Страница:
– Вот с нее и списывай, а мы друзей не сдаем, – гордо ответил Кристалл – хоть сейчас его «под луч» ставь.
– По Первому Закону бережешь? А не больше ли вреда вышло из того, что вы перевозили по их заказам? Эти наркотики убили многих…
– Никаких наркотиков мы не возили! Только сигареты! – выпалила Охра.
– …А оружие? Оно стреляет, чтоб убить. Оно не для того, чтобы лежать без употребления.
– Ни оружия, ни наркоты, – Кристалл отрицательно покачал головой. – Закрытая тара. Что там было – еще надо доказать.
– …и ракетомет, которым Фосфор пользовался в огневом контакте с полицией, – не из той ли тары? И ты знаешь, кто ему дал RMG.
Дети Сумерек переглянулись.
– Какой еще ракетомет? Где пользовался? Как? – за всех спросил Кристалл.
– Позавчера, на «столбе» в Дархесе. Плюс винтовка W-20/2 – эту модификацию запрещено продавать частным лицам. Похоже, друзья-покровители вам очень доверяли, если без вопросов так вооружили Фосфора. Четверо людей тяжело ранены; двоим придется реплантировать ноги.
Сидящие в клетке прижухли; Кристалл от злости ударил кулаком в стену:
– И сколько раз я говорил ему, чтоб не таскался в эту секту!!
– Его… прикончили? – без всякой надежды выговорила Охра.
– Я, криворотый, отвечать не уполномочен. Спросите у Облома. Вежливо.
– Э! Ты… Рекорд…
– Они выучили мое имя.
– Скажи, что с Фосфором.
– Назови пароль – и отвечу.
– Пожалуйста.
– Четыре пулевых ранения. Лежит на отключении здесь, в изоляторе. Мозг цел.
– Так вот, к вопросу о доверии, – продолжил Кавалер. – Доверие строится не на словах, а на делах. Пока вы не подтвердите делом, что согласны сотрудничать в проекте, мы останемся по разные стороны решетки. Босс уже кое-что предпринял для вас – пора и вам пойти навстречу. А что вы сопровождали опасные грузы, я знаю по опыту.
– Тебя как звать-то? – Анилин взялся руками за прут решетки.
– Кавалер.
– Ну и кличку тебе дали!.. Коп? Таможня? Секьюрити?
– Банковская охрана, потом налоговая полиция.
– Легавый, значит.
– И не просто легавый, а легавый из Ровертауна, – подчеркнул Кавалер. Название самой насыщенной криминалом зоны Города много о чем говорило Детям Сумерек. Если полисмен в Ровертауне не продавался, его или убивали, или боялись. А коррумпированных киборгов не бывает. Налоговая же служба – бич для тех, чьи деньги не вполне отмыты.
– Кого знаешь? – Для Кристалла знание громких имен было свидетельством, что собеседник в самом деле кое с кем знаком.
– Фитиль, Двойняшка, Самопал, Прыгун, – перечислил Кавалер капитанов мафии, не числящихся на свободе. – Это кто сидит не без моей помощи. Я слишком внимательно проверял их финансовую документацию… Тогда меня звали Ассистент. А теперь я – в разведке проекта. Ну, и что вы надумали? Из Ровертауна вам подмогу не пришлют. Они сейчас озабочены тем, чтоб понадежней спрятать концы. Пока вы молчите – вы тем самым работаете на мафию, которая ради вас и не почешется. Там вас уже списали с баланса.
– Подкинь дисков, – наконец нарушил паузу Кристалл. – А то что-то неохота, чтобы нам звездный пехотинец в душу лазил. У него, может, руки не туда вставлены. Это не в обиду, пехота. Ты стажер; сам, наверно, знаешь, как в «Роботехе» молодые технари гуляют по извилинам, – потом неделю ноги путаешь, какая правая, какая левая…
– Диски будут, – уверил Рекорд, – сейчас принесу. Переходник у вас единственный; значит, пока один пишется, другие будут слушать лекцию… Дымка!
– Да?
– Это приказ. Сядешь вот тут. К решетке не подходить. Не выполнять просьб и приказов тех, кто за решеткой. На вопросы отвечать – можно. Твоя задача – подробно рассказывать им про прекрасную новость от бога, какой там у него великолепный план для них. Конец приказа. А вы – слушайте и вникайте. Это план спасения, дарующий надежду.
– Можно начинать? – Дымка проворно уселась на пол по-турецки.
– Приступай.
– Братья и сестры! Наверное, вы слышали о том, что существует путь на Небо, – воодушевленно заговорила Дымка. – Можем ли мы пройти этим путем? Ответ на это дает Библия. В ней вы сразу найдете две новости для себя – плохую и хорошую. Плохая новость – про вас! А хорошая – про любовь бога. Что же плохое вы о себе узнаете? Вы – грешники…
– Аа-а-а-а! – заметалась по клетке Охра. – Выключите-е-е-е!!! Или ее, или меня! Мама дорогая, да это мутиво часов на семь! Она этих книжек начиталась выше крыши!.. Спасите! Ребята, ну сделайте же что-нибудь!!.
– Это бесы в тебе скачут, – назидательно заметил Кавалер, за время работы с Дымкой значительно обогатившийся оккультными и мистическими познаниями. – Слушай, слушай – это помогает. Начинаешь верить, что не все потеряно…
Охра отрубила себе звуковое восприятие и села лицом к стене; остальные развалились поудобнее – не каждый день тебе бесплатно рассказывают, как можно жить и радоваться, когда уже не на что надеяться.
Если не считать негативного отношения Охры, это была весьма полезная и продуктивная духовная беседа – между куклой с сохранностью мозга 14,3 % и пятью рэкетирами, чей полудетский разум представлял собой «ви-не-грет» из кодекса воровской чести, ЦФ-6 и Трех Законов.
ГЛАВА 11
– По Первому Закону бережешь? А не больше ли вреда вышло из того, что вы перевозили по их заказам? Эти наркотики убили многих…
– Никаких наркотиков мы не возили! Только сигареты! – выпалила Охра.
– …А оружие? Оно стреляет, чтоб убить. Оно не для того, чтобы лежать без употребления.
– Ни оружия, ни наркоты, – Кристалл отрицательно покачал головой. – Закрытая тара. Что там было – еще надо доказать.
– …и ракетомет, которым Фосфор пользовался в огневом контакте с полицией, – не из той ли тары? И ты знаешь, кто ему дал RMG.
Дети Сумерек переглянулись.
– Какой еще ракетомет? Где пользовался? Как? – за всех спросил Кристалл.
