Страница:
буквы), присутствие которой мы предполагаем в большинстве исторических
данных, - одно из имен Бога. Поэтому история, в наших глазах,
священна. Божественна. Неприкосновенна. Конечно, мы знаем, что и
над ней в недавнее время вдоволь поизмывались, вымарывая из нашей
недавней истории многие имена и важные страницы, изображая черное -
белым, и наоборот. История - великомученица. Но мы видим также,
что проходит несколько десятков лет, и все становится на свои места,
восстанавливая и навеки утверждая Истину.
Итак, приходится признать, что в психологическом плане наука
история сродни религии. Кстати, и ученых-историков вполне можно
сравнить со жрецами: они настолько же ревностно встречают в штыки
любые еретические мысли. Выглядит так, будто картина всемирной
истории - создана (священная книга - написана), ее можно срисовывать,
копировать, но не вздумайте менять композицию или, хуже того,
предлагать совершенно иную картину. Допустимо только освежать
поблекшие мазки и прорисовывать детали там, где они были упущены
прежними иконописцами. Заметим, представители других наук гораздо
более терпимы, и если математики предпочитают уворачиваться от
доморощенных трактатов с доказательствами Великой теоремы Ферма, а
физики - от таких же трактатов по космологии, подсовываемых слушателями
публичных лекций и семинаров, то потому лишь, что они давно
объелись этими тетрадками, где уже на второй странице непременно
притаилась принципиальная ошибка, сводящая на нет весь труд. Однако
физик встретит одобрением любую по-научному грамотную космогоническую
концепцию, даже если она конфликтует с его собственной теорией.
В физике открыт простор для борьбы идей. В истории (если иметь в
виду такие же масштабы) - нет.
И вот - возникла принципиально новая концепция истории, меняющая
всю ее композицию. Это плод многих лет сомнений и трудов, поисков
и вычислений. Как же с нею быть? Историки - это и заранее было
известно, и на практике опробовано - в принципе не способны хотя бы
даже только попытаться серьезно изучить ее. Реакция их однозначна и
мгновенна, как короткое замыкание. Достаточно произнести вслух
вводные слова вроде таких: "Античность расположена к нам на тысячу
лет ближе, чем это принято думать..." - и короткое замыкание уже
громыхнуло. Счастье автора этих слов, что он по профессии не историк.
Он отделается кличкой "дилетант". Будь он историком, собратья-жрецы
однозначно сочли бы его ненормальным. Но и в том, и в
другом случае реакция самозащиты (нет! - защиты своего идола) ни в
коем случае не позволит им хотя бы попытаться отнестись к этой
работе положительно и прочесть ее со вниманием. А если уж и будут
читать со вниманием, то лишь заранее настроясь на злорадный поиск
мелких неточностей и описок, каковых, заметим, и в их собственных
работах предостаточно.
Впрочем, что винить историков! На то они и профессионалы,
чтобы воспринимать вмешательство в свою сферу деятельности с
обостренной чувствительностью. Но и представители других профессий,
в которых хотелось бы предположить читателей беспристрастных,
нередко склонны к такому же шоку - скорей всего, в силу причин,
описанных выше. И все же именно среди них встречаются те, кто
способен и понять, и задуматься.
Что есть Истина?..
Давайте раскроем любую книгу по истории и спросим себя: каковы
источники всех дат, во множестве рассыпанных по ней? Уже само их
обилие говорит о том, что не мог автор каждую из этих дат проверить
по первоисточнику: такая работа заняла бы у него не один десяток
лет, потребовала бы знания дюжины языков, в большинстве уже забытых,
да и то оказалась бы возможна лишь в том невероятном случае, что все
необходимые первоисточники оказались для автора доступны. Приходится
предположить как нечто неизбежное, что он списывал эти даты из
ранее изданных книг своих собратьев-историков.
И в этом, конечно же, нет ничего плохого. Именно тем и отличается
любая цивилизация от обезьяньей стаи, что она в той или иной
форме организует хранение добытой предками информации и передачу ее
по наследству. В нашем обществе это, главным образом, книги. Читатель!
Загляни в себя и убедись, что знаешь ты очень много. Но вот
вопрос: какую долю этих знаний, в которых нисколько не сомневаешься,
проверил ты собственным опытом? Только одну сотую или одну тысячную.
Что же касается всего остального, ты вынужден верить книгам на
слово. В таком же положении и историки... Впрочем, не совсем. Вот
пример. Карты и книги гласят, что "Волга впадает в Каспийское
море"; и ты, побывав однажды в Астрахани, убедился, что это, кажется,
действительно так. Благодаря личному опыту ты склонен все больше
и больше доверять географическим сведениям из книг. Но как быть
с историческими сведениями? Если не считать истории совсем близкой,
у тебя попросту нет никакого способа лично убедиться в правильности
хотя бы одной из множества дат. Следовательно, историки не "в таком
же положении", а в худшем: работа с древними первоисточниками
доступна лишь очень немногим из них, да и сами эти первоисточники
(если говорить о тех, что дошли до наших дней) немногочисленны и не
охватывают всей истории человечества; более того, зачастую они
труднопонятны и двусмысленны, прочитать и понять их иногда можно
совершенно по-разному. И поэтому списывание дат друг у друга становится
для историков неизбежным их роком, поэтому-то они и вынуждены
особенно тщательно блюсти точность и неприкосновенность передаваемой из
поколения в поколение хронологии. Случается, конечно, что кто-нибудь
из них, изучив свеженайденный или хорошо позабытый первоисточник,
дерзнет сдвинуть какую-нибудь дату на десяток лет; но такое событие
всегда - событие, так что и сам первоисточник, и автор неожиданного
исторического открытия, и каждое написанное им слово будут десятки
раз проверены и перепроверены, прежде чем остальные профессионалы
согласятся на передвижку этой даты и в своих книгах.
Но пойдем дальше. Не до бесконечности же тянется у историков
эта цепочка списывания дат. Куда же она упирается? Те даты, которые
охватывают последние 500-600 лет - в сохранившиеся архивы. А
более ранние? Небольшая часть их - в первоисточники, чудом уцелевшие
и дошедшие до нас. Большинство же - в работы средневековых
историков, которых мы называем хронистами - составителями глобальной
хронологии. Их труд был поистине грандиозен, он не идет ни в какое
сравнение с тем, что делали историки после них, ибо хронисты были
Создателями Единой Истории. Вечный почет и вечная слава им за это.
