воплощением созидательного света.
И в этой области, как и во многих других, Сесострис только что провел серьезную реформу, сократив число ответственных чиновников, принадлежащих к Великому Дому и держащих в тайне события этого верховного двора, где вырабатывалось будущее страны.
С беспокойством и надеждой каждый спрашивал себя, войдет ли он в круг счастливых избранников. Кое-кто из старых придворных подогревал пыл честолюбцев, напоминая им, какая огромная ноша будет на плечах тех, кто окажется избранным.
В ожидании назначений дрожал и Медес. Сохранит ли он свое место? Сменят ли его или, что еще хуже, вышлют куда-нибудь в провинцию? Он был уверен, что не совершил ни малейшей ошибки и, следовательно, не заслуживает ни малейшего упрека. Но сумеет ли царь по достоинству оценить его службу?
Когда пришли два стражника из команды Собека-Защитника и потребовали ввести их к нему, Медес почувствовал, что силы оставили его. Какой след мог навести на него этого проклятого сторожевого пса? Жергу... Жергу, конечно, оказался слишком болтливым! Ну, этот червяк не переживет его падения, потому что Медес предъявит ему обвинение в тысяче преступлений!
— Мы вас доставим во дворец, — объявил один из сбиров.
— Зачем?
— Наш начальник вам объяснит.
Сопротивляться бесполезно. Медес не должен ничем выказать свой страх, потому что ему, возможно, удастся оправдаться и убедить монарха.
Но, оказавшись лицом к лицу с Собеком, Медес почувствовал, как страх полностью сковал его. Ни одна из приготовленных фраз не слетела с его губ.
— Великий Царь приказал мне объявить вам, что вы больше не отвечаете за казну.
Медес вдруг явственно услышал, как будет хлопать дверь камеры, которая за ним закроется.
— А сейчас вам поручается секретариат Великого Дома. В этой должности вы будете регистрировать царские указы и следить за их исполнением на всей территории страны.
Довольно долго Медесу казалось, что он заблудился в недрах своей мечты. Он оказался в самом сердце власти! Конечно, он не вошел в узкий круг лиц, в центре которого стоял фараон, но соприкоснулся с ним. Находясь в непосредственном подчинении у главных чиновников царства, он первым будет узнавать их истинные намерения.
Что ж, ему остается лишь как можно лучше распорядиться этим своим новым положением.
В зале для аудиенций царского дворца в Мемфисе их было только четверо: Собек-Защитник, Сехотеп[16], Сенанкх и генерал Несмонту.
В полном молчании стояли они, не смея ни взглянуть друг на друга, ни подумать о том, что именно их избрал царь для своего узкого совета. Никто из них не помышлял о почестях, но каждый был озабочен теми трудностями, которые его ожидали, поскольку знали, что Сесострис не простит ни провала, ни уловки.
Когда вошел фараон — символ Единого, которое приводит в гармонию множество, — они поклонились. Благодаря короне[17] и ее форме, мысль монарха пронизывала небо, как божественный сокол, набирая солнечную энергию и прославляя самое таинственное из таинств — таинство Ра и Осириса. Своей набедренной повязкой — схенти, которая носила имя, созвучное названию акации[18], — царь свидетельствовал о знании великих таинств; своими массивными браслетами из чистого золота он свидетельствовал о своей символической принадлежности к божественным сферам.
Фараон медленно воссел на троне.
— Наша основная задача состоит в том, чтобы дать возможность богине Маат царить на этой земле, — напомнил он. — Без прямоты и справедливости люди становятся подобны хищным зверям, а наше общество — невозможным для жизни. Наше сердце должно быть бдительным, наши речи — непреклонными, наши губы — изрекать истину. Нам следует продолжать дело Бога и богов, каждый день возобновлять творение и снова строить эту страну как храм. Величествен Великий, чьи великие велики. Ни один из вас не может быть посредственным, ни один из вас не имеет права ослабить искусное царское дело.
Взгляд монарха остановился на Сехотепе — подтянутом тридцатилетнем мужчине, чье аристократичное лицо оживляли глаза, светящиеся умом. Наследник богатого семейства, опытный писец, столь быстрый ум, что порой кажется нервным... Его вовсе не ценили придворные.
— Я назначаю тебя Единственным Спутником, Хранителем Царской Печати и Верховным начальником всех работ Фараона. Ты будешь следить за тайной храмов и процветанием священного скота. Будь прямым и справедливым, как Тот. Берешься ли ты за то, чтобы неукоснительно исполнять эти обязанности?
— Берусь, — поклялся Сехотеп взволнованным голосом.
