Страница:
Он проводил меня обратно в гостиную.
– Проекционный экран вот здесь. Его опускает вот эта кнопка, видите? Насчет слишком громкого звучания музыки или видео можете не беспокоиться, каждая комната имеет звукоизолирующий слой метровой толщины.
Если понадобится помощь, это – кнопка справочной. Вам объяснят все, что имеется в вашем распоряжении в каюте и вообще на корабле. – Он ослепительно улыбнулся мне. – Если у вас есть вопросы, я буду рад ответить на них.
Я почувствовал, что мне не хватает воздуха.
– Шон, – сказал я. – У меня складывается впечатление, что я могу пожелать чего угодно. Вы, наверное, уже готовы мне это предоставить, верно?
– Ну… – начал он. – Что?
– Однажды наш пассажир попросил рассыльную службу принести ему слоновье ухо со сдобной булочкой.
– И?..
– Ну, было уже поздно, и на кухне все были заняты. Пришлось ему обойтись без сдобной булочки.
Я невольно рассмеялся.
– Эта шутка настолько стара, что уже поседела. Что еще мне полагается знать? На какую кнопку нажать, чтобы вызвать гарем?
Я сказал это в шутку, без всяких задних мыслей, однако Шон просто шагнул к справочной панели. Не моргнув глазом, он вызвал меню «Компаньоны» и вывел его на дисплей размером со стену.
– Мужчин или женщин? – поинтересовался он.
Я был настолько поражен, что не мог ответить. Просто покачал головой, словно мне все равно.
– У нас имеется специальный контингент, – сообщил он. – Но служащие также могут сделать вам массаж или согреть постель.
Шон стал перелистывать изображения на огромном экране, где поочередно появлялись симпатичные мужчины и привлекательные женщины всех типов и возрастов. Лишь некоторые были абсолютно голыми, большинство же поз были не более соблазнительными, чем на фотографиях дружеской вечеринки на пляже. Никакой похоти это представление не вызывало.
– Если кто-нибудь вам понравился, – предложил Шон, – вы можете сделать заказ прямо сейчас. Это тоже входит в перечень услуг, на нашем корабле все происходит в соответствии с контрактом. – Он пояснил: – Все уже оплачено. Так что можете воспользоваться возможностью.
Я не знал, смущаться мне или радоваться. Мне казалось, что я уже все видел. Оказывается, я снова ошибся.
– Согреть постель. Мне это нравится. Хороший эвфемизм.
Компания предлагает услугу, пассажиры ею пользуются, мальчики и девочки зарабатывают немножко – или много – сверху, компания берет комиссионные и платит из них Администрации. Меня могли обвинить в растранжиривании денег, только деньги больше ничего не стоили. Разве что еще не все об этом знали.
Неожиданно мне в голову пришла мысль.
– А вашей фотографии здесь нет?
Шон нажал на другую клавишу, и на стенке появился второй Шон, на котором не было ничего, кроме улыбки и полотенца. Собственно, он даже не завернулся в полотенце, а просто держал его перед собой. Он стоял обнаженной спиной к камере и со счастливым выражением оглядывался через плечо на фотографа. Классическая поза Бетти Грэбл. Зеркало в полный рост демонстрировало остальные его прелести. Полотенце – это было очень маленькое полотенце – он держал на уровне бедер, но прижимал его к телу так плотно, что этим только подчеркивал ту часть, которая больше всего и могла заинтриговать возможного заказчика. В общем, было ясно, что Шон блюдет свой интерес – равно как и удовольствие. Я перевел взгляд с экрана на него. В ответ он радостно улыбнулся. Ладно, с ним все ясно. Но все равно это трудно было воспринять. Наверное, где-то в глубине моей души все-таки жила старомодная девственница.
– Не желаете увидеться со мной после обеда? – спросил он. – Я бы очень хотел.
Паскудная мысль промелькнула у меня в голове. Интересно, он говорит это искренне или обязан по роду службы? Говорит ли он это каждому пассажиру?
– М-м… – начал я. – Спасибо, Шон. Это самое прекрасное предложение, которое я получил за долгое время, и, может быть, при других обстоятельствах я бы им воспользовался, но сейчас у меня связь с другим человеком. Наверное, это будет нехорошо. – Такой ответ был универсален: удобный способ отказать, не задев при этом ничьих чувств. Странно, но сейчас каждое слово в нем было правдой.
– Конечно, – сказал Шон. – Но если передумаете, дайте мне знать. Мне действительно хотелось бы побороться с вами. Вы очень сексуальны. – Он отдал мне пластиковую карточку. – Это ваш ключ. Я буду вашим постоянным помощником. И еще Мицци, она освободится попозже вечером.
Он пошел к двери.
– О, минутку, Шон.
Я рылся в кармане в поисках десятибоновой монетки.
– Спасибо, но это не обязательно. Чаевые тоже заранее оплачены. – Я удивился, и он пояснил: – Это тоже одна из наших обязанностей – не брать чаевых. Нам достаточно хорошо платят. – В первый раз с начала его гордой демонстрации корабля улыбка Шона померкла, и он смутился. С неохотой он добавил: – На самом деле предложение чаевых на борту нашего корабля считается оскорблением. Мы не наемная прислуга. Мы – хозяева. Наша единственная цель – сделать все, чтобы здесь вы чувствовали себя совершенно свободно.
– О. – Я запихнул монету обратно в карман. – Я не знал.
– Капитан Маккарти, могу я говорить откровенно?
– Конечно.
Профессиональные манеры моментально испарились, и в течение секунды Шон превратился снова в шестнадцатилетнего мальчишку.
– Вы все – каждый на этом корабле – воюете. Вы даже не представляете, как вам завидуют. Вы что-то делаете. Мне, наверное, даже не понять всего. Я знаю, что моя работа не кажется вам стоящей. Большинство ваших парней считают, что мы лакеи и… ну, вы понимаете. Мы не обижаемся. Мы вас кормим, меняем вам постельное белье, можем сделать вам массаж или что-нибудь еще, если захотите. Хоть раз в жизни вы можете забыться и позволить себе, чтобы заботились о вас. Я знаю, что вам странно это слышать, но мы действительно заботимся о наших гостях. Мы обучены заботиться. Меня начали готовить к этой профессии, когда мне было двенадцать.
