Страница:
- Когда встанешь? Поедешь от нас?
- К сессии. Куда угодно.
Байдук:
- Поедешь?
- Нет. Работы много. Сам вот собираюсь к избирателям. После сессии.
- Напишешь подвал?
- С удовольствием.
Мазурук:
- Благодарю за честь. Поеду - обязательно дам. Сам собираюсь после сессии.
Молоков:
- Василий Сергеевич, поедем к твоим избирателям?
- Скажи когда - поеду. Бить они меня будут: мало бываю. Так переписка наладилась хорошо, а вот бывать некогда. Каких только дел нет! Вот тут два типа из областного земельного управления забрали себе участок на четверых. Жил там сторож в халупе. Пришли с топорами, мать их.. Ну и он за топор. Отступили. И нигде управы найти не могли. Я писал на место, в Моссовет -не помогает. Написал выше - наконец, одернули.
4 ноября был у Кокки. Посидели, сыграли в преферанс втроем. Зашел разговор о Супруне.
- Треп. Живой.
Я обрадовался.
Валентина Андреевна в разговоре сказала, к какому-то слову, что Козляк получил квартиру. Оказалось, ему помогал Володя. Я выразил недоумение по адресу Козляка и сказал, что на его месте никогда бы не стал обращаться к высоким друзьям.
- Нет, ты не прав, Лазарь. Я вот сам так мыслю, но отлично понимаю положение и состояние людей, которых прижмет к стенке так, что деваться некуда. Я такое состояние очень понимаю и всегда иду навстречу.
Дальше зашел разговор о батисфере. Он слушал очень внимательно.
- Надо сначала ее пробно испытать. Нельзя сразу лезть. Технических вопросов много встает?
- Много.
- Вот это интересное дело.
Эти дни много возился с депутатами Западной Белоруссии - делал их статьи в октябрьский номер.
Вот несколько штрихов:
1. На следующий день по окончании сессии все снялись в Кремле с членами ПБ. Заморочившись, об этом не знал писатель Пестрак. Убивался:
- Прямо плакать хочется. Ведь со Сталиным сняться - это один раз в жизни бывает.
2. В коридоре "Москвы" на меня бросилась незнакомая молодая женщина:
- Что же это такое, товарищ? Я до сих пор не верю себе - еще два месяца назад я сидела в тюрьме, а вчера была вместе со Сталиным в Кремле.
9 ноября
Был у Молокова. Вечером сидели в его кабинете. Он рассказывал о своих встречах со Сталиным. (стенограмма в редакции). Часиков в 11 пошли домой. Пешком. Сыро, мокро, топает.
Встретил в Севморпути Ушакова:
- Георгий Алексеевич! Есть одна авантюра!
- На авантюру всегда согласен. В чем дело?
- Потом скажу, зайду.
- Так ты скорее заходи!
21 ноября
Вечером был у Кокки. Лежит - грипп. Сыграли три партии в шахматы. Играет вдумчиво, но средне. Потом сидели, пили чай. Я привез ему статью для сборника к 60-тилетию Сталина ("Наши встречи с т. Сталиным"). Ему не понравилось:
- Слишком много "Я", "мне", о моих полетах. Надо переделать.
Он был прав.
Рассказывал во время чая. Сидели вдвоем, выключил радио.
- Вызывает меня в начале августа Клим и говорит:
- Поезжай на восток.
- Зачем?
- Надо, дело есть, один полет сделать.
- Не поеду.
- Почему?
- Не привык так, налетом. Работу большую могу сделать, только дайте время, а на раз не пойду.
- Боишься марку потерять?
- Вот именно.
- Реноме?
- Да, реноме.
- Пиши мотивированную записку об отказе.
Написал. А вообще туда поехать поработать надо. Вот летом поеду. Только поездом долго, хочу смотать воздухом. Прошлый раз мы до Хабаровска летели около двадцати часов. Сейчас мне будет очень некогда: хочу смотаться за 16 часов.
Он подумал, подсчитал в уме и, улыбаясь, сказал:
- А может быть, и в 15 часов уложусь.
- А машина?
- Что ж машина! Начинаю собирать. У меня сейчас нет машины. Развалилась. Вот я и стреляю потихоньку, как барахольщик. На одном заводе мне обещали крылышки дать, я им сразу и задание дал бачки поставить. Бачки заказал по блату на другом заводе. Фюзеляж выжму из Журавлева. Моторы возьму на испытание на заводе.. С миру по нитке...
- Так это же все арапство.
- Чистейшей воды. Но до поры, до времени. Можно собирать на арапа, но готовиться и лететь на арапа нельзя. Тут надо все делать наверняка.
- А что тебе даст этот полет?
- Во-первых, чисто технический авиационный результат будет весьма солидным. Во-вторых - тогда можно будет через год податься и вокруг шарика.
- Что?! (я опешил)
- Да, да. Вот давай подсчитаем. Сколько Юз летел, я не помню?
- Кажется за 82 часа... (я ошибся: Юз летел 91 час).
- Сильно! Но побить можно. (Видно было, что расчет он делал впервые, со мной, вот в этот вечер). Посадки займут много времени. Садиться по утвержденной трассе надо в Москве, Омске, Номе, Нью-Йорке, Париже. Значит, четыре заливки. Сколько каждая может продолжаться?
- Часа два.
- Возьмем три. Итого - двенадцать.
- В Номе аэродром маленький.
- Это важно. Размеры не помнишь?
- Нет. Помню, что Леваневский хотел лететь от Нома напрямую в Нью-Йорк, а потом побоялся, что длины не хватит для полной нагрузки.
- А сколько в Щелкове бежал?
- Много. С верху горки и до, знаешь, выхода из штаба.
- Ну вот. А я снизу горки и оторвался у первого ангара. Нет, вылезу из Нома. Так, подожди. Заправки - 12 часов. Часов 10 надо иметь в запасе. Следовательно -22 часа, остается шестьдесят. Расстояние 22 500 км. Так. Если держать все время 400 км/ч -что с копейками или без копеек - то рекорд уже бит. А можно пройти и быстрее.
Он воодушевился этой идеей. Пошли в кабинет, к карте.
- Из Москвы - на Омск, оттуда напрямую через Якутию в Ном. Там через Америку в Нью-Йорк. Океан? Да, пожалуй лучше вылетать не из Москвы, а из Нью-Йорка.
- Почему?
- 7500 км. над водой - это не шутка.
- Якутия - тоже вещь.
- Да, но там над землей! Над водой надо лететь на свежих моторах. Ну, а от Парижа до Москвы - пустяк, туту как дома. Раз плюнуть! Лететь надо троим. Три летчика - каждый чтобы штурманить мог.
- Так ты и доверишь одному!
- Одному нет, а двоим - да. Когда я буду вести - пусть оба спят.
- А ты откуда такой штурман-связист?
- Эге, ты знаешь, я у себя на заводе поставил ключик и барабаню каждый день. Выберется чуть позже время - поеду в НИИ изучать радиокомпас. Сам себя буду хозяин, не буду кричать: "Миша, Мишенька!! Ну найди мне на минутку эту станцию. На одну секундочку!"
