Но Вадим Георгиевич отрицательно помотал головой:
— Нет, не буду. Ты, Володя, на своем месте. Вот и сиди.
— Подожди, а как же ты? — искренне удивился Владимир Иванович. — фирма твоя!
— Ну, не моя, допустим, а наша с Александрой, — уточнил Вадим. Он уселся на стул, на котором обычно сидели клиенты, кивнул на кресло напротив — садись, мол, тоже. — Не буду я больше квартирами торговать. Не мое это дело. А бумаги на тебя переоформим.
— Шутишь, что ли? — не поверил ему Владимир Иванович.
— Нисколько. Я вполне серьезно. Я же на твоих глазах прокололся — ты видел. Значит, я — дилетант, а не профессионал. Сам знаешь — в любом деле работать должны только профессионалы.
— Да ну, брось! Мы с тобой оба прокололись, и моей вины в этом проколе не меньше, чем твоей! — нахмурился Владимир Иванович. — Что ты дурака валяешь? Садись и работай.
— Нет-нет, это решено. — Вадим взял со стола ручку, стал вертеть в руках. — Завтра же перерегистрируем фирму на тебя. Спасибо, что помог, выручил.
— А что с банком? Обвинения с тебя сняты?
— Обвинения сняты — отмазался, пришлось, правда, слегка разориться, но с банком все в порядке. Все проценты выплачены сполна и в срок.
— Черт возьми, как же тебе это удалось? — Владимир Иванович восхищенно посмотрел на него.
— Просто, — сказал Вадим Георгиевич. — Обманывать людей куда проще, чем работать честно. Поэтому… — Он не договорил, втянул носом воздух. — Что-то я не слышу знакомого сливового запаха!
— Бросил, — сознался Владимир Иванович. — Как-никак руководитель. Статус не позволяет. Что работники-то скажут? Видел наш коллектив?
— Видел, видел, — кивнул Вадим. — Как Катюша?
— Хм, она теперь ас — молодежь у нее учится. Не меньше трех сделок в месяц. Каково, а?
— Круто! — сказал Вадим. —А я ее выгнать хотел, как неспособную.
— Ну что ж, бывает. Все поначалу ошибаются. Может, это? — Владимир Иванович щелкнул пальцами по горлу. — Чуть-чуть, пока молодежь не видит…
— Ни в коем случае! — запротестовал Вадим. — Я как приехал, так каждый день пью — скоро печень за сердце задевать будет.
— Ну ты даешь! —Владимир Иванович покачал головой. — Может, все-таки передумаешь? Жалко ведь!
— Нет, не передумаю, — жестко сказал Вадим. — Назад мне пути нет.
Он удивился тому, что звонок на косяке двери теперь был один — на месте второго осталось небольшое темное пятно и дырки от шурупов. Он вдавил кнопку и не отпускал ее до тех пор, пока не послышались шаги.
Ему открыла старуха — Динина соседка.
— Вам кого? — не узнала она Вадима.
— Дину, Дину мне! — прокричал он, вспомнив, что старуха плохо слышит.
— Дину? — удивилась старая карга, прищурилась. — А, это ты? Ну входи, коли пришел.
Вадим сразу увидел, что Динина дверь опечатана.
— Уехала она, — перехватила его взгляд старуха. — Замуж вышла, квартиру отдельную получила.
— Куда уехала-то? — спросил Вадим, наклонясь к старухе.
— В Южное Бутово куда-то. Я не знаю. Переживаешь? — спросила она, сочувственно заглядывая в глаза, и, не дожидаясь ответа, сказала: — Ничего парень, хороший. На машине ездил, цветы возил. Любит, видать.
— Видать, — подражая ее интонациям, сказал Вадим.
— Зато я теперь вторую комнату получу, —произнесла старуха мечтательно. — Все документы в ЖЭКе лежат. Через неделю въеду.
— Поздравляю! — крикнул Вадим.
— Спасибо. Передать ей что, если зайдет? — спросила соседка.
—С чего ты решила, что она зайдет, карга старая! Не зайдет она сюда больше ни-ког-да! — Он вышел и в сердцах хлопнул дверью.
Спустился по лестнице, открыл подъездную дверь и крепко зажмурился то ли от яркого солнца, то ли от слез, которые пытались выкатиться из его глаз…
— Василиса, за тобой пришли, — сказала Евгения Григорьевна, войдя в комнату, где дети делали уроки.
Василиска оторвалась от домашнего задания по математике, удивленно посмотрела на воспитательницу:
—Кто?