Шон напоминал маленького мальчика, в первый раз попавшего на военную базу с экскурсией: его глаза были полны благоговейного восторга и удивления.
– Ваши люди – вы все – наши особые гости. Вы не просто клиенты, вы – те, кто выиграет эту войну для нас. Если мы предлагаем вам все, что только можем, этим мы тоже помогаем победить в этой войне. Это – наш вклад в победу. Забота о вас. Для нас честь делать это.
Я невольно был тронут. И невольно испытывал сомнения.
Часть меня говорила, что речь Шона была хорошо продуманным действом, еще одной услугой, предлагаемой компанией. Здесь все было направлено на то, чтобы ты почувствовал свою исключительность. По сути, именно это, а не что-то другое компания и продавала: не просто длительный спокойный полет, а мощный эмоциональный заряд.
Но даже при этом… даже зная то, что знал я, хотелось верить Шону. Хотелось расслабиться и плыть в ласковом море удовольствий. И какая, черт возьми, разница, верю я или нет? Даже если я знал, что меня обманывают, все равно это правда. Работа Шона – заботиться обо мне так, чтобы я смог выиграть эту войну.
А потом я невольно рассмеялся про себя. Даже если это правда, я не верил ей. Затем смех пропал – предполагалось, что я могу выиграть войну. Но это предположение не обязательно верно. Никто и не подозревал, что эту войну уже невозможно выиграть.
Но…
Я искоса взглянул на Шона. Он по-прежнему ждал моего ответа. Я потянулся, чтобы взъерошить ему волосы, но в последний момент сообразил, что так ведет себя мужчина с маленьким ребенком, и вместо этого положил руку ему на плечо и легонько сжал его.
– Знаешь, я не могу вспомнить, когда в последний раз мне говорили, что просто хотят сделать меня счастливым. По крайней мере, без задних мыслей. С тех пор прошла целая вечность. – Я пожал плечами, принимая условия. – Спасибо. Обещаю, что изо всех сил буду стараться не создавать трудностей – если сумею. Когда заметишь, что я злюсь, врежь мне дубинкой и снова предложи десять вариантов, как стать счастливым, договорились?
Он радостно ухмыльнулся.
– Есть, сэр!
И отдал самую образцовую честь, какую я только видел.
Вот дьявольщина! Я отсалютовал в ответ, чувствуя себя последним идиотом. Хотя какого черта! По крайней мере, я еще ни разу не видел, чтобы мне отдавали честь с таким энтузиазмом.
Генерал Тирелли вошла в зал через заднюю дверь. Она даже не взглянула на меня, просто решительным шагом прошествовала по центральному проходу и поднялась на сцену. За ней в кильватере проследовало несколько бук-сиров – так я называл неизбежный эскорт адъютантов и помощников, сопровождавших каждого высшего офицера. У меня было хобби оценивать каждый буксир по его манере деликатно водворять высокие чины на отведенные для этого места, располагать перед ними микрофоны, камеры, раскладывать инструктивные материалы, ручки, записные книжки и ставить графины с водой. Что мне нравилось в Лиз, так это то, как она нетерпеливо отметала буксиров в сторону и сразу переходила к делу. Я заметил Дуайн Гродин, электронную картофелину, тихо сидевшую в первом ряду.
– Прошу всех сесть, пожалуйста, – громко сказала Лиз.
Она ждала с заметным нетерпением. Я смыл с себя столько Мексики, сколько можно было оттереть мочалкой, надел чистое белье и нейтральный серый комбинезон и физически чувствовал себя намного лучше, чем в последние дни, но все еще злился. В данный момент в основном на Лиз. Мне не понравилось, как холодно она меня отшила. Поэтому я проигнорировал ее призыв и решил постоять. Не спеша проследовав в дальний конец зала, я занял позицию у выхода. Скрестив руки на груди, с нарочито безразличным видом прислонился к стене – и подумал об обещании, данном дяде Аире. Не так-то просто его сдержать.
Я изучал боевое подразделение из двенадцати человек, занимавших последний ряд. Они были приписаны к экспедиции по моему настоянию, несмотря на протесты научного отдела, считавшего, что на их место лучше взять еще двенадцать ученых. Более того, лимит веса, отведенный на тяжелое военное снаряжение, можно было бы использовать с большей пользой, взяв дополнительные датчики и приборы наблюдений. Лиз поддержала меня, считая, что охрана необходима. На том и порешили. Но это была не та команда, которую подобрал я. Я собрал отделение из закаленных ветеранов, мужчин и женщин, с которыми мне доводилось работать. Те солдаты казались высеченными из грубого камня. А эти были детьми. Высокие, широкоплечие, с прямыми спинами и великолепной выправкой – таких следует использовать вместо дверных косяков. Они раздражали своей начищенно-стью, наглаженностью и внимательностью; единственное, что было высечено из камня, – это скулы.
Непривычному глазу эти ребята могли показаться настоящими солдатами – особенно на фоне рыхлых ученых, большинство из которых выглядели так, будто их сшили из больших розовых мешков с желе, – но я разбирался лучше. Эта команда была кем-то вымуштрована и доставлена сюда, потому что хорошо смотрелась. Возможно, это было своего рода поощрение: кто-то решил, что они заслуживают каникул, и вычеркнул рабочих лошадей, заменив их породистыми жеребцами. Эти ребята были слишком самонадеянны, слишком уверены в себе – такие большие, сильные и добродушные. Все это отдавало показухой. У них не было смертельного прищура глаз. Им не дано было понять, что такое душевное истощение и насмешливое смирение, в них отсутствовало ядро молчаливой стойкости. Они были девственниками. Я молил Бога, чтобы их сила не потребовалась на что-то большее, чем перетаскивание багажа. Любопытно, чья это инициатива и почему Лиз ей не воспрепятствовала?
На передней стене зала доминировал шестиметровый проекционный экран. Лиз стояла перед ним и смотрела на собравшихся. Зал был устроен по принципу театрального; сейчас в нем присутствовали все приписанные к экспедиции. Нас было сто восемьдесят. Латиноамериканцы послали дополнительно восемьдесят пять человек, которые должны были встретить нас в Амапа. Внутреннее чутье подсказывало, что среди нас было слишком много ученых и слишком мало опытных бойцов. Я знал, что мы не планируем никаких высадок, но… я также знал, что случайности происходят только тогда, когда к ним не готовишься.