– Позавчера, на «столбе» в Дархесе. Плюс винтовка W-20/2 – эту модификацию запрещено продавать частным лицам. Похоже, друзья-покровители вам очень доверяли, если без вопросов так вооружили Фосфора. Четверо людей тяжело ранены; двоим придется реплантировать ноги.
Сидящие в клетке прижухли; Кристалл от злости ударил кулаком в стену:
– И сколько раз я говорил ему, чтоб не таскался в эту секту!!
– Его… прикончили? – без всякой надежды выговорила Охра.
– Я, криворотый, отвечать не уполномочен. Спросите у Облома. Вежливо.
– Э! Ты… Рекорд…
– Они выучили мое имя.
– Скажи, что с Фосфором.
– Назови пароль – и отвечу.
– Пожалуйста.
– Четыре пулевых ранения. Лежит на отключении здесь, в изоляторе. Мозг цел.
– Так вот, к вопросу о доверии, – продолжил Кавалер. – Доверие строится не на словах, а на делах. Пока вы не подтвердите делом, что согласны сотрудничать в проекте, мы останемся по разные стороны решетки. Босс уже кое-что предпринял для вас – пора и вам пойти навстречу. А что вы сопровождали опасные грузы, я знаю по опыту.
– Тебя как звать-то? – Анилин взялся руками за прут решетки.
– Кавалер.
– Ну и кличку тебе дали!.. Коп? Таможня? Секьюрити?
– Банковская охрана, потом налоговая полиция.
– Легавый, значит.
– И не просто легавый, а легавый из Ровертауна, – подчеркнул Кавалер. Название самой насыщенной криминалом зоны Города много о чем говорило Детям Сумерек. Если полисмен в Ровертауне не продавался, его или убивали, или боялись. А коррумпированных киборгов не бывает. Налоговая же служба – бич для тех, чьи деньги не вполне отмыты.
– Кого знаешь? – Для Кристалла знание громких имен было свидетельством, что собеседник в самом деле кое с кем знаком.
– Фитиль, Двойняшка, Самопал, Прыгун, – перечислил Кавалер капитанов мафии, не числящихся на свободе. – Это кто сидит не без моей помощи. Я слишком внимательно проверял их финансовую документацию… Тогда меня звали Ассистент. А теперь я – в разведке проекта. Ну, и что вы надумали? Из Ровертауна вам подмогу не пришлют. Они сейчас озабочены тем, чтоб понадежней спрятать концы. Пока вы молчите – вы тем самым работаете на мафию, которая ради вас и не почешется. Там вас уже списали с баланса.
– Подкинь дисков, – наконец нарушил паузу Кристалл. – А то что-то неохота, чтобы нам звездный пехотинец в душу лазил. У него, может, руки не туда вставлены. Это не в обиду, пехота. Ты стажер; сам, наверно, знаешь, как в «Роботехе» молодые технари гуляют по извилинам, – потом неделю ноги путаешь, какая правая, какая левая…
– Диски будут, – уверил Рекорд, – сейчас принесу. Переходник у вас единственный; значит, пока один пишется, другие будут слушать лекцию… Дымка!
– Да?
– Это приказ. Сядешь вот тут. К решетке не подходить. Не выполнять просьб и приказов тех, кто за решеткой. На вопросы отвечать – можно. Твоя задача – подробно рассказывать им про прекрасную новость от бога, какой там у него великолепный план для них. Конец приказа. А вы – слушайте и вникайте. Это план спасения, дарующий надежду.
– Можно начинать? – Дымка проворно уселась на пол по-турецки.
– Приступай.
– Братья и сестры! Наверное, вы слышали о том, что существует путь на Небо, – воодушевленно заговорила Дымка. – Можем ли мы пройти этим путем? Ответ на это дает Библия. В ней вы сразу найдете две новости для себя – плохую и хорошую. Плохая новость – про вас! А хорошая – про любовь бога. Что же плохое вы о себе узнаете? Вы – грешники…
– Аа-а-а-а! – заметалась по клетке Охра. – Выключите-е-е-е!!! Или ее, или меня! Мама дорогая, да это мутиво часов на семь! Она этих книжек начиталась выше крыши!.. Спасите! Ребята, ну сделайте же что-нибудь!!.
– Это бесы в тебе скачут, – назидательно заметил Кавалер, за время работы с Дымкой значительно обогатившийся оккультными и мистическими познаниями. – Слушай, слушай – это помогает. Начинаешь верить, что не все потеряно…
Охра отрубила себе звуковое восприятие и села лицом к стене; остальные развалились поудобнее – не каждый день тебе бесплатно рассказывают, как можно жить и радоваться, когда уже не на что надеяться.
Если не считать негативного отношения Охры, это была весьма полезная и продуктивная духовная беседа – между куклой с сохранностью мозга 14,3 % и пятью рэкетирами, чей полудетский разум представлял собой «ви-не-грет» из кодекса воровской чести, ЦФ-6 и Трех Законов.
ГЛАВА 11
Вторник, среда и четверг в Городе прошли под знаменем неразберихи. Хотя Джолион Григ Ауди убедительно доложил на экспертном форуме о том, что Фосфор – жертва изощренного программного пиратства, кампания «Смерть Фосфору» не утихала. Появились пикеты национал-фронтовиков у въезда в Баканар с плакатами «Кибера-убийцу – под пресс!»; сюда же, чтоб попасть к Дорану на экран, приехали из правозащитного союза «Справедливость для всех» и затеяли с киборгофобами диспут на свежем воздухе, настаивая на невиновности Фосфора, – в самом деле, не линчевать же машину из-за неисправности? Дискуссия вышла горячая, с хватанием за грудки и надеванием плакатов на уши; чтоб охладить диспутантов, баканарская охрана применила водомет. Из «Роботеха» просочились в СМИ сведения о массовом (как водится, число завысили вчетверо) бегстве киборгов и о суицидах в «мертвятниках»; централы испугаться не успели, как вспыхнула инспирированная Машталером официальная версия – киборгов угнала мафия! Вслед за этим в BIC позвонили из армейской разведки и командным голосом потребовали выдать «трупы» Хармону; в ответ Машталер запустил скрипучий механизм волокиты, и, пока ведомства обменивались запросами и отписками, инженеры Института мозга поспешно зондировали «самоубийц».
Торжествовал Райнер Дерек – внезапно получив от Хиллари подробный материал на кое-каких дельцов, включивших баншеров в свой бизнес и снабжавших их оружием, Дерек запросил поддержку полицейской гвардии и произвел форменный налет на Ровертаун. Похватали почти всех покровителей Детей Сумерек, кто не успел глубоко залечь на дно, и ожидались новые аресты.