— Как кто? Родители твои, — сказала Евгения Григорьевна и широко улыбнулась.
Василиска вскочила из-за стола и бросилась сломя голову встречать. В коридоре с ее ноги слетел тапочек, но она, не обращая внимания на эту неприятность, побежала к двери.
Увидев Вадима и Александру, девочка замерла на пороге комнаты. Они волновались: Вадим расхаживал взад-вперед, Александра нервно теребила в руках ремень от сумочки.
— Дядя Вадим? — удивилась Василиса.
— Подойди ко мне, пожалуйста, — строго попросил ее Вадим. Василиска подошла, он присел на корточки, обнял девочку за плечи, кивнул на Александру. — Ты помнишь, мы приходили в прошлый раз со строгими дядями и тетями?
— Помню, — кивнула Василиска, изучающе глядя на Александру.
— А помнишь, они тебя спрашивали, согласна ли ты стать нашей дочерью?
— Помню.
— И ты еще согласилась?
— Помню. А как же мама?
— Твоя мама приехать не может. У нее маленький ребенок родился. Твой братик. Тетя Саша будет теперь тебе мамой, — сказал Вадим.
— Мне ее надо будет мамой называть? — испуганно спросила девочка.
— Если не хочешь, можешь называть ее тетей, а потом привыкнешь и будешь называть мамой. Согласна?
Василиска неопределенно кивнула.
— А свою настоящую маму я увижу?
— Увидишь, конечно, — подтвердил Вадим. — Очень скоро. Мы с тобой поедем за границу, там ты с ней и встретишься.
— А, ну тогда ладно, — согласилась девочка. В комнате появилась Евгения Григорьевна. В руке она несла Василискину тапочку.
— Маша-растеряша! — сказала она, бросая тапку под ноги девочке. — Что родители-то скажут?
— Наверное, ничего. Я ведь нечаянно, — нашлась Василиска.
— Ну что, давай забирай все свои вещи, да пойдем, — предложил Вадим.
— Я сейчас! — Девочка исчезла в коридоре, опять чуть не потеряв тапку.
— Очень хорошо, что она так мало пожила у нас, — сказала Евгения Григорьевна, когда в коридоре смолк топот Василискиных ног. — Быстро привыкнет, адаптируется. Хуже, когда они здесь долго, с рождения.
— Нам тоже повезло, — сказал Вадим.
— Будем надеяться. Ну ладно, вы пока пойдите распишитесь, что приняли ребенка в целости и сохранности со всеми вещами.
Вадим ушел за Евгенией Григорьевной, Александра осталась одна. Она смотрела на стенд, на котором были наклеены вырезанные из журналов картинки со стеклянными банками с солениями, колбасы и еще что-то съестное, перечеркнутое красными крестами — то, что категорически нельзя приносить детдомовским детям.
— Ешь!
Но Василиска насупилась и исподлобья посмотрела на новоиспеченную бабушку.
— Я суп не ем, — сказала она тихо.
— Это не суп, это борщ украинский. Знаешь, какой вкусный? Дедушка Михаил Леонтьевич по две тарелки зараз съедал. Меня его еще моя бабушка готовить научила.
— Я и борщ не ем, — произнесла девочка.
— Что, и в детском доме не ела?
— Я его девочкам отдавала.
Елизавета Андреевна всплеснула руками:
— Девочкам она отдавала! Куда же это годится? Родители придут, а ты у меня голодная ходишь. Что я им скажу?
— А я вторым наемся, — сказала Василиска и посмотрела на кастрюлю с фаршированными перцами.
— Суп обязательно кушать надо. Он для желудка: полезен, а если не будешь есть — скоро заработаешь себе разные нехорошие болезни, — взялась поучать Елизавета Андреевна.
— Что вы со мной, как с маленькой? — возмутилась Василиска. — В детском саду мне то же самое говорили!
— А ты попробуй, может, понравится. Твоя мама тоже в детстве не очень суп жаловала, а потом как пристрастилась — за уши не оттащишь!
— Тетя Саша? — уточнила Василиска.
— Ну да. Давай хоть пару ложечек. — И Елизавета Андреевна сделала такую гримасу, что Василиска весело рассмеялась.
— Ладно, но только пару, — согласилась она. На ее счастье, щелкнул дверной замок, и Василиска тут же выскочила из-за стола, бросилась в прихожую. Вадим с Александрой снимали обувь.
— Ну как ты тут с бабушкой? — спросила Александра.
— Хорошо, — сказала Василиска.
— Борщ не хочет есть! — пожаловалась Елизавета Андреевна, появляясь в прихожей.