Но... Увы, рядом с ними не было историков современной закалки,
которые хватали бы хрониста за руку при малейшем намеке на возможную
ошибку. Между тем, как известно, человеку свойственно ошибаться, а
хронисты были всего-навсего решительными людьми, и было их немного,
и методы их работы были... средневековыми.
Впрочем, сейчас речь об ином: о взгляде на хронологию со стороны
других наук. В правильности знакомой нам глобальной хронологии
уже очень давно высказывались сомнения. Главным поводом для них
были астрономические исчисления. В последние десятилетия на помощь
астрономии пришла и математика. В этой книге главным образом речь и
идет о выводах, к которым привело применение строгих математических
методов, разработанных специально для исследования исторической
хронологии.
Математика - наука достаточно строгая, и от ее выводов, когда
они однозначны, невозможно отмахиваться как от "измышлений". Если
ее результаты, полученные на основании ваших данных, противоречат
вашей же концепции, это неизбежно значит, что либо данные неверны,
либо концепция ошибочна. Математике привычно оказывать помощь самым
различным отраслям знания (авиация и кораблестроение, теория поэзии
и языкознание, фармакопея и металлургия, и т.д. и т.д.), и при этом
специалистам (в тех же фармакопее или авиации) давно уже не приходит
в голову относиться к работе профессионала-математика в их специфической
сфере как к забавам дилетанта - на том высокомерном основании,
что он не является также и профессионалом в их отрасли. Они
давно уже убедились, что от математики одна только польза (хотя
поначалу тоже, бывало, встречали в штыки непривычные им подходы к
проблемам и неожиданные результаты). Сейчас осталось очень мало
отраслей знания, где на математику смотрят косо; среди них, к сожалению,
- историческая хронология, которая признает математику только
в виде арифметики, да и то лишь в том случае, если арифметические
подсчеты подтверждают утверждение историка.
Поэтому не исключено, что, хотят этого историки или нет,
хронологию истории придется кардинально пересматривать. Астрономические
расчеты говорят, что это необходимо. Математические исследования
показывают, что это, кажется, неизбежно.
При этом на какое-то (быть может, долгое) время история Древнего
Мира и раннего средневековья лишится нынешней иллюзорной ясности
и упорядоченности.
Как формировалась глобальная хронология? Через анализ и
сопоставление хронологических указаний древних источников. В связи с
этим (если вспомнить то, о чем говорится во второй главе) интересно
рассмотреть вопрос об их происхождении. К сожалению, в современной
историографии мы не найдем полного рассказа о том, как и откуда
возникали перед средневековыми хронистами античные рукописи; отмечается
лишь общий факт, что подавляющее большинство этих документов (кстати,
и творений ранних христианских авторов) всплыло на поверхность
только в эпоху Возрождения, после периода "темных веков".
Появление рукописей часто происходило в обстановке, не
способствовавшей критическому анализу находок и датировок их. Недаром,
например, в XIX веке два историка: Гошар (Франция, 1882-1885 гг.) и
Росс (Англия, 1878 г.) - независимо друг от друга опубликовали
исследования, в которых доказывали, что знаменитая "История" Корнелия
Тацита принадлежит перу известного гуманиста Поджо Браччолини.
Действительно, история обнаружения и датировки "Истории" вызывает
много вопросов.
Тот же Поджо - именно он! - обнаружил и пустил в обращение
сочинения Квинтиллиана, Валерия Флакка, Аскония Педиана, Нония
Марцелла, Проба, некоторые трактаты Цицерона, Лукреция, Петрония,
Плавта, Тертуллиана, Марцеллина, Кальпурния Секула и т.д. Нигде и
никогда не были подробно и документированно разъяснены
обстоятельства этих находок и датировок рукописей.
Самым солидным из трудов по римской традиционной истории является,
без сомнения, знаменитая "История" Тита Ливия. Считается,
что Ливий родился около 59 г. до н.э. и описал историю Рима примерно
за 700 лет. Из 144 книг сохранилось 35; первое издание - в 1469 г.
по утраченной рукописи неизвестного происхождения; только после
этого в Гессене была открыта рукопись, содержащая еще 5 книг.
После падения Константинополя в 1453 году в Италию приезжают
знаменитые византийские гуманисты Мануил Хризолор, Гемист Плетон
(Плифон), Виссарион Никейский и др. Они впервые знакомят Европу с
достижениями "древней греческой мысли". Например, Хризолор обнародовал
"дословные переводы Платона". Виссарион (в число друзей которого
входил и Поджо Браччолини) собрал превосходную библиотеку
из произведений отцов восточной и западной церквей и классических
текстов. Это богатейшее собрание - основа знаменитой Библиотеки св.
Марка, из которой впоследствии вышло много рукописей, считающихся
сегодня античными. Византия в это время дала Западу почти все
известные сегодня древнегреческие рукописи античного времени. В
частности, только в это время европейские ученые познакомились с
"Историей" Геродота. О.Нейгебауэр: "Большая часть рукописей, на
которых основано наше знание греческой науки, - это византийские
списки, изготовленные через 500-1500 лет после смерти их авторов".
Вся классическая древняя литература всплыла на поверхность
только в Возрождение или непосредственно перед ним. Происхождение
рукописей загадочно, сведения об их судьбе в предшествующие ("темные")
века отсутствуют, и во многих случаях можно предполагать, что
в те века их вообще не было. Сегодня практически отсутствует
информация о том, на каком основании события, описанные в классических
текстах, были отнесены в глубокую древность.
Например. Цицерон, как и все античные авторы, стал известен
исследователям только в Возрождение. Древнейшими списками так
называемого "неполного извода" текстов Цицерона считаются списки IX-X
веков; архетип неполного извода "давно погиб". В XIV-XV веках
интерес к Цицерону взрастает до такой степени, "что около 1420 г.
миланский профессор Гаспарино Барцицца... взялся за рискованный
труд: собрался заполнить пробелы "неполного извода" собственными
дополнениями для связности. Но не успел он закончить свою работу,
как совершилось чудо: в глухом итальянском городке Лоди была найдена
заброшенная рукопись с полным текстом всех риторических произведений
Цицерона... Барцицца и его ученики набрасываются на новую
находку, расшифровывают с трудом ее старинный (вероятно, XIII в.)