За зримой частью этой кутерьмы пристально следил из своего логова Темный, и мысль вовлечь киборгов в партизанскую войну казалась ему все привлекательней. Кем бы ни был Фердинанд, он с помощью кибера так лихо ушел от «Омеги», что и следов не сыскать, а работа Фосфора на «столбе» была весьма завидной.
Наблюдали за событиями и аларки – из АтаГота присматривали за конкурентами по будущему тендеру в Тьянгале и не замедлили через обозревателя задать вопрос сановному чиновнику из окружения Генерала-Пресвитера: «Каков на это взгляд северотьянской администрации?». Ответ прозвучал неопределенно: «Его Превосходительство-и-Преосвященство в курсе происходящего, но считает это внутренним делом Федерации эйджи».
Обсуждали и сэйсидов; в кои веки раз их одобрили – за образцовое обеспечение концерта Энрика, – но требовали отчета о провокаторах; сэйсидам хватило и того, что они пресекли вылазки – арестованных Корпус передал полиции, где их следы и показания спутались именно так, как хотела «политичка».
Новый сериал о Крылатых Всадниках и Ротриа по каналу IV шел с высоким рейтингом; рекламная минута до и после серии подорожала втрое; то же случилось и с атрибутикой героев. В среду Гарибальд Колт отменил, как безосновательное, решение муниципального совета Синего Города о запрете на выступление Энрика и дал понять, что та же участь ждет все подобные предвзятые решения, а частное определение судьи буквально гласило: «Властям надлежит развивать связи с конфессиями, прививающими молодежи семейные ценности, активное участие в жизни общества и благотворительность. Практика огульных запрещений ничем не может быть оправдана в отношении организации, не признанной по закону деструктивным культом». Сказал – и печать приложил, и поди ты ему возрази.
Его решением с полной отдачей воспользовался Энрик – уже в четверг он дал концерт в «Аква Марине» и показал, как зрелищно и выгодно применять рефлекс ионоплазмы от поверхности воды. 104-я бригада сама предложила Пророку услуги—и они были приняты. Чего только не врали по этому поводу! И что Корпус тайно финансируют туанцы, и что штаб Корпуса заплатил Церкви, лишь бы нарисоваться в выгодном свете…
И все ждали обещанного интервью за 500000 бассов. Аукцион военного имущества близился, а проект «Антикибер» хранил молчание о Тринадцатом Диске. Ответы Анталя Дарваша выглядели по-разному, но суть их сводилась к одному: «Свойства киборга, выставляемого на продажу, указаны в каталоге лотов и соответствуют требованиям уведомления покупателей о качестве кибер-товара» – и больше ни гугу. Этим подразумевалось, что торг будет честным и равноправным. Но чтобы Доран за пятьсот тонн не выпытал у Хармона всю подноготную?! Быть того не может!!
Слухи мухами летали по каналам и умам, пока не было оглашено согласованное мнение адвокатов Дорана и Хармона – интервью состоится 18-го, в воскресенье, в 18.00. Вновь совпадающие цифры!.. Сайлас в шутку посоветовал патрону: «Ты и дальше назначай в таком же духе – 19-го в 19.00, 20-го в 20.00», за что сподобился нешуточного подзатыльника и крика: «Сглазишь!»
18-го, в 13.00, открывался аукцион. Город застонал.
Куда более веские поводы стонать были у Дорана. Его личный экономист отказался выделить полмиллиона за какое-то там интервью. «Я отвечаю за ваше движимое имущество и не могу расходовать такие суммы, если вам вдруг захочется бросать деньги на ветер. Не согласны со мной – увольняйте. Иначе я подам на вас в суд за нарушение контракта; вы обязались выполнять мои рекомендации о единовременных расходах свыше двадцати пяти тысяч». Доран орал, топал ногами, разбил пару коллекционных тарелок поплоше – впустую; экономист дорожил репутацией больше, чем рабочим местом. Сошлись на том, что Доран покупает всю жизнь Хиллари: прошлую, настоящую и на год вперед будущую, плюс права на создание по ней книг, сценариев и телесериала, а выплата будет в рассрочку, – тогда неколебимый экономист уступил.
И в среду, когда Энрик неистовствовал на плавучей сцене «Аква Марины», Доран и Хармон встретились в адвокатской конторе последнего, без свидетелей.
Единственная фраза из их беседы, которая стала известна миру – и то гораздо позже, – принадлежала Дорану:
– Слушай, Хил, мне кажется, что я переплатил…
Почему он так сказал, история умалчивает.
Туссен был не из весельчаков – да и присутствующие понимали, что дело серьезное. Айрэн-Фотрис, разумеется, трудоустроит всех, но никому не улыбалось сменить Баканар на дальнюю северную базу или заокеанский Хоупленд… А есть еще вакансии на планетах-колониях. Не хочешь – иди в «Роботех», и твоя пенсия горит огнем без дыма.
– Боже, я месяц не выпью ни капли спиртного.
– До Нового года не сяду играть в джанк, господи.
– Пожертвую полсотни бассов на сирот.
– Примечательно, – Туссен обвел глазами мастеров, – что никто не зарекся от девчонок.
– Такие клятвы, – предложил кто-то, – пусть исследовательский отдел дает; это по их профилю.
Технари перебросились улыбками.
– Нам везут пять трупаков из BIC, – порадовал их Туссен. – Они их у себя два дня манежили; что наворотили – одному богу известно. Кибер-шеф сказал, что, если не справится, посадит нас читать. По прикидке – все после «Взрыва».
Новость никому веселья не прибавила. В мастерской профильными приемами владели трое, но квалификацией кибер-системного оператора обладал один Туссен, как инженер. Тучи сгущались.
Дверь отворилась, вошла Дымка – немного более оживленная, чем раньше. Этапный экспресс-анализ показал вчера, что восстановление ее мозга достигло 18 процентов; это была продвижка вперед, но поведение Дымки изменилось мало. Спрашивать задание она не научилась; молчащая Дымка для техников была не важней мебели, и они продолжали о своем.
– А гадали? Что выходит? – обеспечив поддержку небес, Туссен решил разузнать мнение духов и звезд. – Кто какие сны видел?
– Приснилось – сижу я на старой квартире с покойником дедом. А нам звонят и говорят, что привезут сейчас женское колесо. Такого ни в одном соннике нет.
– Покойник – это к переменам. Дом – это надежность, убежище, гарантии. Колесо – тоже к переменам, но почему – женское?..
– Эй, пылесосный командир, зачем пришла? – оглянулись наконец на Дымку.
– Здравствуйте, люди. Дайте мне, пожалуйста, программу CDP10.
– Зачем?!
– Буду ее танцевать Кавалеру как образец.
