Страница:
РОБИНСОН. Не это ли вы пытаетесь проделать с правительством Соединенных Штатов? Воздействовать на него с помощью этого вашего мумбо-юмбо-колдовства?
ФОРМАН. Фактически нет. Мы ничего не пытаемся делать с правительством Соединенных Штатов или каким-либо другим институтом власти. Правительство – лишь инструмент, а меня интересует трансформация людей, которые пользуются этим инструментом.
РОБИНСОН. Значит, вы все-таки причастны к манипулированию сознанием выборных должностных лиц?
ФОРМАН. Я хочу изменить контекст, в котором сейчас оперирует человечество, таким образом, чтобы бесплодность и неэффективность уступили место ответствен– ности и инициативе. Яне вижу ничего дурного в том, чтобы желать успеха всему человечеству.
РОБИНСОН. А, теперь я понял. Вы пытаетесь подчинить себе Соединенные Штаты. Захватить весь мир. Знаете, многие пытались это сделать. Гитлер, например. Чем вы отличаетесь от него?..
ФОРМАН. Не будьте ослом. Неужели вы всерьез думаете, что если бы я пытался захватить мир, то пришел бы на вашу передачу и играл бы в глупые словесные игры? Это не политическое и нерелигиозное движение, Джон. Собственно, это даже не движение. Это ~ контекстуальный сдвиг. Мы даем людям возможность узнать, что Земля не плоская, а круглая. Вот что такое контекстуальный сдвиг. Измените философское мировоззрение группы людей – любой группы, любого размера, и вы измените результаты ее работы…
Тигр безостановочно издавал свое: «Керл… Керл… Керл…» Вверх по склону, в одну сторону, в другую – мы безостановочно кружили среди красных лиан подлеска, скользя то в тени, то выныривая на пунктирные пятна золотисто-желтого света, часто замирая, прислушиваясь и нюхая воздух. Мы приближались к роще волочащихся деревьев осторожно, кружным путем.
Тигр проявлял не просто любопытство – он был полностью захвачен. Его химические сенсоры пробовали на вкус сухой мексиканский ветер шестьдесят раз в секунду. Многоканальные видеокомплексы сканировали и запоминали цвета и форму каждого объекта в поле зрения тигра, записывая их на четырехмерную, времячувстви-тельную матрицу. Слуховые сенсоры замерили звуки шепчущих насекомых и потрескивающих деревьев. Результирующие корреляции сначала оценивала ИЛ-ма– шина тигра, потом они передавались для дополнительной обработки в бортовом процессоре нашей машины и наконец загружались в красную сеть, где со временем все заново начнут пережевывать стационарные ИЛы, они даже – бывали такие случаи – могут запросить исходные записи для пущей уверенности.
Дисплей в наших ВР-шлемах был устроен гораздо сложнее, чем в обычных, предназначенных для домашнего развлечения. Опустив глаза, я мог видеть блок управления и показаний приборов, соответствующий реальной клавиатуре, что была передо мной. Глядя вперед, я мог видеть глазами тигра фотографически точное изображение местности, ее символическое изображение с упрощенными фигурками объектов, дисплей военного такти-ческего кода – или любую их комбинацию.
Акустически я находился в огромном открытом пространстве. Звуковые сигналы поступали отовсюду. Те, что, казалось, возникали внутри моей головы, относились к управлению тигром. Голоса моих подчиненных доносились как будто из маленькой тихой комнатки, расположенной прямо за моей спиной, – настолько характерного островка звуков, что ошибиться насчет источника их происхождения было невозможно.
Я позволил тигру исполнить весь репертуар рутинных поисковых действий без всякого вмешательства с моей стороны. Сужающимися кругами он двинулся по направлению к центру рощи волочащихся деревьев, потом снова по кругу вернулся назад. Программирование его лети-ческого интеллекта шло постоянно; зверь знал, что ему искать, он заметит и опознает любое существенное отклонение от известных форм хторранского поведения и соотнесет поддающиеся обнаружению различия с ранее записанными данными. Там, где возникнут значимые корреляции, ему будет дано предупреждение и соответствующий прогноз.
– Квартиранты, – произнес Зигель. В его голосе не слышалось никаких эмоций.
– Рой? – Я увеличил тигру поле сканирования.
– Нет, – доложил Зигель, – всего лишь несколько разведчиков.
– Ага, вижу их. Ты прав. – На экранах вокруг машины плясали яркие крапинки света, то приближаясь, то резко отскакивая в сторону. Толкунцы.
– Почему они не роятся? – спросила Уиллип – Не чувствуют крови. При запахе крови у них выделяются пищевые феромоны. Для квартирантов невыгодно атаковать роем все, что движется, поэтому сначала они высылают разведчиков посмотреть, стоит ли остальным следовать за ними.
– Вы не говорили этого Беллусу – Он не спрашивал, – проворчал я.
Спереди роща волочащихся деревьев выглядела как сумрачная арена, окаймленная более чем дюжиной зловещих башен – они, словно замаскировавшиеся листвой великаны-заговорщики, окружали и загораживали собой пространство между ними. С высоты тигра они казались огромными лиственными колоннами демонического кафедрального собора. Почти твердые на вид лучи предвечернего солнца пробивались сквозь листву наклонными желтыми призмами.
Мы медленно продвигались к центру роши. Чудилось, что в пыльном воздухе эхом подрагивает какое-то отдаленное злорадное мерцание, он словно был накален чередующимися пятнами темноты и света, и все здесь принимало вид враждебного, насмешливого волшебства. Может быть, в этом было виновато киберпространство, может быть, мои субъективные фантазии, но здесь хторранские краски казались еще более пугающими. Хотя изначальный цвет враждебной растительности был муарово– алым, на него пятнами накладывались неоново-фиолетовый, ослепительно-оранжевый и черный бархатный цвета. И каждый предмет, все здесь было окружено нежно-розовым ореолом – возможно, еще один эффект чувствительного спектра киберзверя.