Затем Сесострис обратился к сорокалетнему человеку с полными щеками и довольно большим животом. За этой внешностью любителя роскоши и изысканной кухни скрывался отличный специалист по государственным финансам, суровый человек, одаренный талантом непреклонного и грозного лидера. Обладая очень ограниченным чувством дипломатии, он часто нападал на льстецов и бездельников.
— Тебя, Сенанкх, я назначаю министром экономики, Верховным Казначеем царства, главой Белого Дома Обеих Земель. Ты будешь следить за справедливым распределением богатств, чтобы никто не страдал от голода.
— Я берусь за это, Великий Царь.
Известный как слишком суровый и слишком авторитарный старый генерал Несмонту прославился уже в царствование Аменемхета II. Безразличный к почестям, он жил как простой солдат в главной казарме Мемфиса и служил только одному идеалу: защищать египетскую территорию чего бы это ни стоило.
— Тебя, Несмонту, я ставлю во главе наших вооруженных сил.
Часто страдая от резкости и откровенности своих суждений, старый офицер и тут не изменил своей репутации.
— Само собой, Великий Царь, я скрупулезно буду исполнять ваши приказания, но должен вам напомнить, что военные силы правителей провинций, если их собрать вместе, дадут армию, которая по численности будет превосходить нашу. Ведь так? Я уже не говорю ни о недостатках нашего вооружения, ни о ветхости наших местных постов.
— По последним двум пунктам немедленно составь точный обзор, чтобы мы могли исправить эти недостатки. В остальном я отдаю себе отчет в серьезности сложившейся ситуации и приму меры.
— Вы можете рассчитывать на мою абсолютную преданность, Великий Царь, — пообещал генерал Несмонту.
Собек-Защитник с удовольствием бы покинул это собрание, где, как он считал, ему было не место, но суверен поглядел на него многозначительно.
— Тебя, Собек, я назначаю начальником всей стражи царства. Тебе предстоит обеспечить безопасность царства — без слабости и без излишеств, гарантировать свободное перемещение по территории страны людей и ценностей, следить за соблюдением правил навигации и арестовывать зачинщиков беспорядков.
— Я берусь за это, — заверил Собек, — но могу ли я просить, Великий Царь, не ограничивать меня четырьмя стенами канцелярии? Я бы хотел продолжать обеспечивать вашу непосредственную охрану с помощью моей небольшой команды.
— Сам выбери средства управляться со своими делами.
— Рассчитывайте на меня, Великий Царь!
— Фараон — гарант жизни Египта, — снова заговорил Сесострис. — И чтобы связь времен не прервалась и страна жила, правитель должен восстанавливать созданное его предшественником и исполнять свое собственное царское предназначение. Только у слабого нет врагов, и борьба Маат против жестокости, лжи и вопиющей несправедливости не прекратится никогда. Но сегодня она принимает новый оборот, потому что некоторые наши противники, особенно те, что решились разрушить монархию и сам Египет, невидимы.
— Опасаетесь ли вы за свою жизнь, Великий Царь? — с беспокойством спросил Сехотеп.
— Это не самое главное. Если исчезну я, боги укажут моего преемника. В опасности Абидос. Акация Осириса, осаждаемая силами тьмы, погибает. Благодаря новым постройкам, которые будут испускать восстанавливающую энергию, я, по крайней мере, надеюсь остановить этот процесс. Но мне не известен тот, кто за этим стоит, и пока он не будет установлен, мы можем опасаться самого скверного. Кто осмеливается манипулировать силой Сета и тем самым подвергать опасности воскресение Осириса?
— У меня, — вмешался генерал Несмонту, — и сомнений нет: это, конечно, кто-нибудь из правителей провинций, которые отказываются признавать вашу полную и единственную власть. Чем подчиниться и потерять свои привилегии, один из этих предателей решил применить тактику наихудшего.
— Может ли египтянин быть настолько безумным, чтобы желать разрушения собственной стране? — спросил Сенанкх.
— Такой властитель, как Хнум-Хотеп, не отступит ни перед чем, чтобы сохранить свою наследственную власть! И он не единственный.
— Я выступаю гарантом за Уакху, начальника провинции Кобры, — к великому изумлению старого генерала заявил Сесострис.
— Я не хочу задеть ваши чувства, Великий Царь, но не разыграл ли он перед вами комедию?
— В его искренности нельзя усомниться. Уакха хочет стать верным слугой.
— Остаются пять других смутьянов, гораздо более грозных, чем он!
— Собеку поручено собрать о них информацию. А я попытаюсь их убедить.
— Я не хочу выглядеть пессимистом, но, Великий Царь, что вы предусматриваете на случай неудачи?