– Поздравляю вас всех. Операция «Ночной кошмар» официально началась… – сказала Лиз. Ей пришлось подождать, пока стихнут аплодисменты. – Мы опоздали ровно на один год и один день, но теперь мы в пути. Доктор Зимф уверяла меня перед отлетом, что хторране по-прежнему там и ждут нас, и все разведывательные данные подтверждают ее предсказание, так что путешествие будет ненапрасным. – Послышались редкие вежливые смешки. Шутки походя не были сильной стороной Лиз, и она об этом знала. – Я получила записку от президента. Она пишет: «Генерал Тирелли, не буду напоминать, насколько важна ваша работа. Вы и ваша преданная команда знаете это лучше, чем кто-либо. Вы несете с собой надежду всего человечества. Вы имеете в своем распоряжении самое лучшее снаряжение, самую лучшую информацию и максимальную поддержку, какую только могут оказать Соединенные Штаты, Вы также несете с собой наши самые искренние надежды на быстрое и успешное завершение операции. Заглядывая вперед, я хочу иметь возможность поблагодарить всех и каждого из вас лично за отлично проделанную работу. Примите мое полное доверие и наилучшие пожелания всех людей Земли». – Лиз свернула бумагу и засунула ее в карман без всяких комментариев.
Резким тоном она продолжила: – Нас сопровождают несколько наблюдателей от бразильского правительства… – Ей снова пришлось переждать, пока не стихнут аплодисменты. – Я знаю, что некоторые из вас уже встречались с доктором Хулианом Амадором и доктором Марией Родригес. Приветствовать вас обоих на борту – для нас честь. Позвольте мне также представить вам посла Хорхе-Молиньеро, который будет путешествовать с нами, по крайней мере, до Амапа – в качестве нашего гостя и связующего звена: о ходе нашей операции он будет докладывать напрямую своему правительству, так что, пожалуйста, оказывайте ему максимальное содействие.
То, что посол Хорхе-Молиньеро не удостоился такого теплого приема, как двое ученых, не осталось незамеченным. Натянутые отношения между Севере-Американской Оперативной Администрацией и Латиноамериканским Тайным Советом ни для кого не были секретом; ситуация особенно обострилась после освобождения Южной Мексики – и бразильцы протестовали громче всех. В итоге операция «Ночной кошмар» перестала быть просто крупномасшабной разведывательной акцией, теперь она тащила за собой большой груз политического багажа, став, ко всему прочему, еще и попыткой растопить лед в отношениях между двумя сверхдержавами. Ни посол Хорхе-Молиньеро, ни генерал Тирелли не испытывали по поводу этого особого оптимизма.
Лиз откашлялась и продолжала: – В Амапа к нам на борт поднимется доктор Оши Хи-кару, бразильский министр науки, официальный представитель на первом этапе операции. – Она замялась, словно решая, как бы помягче сформулировать свою следующую мысль, но потом высказалась напрямик: – Некоторые из присутствующих в этом зале имели печальный опыт сотрудничества с отдельными личностями, которые представлялись полевыми экспертами…
Это было явное преуменьшение; с таким же успехом она могла сказать, что «Титаник» всего лишь не вписался в поворот. Замечание Лиз вызвало кивки и ухмылки; иронически фыркнул не я один. На планете осталась единственная процветающая отрасль – информационные специалисты, кормящиеся на хторранском вторжении.
– Да, мы в курсе всех недоразумений, с которыми вы сталкивались, – подтвердила Лиз. – Но я хочу подчеркнуть: сейчас не та ситуация. Бразильское правительство вкладывает больше имеющихся в его распоряжении средств и ресурсов в изучение хторранского заражения, чем любое другое правительство на планете. Их отношение, в частности, к данной операции являет собой один из примеров абсолютной самоотверженности. Вы еще оцените информацию, которую собрали бразильские специалисты – и продолжают собирать даже сейчас, пока мы с вами здесь разговариваем. Она настолько полна и детальна, что наверняка заинтересует каждого, Я уверена, что вы приятно удивитесь, поговорив с учеными, которые присоединятся к нам в Амапа. Мы начинаем не с нуля, поэтому, пожалуйста, отнеситесь с должным вниманием к огромной работе, которую проделали наши хозяева.
Лиз взглянула на посла. Он всем своим видом выражал суровую непреклонность и выглядел так, словно данный свыше приказ не топорщить перья был для него почти невыполним. Лиз перевела глаза на остальных.
– Хочу напомнить вам, что эта экспедиция является совместной. Мы находимся здесь по приглашению бразильского правительства. Мы в гостях. Помните, пожалуйста, об этом и ведите себя и свои дела соответствующим образом. Пожалуйста, будьте хорошими гостями. – И выделила голосом каждое слово: – Читайте. Ваши. Инструкции.
Она поочередно посмотрела на офицеров и ученых, как бы проверяя, не упустила ли чего. Нет, кажется, сказано все. Удовлетворенная, Лиз шагнула к трибуне, распечатала свою собственную брошюру с инструкциями и, раскрыв ее, положила перед собой. Едва глянув на первую страницу, она сказала; – А теперь, если вы посмотрите на экран за моей спиной… – На экране появилась неизбежная карта бассейна Амазонки. – Почти два года мы ведем полномасштабное спутниковое наблюдение за тремя крупнейшими очагами заражения. Цель «Альфа» – здесь, чуть восточнее места, где река Япура пересекает границу между Колумбией и Бразилией, «Бета» – к северу от Коари, где Карабинари впадает в Амазонку, а «Гамма» – пониже, где Рио-Пурус на протяжении восьмидесяти километров течет по заболоченной местности. Во всех трех лагерях мы собирали информацию с помощью скайболов, «барсуков», «ос» и «пауков», а также четырежды распыляли дистанционные нанодатчики. Мы считаем, что имеем достаточно полное представление о каждом из трех поселений. Команда доктора Силверстайн проделала фантастически огромную работу по картографии, а группа доктора Браун завершила равный ей труд по систематизации данных вплоть до идентификации многих особей, обитающих в поселениях. Спасибо вам всем.