Сверху деревья были накрыты саванами загнивающей листвы. К счастью, я не мог почувствовать их зловония, некоторые из их тонких и приторно-сладких ароматов были сумасшедшими галлюциногенами. Толстыми просвечивающими пологами свисали лианы и вуали. До нас доносились звуки, напоминающие писк насекомых и щебетанье птиц, но они были не дружелюбными, а тихими и злобными.
Теперь тигр мягкими движениями пробирался через густой подлесок; притаившаяся здесь алая кудзу была такой темной, что казалась скорее черной – настолько плотными были и ковер и одеяло. Обтекаемая, гладкая машина прокладывала себе путь сквозь жирную вощеную листву, словно металлический питон, постоянно курлыкающий на своем пути. Она двигалась плавно, скользя из тени на свет и снова в тень, то подныривая, то перешагивая через ползучие лианы и перекрученные корни, замирая, приглядываясь, принюхиваясь и прислушиваясь.
Ближе к деревьям их корни переплетались гуще, создавая труднопреодолимое препятствие – цепляющийся волокнистый половик из когтистых пальцев, словно скребущихся в поисках опоры. Они оставляли на земле огромные царапины, цепляясь за нее мертвой хваткой.
Повыше запястья корни становились толще и более округлыми, а потом, от этого места, кости дерева устрем-^лись вверх, снова переплетаясь и образуя волокнистые черные колонны каждого из множества стволов волоча-Щегося дерева. Они поднимались и поднимались в нависающий мрак.
Высоко наверху купы ветвей плавно отклонялись от основного массива башни, тянулись по сторонам и переплетались с протянутыми руками других деревьев, образуя высокий замкнутый купол. Его перекрытия были покрыты космами паутины, пронизаны густо ветвящимися лозами и задрапированы дымчатыми вуалями. Лишь самое слабое оранжевое свечение проникало через этот плетеный потолок.
Отовсюду низвергались каскады дополнительной растительности. Сверху свисали какие-то длинные, черные, страшно перепутанные бороды. Ярко-красные вуали были исчерчены белыми паучьими нитями. Я видел свободно болтающиеся лианы с угрожающего вида пузырями по всей их длине. По стволам высоко вверх взбегали скопления огненно-красных прыщеватых наростов. От буйства растительности кружилась голова, перед глазами стояла сплошная хаотическая стена. Темные враждебные джунгли казались непроходимыми.
Тигр бесстрастно двигался сквозь них. Более совершенное зрение Шер-Хана позволяло смотреть в испещренную алым пунктиром тьму и с невероятной ясностью видеть скрывающуюся за ней анатомию деревьев. Фику-соподобные колонны на самом деле представляли собой связки более мелких пучков – словно и не было дерева, а был просто набор волокон, лиан и корней. Подобно сосудам какого-то огромного органа, они тянулись вверх пучками труб. С готическим великолепием они вздымались вверх, оставляя свободными большие пространства, замкнутые стрельчатыми черными подпорами.
Я направил тигра вперед – исследовать лабиринт пустот в тех местах, где обнаженные корни изгибались вверх, переходя в стволы. Внешне они выглядели как складки тяжелой черной портьеры. Между этими колоннами мог бы свободно пройти человек, между более мелкими опорами он мог бы протиснуться. Здесь были целые проспекты, куда можно было въехать на машине, – внезапно меня охватило чувство удивления и благоговения перед дерзостью конструкции и размера волочащихся деревьев. Если роща была кафедральным собором, тогда эти высокие мрачные приделы по ее краям были коридорами и галерями, под сводами которых предавались молчаливым раздумьям паломники, где по своим делам бесшумно сновали монахи под своими капюшонами – или, при более угрюмом складе ума, эти глухие закоулки и щели можно было представить себе логовом убийц, склонившихся над своим неправедным делом.
Мы снова двинулись вперед.
Лучи желтого мексиканского солнца косыми тонкими лезвиями пронизывали пространство. В воздухе плясала тончайшая пыль; то здесь, то там поблескивали золотистые искры. Причудливый образ непрошено пришел мне на ум. Не волочашиеся деревья – это была куща деревьев мироздания. Здесь стояли опоры трона Господнего высоко в небесах. Сквозь эти возвышающиеся колонны будет звучать единственный проникновенный голос правды, и его эхо разнесется во всей Вселенной. Здесь будет петь свою песню хор вечности. Возвышенный неземной голос будет дрожать в сверкающем воздухе, его ноты, бесплотные как свет, пронзят каждого здесь стоящего, повергнут в трепет перед картиной, и звуками, и великолепием явления Темно-Красного Бога. Я почти слышал эту песню…
Внезапно киберзверь защебетал.
И замер.
Я потряс головой, пытаясь стряхнуть наваждение. Что это?
Прямо перед нами, в самом центре волочащегося дерева, посреди мириад трубок и колонн его ствола, в земле открывался глубокий провал – уходящая вниз темная дыра без всяких признаков дна. Как высокие узкие башни замыкали собой узкое пространство над землей, точно так же и корни пробили колодец в мягкой черной земле.
На какое-то мгновенье мне показалось, что мы наткнулись на отверстие шахтного ствола какого-нибудь рудника, захваченного и заросшего хторранскими растениями. Однако нет – дыра явно была работой волочащихся деревьев. Их безжалостные всепроникающие щупальца разорвали Землю с ошеломительной яростью насильника. В который раз планета лежала обнаженной и изнасилованной перед хторранскими агрессорами.
Тигр осторожно придвинулся чуть ближе. На входе в отверстие корни волочащегося дерева становились толще и краснее. Они выглядели водопадом толстых кабелей – или вен. Перегибались через край и, переплетаясь друг с другом, исчезали в зияющем провале.
Как глубоко уходила дыра?
Не просто ли это карстовая воронка глубиной в несколько метров? Или, может быть, доступ к подземному колодцу? Или отверстие тянулось вниз до коренного базальтового слоя и открывалось в великую подземную бездну? Что было на дне?
Внутри моей головы звенели все колокола тревоги. Несмотря на мигание предупредительных сигналов внизу дисплея виртуальной реальности, я уже знал ответ. Это – не случайность. Эта дыра должна была быть здесь.
– Так и есть, – прошептал я.