шрифт и изготовляют, наконец, удобочитаемую копию. С этой копии
снимаются списки, и в своей совокупности они составляют "полный извод"...
А между тем происходит непоправимое: архетип этого извода,
Лодийская рукопись, оказывается заброшенной, никому не хочется биться
над ее трудным текстом, ее отсылают обратно в Лоди, и там она
пропадает без вести: начиная с 1428 г. о ее судьбе ничего не
известно. Европейские филологи до сих пор оплакивают эту потерю для
наших дней" (цит. по книге: Цицерон. Три трактата об ораторском
искусстве. М., Наука, 1972).
Да, большими забавниками были ученые эпохи Возрождения.
Самая древняя биография Аристотеля датируется 1300 годом,
причем, как сообщает Зубов В.П. в книге "Аристотель", рукопись эта
"все более и более разрушается, и отдельные места, которые удавалось
прочесть в XIX веке. теперь читаются с большим трудом". (Такова,
заметим, судьба практически всех рукописей: за несколько веков они
полностью ветшают, и эта биография, если датировка ее правильна, -
из числа долгожителей. Тем удивительнее, когда возраст рукописных
кодексов Библии, прекрасно сохранившихся, на пергаменте, даже не
утратившем гибкости, специалисты по палеографии спокойно оценивают в
тысячу и более лет.) Считается, что философия Аристотеля была
забыта и вновь прославилась у латинян лишь начиная приблизительно с
1230 года.
"Начала" Евклида". Древнейшая из известных копий датируется
888 годом; остальные - X - XIII веками.
Научные труды Архимеда. Основой всех современных изданий
являются утраченная рукопись XV века и константинопольский палимпсест,
найденный только в 1907 году. Считается, что впервые рукописи
Архимеда попали в Европу после 1204 года. Первый перевод датируется
1269 г. (однако полный текст его найден только в 1884 г.). Первое
печатное издание - в 1503 г., первое греческое издание - в 1544 г.,
после чего работы Архимеда входят в научный обиход.
Книга Светония "Жизнь двенадцати цезарей" также имеется только
в очень поздних списках; все они восходят к "единственной античной
рукописи", находившейся якобы в распоряжении Эйнхарда (около 818 г.
н.э.), который писал "Жизнь Карла", старательно воспроизводя (так
считается сегодня) "светониевские биографические схемы". Эта так
называемая Фульдская рукопись и первые списки с нее до нас не дошли;
старейшим списком книги Светония считается текст IX века, но всплыл
он на поверхность лишь в XVI веке. Остальные списки датируются не
ранее чем XI веком.
Фрагменты книги Светония "О знаменитых людях" также появились
очень поздно: Поджо Браччолини в Германии, в 1425 г., открыл так
называемую Герсфельдскую рукопись. Она не сохранилась (уцелели
только несколько листов из текстов Тацита), но уцелели около 20
списков с нее, сделанных в Италии в XV веке. Она также датируется
IX веком.
Датируется... Но кем, и когда, и на каких принципах?
Датирование античных источников проводили в XIV - XVI веках на
основе не дошедших до нас соображений. В последующие века новые
находки датировались, естественно, "по образцу и подобию" прежних
датирований - по сходству содержания и внешних признаков с теми
материалами, датировка которых "уже хорошо известна".
Вот одна из загадочных находок. В 1497 г. была обнаружена
книга "Об архитектуре" Витрувия. В астрономическом разделе книги с
невероятной точностью указаны периоды гелиоцентрических (!) обращений
планет. Получается, что архитектор Витрувий (живший, как определили
средневековые хронисты, якобы в I-II вв. н.э.) знал эти числа
лучше астронома Коперника; более того, в периоде обращения Сатурна
он ошибся только на 0,00007 долю современного значения этого
периода, для Марса ошибка всего 0,006, для Юпитера - 0,003.
Книга Витрувия во многом похожа на книги замечательного гуманиста
XV века Альберти (1414-1472 гг.). Альберти знаменит как крупнейший а
рхитектор; но и Витрувий, как следует из его труда, - архитектор.
Альберти - автор известной архитектурной теории, удивительно
близкой к аналогичной теории, изложенной в труде Витрувия.
Альберти написал фундаментальный труд под названием "Десять книг об
архитектуре", включавший в себя не только его теорию архитектуры, но
и сведения по математике, оптике, механике; но и книга Витрувия
тоже называется "Десять книг об архитектуре", и содержание ее
аналогично. Сейчас считается, что Витрувий был для Альберти "образцом
для подражания при составлении собственного трактата", и что труд
Альберти целиком выдержан "в античных тонах". Специалисты давно
составили таблицы, в которых параллельно друг другу (иногда совпадая
дословно!) идут фрагменты труда Альберти и фрагменты труда Витрувия,
и отметили, что книга Витрувия абсолютно естественно вписывается в
атмосферу и идеологию XV века, - отсюда, дескать, и естественное
желание Альберти подражать ему. Подавляющее большинство построек
Альберти выполнено "в античном стиле"; он создает дворец "по образцу
и подобию древнеримского амфитеатра". Итак, ведущий архитектор
эпохи заполняет города Италии античными постройками, которые сейчас
считаются "подражаниями древности", и пишет книги "в античном
стиле".
Почему бы и нет?.. Но вот несколько настораживающих моментов.
Первое. Книга Витрувия, обратите внимание, была найдена и обнародована
лишь через четверть века после смерти Альберти, - и не в его
архивах, надо заметить. Второе. Не подозрительно ли созвучие имен,
с легкой анаграммой - типичным средневековым приемом для шифровки
имен и фраз: Альберти - берт- вирт - Витрувий?..
Даже только два эти соображения должны бы насторожить любого
достаточно осторожного исследователя: не исключено, что "труд
Витрувия" - один из вариантов труда Альберти, по недоразумению (либо
же - чьими-то стараниями) принятый за "античный". Легко представить
атмосферу веселого ажиотажа, царившую в ученом мире того времени,
когда "из ниоткуда" десятками возникали новые и новые шедевры
античности, и понять спортивный азарт охотников за древними рукописями.
Где спортивный азарт, - далеко ли и до неспортивных приемов?..
Но нет. Историки не спешат сомневаться. Они только уточняют
средневековую датировку: "Витрувий жил во второй половине I века до
н.э."
Были и другие загадочные раздвоения вроде "Альберти-Витрувия".