Лиз подняла руку, подчеркивая, что сейчас выскажет только свое личное мнение.
– Как вы знаете, – спокойно начала она, – некоторые считают, что наблюдений с помощью электронных приборов, которое мы вели и продолжаем вести, вполне достаточно и вероятность того, что данная операция прибавит к нашим познаниям о хторранах что-нибудь важное, ничтожно мала. Я ни в коем случае не согласна с этим. И сомневаюсь, что кто-то из присутствующих разделяет подобные взгляды. Я думаю, мы собрались здесь, потому что необходимость всем вместе взглянуть на феномен собственными глазами и выяснить, что же на самом деле происходит в этих поселениях, перевешивает у каждого из нас соображения удобства и безопасности.
По комнате пронесся добродушный смех в знак того, что шутку оценили.
Лиз сделала вид, что не слышит, и продолжила, сохраняя серьезный вид.
– Я знаю, чем вы пожертвовали, чтобы оказаться здесь, те неудобства, которые вам приходится испытывать… И не могу представить себе лучшего свидетельства вашей решимости расширить знания человечества, чем ваше присутствие на борту этого корабля. И я благодарю вас всех за это.
Она обвела взглядом зал, позволив себе слабо улыбнуться и кивнуть, как бы признавая роскошь интерьера. Ее взгляд пробежал по богатой отделке стен, высокому потолку, роскошным люстрам, мягким коврам на полу и глубоким креслам, и мысленно – по другим удобствам воздушного лайнера за стенами зала. Затем она выждала, когда стихнут последние взрывы веселого смеха и хлопки.
– Нет, я серьезно, – добавила она уже более суровым тоном; иронический огонек в ее глазах погас. – Мы подвергаемся риску. Я не хочу недооценивать опасность, но абсолютно убеждена, что если мы будем соблюдать все правила безопасности, это не должно стать очень опасным делом. Все вы прошли подготовку, вас всех тщательно проинструктировали по поводу возможных опасностей, так что нет необходимости повторяться. Разрешите только напомнить еще раз, что халатности здесь нет места. Мы уязвимы. Мы будем находиться вдалеке от помощи. Но у нас не должно возникнуть никаких проблем, если мы будем начеку и будем очень внимательно относиться к тому, что делаем. Каждый из нас.
Она медленно обвела взглядом зал, словно желая заглянуть в глаза каждому из присутствующих. Я ждал, когда она посмотрит на меня, но взгляд скользнул мимо, словно я был невидимкой. Черт бы ее побрал! Очень хотелось, чтобы наши глаза встретились. Я думал, что она ждала меня!
– Хорошо, – сказала Лиз, переворачивая страницу брошюры. – Теперь подумаем о выборе цели. Поселения на Карабинари и Рио-Пурус находятся слишком близко от Коари, чтобы сбросить со счетов влияние человека на эти лагеря. К тому же лагерь на Рио-Пурус неудобен тем, что расположен в болотистой местности. Поселение Япура – на возвышенности, но оно на шестьсот километров отстоит от побережья. Туда труднее добраться и труднее оттуда выбраться. Я буду с вами честной: никому не хочется на Япуру. Капитан Харбо говорит, что это – лишний день полета туда и лишний день обратно – и никакой поддержки с земли западнее Манауса. Тем не менее… – Для пущего эффекта она сделала паузу и посмотрела на зал. Всем было известно, что она сейчас скажет. – Тем не менее… очаг заражения Япуры самый старый и самый большой, и он имел меньше всего контактов с людьми. Похоже, это хторранский эквивалент большого города.
Она повернулась к кафедре, чтобы свериться со своими записями, потом снова постучала указкой по экрану.
– Ладно, следует обсудить некоторые вопросы деликатного свойства. Прошу вас на время забыть свои возможные симпатии и антипатии относительно международных отношений и сконцентрироваться на информации, которую вы услышите.
Произнося последние слова, она в упор смотрела на посла. Лицо Молиньеро оставалось непроницаемым.
– Колумбийское правительство только недавно поделилось с нами этой информацией, и я говорю сейчас с его разрешения. Надеюсь, вы оцените ту серьезность, с которой они отнеслись к делу, и отдадите должное их беспристрастности. Они осуществляли наблюдательные полеты из Юана Молоко через границу, чтобы обследовать заражение Япура. Гастроподы явственно расширяли свой ареал на запад. Некоторые япуранские черви заходили примерно на сто километров в глубь колумбийской территории, и правительство страны было серьезно озабочено судьбой индейских племен в этом районе. Само по себе это не было причиной для беспокойства, однако облеты выявили присутствие людей в очаге заражения Япура и показали, что хторране не просто используют их в пишу, а нашли какой-то способ удерживать их в поселении как рабов. Некоторое время это было только подозрением, но сейчас мы почти уверены в этом.
Лиз сделала паузу, чтобы все прочувствовали важность новостей. Я огляделся кругом, интересуясь реакцией. Они словно получили пощечину. Лица стали пепельными. Некоторые просто уставились себе под ноги. Кое-кто, все еще не веря, с надеждой смотрел на Лиз, но она только кивнула с мрачным видом, подтверждая сказанное.
– Большинство из вас знают, – продолжала она, – что впервые мы обнаружили присутствие людей в крупном хторранском поселении полтора года назад в Скалистых горах. Тот очаг заражения был уничтожен с помощью двух ядерных устройств. С тех пор мы держим этот район под строгим контролем, постоянно наблюдая, не попытаются ли хторране его реколонизовать, и если предпримут такую попытку, то как быстро пойдет процесс. Ядерный вариант по-прежнему остается на повестке дня.
Человеческое присутствие в Скалистых горах считалось добровольным. Фотодокументы свидетельствовали, что мы имели дело с племенем ренегатов, которые научились каким-то образом жить и сотрудничать с хторрана-ми как симбиотические партнеры. Именно этот факт и послужил оправданием для применения ядерных устройств.
– Проекционный экран вот здесь. Его опускает вот эта кнопка, видите? Насчет слишком громкого звучания музыки или видео можете не беспокоиться, каждая комната имеет звукоизолирующий слой метровой толщины.
Если понадобится помощь, это – кнопка справочной. Вам объяснят все, что имеется в вашем распоряжении в каюте и вообще на корабле. – Он ослепительно улыбнулся мне. – Если у вас есть вопросы, я буду рад ответить на них.