- А у меня лучше есть маршрут...
Оживился, заинтересовался.
- Какой?
- Вокруг, через два полюса.
Он задумался на минуту:
- А что это даст? На скорость тут жать нельзя. Да и чесать на юге ой много (он подошел к карте) - от Огненной Земли 40о, да до Австралии 40о. Нет, это не работа.
- Ну иди. Уже два. А мне завтра летать.
- Куда?! Ты же больной!
- Ничего, отлежался. На высоту надо.
- Соскучился?
- Какое! Знаешь, я недавно смотрел отчеты наших летчиков (их четыре). Так они все налетали на высоте меньше половины моего в этом году. У меня как-то получается - что ни полет, то на высоту.
- Раза два в неделю ходишь?
- Я тебе говорю - каждый полет. И все 10, 11, 10, 11 км. Вот под выходной ходил (как раз и простудился, t= -48°). Так я сразу четыре задания в один полет выполнил: скороподъемность, потолок, километраж, и скорость на снижение до земли. Вчера мне лаборант звонил: "Знаете, Владимир Константинович, все точечки, как в теории получились, никакой средней выводить не надо - вот это работа!". Всё удивляется.
Вчера вечером в редакцию заехал Папанин.
- А где Лев, почему не видно?
- Лежит пластом, болен.
- Что ты говоришь? Эх, уже первый час! Если бы не так поздно, я бы заехал к нему.
Сегодня Лев мне говорит:
- Звонил сейчас Папанин. Спрашивает, как здоровье, не надо ли чего?
30 декабря
Заворачиваются интересные дела с Финляндией. Они отвергли наши предложения, посему переговоры были прерваны. 26-го финны обстреляли наши погранвойска из орудий. Это у нас в редакции стало известно в 12 ночи. В 1:30 ночи ушел домой. Только пришел, еще в пальто - телефон:
- Немедленно к Ушеренко, Бегом!
Прихожу.
- Садись делать полосу откликов на ноту Молотова. Вот нота. Отклики можно делать порезче, чем нота.
Разослал людей по заводам. Митинги были в 3-4. В шесть все сдал, в семь сверстал, в 8:20 кончили газету.
28-го финны ответили базарной нотой. Молотов ответил очень резко. В "Красной Звезде" был опубликован приказ по войскам Ленинградского военного округа, в котором говорилось: "в случае новой провокации - отвечать огнем, вплоть до уничтожения стрелявших".
В Ленинград еще 18 или 19 уехали Верховский, Ходаков, Темин, Бернштейн, вчера выехал Иткин.
В 12 ч. ночи с 29 на 30 декабря Молотов выступил по радио дипломатические отношения с финнами прерваны.
Сегодня с утра все ходили по редакции и спрашивали друг друга "что слышно?". Часика в четыре поступили первые сведения от иностранцев: наши части перешли в наступление в 9 часов утра, самолеты бомбили аэродром в Хельсинки и Свеаборг (крепость).
К 9 часам вечера стало известно, что мы углубились на 12-15 км., ширина фронта 120 км. Ребята наши - с частями.
Город пока еще ничего не знает. Звонков нет.
1940
19 февраля 1940 года
Много воды опять утекло. Ушел старый год. Я успел смотаться в Арктику к "Седову", вернуться, начать работать, а дневник все лежит.
Ну, эту воду надо будет потом восполнить, а пока запишу только сегодняшний день.
Утром, когда я еще спал, позвонил Папанин из Архангельска.
- Здравствуй, Лазурька!
- Здравствуй!
- Ну как дела с писаниной?
- Никак. Плохо идет дело.
- Почему?
- Материала мало.
- А ты папку с приказами у Фирсова взял?
- Да. А что там есть?
- А, может, тебе сюда подъехать? И материал для "Правды" подберешь, и с книжкой посидим? А? Ну я тебе еще буду звонить. А насчет списка не беспокойся. Я сказал - будешь, значит - будешь.
- Звони.
Днем занимался подготовкой юбилейного номера (день Красной Армии), говорил с зашедшим Ардаматским, доделывал передовку "Сталинские стипендии в ВУЗах".
Вечером позвонил Коккинаки. Подошла Валентина Андреевна.
- Вовка, иди, тебя Лазарь зовет.
- Не пойду. Спроси - что хочет?
- Позовите, по делу.
Басит:
- Ну что?
- Ты давно знатный стал?
- Нет, я не потому. Партнера нет, так я думаю: может, если не подойду, так ты приедешь? А, езжай! Зина дома?
- Я из редакции. Володя, надо статью к 50-тилетию Молотова о встречах.
- Неужели он такой молодой?
- Да вот, так получилось.
- Ну, приезжай.
- Со стенографисткой?
- Нет, один.
- Я голодный.
- Наскребем.
Приехал. Вал. Андреевна вышивает скатерть. Володька листает книжку "Торговцы смертью" (о пушечных королях запада - "Забавно, не читал?"). Сидит в кожаной блузе, кожаных штанах, черных унтах.
- Летал сегодня, что-то ты усталый?
- Нет, погода плохая, да и заседаловка заела. Вчера погодка лучше была.
- Летал?
- Одиннадцать раз. Смешно садился. Сел какой-то "Дуглас" и другой самолетишка. Тесно. Между ними метров 10, не больше. Мне выложили крест. А мне курить до смерти охота. Я подошел чистенько, хлопнулся у самого самого "Т" и проскочил между ними. Смеху было! Да ты садись, турка, обедать. Целый час из-за тебя суп греем. Водку будешь?
- Нет.
- А настойку от кашля?
- Лекарственную? Конечно буду!
- Будь здоров, не кашляй!
По радио дали Давыдову.
- Люблю я ее слушать. Держится хорошо, на мелочь не идет, а поет как... Вот и Барсова тоже.. Это, знаешь, мастера. Не то, что Козловский.
Поговорили об опере. Очень любит "Князя Игоря". В остальных слушает хороши арии, очень любит хорошую эффектную постановку ("Руслан", "Сусанин").
Потолковали за финнов.
- Здорово, турки, дерутся! Упорный народ, воинственный.
Сыграли в преферанс.
- Писать будет?
- Нет, что ты! Давай в следующий раз. Знаешь, трудно писать. Встречался я с ним много, но все встречи кончались хозяином.
Перед уходом показал пачку писем:
- Вот еще не распечатаны. Сегодняшние, избиратели.
Я вспомнил секретаршу Папанина:
- Она: "Сегодня получила письмо. Девушка пишет Папанину - выхожу замуж, пришлите отрез на платье - 3 метра."
11-13 февраля был актив редакции, обсуждали план работы на 1940 год. Ровинский в своем докладе рассказывал о внимании т. Сталина к газете:
- Вряд ли какой-нибудь наркомат, кроме военных, может сказать, что ЦК и лично т. Сталин так занимаются его делами. Вот, например, за время моей работы т. Сталин мне лично, по крайней мере, четыре раза говорил о том, что не надо давать больших статей в газете.
- Почему вы даете так много фельетонов в газете? (фельетонами он называет подвал). Надо давать не больше одного, притом теоретического, экономического. Остальное должно быть небольшим.