Например: последним из знаменитых римских юристов был Эренний
Модестин, умерший в 244 г.н.э. Юридическая наука впала в летаргический
сон, и только 900 лет спустя вдруг пробуждается во всей своей
красе: Ирнерий, основатель школы в Болонье, около 1088 г. н.э. стал
читать "возродившееся" римское право, якобы "собрав" древние
Юстиниановские кодексы. Умер Эренний - Ирнерий воскрес...
Любопытно было бы (жаль, нет такой возможности) побеседовать с
современниками Альберти и порасспросить их: действительно ли его
постройки воспринимались тогда как "подражание античности", или это
- заблуждение более поздних историков, отнесших рсцвет "античной
архитектуры" во времена, на тысячу с лишним лет более ранние?
Можно поставить вопрос и более широко (что мы и делаем в
следующей главе): действительно ли культурная и общественная жизнь
Италии времен Ренессанса и несколько ранее была такой, какой изображают
ее нынешние историки? Дело в том, что они (что очень знаменательно!)
активно оспаривают даже многие свидетельства очевидцев тогдашней
жизни, обвиняя их в ошибках и заблуждениях. Обратим внимание,
что все эти обвинения возникают тогда и только тогда, когда написанное
очевидцами противоречит современной хронологической версии.
---------------------
В качестве приложения к этой главе, чтобы читатель смог ярче
представить себе атмосферу XV века, можно подробнее рассказать о
Браччолини, взяв за основу книги Гошара и Росса, а также 4-й том из
Собрания сочинений А.Амфитеатрова (СПб, 1911), цитаты из которого
для удобства чтения приводим без кавычек.
Поджо Браччолини - один из самых ярких писателей Возрождения,
автор первоклассных исторических и моралистических книг, автор
археологического руководства к изучению памятников Рима и известной
"Истории Флоренции", написанной в духе летописи Тацита. Этот
блистательный подражатель был в полном смысле слова властителем дум
своего века. Критика ставила его на один уровень с величайшими
авторами Возрождения... Первую половину итальянского XV века многие
находили возможным определять "веком Поджо". Флоренция воздвигла
ему заживо статую, изваянную резцом Донателло. Широкий образ жизни
стоил Поджо Браччолини дорого и заставлял его вечно нуждаться в
деньгах. Источником добавочных доходов явились для него розыски,
приготовление и редактирование списков античных авторов. В XV веке
это была очень доходная статья. При содействии флорентийского
ученого, книгоиздателя Никколо Никколи (1363-1437) он устроил нечто
вроде постоянной студии по обработке античной литературы и привлек к
делу целый ряд сотрудников и контрагентов, очень образованных, но
сплошь - с темными пятнами на репутациях. Первые свои находки Поджо
Браччолини и Бартоломео ди Монтепульчано сделали в эпоху Констанцского
собора. В забытой, сырой башне Сен-Галленского монастыря, "в
которой заключенный трех дней не выжил бы", им посчастливилось найти
кучу древних манускриптов: сочинения Квинтилиана, Валерия Флакка,
Аскония Педиана, Нония Марцелла, Проба и др. Открытие это сделало
не только сенсацию, но и прямо-таки литературную эпоху.
Позже Браччолини нашел фрагменты текстов Петрония и "Буколики"
Кальпурния, так и не разъяснив обстоятельства этих находок.
Кроме оригиналов, Браччолини торговал и копиями, которые сбывал
за огромные деньги. Например, продав Альфонсу Арагонскому копию
Т.Ливия, Поджо на вырученные деньги купил виллу во Флоренции. С
герцога д'Эсте он взял сто дукатов (1200 франков) за письма св.
Иеронима, - и то с великим неудовольствием. Клиентами Поджо были
Медичи, Сфорца, д'Эсте, аристократические фамилии Англии, Бургундский
герцогский дом, кардиналы Орсини, Колонна, богачи, как Бартоломео
ди Бардис, университеты, которые в ту пору либо начинали обзаводиться
библиотеками, либо усиленно расширяли свои старые книгохранилища.
Основные списки книг Тацита (так называемые 1-й и 2-й
Медицейские списки) хранятся во Флоренции, в книгохранилище, среди
директоров-устроителей которого был Поджо. Эти списки, согласно
традиционной хронологии, - прототипы всех других древних списков
Тацита. Первое печатное издание было сделано в 1470 г. со 2-го
Медицейского списка (либо же с его копии, якобы хранившейся в
Венеции, в библиотеке св.Марка, но исчезнувшей). Два Медицейских
списка дают полный свод всего, что дошло до нас от исторических
произведений Тацита.
В рамках традиционной хронологии имя Тацита, как считается
сегодня, исчезло на многие века вплоть до эпохи Возрождения. Гошар
и Росс дают обзор всех упоминаний о Таците ранее того, как Поджо
нашел его книги, и оказывается: все эти упоминания (весьма
немногочисленные) носят общий характер и, вполне возможно,
к автору "Истории" вообще не имеют отношения.
В ноябре 1425 года Поджо из Рима уведомил Никколи во Флоренции,
что "некий монах" предлагает ему партию древних рукописей, в числе
их "несколько произведений Тацита, нам неизвестных". Никколи немедленно
соглашается на сделку, но покупка почему-то затягивается на
много месяцев. Поджо тянет дело под разными предлогами. На запрос
Никколи Поджо дал довольно запутанный ответ, из которого ясно только
одно, что в эту пору книги Тацита у него еще не было. С монахом
Поджо что-то немилосердно врет и путает: монах - его друг, но,
будучи в Риме, почему-то не побывал у Поджо... книги в Герсфельде, а
получить их надо в Нюрнберге... и т.д. Раздраженный Никколи вытребовал
себе "обнаруженный" Поджо каталог книг, и обнаружилось, что в
каталоге никакого Тацита не оказалось. В такой странной волоките
недоразумений, имеющих вид искусственности, проходят и 1427 и 1428
годы. Наконец, в 1428 году, Поджо извещает Никколи, что таинственный
монах опять прибыл в Рим, но - без книги! Растянувшись чуть ли
не на пять лет, открытие Поджо огласилось раньше, чем было совершено,
и вокруг него роились странные слухи. Это очень волновало
Никколи, но Поджо отвечал: "Я знаю все песни, которые поются на
этот счет... так вот же, когда прибудет Корнелий Тацит, я нарочно
данных, - одно из имен Бога. Поэтому история, в наших глазах,
священна. Божественна. Неприкосновенна. Конечно, мы знаем, что и
над ней в недавнее время вдоволь поизмывались, вымарывая из нашей
недавней истории многие имена и важные страницы, изображая черное -
белым, и наоборот. История - великомученица. Но мы видим также,
что проходит несколько десятков лет, и все становится на свои места,
восстанавливая и навеки утверждая Истину.