— Не хочет, значит, не хочет. Мам, только, пожалуйста, не надо ее заставлять, хорошо?
— Как скажете — вы же теперь у нас родители, — обиженно пожала плечами Елизавета Андреевна.
— Василиса, завтра рано утром мы улетаем, — сказал Вадим Георгиевич. — Я тебя просил вещи собрать — ты собрала?
— Нет еще. — Василиска хотела было кинуться в комнату собирать вещи, но Елизавета Андреевна преградила ей дорогу.
— Пока не поешь — никаких сборов! — сказала она тоном, не терпящим возражений.
— Верно-верно, голодных детей в самолет не пускают, — поддержал бабушку Вадим.
— Да ну, сказки это все! Я уже летала, с мамой и с папой… Ну, с теми, с прежними моими. В самолете обед дают, и безо всякого супа, между прочим! — Она посмотрела на Елизавету Андреевну и сдалась. — Ну ладно, поем перчиков.
Василиска ушла на кухню, а Вадим с Александрой переоделись в домашнее и начали собирать вещи.
Но едва Вадим ушел в ванную, Елизавета Андреевна тут же возникла на пороге комнаты.
— И сдалась вам эта заграница — за семь верст киселя хлебать! Медом там, что ли, помазано?
— Мам, ты опять начинаешь? — Александра грозно посмотрела на мать.
— Так ведь болит сердце за вас! Как вы там обустроитесь? Здесь все было: и фирма своя, и помощь. Друзей вон сколько, знакомых, а там что?
Александра вытряхнула из шкафа платья, начала их перебирать, решая, что взять с собой, а что оставить.
— Ты про фирму лучше молчи, ладно? — Александра бросила очередную вешалку, подошла к матери, обняла. — Мам, мы ведь не навсегда. Пока на год, а там посмотрим. Работа у Вадима уже есть.
— Смотри, подведет опять… Как отца под… — Елизавета Андреевна замолкла на полуслове, потому что Вадим вышел из ванной. Он нес в руках электробритву и пакет с зубными щетками и пастой. — Вы кушать-то будете?
— Сейчас соберемся и поедим, — сказала Александра.
Елизавета Андреевна ушла на кухню.
— Что, все уговаривает? — поинтересовался Вадим.
— Пытается. Ты посмотри, какие рубашки возьмешь.
Вадим кивнул и открыл ту дверцу, где на полках лежали его сложенные рубашки. Он выбрал несколько любимых. Неожиданно рука нащупала в застегнутом нагрудном кармане что-то твердое. Вадим двумя пальцами извлек ампулу с надписью на латыни. Тут же сунул ее в карман своих спортивных домашних штанов.
— Эти можешь складывать, — кивнул он на стопку рубашек, лежащих отдельно.
— Хорошо.
Теперь Вадим только и делал, что прислушивался, не ушли ли Елизавета Андреевна с Василиской с кухни. Как только их голоса смолкли в дальней комнате, он быстро прошел к кухонному шкафу, открыл дверцу — здесь у Елизаветы Андреевны была аптечка — несколько ящиков, набитых лекарствами. Вадим Георгиевич стал по очереди выдвигать ящики, выискивая упаковки с ампулами. Нашел, сравнил надписи — на ампуле, которая была у него в руке, и на упаковке. Идентично. Только на его ампуле значилось 10%, а на упаковке — 20%. Он заглянул в упаковку. Двух ампул там не хватало.
Услышав шорох, он обернулся. Елизавета Андреевна стояла в дверях кухни и смотрела на него пристально.
— Вадик, тебе что, таблеточку дать? Голова болит? — сказала теща фальшивым голосом.
Вадим протянул Елизавете Андреевне раскрытую ладонь, на которой лежали две ампулы. Одна — из шкафчика гинеколога, другая — из упаковки.
— Это вы?..
Елизавета Андреевна торопливо закрыла кухонную дверь.
— Я тебя умоляю — не кричи!
— Я и не кричу. Более того, я удивительно спокоен. Ваше счастье, что я про нее забыл. Рубашку даже выстирали с этой ампулой. Ваша подружка Людмила Павловна настучала на меня, и вы решили таким оригинальным способом избавить мою жену от соперницы? Молодец, Лизуня!
Губы Елизаветы Андреевны мелко задрожали.
— Вадик, я тебе сейчас все объясню!
