Житков Андрей. Риелтор

   — Я? Маляр-алфейщик. Ремонтирую тут.
   — Ах маляр. Извините, пожалуйста, я ошибся. — Вадим повесил трубку и рассмеялся. А он уж подумал черт знает что — ревнивец тоже выискался!
   Вадим посидел немного в задумчивости, набрал телефон тещи. Елизавета Андреевна ответила сразу.
   — Здравствуйте, а Сашка случайно не у вас?
   — Сейчас, — ответила Елизавета Андреевна сердито. Послышался шорох, потом Вадим услышал приглушенный голос тещи: — Тебя этот твой — объявился!
   — Да? — Голос у Александры был спокойный, Вадиму даже показалось — радостный.
   — Привет. Ты что, квартиру продала?
   — Продала, — просто сказала Александра. — Часть денег уже в банке. На дачу тоже покупатель есть, но только через неделю. Успеваем?
   — Успеваем. Я тут тоже подсуетился, достал кое-каких деньжат. Мало, правда. Ты у меня молодец, Сашка, просто ас!
   —А чего особенного? Как-никак вместе этому делу учились. Беру с мужа пример.
   — Надо бы встретиться, потолковать, у меня появилась очень интересная информация.
   — Про тех, кто нас подставил? — догадалась Александра.
   — Именно.
   — Хорошо, но только не у мамы дома. На нейтральной территории.
   — Назначай свидание, — сказал Вадим и широко Улыбнулся.

* * *

   …Небритый Митроша стоял у спуска в метро и внимательно вглядывался в лица прохожих, спешащих с электрички. Вот он заметил невысокого парня в вязаной шапочке, пошел ему навстречу, расталкивая толпу и вызывая всеобщее возмущение.
   — Идиот какой-то! Вы мне на ногу наступили! Мужчина, куда вы претесь?
   Митроша подскочил к парню, сорвал с него шапочку и закричал грозно:
   — Где деньги? Деньги давай!
   Парень вырвал из его руки шапочку и молча толкнул Митрошу так, что он упал в грязь. Парень пошел своей дорогой.
   — Хулиган! — сказала ему вслед какая-то старушка.
   Митроше помогли подняться. Он плакал, размазывая грязь по лицу.
   — Догоните его! Он у меня деньги взял!
   — Кто, парень тот? — поинтересовался розовощекий здоровяк и бросился в погоню. Старушка, сказавшая «хулиган», тем временем заспешила к отделению милиции.
   — Эй, ты зачем человека обидел? — спросил мужчина, схватив парня за руку около стеклянных дверей метро.
   — Да вы что, охренели, что ли? — возмутился парень. — Я его первый раз в жизни вижу!
   — А зачем человека в грязь толкать?
   — Пускай не лезет! Я на работу опаздываю! Идиот какой-то сумасшедший!
   — Давайте все-таки пройдем, разберемся.
   Парень понял, что со здоровяком ему не совладать, подчинился.
   Мужчина подвел парня к Митроше.
   — Вы его знаете? — поинтересовался он.
   — Нет, не знаю, — устало помотал головой Митроша — Ты мне только деньги отдай, пожалуйста! Нету у меня больше! Отдай, говорю! — Митроша хотел наброситься на парня, но здоровяк его удержал.
   — Тихо-тихо-тихо!
   Митроша, почувствовав силу, слегка успокоился.
   — Ну а я что говорил — идиот! — сказал парень, развернулся и пошел в метро.
   Подошел сержант, козырнул:
   — Московская милиция, в чем дело? Здоровяк отпустил Митрошу, наклонился к милиционеру и прошептал:
   — Знаете, по-моему, он сумасшедший. Шапочки с людей срывает, какие-то деньги просит.
   — Понятно, — кивнул милиционер. — Пойдемте со мной. — Он брезгливо взял Митрошу за локоть и повел к отделению. Митроша не сопротивлялся. Он уважал людей в форме.