— Добровольно или силой, но Египет должен быть снова объединен.
— С сегодняшнего дня я готовлю моих людей к войне.
— Нет ничего более гибельного, чем гражданская война, — запротестовал Сехотеп.
— Я начну ее лишь в самом крайнем случае, — заверил царь. — Следует выполнить и еще одну задачу: найти золото, способное излечить акацию.
— Ищите его у правителей провинций! — выпалил генерал Несмонту. — Они контролируют дороги в пустыне, ведущие к рудникам, и накапливают богатства. С такими богатствами они могут много платить солдатам и наемникам.
— Возможно, ты и прав, — ответил монарх, — но я, тем не менее, поручаю Сенанкху задачу по ревизии сокровищ каждого храма. Может быть, и найдется то, что нам нужно.
Фараон поднялся.
— Теперь каждому было известно, что и во имя чего надо делать.
Собек открыл дверь зала для аудиенций и наткнулся на одного из своих людей, явно растерянного.
— Плохие новости, владыка. Стражник пустыни, который только что передал мне это донесение, — человек серьезный.
Прочтя короткий убийственный текст, Собек счел, что должен просить фараона продлить совещание Малого совета.
И в этой области, как и во многих других, Сесострис только что провел серьезную реформу, сократив число ответственных чиновников, принадлежащих к Великому Дому и держащих в тайне события этого верховного двора, где вырабатывалось будущее страны.
С беспокойством и надеждой каждый спрашивал себя, войдет ли он в круг счастливых избранников. Кое-кто из старых придворных подогревал пыл честолюбцев, напоминая им, какая огромная ноша будет на плечах тех, кто окажется избранным.
В ожидании назначений дрожал и Медес. Сохранит ли он свое место? Сменят ли его или, что еще хуже, вышлют куда-нибудь в провинцию? Он был уверен, что не совершил ни малейшей ошибки и, следовательно, не заслуживает ни малейшего упрека. Но сумеет ли царь по достоинству оценить его службу?
Когда пришли два стражника из команды Собека-Защитника и потребовали ввести их к нему, Медес почувствовал, что силы оставили его. Какой след мог навести на него этого проклятого сторожевого пса? Жергу... Жергу, конечно, оказался слишком болтливым! Ну, этот червяк не переживет его падения, потому что Медес предъявит ему обвинение в тысяче преступлений!
— Мы вас доставим во дворец, — объявил один из сбиров.
— Зачем?
— Наш начальник вам объяснит.
Сопротивляться бесполезно. Медес не должен ничем выказать свой страх, потому что ему, возможно, удастся оправдаться и убедить монарха.
Но, оказавшись лицом к лицу с Собеком, Медес почувствовал, как страх полностью сковал его. Ни одна из приготовленных фраз не слетела с его губ.
— Великий Царь приказал мне объявить вам, что вы больше не отвечаете за казну.
Медес вдруг явственно услышал, как будет хлопать дверь камеры, которая за ним закроется.
— А сейчас вам поручается секретариат Великого Дома. В этой должности вы будете регистрировать царские указы и следить за их исполнением на всей территории страны.
Довольно долго Медесу казалось, что он заблудился в недрах своей мечты. Он оказался в самом сердце власти! Конечно, он не вошел в узкий круг лиц, в центре которого стоял фараон, но соприкоснулся с ним. Находясь в непосредственном подчинении у главных чиновников царства, он первым будет узнавать их истинные намерения.
Что ж, ему остается лишь как можно лучше распорядиться этим своим новым положением.
В зале для аудиенций царского дворца в Мемфисе их было только четверо: Собек-Защитник, Сехотеп[16], Сенанкх и генерал Несмонту.
В полном молчании стояли они, не смея ни взглянуть друг на друга, ни подумать о том, что именно их избрал царь для своего узкого совета. Никто из них не помышлял о почестях, но каждый был озабочен теми трудностями, которые его ожидали, поскольку знали, что Сесострис не простит ни провала, ни уловки.
Когда вошел фараон — символ Единого, которое приводит в гармонию множество, — они поклонились. Благодаря короне[17] и ее форме, мысль монарха пронизывала небо, как божественный сокол, набирая солнечную энергию и прославляя самое таинственное из таинств — таинство Ра и Осириса. Своей набедренной повязкой — схенти, которая носила имя, созвучное названию акации[18], — царь свидетельствовал о знании великих таинств; своими массивными браслетами из чистого золота он свидетельствовал о своей символической принадлежности к божественным сферам.
Фараон медленно воссел на троне.