Позвонил он как-то и спросил:
- Вот вы даете заметку и пишете внизу подпись "редакция газеты "Дагестанская Правда". Что это такое? Это вы перепечатываете?
Я объяснил.
- А зачем вы так много места тратите на это? Дайте в подбор, в строку в скобках "Даг.правда". И все понятно. Надо беречь место. Вот вы и заголовки большие очень делаете. Это ни к чему. Это у вас много места занимает. Даете четырехэтажно - это не по-хозяйски!
Мы сжались. Знаете, сколько это дало в номере? Триста строк!!
Не помню - записывал я или нет: по предложению т. Сталина мы не стали давать в газете петит. Многим трудно читать, а газета должна быть массовой. Сталин даже в эти специфические мелочи вникает.
30 апреля 1940 г.
Вчера похоронили Пашку Головина и Пионтковского. Погибли они 27-го. Пионтковский рассыпался в воздухе на двухмоторной яковлевской машине, на глазах у зрителей за Петровским парком.
Головин летал на поликарповской машине с инженером Александровым и бортмехаником Добровым. Неожиданно свалился в штопор, а затем перешел в плоский штопор. Когда стало ясно, что машина пропала и людей спасти нельзя, Павел попробовал выпрыгнуть (на высоте 100м. методом срыва). его вырвало и запутало в стабилизаторе. Так там и нашли. Машина сделала 7 с половиной витков, хлопнулась и загорелась. Двое совсем обуглились, Головин - немного. Но в общем всех немедленно ночью кремировали.
Вчера урны были выставлены в клубе завода №22. Собрались почти все участники экспедиции. Приехал и Борода. Постояли в карауле. Налетела пурга Север прощался с Пашкой, а когда хоронили - солнце.
Замуровали в стене авиаторов на Девичке. Мы ходили с Эзрой и смотрели надписи. Сколько знакомых!!
Если уж быть в этой стене, то у самого края!
Проводил от газеты первомайское анкетирование: "Ваша область деятельности через 10 лет".
Молоков ответил, что в основном будут работать на линиях "Дугласы" (ПС-84), Спирин договорился до межпланетных путешествий. Вот это диапазон!
Ильюшин ответил, что печатать его не надо:
- Я ведь смотрю на самолет, как на оружие. А при нынешнем масштабе производства в основном останется то же летательный аппарат, что и теперь, он будет качественно улучшаться. Говорить о принципиально новом типе летательного аппарата, по-моему, нет оснований.
Папанин заявил, что в 1950 году весь Северный Морской путь можно будет проплыть на байдарках.
7 мая
Позвонил вечером Водопьянову. Попросил написать впечатления в весеннем перелете на Чукотку. Смотался он взад-вперед за месяц.
- Быстро?
- Хорошо!
- То-то. Раньше чуть не годами летали. А писать не буду. Ничего не записывал, а на память не надеюсь. я тебе лучше о боях с финнами напишу.
- Поздно.
- А я рассказом. Что поделываешь?
- Да. Ничего. Вот собираюсь в новый дом переезжать.
- На новоселье позовешь? Только имей в виду, я сейчас опять не пью, как перед полюсом. И все из-за тебя. Спал это я тут недавно. И вот является ко мне Бог. Ну, поговорили о том, о сем. Потом Бог мне и говорит:
- Бросил бы ты, Миша, пить.
- Почему это? - удивился я.
- Да ты свою часть еще десять лет назад выпил, сейчас чужую пьешь.
Совсем было меня убедил, да я потребовал:
- Да ты конкретно скажи - чью часть?
Он поерзал, поерзал, я его прижал, деваться некуда.
- Да вот, - говорит, - Бронтмана знаешь?
- Знаю, - говорю, - вместе на полюс летали.
- Вот ты его часть и пьешь.
Ну тут мне до того неудобно стало, так совесть стала мучить, что решил бросить. Да ты не отчаивайся, как свою часть выпьешь - скажи мне. Чужую-то я буду пить, незнакомую.
Коля Кружков в коридоре 4-го этажа рассказал забавный случай:
- Решил как-то Безывменскйи выругать Жарова, но литературно. И вот посылает ему на Лаврушинский такую телеграмму " Раскрываем объятия, посылаем привет. Ваши братья - Сим, Иафет".
Рыклин в ответ поделился эпиграммой - шарадой на артиста Вахтанговского театра Симонова:
"Нос горбат, проживает - Арбат, много зарабат."
10 мая
Война расширяется бешенным темпом. Сегодня утром немцы перешли границу Голландии, Бельгии и Люксембурга (для "защиты" их от союзников), бомбили их города и французов. Англичан это, видимо, застало врасплох и они с перепугу заняли Исландию. На кой им хер эта страна - непонятно.
Как я шутил вечером с Коккинаки скоро они будут писать "вижу красивые берега Гренландии" - так сообщал Гордиенко во время полета самолета "Москва" в США.
Уже начался дикий торг за Голландскую Индию. Там на всякий случай объявили мобилизацию. Все на нее оскалили зубы: жареным запахло!
Англичане закрыли Гибралтар, блокировали Эгейское побережье Греции, Италия объявила мобилизацию. Вот заварилась кутерьма!
Чемберлен полностью просравшись, подал в отставку. Сел за него Черчилль. Кто еще в кабинете - неизвестно: очень поздно получили сообщение.
Я сегодня написал рецензию на книгу о Серове. Завтра годовщина его гибели. Книжку мне дали в 3 ч.дня, прочел и написал. Часиков в 10 вечера ко мне в кабинет вдруг зашел Ярославский:
- Пишете о книге? Написали?
- Написал.
- Надо дать. Я читал ее в рукописи. Хороша книга. Очень интересные факты. Полезная. И жена Серова звонила.
Вечером толковал с Коккинаки. Он отдыхал в Сочи, две недели болел там, ругает погоду:
- Много работаешь?
- Втыкаю до звезд. Иногда пообедать некогда. Хвостов понакопилось - ну да я с ними быстро разделаюсь.
- Выходные бывают?
- Никаких. Ты извини, что я не звонил - раза три собирался, да все руки не доходили. Замотался совсем. Как сыны? Воюют? Обними шкетика (Валерку младшего). А здорово немцы прут!
Он всегда очень и интересом следит за международными делами, иногда звонит вечером мне в редакцию - что последнего? Хорошо ориентируется.
18 мая
Боевая жизнь на западе, как говорится, развертывается. Голландия уже 15 мая выкинула белый флаг, главнокомандующий армией генерал Винкельман выпустил приказ о сдаче. Правда, голландское правительство, временное квартирующее в Лондоне, заявило, что это его личное мнение. Генерал заявил в ответ, что если они считают его решение необоснованные, пусть приезжают на его место лично руководить боями.
14-го ночью позвонил Хозяин и предложил дать передовую о международных делах. В связи с этим члены редколлегии всю ночь сидели и писали оную. Утром вызвали Яшу Гольденберга, который ее еще раз освидетельствовал и затем послали на просмотр. 16-го ее поместили. Называлась она "Новый этап войны в Западной Европе". "Известия" тоже дали в это день передовую "Война расширяется".