Итак, приходится признать, что в психологическом плане наука
история сродни религии. Кстати, и ученых-историков вполне можно
сравнить со жрецами: они настолько же ревностно встречают в штыки
любые еретические мысли. Выглядит так, будто картина всемирной
истории - создана (священная книга - написана), ее можно срисовывать,
копировать, но не вздумайте менять композицию или, хуже того,
предлагать совершенно иную картину. Допустимо только освежать
поблекшие мазки и прорисовывать детали там, где они были упущены
прежними иконописцами. Заметим, представители других наук гораздо
более терпимы, и если математики предпочитают уворачиваться от
доморощенных трактатов с доказательствами Великой теоремы Ферма, а
физики - от таких же трактатов по космологии, подсовываемых слушателями
публичных лекций и семинаров, то потому лишь, что они давно
объелись этими тетрадками, где уже на второй странице непременно
притаилась принципиальная ошибка, сводящая на нет весь труд. Однако
физик встретит одобрением любую по-научному грамотную космогоническую
концепцию, даже если она конфликтует с его собственной теорией.
В физике открыт простор для борьбы идей. В истории (если иметь в
виду такие же масштабы) - нет.
И вот - возникла принципиально новая концепция истории, меняющая
всю ее композицию. Это плод многих лет сомнений и трудов, поисков
и вычислений. Как же с нею быть? Историки - это и заранее было
известно, и на практике опробовано - в принципе не способны хотя бы
даже только попытаться серьезно изучить ее. Реакция их однозначна и
мгновенна, как короткое замыкание. Достаточно произнести вслух
вводные слова вроде таких: "Античность расположена к нам на тысячу
лет ближе, чем это принято думать..." - и короткое замыкание уже
громыхнуло. Счастье автора этих слов, что он по профессии не историк.
Он отделается кличкой "дилетант". Будь он историком, собратья-жрецы
однозначно сочли бы его ненормальным. Но и в том, и в
другом случае реакция самозащиты (нет! - защиты своего идола) ни в
коем случае не позволит им хотя бы попытаться отнестись к этой
работе положительно и прочесть ее со вниманием. А если уж и будут
читать со вниманием, то лишь заранее настроясь на злорадный поиск
мелких неточностей и описок, каковых, заметим, и в их собственных
работах предостаточно.
Впрочем, что винить историков! На то они и профессионалы,
чтобы воспринимать вмешательство в свою сферу деятельности с
обостренной чувствительностью. Но и представители других профессий,
в которых хотелось бы предположить читателей беспристрастных,
нередко склонны к такому же шоку - скорей всего, в силу причин,
описанных выше. И все же именно среди них встречаются те, кто
способен и понять, и задуматься.
Что есть Истина?..
Давайте раскроем любую книгу по истории и спросим себя: каковы
источники всех дат, во множестве рассыпанных по ней? Уже само их
обилие говорит о том, что не мог автор каждую из этих дат проверить
по первоисточнику: такая работа заняла бы у него не один десяток
лет, потребовала бы знания дюжины языков, в большинстве уже забытых,
да и то оказалась бы возможна лишь в том невероятном случае, что все
необходимые первоисточники оказались для автора доступны. Приходится
предположить как нечто неизбежное, что он списывал эти даты из
ранее изданных книг своих собратьев-историков.
И в этом, конечно же, нет ничего плохого. Именно тем и отличается
любая цивилизация от обезьяньей стаи, что она в той или иной
форме организует хранение добытой предками информации и передачу ее
по наследству. В нашем обществе это, главным образом, книги. Читатель!
Загляни в себя и убедись, что знаешь ты очень много. Но вот
вопрос: какую долю этих знаний, в которых нисколько не сомневаешься,
проверил ты собственным опытом? Только одну сотую или одну тысячную.
Что же касается всего остального, ты вынужден верить книгам на
слово. В таком же положении и историки... Впрочем, не совсем. Вот
пример. Карты и книги гласят, что "Волга впадает в Каспийское
море"; и ты, побывав однажды в Астрахани, убедился, что это, кажется,
действительно так. Благодаря личному опыту ты склонен все больше
и больше доверять географическим сведениям из книг. Но как быть
с историческими сведениями? Если не считать истории совсем близкой,
у тебя попросту нет никакого способа лично убедиться в правильности
хотя бы одной из множества дат. Следовательно, историки не "в таком
же положении", а в худшем: работа с древними первоисточниками
доступна лишь очень немногим из них, да и сами эти первоисточники
(если говорить о тех, что дошли до наших дней) немногочисленны и не
охватывают всей истории человечества; более того, зачастую они
труднопонятны и двусмысленны, прочитать и понять их иногда можно
совершенно по-разному. И поэтому списывание дат друг у друга становится
для историков неизбежным их роком, поэтому-то они и вынуждены
особенно тщательно блюсти точность и неприкосновенность передаваемой из
поколения в поколение хронологии. Случается, конечно, что кто-нибудь
из них, изучив свеженайденный или хорошо позабытый первоисточник,
дерзнет сдвинуть какую-нибудь дату на десяток лет; но такое событие
всегда - событие, так что и сам первоисточник, и автор неожиданного
исторического открытия, и каждое написанное им слово будут десятки
раз проверены и перепроверены, прежде чем остальные профессионалы
согласятся на передвижку этой даты и в своих книгах.
Но пойдем дальше. Не до бесконечности же тянется у историков
эта цепочка списывания дат. Куда же она упирается? Те даты, которые
охватывают последние 500-600 лет - в сохранившиеся архивы. А
более ранние? Небольшая часть их - в первоисточники, чудом уцелевшие
и дошедшие до нас. Большинство же - в работы средневековых
историков, которых мы называем хронистами - составителями глобальной
хронологии. Их труд был поистине грандиозен, он не идет ни в какое
сравнение с тем, что делали историки после них, ибо хронисты были
Создателями Единой Истории. Вечный почет и вечная слава им за это.