Вокруг меня загомонил хор быстрых реплик – это Зи-гель, Уиллиг и Марано подключились ко мне через свои ВР-шлемы. Поток их впечатлений на время заполнил все звуковое пространство.
– Ого…
– Что за чертовщина!
– О господи…
– Все в порядке, заткните свой фонтан, – оборвал их я. – Я собираюсь спуститься вниз и прошу не отвлекать меня. – Я наклонил голову, и в ответ на этот приказной жест тигр легко заскользил вперед. На краю ямы он задержался, понюхал воздух, на секунду прислушался и перенастроил свои зрительные сенсоры на темноту в провале. Впечатление было такое, что там внезапно включили свет.
Киберзверь задумчиво тикал про себя, анализируя и решая; он тщательно проверял свои шаги. Переплетающиеся корни обладали упругостью окоченевших мышц. Спускаться по ним будет нелегко.
Но наконец тигр удовлетворился. Он один раз прокурлыкал, затем скользнул вниз и без усилия стал спускаться в бездну.
Было уже ясно, что это – не обычная нора.
Стены туннеля, выстланные мягкой розовой кожей, которая подрагивала, как живая плоть, были густо пронизаны толстыми ветвящимися корнями и более тонкими паразитическими ползучими лианами. Все вокруг было влажным и на вид упругим. Похожие на пучки кабеля перекрученные тяжи убегали вниз, в темноту. Они казались заключенными в оплетку корчами мучительной боли.
При спуске тигру приходилось двигаться с большой осторожностью. Почти сразу же он пустил в ход свои клешни, придерживаясь для страховки за корни и стены. Он все время издавал предупредительный щебет, однако двигался не останавливаясь.
По мере того как мы опускались все ниже и ниже, различия между этим колодцем и гнездами червей, планы которых были у нас, становились настолько очевидными, настолько бросались в глаза, что в течение нескольких страшных мгновений я боялся, как бы мы не оказались на пороге открытия совершенно нового вида хторранско-го червя – или, того хуже, чего-нибудь такого, что использовало червей так же, как они использовали кроли-кособак и другую живность. Мое воображение услужливо предлагало бредовые картины огромной раздувшейся осклизлой зловонной плоти, разевающей зияющие пасти, клацающей челюстями, тянущейся резиновыми щупальцами и пьяно вращающей глазами на стебельках. Потом чудовище как-то разом сникло и с позором убралось с моих глаз. Что бы я там ни фантазировал, то, что на самом деле ждало нас на дне этого гнезда, наверняка окажется хуже.
Еще глубже на стенах начали появляться другие причудливые формы хторранской жизни – огромные пузыри и мешки, сочащиеся каким-то грязным сиропом. Тигр доложил, что фиолетовые пузыри, похожие на гнилые сливы, издают точно такую вонь, какую и предполагает их внешний вид.
Самые толстые кабели внезапно разветвились, и вместе с ними разветвился колодец. Один его ствол вел прямо, а меньший туннель резко сворачивал в сторону. Мы прошли вниз по главному каналу. Чуть глубже он начал сужаться и одновременно стал заметно глаже. Узловатые лианы, служившие нам путеводной нитью, исчезли в красном студне, покрывающем стены. Теперь канал превратился в мясистую гладкую трубу. Казалось, нам предстоит искать дорогу в подземном лабиринте.
Немногочисленные плети корней, еще проглядывающие на стенах неравномерным пунктиром, время от времени ветвились и сливались как гигантские кровеносные сосуды. Возникло ощущение, будто мы очутились внутри громадного зверя – храбрые микроскопические пришельцы, на ощупь крадущиеся по сосудистой системе.
– Подожди, – распорядился я и откинулся на спинку сиденья. Тигр послушно остановился. Я подвел сенсор дисплея к одной из ветвящихся вен на стенке канала. – Видели только что движение?
– Где? – спросила Уиллиг. – Что?
– Здесь… – Я высветил толстую петлю перекрученного кабеля.
Послышал голос Зигеля: – Оставайтесь на связи. Мы прокрутим запись назад… Уй, опять идет.
Я не ошибся. Корень пульсировал. На наших глазах небольшая припухлость медленно и вязко двигалась вперед.
– Бу-уль… Бу-уль… Бу-уль… – произнесла Уиллиг. – Там течет черная патока.
Спустя пятнадцать секунд следующая медленно про-булькивающая порция заскользила вниз по каналу.
– Похоже на сердцебиение, – сказал я. – Похоже на проклятое сердцебиение!
Я почти слышал его. Почти ощущал стук в моей груди. Какое-то время я не мог вздохнуть. Иллюзия была слишком полной, слишком неотразимой. Я сорвал шлем виртуальной реальности, чтобы убедиться, что по-прежнему сижу в бронетранспортере на безопасном расстоянии.
– Капитан?
– Все в порядке, – отозвался я. – Мне приспичило почесать нос.
– Да… – согласился Зигель. – У меня тоже иногда возникает зуд.
– Марано? Как обстоят дела с безопасностью?
– Без изменений, капитан. Все тихо. Вы скорее умрете от одиночества.
– Ты даже не представляешь, как ты сейчас права, – сказал я и снова натянул шлем на голову. И снова меня обступила реальность туннеля. Перед глазами по– прежнему влажно пульсировала толстая вена. Но поскольку в любой момент я мог напомнить себе, что нахожусь за пару километров оттуда, она уже не пугала так сильно.
Тревожила не сама вена, а то, к чему она вела. Что она может здесь питать?
– Может быть, возьмем пробу? – тихонько спросила Уиллиг.
– Сейчас прикажу ему попытаться…
Я легонько пробежался пальцами по клавишам, придвинув тигра ближе к толстой красной вене. Из-под его подбородка выдвинулся щуп, оканчивающийся шприцем; игла вошла в каучуковую мякоть, замерла, наполнилась и, отдернувшись, убралась на место.
– Готово.
Я отвел тигра назад и перевел дух.
– Не знаю, что мы видим, но это… это определенно что-то.