Вообще за последние дни звонки Хозяина участились. Вчера, например, мы поместили карту военных действий, в которой Маляр продлил линию Мажино до Ла-Манша. Днем позвонил Хозяин и выразил недоумение: от кого французы защищались там - Бельгия это ведь их почти колония. Там за последний год были сооружены лишь небольшие укрепления. Ночью вызвали двух генералов. Сегодня поместили огромную карту на 3 колонки, дали специально генеральский обзор военных действий, кстати, с перепугу они сдали его только в седьмом часу утра. Обзор этот - фактическая поправка. На летучке эту линию назвали "линией Маляра".
Вчера Снегова вызвал к себе Жданов и сказал:
- Можете ли вы через два часа прислать 300 крепких спортсменов для разгрузки одного эшелона?
- Нет.
Тогда Жданов прочел ему сообщение из Гамбурга о том, что там мобилизованные в течение 40 минут 300 спортсменов разгрузили два парохода на рейде.
- Я заранее знал ваш ответ. Как же так?! Ну сегодня нам этого не надо, а завтра может понадобиться. Ведь вы руководитель 10-тимилионной армии физкультурников.
И дальше пошел неприятный для председателя Комитета Физкультуры и Спорта разговор. Жданов говорил, что он видел на Карельском фронте физкультурников. Они умели только ходить на лыжах, а обращаться с ними нет. Главное же - не умели падать. Подается команда: "Ложись!" - все ложатся, а целая группа торчит как палки, и "мы безошибочно знали, что это физкультурники". Перелезать через заборы не умеют на лыжах. "Они у вас какие-то оранжерейные", они привыкли к сервису, к обслуживанию: один идет на лыжах, а 10 человек его обслуживают, поят шоколадом, апельсиновым соком. "Да поймите вы, что на войне апельсиновых соков нет, там кровь!!"
Едва бедняга Снегов успел вернуться в комитет, его снова вызвали в ЦК, но этот раз в другой отдел, и сказали:
- Что вы чешетесь?! В Болгарии открывается международный футбольный турнир. Надо же туда послать команду!
Вообще это здорово: война полыхает, а мы в турнире участвуем. И самое интересное, что ЦК находит время этим заниматься.
ДНЕВНИК СОБЫТИЙ 1940-1941 г.
Аннотация: Беседы с Коккинаки, Папаниным. Гибель "Малыгина" в Охотском море, его безрезультатные поиски. Поездка в Армению, встречи с лидерами республики. Посещение монастыря Эчмиадзин, встреча с Католикосом всех армян, экскурсия. Беседы с летчиками в Москве. Новый 1941 год. Поездка в Баку. Встреча с Багировым. Сталин и Большой театр. Отлет на о.Врангеля самолета Черевичного. Беседы с Коккинаки. Шахматный турнир чемпионата СССР. Назначение Л.К.Бронтмана начальником информационного отдела Правды. Совещание ЦК по художественной кинематографии.
Тетрадь № 18 03.11.40-25.05.41 г.
3 ноября 1940 г.
Девяти конструкторам-авиационникам присвоено звание Героев Социалистического Труда. Мне поручили написать опус о пятерке самолетчиков: Яковлеве, Поликарпове, Шпитальном, Микулине и Климове. Написал 200 стр. "Творцы самолетов" (см. Правду от 30.10.40). Беседовал из пяти с двумя Яковлевым в его наркомовском идеально чистом кабинете и Б.Г. Шпитальным (конструктор вооружений) у него на заводе. Запись бесед см. в блокноте. Обратно Шпитальный подвез меня до редакции. Когда я сидел у него - все время звонил телефон: поздравляли. Затем зашел секретарь:
- Борис Гаврилович, там цветы принесли ребята из подшефной школы. Поздравляют, зовут в школу.
- Давно они тут?
- Часа два. Молчат и ждут.
- Фу ты, батюшки! Во сколько у нас стрельба?
- В 6:30. А сейчас вы должны быть у Яковлева.
- Хорошо. Скажите им, что буду у них в 7:30.
В машине он рассказывал мне:
- Знаете, у Яковлева огромное преимущество перед нами, перед Поликарповым - он молод! Помните у Джека Лондона "Кусок мяса"? Как там сказано сильно о молодости! Люблю я Лондона.
- Когда впервые попал в Арктику, я поразился. В личных библиотеках полярников Дж. Лондон, Ф. Купер, вообще приключенческая литература занимает очень большое место.
- Это понятно. Ведь все они славят сильного человека. Люблю я эти книги.
Вчера решили дать снимок этой пятерки и беседу с Яковлевым о стимуле творчества конструкторов. Начал я утром обзванивать. Позвонил Поликарпову:
- Здравствуйте. Примите и мое, хотя и запоздалое поздравление.
- Огромное спасибо. Рад, что вас слышу. Ведь мы с Вами старые друзья. Зовете сниматься? Конечно буду.
Приехали все. Понимали, побеседовали со всеми (см. газету и блокнот).
За последние 3-4 месяца все наперебой спрашивают меня: что с Коккинаки? Говорят, что он разбился? Застрелился? Убит на финском фронте?
Первоисточником этих слухов послужило радио. Радио его хоронит уже второй раз. Когда хоронили Чкалова, то при выносе урны с прахом из Колонного зала диктор бухнул в эфир: вот несут урну с прахом Коккинаки. А второй раз, судя по рассказам, случилось так. Во время нынешней первомайской демонстрации с Красной площади диктор - писатель - объявил примерно так:
- Вот идет колонна авиастроителей. Высоко над головами подняты портреты знатных летчиков, отдавших свою жизнь на дело укрепления советской авиации. Вот несут портреты Чкалова, Коккинаки, Серова, Осипенко.
Так он попал в обойму мертвецов. Досужие радиослушатели, всяк по своему, начали комментировать это сообщение. Так как только-только закончились бои с Финляндией, то наибольшим распространением пользовался такой рассказ: во время выполнения боевого задания Коккинаки принял нашу дивизию за финскую. Он налетел на нее - и, вы понимаете, это же Коккинаки! (дань мастерству покойника!) - разбомбил всю дивизию в чистую. Прилетел обратно, узнал об ошибке и застрелился....
А Кокки даже и не был в Финляндии!
Слухи оказались настолько распространенными, что проникли даже в иностранную печать. Некоторые английские и американские газеты писали, что в боях с Финляндией убит известный русский летчик - генерал Коккинаки. Меня об этом спрашивали различные люди и в Москве, и в Чечне, и в Осетии.
Володя с огромным удовольствием выслушивает сообщения о своей гибели. Смеясь, указывает, что, очевидно, слухи дошли до избирателей, ибо писать стали гораздо меньше.
Несколько дней назад позвонил мне:
- Приезжай в картишки перекинуться с покойником!
Еще в июле-августе я предложил редакции обязательно написать что-нибудь о Кокки, развеять слухи. Редакция согласилась. Я сказал Володе. Он также дал согласие, но предложил, чтобы я приехал в хорошую погоду на завод и сам написал, что угодно. До отъезда на Кавказ я не собрался, ныне - в октябре снова поднял это дело.