— Я вам сам все объясню, — спокойно сказал Вадим, сжимая ампулы в руке. — Вы хорошо знали Константина Николаевича. Пришли однажды к нему на прием и, воспользовавшись случаем, подменили ампулы — слабый раствор на сильный. Расчет был правильным: врач не будет читать надпись на ампуле, если достает ее из упаковки. Сделал инъекцию, ампулу в ведро, и, глядишь, через день она уже на помойке. И никто никогда ничего не узнает. Так я лишился своего ребенка, и Дина, между прочим, чуть не умерла! Это же преступление, Елизавета Андреевна, разве вы этого не понимаете?
— Преступление — это то, что ты делал с Сашкой! — неожиданно взорвалась Елизавета Андреевна. — Думаешь, я не замечала, как ты стал к ней относиться? Я хотела сохранить вашу семью! Я не знала, что так будет, что она, эта твоя…
— Молчите! — попросил Вадим внезапно севшим голосом. — Пожалуйста, молчите! Не надо больше ничего говорить! — С этими словами он открыл створку шкафчика под раковиной и выбросил обе ампулы в мусорное ведро.
Дверь отворилась, и в кухню ворвались хохочущие Александра с Василиской.
— Жук влетел, вот такой вот! — Василиска пальцами показала размеры жука. — Тетя Саша как закричит! А он в мой чемодан! Представляете! И я его там закрыла! Мы с жуком за границу полетим!
Александра увидела лица Вадима и Елизаветы Андреевны.
— Василиса, иди, пожалуйста, к своему жуку, — попросила она девочку. Василиска с воплями убежала. — Что у вас тут происходит? — спросила Александра с тревогой в голосе.
— Да что ты, Саша, у нас все в порядке, — чистейшим бодрым голосом произнесла Елизавета Андреевна. — Вадим, скажи ей.
— Да-да, Сашка, просто мы с Елизаветой Андреевной вспоминали, как хорошо нам было, когда мы жили все вместе.
— М-да, что-то по вам этого не видно, — задумчиво произнесла Александра. — Вадик, ты будешь собираться или нет? Я страшно хочу жрать!
— Иду-иду, — сказал Вадим, крепко обнял жену, и они вместе вышли с кухни. Елизавета Андреевна медленно опустилась на табурет, взяла ложку и попыталась доесть уже остывший борщ, оставленный Василиской. Но не смогла — ложка тряслась в ее руке, широко разбрызгивая борщ…
— Ну вот, построил себе гном бутылочный плот, повесил на мачту шляпу вместо паруса и отправился в свое далекое путешествие. И все было бы хорошо, но тут из морских глубин повылезали белые акулы, — рассказывал Вадим сказку; Василиска слушала его со счастливым ужасом. — Знаешь, белые акулы такие опасные, что даже на людей нападают, а уж гномы-то — их любимое лакомство!
Сотовый телефон сыграл веселый чардаш, Александра выудила трубку из сумки.
— Василиса, тебя к телефону! — сообщила она, стараясь перекричать шум прибоя.
Василиса услышала, увязая в песке, бросилась к Александре.
— Пронто! Мама, это ты? — Она отошла с трубкой в сторону.
Вадим подошел к лежаку.
— Ну что, нашла что-нибудь интересное?
— Да, есть кое-что. Скоро будет сдан новый дом на тридцать шесть квартир. Пока цены не очень большие. Спрос будет ажиотажным. Можем стать полномочными представителями заказчика.
— И что это нам даст?
— Оформляем документы на покупку в разных конторах, тогда одну и ту же квартиру в течение месяца можно будет продать раза по три.
— Не слишком ли рискованно? — засомневался Вадим.
— А мы наймем подставных.
— Как в прошлый раз?
— Конечно, как в прошлый раз, — улыбнулась Александра мужу.
— Хорошо, давай работать. — Вадим поцеловал жену в губы и оглянулся на болтающую по телефону Василиску.
— Эй, пронто, пронто, бэлла рагаца!
— Нет, не буду. Ты, Володя, на своем месте. Вот и сиди.
— Подожди, а как же ты? — искренне удивился Владимир Иванович. — фирма твоя!
— Ну, не моя, допустим, а наша с Александрой, — уточнил Вадим. Он уселся на стул, на котором обычно сидели клиенты, кивнул на кресло напротив — садись, мол, тоже. — Не буду я больше квартирами торговать. Не мое это дело. А бумаги на тебя переоформим.
— Шутишь, что ли? — не поверил ему Владимир Иванович.
— Нисколько. Я вполне серьезно. Я же на твоих глазах прокололся — ты видел. Значит, я — дилетант, а не профессионал. Сам знаешь — в любом деле работать должны только профессионалы.