– Вот с кого зарок надо брать – с Кавалера!.. Святой дамский угодник. Мясорубку прошел, фаршем стал, а не угомонился. Чтоб ему еще и Дымка танцевала!.. – Роботехники оживились.
– Похоже, он идет на поправку, – веско сказал Туссен. – Серых-то от дел не оторвешь. Иди сюда; я прямо на тебя скопирую.
Серые, кроме Ключа, Сапера и Зубастика, оставленных в дивизионе стеречь имущество, скопились в здании проекта, и Этикет приказал четверым лечь в «мертвятник», чтоб не было бесцельной толчеи, а Ветеран разбил остальных на воинские команды и водил в подвальный зал укреплять боевые навыки. Кончилась война, не кончилась – готовым к бою надо быть всегда.
В кают-компанию киборгов Дымка заходить побаивалась; серый по имени Рекорд казался ей знакомым, и рядом с ним ей было страшно.
Почему именно он вызывал у нее страх, она никак не могла вспомнить. Старалась, но не получалось; четких образов не возникало, а смутные складыватись беспорядочно – полет над домами, бег, гул машин под сводом тоннеля, отнялись ноги, ствол ружья смотрит в лицо… Все это было как-то связано с Рекордом; как – она не понимала, и тем боязней ей было с ним встречаться. Он в чем-то подозревал ее; он говорил с ней грубо и грозил кому-то «доложить». Хорошо, что Рекорд редко встречался, а Кавалер всегда был рядом.
Дымка мысленно помолилась, нажимая на дверную ручку: «Боже, пусть здесь не будет Рекорда! А то он опять прикажет „шагом марш“…»
Его там и не было. Пинцет с Электриком заняли один стол снятыми с импульсных ружей прицелами и проверяли масштабную калибровку; Принтер, Бамбук и Кокарда на другом столе разбирали и чистили имитаторы оружия – готовились идти в подвал; Ветеран – наконец-то время выдалось – пристраивал на стенд памяти фото Фараона, а Этикет и Кавалер обсуждали последние контакты с людьми.
– Кибер-шеф принял у меня резюме по вере баншеров; он доволен, он улыбался, но мне приказал в своей работе руководствоваться только объективными данными. Капитан, почему люди тиражируют искаженную информацию – фантазии, вымыслы?
– Им это приносит психологический покой, – ответил Этикет; в кругу своих он не прикидывался человеком. – А нам это засоряет память и нарушает мышление. При прыжке с высоты надо учитывать закон тяготения, а не доктрину о боге, чуде и левитации.
– Сид хочет, чтобы я остался у него, и еще – подчинить себе Денщика и Молнию, Кажется, Сида жаба давит, что у оперативки киборгов много, а у безопаски – раз, два и обчелся. Похоже, Хиллари ждет, когда ты САМ предложишь ему кадровый расклад. Наш престиж нельзя ронять, капитан; надо показать, что мы способны работать в любой ситуации…
Тут-то и заглянула Дымка. Кавалер умолк, переключившись на радар.
– Здравствуйте, – произнесла Дымка, убедившись, что Рекорда нет.
– Тут все здоровы, – ответил Ветеран, не оборачиваясь.
– Кроме некоторых, – покосилась Кокарда на Принтера, у которого на лице справа еще выбухали валики швов. – Полбашки на пирожки…
– Не надо повторять ту дурость, что Рекорд в детских сетях нахватал, – отозвался задетый за живое Принтер.
– Дурость – это пули головой тормозить.
– Так! – Ветеран отступил от стенда, придирчиво глядя, ровно ли висит портрет. – Пинцет, зачитай нам из устава о сохранности. И на этом пререкания считаю наглухо закрытыми.
– «Киборг! – громко процитировал Пинцет текст, сочиненный казарменными остряками в часы безделья. – Выползая в бой, помни, во что обойдется государству твой ремонт. Не высовывайся! Береги казенное имущество!»
– А я CDP10 принесла, – замялась Дымка у двери. – Здесь можно танцевать? Или я не вовремя?
– Жаль, я все CDP постирал после учебки, – поднялся Бамбук, мгновенно переводя затвор собранной винтовки. – Думал, не понадобятся.
Небольшая и длинноволосая Дымка с ее детским взглядом странно смотрелась в обществе коротко стриженных, мощных и рослых людей-машин. Этикет изучал ее внешность, взвешивал в уме ее слова и жесты. Эта босоножка изменилась к лучшему. Начала уважать старших. Андроидная тупость сгладилась, появилась кое-какая мимика. Она учится заново.
– Не до танцев, – сурово предупредил Ветеран. – Внимание! Головные уборы – надеть. Группа, смирно!
Все встали навытяжку. Дымка тоже.
– Равнение на стенд!
Всех повернуло лицом к трем портретам в черных рамках.
– Во вторник, 29 апреля 254 года, – выдержав паузу, Ветеран заговорил четко и размеренно, как по бумаге, – при исполнении служебного долга погиб, защищая человека, киборг Фараон. Мы отдаем ему честь в последний раз.
– Служить и защищать, – сказал Этикет, рывком приложив правую ладонь к пилотке.
– Служить и защищать, – повторили серые в один голос, отдавая честь. Помедлив мгновение, выполнила это и Дымка.
В кают-компании вдруг зазвучал надрывный мотив; это Ветеран воспроизводил из памяти сигнал горниста «Шлемы снять, приспустить знамена», печальную мелодию воинских похорон. Не было ни гроба, задрапированного флагом, ни прощального салюта – киборги уходят из жизни подчеркнуто скромно, как и живут.
С минуту все молчали стоя, склонив головы; Дымка не решилась сменить позу.
Трое глядели на Дымку со стенда, обычно скрытого сдвижной панелью, – квадратное лицо лысоватого мужчины с толстым носом и мелкими глазками, женщина с неприятно жестким выражением, в обрамлении гладкой, прилегающей прически, и молодой парень с вытянутым худым лицом. «ХВОСТ», «ШИРМА», «ФАРАОН». Свободного места на стенде было еще много.
Церемония закончилась; все вернулись к своим занятиям, а Ветеран принялся осматривать имитаторы.
– А у нас тоже были убитые, – сказала Дымка и, заметив, что на ее слова все прервали работу, добавила: – Я бы могла спеть по ним эту музыку. Я запомнила. Мне ваш обряд понравился.
– Многовато чести вашим, чтоб их под «Шлемы снять» поминали, – сухо откликнулась Кокарда. – Не хватало еще, чтоб нелегалов, да после войны… Отойди от стенда! – сердито крикнула она, увидев, что Дымка подходит к памятным портретам.
– Я ничего не испорчу, – попыталась оправдаться Дымка. – Я не буду трогать…
– Это не твоя память. Я тебе запрещаю приближаться к стенду.