* * *

   Они сидели за столиком в дальнем углу небольшого уютного кафе. Александра с усмешкой наблюдала за тем, как Вадим торопливо ест отбивную с салатом.
   — Я смотрю, девушка твоя тебя раскормила. Обжорой стал, — сказала она, закуривая.
   — Нету у меня никакой девушки! — буркнул Вадим, прожевывая мясо. — Была, да вся вышла. У друга я живу. Помнишь, которого к деду на дачу селил?
   — У друга так у друга, — пожала плечами Александра. — Ешь, не торопись, не отберу.
   На Вадима действительно напал жор. Истощенный волнениями и беготней организм требовал еды.
   — Ну что у тебя за информация? Стоящая? — наконец не выдержала Александра.
   Вадим выложил на стол свернутый вчетверо листок. Александра его развернула. Посреди листка были нарисованы три фигурки: две мужские и одна женская, от фигурок вниз к квадратикамс буквами «В», «Б», «М» шли аккуратные стрелочки, внизу был нарисован дом с трубой, из которой шел дым, и квадратик с надписью «Банк». Под одной из мужских фигур было написано «Митроша», рядом со второй стоял знак вопроса, под женской — «Кант» и тоже вопросительный знак.
   — Рисованием занялся?
   — Это схема нашего «кидания». Их трое было, — сказал Вадим.
   — Знакомые бандиты подсказали?
   — Бандиты только деньги считать горазды. — Вадим не стал говорить жене, сколько ему пришлось отдать «господам чижикам». — Нашелся один хороший человек. Вернее, он меня нашел. Действительно, есть такой черный маклер Кант. Не просто так мне тогда Митроша звонил — это он метку оставил. Типа того, что вот мы какие крутые! Бандиты говорят, что Кант — тихуша, одиночка, а я думаю, на этот раз пришлось этому Канту от своих принципов отступить. Такая была схема, что одному бы ему не справиться.
   — Так, схема. Ну и что дальше?
   — А то, что одного из троицы бандиты уже наказали. Я думаю, вот этого. — Вадим ткнул пальцем в фигурку с подписью «Митроша». Теперь нам осталось наказать еще двоих.
   — Наказать? — удивилась Александра.
   — Вот именно — наказать!
   — Ас чего ты решил, что Кант — женщина?
   — Я не решил, — покачал головой Вадим. — Я только предполагаю. Бандиты говорят, что второй, который обналичивал деньги, — он ткнул в фигурку. без подписи, — не маклер. Кант не светится. Значит, или его в этой схеме нет вообще, или он — один из этих. Я думаю, он в этой схеме есть, потому что такие большие деньги нельзя доверять даже друзьям, де говоря уж о партнерах. Вот и получается — не он, а она! Человек этот, который меня нашел, обещал узнать, куда этот маклер свалил. Он выдаст нам все международные вылеты за последний месяц. Скорей всего, конечно, в Европу. Хотя может быть любая другая страна. Просто Европа — в первую очередь.
   — Решил в сыщики переквалифицироваться? — насмешливо спросила Александра.
   — Не в сыщики, — покачал головой Вадим. — В маклеры. В черные. Знаешь, как говорят: с волками жить — по-волчьи выть. Иначе мы своих денег никогда назад не вернем!
   — Вылеты за месяц? Это сколько ж надо народу перелопатить!
   — Всех лопатить не надо. — Вадим положил сверху на лист бумаги фотографию, которую ему передали «господа чижики». — Это вот — второй.
   — Плохая фотография. Где-то лет пятьдесят мужику. Может, сорок пять.
   — Ну вот, в диапазоне от сорока пяти до пятидесяти пяти. Сорок пятого — пятьдесят пятого годов рождения. Далее — должен он быть не один, а вместе с бабой.
   — Которую ты причислил к великим немецким философам? — пошутила Александра.
   — За философию эту в приличных странах к стенке ставят! — не принял шутки Вадим. — Хотя… они могли разделиться для того, чтобы следы запутать.
   — Сколько ей лет, как ты думаешь? Вадим пожал плечами:
   — Не знаю. Средних, наверное. Для того чтобы авторитет в уголовном мире заработать, нужно время. В общем, Сашка, человек этот, который мне помогает — Алексеем Бредовым его зовут, попробует их разыскать. И сообщит тебе. Может, вместе наткнетесь на какую-нибудь зацепку. Главное — найти, куда oни свалили.
   — Но они ведь могли не задерживаться в одной стране, а поехать дальше, все зависит от визы, — веско заметила Александра.
   — Ну, в таком случае… можешь своему мужу у, сейчас гроб заказывать.
   — Шутки у тебя дурацкие!
   — Просто я смотрю правде в глаза, — грустно произнес Вадим. — Ну что, сделаешь?
   — Постараюсь, — кивнула Александра. — И кто только ему эту фамилию придумал — Бредов?
   — Фамилия как фамилия. Главное, что человек хороший, — резонно заметил Вадим. — Молодой красивый.
   — Не боишься? — спросила Александра.
   — Чего? Что уведет? Я ему уведу! — Александра поморщилась:
   — Я не про это. Ты сам давным-давно увелся. Я про маклерство твое черное.
   — Не боюсь, — твердо ответил Вадим.
   — Тогда я с тобой, — сказала Александра. — Но учти — только деловые отношения! Я восстанавливаю доброе имя папы, ты — свое. А потом посмотрим.
   — Посмотрим, — согласился Вадим, с сожалением глядя на опустевшую тарелку.