— Наша основная задача состоит в том, чтобы дать возможность богине Маат царить на этой земле, — напомнил он. — Без прямоты и справедливости люди становятся подобны хищным зверям, а наше общество — невозможным для жизни. Наше сердце должно быть бдительным, наши речи — непреклонными, наши губы — изрекать истину. Нам следует продолжать дело Бога и богов, каждый день возобновлять творение и снова строить эту страну как храм. Величествен Великий, чьи великие велики. Ни один из вас не может быть посредственным, ни один из вас не имеет права ослабить искусное царское дело.
Взгляд монарха остановился на Сехотепе — подтянутом тридцатилетнем мужчине, чье аристократичное лицо оживляли глаза, светящиеся умом. Наследник богатого семейства, опытный писец, столь быстрый ум, что порой кажется нервным... Его вовсе не ценили придворные.
— Я назначаю тебя Единственным Спутником, Хранителем Царской Печати и Верховным начальником всех работ Фараона. Ты будешь следить за тайной храмов и процветанием священного скота. Будь прямым и справедливым, как Тот. Берешься ли ты за то, чтобы неукоснительно исполнять эти обязанности?
— Берусь, — поклялся Сехотеп взволнованным голосом.
Затем Сесострис обратился к сорокалетнему человеку с полными щеками и довольно большим животом. За этой внешностью любителя роскоши и изысканной кухни скрывался отличный специалист по государственным финансам, суровый человек, одаренный талантом непреклонного и грозного лидера. Обладая очень ограниченным чувством дипломатии, он часто нападал на льстецов и бездельников.
— Тебя, Сенанкх, я назначаю министром экономики, Верховным Казначеем царства, главой Белого Дома Обеих Земель. Ты будешь следить за справедливым распределением богатств, чтобы никто не страдал от голода.
— Я берусь за это, Великий Царь.
Известный как слишком суровый и слишком авторитарный старый генерал Несмонту прославился уже в царствование Аменемхета II. Безразличный к почестям, он жил как простой солдат в главной казарме Мемфиса и служил только одному идеалу: защищать египетскую территорию чего бы это ни стоило.
— Тебя, Несмонту, я ставлю во главе наших вооруженных сил.
Часто страдая от резкости и откровенности своих суждений, старый офицер и тут не изменил своей репутации.
— Само собой, Великий Царь, я скрупулезно буду исполнять ваши приказания, но должен вам напомнить, что военные силы правителей провинций, если их собрать вместе, дадут армию, которая по численности будет превосходить нашу. Ведь так? Я уже не говорю ни о недостатках нашего вооружения, ни о ветхости наших местных постов.
— По последним двум пунктам немедленно составь точный обзор, чтобы мы могли исправить эти недостатки. В остальном я отдаю себе отчет в серьезности сложившейся ситуации и приму меры.
— Вы можете рассчитывать на мою абсолютную преданность, Великий Царь, — пообещал генерал Несмонту.
Собек-Защитник с удовольствием бы покинул это собрание, где, как он считал, ему было не место, но суверен поглядел на него многозначительно.
— Тебя, Собек, я назначаю начальником всей стражи царства. Тебе предстоит обеспечить безопасность царства — без слабости и без излишеств, гарантировать свободное перемещение по территории страны людей и ценностей, следить за соблюдением правил навигации и арестовывать зачинщиков беспорядков.
— Я берусь за это, — заверил Собек, — но могу ли я просить, Великий Царь, не ограничивать меня четырьмя стенами канцелярии? Я бы хотел продолжать обеспечивать вашу непосредственную охрану с помощью моей небольшой команды.
— Сам выбери средства управляться со своими делами.
— Рассчитывайте на меня, Великий Царь!
— Фараон — гарант жизни Египта, — снова заговорил Сесострис. — И чтобы связь времен не прервалась и страна жила, правитель должен восстанавливать созданное его предшественником и исполнять свое собственное царское предназначение. Только у слабого нет врагов, и борьба Маат против жестокости, лжи и вопиющей несправедливости не прекратится никогда. Но сегодня она принимает новый оборот, потому что некоторые наши противники, особенно те, что решились разрушить монархию и сам Египет, невидимы.
— Опасаетесь ли вы за свою жизнь, Великий Царь? — с беспокойством спросил Сехотеп.
— Это не самое главное. Если исчезну я, боги укажут моего преемника. В опасности Абидос. Акация Осириса, осаждаемая силами тьмы, погибает. Благодаря новым постройкам, которые будут испускать восстанавливающую энергию, я, по крайней мере, надеюсь остановить этот процесс. Но мне не известен тот, кто за этим стоит, и пока он не будет установлен, мы можем опасаться самого скверного. Кто осмеливается манипулировать силой Сета и тем самым подвергать опасности воскресение Осириса?