Тигр просигналил зеленым: проба находилась в безопасности. Более чем в безопасности: внутренние сенсоры киберзверя уже записывали ее температуру, состав и данные спектроскопического анализа. В его распоряжении имелись и микроанализаторы: к тому времени, когда тигр вернется, уже будут сделаны фотографии при разном освещении, большая часть предварительных анализов и проверка с помощью ИЛ-моделирования. Даже если мы потеряем машину, данные сохранятся – зверь постоянно перегружал их из своей памяти в бортовой ИЛ бронетранспортера.
Я снова пробежался по клавиатуре.
– О'кей, пойдем глубже.
Тигр попятился, и мы снова двинулись вниз по туннелю под рощей.
По мере продвижения стали появляться другие структуры, побольше и незамысловатей тех, что встречались выше. Теперь стены канала покрывали рыхлые красные органы, исчерченные узорами тонких черных и голубых вен. Они нервно вздрагивали, когда мы проходили мимо. Что это такое – я не имел ни малейшего понятия.
Снова и снова нам преграждали путь завесы паутины, перекрывающие туннель. Мы прорывали в них дыры, но паутина была столь эластичной и клейкой, что они смыкались за нашей спиной. Фильтры? Возможно.
– Хорошо, подожди здесь, – приказал я и, сняв шлем, развернул сиденье к вспомогательному терминалу. – Ну-ка, посмотрим по стереокарте, где мы находимся. Надо сорентироваться, прежде чем лезть глубже.
– Докладываю, – сказала Уиллиг – По данным инерционного навигатора Шер-Хан находится на глубине около пятнадцати метров. Туннель, похоже, закручивается по спирали против часовой стрелки. Схематически я нахожусь на трех часах.
– Вижу. – Я изучил схему. – Куда он ведет?
– ИЛ отказывается дать прогноз. Если бы это было гнездо червей, – вслух рассуждала Уиллиг, – то мы уже прошли бы несколько больших камер. А этот туннель просто уходит все глубже и глубже.
– Не вижу в этом никакого смысла, – проворчал я и повернулся к своему терминалу. – Ладно, пойдем дальше.
Я надел шлем и снова пустил тигра вперед.
Внезапно путь преградило похожее на сфинктер образование, закрывающее весь просвет туннеля, Как будто несколько уже знакомых нам рыхлых органов мутировали в чудовищные красные губы, запечатав мясистый канал от незваных гостей.
– Без комментариев! – быстро предупредил я.
– Прошу прощения, – отозвалась Уиллиг, – но я не могу сдержаться. Чисто фрейдистский случай. Глубокий канал с большими красными губами – как еще мы должны реагировать?
Я вздохнул. Громко.
– А что, если на той стороне – зубы? – заметил Зигель. – Я становлюсь голубым.
– А мне это больше напоминает задний проход, – сухо добавила Марано.
– Ну как же, у тебя ведь больший опыт общения с жо-пами, чем у всех нас.
– Со своей я общаюсь каждый день, – огрызнулась Марано.
– А у вас как с анальным общением, капитан?
– Это скорее по части Данненфелзера.
– Никто не захватил вазелин?
– Я же просил вас, ребята, не заводиться, – спокойно сказал я. Но эта битва была уже проиграна.
– О, полный вперед, капитан. – Это снова Марано. – Когда еще мы получим такую возможность?
Я задумчиво почесал щеку, прикидывая и отвергая возможные варианты.
– Нам еще надо поработать. Давайте отложим шутки на потом, договорились?
Марано фыркнула, Зигель вздохнул, еще парочка хрюкнула. Это было максимально возможное с их стороны выражение согласия.
– Отлично. – Я пустил тигра вперед. – Давайте протиснемся туда.
– Будь нежен, – шепнула Уиллиг. Абсолютно бесстрастно.
Большинство сумели подавить смех. Я почувствовал, что краснею. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не взорваться. Я позволил себе только шумно выдохнуть и потихоньку направил тигра в самый центр мясистого сфинктера. Тот сначала сопротивлялся, потом вдруг поддался, и тигр мягко проскользнул внутрь.
– Зря боялся, Зигель, – сказал я. – Зубов нет.
– Еще бы – на таких-то деснах.
Просвет с резиновым шлепком захлопнулся. Я посмотрел наверх, и ВР-шлем показал задний обзор. С этой стороны клапан выглядел точно так же. Я опустил глаза и снова уставился вперед: всего в нескольких метрах нас поджидал второй такой же сфинктер. Я пустил тигра вперед.
– Ну что? Шуток больше не будет?
– Не-а, – откликнулся Зигель. – Познакомившись с одной задницей, знаешь их все.
– Сразу видно, что ты не работал под генералом Уэйнрайтом, – заметила Уиллиг.
– Кончайте, – приказал я. – Подобный треп – нарушение субординации.
– Виновата, – хмыкнула Уиллиг.
– Не забывайте, что наши микрофоны постоянно включены. Я не возражаю против сальной шутки, если она к месту. Солдат имеет на это право, только на нашу долю приходится положенная для каждой операции порция соглядатаев. Поэтому давайте покажем себя профессионалами, каковые мы и есть на самом деле.
Мы проскользнули через второй сфинктер, и он тоже с чмоканьем захлопнулся. Впереди был третий сфинктер, на вид толще двух первых, но и его мы преодолели без приключений.
ФОРМАН. Фактически нет. Мы ничего не пытаемся делать с правительством Соединенных Штатов или каким-либо другим институтом власти. Правительство – лишь инструмент, а меня интересует трансформация людей, которые пользуются этим инструментом.
РОБИНСОН. Значит, вы все-таки причастны к манипулированию сознанием выборных должностных лиц?
ФОРМАН. Я хочу изменить контекст, в котором сейчас оперирует человечество, таким образом, чтобы бесплодность и неэффективность уступили место ответствен– ности и инициативе. Яне вижу ничего дурного в том, чтобы желать успеха всему человечеству.
РОБИНСОН. А, теперь я понял. Вы пытаетесь подчинить себе Соединенные Штаты. Захватить весь мир. Знаете, многие пытались это сделать. Гитлер, например. Чем вы отличаетесь от него?..