* * *

   Молодой, лет двадцати пяти, врач-психиатр в белоснежном колпаке сидел за столом своего кабинета в кресле на колесиках и строчил одному ему понятные каракули на большом листе истории болезни.
   Дверь отворилась, и в кабинет вошел средних лет мужчина в синем комбинезоне, на котором была надпись «Скорая помощь».
   — Привет, — кивнул ему врач.
   — Заходите, заходите, —пригласил мужчина в комбинезоне пациента.
   В кабинет робко вошел Митроша.
   — Здравствуйте, — сказал Митроша тихим голосом.
   — Похоже — это твой клиент, —Сказал мужчина в комбинезоне. — Нам из милиции позвонили. Говорят — у станции метро с прохожих шапочки срывал и каких-то денег требовал. Антисоциальное поведение. В милиции у дежурного фуражку в мусорное ведро выкинул. Менты было хотели его проучить как следует, чтоб не хулиганил, а потом увидели — не в себе человек.
   — Девиации — это хорошо, — удовлетворенно сказал врач. — Проходите, пожалуйста, садитесь, — пригласил он Митрошу.
   Митроша робко опустился на краешек стула. Врач отложил недописанную историю болезни в сторону, вынул из ящика чистый бланк.
   — Шапочки срывать — это все-таки не очень хорошо, я вам скажу, — начал он свою беседу.
   — Ты мне бумажку подпиши. — Мужчина в комбинезоне положил на стол листок, врач черкнул на нем свою подпись. — Пока! — Мужчина махнул Рукой и вышел за дверь.
   — Ну, давайте все по порядку. Вы мне свою фамилию, имя, отчество назовите, пожалуйста, — разговаривал врач с Митрошей ласково, как с малым ребенком.
   — Митроша я!
   —Это фамилия ваша или имя?
   — Митроша я, и все тут! Меня все приятели так зовут: и Ведмедек, и Кант, и Палыч.
   — Какие у вас замечательные знакомые! М-да, значит, фамилии вы своей настоящей не помните?
   — Ханин Дмитрий Константинович, — пробормотал пациент. Потом помолчал и добавил: — Митроща я. Деньги у Меня на даче украли. Я их под бидон положил, а они украли.
   — Много денег-то? — поинтересовался врач, вписывая в графы данные.
   — Хм, так я вам и сказал! — недобро усмехнулся Митроша. — Я вам скажу сколько, а вы их найдете…
   — Хоть у меня и маленькая зарплата, но денег я ваших искать не буду.
   — Ну ладно, я по вашим глазам вижу — вы человек честный, — сказал Митроша после некоторых раздумий. Привстал со стула, наклонился к врачу. — Четыреста тысяч одной «зелени», представляете!
   — Долларов? — уточнил врач.
   — Вот именно! — горестно кивнул Митроша. — Я из-за них квартиру потерял, здоровье потерял, жену потерял, дочь потерял, зятя потерял… А они взяли — и украли!
   — А вы, однако, богатый человек, Дмитрий Константинович. Подозреваете кого-нибудь? — почти шепотом спросил врач.
   — А как же! Люся Кант их у меня увела! Сначала дала мне мою долю, а потом увела!