— У меня, — вмешался генерал Несмонту, — и сомнений нет: это, конечно, кто-нибудь из правителей провинций, которые отказываются признавать вашу полную и единственную власть. Чем подчиниться и потерять свои привилегии, один из этих предателей решил применить тактику наихудшего.
— Может ли египтянин быть настолько безумным, чтобы желать разрушения собственной стране? — спросил Сенанкх.
— Такой властитель, как Хнум-Хотеп, не отступит ни перед чем, чтобы сохранить свою наследственную власть! И он не единственный.
— Я выступаю гарантом за Уакху, начальника провинции Кобры, — к великому изумлению старого генерала заявил Сесострис.
— Я не хочу задеть ваши чувства, Великий Царь, но не разыграл ли он перед вами комедию?
— В его искренности нельзя усомниться. Уакха хочет стать верным слугой.
— Остаются пять других смутьянов, гораздо более грозных, чем он!
— Собеку поручено собрать о них информацию. А я попытаюсь их убедить.
— Я не хочу выглядеть пессимистом, но, Великий Царь, что вы предусматриваете на случай неудачи?
— Добровольно или силой, но Египет должен быть снова объединен.
— С сегодняшнего дня я готовлю моих людей к войне.
— Нет ничего более гибельного, чем гражданская война, — запротестовал Сехотеп.
— Я начну ее лишь в самом крайнем случае, — заверил царь. — Следует выполнить и еще одну задачу: найти золото, способное излечить акацию.
— Ищите его у правителей провинций! — выпалил генерал Несмонту. — Они контролируют дороги в пустыне, ведущие к рудникам, и накапливают богатства. С такими богатствами они могут много платить солдатам и наемникам.
— Возможно, ты и прав, — ответил монарх, — но я, тем не менее, поручаю Сенанкху задачу по ревизии сокровищ каждого храма. Может быть, и найдется то, что нам нужно.
Фараон поднялся.
— Теперь каждому было известно, что и во имя чего надо делать.
Собек открыл дверь зала для аудиенций и наткнулся на одного из своих людей, явно растерянного.
— Плохие новости, владыка. Стражник пустыни, который только что передал мне это донесение, — человек серьезный.
Прочтя короткий убийственный текст, Собек счел, что должен просить фараона продлить совещание Малого совета.
28
— Согласно этому донесению, Великий Царь, — сообщил Собек в полной растерянности, бирюзовые копи богини Хатхор были атакованы, а рудокопы уничтожены. Стражники пустыни, которые патрулировали этот район, обнаружили только сожженные трупы.
Все члены совета Великого Дома были потрясены. Сесострис стал выглядеть еще более суровым, чем обычно.
— Кто мог совершить такое чудовищное преступление? — спросил Сехотеп.
— Пустынные разбойники, — предположил генерал Несмонту. — Поскольку каждый правитель провинции занимается лишь собственной безопасностью, они там процветают!
— Обычно они нападают только на караваны, — заметил Собек. — И они достаточно трусливы, поскольку знают, что опустошение царской земли навлечет на них страшную кару!
— Ты забыл, что они неуловимы? Эта трагедия исключительного масштаба. Она доказывает, что кланы объединились и грядет всеобщий бунт.
— В этом случае, — поспешно вставил Сесострис, — они на этом не остановятся. Пусть мне как можно скорее принесут донесения, касающиеся Царских Стен и ханаанских гарнизонов.
Сенанкх поручил это задание Медесу, который всячески демонстрировал служебное рвение.
Анализируя документы, монарх обратил внимание на то, что одна-единственная точка оставалась безгласной: Сихем.
— Маленький гарнизон, которым командует уставший от всего офицер, он много раз просил его сменить, — пояснил генерал Несмонту. — В случае нападения достаточно многочисленных и решительных бедуинов гарнизон не выдержит удара. По всей вероятности, следует опасаться восстания этого района и нападений на наши пограничные посты.
— Их поднять по тревоге, — приказал Сесострис. — А ты, генерал, немедленно мобилизуй все свои полки. Как только они выступят маршем, мы отправимся в Сихем.
Кривая Глотка самозабвенно предался порученному ему занятию. Готовить будущих террористов ему так нравилось, что он не считал часы яростных тренировок, где все бои проходили в полный контакт. Каждый день умирало несколько молодых людей. «Неспособных» — с точки зрения Кривой Глотки, который становился все более требовательным и жестоким. Провозвестнику нужны были люди, которые бы не отступили перед любой опасностью.