- К сессии. Куда угодно.
Байдук:
- Поедешь?
- Нет. Работы много. Сам вот собираюсь к избирателям. После сессии.
- Напишешь подвал?
- С удовольствием.
Мазурук:
- Благодарю за честь. Поеду - обязательно дам. Сам собираюсь после сессии.
Молоков:
- Василий Сергеевич, поедем к твоим избирателям?
- Скажи когда - поеду. Бить они меня будут: мало бываю. Так переписка наладилась хорошо, а вот бывать некогда. Каких только дел нет! Вот тут два типа из областного земельного управления забрали себе участок на четверых. Жил там сторож в халупе. Пришли с топорами, мать их.. Ну и он за топор. Отступили. И нигде управы найти не могли. Я писал на место, в Моссовет -не помогает. Написал выше - наконец, одернули.
4 ноября был у Кокки. Посидели, сыграли в преферанс втроем. Зашел разговор о Супруне.
- Треп. Живой.
Я обрадовался.
Валентина Андреевна в разговоре сказала, к какому-то слову, что Козляк получил квартиру. Оказалось, ему помогал Володя. Я выразил недоумение по адресу Козляка и сказал, что на его месте никогда бы не стал обращаться к высоким друзьям.
- Нет, ты не прав, Лазарь. Я вот сам так мыслю, но отлично понимаю положение и состояние людей, которых прижмет к стенке так, что деваться некуда. Я такое состояние очень понимаю и всегда иду навстречу.
Дальше зашел разговор о батисфере. Он слушал очень внимательно.
- Надо сначала ее пробно испытать. Нельзя сразу лезть. Технических вопросов много встает?
- Много.
- Вот это интересное дело.
Эти дни много возился с депутатами Западной Белоруссии - делал их статьи в октябрьский номер.
Вот несколько штрихов:
1. На следующий день по окончании сессии все снялись в Кремле с членами ПБ. Заморочившись, об этом не знал писатель Пестрак. Убивался:
- Прямо плакать хочется. Ведь со Сталиным сняться - это один раз в жизни бывает.
2. В коридоре "Москвы" на меня бросилась незнакомая молодая женщина:
- Что же это такое, товарищ? Я до сих пор не верю себе - еще два месяца назад я сидела в тюрьме, а вчера была вместе со Сталиным в Кремле.
9 ноября
Был у Молокова. Вечером сидели в его кабинете. Он рассказывал о своих встречах со Сталиным. (стенограмма в редакции). Часиков в 11 пошли домой. Пешком. Сыро, мокро, топает.
Встретил в Севморпути Ушакова:
- Георгий Алексеевич! Есть одна авантюра!
- На авантюру всегда согласен. В чем дело?
- Потом скажу, зайду.
- Так ты скорее заходи!
21 ноября
Вечером был у Кокки. Лежит - грипп. Сыграли три партии в шахматы. Играет вдумчиво, но средне. Потом сидели, пили чай. Я привез ему статью для сборника к 60-тилетию Сталина ("Наши встречи с т. Сталиным"). Ему не понравилось:
- Слишком много "Я", "мне", о моих полетах. Надо переделать.
Он был прав.
Рассказывал во время чая. Сидели вдвоем, выключил радио.
- Вызывает меня в начале августа Клим и говорит:
- Поезжай на восток.
- Зачем?
- Надо, дело есть, один полет сделать.
- Не поеду.
- Почему?
- Не привык так, налетом. Работу большую могу сделать, только дайте время, а на раз не пойду.
- Боишься марку потерять?
- Вот именно.
- Реноме?
- Да, реноме.
- Пиши мотивированную записку об отказе.
Написал. А вообще туда поехать поработать надо. Вот летом поеду. Только поездом долго, хочу смотать воздухом. Прошлый раз мы до Хабаровска летели около двадцати часов. Сейчас мне будет очень некогда: хочу смотаться за 16 часов.
Он подумал, подсчитал в уме и, улыбаясь, сказал:
- А может быть, и в 15 часов уложусь.
- А машина?
- Что ж машина! Начинаю собирать. У меня сейчас нет машины. Развалилась. Вот я и стреляю потихоньку, как барахольщик. На одном заводе мне обещали крылышки дать, я им сразу и задание дал бачки поставить. Бачки заказал по блату на другом заводе. Фюзеляж выжму из Журавлева. Моторы возьму на испытание на заводе.. С миру по нитке...
- Так это же все арапство.
- Чистейшей воды. Но до поры, до времени. Можно собирать на арапа, но готовиться и лететь на арапа нельзя. Тут надо все делать наверняка.
- А что тебе даст этот полет?
- Во-первых, чисто технический авиационный результат будет весьма солидным. Во-вторых - тогда можно будет через год податься и вокруг шарика.
- Что?! (я опешил)
- Да, да. Вот давай подсчитаем. Сколько Юз летел, я не помню?
- Кажется за 82 часа... (я ошибся: Юз летел 91 час).
- Сильно! Но побить можно. (Видно было, что расчет он делал впервые, со мной, вот в этот вечер). Посадки займут много времени. Садиться по утвержденной трассе надо в Москве, Омске, Номе, Нью-Йорке, Париже. Значит, четыре заливки. Сколько каждая может продолжаться?
- Часа два.
- Возьмем три. Итого - двенадцать.
- В Номе аэродром маленький.
- Это важно. Размеры не помнишь?
- Нет. Помню, что Леваневский хотел лететь от Нома напрямую в Нью-Йорк, а потом побоялся, что длины не хватит для полной нагрузки.
- А сколько в Щелкове бежал?
- Много. С верху горки и до, знаешь, выхода из штаба.
- Ну вот. А я снизу горки и оторвался у первого ангара. Нет, вылезу из Нома. Так, подожди. Заправки - 12 часов. Часов 10 надо иметь в запасе. Следовательно -22 часа, остается шестьдесят. Расстояние 22 500 км. Так. Если держать все время 400 км/ч -что с копейками или без копеек - то рекорд уже бит. А можно пройти и быстрее.
Он воодушевился этой идеей. Пошли в кабинет, к карте.
- Из Москвы - на Омск, оттуда напрямую через Якутию в Ном. Там через Америку в Нью-Йорк. Океан? Да, пожалуй лучше вылетать не из Москвы, а из Нью-Йорка.
- Почему?
- 7500 км. над водой - это не шутка.
- Якутия - тоже вещь.
- Да, но там над землей! Над водой надо лететь на свежих моторах. Ну, а от Парижа до Москвы - пустяк, туту как дома. Раз плюнуть! Лететь надо троим. Три летчика - каждый чтобы штурманить мог.
- Так ты и доверишь одному!
- Одному нет, а двоим - да. Когда я буду вести - пусть оба спят.
- А ты откуда такой штурман-связист?
- Эге, ты знаешь, я у себя на заводе поставил ключик и барабаню каждый день. Выберется чуть позже время - поеду в НИИ изучать радиокомпас. Сам себя буду хозяин, не буду кричать: "Миша, Мишенька!! Ну найди мне на минутку эту станцию. На одну секундочку!"