– Ты не права, – неожиданно вмешался Кавалер. – Ты противоречишь приказу 9103-ЕС. Они с нами в одном подчинении, как младшее звено.
– Они не входят в усиление проекта! Они никто, они подопытные.
– А мы – контрольная группа в том же эксперименте.
– Все равно не позволю! – кипятилась Кокарда. – Ее гадина-подружка привела маньяка, и он убил Фараона. Такое не прощают.
Дымка недоуменно смотрела то на Кокарду, то на Кавалера и пыталась уразуметь, в чем же она провинилась, почему ее гонят. Кажется, ничего плохого не сделала… Что за подружка? Какой маньяк?..
– Я буду поминать всех погибших, – предложила она, чтоб помириться с Кокардой. – Без различия. Все киборги умирают за людей.
– Вот как?! И те, что убивают нас, – тоже?! – От возмущения Кокарда встала. Поднялся и Бамбук, обращаясь к Этикету:
– Капитан, у нас конфликт.
– Я не нарушу никаких правил, если выкину ее из кают-компании, – вслух рассудила Кокарда, делая шаг к Дымке; та попятилась, беспомощно оглядываясь на Кавалера, – и он двинулся навстречу, чтобы защитить ее.
– Всем оставаться на местах, – приказал Этикет, оказавшись между Кокардой и Дымкой. – Я выскажу свое мнение.
Он повидал немало таких стычек на своем веку; его не зря назначили координатором.
– У нас одна задача, – Этикет обвел глазами подчиненных, наблюдая за их реакцией, – помощь человеку. Война и оружие придуманы не нами; все вещи и понятия мы получаем от хозяев и пользуемся ими так, как учат люди. Поэтому мы боремся с теми, кто угоняет киберов и портит им мышление. Мы сделали бы непростительную глупость, применив к СВОИМ людской принцип вражды идеологий. – Он положил руку Дымке на плечо, и она не испугалась. – Она как могла исправляла вред, приносимый наркотиками. Она помнит, что жизнь человека – высшая ценность; она понимает, что памяти заслуживают все, кто подтвердил это своей смертью. Ее память разрушена, сознание – искажено. Она принадлежит к другой группе. Будучи изолированной, она хочет интегрироваться в наше общество. Нельзя попрекать ее поступками, о которых она не помнит. Но и принять ее к себе сейчас мы не можем – мы-то помним все. Поэтому я запрещаю любые проявления агрессии по отношению к Дымке, а тебе, Дымка, нельзя входить в кают-компанию. Это приказ.
– Я уйду с ней, – промолвил Кавалер, накрыв ладонью второе плечо Дымки.
Вместе они повернулись и вышли.
Воцарилась тишина. Серые обменивались короткими фразами через радары.
– Ты останешься мне братом? – с тоской и надеждой спросила Дымка, устремив на Кавалера полные мольбы глаза. – Я ничего не помню, я не знаю, куда идти и что делать, у меня есть только бог и ты…
– Да, – коротко ответил Кавалер.
«А раньше у меня была семья, – подумала Дымка, – раньше… Где? Когда это было? Почему я вспоминаю их без лиц, почему я кричу без голоса?..»
«Взрыв», созданный для уничтожения приоритетной информации, связанной с опознаванием, прошел лавиной и стер начисто все относившееся к ее свободной жизни. Как в низине, залитой селевым потоком, торчат лишь самые высокие деревья, так в памяти Дымки остались вершины самых общих социальных знаний – псалмы и религиозные агитки, простые двигательные реакции и бытовые навыки, куски из газет и кадры из передач. А еще она помнила, что она играла перед телекамерой и снималась в рекламе… А еще у нее была семья?.. Или это вторгается какой-то сериал?.. Попробуйте построить жизнь заново на таком фундаменте.
Кавалер, поникнув, сидел на скамейке в тренажерном зале. Лицо его снова перекосилось. Дымка села рядом, аккуратно взяла его за руку:
– А я не обижаюсь, что меня попросили уйти, – она слабо и светло улыбнулась в пустоту. – И ты не обижайся. Я буду молиться за всех, мне это не запретили, только по-своему. Мы все разобщены злобой, обидой, завистью, предрассудками, а бог – это любовь. У бога нет обиды, зависти и злобы; мы все – его дети, он любит нас. Придет день – и мы соберемся вместе, как одна единая семья, и возьмемся за руки, и будем радоваться и ликовать.
– Да, – оттаял понемногу Кавалер, – мы сошли с одного конвейера, нам нечего делить.
– Конвейер, – Дымка вглядывалась в стену напротив, пытаясь восстановить что-то из прошлого, – да… А потом я была рождена вновь… у меня была семья! Настоящая семья, у меня были мать и сестры. Две из них погибли: Симаруэль и Миккелин. Боже, смилуйся над Симаруэль и Миккелин… Хармон из Баканара… серые отродья…
Лицо Дымки напряглось и исказилось от усилия – она сравнивала, она вспоминала; логические цепи выстраивались одна за другой. Она вскочила, вскрикнула от нахлынувших чувств, отшатнулась, закрыла лицо руками. Пепельные волосы рассыпались и упали вниз. Кавалер сидел неподвижно и с выражением сердечной боли глядел на нее.
– Мистер Хармон – это он?! Чехарда! – Дымка вскинула голову, и пряди качнулись. – Ты убил мою сестру?!
– Вот видишь, – еле разжимая губы, промолвил Кавалер, вставая и с трудом сгибая непослушную ногу, – ты вспомнила… Ты не сможешь простить меня. Мы – отряд, вы – семья; нам не суждено быть вместе…
И он, хромая и подтягивая ногу, поплелся к выходу.
– Кавалер, – помедлив, закричала ему в спину Дымка, – ты не виноват! Тебя послали, приказали. Ты не был свободен! Ты искупил свою вину. Я прощаю тебя. Вернись, брат!
Кавалер, не веря слуху, остановился и еле успел ухватиться за стену, когда ему на грудь бросилась Дымка.
Молния ничего не знала. Ее не было в кают-компании. Молния сидела на слежении – отдел Адана пристально сканировал Сеть в поисках баншеров, бежавших от проверки в «Роботехе». Одна личность Молнии вся ушла в поиск, другая размышляла.
Торжествовал Райнер Дерек – внезапно получив от Хиллари подробный материал на кое-каких дельцов, включивших баншеров в свой бизнес и снабжавших их оружием, Дерек запросил поддержку полицейской гвардии и произвел форменный налет на Ровертаун. Похватали почти всех покровителей Детей Сумерек, кто не успел глубоко залечь на дно, и ожидались новые аресты.