   — Вы только что называли Канта в числе своих приятелей, — заметил психиатр.
   — Да все они, приятели, такие, — вздохнул Митроша. — Как отвернешься — лопатой по башке!
   — Значит, Кант — женщина? — уточнил врач.
   — А кто же она еще? — удивился Митроша.
   Врач усмехнулся и сделал в листе какую-то пометку.
   — А зачем вы шапочки с прохожих срывали? — вернулся он к началу разговора.
   — Обидели меня сильно! По голове били.
   — И вы теперь, значит, за это мстите?
   — Да нет, что вы! — замахал на врача руками Митроша. — Я вора ищу. В шапочке он был вязаной. Пацан такой щуплый… Щуплый-то щуплый, а как ударил меня в висок, я и того… чуть не умер, вот!
   — Вы сказали, что у вас Люся Кант деньги увела.
   — Не сама она. Что ж она, дура? Пацана этого подослала. — Митроша опять наклонился вперед. — Слушайте, помогите мне эти деньги найти, я вам пятьсот долларов дам, идет?
   — Согласен, — кивнул головой врач. — Я вам деньги поищу, а вы пока у нас побудете. Здесь хорошо: питание трехразовое, процедуры. Полечитесь, таблеточки попьете.
   — А! Надуть меня хотите, да? Хрена вы меня надуете! Я сам кого хочешь надую! Я Ведмедека надул, Кравцова надул, Люсю надул! — Взгляд Митроши остановился на белоснежном колпаке врача. — А, вот оно что! Заодно вы с ними! — Он молниеносным движением сорвал с головы врача колпак. — Где деньги? Деньги давай, гнида! А то я сейчас… — Митроша через стол потянулся к врачу, норовя схватить его за горло.
   Врач, не выказывая ни малейших признаков испуга или волнения, пальцем вдавил кнопку звонка под столешницей и в кресле отъехал подальше от стола. Почти тут же дверь отворилась, в кабинет вошли два дюжих санитара.
   — Успокойте этого фрукта! — попросил их врач, не повышая голоса.
   Санитары ухватили Митрошу за плечи и потащили из кабинета.
   —Деньги давай! Давай деньги, гнида! —не переставал кричать Митроша в коридоре. Потом его голос затих.
   Врач некоторое время покачивался в кресле из стороны в сторону, задумчиво глядя на закрывшуюся дверь. Потом подъехал к столу, снял телефонную трубку.
   — Ларочка, привет! Слушай, какой тут ко мне только что замечательный фрукт поступил — со стула упадешь! Те все какие-то скучные были, неинтересные, а этот… У него в арсенале и украденные четыреста тысяч, и медведи, и Кант — женщина, представляешь? Но самое забавное, что он у людей шапочки срывает. Как только увидит человека в шапке, так сразу хвать! Не нравятся ему головные уборы — что поделаешь! Этакий Акакий Акакиевич, понимаешь ли!
   В трубке раздался задорный девичий смех.
   — Я вот думаю, может, мне снова за диссер взяться? Очень уж необычная девиация.
   Он повесил трубку, посмотрел на чистый лист незаполненной истории болезни и сказал самому себе:
   — Возьмусь, решено!