- А у меня лучше есть маршрут...
Оживился, заинтересовался.
- Какой?
- Вокруг, через два полюса.
Он задумался на минуту:
- А что это даст? На скорость тут жать нельзя. Да и чесать на юге ой много (он подошел к карте) - от Огненной Земли 40о, да до Австралии 40о. Нет, это не работа.
- Ну иди. Уже два. А мне завтра летать.
- Куда?! Ты же больной!
- Ничего, отлежался. На высоту надо.
- Соскучился?
- Какое! Знаешь, я недавно смотрел отчеты наших летчиков (их четыре). Так они все налетали на высоте меньше половины моего в этом году. У меня как-то получается - что ни полет, то на высоту.
- Раза два в неделю ходишь?
- Я тебе говорю - каждый полет. И все 10, 11, 10, 11 км. Вот под выходной ходил (как раз и простудился, t= -48°). Так я сразу четыре задания в один полет выполнил: скороподъемность, потолок, километраж, и скорость на снижение до земли. Вчера мне лаборант звонил: "Знаете, Владимир Константинович, все точечки, как в теории получились, никакой средней выводить не надо - вот это работа!". Всё удивляется.
Вчера вечером в редакцию заехал Папанин.
- А где Лев, почему не видно?
- Лежит пластом, болен.
- Что ты говоришь? Эх, уже первый час! Если бы не так поздно, я бы заехал к нему.
Сегодня Лев мне говорит:
- Звонил сейчас Папанин. Спрашивает, как здоровье, не надо ли чего?
30 декабря
Заворачиваются интересные дела с Финляндией. Они отвергли наши предложения, посему переговоры были прерваны. 26-го финны обстреляли наши погранвойска из орудий. Это у нас в редакции стало известно в 12 ночи. В 1:30 ночи ушел домой. Только пришел, еще в пальто - телефон:
- Немедленно к Ушеренко, Бегом!
Прихожу.
- Садись делать полосу откликов на ноту Молотова. Вот нота. Отклики можно делать порезче, чем нота.
Разослал людей по заводам. Митинги были в 3-4. В шесть все сдал, в семь сверстал, в 8:20 кончили газету.
28-го финны ответили базарной нотой. Молотов ответил очень резко. В "Красной Звезде" был опубликован приказ по войскам Ленинградского военного округа, в котором говорилось: "в случае новой провокации - отвечать огнем, вплоть до уничтожения стрелявших".
В Ленинград еще 18 или 19 уехали Верховский, Ходаков, Темин, Бернштейн, вчера выехал Иткин.
В 12 ч. ночи с 29 на 30 декабря Молотов выступил по радио дипломатические отношения с финнами прерваны.
Сегодня с утра все ходили по редакции и спрашивали друг друга "что слышно?". Часика в четыре поступили первые сведения от иностранцев: наши части перешли в наступление в 9 часов утра, самолеты бомбили аэродром в Хельсинки и Свеаборг (крепость).
К 9 часам вечера стало известно, что мы углубились на 12-15 км., ширина фронта 120 км. Ребята наши - с частями.
Город пока еще ничего не знает. Звонков нет.
1940
19 февраля 1940 года
Много воды опять утекло. Ушел старый год. Я успел смотаться в Арктику к "Седову", вернуться, начать работать, а дневник все лежит.
Ну, эту воду надо будет потом восполнить, а пока запишу только сегодняшний день.
Утром, когда я еще спал, позвонил Папанин из Архангельска.
- Здравствуй, Лазурька!
- Здравствуй!
- Ну как дела с писаниной?
- Никак. Плохо идет дело.
- Почему?
- Материала мало.
- А ты папку с приказами у Фирсова взял?
- Да. А что там есть?
- А, может, тебе сюда подъехать? И материал для "Правды" подберешь, и с книжкой посидим? А? Ну я тебе еще буду звонить. А насчет списка не беспокойся. Я сказал - будешь, значит - будешь.
- Звони.
Днем занимался подготовкой юбилейного номера (день Красной Армии), говорил с зашедшим Ардаматским, доделывал передовку "Сталинские стипендии в ВУЗах".
Вечером позвонил Коккинаки. Подошла Валентина Андреевна.
- Вовка, иди, тебя Лазарь зовет.
- Не пойду. Спроси - что хочет?
- Позовите, по делу.
Басит:
- Ну что?
- Ты давно знатный стал?
- Нет, я не потому. Партнера нет, так я думаю: может, если не подойду, так ты приедешь? А, езжай! Зина дома?
- Я из редакции. Володя, надо статью к 50-тилетию Молотова о встречах.
- Неужели он такой молодой?
- Да вот, так получилось.
- Ну, приезжай.
- Со стенографисткой?
- Нет, один.
- Я голодный.
- Наскребем.
Приехал. Вал. Андреевна вышивает скатерть. Володька листает книжку "Торговцы смертью" (о пушечных королях запада - "Забавно, не читал?"). Сидит в кожаной блузе, кожаных штанах, черных унтах.
- Летал сегодня, что-то ты усталый?
- Нет, погода плохая, да и заседаловка заела. Вчера погодка лучше была.
- Летал?
- Одиннадцать раз. Смешно садился. Сел какой-то "Дуглас" и другой самолетишка. Тесно. Между ними метров 10, не больше. Мне выложили крест. А мне курить до смерти охота. Я подошел чистенько, хлопнулся у самого самого "Т" и проскочил между ними. Смеху было! Да ты садись, турка, обедать. Целый час из-за тебя суп греем. Водку будешь?
- Нет.
- А настойку от кашля?
- Лекарственную? Конечно буду!
- Будь здоров, не кашляй!
По радио дали Давыдову.
- Люблю я ее слушать. Держится хорошо, на мелочь не идет, а поет как... Вот и Барсова тоже.. Это, знаешь, мастера. Не то, что Козловский.
Поговорили об опере. Очень любит "Князя Игоря". В остальных слушает хороши арии, очень любит хорошую эффектную постановку ("Руслан", "Сусанин").
Потолковали за финнов.
- Здорово, турки, дерутся! Упорный народ, воинственный.
Сыграли в преферанс.
- Писать будет?
- Нет, что ты! Давай в следующий раз. Знаешь, трудно писать. Встречался я с ним много, но все встречи кончались хозяином.
Перед уходом показал пачку писем:
- Вот еще не распечатаны. Сегодняшние, избиратели.
Я вспомнил секретаршу Папанина:
- Она: "Сегодня получила письмо. Девушка пишет Папанину - выхожу замуж, пришлите отрез на платье - 3 метра."
11-13 февраля был актив редакции, обсуждали план работы на 1940 год. Ровинский в своем докладе рассказывал о внимании т. Сталина к газете:
- Вряд ли какой-нибудь наркомат, кроме военных, может сказать, что ЦК и лично т. Сталин так занимаются его делами. Вот, например, за время моей работы т. Сталин мне лично, по крайней мере, четыре раза говорил о том, что не надо давать больших статей в газете.
- Почему вы даете так много фельетонов в газете? (фельетонами он называет подвал). Надо давать не больше одного, притом теоретического, экономического. Остальное должно быть небольшим.