Я почувствовал, что мне не хватает воздуха.
– Шон, – сказал я. – У меня складывается впечатление, что я могу пожелать чего угодно. Вы, наверное, уже готовы мне это предоставить, верно?
– Ну… – начал он. – Что?
– Однажды наш пассажир попросил рассыльную службу принести ему слоновье ухо со сдобной булочкой.
– И?..
– Ну, было уже поздно, и на кухне все были заняты. Пришлось ему обойтись без сдобной булочки.
Я невольно рассмеялся.
– Эта шутка настолько стара, что уже поседела. Что еще мне полагается знать? На какую кнопку нажать, чтобы вызвать гарем?
Я сказал это в шутку, без всяких задних мыслей, однако Шон просто шагнул к справочной панели. Не моргнув глазом, он вызвал меню «Компаньоны» и вывел его на дисплей размером со стену.
– Мужчин или женщин? – поинтересовался он.
Я был настолько поражен, что не мог ответить. Просто покачал головой, словно мне все равно.
– У нас имеется специальный контингент, – сообщил он. – Но служащие также могут сделать вам массаж или согреть постель.
Шон стал перелистывать изображения на огромном экране, где поочередно появлялись симпатичные мужчины и привлекательные женщины всех типов и возрастов. Лишь некоторые были абсолютно голыми, большинство же поз были не более соблазнительными, чем на фотографиях дружеской вечеринки на пляже. Никакой похоти это представление не вызывало.
– Если кто-нибудь вам понравился, – предложил Шон, – вы можете сделать заказ прямо сейчас. Это тоже входит в перечень услуг, на нашем корабле все происходит в соответствии с контрактом. – Он пояснил: – Все уже оплачено. Так что можете воспользоваться возможностью.
Я не знал, смущаться мне или радоваться. Мне казалось, что я уже все видел. Оказывается, я снова ошибся.
– Согреть постель. Мне это нравится. Хороший эвфемизм.
Компания предлагает услугу, пассажиры ею пользуются, мальчики и девочки зарабатывают немножко – или много – сверху, компания берет комиссионные и платит из них Администрации. Меня могли обвинить в растранжиривании денег, только деньги больше ничего не стоили. Разве что еще не все об этом знали.
Неожиданно мне в голову пришла мысль.
– А вашей фотографии здесь нет?
Шон нажал на другую клавишу, и на стенке появился второй Шон, на котором не было ничего, кроме улыбки и полотенца. Собственно, он даже не завернулся в полотенце, а просто держал его перед собой. Он стоял обнаженной спиной к камере и со счастливым выражением оглядывался через плечо на фотографа. Классическая поза Бетти Грэбл. Зеркало в полный рост демонстрировало остальные его прелести. Полотенце – это было очень маленькое полотенце – он держал на уровне бедер, но прижимал его к телу так плотно, что этим только подчеркивал ту часть, которая больше всего и могла заинтриговать возможного заказчика. В общем, было ясно, что Шон блюдет свой интерес – равно как и удовольствие. Я перевел взгляд с экрана на него. В ответ он радостно улыбнулся. Ладно, с ним все ясно. Но все равно это трудно было воспринять. Наверное, где-то в глубине моей души все-таки жила старомодная девственница.
– Не желаете увидеться со мной после обеда? – спросил он. – Я бы очень хотел.
Паскудная мысль промелькнула у меня в голове. Интересно, он говорит это искренне или обязан по роду службы? Говорит ли он это каждому пассажиру?
– М-м… – начал я. – Спасибо, Шон. Это самое прекрасное предложение, которое я получил за долгое время, и, может быть, при других обстоятельствах я бы им воспользовался, но сейчас у меня связь с другим человеком. Наверное, это будет нехорошо. – Такой ответ был универсален: удобный способ отказать, не задев при этом ничьих чувств. Странно, но сейчас каждое слово в нем было правдой.
– Конечно, – сказал Шон. – Но если передумаете, дайте мне знать. Мне действительно хотелось бы побороться с вами. Вы очень сексуальны. – Он отдал мне пластиковую карточку. – Это ваш ключ. Я буду вашим постоянным помощником. И еще Мицци, она освободится попозже вечером.
Он пошел к двери.
– О, минутку, Шон.
Я рылся в кармане в поисках десятибоновой монетки.
– Спасибо, но это не обязательно. Чаевые тоже заранее оплачены. – Я удивился, и он пояснил: – Это тоже одна из наших обязанностей – не брать чаевых. Нам достаточно хорошо платят. – В первый раз с начала его гордой демонстрации корабля улыбка Шона померкла, и он смутился. С неохотой он добавил: – На самом деле предложение чаевых на борту нашего корабля считается оскорблением. Мы не наемная прислуга. Мы – хозяева. Наша единственная цель – сделать все, чтобы здесь вы чувствовали себя совершенно свободно.
– О. – Я запихнул монету обратно в карман. – Я не знал.
– Капитан Маккарти, могу я говорить откровенно?
– Конечно.
Профессиональные манеры моментально испарились, и в течение секунды Шон превратился снова в шестнадцатилетнего мальчишку.
– Вы все – каждый на этом корабле – воюете. Вы даже не представляете, как вам завидуют. Вы что-то делаете. Мне, наверное, даже не понять всего. Я знаю, что моя работа не кажется вам стоящей. Большинство ваших парней считают, что мы лакеи и… ну, вы понимаете. Мы не обижаемся. Мы вас кормим, меняем вам постельное белье, можем сделать вам массаж или что-нибудь еще, если захотите. Хоть раз в жизни вы можете забыться и позволить себе, чтобы заботились о вас. Я знаю, что вам странно это слышать, но мы действительно заботимся о наших гостях. Мы обучены заботиться. Меня начали готовить к этой профессии, когда мне было двенадцать.
Шон напоминал маленького мальчика, в первый раз попавшего на военную базу с экскурсией: его глаза были полны благоговейного восторга и удивления.
– Ваши люди – вы все – наши особые гости. Вы не просто клиенты, вы – те, кто выиграет эту войну для нас. Если мы предлагаем вам все, что только можем, этим мы тоже помогаем победить в этой войне. Это – наш вклад в победу. Забота о вас. Для нас честь делать это.