ФОРМАН. Не будьте ослом. Неужели вы всерьез думаете, что если бы я пытался захватить мир, то пришел бы на вашу передачу и играл бы в глупые словесные игры? Это не политическое и нерелигиозное движение, Джон. Собственно, это даже не движение. Это ~ контекстуальный сдвиг. Мы даем людям возможность узнать, что Земля не плоская, а круглая. Вот что такое контекстуальный сдвиг. Измените философское мировоззрение группы людей – любой группы, любого размера, и вы измените результаты ее работы…
Отдельные волочащиеся деревья, как правило, неопасны. В одиночку путешествуют только неполовозрелые особи и только до тех пор, пока они не получают возможность присоединиться к стаду.
Когда волочащиеся деревья объединяются, необходимо соблюдать особую осторожность, так как стада обычно сопровождают самые разнообразные роящиеся квартиранты, обладающие большой прожорливостью. Такое партнерство взаимовыгодно. Стадо дает квартирантам убежище и, в свою очередь, кормится остатками их пищи и экскрементами.
Единственный способ остановить волочащееся дерево ~ сжечь его или повалить. Лишь немногие деревья способны восстановить вертикальное положение. Вместе с тем упавшие особи обычно распадаются на части, которые дают начало множеству маленьких волочащихся деревьев; рои квартирантов тоже дробятся и заселяют вновь образующееся стадо деревьев.
Если обеспечена соответствующая защита против роящихся квартирантов, то поваленное волочащееся дерево следует сжечь немедленно. В противном случае его рекомендуется избегать.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
10 КИБЕРПРОСТРАНСТВО
Наихудший из званых приемов тот, где вы единственный человек в комнате, кто понимает двусмысленные шутки, которые вы отпускаете на протяжении всего вечера.
Соломон Краткий
Тигр безостановочно издавал свое: «Керл… Керл… Керл…» Вверх по склону, в одну сторону, в другую – мы безостановочно кружили среди красных лиан подлеска, скользя то в тени, то выныривая на пунктирные пятна золотисто-желтого света, часто замирая, прислушиваясь и нюхая воздух. Мы приближались к роще волочащихся деревьев осторожно, кружным путем.
Тигр проявлял не просто любопытство – он был полностью захвачен. Его химические сенсоры пробовали на вкус сухой мексиканский ветер шестьдесят раз в секунду. Многоканальные видеокомплексы сканировали и запоминали цвета и форму каждого объекта в поле зрения тигра, записывая их на четырехмерную, времячувстви-тельную матрицу. Слуховые сенсоры замерили звуки шепчущих насекомых и потрескивающих деревьев. Результирующие корреляции сначала оценивала ИЛ-ма– шина тигра, потом они передавались для дополнительной обработки в бортовом процессоре нашей машины и наконец загружались в красную сеть, где со временем все заново начнут пережевывать стационарные ИЛы, они даже – бывали такие случаи – могут запросить исходные записи для пущей уверенности.
Дисплей в наших ВР-шлемах был устроен гораздо сложнее, чем в обычных, предназначенных для домашнего развлечения. Опустив глаза, я мог видеть блок управления и показаний приборов, соответствующий реальной клавиатуре, что была передо мной. Глядя вперед, я мог видеть глазами тигра фотографически точное изображение местности, ее символическое изображение с упрощенными фигурками объектов, дисплей военного такти-ческего кода – или любую их комбинацию.
Акустически я находился в огромном открытом пространстве. Звуковые сигналы поступали отовсюду. Те, что, казалось, возникали внутри моей головы, относились к управлению тигром. Голоса моих подчиненных доносились как будто из маленькой тихой комнатки, расположенной прямо за моей спиной, – настолько характерного островка звуков, что ошибиться насчет источника их происхождения было невозможно.
Я позволил тигру исполнить весь репертуар рутинных поисковых действий без всякого вмешательства с моей стороны. Сужающимися кругами он двинулся по направлению к центру рощи волочащихся деревьев, потом снова по кругу вернулся назад. Программирование его лети-ческого интеллекта шло постоянно; зверь знал, что ему искать, он заметит и опознает любое существенное отклонение от известных форм хторранского поведения и соотнесет поддающиеся обнаружению различия с ранее записанными данными. Там, где возникнут значимые корреляции, ему будет дано предупреждение и соответствующий прогноз.
– Квартиранты, – произнес Зигель. В его голосе не слышалось никаких эмоций.
– Рой? – Я увеличил тигру поле сканирования.
– Нет, – доложил Зигель, – всего лишь несколько разведчиков.
– Ага, вижу их. Ты прав. – На экранах вокруг машины плясали яркие крапинки света, то приближаясь, то резко отскакивая в сторону. Толкунцы.
– Почему они не роятся? – спросила Уиллип – Не чувствуют крови. При запахе крови у них выделяются пищевые феромоны. Для квартирантов невыгодно атаковать роем все, что движется, поэтому сначала они высылают разведчиков посмотреть, стоит ли остальным следовать за ними.
– Вы не говорили этого Беллусу – Он не спрашивал, – проворчал я.
Спереди роща волочащихся деревьев выглядела как сумрачная арена, окаймленная более чем дюжиной зловещих башен – они, словно замаскировавшиеся листвой великаны-заговорщики, окружали и загораживали собой пространство между ними. С высоты тигра они казались огромными лиственными колоннами демонического кафедрального собора. Почти твердые на вид лучи предвечернего солнца пробивались сквозь листву наклонными желтыми призмами.
Мы медленно продвигались к центру роши. Чудилось, что в пыльном воздухе эхом подрагивает какое-то отдаленное злорадное мерцание, он словно был накален чередующимися пятнами темноты и света, и все здесь принимало вид враждебного, насмешливого волшебства. Может быть, в этом было виновато киберпространство, может быть, мои субъективные фантазии, но здесь хторранские краски казались еще более пугающими. Хотя изначальный цвет враждебной растительности был муарово– алым, на него пятнами накладывались неоново-фиолетовый, ослепительно-оранжевый и черный бархатный цвета. И каждый предмет, все здесь было окружено нежно-розовым ореолом – возможно, еще один эффект чувствительного спектра киберзверя.
