Гудкайнд Терри. Второе правило волшебника, или Камень Слёз

   Королеве ничего не оставалось, как только поблагодарить ее и сказать, что долг перед подданными не позволяет ей покинуть Эйдиндрил, не поговорив, как она собиралась, с Советом. Услышав это, госпожа Бевинвье разрыдалась, умоляя королеву прислушаться к ее словам.
   В конце концов она призналась, что ее посетило видение. Цирилла, естественно, попросила ее обрисовать его поподробнее, но госпожа Бевинвье утверждала, что видение было очень нечетким, подробности ей неизвестны, но, если королева сейчас же не покинет Эйдиндрил, произойдет нечто ужасное. Цирилла с большим уважением относилась к магии, но не слишком доверяла предсказателям. Среди них было немало шарлатанов, для которых главное — поживиться за счет хорошо подвешенного языка, а не предотвратить реальную опасность.
   Впрочем, слезы госпожи Бевинвье тронули королеву, хотя она и была уверена, что это всего лишь трюк с целью выманить у королевы какую-то сумму.
   Правда, посетительница производила впечатление хорошо обеспеченной дамы, но времена нынче тяжелые, и дорогая одежда — еще не признак богатства.
   Лучший способ добыть денег — взять их у того, у кого они есть. Королева Цирилла знала многих, чье состояние, заработанное тяжелым трудом за долгие годы, разлетелось в пыль во время войны с Д'Харой. Возможно, короткие волосы госпожи Бевинвье — результат такого же несчастья.
   Королева еще раз поблагодарила женщину и сказала, что ее миссия слишком важна, чтобы сворачивать с полдороги. На прощание она вложила в руку посетительницы золотой, но добилась этим только того, что госпожа Бевинвье отшвырнула монету и в слезах выбежала из зала.
   Цирилла была несказанно изумлена. Шарлатан никогда не отказывается от золота. Конечно, пока не соберет его груды. Одно из двух: либо эта женщина говорила правду, либо она подослана кельтонцами, желающими предотвратить ее выступление в Совете.
   Впрочем, в любом случае это не имело значения. Королева уже приняла решение. Кроме того, она рассчитывала на свое влияние. Галея пользовалась уважением за ту роль, которую она сыграла в борьбе с Д'Харой.
   Когда Эйдиндрил пал, члены Совета, которые отказались вступить в союз с Д'Харой, были казнены, а их кресла заняли марионетки. Те же, кто выразил готовность сотрудничать с захватчиками, сохранили свое положение.
   Представитель Галеи оказался в числе погибших.
   Почему закончилась война, до сих пор оставалось загадкой. Войскам Д'Хары было объявлено, что Даркен Рал умер и все военные действия должны быть прекращены. Новый Магистр Рал не только отозвал войска, но и приказал своим людям оказать посильную помощь пострадавшему от войны населению.
   Цирилла предполагала, что прежний Магистр был просто убит.
   Впрочем, как бы то ни было, положение сразу изменилось к лучшему. Совет снова оказался в руках народов Срединных Земель. Предатели и марионетки понесли заслуженное наказание. Все возвращалось на свои места, и Цирилла надеялась, что Совет окажет содействие Галее.
   Кроме того, у нее был там могущественный союзник: Мать-Исповедница. И дело было даже не в том, что Кэлен приходилась ей сводной сестрой. Галея в лице королевы Цириллы всегда выступала за независимость всех королевств и за сохранение мира в Срединных Землях. Мать-Исповедница ценила такую позицию и уважала ту твердость, с которой королева Галеи ее отстаивала.
   Разумеется, Кэлен никогда не оказывала Цирилле явного предпочтения: во-первых, Матери-Исповеднице не подобает иметь любимчиков, а во-вторых, это могло бы посеять семя раздоров в Совете. Цирилла, в свою очередь, уважала Кэлен за то, что она хранит единство Срединных Земель и не опускается до грязных политических игр. Цирилла сама ненавидела интриги и считала, что дела выгоднее основывать на собственной честности, чем на чужой благосклонности.
   В глубине души королева Галеи всегда гордилась своей сводной сестрой.
   Кэлен была на двенадцать лет ее моложе, но благодаря уму и силе духа пользовалась огромным авторитетом. Их связывало кровное родство, но они почти никогда не говорили об этом. Кэлен была Исповедницей, Матерью-Исповедницей Срединных Земель, она владела магией, и доля отцовской крови для нее ничего не значила. В жилах Исповедницы течет только кровь Исповедницы.