Я невольно был тронут. И невольно испытывал сомнения.
Часть меня говорила, что речь Шона была хорошо продуманным действом, еще одной услугой, предлагаемой компанией. Здесь все было направлено на то, чтобы ты почувствовал свою исключительность. По сути, именно это, а не что-то другое компания и продавала: не просто длительный спокойный полет, а мощный эмоциональный заряд.
Но даже при этом… даже зная то, что знал я, хотелось верить Шону. Хотелось расслабиться и плыть в ласковом море удовольствий. И какая, черт возьми, разница, верю я или нет? Даже если я знал, что меня обманывают, все равно это правда. Работа Шона – заботиться обо мне так, чтобы я смог выиграть эту войну.
А потом я невольно рассмеялся про себя. Даже если это правда, я не верил ей. Затем смех пропал – предполагалось, что я могу выиграть войну. Но это предположение не обязательно верно. Никто и не подозревал, что эту войну уже невозможно выиграть.
Но…
Я искоса взглянул на Шона. Он по-прежнему ждал моего ответа. Я потянулся, чтобы взъерошить ему волосы, но в последний момент сообразил, что так ведет себя мужчина с маленьким ребенком, и вместо этого положил руку ему на плечо и легонько сжал его.
– Знаешь, я не могу вспомнить, когда в последний раз мне говорили, что просто хотят сделать меня счастливым. По крайней мере, без задних мыслей. С тех пор прошла целая вечность. – Я пожал плечами, принимая условия. – Спасибо. Обещаю, что изо всех сил буду стараться не создавать трудностей – если сумею. Когда заметишь, что я злюсь, врежь мне дубинкой и снова предложи десять вариантов, как стать счастливым, договорились?
Он радостно ухмыльнулся.
– Есть, сэр!
И отдал самую образцовую честь, какую я только видел.
Вот дьявольщина! Я отсалютовал в ответ, чувствуя себя последним идиотом. Хотя какого черта! По крайней мере, я еще ни разу не видел, чтобы мне отдавали честь с таким энтузиазмом.
Прежде нем хторранские эпидемии могли распространиться среди населения Земли, прежде нем любой их переносчик мог начать инфицирование, должен был образоваться резервуар возбудителей болезни, откуда переносчик мог черпать их.
Инфекционный процесс нуждается, требует резервуара. Должен существовать какой-нибудь механизм с участием организма-хозяина, в котором возбудитель мог бы существовать без всяких ограничений. Процесс передачи возбудителя и инфицирования невозможен в отсутствие биологического партнера, обеспечивающего условия для выживания и воспроизводства возбудителей.
Если мы хотим досконально восстановить метод хтор-ранской колонизации, то весьма важно выявить этот резервуар инфекции. Где или что он?
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
32 ПРОДОЛЖИТЕЛЬНЫЙ БРИФИНГ
Заменить мозги можно только молчанием.
Соломон Краткий
Генерал Тирелли вошла в зал через заднюю дверь. Она даже не взглянула на меня, просто решительным шагом прошествовала по центральному проходу и поднялась на сцену. За ней в кильватере проследовало несколько бук-сиров – так я называл неизбежный эскорт адъютантов и помощников, сопровождавших каждого высшего офицера. У меня было хобби оценивать каждый буксир по его манере деликатно водворять высокие чины на отведенные для этого места, располагать перед ними микрофоны, камеры, раскладывать инструктивные материалы, ручки, записные книжки и ставить графины с водой. Что мне нравилось в Лиз, так это то, как она нетерпеливо отметала буксиров в сторону и сразу переходила к делу. Я заметил Дуайн Гродин, электронную картофелину, тихо сидевшую в первом ряду.
– Прошу всех сесть, пожалуйста, – громко сказала Лиз.
Она ждала с заметным нетерпением. Я смыл с себя столько Мексики, сколько можно было оттереть мочалкой, надел чистое белье и нейтральный серый комбинезон и физически чувствовал себя намного лучше, чем в последние дни, но все еще злился. В данный момент в основном на Лиз. Мне не понравилось, как холодно она меня отшила. Поэтому я проигнорировал ее призыв и решил постоять. Не спеша проследовав в дальний конец зала, я занял позицию у выхода. Скрестив руки на груди, с нарочито безразличным видом прислонился к стене – и подумал об обещании, данном дяде Аире. Не так-то просто его сдержать.
Я изучал боевое подразделение из двенадцати человек, занимавших последний ряд. Они были приписаны к экспедиции по моему настоянию, несмотря на протесты научного отдела, считавшего, что на их место лучше взять еще двенадцать ученых. Более того, лимит веса, отведенный на тяжелое военное снаряжение, можно было бы использовать с большей пользой, взяв дополнительные датчики и приборы наблюдений. Лиз поддержала меня, считая, что охрана необходима. На том и порешили. Но это была не та команда, которую подобрал я. Я собрал отделение из закаленных ветеранов, мужчин и женщин, с которыми мне доводилось работать. Те солдаты казались высеченными из грубого камня. А эти были детьми. Высокие, широкоплечие, с прямыми спинами и великолепной выправкой – таких следует использовать вместо дверных косяков. Они раздражали своей начищенно-стью, наглаженностью и внимательностью; единственное, что было высечено из камня, – это скулы.
Непривычному глазу эти ребята могли показаться настоящими солдатами – особенно на фоне рыхлых ученых, большинство из которых выглядели так, будто их сшили из больших розовых мешков с желе, – но я разбирался лучше. Эта команда была кем-то вымуштрована и доставлена сюда, потому что хорошо смотрелась. Возможно, это было своего рода поощрение: кто-то решил, что они заслуживают каникул, и вычеркнул рабочих лошадей, заменив их породистыми жеребцами. Эти ребята были слишком самонадеянны, слишком уверены в себе – такие большие, сильные и добродушные. Все это отдавало показухой. У них не было смертельного прищура глаз. Им не дано было понять, что такое душевное истощение и насмешливое смирение, в них отсутствовало ядро молчаливой стойкости. Они были девственниками. Я молил Бога, чтобы их сила не потребовалась на что-то большее, чем перетаскивание багажа. Любопытно, чья это инициатива и почему Лиз ей не воспрепятствовала?