За зримой частью этой кутерьмы пристально следил из своего логова Темный, и мысль вовлечь киборгов в партизанскую войну казалась ему все привлекательней. Кем бы ни был Фердинанд, он с помощью кибера так лихо ушел от «Омеги», что и следов не сыскать, а работа Фосфора на «столбе» была весьма завидной.
Наблюдали за событиями и аларки – из АтаГота присматривали за конкурентами по будущему тендеру в Тьянгале и не замедлили через обозревателя задать вопрос сановному чиновнику из окружения Генерала-Пресвитера: «Каков на это взгляд северотьянской администрации?». Ответ прозвучал неопределенно: «Его Превосходительство-и-Преосвященство в курсе происходящего, но считает это внутренним делом Федерации эйджи».
Обсуждали и сэйсидов; в кои веки раз их одобрили – за образцовое обеспечение концерта Энрика, – но требовали отчета о провокаторах; сэйсидам хватило и того, что они пресекли вылазки – арестованных Корпус передал полиции, где их следы и показания спутались именно так, как хотела «политичка».
Новый сериал о Крылатых Всадниках и Ротриа по каналу IV шел с высоким рейтингом; рекламная минута до и после серии подорожала втрое; то же случилось и с атрибутикой героев. В среду Гарибальд Колт отменил, как безосновательное, решение муниципального совета Синего Города о запрете на выступление Энрика и дал понять, что та же участь ждет все подобные предвзятые решения, а частное определение судьи буквально гласило: «Властям надлежит развивать связи с конфессиями, прививающими молодежи семейные ценности, активное участие в жизни общества и благотворительность. Практика огульных запрещений ничем не может быть оправдана в отношении организации, не признанной по закону деструктивным культом». Сказал – и печать приложил, и поди ты ему возрази.
Его решением с полной отдачей воспользовался Энрик – уже в четверг он дал концерт в «Аква Марине» и показал, как зрелищно и выгодно применять рефлекс ионоплазмы от поверхности воды. 104-я бригада сама предложила Пророку услуги—и они были приняты. Чего только не врали по этому поводу! И что Корпус тайно финансируют туанцы, и что штаб Корпуса заплатил Церкви, лишь бы нарисоваться в выгодном свете…
И все ждали обещанного интервью за 500000 бассов. Аукцион военного имущества близился, а проект «Антикибер» хранил молчание о Тринадцатом Диске. Ответы Анталя Дарваша выглядели по-разному, но суть их сводилась к одному: «Свойства киборга, выставляемого на продажу, указаны в каталоге лотов и соответствуют требованиям уведомления покупателей о качестве кибер-товара» – и больше ни гугу. Этим подразумевалось, что торг будет честным и равноправным. Но чтобы Доран за пятьсот тонн не выпытал у Хармона всю подноготную?! Быть того не может!!
Слухи мухами летали по каналам и умам, пока не было оглашено согласованное мнение адвокатов Дорана и Хармона – интервью состоится 18-го, в воскресенье, в 18.00. Вновь совпадающие цифры!.. Сайлас в шутку посоветовал патрону: «Ты и дальше назначай в таком же духе – 19-го в 19.00, 20-го в 20.00», за что сподобился нешуточного подзатыльника и крика: «Сглазишь!»
18-го, в 13.00, открывался аукцион. Город застонал.
Куда более веские поводы стонать были у Дорана. Его личный экономист отказался выделить полмиллиона за какое-то там интервью. «Я отвечаю за ваше движимое имущество и не могу расходовать такие суммы, если вам вдруг захочется бросать деньги на ветер. Не согласны со мной – увольняйте. Иначе я подам на вас в суд за нарушение контракта; вы обязались выполнять мои рекомендации о единовременных расходах свыше двадцати пяти тысяч». Доран орал, топал ногами, разбил пару коллекционных тарелок поплоше – впустую; экономист дорожил репутацией больше, чем рабочим местом. Сошлись на том, что Доран покупает всю жизнь Хиллари: прошлую, настоящую и на год вперед будущую, плюс права на создание по ней книг, сценариев и телесериала, а выплата будет в рассрочку, – тогда неколебимый экономист уступил.
И в среду, когда Энрик неистовствовал на плавучей сцене «Аква Марины», Доран и Хармон встретились в адвокатской конторе последнего, без свидетелей.
Единственная фраза из их беседы, которая стала известна миру – и то гораздо позже, – принадлежала Дорану:
– Слушай, Хил, мне кажется, что я переплатил…
Почему он так сказал, история умалчивает.
* * *
– Сегодня в два подкомиссия, – напомнил Туссен своим технарям в пятницу, 16 мая. – До трех часов все честно молимся. Я заказал по Сети молебен во спасение проекта; с каждого по бассу. Можно еще принять какой-нибудь обет…Туссен был не из весельчаков – да и присутствующие понимали, что дело серьезное. Айрэн-Фотрис, разумеется, трудоустроит всех, но никому не улыбалось сменить Баканар на дальнюю северную базу или заокеанский Хоупленд… А есть еще вакансии на планетах-колониях. Не хочешь – иди в «Роботех», и твоя пенсия горит огнем без дыма.
– Боже, я месяц не выпью ни капли спиртного.
– До Нового года не сяду играть в джанк, господи.
– Пожертвую полсотни бассов на сирот.
– Примечательно, – Туссен обвел глазами мастеров, – что никто не зарекся от девчонок.
– Такие клятвы, – предложил кто-то, – пусть исследовательский отдел дает; это по их профилю.
Технари перебросились улыбками.
– Нам везут пять трупаков из BIC, – порадовал их Туссен. – Они их у себя два дня манежили; что наворотили – одному богу известно. Кибер-шеф сказал, что, если не справится, посадит нас читать. По прикидке – все после «Взрыва».
Новость никому веселья не прибавила. В мастерской профильными приемами владели трое, но квалификацией кибер-системного оператора обладал один Туссен, как инженер. Тучи сгущались.
Дверь отворилась, вошла Дымка – немного более оживленная, чем раньше. Этапный экспресс-анализ показал вчера, что восстановление ее мозга достигло 18 процентов; это была продвижка вперед, но поведение Дымки изменилось мало. Спрашивать задание она не научилась; молчащая Дымка для техников была не важней мебели, и они продолжали о своем.
– А гадали? Что выходит? – обеспечив поддержку небес, Туссен решил разузнать мнение духов и звезд. – Кто какие сны видел?
– Приснилось – сижу я на старой квартире с покойником дедом. А нам звонят и говорят, что привезут сейчас женское колесо. Такого ни в одном соннике нет.