* * *

   Компьютерщик Отдела расследований Олег Ипатьев по кличке Лобстер сидел в своем кабинете за мощной «машиной». Чуть слышно шуршал жесткий диск, скачивая с Интернета информацию об интим-услугах (приказ начальства). Лобстер откровенно скучал. Так уж было заведено у них в «конторе»: то приходилось сутками работать, ломая какую-нибудь закрытую сеть в поисках компромата или криминала, то протирать штаны, маясь от безделья. Сейчас был период «протирания штанов», и Лобстер уже подумывал о том, как бы незаметно для начальства пораньше улизнуть домой.
   Дверь отворилась. На пороге стоял непривычно всклокоченный Бредов. Под мышкой он держал папку с бумагами.
   — Можно к тебе, Олег?
   — Уже вошел. Что, тоже интим-услуги интересуют? — иронично спросил Лобстер.
   —Интим-услуги не помешали бы, — кивнул Алексей. — Слушай, не в службу, а в дружбу, можешь мне кое-какую информашку скачать?
   — Какую? — нахмурился Лобстер. Только подумал об удобном мягком кресле перед телевизором — и на тебе!
   — Списки пассажиров, вылетевших в Европу; Это реально?
   — В моем деле вообще ничего нереального нет. Все виртуально, — пошутил Лобстер. — За какой срок?
   — За месяц. Лобстер присвистнул:
   — Издеваешься, что ли? Это сколько же рейсов каждый день бывает?
   — Олежек, ну, пожалуйста, а с меня… — Алексей вовремя вспомнил, что Лобстер не большой любитель алкоголя, и пообещал: — Самую крутую компьютерную программку тебе достану.
   — Если бы ты еще хоть что-нибудь в этой крутизне понимал! — засмеялся Лобстер. — Ну ладно, так уж и быть — не в службу. Ждите ответа, как говорится.
   Алексей кивнул и направился в свой кабинет.
   Лобстер вошел в общедоступный аэрофлотовский сайт, сунул в дисковод «сидюк» со специальной программой и стал ждать, когда «CD» идентифицирует межсетевой протокол компьютеров, работающих в единой системе продажи билетов.
   Через два с половиной часа Лобстер вошел в дверь бредовского кабинета, держа в руках огромную стопку распечаток.
   — Издеваешься, что ли? — спросил Алексей, отрываясь от бумаг.
   — Недавно я тебе тот же вопрос задавал, а ты — мне — «Олежек, Олежек»! Вот и получай своих европейцев! — Лобстер ссыпал всю охапку ему. — Учти, насчет компьютерной программы я не забыл!..
   — Ладно, — пробормотал Алексей. — Обещал — сделаю. — Он несколько мгновений тупо смотрел на огромную кучу распечаток, потом звонко щелкнул пальцами и протянул руку к телефону…