Но... Увы, рядом с ними не было историков современной закалки,
которые хватали бы хрониста за руку при малейшем намеке на возможную
ошибку. Между тем, как известно, человеку свойственно ошибаться, а
хронисты были всего-навсего решительными людьми, и было их немного,
и методы их работы были... средневековыми.
Впрочем, сейчас речь об ином: о взгляде на хронологию со стороны
других наук. В правильности знакомой нам глобальной хронологии
уже очень давно высказывались сомнения. Главным поводом для них
были астрономические исчисления. В последние десятилетия на помощь
астрономии пришла и математика. В этой книге главным образом речь и
идет о выводах, к которым привело применение строгих математических
методов, разработанных специально для исследования исторической
хронологии.
Математика - наука достаточно строгая, и от ее выводов, когда
они однозначны, невозможно отмахиваться как от "измышлений". Если
ее результаты, полученные на основании ваших данных, противоречат
вашей же концепции, это неизбежно значит, что либо данные неверны,
либо концепция ошибочна. Математике привычно оказывать помощь самым
различным отраслям знания (авиация и кораблестроение, теория поэзии
и языкознание, фармакопея и металлургия, и т.д. и т.д.), и при этом
специалистам (в тех же фармакопее или авиации) давно уже не приходит
в голову относиться к работе профессионала-математика в их специфической
сфере как к забавам дилетанта - на том высокомерном основании,
что он не является также и профессионалом в их отрасли. Они
давно уже убедились, что от математики одна только польза (хотя
поначалу тоже, бывало, встречали в штыки непривычные им подходы к
проблемам и неожиданные результаты). Сейчас осталось очень мало
отраслей знания, где на математику смотрят косо; среди них, к сожалению,
- историческая хронология, которая признает математику только
в виде арифметики, да и то лишь в том случае, если арифметические
подсчеты подтверждают утверждение историка.
Поэтому не исключено, что, хотят этого историки или нет,
хронологию истории придется кардинально пересматривать. Астрономические
расчеты говорят, что это необходимо. Математические исследования
показывают, что это, кажется, неизбежно.
При этом на какое-то (быть может, долгое) время история Древнего
Мира и раннего средневековья лишится нынешней иллюзорной ясности
и упорядоченности.
Как формировалась глобальная хронология? Через анализ и
сопоставление хронологических указаний древних источников. В связи с
этим (если вспомнить то, о чем говорится во второй главе) интересно
рассмотреть вопрос об их происхождении. К сожалению, в современной
историографии мы не найдем полного рассказа о том, как и откуда
возникали перед средневековыми хронистами античные рукописи; отмечается
лишь общий факт, что подавляющее большинство этих документов (кстати,
и творений ранних христианских авторов) всплыло на поверхность
только в эпоху Возрождения, после периода "темных веков".
Появление рукописей часто происходило в обстановке, не
способствовавшей критическому анализу находок и датировок их. Недаром,
например, в XIX веке два историка: Гошар (Франция, 1882-1885 гг.) и
Росс (Англия, 1878 г.) - независимо друг от друга опубликовали
исследования, в которых доказывали, что знаменитая "История" Корнелия
Тацита принадлежит перу известного гуманиста Поджо Браччолини.
Действительно, история обнаружения и датировки "Истории" вызывает
много вопросов.
Тот же Поджо - именно он! - обнаружил и пустил в обращение
сочинения Квинтиллиана, Валерия Флакка, Аскония Педиана, Нония
Марцелла, Проба, некоторые трактаты Цицерона, Лукреция, Петрония,
Плавта, Тертуллиана, Марцеллина, Кальпурния Секула и т.д. Нигде и
никогда не были подробно и документированно разъяснены
обстоятельства этих находок и датировок рукописей.
Самым солидным из трудов по римской традиционной истории является,
без сомнения, знаменитая "История" Тита Ливия. Считается,
что Ливий родился около 59 г. до н.э. и описал историю Рима примерно
за 700 лет. Из 144 книг сохранилось 35; первое издание - в 1469 г.
по утраченной рукописи неизвестного происхождения; только после
этого в Гессене была открыта рукопись, содержащая еще 5 книг.
После падения Константинополя в 1453 году в Италию приезжают
знаменитые византийские гуманисты Мануил Хризолор, Гемист Плетон
(Плифон), Виссарион Никейский и др. Они впервые знакомят Европу с
достижениями "древней греческой мысли". Например, Хризолор обнародовал
"дословные переводы Платона". Виссарион (в число друзей которого
входил и Поджо Браччолини) собрал превосходную библиотеку
из произведений отцов восточной и западной церквей и классических
текстов. Это богатейшее собрание - основа знаменитой Библиотеки св.
Марка, из которой впоследствии вышло много рукописей, считающихся
сегодня античными. Византия в это время дала Западу почти все
известные сегодня древнегреческие рукописи античного времени. В
частности, только в это время европейские ученые познакомились с
"Историей" Геродота. О.Нейгебауэр: "Большая часть рукописей, на
которых основано наше знание греческой науки, - это византийские
списки, изготовленные через 500-1500 лет после смерти их авторов".
Вся классическая древняя литература всплыла на поверхность
только в Возрождение или непосредственно перед ним. Происхождение
рукописей загадочно, сведения об их судьбе в предшествующие ("темные")
века отсутствуют, и во многих случаях можно предполагать, что
в те века их вообще не было. Сегодня практически отсутствует
информация о том, на каком основании события, описанные в классических
текстах, были отнесены в глубокую древность.
Например. Цицерон, как и все античные авторы, стал известен
исследователям только в Возрождение. Древнейшими списками так
называемого "неполного извода" текстов Цицерона считаются списки IX-X
веков; архетип неполного извода "давно погиб". В XIV-XV веках
интерес к Цицерону взрастает до такой степени, "что около 1420 г.
миланский профессор Гаспарино Барцицца... взялся за рискованный
труд: собрался заполнить пробелы "неполного извода" собственными
дополнениями для связности. Но не успел он закончить свою работу,
как совершилось чудо: в глухом итальянском городке Лоди была найдена
заброшенная рукопись с полным текстом всех риторических произведений
Цицерона... Барцицца и его ученики набрасываются на новую
находку, расшифровывают с трудом ее старинный (вероятно, XIII в.)