— Да ну, брось! Мы с тобой оба прокололись, и моей вины в этом проколе не меньше, чем твоей! — нахмурился Владимир Иванович. — Что ты дурака валяешь? Садись и работай.
— Нет-нет, это решено. — Вадим взял со стола ручку, стал вертеть в руках. — Завтра же перерегистрируем фирму на тебя. Спасибо, что помог, выручил.
— А что с банком? Обвинения с тебя сняты?
— Обвинения сняты — отмазался, пришлось, правда, слегка разориться, но с банком все в порядке. Все проценты выплачены сполна и в срок.
— Черт возьми, как же тебе это удалось? — Владимир Иванович восхищенно посмотрел на него.
— Просто, — сказал Вадим Георгиевич. — Обманывать людей куда проще, чем работать честно. Поэтому… — Он не договорил, втянул носом воздух. — Что-то я не слышу знакомого сливового запаха!
— Бросил, — сознался Владимир Иванович. — Как-никак руководитель. Статус не позволяет. Что работники-то скажут? Видел наш коллектив?
— Видел, видел, — кивнул Вадим. — Как Катюша?
— Хм, она теперь ас — молодежь у нее учится. Не меньше трех сделок в месяц. Каково, а?
— Круто! — сказал Вадим. —А я ее выгнать хотел, как неспособную.
— Ну что ж, бывает. Все поначалу ошибаются. Может, это? — Владимир Иванович щелкнул пальцами по горлу. — Чуть-чуть, пока молодежь не видит…
— Ни в коем случае! — запротестовал Вадим. — Я как приехал, так каждый день пью — скоро печень за сердце задевать будет.
— Ну ты даешь! —Владимир Иванович покачал головой. — Может, все-таки передумаешь? Жалко ведь!
— Нет, не передумаю, — жестко сказал Вадим. — Назад мне пути нет.
Он удивился тому, что звонок на косяке двери теперь был один — на месте второго осталось небольшое темное пятно и дырки от шурупов. Он вдавил кнопку и не отпускал ее до тех пор, пока не послышались шаги.
Ему открыла старуха — Динина соседка.
— Вам кого? — не узнала она Вадима.
— Дину, Дину мне! — прокричал он, вспомнив, что старуха плохо слышит.
— Дину? — удивилась старая карга, прищурилась. — А, это ты? Ну входи, коли пришел.
Вадим сразу увидел, что Динина дверь опечатана.
— Уехала она, — перехватила его взгляд старуха. — Замуж вышла, квартиру отдельную получила.
— Куда уехала-то? — спросил Вадим, наклонясь к старухе.
— В Южное Бутово куда-то. Я не знаю. Переживаешь? — спросила она, сочувственно заглядывая в глаза, и, не дожидаясь ответа, сказала: — Ничего парень, хороший. На машине ездил, цветы возил. Любит, видать.
— Видать, — подражая ее интонациям, сказал Вадим.
— Зато я теперь вторую комнату получу, —произнесла старуха мечтательно. — Все документы в ЖЭКе лежат. Через неделю въеду.
— Поздравляю! — крикнул Вадим.
— Спасибо. Передать ей что, если зайдет? — спросила соседка.
—С чего ты решила, что она зайдет, карга старая! Не зайдет она сюда больше ни-ког-да! — Он вышел и в сердцах хлопнул дверью.
Спустился по лестнице, открыл подъездную дверь и крепко зажмурился то ли от яркого солнца, то ли от слез, которые пытались выкатиться из его глаз…
— Василиса, за тобой пришли, — сказала Евгения Григорьевна, войдя в комнату, где дети делали уроки.
Василиска оторвалась от домашнего задания по математике, удивленно посмотрела на воспитательницу:
—Кто?
— Как кто? Родители твои, — сказала Евгения Григорьевна и широко улыбнулась.
Василиска вскочила из-за стола и бросилась сломя голову встречать. В коридоре с ее ноги слетел тапочек, но она, не обращая внимания на эту неприятность, побежала к двери.
Увидев Вадима и Александру, девочка замерла на пороге комнаты. Они волновались: Вадим расхаживал взад-вперед, Александра нервно теребила в руках ремень от сумочки.
— Дядя Вадим? — удивилась Василиса.
— Подойди ко мне, пожалуйста, — строго попросил ее Вадим. Василиска подошла, он присел на корточки, обнял девочку за плечи, кивнул на Александру. — Ты помнишь, мы приходили в прошлый раз со строгими дядями и тетями?
— Помню, — кивнула Василиска, изучающе глядя на Александру.
— А помнишь, они тебя спрашивали, согласна ли ты стать нашей дочерью?