Ежедневная проповедь Провозвестника, на которой обязаны были присутствовать все, кроме женщин, запертых в своих домах, зажигала сердца. Провозвестник не скрывал от мужчин необходимость жестокой борьбы, но полная победа стоила такой цены. Что касается тех храбрецов, которые умирали в боях, то их души шли прямиком в рай, где дивные красавицы удовлетворяли все их желания и вино лилось рекой.
Бешеный отбирал не слишком загоревшихся этой идеей и передавал их Кривой Глотке, который использовал их в качестве мишеней для своих лучников и метателей ножей. Опьяненный новой жизнью, первый помощник Провозвестника не мог, тем не менее, скрыть своего беспокойства.
— Господин, я боюсь, как бы наш теперешний триумф не был слишком коротким. Не кажется ли вам, что фараон, в конце концов, отреагирует?
— Разумеется.
— Не должны ли мы стать... менее заметными?
— Не сейчас. На данный момент меня интересует природа и размах реакции. Они дадут мне возможность понять истинный характер этого Сесостриса, и тогда я выработаю свою стратегию. Египтяне так уважают жизнь других, что ведут себя как трусы. Мои же последователи знают, что нечестивцев нужно убивать и истинного Бога принести народам на остриях клинков.
Провозвестник лично посетил самые бедные семьи Сихема, чтобы объяснить людям, что единственной причиной их несчастий является фараон. Именно поэтому они должны отдать ему своих детей, чтобы с самых малых лет растить из них воинов истинной веры.
Во время последней показательной рукопашной схватки Икер, благодаря скорости и прирожденной ловкости, победил двух противников, которые на вид были гораздо внушительнее, чем он. С десятью товарищами он стал воином провинции Орикса на службе Хнум-Хотепа.
— Ты назначен наблюдать за строительством кораблей, — объявил ему инструктор. — Госпожа Текхат будет твоим начальником. Не слишком надейся, что она будет к тебе благосклонна, потому что она — женщина. Если правитель нашей провинции назначил ее казначеем и контролером складов, то он это сделал по причине ее исключительной твердости. Он ей доверил даже управление своим личным имуществом — вопреки мнению его советников! Если говорить откровенно, мой мальчик, нельзя было попасть хуже. Берегись этой львицы, она помышляет лишь о том, как уничтожить мужчин.
Инструктор отвел своего ученика к верфи, где его встретил ворчливый мастер.
— Надеюсь, по крайней мере, что не этот мальчуган будет нас охранять? — иронично спросил он.
— Не смотри на его внешность и не слишком задирай его, а то попадет, и крепко.
Мастер внимательно посмотрел на Икера.
— Если бы это предупреждение не исходило от инструктора нашей стражи, то я бы рассмеялся. Иди за мной, мой мальчик, я отведу тебя на твой пост. Единственное условие — никого не пропускай на стройку, не предупредив меня.
Перед Икером открылся новый мир, где ремесленники изготавливали различные части кораблей. На его глазах для нового корабля были сделаны матча, руль, форштевень, корпус, борт и скамьи для гребцов. С исключительным искусством специалисты собирали деревянную мозаику из маленьких дощечек, а их коллеги готовили прочные веревки и льняные паруса.
Как зачарованный юноша следил за движениями рабочих, боясь упустить детали, мысленно повторял их.
Внезапно его вернуло к реальности резкое движение здоровенного парня, который толкнул его, чтобы освободить себе проход.
— Ты кто? — спросил Икер, удерживая его за руку.
— Я иду к своему брату, плотнику.
— Я должен предупредить мастера.
— Ты за кого меня принимаешь? Мне разрешения не нужно!
— У меня приказ.
— Ты хочешь подраться со мной?
— Если придется.
— Мы вправим тебе мозги всей бригадой!
Парень поднял руку, чтобы позвать своих друзей в помощники, но тотчас же опустил ее и отступил на шаг, словно увидел перед собой чудовище.
Икер обернулся и обнаружил у себя за спиной Текхат в очень элегантной светло-зеленой тунике.
— Убирайся, — приказала она нарушителю, который поспешил унести ноги, не дожидаясь дальнейших событий.
Текхат обошла вокруг молодого стражника, замершего, как статуя.
— Я ценю тех, кто ставит дело выше собственных интересов и даже безопасности. Насколько мне известно, ты блестяще вел себя во время военной подготовки. Ты из семьи офицера?
— Я сирота.
— И хочешь стать солдатом?
— Я хотел стать писцом.
— И ты умеешь читать, писать и считать?
— Да, умею.
— Если хочешь, чтобы я помогла тебе, нужно рассказать о себе подробнее.
— У меня украли мою жизнь, и я хочу узнать, почему.
Текхат, казалось, была заинтригована.
— Кто же стремится тебя погубить?