На передней стене зала доминировал шестиметровый проекционный экран. Лиз стояла перед ним и смотрела на собравшихся. Зал был устроен по принципу театрального; сейчас в нем присутствовали все приписанные к экспедиции. Нас было сто восемьдесят. Латиноамериканцы послали дополнительно восемьдесят пять человек, которые должны были встретить нас в Амапа. Внутреннее чутье подсказывало, что среди нас было слишком много ученых и слишком мало опытных бойцов. Я знал, что мы не планируем никаких высадок, но… я также знал, что случайности происходят только тогда, когда к ним не готовишься.
– Поздравляю вас всех. Операция «Ночной кошмар» официально началась… – сказала Лиз. Ей пришлось подождать, пока стихнут аплодисменты. – Мы опоздали ровно на один год и один день, но теперь мы в пути. Доктор Зимф уверяла меня перед отлетом, что хторране по-прежнему там и ждут нас, и все разведывательные данные подтверждают ее предсказание, так что путешествие будет ненапрасным. – Послышались редкие вежливые смешки. Шутки походя не были сильной стороной Лиз, и она об этом знала. – Я получила записку от президента. Она пишет: «Генерал Тирелли, не буду напоминать, насколько важна ваша работа. Вы и ваша преданная команда знаете это лучше, чем кто-либо. Вы несете с собой надежду всего человечества. Вы имеете в своем распоряжении самое лучшее снаряжение, самую лучшую информацию и максимальную поддержку, какую только могут оказать Соединенные Штаты, Вы также несете с собой наши самые искренние надежды на быстрое и успешное завершение операции. Заглядывая вперед, я хочу иметь возможность поблагодарить всех и каждого из вас лично за отлично проделанную работу. Примите мое полное доверие и наилучшие пожелания всех людей Земли». – Лиз свернула бумагу и засунула ее в карман без всяких комментариев.
Резким тоном она продолжила: – Нас сопровождают несколько наблюдателей от бразильского правительства… – Ей снова пришлось переждать, пока не стихнут аплодисменты. – Я знаю, что некоторые из вас уже встречались с доктором Хулианом Амадором и доктором Марией Родригес. Приветствовать вас обоих на борту – для нас честь. Позвольте мне также представить вам посла Хорхе-Молиньеро, который будет путешествовать с нами, по крайней мере, до Амапа – в качестве нашего гостя и связующего звена: о ходе нашей операции он будет докладывать напрямую своему правительству, так что, пожалуйста, оказывайте ему максимальное содействие.
То, что посол Хорхе-Молиньеро не удостоился такого теплого приема, как двое ученых, не осталось незамеченным. Натянутые отношения между Севере-Американской Оперативной Администрацией и Латиноамериканским Тайным Советом ни для кого не были секретом; ситуация особенно обострилась после освобождения Южной Мексики – и бразильцы протестовали громче всех. В итоге операция «Ночной кошмар» перестала быть просто крупномасшабной разведывательной акцией, теперь она тащила за собой большой груз политического багажа, став, ко всему прочему, еще и попыткой растопить лед в отношениях между двумя сверхдержавами. Ни посол Хорхе-Молиньеро, ни генерал Тирелли не испытывали по поводу этого особого оптимизма.
Лиз откашлялась и продолжала: – В Амапа к нам на борт поднимется доктор Оши Хи-кару, бразильский министр науки, официальный представитель на первом этапе операции. – Она замялась, словно решая, как бы помягче сформулировать свою следующую мысль, но потом высказалась напрямик: – Некоторые из присутствующих в этом зале имели печальный опыт сотрудничества с отдельными личностями, которые представлялись полевыми экспертами…
Это было явное преуменьшение; с таким же успехом она могла сказать, что «Титаник» всего лишь не вписался в поворот. Замечание Лиз вызвало кивки и ухмылки; иронически фыркнул не я один. На планете осталась единственная процветающая отрасль – информационные специалисты, кормящиеся на хторранском вторжении.
– Да, мы в курсе всех недоразумений, с которыми вы сталкивались, – подтвердила Лиз. – Но я хочу подчеркнуть: сейчас не та ситуация. Бразильское правительство вкладывает больше имеющихся в его распоряжении средств и ресурсов в изучение хторранского заражения, чем любое другое правительство на планете. Их отношение, в частности, к данной операции являет собой один из примеров абсолютной самоотверженности. Вы еще оцените информацию, которую собрали бразильские специалисты – и продолжают собирать даже сейчас, пока мы с вами здесь разговариваем. Она настолько полна и детальна, что наверняка заинтересует каждого, Я уверена, что вы приятно удивитесь, поговорив с учеными, которые присоединятся к нам в Амапа. Мы начинаем не с нуля, поэтому, пожалуйста, отнеситесь с должным вниманием к огромной работе, которую проделали наши хозяева.
Лиз взглянула на посла. Он всем своим видом выражал суровую непреклонность и выглядел так, словно данный свыше приказ не топорщить перья был для него почти невыполним. Лиз перевела глаза на остальных.
– Хочу напомнить вам, что эта экспедиция является совместной. Мы находимся здесь по приглашению бразильского правительства. Мы в гостях. Помните, пожалуйста, об этом и ведите себя и свои дела соответствующим образом. Пожалуйста, будьте хорошими гостями. – И выделила голосом каждое слово: – Читайте. Ваши. Инструкции.
Она поочередно посмотрела на офицеров и ученых, как бы проверяя, не упустила ли чего. Нет, кажется, сказано все. Удовлетворенная, Лиз шагнула к трибуне, распечатала свою собственную брошюру с инструкциями и, раскрыв ее, положила перед собой. Едва глянув на первую страницу, она сказала; – А теперь, если вы посмотрите на экран за моей спиной… – На экране появилась неизбежная карта бассейна Амазонки. – Почти два года мы ведем полномасштабное спутниковое наблюдение за тремя крупнейшими очагами заражения. Цель «Альфа» – здесь, чуть восточнее места, где река Япура пересекает границу между Колумбией и Бразилией, «Бета» – к северу от Коари, где Карабинари впадает в Амазонку, а «Гамма» – пониже, где Рио-Пурус на протяжении восьмидесяти километров течет по заболоченной местности. Во всех трех лагерях мы собирали информацию с помощью скайболов, «барсуков», «ос» и «пауков», а также четырежды распыляли дистанционные нанодатчики. Мы считаем, что имеем достаточно полное представление о каждом из трех поселений. Команда доктора Силверстайн проделала фантастически огромную работу по картографии, а группа доктора Браун завершила равный ей труд по систематизации данных вплоть до идентификации многих особей, обитающих в поселениях. Спасибо вам всем.