Сверху деревья были накрыты саванами загнивающей листвы. К счастью, я не мог почувствовать их зловония, некоторые из их тонких и приторно-сладких ароматов были сумасшедшими галлюциногенами. Толстыми просвечивающими пологами свисали лианы и вуали. До нас доносились звуки, напоминающие писк насекомых и щебетанье птиц, но они были не дружелюбными, а тихими и злобными.
Теперь тигр мягкими движениями пробирался через густой подлесок; притаившаяся здесь алая кудзу была такой темной, что казалась скорее черной – настолько плотными были и ковер и одеяло. Обтекаемая, гладкая машина прокладывала себе путь сквозь жирную вощеную листву, словно металлический питон, постоянно курлыкающий на своем пути. Она двигалась плавно, скользя из тени на свет и снова в тень, то подныривая, то перешагивая через ползучие лианы и перекрученные корни, замирая, приглядываясь, принюхиваясь и прислушиваясь.
Ближе к деревьям их корни переплетались гуще, создавая труднопреодолимое препятствие – цепляющийся волокнистый половик из когтистых пальцев, словно скребущихся в поисках опоры. Они оставляли на земле огромные царапины, цепляясь за нее мертвой хваткой.
Повыше запястья корни становились толще и более округлыми, а потом, от этого места, кости дерева устрем-^лись вверх, снова переплетаясь и образуя волокнистые черные колонны каждого из множества стволов волоча-Щегося дерева. Они поднимались и поднимались в нависающий мрак.
Высоко наверху купы ветвей плавно отклонялись от основного массива башни, тянулись по сторонам и переплетались с протянутыми руками других деревьев, образуя высокий замкнутый купол. Его перекрытия были покрыты космами паутины, пронизаны густо ветвящимися лозами и задрапированы дымчатыми вуалями. Лишь самое слабое оранжевое свечение проникало через этот плетеный потолок.
Отовсюду низвергались каскады дополнительной растительности. Сверху свисали какие-то длинные, черные, страшно перепутанные бороды. Ярко-красные вуали были исчерчены белыми паучьими нитями. Я видел свободно болтающиеся лианы с угрожающего вида пузырями по всей их длине. По стволам высоко вверх взбегали скопления огненно-красных прыщеватых наростов. От буйства растительности кружилась голова, перед глазами стояла сплошная хаотическая стена. Темные враждебные джунгли казались непроходимыми.
Тигр бесстрастно двигался сквозь них. Более совершенное зрение Шер-Хана позволяло смотреть в испещренную алым пунктиром тьму и с невероятной ясностью видеть скрывающуюся за ней анатомию деревьев. Фику-соподобные колонны на самом деле представляли собой связки более мелких пучков – словно и не было дерева, а был просто набор волокон, лиан и корней. Подобно сосудам какого-то огромного органа, они тянулись вверх пучками труб. С готическим великолепием они вздымались вверх, оставляя свободными большие пространства, замкнутые стрельчатыми черными подпорами.
Я направил тигра вперед – исследовать лабиринт пустот в тех местах, где обнаженные корни изгибались вверх, переходя в стволы. Внешне они выглядели как складки тяжелой черной портьеры. Между этими колоннами мог бы свободно пройти человек, между более мелкими опорами он мог бы протиснуться. Здесь были целые проспекты, куда можно было въехать на машине, – внезапно меня охватило чувство удивления и благоговения перед дерзостью конструкции и размера волочащихся деревьев. Если роща была кафедральным собором, тогда эти высокие мрачные приделы по ее краям были коридорами и галерями, под сводами которых предавались молчаливым раздумьям паломники, где по своим делам бесшумно сновали монахи под своими капюшонами – или, при более угрюмом складе ума, эти глухие закоулки и щели можно было представить себе логовом убийц, склонившихся над своим неправедным делом.
Мы снова двинулись вперед.
Лучи желтого мексиканского солнца косыми тонкими лезвиями пронизывали пространство. В воздухе плясала тончайшая пыль; то здесь, то там поблескивали золотистые искры. Причудливый образ непрошено пришел мне на ум. Не волочашиеся деревья – это была куща деревьев мироздания. Здесь стояли опоры трона Господнего высоко в небесах. Сквозь эти возвышающиеся колонны будет звучать единственный проникновенный голос правды, и его эхо разнесется во всей Вселенной. Здесь будет петь свою песню хор вечности. Возвышенный неземной голос будет дрожать в сверкающем воздухе, его ноты, бесплотные как свет, пронзят каждого здесь стоящего, повергнут в трепет перед картиной, и звуками, и великолепием явления Темно-Красного Бога. Я почти слышал эту песню…
Внезапно киберзверь защебетал.
И замер.
Я потряс головой, пытаясь стряхнуть наваждение. Что это?
Прямо перед нами, в самом центре волочащегося дерева, посреди мириад трубок и колонн его ствола, в земле открывался глубокий провал – уходящая вниз темная дыра без всяких признаков дна. Как высокие узкие башни замыкали собой узкое пространство над землей, точно так же и корни пробили колодец в мягкой черной земле.
На какое-то мгновенье мне показалось, что мы наткнулись на отверстие шахтного ствола какого-нибудь рудника, захваченного и заросшего хторранскими растениями. Однако нет – дыра явно была работой волочащихся деревьев. Их безжалостные всепроникающие щупальца разорвали Землю с ошеломительной яростью насильника. В который раз планета лежала обнаженной и изнасилованной перед хторранскими агрессорами.
Тигр осторожно придвинулся чуть ближе. На входе в отверстие корни волочащегося дерева становились толще и краснее. Они выглядели водопадом толстых кабелей – или вен. Перегибались через край и, переплетаясь друг с другом, исчезали в зияющем провале.
Как глубоко уходила дыра?
Не просто ли это карстовая воронка глубиной в несколько метров? Или, может быть, доступ к подземному колодцу? Или отверстие тянулось вниз до коренного базальтового слоя и открывалось в великую подземную бездну? Что было на дне?