Позвонил он как-то и спросил:
- Вот вы даете заметку и пишете внизу подпись "редакция газеты "Дагестанская Правда". Что это такое? Это вы перепечатываете?
Я объяснил.
- А зачем вы так много места тратите на это? Дайте в подбор, в строку в скобках "Даг.правда". И все понятно. Надо беречь место. Вот вы и заголовки большие очень делаете. Это ни к чему. Это у вас много места занимает. Даете четырехэтажно - это не по-хозяйски!
Мы сжались. Знаете, сколько это дало в номере? Триста строк!!
Не помню - записывал я или нет: по предложению т. Сталина мы не стали давать в газете петит. Многим трудно читать, а газета должна быть массовой. Сталин даже в эти специфические мелочи вникает.
30 апреля 1940 г.
Вчера похоронили Пашку Головина и Пионтковского. Погибли они 27-го. Пионтковский рассыпался в воздухе на двухмоторной яковлевской машине, на глазах у зрителей за Петровским парком.
Головин летал на поликарповской машине с инженером Александровым и бортмехаником Добровым. Неожиданно свалился в штопор, а затем перешел в плоский штопор. Когда стало ясно, что машина пропала и людей спасти нельзя, Павел попробовал выпрыгнуть (на высоте 100м. методом срыва). его вырвало и запутало в стабилизаторе. Так там и нашли. Машина сделала 7 с половиной витков, хлопнулась и загорелась. Двое совсем обуглились, Головин - немного. Но в общем всех немедленно ночью кремировали.
Вчера урны были выставлены в клубе завода №22. Собрались почти все участники экспедиции. Приехал и Борода. Постояли в карауле. Налетела пурга Север прощался с Пашкой, а когда хоронили - солнце.
Замуровали в стене авиаторов на Девичке. Мы ходили с Эзрой и смотрели надписи. Сколько знакомых!!
Если уж быть в этой стене, то у самого края!
Проводил от газеты первомайское анкетирование: "Ваша область деятельности через 10 лет".
Молоков ответил, что в основном будут работать на линиях "Дугласы" (ПС-84), Спирин договорился до межпланетных путешествий. Вот это диапазон!
Ильюшин ответил, что печатать его не надо:
- Я ведь смотрю на самолет, как на оружие. А при нынешнем масштабе производства в основном останется то же летательный аппарат, что и теперь, он будет качественно улучшаться. Говорить о принципиально новом типе летательного аппарата, по-моему, нет оснований.
Папанин заявил, что в 1950 году весь Северный Морской путь можно будет проплыть на байдарках.
7 мая
Позвонил вечером Водопьянову. Попросил написать впечатления в весеннем перелете на Чукотку. Смотался он взад-вперед за месяц.
- Быстро?
- Хорошо!
- То-то. Раньше чуть не годами летали. А писать не буду. Ничего не записывал, а на память не надеюсь. я тебе лучше о боях с финнами напишу.
- Поздно.
- А я рассказом. Что поделываешь?
- Да. Ничего. Вот собираюсь в новый дом переезжать.
- На новоселье позовешь? Только имей в виду, я сейчас опять не пью, как перед полюсом. И все из-за тебя. Спал это я тут недавно. И вот является ко мне Бог. Ну, поговорили о том, о сем. Потом Бог мне и говорит:
- Бросил бы ты, Миша, пить.
- Почему это? - удивился я.
- Да ты свою часть еще десять лет назад выпил, сейчас чужую пьешь.
Совсем было меня убедил, да я потребовал:
- Да ты конкретно скажи - чью часть?
Он поерзал, поерзал, я его прижал, деваться некуда.
- Да вот, - говорит, - Бронтмана знаешь?
- Знаю, - говорю, - вместе на полюс летали.
- Вот ты его часть и пьешь.
Ну тут мне до того неудобно стало, так совесть стала мучить, что решил бросить. Да ты не отчаивайся, как свою часть выпьешь - скажи мне. Чужую-то я буду пить, незнакомую.
Коля Кружков в коридоре 4-го этажа рассказал забавный случай:
- Решил как-то Безывменскйи выругать Жарова, но литературно. И вот посылает ему на Лаврушинский такую телеграмму " Раскрываем объятия, посылаем привет. Ваши братья - Сим, Иафет".
Рыклин в ответ поделился эпиграммой - шарадой на артиста Вахтанговского театра Симонова:
"Нос горбат, проживает - Арбат, много зарабат."
10 мая
Война расширяется бешенным темпом. Сегодня утром немцы перешли границу Голландии, Бельгии и Люксембурга (для "защиты" их от союзников), бомбили их города и французов. Англичан это, видимо, застало врасплох и они с перепугу заняли Исландию. На кой им хер эта страна - непонятно.
Как я шутил вечером с Коккинаки скоро они будут писать "вижу красивые берега Гренландии" - так сообщал Гордиенко во время полета самолета "Москва" в США.
Уже начался дикий торг за Голландскую Индию. Там на всякий случай объявили мобилизацию. Все на нее оскалили зубы: жареным запахло!
Англичане закрыли Гибралтар, блокировали Эгейское побережье Греции, Италия объявила мобилизацию. Вот заварилась кутерьма!
Чемберлен полностью просравшись, подал в отставку. Сел за него Черчилль. Кто еще в кабинете - неизвестно: очень поздно получили сообщение.
Я сегодня написал рецензию на книгу о Серове. Завтра годовщина его гибели. Книжку мне дали в 3 ч.дня, прочел и написал. Часиков в 10 вечера ко мне в кабинет вдруг зашел Ярославский:
- Пишете о книге? Написали?
- Написал.
- Надо дать. Я читал ее в рукописи. Хороша книга. Очень интересные факты. Полезная. И жена Серова звонила.
Вечером толковал с Коккинаки. Он отдыхал в Сочи, две недели болел там, ругает погоду:
- Много работаешь?
- Втыкаю до звезд. Иногда пообедать некогда. Хвостов понакопилось - ну да я с ними быстро разделаюсь.
- Выходные бывают?
- Никаких. Ты извини, что я не звонил - раза три собирался, да все руки не доходили. Замотался совсем. Как сыны? Воюют? Обними шкетика (Валерку младшего). А здорово немцы прут!
Он всегда очень и интересом следит за международными делами, иногда звонит вечером мне в редакцию - что последнего? Хорошо ориентируется.
18 мая
Боевая жизнь на западе, как говорится, развертывается. Голландия уже 15 мая выкинула белый флаг, главнокомандующий армией генерал Винкельман выпустил приказ о сдаче. Правда, голландское правительство, временное квартирующее в Лондоне, заявило, что это его личное мнение. Генерал заявил в ответ, что если они считают его решение необоснованные, пусть приезжают на его место лично руководить боями.
14-го ночью позвонил Хозяин и предложил дать передовую о международных делах. В связи с этим члены редколлегии всю ночь сидели и писали оную. Утром вызвали Яшу Гольденберга, который ее еще раз освидетельствовал и затем послали на просмотр. 16-го ее поместили. Называлась она "Новый этап войны в Западной Европе". "Известия" тоже дали в это день передовую "Война расширяется".