Лиз подняла руку, подчеркивая, что сейчас выскажет только свое личное мнение.
– Как вы знаете, – спокойно начала она, – некоторые считают, что наблюдений с помощью электронных приборов, которое мы вели и продолжаем вести, вполне достаточно и вероятность того, что данная операция прибавит к нашим познаниям о хторранах что-нибудь важное, ничтожно мала. Я ни в коем случае не согласна с этим. И сомневаюсь, что кто-то из присутствующих разделяет подобные взгляды. Я думаю, мы собрались здесь, потому что необходимость всем вместе взглянуть на феномен собственными глазами и выяснить, что же на самом деле происходит в этих поселениях, перевешивает у каждого из нас соображения удобства и безопасности.
По комнате пронесся добродушный смех в знак того, что шутку оценили.
Лиз сделала вид, что не слышит, и продолжила, сохраняя серьезный вид.
– Я знаю, чем вы пожертвовали, чтобы оказаться здесь, те неудобства, которые вам приходится испытывать… И не могу представить себе лучшего свидетельства вашей решимости расширить знания человечества, чем ваше присутствие на борту этого корабля. И я благодарю вас всех за это.
Она обвела взглядом зал, позволив себе слабо улыбнуться и кивнуть, как бы признавая роскошь интерьера. Ее взгляд пробежал по богатой отделке стен, высокому потолку, роскошным люстрам, мягким коврам на полу и глубоким креслам, и мысленно – по другим удобствам воздушного лайнера за стенами зала. Затем она выждала, когда стихнут последние взрывы веселого смеха и хлопки.
– Нет, я серьезно, – добавила она уже более суровым тоном; иронический огонек в ее глазах погас. – Мы подвергаемся риску. Я не хочу недооценивать опасность, но абсолютно убеждена, что если мы будем соблюдать все правила безопасности, это не должно стать очень опасным делом. Все вы прошли подготовку, вас всех тщательно проинструктировали по поводу возможных опасностей, так что нет необходимости повторяться. Разрешите только напомнить еще раз, что халатности здесь нет места. Мы уязвимы. Мы будем находиться вдалеке от помощи. Но у нас не должно возникнуть никаких проблем, если мы будем начеку и будем очень внимательно относиться к тому, что делаем. Каждый из нас.
Она медленно обвела взглядом зал, словно желая заглянуть в глаза каждому из присутствующих. Я ждал, когда она посмотрит на меня, но взгляд скользнул мимо, словно я был невидимкой. Черт бы ее побрал! Очень хотелось, чтобы наши глаза встретились. Я думал, что она ждала меня!
– Хорошо, – сказала Лиз, переворачивая страницу брошюры. – Теперь подумаем о выборе цели. Поселения на Карабинари и Рио-Пурус находятся слишком близко от Коари, чтобы сбросить со счетов влияние человека на эти лагеря. К тому же лагерь на Рио-Пурус неудобен тем, что расположен в болотистой местности. Поселение Япура – на возвышенности, но оно на шестьсот километров отстоит от побережья. Туда труднее добраться и труднее оттуда выбраться. Я буду с вами честной: никому не хочется на Япуру. Капитан Харбо говорит, что это – лишний день полета туда и лишний день обратно – и никакой поддержки с земли западнее Манауса. Тем не менее… – Для пущего эффекта она сделала паузу и посмотрела на зал. Всем было известно, что она сейчас скажет. – Тем не менее… очаг заражения Япуры самый старый и самый большой, и он имел меньше всего контактов с людьми. Похоже, это хторранский эквивалент большого города.
Она повернулась к кафедре, чтобы свериться со своими записями, потом снова постучала указкой по экрану.
– Ладно, следует обсудить некоторые вопросы деликатного свойства. Прошу вас на время забыть свои возможные симпатии и антипатии относительно международных отношений и сконцентрироваться на информации, которую вы услышите.
Произнося последние слова, она в упор смотрела на посла. Лицо Молиньеро оставалось непроницаемым.
– Колумбийское правительство только недавно поделилось с нами этой информацией, и я говорю сейчас с его разрешения. Надеюсь, вы оцените ту серьезность, с которой они отнеслись к делу, и отдадите должное их беспристрастности. Они осуществляли наблюдательные полеты из Юана Молоко через границу, чтобы обследовать заражение Япура. Гастроподы явственно расширяли свой ареал на запад. Некоторые япуранские черви заходили примерно на сто километров в глубь колумбийской территории, и правительство страны было серьезно озабочено судьбой индейских племен в этом районе. Само по себе это не было причиной для беспокойства, однако облеты выявили присутствие людей в очаге заражения Япура и показали, что хторране не просто используют их в пишу, а нашли какой-то способ удерживать их в поселении как рабов. Некоторое время это было только подозрением, но сейчас мы почти уверены в этом.
Лиз сделала паузу, чтобы все прочувствовали важность новостей. Я огляделся кругом, интересуясь реакцией. Они словно получили пощечину. Лица стали пепельными. Некоторые просто уставились себе под ноги. Кое-кто, все еще не веря, с надеждой смотрел на Лиз, но она только кивнула с мрачным видом, подтверждая сказанное.
– Большинство из вас знают, – продолжала она, – что впервые мы обнаружили присутствие людей в крупном хторранском поселении полтора года назад в Скалистых горах. Тот очаг заражения был уничтожен с помощью двух ядерных устройств. С тех пор мы держим этот район под строгим контролем, постоянно наблюдая, не попытаются ли хторране его реколонизовать, и если предпримут такую попытку, то как быстро пойдет процесс. Ядерный вариант по-прежнему остается на повестке дня.
Человеческое присутствие в Скалистых горах считалось добровольным. Фотодокументы свидетельствовали, что мы имели дело с племенем ренегатов, которые научились каким-то образом жить и сотрудничать с хторрана-ми как симбиотические партнеры. Именно этот факт и послужил оправданием для применения ядерных устройств.