Внутри моей головы звенели все колокола тревоги. Несмотря на мигание предупредительных сигналов внизу дисплея виртуальной реальности, я уже знал ответ. Это – не случайность. Эта дыра должна была быть здесь.
– Так и есть, – прошептал я.
Вокруг меня загомонил хор быстрых реплик – это Зи-гель, Уиллиг и Марано подключились ко мне через свои ВР-шлемы. Поток их впечатлений на время заполнил все звуковое пространство.
– Ого…
– Что за чертовщина!
– О господи…
– Все в порядке, заткните свой фонтан, – оборвал их я. – Я собираюсь спуститься вниз и прошу не отвлекать меня. – Я наклонил голову, и в ответ на этот приказной жест тигр легко заскользил вперед. На краю ямы он задержался, понюхал воздух, на секунду прислушался и перенастроил свои зрительные сенсоры на темноту в провале. Впечатление было такое, что там внезапно включили свет.
Киберзверь задумчиво тикал про себя, анализируя и решая; он тщательно проверял свои шаги. Переплетающиеся корни обладали упругостью окоченевших мышц. Спускаться по ним будет нелегко.
Но наконец тигр удовлетворился. Он один раз прокурлыкал, затем скользнул вниз и без усилия стал спускаться в бездну.
Некоторые квартиранты волочащихся деревьев способны издавать широкий спектр запахов в зависимости от окружающей местности.
В местах сильного заражения колония волочащихся деревьев издает запахи, привлекательные для хторранских жизненных форм, но в основном неприятные для человека, однако в районах минимального заражения колония выделяет удивительно соблазнительные ароматы, способные обмануть опрометчивых.
Сладкий, напоминающий хвойный, аромат – один из самых характерных запахов для колоний волочащихся деревьев. Это может быть, а может и не быть адаптацией, направленной на привлечение земных животных; имеющиеся данные не позволяют сделать окончательного заключения.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
11 ДЫРА
Если бы это было просто, то это давно бы сделали.
Соломон Краткий
Было уже ясно, что это – не обычная нора.
Стены туннеля, выстланные мягкой розовой кожей, которая подрагивала, как живая плоть, были густо пронизаны толстыми ветвящимися корнями и более тонкими паразитическими ползучими лианами. Все вокруг было влажным и на вид упругим. Похожие на пучки кабеля перекрученные тяжи убегали вниз, в темноту. Они казались заключенными в оплетку корчами мучительной боли.
При спуске тигру приходилось двигаться с большой осторожностью. Почти сразу же он пустил в ход свои клешни, придерживаясь для страховки за корни и стены. Он все время издавал предупредительный щебет, однако двигался не останавливаясь.
По мере того как мы опускались все ниже и ниже, различия между этим колодцем и гнездами червей, планы которых были у нас, становились настолько очевидными, настолько бросались в глаза, что в течение нескольких страшных мгновений я боялся, как бы мы не оказались на пороге открытия совершенно нового вида хторранско-го червя – или, того хуже, чего-нибудь такого, что использовало червей так же, как они использовали кроли-кособак и другую живность. Мое воображение услужливо предлагало бредовые картины огромной раздувшейся осклизлой зловонной плоти, разевающей зияющие пасти, клацающей челюстями, тянущейся резиновыми щупальцами и пьяно вращающей глазами на стебельках. Потом чудовище как-то разом сникло и с позором убралось с моих глаз. Что бы я там ни фантазировал, то, что на самом деле ждало нас на дне этого гнезда, наверняка окажется хуже.
Еще глубже на стенах начали появляться другие причудливые формы хторранской жизни – огромные пузыри и мешки, сочащиеся каким-то грязным сиропом. Тигр доложил, что фиолетовые пузыри, похожие на гнилые сливы, издают точно такую вонь, какую и предполагает их внешний вид.
Самые толстые кабели внезапно разветвились, и вместе с ними разветвился колодец. Один его ствол вел прямо, а меньший туннель резко сворачивал в сторону. Мы прошли вниз по главному каналу. Чуть глубже он начал сужаться и одновременно стал заметно глаже. Узловатые лианы, служившие нам путеводной нитью, исчезли в красном студне, покрывающем стены. Теперь канал превратился в мясистую гладкую трубу. Казалось, нам предстоит искать дорогу в подземном лабиринте.
Немногочисленные плети корней, еще проглядывающие на стенах неравномерным пунктиром, время от времени ветвились и сливались как гигантские кровеносные сосуды. Возникло ощущение, будто мы очутились внутри громадного зверя – храбрые микроскопические пришельцы, на ощупь крадущиеся по сосудистой системе.
– Подожди, – распорядился я и откинулся на спинку сиденья. Тигр послушно остановился. Я подвел сенсор дисплея к одной из ветвящихся вен на стенке канала. – Видели только что движение?
– Где? – спросила Уиллиг. – Что?
– Здесь… – Я высветил толстую петлю перекрученного кабеля.
Послышал голос Зигеля: – Оставайтесь на связи. Мы прокрутим запись назад… Уй, опять идет.
Я не ошибся. Корень пульсировал. На наших глазах небольшая припухлость медленно и вязко двигалась вперед.
– Бу-уль… Бу-уль… Бу-уль… – произнесла Уиллиг. – Там течет черная патока.
Спустя пятнадцать секунд следующая медленно про-булькивающая порция заскользила вниз по каналу.
– Похоже на сердцебиение, – сказал я. – Похоже на проклятое сердцебиение!
Я почти слышал его. Почти ощущал стук в моей груди. Какое-то время я не мог вздохнуть. Иллюзия была слишком полной, слишком неотразимой. Я сорвал шлем виртуальной реальности, чтобы убедиться, что по-прежнему сижу в бронетранспортере на безопасном расстоянии.
– Капитан?
– Все в порядке, – отозвался я. – Мне приспичило почесать нос.
– Да… – согласился Зигель. – У меня тоже иногда возникает зуд.
– Марано? Как обстоят дела с безопасностью?
– Без изменений, капитан. Все тихо. Вы скорее умрете от одиночества.