* * *

   Дверь Вадиму открыла Рита.
   — Привет! — Он передал ей два больших пакета с едой, стал раздеваться.
   Самым удивительным для него было то, что они довольно легко уживались втроем, вернее, вчетвером, если считать еще и младенца, в обычной однокомнатной квартире. Вадим целыми днями мотался по городу, приходил поздно, когда все уже собирались ложиться спать, с едой, выпивкой и подарками, хотя ежедневно давал Рите денег на так называемые «карманные расходы». На эти деньги она уже оделась ( головы до ног и даже купила себе небольшую магнитолу с «CD»-проигрывателем. За все это время Рите больше ни словом не обмолвилась о Пашиной квартире или деньгах, которые должен был ему Вадим, Джентльменское соглашение действовало. Вадим Георгиевич всегда ценил и уважал людей, которые держат слово. По всему было видно, что и Рите нравилось такое соседство. Она теперь абсолютно не зависела от подачек бывшего мужа. По их договору деньги Вадима получала только Рита, а уж у нее Пашка выклянчивал, выцыганивал, тянул. Вадиму тоже бы. выгодно пожить здесь хотя бы некоторое время: в Ясеневе его не могли найти ни банк, ни бандиты, ни сам черт в ступе, потому что здешнего телефона и адреса не было ни в одной из записных книжек. Если только маршрут его поездок выследят на машине. Но теперь, после некоторых событий, Вадим Георгиевич был внимательней и смотрел за «хвостами».
   Паша опять ударился во все тяжкие — быстро нашел в Ясеневе себе новых друзей-наркоманов, какой-то то ли притон, то ли забегаловку, где паслись любители покурить и уколоться, пропадал там, иногда не ночевал дома. Вадим в семейные скандалы и разборки молодых старался не влезать — уходил на кухню, укладывался на диванчик, закрывал голову подушкой и засыпал как убитый. Хватит с него, нахлебался он с этим Пашей, завяз в дерьме по самую макушку! Ведь если бы не было у него этих шальных денег, заработанных на Пашиной квартире, ни за что бы он не решился на инвестиционный проект. А так — как вожжа под хвост попала — подумал, что может горы свернуть, миллионером стать в одночасье! Гордыня!
   — Есть будете? — спросила Рита. — Я там шницели вместе с беконом пожарила. Есть еще овощи тушеные и каша. Погреть?
   — Маленький-то как? В поликлинику ходила? — Вадим зашел в ванную помыть руки.
   — Все нормально. Зубки режутся, — сообщила Рита. — Мамаши говорят, что все так орут, еще и температура у некоторых поднимается до тридцати девяти. Так что у Гришки еще нормально проходит. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. У вас своих-то нет?
   — Нет. — Вадим вздохнул. Самое время ему — своих-то. — Пашка что — опять?..
   — Ну а где ж ему быть? И чего я терплю.. — Она спохватилась, услышав, что в комнате заплакал ребе-йок. — Ладно, вы давайте тут сами, а я Гришку посмотрю, хорошо?
   Вадим начал переворачивать шницели. Масло зашипело, защелкали крохотные капли. Он задумался. Через две недели срок возврата одной трети кредита, и никакого выхода — все продано, заложено, сделок крупных нет, счет нулевой… Кант, сволочь! Хотя почему сволочь? Самое время мыслить философскими категориями. Времени, пространства, бытия, сознания.
   В дверь позвонили.
   — Откройте, пожалуйста, — крикнула Рита из комнаты.
   Вадим Георгиевич подошел к входной двери, повернул ручку замка. На лестничной площадке стояла пожилая женщина в поношенном пальто с облезлым воротником. Увидев его, слегка оторопела и на всякий случай еще раз посмотрела на номер квартиры — не ошиблась ли случайно.
   — Здравствуйте, — сказал ей Вадим.
   — А Ритуша?.. — Женщина заглянула в прихожую. — Она дома?
   — Марья Антоновна, я сейчас Гришку кормлю. Чего вам? — крикнула Рита из комнаты.
   — Ритуша, там Пашка твой у соседнего подъезда на скамейке валяется, до дому дойти не смог, — громко сказала Марья Антоновна. — Ты бы забрала его, а то разденут или милиция заберет.
   — Ладно, учту, — отозвалась Рита.
   — Всего доброго, — кивнула соседка и направилась к своей двери. — Этот-то получше будет мужик, — пробормотала она неизвестно кому, вставляя ключ в замочную скважину.
   Вадим, закрывая дверь, расслышал слова Марьи Антоновны и засмеялся.
   — Не волнуйтесь, Рита, я схожу за ним. — Вадим вернулся на кухню, выключил плиту и прошел в прихожую — одеться.
   Паша действительно лежал на скамейке рядом соседним подъездом. Лежал неудобно, подложив под себя левую руку. Его тонкие пальцы нервно подрагивали, из разжавшейся ладони высыпались деньги — на мокром асфальте валялась мелочь: рубли, полтинники. Вадим вспомнил, что видел уже однажды Пашу в таком состоянии в машине у «чижиков». Ей-богу, лучше бы он не стал его тогда вытаскивать из «девятки»!