Вообще за последние дни звонки Хозяина участились. Вчера, например, мы поместили карту военных действий, в которой Маляр продлил линию Мажино до Ла-Манша. Днем позвонил Хозяин и выразил недоумение: от кого французы защищались там - Бельгия это ведь их почти колония. Там за последний год были сооружены лишь небольшие укрепления. Ночью вызвали двух генералов. Сегодня поместили огромную карту на 3 колонки, дали специально генеральский обзор военных действий, кстати, с перепугу они сдали его только в седьмом часу утра. Обзор этот - фактическая поправка. На летучке эту линию назвали "линией Маляра".
Вчера Снегова вызвал к себе Жданов и сказал:
- Можете ли вы через два часа прислать 300 крепких спортсменов для разгрузки одного эшелона?
- Нет.
Тогда Жданов прочел ему сообщение из Гамбурга о том, что там мобилизованные в течение 40 минут 300 спортсменов разгрузили два парохода на рейде.
- Я заранее знал ваш ответ. Как же так?! Ну сегодня нам этого не надо, а завтра может понадобиться. Ведь вы руководитель 10-тимилионной армии физкультурников.
И дальше пошел неприятный для председателя Комитета Физкультуры и Спорта разговор. Жданов говорил, что он видел на Карельском фронте физкультурников. Они умели только ходить на лыжах, а обращаться с ними нет. Главное же - не умели падать. Подается команда: "Ложись!" - все ложатся, а целая группа торчит как палки, и "мы безошибочно знали, что это физкультурники". Перелезать через заборы не умеют на лыжах. "Они у вас какие-то оранжерейные", они привыкли к сервису, к обслуживанию: один идет на лыжах, а 10 человек его обслуживают, поят шоколадом, апельсиновым соком. "Да поймите вы, что на войне апельсиновых соков нет, там кровь!!"
Едва бедняга Снегов успел вернуться в комитет, его снова вызвали в ЦК, но этот раз в другой отдел, и сказали:
- Что вы чешетесь?! В Болгарии открывается международный футбольный турнир. Надо же туда послать команду!
Вообще это здорово: война полыхает, а мы в турнире участвуем. И самое интересное, что ЦК находит время этим заниматься.
ДНЕВНИК СОБЫТИЙ 1940-1941 г.
Аннотация: Беседы с Коккинаки, Папаниным. Гибель "Малыгина" в Охотском море, его безрезультатные поиски. Поездка в Армению, встречи с лидерами республики. Посещение монастыря Эчмиадзин, встреча с Католикосом всех армян, экскурсия. Беседы с летчиками в Москве. Новый 1941 год. Поездка в Баку. Встреча с Багировым. Сталин и Большой театр. Отлет на о.Врангеля самолета Черевичного. Беседы с Коккинаки. Шахматный турнир чемпионата СССР. Назначение Л.К.Бронтмана начальником информационного отдела Правды. Совещание ЦК по художественной кинематографии.
Тетрадь № 18 03.11.40-25.05.41 г.
3 ноября 1940 г.
Девяти конструкторам-авиационникам присвоено звание Героев Социалистического Труда. Мне поручили написать опус о пятерке самолетчиков: Яковлеве, Поликарпове, Шпитальном, Микулине и Климове. Написал 200 стр. "Творцы самолетов" (см. Правду от 30.10.40). Беседовал из пяти с двумя Яковлевым в его наркомовском идеально чистом кабинете и Б.Г. Шпитальным (конструктор вооружений) у него на заводе. Запись бесед см. в блокноте. Обратно Шпитальный подвез меня до редакции. Когда я сидел у него - все время звонил телефон: поздравляли. Затем зашел секретарь:
- Борис Гаврилович, там цветы принесли ребята из подшефной школы. Поздравляют, зовут в школу.
- Давно они тут?
- Часа два. Молчат и ждут.
- Фу ты, батюшки! Во сколько у нас стрельба?
- В 6:30. А сейчас вы должны быть у Яковлева.
- Хорошо. Скажите им, что буду у них в 7:30.
В машине он рассказывал мне:
- Знаете, у Яковлева огромное преимущество перед нами, перед Поликарповым - он молод! Помните у Джека Лондона "Кусок мяса"? Как там сказано сильно о молодости! Люблю я Лондона.
- Когда впервые попал в Арктику, я поразился. В личных библиотеках полярников Дж. Лондон, Ф. Купер, вообще приключенческая литература занимает очень большое место.
- Это понятно. Ведь все они славят сильного человека. Люблю я эти книги.
Вчера решили дать снимок этой пятерки и беседу с Яковлевым о стимуле творчества конструкторов. Начал я утром обзванивать. Позвонил Поликарпову:
- Здравствуйте. Примите и мое, хотя и запоздалое поздравление.
- Огромное спасибо. Рад, что вас слышу. Ведь мы с Вами старые друзья. Зовете сниматься? Конечно буду.
Приехали все. Понимали, побеседовали со всеми (см. газету и блокнот).
За последние 3-4 месяца все наперебой спрашивают меня: что с Коккинаки? Говорят, что он разбился? Застрелился? Убит на финском фронте?
Первоисточником этих слухов послужило радио. Радио его хоронит уже второй раз. Когда хоронили Чкалова, то при выносе урны с прахом из Колонного зала диктор бухнул в эфир: вот несут урну с прахом Коккинаки. А второй раз, судя по рассказам, случилось так. Во время нынешней первомайской демонстрации с Красной площади диктор - писатель - объявил примерно так:
- Вот идет колонна авиастроителей. Высоко над головами подняты портреты знатных летчиков, отдавших свою жизнь на дело укрепления советской авиации. Вот несут портреты Чкалова, Коккинаки, Серова, Осипенко.
Так он попал в обойму мертвецов. Досужие радиослушатели, всяк по своему, начали комментировать это сообщение. Так как только-только закончились бои с Финляндией, то наибольшим распространением пользовался такой рассказ: во время выполнения боевого задания Коккинаки принял нашу дивизию за финскую. Он налетел на нее - и, вы понимаете, это же Коккинаки! (дань мастерству покойника!) - разбомбил всю дивизию в чистую. Прилетел обратно, узнал об ошибке и застрелился....
А Кокки даже и не был в Финляндии!
Слухи оказались настолько распространенными, что проникли даже в иностранную печать. Некоторые английские и американские газеты писали, что в боях с Финляндией убит известный русский летчик - генерал Коккинаки. Меня об этом спрашивали различные люди и в Москве, и в Чечне, и в Осетии.
Володя с огромным удовольствием выслушивает сообщения о своей гибели. Смеясь, указывает, что, очевидно, слухи дошли до избирателей, ибо писать стали гораздо меньше.
Несколько дней назад позвонил мне:
- Приезжай в картишки перекинуться с покойником!
Еще в июле-августе я предложил редакции обязательно написать что-нибудь о Кокки, развеять слухи. Редакция согласилась. Я сказал Володе. Он также дал согласие, но предложил, чтобы я приехал в хорошую погоду на завод и сам написал, что угодно. До отъезда на Кавказ я не собрался, ныне - в октябре снова поднял это дело.