Икер попытался использовать свой шанс.
— Двое моряков, Черепаший Глаз и Головорез. Их корабль называется «Быстрый».
Долгое молчание.
— Опиши мне человека по имени Черепаший Глаз.
Юноша исполнил просьбу.
— Мне кажется, что этот человек мне знаком. Но мои воспоминания смутны. Мне нужно собрать сведения, на что уйдет, без сомнения, довольно много времени.
Икер готов был размечтаться. Наконец-то хоть луч надежды! Но им овладело недоверие.
— Почему вы решили помогать мне?
— Потому что ты мне нравишься. О, не бойся, мой мальчик! Я люблю мужчин только своего возраста — и то при условии, что они не мешают мне в моей работе, считая, что понимают в ней больше, чем я. Ты, Икер, ни на кого не похож. Неизвестный огонь живет в тебе, огонь такой сильный, что завистники думают только о том, как бы тебя его лишить. Вот в этом, вероятно, и кроется причина твоих несчастий.
Юноша не стал откровенничать, сохраняя дистанцию.
— Я займусь оформлением твоего перевода, — объявила ему Текхат. — С завтрашнего дня ты станешь помощником стража архива провинции. Многие документы дожидаются классификации, а ты, возможно, найдешь там свое счастье.
Все члены совета Великого Дома были потрясены. Сесострис стал выглядеть еще более суровым, чем обычно.
— Кто мог совершить такое чудовищное преступление? — спросил Сехотеп.
— Пустынные разбойники, — предположил генерал Несмонту. — Поскольку каждый правитель провинции занимается лишь собственной безопасностью, они там процветают!
— Обычно они нападают только на караваны, — заметил Собек. — И они достаточно трусливы, поскольку знают, что опустошение царской земли навлечет на них страшную кару!
— Ты забыл, что они неуловимы? Эта трагедия исключительного масштаба. Она доказывает, что кланы объединились и грядет всеобщий бунт.
— В этом случае, — поспешно вставил Сесострис, — они на этом не остановятся. Пусть мне как можно скорее принесут донесения, касающиеся Царских Стен и ханаанских гарнизонов.
Сенанкх поручил это задание Медесу, который всячески демонстрировал служебное рвение.
Анализируя документы, монарх обратил внимание на то, что одна-единственная точка оставалась безгласной: Сихем.
— Маленький гарнизон, которым командует уставший от всего офицер, он много раз просил его сменить, — пояснил генерал Несмонту. — В случае нападения достаточно многочисленных и решительных бедуинов гарнизон не выдержит удара. По всей вероятности, следует опасаться восстания этого района и нападений на наши пограничные посты.
— Их поднять по тревоге, — приказал Сесострис. — А ты, генерал, немедленно мобилизуй все свои полки. Как только они выступят маршем, мы отправимся в Сихем.
Кривая Глотка самозабвенно предался порученному ему занятию. Готовить будущих террористов ему так нравилось, что он не считал часы яростных тренировок, где все бои проходили в полный контакт. Каждый день умирало несколько молодых людей. «Неспособных» — с точки зрения Кривой Глотки, который становился все более требовательным и жестоким. Провозвестнику нужны были люди, которые бы не отступили перед любой опасностью.
Ежедневная проповедь Провозвестника, на которой обязаны были присутствовать все, кроме женщин, запертых в своих домах, зажигала сердца. Провозвестник не скрывал от мужчин необходимость жестокой борьбы, но полная победа стоила такой цены. Что касается тех храбрецов, которые умирали в боях, то их души шли прямиком в рай, где дивные красавицы удовлетворяли все их желания и вино лилось рекой.
Бешеный отбирал не слишком загоревшихся этой идеей и передавал их Кривой Глотке, который использовал их в качестве мишеней для своих лучников и метателей ножей. Опьяненный новой жизнью, первый помощник Провозвестника не мог, тем не менее, скрыть своего беспокойства.
— Господин, я боюсь, как бы наш теперешний триумф не был слишком коротким. Не кажется ли вам, что фараон, в конце концов, отреагирует?
— Разумеется.
— Не должны ли мы стать... менее заметными?
— Не сейчас. На данный момент меня интересует природа и размах реакции. Они дадут мне возможность понять истинный характер этого Сесостриса, и тогда я выработаю свою стратегию. Египтяне так уважают жизнь других, что ведут себя как трусы. Мои же последователи знают, что нечестивцев нужно убивать и истинного Бога принести народам на остриях клинков.
Провозвестник лично посетил самые бедные семьи Сихема, чтобы объяснить людям, что единственной причиной их несчастий является фараон. Именно поэтому они должны отдать ему своих детей, чтобы с самых малых лет растить из них воинов истинной веры.