   Он тронул Пашу за плечо.
   — Эй, не спи — замерзнешь!
   Паша в ответ блаженно улыбнулся, чуть приоткрыл глаза и, промычав что-то нечленораздельное, махнул на Вадима Георгиевича рукой — иди, мол, отсюда, не мешай!
   Вадим наклонился, подхватил Пашу под мышки, поднял, поволок по тротуару.
   — Скотина ты все-таки, Паша! И баба у тебя хорошая, и дом, и деньги будут, а ты сам себя на тот свет гонишь! — бормотал Вадим, затаскивая Пашу по ступенькам крыльца.
   Он вызвал лифт. Паша болтался из стороны в сторону, низко опустив голову, тягучие, как у бульдога, слюни капали на бетонный пол. Наконец лифт пришел, и Вадим втащил Пашу внутрь. Неожиданно Паша открыл глаза и посмотрел на Вадима жестким, ненавидящим взглядом и произнес, еле ворочая языком:
   — Ты — сволочь!
   — Молчи лучше, — устало попросил Вадим.
   — Сволочь! С тебя все началось! — сказал Паша и размахнулся, чтобы его ударить.
   Вадиму Георгиевичу не составило никакого труда перехватить его руку. Он разозлился — этот щенок будет еще руку на него поднимать! И он локтем вдавил Пашу в стенку лифта.
   — Не хотел я с тобой в таком виде разговаривать — все равно утром ничего помнить не будешь, но ты сам напросился! Кто первым пришел в офис квартиру продавать, а?
   — Пусти, больно! — прохрипел Паша. Лифт поднялся на нужный этаж. Вадим выволок
   Пашу из кабины, открыл дверь, втолкнул внутрь, и Паша растянулся на полу.
   — Все равно сволочь, — произнес он, пытаясь подняться. — Это из-за тебя все! Ненавижу!
   — Зачем вы его толкнули? — Рита бросилась из комнаты на выручку Паше. — Зачем? Что он вам сделал?
   Вадиму и самому вдруг стало стыдно за эту вспышку агрессии, он наклонился над Пашей, чтобы помочь ему подняться. И в это мгновение вдруг ослеп от страшной боли — Паша съездил ему по переносице. Хлынула кровь, закапала на линолеум в прихожей. Вадим схватился за нос, застонал, побежал в ванную. А Паша между тем разжал ладонь, и на пол упал металлический вентиль от водопроводного крана.
   — Это тебе за все хорошее. Погоди, я еще ребят приведу, мы тебя сделаем, — произнес он удовлетворенно и снова закрыл глаза.
   Рита принялась лупить Пашу по щекам. Паша слабо отбивался.
   — Гадина, что ж ты делаешь? Как тебе не стыдно! Он нас кормит, поит, помогает! Он тебя вытащить пытался! Он все сделает! — У нее началась истерика.
   Вадим слышал, как в прихожей кричит Рита, но даже не выглянул — он, запрокинув голову, пытался остановить кровь. Кровь не останавливалась. Наверное, этого надо было ожидать — рано или поздно Паша должен был сорваться, раз он считал и считает Вадима виновником всех его бед. Удивительно еще, как до сих пор-то сдерживался. «Удивительно мягкий человек! — насмешливо подумал Вадим, осторожно трогая ноющий нос. — Что ж, видимо, придется уходить из этого гостеприимного дома!» Вадим прислушался — в прихожей началась какая-то возня.
   Он вышел из ванной комнаты. Рита, подхватив Пашу под мышки, затаскивала его в комнату.
   — Кровь не останавливается. Похоже, нос сломан, — сказал Вадим. — Придется, наверное, в травмпункт идти.
   — Идите, идите ради бога, видите, что творится! — сказала Рита.
   Вадим Георгиевич, часто запрокидывая голову и прикладывая к носу красный от крови платок, вышел из подъезда и торопливо зашагал по улице.

* * *

   Александра сидела за письменным столом своего отца и грызла колпачок ручки. Свет настольной лампы выхватывал разложенные на столе бумаги с бесконечными рядами фамилий и цифр. Александра пробегала глазами по строчкам — сидела уже не первый вечер, ложилась спать только в третьем часу ночи. Она даже не ожидала, что их окажется так много. Бредов действительно постарался, помог.
   Позавчера наконец-то удалось продать дом. Конечно, не за сто пятьдесят тысяч, как она хотела, а за сто двадцать. Чтобы купили быстро, пришлось уступать. Сейчас за эту разницу в деньгах в Москве даже трехкомнатную взять можно. А вообще такие дома никого больше не интересовали. Большой дом содержать — одно разорение. За большой дом и налог ежегодный огромный, центрального отопления нет, поэтому приходится тысячи киловатт энергии жечь, чтобы зимой с холоду не околеть; охране заплати, за новую подъездную дорогу заплати, потому что старую халтурщики с нарушением технологии укладывали и за год она вся в землю ушла; за то заплати, за се заплати — в общем, совсем неплохо, что избавились они теперь от этой дойной коровы, да и зачем она им, эта дача, когда у матери свой дом по Ленинградке? Куда он ей одной?