— Помню.
— И ты еще согласилась?
— Помню. А как же мама?
— Твоя мама приехать не может. У нее маленький ребенок родился. Твой братик. Тетя Саша будет теперь тебе мамой, — сказал Вадим.
— Мне ее надо будет мамой называть? — испуганно спросила девочка.
— Если не хочешь, можешь называть ее тетей, а потом привыкнешь и будешь называть мамой. Согласна?
Василиска неопределенно кивнула.
— А свою настоящую маму я увижу?
— Увидишь, конечно, — подтвердил Вадим. — Очень скоро. Мы с тобой поедем за границу, там ты с ней и встретишься.
— А, ну тогда ладно, — согласилась девочка. В комнате появилась Евгения Григорьевна. В руке она несла Василискину тапочку.
— Маша-растеряша! — сказала она, бросая тапку под ноги девочке. — Что родители-то скажут?
— Наверное, ничего. Я ведь нечаянно, — нашлась Василиска.
— Ну что, давай забирай все свои вещи, да пойдем, — предложил Вадим.
— Я сейчас! — Девочка исчезла в коридоре, опять чуть не потеряв тапку.
— Очень хорошо, что она так мало пожила у нас, — сказала Евгения Григорьевна, когда в коридоре смолк топот Василискиных ног. — Быстро привыкнет, адаптируется. Хуже, когда они здесь долго, с рождения.
— Нам тоже повезло, — сказал Вадим.
— Будем надеяться. Ну ладно, вы пока пойдите распишитесь, что приняли ребенка в целости и сохранности со всеми вещами.
Вадим ушел за Евгенией Григорьевной, Александра осталась одна. Она смотрела на стенд, на котором были наклеены вырезанные из журналов картинки со стеклянными банками с солениями, колбасы и еще что-то съестное, перечеркнутое красными крестами — то, что категорически нельзя приносить детдомовским детям.
* * *
Елизавета Андреевна поставила перед Василиской тарелку густого борща.— Ешь!
Но Василиска насупилась и исподлобья посмотрела на новоиспеченную бабушку.
— Я суп не ем, — сказала она тихо.
— Это не суп, это борщ украинский. Знаешь, какой вкусный? Дедушка Михаил Леонтьевич по две тарелки зараз съедал. Меня его еще моя бабушка готовить научила.
— Я и борщ не ем, — произнесла девочка.
— Что, и в детском доме не ела?
— Я его девочкам отдавала.
Елизавета Андреевна всплеснула руками:
— Девочкам она отдавала! Куда же это годится? Родители придут, а ты у меня голодная ходишь. Что я им скажу?
— А я вторым наемся, — сказала Василиска и посмотрела на кастрюлю с фаршированными перцами.
— Суп обязательно кушать надо. Он для желудка: полезен, а если не будешь есть — скоро заработаешь себе разные нехорошие болезни, — взялась поучать Елизавета Андреевна.
— Что вы со мной, как с маленькой? — возмутилась Василиска. — В детском саду мне то же самое говорили!
— А ты попробуй, может, понравится. Твоя мама тоже в детстве не очень суп жаловала, а потом как пристрастилась — за уши не оттащишь!
— Тетя Саша? — уточнила Василиска.
— Ну да. Давай хоть пару ложечек. — И Елизавета Андреевна сделала такую гримасу, что Василиска весело рассмеялась.
— Ладно, но только пару, — согласилась она. На ее счастье, щелкнул дверной замок, и Василиска тут же выскочила из-за стола, бросилась в прихожую. Вадим с Александрой снимали обувь.
— Ну как ты тут с бабушкой? — спросила Александра.
— Хорошо, — сказала Василиска.
— Борщ не хочет есть! — пожаловалась Елизавета Андреевна, появляясь в прихожей.
— Не хочет, значит, не хочет. Мам, только, пожалуйста, не надо ее заставлять, хорошо?
— Как скажете — вы же теперь у нас родители, — обиженно пожала плечами Елизавета Андреевна.
— Василиса, завтра рано утром мы улетаем, — сказал Вадим Георгиевич. — Я тебя просил вещи собрать — ты собрала?
— Нет еще. — Василиска хотела было кинуться в комнату собирать вещи, но Елизавета Андреевна преградила ей дорогу.
— Пока не поешь — никаких сборов! — сказала она тоном, не терпящим возражений.
— Верно-верно, голодных детей в самолет не пускают, — поддержал бабушку Вадим.