шрифт и изготовляют, наконец, удобочитаемую копию. С этой копии
снимаются списки, и в своей совокупности они составляют "полный извод"...
А между тем происходит непоправимое: архетип этого извода,
Лодийская рукопись, оказывается заброшенной, никому не хочется биться
над ее трудным текстом, ее отсылают обратно в Лоди, и там она
пропадает без вести: начиная с 1428 г. о ее судьбе ничего не
известно. Европейские филологи до сих пор оплакивают эту потерю для
наших дней" (цит. по книге: Цицерон. Три трактата об ораторском
искусстве. М., Наука, 1972).
Да, большими забавниками были ученые эпохи Возрождения.
Самая древняя биография Аристотеля датируется 1300 годом,
причем, как сообщает Зубов В.П. в книге "Аристотель", рукопись эта
"все более и более разрушается, и отдельные места, которые удавалось
прочесть в XIX веке. теперь читаются с большим трудом". (Такова,
заметим, судьба практически всех рукописей: за несколько веков они
полностью ветшают, и эта биография, если датировка ее правильна, -
из числа долгожителей. Тем удивительнее, когда возраст рукописных
кодексов Библии, прекрасно сохранившихся, на пергаменте, даже не
утратившем гибкости, специалисты по палеографии спокойно оценивают в
тысячу и более лет.) Считается, что философия Аристотеля была
забыта и вновь прославилась у латинян лишь начиная приблизительно с
1230 года.
"Начала" Евклида". Древнейшая из известных копий датируется
888 годом; остальные - X - XIII веками.
Научные труды Архимеда. Основой всех современных изданий
являются утраченная рукопись XV века и константинопольский палимпсест,
найденный только в 1907 году. Считается, что впервые рукописи
Архимеда попали в Европу после 1204 года. Первый перевод датируется
1269 г. (однако полный текст его найден только в 1884 г.). Первое
печатное издание - в 1503 г., первое греческое издание - в 1544 г.,
после чего работы Архимеда входят в научный обиход.
Книга Светония "Жизнь двенадцати цезарей" также имеется только
в очень поздних списках; все они восходят к "единственной античной
рукописи", находившейся якобы в распоряжении Эйнхарда (около 818 г.
н.э.), который писал "Жизнь Карла", старательно воспроизводя (так
считается сегодня) "светониевские биографические схемы". Эта так
называемая Фульдская рукопись и первые списки с нее до нас не дошли;
старейшим списком книги Светония считается текст IX века, но всплыл
он на поверхность лишь в XVI веке. Остальные списки датируются не
ранее чем XI веком.
Фрагменты книги Светония "О знаменитых людях" также появились
очень поздно: Поджо Браччолини в Германии, в 1425 г., открыл так
называемую Герсфельдскую рукопись. Она не сохранилась (уцелели
только несколько листов из текстов Тацита), но уцелели около 20
списков с нее, сделанных в Италии в XV веке. Она также датируется
IX веком.
Датируется... Но кем, и когда, и на каких принципах?
Датирование античных источников проводили в XIV - XVI веках на
основе не дошедших до нас соображений. В последующие века новые
находки датировались, естественно, "по образцу и подобию" прежних
датирований - по сходству содержания и внешних признаков с теми
материалами, датировка которых "уже хорошо известна".
Вот одна из загадочных находок. В 1497 г. была обнаружена
книга "Об архитектуре" Витрувия. В астрономическом разделе книги с
невероятной точностью указаны периоды гелиоцентрических (!) обращений
планет. Получается, что архитектор Витрувий (живший, как определили
средневековые хронисты, якобы в I-II вв. н.э.) знал эти числа
лучше астронома Коперника; более того, в периоде обращения Сатурна
он ошибся только на 0,00007 долю современного значения этого
периода, для Марса ошибка всего 0,006, для Юпитера - 0,003.
Книга Витрувия во многом похожа на книги замечательного гуманиста
XV века Альберти (1414-1472 гг.). Альберти знаменит как крупнейший а
рхитектор; но и Витрувий, как следует из его труда, - архитектор.
Альберти - автор известной архитектурной теории, удивительно
близкой к аналогичной теории, изложенной в труде Витрувия.
Альберти написал фундаментальный труд под названием "Десять книг об
архитектуре", включавший в себя не только его теорию архитектуры, но
и сведения по математике, оптике, механике; но и книга Витрувия
тоже называется "Десять книг об архитектуре", и содержание ее
аналогично. Сейчас считается, что Витрувий был для Альберти "образцом
для подражания при составлении собственного трактата", и что труд
Альберти целиком выдержан "в античных тонах". Специалисты давно
составили таблицы, в которых параллельно друг другу (иногда совпадая
дословно!) идут фрагменты труда Альберти и фрагменты труда Витрувия,
и отметили, что книга Витрувия абсолютно естественно вписывается в
атмосферу и идеологию XV века, - отсюда, дескать, и естественное
желание Альберти подражать ему. Подавляющее большинство построек
Альберти выполнено "в античном стиле"; он создает дворец "по образцу
и подобию древнеримского амфитеатра". Итак, ведущий архитектор
эпохи заполняет города Италии античными постройками, которые сейчас
считаются "подражаниями древности", и пишет книги "в античном
стиле".
Почему бы и нет?.. Но вот несколько настораживающих моментов.
Первое. Книга Витрувия, обратите внимание, была найдена и обнародована
лишь через четверть века после смерти Альберти, - и не в его
архивах, надо заметить. Второе. Не подозрительно ли созвучие имен,
с легкой анаграммой - типичным средневековым приемом для шифровки
имен и фраз: Альберти - берт- вирт - Витрувий?..
Даже только два эти соображения должны бы насторожить любого
достаточно осторожного исследователя: не исключено, что "труд
Витрувия" - один из вариантов труда Альберти, по недоразумению (либо
же - чьими-то стараниями) принятый за "античный". Легко представить
атмосферу веселого ажиотажа, царившую в ученом мире того времени,
когда "из ниоткуда" десятками возникали новые и новые шедевры
античности, и понять спортивный азарт охотников за древними рукописями.
Где спортивный азарт, - далеко ли и до неспортивных приемов?..
Но нет. Историки не спешат сомневаться. Они только уточняют
средневековую датировку: "Витрувий жил во второй половине I века до
н.э."
Были и другие загадочные раздвоения вроде "Альберти-Витрувия".