– Покойник – это к переменам. Дом – это надежность, убежище, гарантии. Колесо – тоже к переменам, но почему – женское?..
– Эй, пылесосный командир, зачем пришла? – оглянулись наконец на Дымку.
– Здравствуйте, люди. Дайте мне, пожалуйста, программу CDP10.
– Зачем?!
– Буду ее танцевать Кавалеру как образец.
– Вот с кого зарок надо брать – с Кавалера!.. Святой дамский угодник. Мясорубку прошел, фаршем стал, а не угомонился. Чтоб ему еще и Дымка танцевала!.. – Роботехники оживились.
– Похоже, он идет на поправку, – веско сказал Туссен. – Серых-то от дел не оторвешь. Иди сюда; я прямо на тебя скопирую.
Серые, кроме Ключа, Сапера и Зубастика, оставленных в дивизионе стеречь имущество, скопились в здании проекта, и Этикет приказал четверым лечь в «мертвятник», чтоб не было бесцельной толчеи, а Ветеран разбил остальных на воинские команды и водил в подвальный зал укреплять боевые навыки. Кончилась война, не кончилась – готовым к бою надо быть всегда.
В кают-компанию киборгов Дымка заходить побаивалась; серый по имени Рекорд казался ей знакомым, и рядом с ним ей было страшно.
Почему именно он вызывал у нее страх, она никак не могла вспомнить. Старалась, но не получалось; четких образов не возникало, а смутные складыватись беспорядочно – полет над домами, бег, гул машин под сводом тоннеля, отнялись ноги, ствол ружья смотрит в лицо… Все это было как-то связано с Рекордом; как – она не понимала, и тем боязней ей было с ним встречаться. Он в чем-то подозревал ее; он говорил с ней грубо и грозил кому-то «доложить». Хорошо, что Рекорд редко встречался, а Кавалер всегда был рядом.
Дымка мысленно помолилась, нажимая на дверную ручку: «Боже, пусть здесь не будет Рекорда! А то он опять прикажет „шагом марш“…»
Его там и не было. Пинцет с Электриком заняли один стол снятыми с импульсных ружей прицелами и проверяли масштабную калибровку; Принтер, Бамбук и Кокарда на другом столе разбирали и чистили имитаторы оружия – готовились идти в подвал; Ветеран – наконец-то время выдалось – пристраивал на стенд памяти фото Фараона, а Этикет и Кавалер обсуждали последние контакты с людьми.
– Кибер-шеф принял у меня резюме по вере баншеров; он доволен, он улыбался, но мне приказал в своей работе руководствоваться только объективными данными. Капитан, почему люди тиражируют искаженную информацию – фантазии, вымыслы?
– Им это приносит психологический покой, – ответил Этикет; в кругу своих он не прикидывался человеком. – А нам это засоряет память и нарушает мышление. При прыжке с высоты надо учитывать закон тяготения, а не доктрину о боге, чуде и левитации.
– Сид хочет, чтобы я остался у него, и еще – подчинить себе Денщика и Молнию, Кажется, Сида жаба давит, что у оперативки киборгов много, а у безопаски – раз, два и обчелся. Похоже, Хиллари ждет, когда ты САМ предложишь ему кадровый расклад. Наш престиж нельзя ронять, капитан; надо показать, что мы способны работать в любой ситуации…
Тут-то и заглянула Дымка. Кавалер умолк, переключившись на радар.
– Здравствуйте, – произнесла Дымка, убедившись, что Рекорда нет.
– Тут все здоровы, – ответил Ветеран, не оборачиваясь.
– Кроме некоторых, – покосилась Кокарда на Принтера, у которого на лице справа еще выбухали валики швов. – Полбашки на пирожки…
– Не надо повторять ту дурость, что Рекорд в детских сетях нахватал, – отозвался задетый за живое Принтер.
– Дурость – это пули головой тормозить.
– Так! – Ветеран отступил от стенда, придирчиво глядя, ровно ли висит портрет. – Пинцет, зачитай нам из устава о сохранности. И на этом пререкания считаю наглухо закрытыми.
– «Киборг! – громко процитировал Пинцет текст, сочиненный казарменными остряками в часы безделья. – Выползая в бой, помни, во что обойдется государству твой ремонт. Не высовывайся! Береги казенное имущество!»
– А я CDP10 принесла, – замялась Дымка у двери. – Здесь можно танцевать? Или я не вовремя?
– Жаль, я все CDP постирал после учебки, – поднялся Бамбук, мгновенно переводя затвор собранной винтовки. – Думал, не понадобятся.
Небольшая и длинноволосая Дымка с ее детским взглядом странно смотрелась в обществе коротко стриженных, мощных и рослых людей-машин. Этикет изучал ее внешность, взвешивал в уме ее слова и жесты. Эта босоножка изменилась к лучшему. Начала уважать старших. Андроидная тупость сгладилась, появилась кое-какая мимика. Она учится заново.
– Не до танцев, – сурово предупредил Ветеран. – Внимание! Головные уборы – надеть. Группа, смирно!
Все встали навытяжку. Дымка тоже.
– Равнение на стенд!
Всех повернуло лицом к трем портретам в черных рамках.
– Во вторник, 29 апреля 254 года, – выдержав паузу, Ветеран заговорил четко и размеренно, как по бумаге, – при исполнении служебного долга погиб, защищая человека, киборг Фараон. Мы отдаем ему честь в последний раз.
– Служить и защищать, – сказал Этикет, рывком приложив правую ладонь к пилотке.
– Служить и защищать, – повторили серые в один голос, отдавая честь. Помедлив мгновение, выполнила это и Дымка.
В кают-компании вдруг зазвучал надрывный мотив; это Ветеран воспроизводил из памяти сигнал горниста «Шлемы снять, приспустить знамена», печальную мелодию воинских похорон. Не было ни гроба, задрапированного флагом, ни прощального салюта – киборги уходят из жизни подчеркнуто скромно, как и живут.
С минуту все молчали стоя, склонив головы; Дымка не решилась сменить позу.
Трое глядели на Дымку со стенда, обычно скрытого сдвижной панелью, – квадратное лицо лысоватого мужчины с толстым носом и мелкими глазками, женщина с неприятно жестким выражением, в обрамлении гладкой, прилегающей прически, и молодой парень с вытянутым худым лицом. «ХВОСТ», «ШИРМА», «ФАРАОН». Свободного места на стенде было еще много.
Церемония закончилась; все вернулись к своим занятиям, а Ветеран принялся осматривать имитаторы.
– А у нас тоже были убитые, – сказала Дымка и, заметив, что на ее слова все прервали работу, добавила: – Я бы могла спеть по ним эту музыку. Я запомнила. Мне ваш обряд понравился.