— Да ну, сказки это все! Я уже летала, с мамой и с папой… Ну, с теми, с прежними моими. В самолете обед дают, и безо всякого супа, между прочим! — Она посмотрела на Елизавету Андреевну и сдалась. — Ну ладно, поем перчиков.
Василиска ушла на кухню, а Вадим с Александрой переоделись в домашнее и начали собирать вещи.
Но едва Вадим ушел в ванную, Елизавета Андреевна тут же возникла на пороге комнаты.
— И сдалась вам эта заграница — за семь верст киселя хлебать! Медом там, что ли, помазано?
— Мам, ты опять начинаешь? — Александра грозно посмотрела на мать.
— Так ведь болит сердце за вас! Как вы там обустроитесь? Здесь все было: и фирма своя, и помощь. Друзей вон сколько, знакомых, а там что?
Александра вытряхнула из шкафа платья, начала их перебирать, решая, что взять с собой, а что оставить.
— Ты про фирму лучше молчи, ладно? — Александра бросила очередную вешалку, подошла к матери, обняла. — Мам, мы ведь не навсегда. Пока на год, а там посмотрим. Работа у Вадима уже есть.
— Смотри, подведет опять… Как отца под… — Елизавета Андреевна замолкла на полуслове, потому что Вадим вышел из ванной. Он нес в руках электробритву и пакет с зубными щетками и пастой. — Вы кушать-то будете?
— Сейчас соберемся и поедим, — сказала Александра.
Елизавета Андреевна ушла на кухню.
— Что, все уговаривает? — поинтересовался Вадим.
— Пытается. Ты посмотри, какие рубашки возьмешь.
Вадим кивнул и открыл ту дверцу, где на полках лежали его сложенные рубашки. Он выбрал несколько любимых. Неожиданно рука нащупала в застегнутом нагрудном кармане что-то твердое. Вадим двумя пальцами извлек ампулу с надписью на латыни. Тут же сунул ее в карман своих спортивных домашних штанов.
— Эти можешь складывать, — кивнул он на стопку рубашек, лежащих отдельно.
— Хорошо.
Теперь Вадим только и делал, что прислушивался, не ушли ли Елизавета Андреевна с Василиской с кухни. Как только их голоса смолкли в дальней комнате, он быстро прошел к кухонному шкафу, открыл дверцу — здесь у Елизаветы Андреевны была аптечка — несколько ящиков, набитых лекарствами. Вадим Георгиевич стал по очереди выдвигать ящики, выискивая упаковки с ампулами. Нашел, сравнил надписи — на ампуле, которая была у него в руке, и на упаковке. Идентично. Только на его ампуле значилось 10%, а на упаковке — 20%. Он заглянул в упаковку. Двух ампул там не хватало.
Услышав шорох, он обернулся. Елизавета Андреевна стояла в дверях кухни и смотрела на него пристально.
— Вадик, тебе что, таблеточку дать? Голова болит? — сказала теща фальшивым голосом.
Вадим протянул Елизавете Андреевне раскрытую ладонь, на которой лежали две ампулы. Одна — из шкафчика гинеколога, другая — из упаковки.
— Это вы?..
Елизавета Андреевна торопливо закрыла кухонную дверь.
— Я тебя умоляю — не кричи!
— Я и не кричу. Более того, я удивительно спокоен. Ваше счастье, что я про нее забыл. Рубашку даже выстирали с этой ампулой. Ваша подружка Людмила Павловна настучала на меня, и вы решили таким оригинальным способом избавить мою жену от соперницы? Молодец, Лизуня!
Губы Елизаветы Андреевны мелко задрожали.
— Вадик, я тебе сейчас все объясню!
— Я вам сам все объясню, — спокойно сказал Вадим, сжимая ампулы в руке. — Вы хорошо знали Константина Николаевича. Пришли однажды к нему на прием и, воспользовавшись случаем, подменили ампулы — слабый раствор на сильный. Расчет был правильным: врач не будет читать надпись на ампуле, если достает ее из упаковки. Сделал инъекцию, ампулу в ведро, и, глядишь, через день она уже на помойке. И никто никогда ничего не узнает. Так я лишился своего ребенка, и Дина, между прочим, чуть не умерла! Это же преступление, Елизавета Андреевна, разве вы этого не понимаете?
— Преступление — это то, что ты делал с Сашкой! — неожиданно взорвалась Елизавета Андреевна. — Думаешь, я не замечала, как ты стал к ней относиться? Я хотела сохранить вашу семью! Я не знала, что так будет, что она, эта твоя…
— Молчите! — попросил Вадим внезапно севшим голосом. — Пожалуйста, молчите! Не надо больше ничего говорить! — С этими словами он открыл створку шкафчика под раковиной и выбросил обе ампулы в мусорное ведро.