Во время последней показательной рукопашной схватки Икер, благодаря скорости и прирожденной ловкости, победил двух противников, которые на вид были гораздо внушительнее, чем он. С десятью товарищами он стал воином провинции Орикса на службе Хнум-Хотепа.
— Ты назначен наблюдать за строительством кораблей, — объявил ему инструктор. — Госпожа Текхат будет твоим начальником. Не слишком надейся, что она будет к тебе благосклонна, потому что она — женщина. Если правитель нашей провинции назначил ее казначеем и контролером складов, то он это сделал по причине ее исключительной твердости. Он ей доверил даже управление своим личным имуществом — вопреки мнению его советников! Если говорить откровенно, мой мальчик, нельзя было попасть хуже. Берегись этой львицы, она помышляет лишь о том, как уничтожить мужчин.
Инструктор отвел своего ученика к верфи, где его встретил ворчливый мастер.
— Надеюсь, по крайней мере, что не этот мальчуган будет нас охранять? — иронично спросил он.
— Не смотри на его внешность и не слишком задирай его, а то попадет, и крепко.
Мастер внимательно посмотрел на Икера.
— Если бы это предупреждение не исходило от инструктора нашей стражи, то я бы рассмеялся. Иди за мной, мой мальчик, я отведу тебя на твой пост. Единственное условие — никого не пропускай на стройку, не предупредив меня.
Перед Икером открылся новый мир, где ремесленники изготавливали различные части кораблей. На его глазах для нового корабля были сделаны матча, руль, форштевень, корпус, борт и скамьи для гребцов. С исключительным искусством специалисты собирали деревянную мозаику из маленьких дощечек, а их коллеги готовили прочные веревки и льняные паруса.
Как зачарованный юноша следил за движениями рабочих, боясь упустить детали, мысленно повторял их.
Внезапно его вернуло к реальности резкое движение здоровенного парня, который толкнул его, чтобы освободить себе проход.
— Ты кто? — спросил Икер, удерживая его за руку.
— Я иду к своему брату, плотнику.
— Я должен предупредить мастера.
— Ты за кого меня принимаешь? Мне разрешения не нужно!
— У меня приказ.
— Ты хочешь подраться со мной?
— Если придется.
— Мы вправим тебе мозги всей бригадой!
Парень поднял руку, чтобы позвать своих друзей в помощники, но тотчас же опустил ее и отступил на шаг, словно увидел перед собой чудовище.
Икер обернулся и обнаружил у себя за спиной Текхат в очень элегантной светло-зеленой тунике.
— Убирайся, — приказала она нарушителю, который поспешил унести ноги, не дожидаясь дальнейших событий.
Текхат обошла вокруг молодого стражника, замершего, как статуя.
— Я ценю тех, кто ставит дело выше собственных интересов и даже безопасности. Насколько мне известно, ты блестяще вел себя во время военной подготовки. Ты из семьи офицера?
— Я сирота.
— И хочешь стать солдатом?
— Я хотел стать писцом.
— И ты умеешь читать, писать и считать?
— Да, умею.
— Если хочешь, чтобы я помогла тебе, нужно рассказать о себе подробнее.
— У меня украли мою жизнь, и я хочу узнать, почему.
Текхат, казалось, была заинтригована.
— Кто же стремится тебя погубить?
Икер попытался использовать свой шанс.
— Двое моряков, Черепаший Глаз и Головорез. Их корабль называется «Быстрый».
Долгое молчание.
— Опиши мне человека по имени Черепаший Глаз.
Юноша исполнил просьбу.
— Мне кажется, что этот человек мне знаком. Но мои воспоминания смутны. Мне нужно собрать сведения, на что уйдет, без сомнения, довольно много времени.
Икер готов был размечтаться. Наконец-то хоть луч надежды! Но им овладело недоверие.
— Почему вы решили помогать мне?
— Потому что ты мне нравишься. О, не бойся, мой мальчик! Я люблю мужчин только своего возраста — и то при условии, что они не мешают мне в моей работе, считая, что понимают в ней больше, чем я. Ты, Икер, ни на кого не похож. Неизвестный огонь живет в тебе, огонь такой сильный, что завистники думают только о том, как бы тебя его лишить. Вот в этом, вероятно, и кроется причина твоих несчастий.
Юноша не стал откровенничать, сохраняя дистанцию.
— Я займусь оформлением твоего перевода, — объявила ему Текхат. — С завтрашнего дня ты станешь помощником стража архива провинции. Многие документы дожидаются классификации, а ты, возможно, найдешь там свое счастье.