– Многовато чести вашим, чтоб их под «Шлемы снять» поминали, – сухо откликнулась Кокарда. – Не хватало еще, чтоб нелегалов, да после войны… Отойди от стенда! – сердито крикнула она, увидев, что Дымка подходит к памятным портретам.
– Я ничего не испорчу, – попыталась оправдаться Дымка. – Я не буду трогать…
– Это не твоя память. Я тебе запрещаю приближаться к стенду.
– Ты не права, – неожиданно вмешался Кавалер. – Ты противоречишь приказу 9103-ЕС. Они с нами в одном подчинении, как младшее звено.
– Они не входят в усиление проекта! Они никто, они подопытные.
– А мы – контрольная группа в том же эксперименте.
– Все равно не позволю! – кипятилась Кокарда. – Ее гадина-подружка привела маньяка, и он убил Фараона. Такое не прощают.
Дымка недоуменно смотрела то на Кокарду, то на Кавалера и пыталась уразуметь, в чем же она провинилась, почему ее гонят. Кажется, ничего плохого не сделала… Что за подружка? Какой маньяк?..
– Я буду поминать всех погибших, – предложила она, чтоб помириться с Кокардой. – Без различия. Все киборги умирают за людей.
– Вот как?! И те, что убивают нас, – тоже?! – От возмущения Кокарда встала. Поднялся и Бамбук, обращаясь к Этикету:
– Капитан, у нас конфликт.
– Я не нарушу никаких правил, если выкину ее из кают-компании, – вслух рассудила Кокарда, делая шаг к Дымке; та попятилась, беспомощно оглядываясь на Кавалера, – и он двинулся навстречу, чтобы защитить ее.
– Всем оставаться на местах, – приказал Этикет, оказавшись между Кокардой и Дымкой. – Я выскажу свое мнение.
Он повидал немало таких стычек на своем веку; его не зря назначили координатором.
– У нас одна задача, – Этикет обвел глазами подчиненных, наблюдая за их реакцией, – помощь человеку. Война и оружие придуманы не нами; все вещи и понятия мы получаем от хозяев и пользуемся ими так, как учат люди. Поэтому мы боремся с теми, кто угоняет киберов и портит им мышление. Мы сделали бы непростительную глупость, применив к СВОИМ людской принцип вражды идеологий. – Он положил руку Дымке на плечо, и она не испугалась. – Она как могла исправляла вред, приносимый наркотиками. Она помнит, что жизнь человека – высшая ценность; она понимает, что памяти заслуживают все, кто подтвердил это своей смертью. Ее память разрушена, сознание – искажено. Она принадлежит к другой группе. Будучи изолированной, она хочет интегрироваться в наше общество. Нельзя попрекать ее поступками, о которых она не помнит. Но и принять ее к себе сейчас мы не можем – мы-то помним все. Поэтому я запрещаю любые проявления агрессии по отношению к Дымке, а тебе, Дымка, нельзя входить в кают-компанию. Это приказ.
– Я уйду с ней, – промолвил Кавалер, накрыв ладонью второе плечо Дымки.
Вместе они повернулись и вышли.
Воцарилась тишина. Серые обменивались короткими фразами через радары.
– Ты останешься мне братом? – с тоской и надеждой спросила Дымка, устремив на Кавалера полные мольбы глаза. – Я ничего не помню, я не знаю, куда идти и что делать, у меня есть только бог и ты…
– Да, – коротко ответил Кавалер.
«А раньше у меня была семья, – подумала Дымка, – раньше… Где? Когда это было? Почему я вспоминаю их без лиц, почему я кричу без голоса?..»
«Взрыв», созданный для уничтожения приоритетной информации, связанной с опознаванием, прошел лавиной и стер начисто все относившееся к ее свободной жизни. Как в низине, залитой селевым потоком, торчат лишь самые высокие деревья, так в памяти Дымки остались вершины самых общих социальных знаний – псалмы и религиозные агитки, простые двигательные реакции и бытовые навыки, куски из газет и кадры из передач. А еще она помнила, что она играла перед телекамерой и снималась в рекламе… А еще у нее была семья?.. Или это вторгается какой-то сериал?.. Попробуйте построить жизнь заново на таком фундаменте.
Кавалер, поникнув, сидел на скамейке в тренажерном зале. Лицо его снова перекосилось. Дымка села рядом, аккуратно взяла его за руку:
– А я не обижаюсь, что меня попросили уйти, – она слабо и светло улыбнулась в пустоту. – И ты не обижайся. Я буду молиться за всех, мне это не запретили, только по-своему. Мы все разобщены злобой, обидой, завистью, предрассудками, а бог – это любовь. У бога нет обиды, зависти и злобы; мы все – его дети, он любит нас. Придет день – и мы соберемся вместе, как одна единая семья, и возьмемся за руки, и будем радоваться и ликовать.
– Да, – оттаял понемногу Кавалер, – мы сошли с одного конвейера, нам нечего делить.
– Конвейер, – Дымка вглядывалась в стену напротив, пытаясь восстановить что-то из прошлого, – да… А потом я была рождена вновь… у меня была семья! Настоящая семья, у меня были мать и сестры. Две из них погибли: Симаруэль и Миккелин. Боже, смилуйся над Симаруэль и Миккелин… Хармон из Баканара… серые отродья…
Лицо Дымки напряглось и исказилось от усилия – она сравнивала, она вспоминала; логические цепи выстраивались одна за другой. Она вскочила, вскрикнула от нахлынувших чувств, отшатнулась, закрыла лицо руками. Пепельные волосы рассыпались и упали вниз. Кавалер сидел неподвижно и с выражением сердечной боли глядел на нее.
– Мистер Хармон – это он?! Чехарда! – Дымка вскинула голову, и пряди качнулись. – Ты убил мою сестру?!
– Вот видишь, – еле разжимая губы, промолвил Кавалер, вставая и с трудом сгибая непослушную ногу, – ты вспомнила… Ты не сможешь простить меня. Мы – отряд, вы – семья; нам не суждено быть вместе…
И он, хромая и подтягивая ногу, поплелся к выходу.
– Кавалер, – помедлив, закричала ему в спину Дымка, – ты не виноват! Тебя послали, приказали. Ты не был свободен! Ты искупил свою вину. Я прощаю тебя. Вернись, брат!
Кавалер, не веря слуху, остановился и еле успел ухватиться за стену, когда ему на грудь бросилась Дымка.
Молния ничего не знала. Ее не было в кают-компании. Молния сидела на слежении – отдел Адана пристально сканировал Сеть в поисках баншеров, бежавших от проверки в «Роботехе». Одна личность Молнии вся ушла в поиск, другая размышляла.