Дверь отворилась, и в кухню ворвались хохочущие Александра с Василиской.
— Жук влетел, вот такой вот! — Василиска пальцами показала размеры жука. — Тетя Саша как закричит! А он в мой чемодан! Представляете! И я его там закрыла! Мы с жуком за границу полетим!
Александра увидела лица Вадима и Елизаветы Андреевны.
— Василиса, иди, пожалуйста, к своему жуку, — попросила она девочку. Василиска с воплями убежала. — Что у вас тут происходит? — спросила Александра с тревогой в голосе.
— Да что ты, Саша, у нас все в порядке, — чистейшим бодрым голосом произнесла Елизавета Андреевна. — Вадим, скажи ей.
— Да-да, Сашка, просто мы с Елизаветой Андреевной вспоминали, как хорошо нам было, когда мы жили все вместе.
— М-да, что-то по вам этого не видно, — задумчиво произнесла Александра. — Вадик, ты будешь собираться или нет? Я страшно хочу жрать!
— Иду-иду, — сказал Вадим, крепко обнял жену, и они вместе вышли с кухни. Елизавета Андреевна медленно опустилась на табурет, взяла ложку и попыталась доесть уже остывший борщ, оставленный Василиской. Но не смогла — ложка тряслась в ее руке, широко разбрызгивая борщ…
«Генеральному директору корпорации „Миллениум“ Горобцу В. Я.
В соответствии с планом «КОРДОН-2» нашими сотрудниками был проведен ряд оперативных мероприятий, призванных не допустить незаконный вывоз капиталов за рубеж. Так, сотрудниками А. Бредовым и О. Ипатьевым была разработана операция, получившая условное название «ЧУЖОЙ». Суть операции состояла в «наведении» жертвы аферы на преступников. При этом сотрудники отдела все время оставались в тени и в период проведения операции никак себя не раскрыли ни перед самими преступниками, ни перед какими-либо государственными органами. В результате этой и других операций, проведенных по той же схеме, государству было возвращено более 11 миллионов долларов США. Полагаю, что подобный опыт проведения оперативных мероприятий может быть использован и в дальнейшем.
Прошу руководство корпорации поощрить сотрудников А. Бредова и О. Ипатьева премией в размере Двух должностных окладов.
Начальник Отдела расследований Зеленцов А. В.»
«БРЕДОВА И ИПАТЬЕВА ПООЩРИТЬ В РАЗМЕРЕ ОДНОГО ДОЛЖНОСТНОГО ОКЛАДА СООТВЕТСТВЕННО.Море в этот день было бурным, народу было мало, и никто не купался. Вадим с Василисой неторопливо бродили вдоль кромки прибоя. Выдохшиеся, пенные волны накатывались на их босые ноги и отступали, приятно щекоча. Александра, скрестив ноги, сидела на лежаке, накрытом большой махровой простыней, и, держа ручку, просматривала газеты.
Ген. директор Горобец В. Я.»
— Ну вот, построил себе гном бутылочный плот, повесил на мачту шляпу вместо паруса и отправился в свое далекое путешествие. И все было бы хорошо, но тут из морских глубин повылезали белые акулы, — рассказывал Вадим сказку; Василиска слушала его со счастливым ужасом. — Знаешь, белые акулы такие опасные, что даже на людей нападают, а уж гномы-то — их любимое лакомство!
Сотовый телефон сыграл веселый чардаш, Александра выудила трубку из сумки.
— Василиса, тебя к телефону! — сообщила она, стараясь перекричать шум прибоя.
Василиса услышала, увязая в песке, бросилась к Александре.
— Пронто! Мама, это ты? — Она отошла с трубкой в сторону.
Вадим подошел к лежаку.
— Ну что, нашла что-нибудь интересное?
— Да, есть кое-что. Скоро будет сдан новый дом на тридцать шесть квартир. Пока цены не очень большие. Спрос будет ажиотажным. Можем стать полномочными представителями заказчика.
— И что это нам даст?
— Оформляем документы на покупку в разных конторах, тогда одну и ту же квартиру в течение месяца можно будет продать раза по три.
— Не слишком ли рискованно? — засомневался Вадим.
— А мы наймем подставных.
— Как в прошлый раз?
— Конечно, как в прошлый раз, — улыбнулась Александра мужу.
— Хорошо, давай работать. — Вадим поцеловал жену в губы и оглянулся на болтающую по телефону Василиску.
— Эй, пронто, пронто, бэлла рагаца!