– Ты даже не представляешь, как ты сейчас права, – сказал я и снова натянул шлем на голову. И снова меня обступила реальность туннеля. Перед глазами по– прежнему влажно пульсировала толстая вена. Но поскольку в любой момент я мог напомнить себе, что нахожусь за пару километров оттуда, она уже не пугала так сильно.
Тревожила не сама вена, а то, к чему она вела. Что она может здесь питать?
– Может быть, возьмем пробу? – тихонько спросила Уиллиг.
– Сейчас прикажу ему попытаться…
Я легонько пробежался пальцами по клавишам, придвинув тигра ближе к толстой красной вене. Из-под его подбородка выдвинулся щуп, оканчивающийся шприцем; игла вошла в каучуковую мякоть, замерла, наполнилась и, отдернувшись, убралась на место.
– Готово.
Я отвел тигра назад и перевел дух.
– Не знаю, что мы видим, но это… это определенно что-то.
Тигр просигналил зеленым: проба находилась в безопасности. Более чем в безопасности: внутренние сенсоры киберзверя уже записывали ее температуру, состав и данные спектроскопического анализа. В его распоряжении имелись и микроанализаторы: к тому времени, когда тигр вернется, уже будут сделаны фотографии при разном освещении, большая часть предварительных анализов и проверка с помощью ИЛ-моделирования. Даже если мы потеряем машину, данные сохранятся – зверь постоянно перегружал их из своей памяти в бортовой ИЛ бронетранспортера.
Я снова пробежался по клавиатуре.
– О'кей, пойдем глубже.
Тигр попятился, и мы снова двинулись вниз по туннелю под рощей.
По мере продвижения стали появляться другие структуры, побольше и незамысловатей тех, что встречались выше. Теперь стены канала покрывали рыхлые красные органы, исчерченные узорами тонких черных и голубых вен. Они нервно вздрагивали, когда мы проходили мимо. Что это такое – я не имел ни малейшего понятия.
Снова и снова нам преграждали путь завесы паутины, перекрывающие туннель. Мы прорывали в них дыры, но паутина была столь эластичной и клейкой, что они смыкались за нашей спиной. Фильтры? Возможно.
– Хорошо, подожди здесь, – приказал я и, сняв шлем, развернул сиденье к вспомогательному терминалу. – Ну-ка, посмотрим по стереокарте, где мы находимся. Надо сорентироваться, прежде чем лезть глубже.
– Докладываю, – сказала Уиллиг – По данным инерционного навигатора Шер-Хан находится на глубине около пятнадцати метров. Туннель, похоже, закручивается по спирали против часовой стрелки. Схематически я нахожусь на трех часах.
– Вижу. – Я изучил схему. – Куда он ведет?
– ИЛ отказывается дать прогноз. Если бы это было гнездо червей, – вслух рассуждала Уиллиг, – то мы уже прошли бы несколько больших камер. А этот туннель просто уходит все глубже и глубже.
– Не вижу в этом никакого смысла, – проворчал я и повернулся к своему терминалу. – Ладно, пойдем дальше.
Я надел шлем и снова пустил тигра вперед.
Внезапно путь преградило похожее на сфинктер образование, закрывающее весь просвет туннеля, Как будто несколько уже знакомых нам рыхлых органов мутировали в чудовищные красные губы, запечатав мясистый канал от незваных гостей.
– Без комментариев! – быстро предупредил я.
– Прошу прощения, – отозвалась Уиллиг, – но я не могу сдержаться. Чисто фрейдистский случай. Глубокий канал с большими красными губами – как еще мы должны реагировать?
Я вздохнул. Громко.
– А что, если на той стороне – зубы? – заметил Зигель. – Я становлюсь голубым.
– А мне это больше напоминает задний проход, – сухо добавила Марано.
– Ну как же, у тебя ведь больший опыт общения с жо-пами, чем у всех нас.
– Со своей я общаюсь каждый день, – огрызнулась Марано.
– А у вас как с анальным общением, капитан?
– Это скорее по части Данненфелзера.
– Никто не захватил вазелин?
– Я же просил вас, ребята, не заводиться, – спокойно сказал я. Но эта битва была уже проиграна.
– О, полный вперед, капитан. – Это снова Марано. – Когда еще мы получим такую возможность?
Я задумчиво почесал щеку, прикидывая и отвергая возможные варианты.
– Нам еще надо поработать. Давайте отложим шутки на потом, договорились?
Марано фыркнула, Зигель вздохнул, еще парочка хрюкнула. Это было максимально возможное с их стороны выражение согласия.
– Отлично. – Я пустил тигра вперед. – Давайте протиснемся туда.
– Будь нежен, – шепнула Уиллиг. Абсолютно бесстрастно.
Большинство сумели подавить смех. Я почувствовал, что краснею. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не взорваться. Я позволил себе только шумно выдохнуть и потихоньку направил тигра в самый центр мясистого сфинктера. Тот сначала сопротивлялся, потом вдруг поддался, и тигр мягко проскользнул внутрь.
– Зря боялся, Зигель, – сказал я. – Зубов нет.
– Еще бы – на таких-то деснах.
Просвет с резиновым шлепком захлопнулся. Я посмотрел наверх, и ВР-шлем показал задний обзор. С этой стороны клапан выглядел точно так же. Я опустил глаза и снова уставился вперед: всего в нескольких метрах нас поджидал второй такой же сфинктер. Я пустил тигра вперед.
– Ну что? Шуток больше не будет?
– Не-а, – откликнулся Зигель. – Познакомившись с одной задницей, знаешь их все.
– Сразу видно, что ты не работал под генералом Уэйнрайтом, – заметила Уиллиг.
– Кончайте, – приказал я. – Подобный треп – нарушение субординации.
– Виновата, – хмыкнула Уиллиг.
– Не забывайте, что наши микрофоны постоянно включены. Я не возражаю против сальной шутки, если она к месту. Солдат имеет на это право, только на нашу долю приходится положенная для каждой операции порция соглядатаев. Поэтому давайте покажем себя профессионалами, каковые мы и есть на самом деле.
Мы проскользнули через второй сфинктер, и он тоже с чмоканьем захлопнулся. Впереди был третий сфинктер, на вид толще двух первых, но и его мы преодолели без приключений.