Например: последним из знаменитых римских юристов был Эренний
Модестин, умерший в 244 г.н.э. Юридическая наука впала в летаргический
сон, и только 900 лет спустя вдруг пробуждается во всей своей
красе: Ирнерий, основатель школы в Болонье, около 1088 г. н.э. стал
читать "возродившееся" римское право, якобы "собрав" древние
Юстиниановские кодексы. Умер Эренний - Ирнерий воскрес...
Любопытно было бы (жаль, нет такой возможности) побеседовать с
современниками Альберти и порасспросить их: действительно ли его
постройки воспринимались тогда как "подражание античности", или это
- заблуждение более поздних историков, отнесших рсцвет "античной
архитектуры" во времена, на тысячу с лишним лет более ранние?
Можно поставить вопрос и более широко (что мы и делаем в
следующей главе): действительно ли культурная и общественная жизнь
Италии времен Ренессанса и несколько ранее была такой, какой изображают
ее нынешние историки? Дело в том, что они (что очень знаменательно!)
активно оспаривают даже многие свидетельства очевидцев тогдашней
жизни, обвиняя их в ошибках и заблуждениях. Обратим внимание,
что все эти обвинения возникают тогда и только тогда, когда написанное
очевидцами противоречит современной хронологической версии.
---------------------
В качестве приложения к этой главе, чтобы читатель смог ярче
представить себе атмосферу XV века, можно подробнее рассказать о
Браччолини, взяв за основу книги Гошара и Росса, а также 4-й том из
Собрания сочинений А.Амфитеатрова (СПб, 1911), цитаты из которого
для удобства чтения приводим без кавычек.
Поджо Браччолини - один из самых ярких писателей Возрождения,
автор первоклассных исторических и моралистических книг, автор
археологического руководства к изучению памятников Рима и известной
"Истории Флоренции", написанной в духе летописи Тацита. Этот
блистательный подражатель был в полном смысле слова властителем дум
своего века. Критика ставила его на один уровень с величайшими
авторами Возрождения... Первую половину итальянского XV века многие
находили возможным определять "веком Поджо". Флоренция воздвигла
ему заживо статую, изваянную резцом Донателло. Широкий образ жизни
стоил Поджо Браччолини дорого и заставлял его вечно нуждаться в
деньгах. Источником добавочных доходов явились для него розыски,
приготовление и редактирование списков античных авторов. В XV веке
это была очень доходная статья. При содействии флорентийского
ученого, книгоиздателя Никколо Никколи (1363-1437) он устроил нечто
вроде постоянной студии по обработке античной литературы и привлек к
делу целый ряд сотрудников и контрагентов, очень образованных, но
сплошь - с темными пятнами на репутациях. Первые свои находки Поджо
Браччолини и Бартоломео ди Монтепульчано сделали в эпоху Констанцского
собора. В забытой, сырой башне Сен-Галленского монастыря, "в
которой заключенный трех дней не выжил бы", им посчастливилось найти
кучу древних манускриптов: сочинения Квинтилиана, Валерия Флакка,
Аскония Педиана, Нония Марцелла, Проба и др. Открытие это сделало
не только сенсацию, но и прямо-таки литературную эпоху.
Позже Браччолини нашел фрагменты текстов Петрония и "Буколики"
Кальпурния, так и не разъяснив обстоятельства этих находок.
Кроме оригиналов, Браччолини торговал и копиями, которые сбывал
за огромные деньги. Например, продав Альфонсу Арагонскому копию
Т.Ливия, Поджо на вырученные деньги купил виллу во Флоренции. С
герцога д'Эсте он взял сто дукатов (1200 франков) за письма св.
Иеронима, - и то с великим неудовольствием. Клиентами Поджо были
Медичи, Сфорца, д'Эсте, аристократические фамилии Англии, Бургундский
герцогский дом, кардиналы Орсини, Колонна, богачи, как Бартоломео
ди Бардис, университеты, которые в ту пору либо начинали обзаводиться
библиотеками, либо усиленно расширяли свои старые книгохранилища.
Основные списки книг Тацита (так называемые 1-й и 2-й
Медицейские списки) хранятся во Флоренции, в книгохранилище, среди
директоров-устроителей которого был Поджо. Эти списки, согласно
традиционной хронологии, - прототипы всех других древних списков
Тацита. Первое печатное издание было сделано в 1470 г. со 2-го
Медицейского списка (либо же с его копии, якобы хранившейся в
Венеции, в библиотеке св.Марка, но исчезнувшей). Два Медицейских
списка дают полный свод всего, что дошло до нас от исторических
произведений Тацита.
В рамках традиционной хронологии имя Тацита, как считается
сегодня, исчезло на многие века вплоть до эпохи Возрождения. Гошар
и Росс дают обзор всех упоминаний о Таците ранее того, как Поджо
нашел его книги, и оказывается: все эти упоминания (весьма
немногочисленные) носят общий характер и, вполне возможно,
к автору "Истории" вообще не имеют отношения.
В ноябре 1425 года Поджо из Рима уведомил Никколи во Флоренции,
что "некий монах" предлагает ему партию древних рукописей, в числе
их "несколько произведений Тацита, нам неизвестных". Никколи немедленно
соглашается на сделку, но покупка почему-то затягивается на
много месяцев. Поджо тянет дело под разными предлогами. На запрос
Никколи Поджо дал довольно запутанный ответ, из которого ясно только
одно, что в эту пору книги Тацита у него еще не было. С монахом
Поджо что-то немилосердно врет и путает: монах - его друг, но,
будучи в Риме, почему-то не побывал у Поджо... книги в Герсфельде, а
получить их надо в Нюрнберге... и т.д. Раздраженный Никколи вытребовал
себе "обнаруженный" Поджо каталог книг, и обнаружилось, что в
каталоге никакого Тацита не оказалось. В такой странной волоките
недоразумений, имеющих вид искусственности, проходят и 1427 и 1428
годы. Наконец, в 1428 году, Поджо извещает Никколи, что таинственный
монах опять прибыл в Рим, но - без книги! Растянувшись чуть ли
не на пять лет, открытие Поджо огласилось раньше, чем было совершено,
и вокруг него роились странные слухи. Это очень волновало
Никколи, но Поджо отвечал: "Я знаю все песни, которые поются на
этот счет... так вот же, когда прибудет Корнелий Тацит, я нарочно