   И все же, не имея собственной семьи, за исключением брата Гарольда, Цирилле порой хотелось просто обнять Кэлен, как младшую сестренку, и поговорить о чем-нибудь заветном. Но это было невозможно. Цирилла королева Галеи, а Кэлен — Мать-Исповедница. Они — словно жители разных миров, которых не связывает ничто, кроме взаимного уважения и случайного родства. Долг превыше всего. Семьей Цириллы была Галея, а семьей Кэлен клан Исповедниц.
   Хотя и находились такие, кто был возмущен тем, что мать Кэлен, как говорится, прибрала к рукам короля Вайборна, Цирилла не относилась к их числу. Королева Бернадина с детства внушала ей и Гарольду, что клан Исповедниц выполняет в обществе чрезвычайно важную роль и нельзя допустить его вырождения. Цирилла не помнила, чтобы мать хоть раз пожалела об утраченном муже — наоборот. Бернадина всегда учила детей гордиться кровным родством с одной из Исповедниц.
   Правда, гордость эта омрачалась у Цириллы некоторой настороженностью: Исповедницы жили в своем собственном мире, который всю жизнь оставался загадкой для юной королевы. Девочек, отмеченных даром, буквально с пеленок забирали в Эйдиндрил, где их воспитанием занимались не только другие Исповедницы, но и волшебники. До конца обучения они были полностью изолированы от окружающего мира, а само обучение, по слухам, было весьма нелегким. Цирилла знала, что Исповедницам ни при каких обстоятельствах не дозволялось проявление обычных человеческих чувств. В определенном смысле они становились рабынями своего призвания и даже мужей выбирали не по любви, а во имя высшего долга. Впрочем, в своей жизни Цирилла тоже частенько сталкивалась с чем-то подобным, и груз ответственности, получаемый по праву рождения, был ей хорошо знаком.
   И все же Цирилла втайне мечтала, чтобы их отношения со сводной сестрой стали хоть чуточку теплее. Быть может, и Кэлен порой думала о том же, — во всяком случае, Цирилла очень на это надеялась, — но ужаснее всего было то, что хотя и она, и Кэлен в равной степени служили людям, однако народ Галеи любил и почитал свою королеву, а вот Мать-Исповедницу боялись и ненавидели все без исключения. Быть может, именно поэтому Исповедниц с детства приучали подавлять свои эмоции.
   В свое время Кэлен предупреждала Цириллу о том, что нельзя доверять Кельтону.
   Это случилось несколько лет назад, на празднике летнего солнцестояния.
   Первое лето после смерти королевы Бернадины. Первое лето, которое Цирилла встретила в королевском сане. Первое лето после того, как Кэлен стала Матерью-Исповедницей.
   То, что она получила свой титул в столь юном возрасте, говорило как о силе ее магии, так и силе ее характера. Возможно, впрочем, что это было вызвано необходимостью. Цирилла слабо представляла себе принцип отбора, она знала только, что между Исповедницами никогда не бывает ни вражды, ни соперничества и что решающую роль играет сила магического дара, а уж потом идут возраст и образование. Что касается простых смертных, то для них возраст Матери-Исповедницы вообще ничего не значил. Они боялись Исповедниц, как огня, а Мать-Исповедницу — в особенности, ибо знали, что она превосходит могуществом всех остальных. Но Цирилла в отличие от большинства понимала, что магия сама по себе — еще не причина для страха, а Кэлен ни разу не запятнала себя бесчестным поступком и превыше всего ставила мир и спокойствие тех, за кого несла ответственность.
   В тот день на улицах Эбиниссии, королевской резиденции Галеи, царило всеобщее веселье. Столы ломились от праздничных яств, и никому, даже самому последнему пастуху, не отказывали в угощении. Любой мог принять участие в играх, поглазеть на жонглеров и акробатов, сплясать под веселую музыку.
   Цирилла как королева наблюдала за состязаниями и раздавала почетные ленточки победителям. Она еще никогда не видела столько улыбающихся лиц, столько счастливых людей. Она никогда еще так остро не чувствовала свою связь с подданными и их любовь к своей королеве.
   А ночью в королевском дворце был бал. Почти четыре сотни гостей в изысканнейших нарядах заполнили огромную залу. Ошеломляющее зрелище. Вино текло рекой, длинные столы ломились под тяжестью бесчисленных блюд. Да и как же иначе — ведь это самый главный день в году! Нынешний бал своим великолепием затмил все предыдущие, и жители Галеи не уставали благодарить судьбу. То были дни мира и процветания, дни щедрости и изобилия, время надежд и великих начинаний.
   Музыка оборвалась на середине такта, и веселый гомон внезапно сменился гробовым молчанием, когда в зал быстро и целеустремленно вошла Мать-Исповедница. За ней шел ее волшебник в серебристых одеждах. Простое белое платье Исповедницы выделялось среди буйства красок, словно полная луна, затмевающая звезды. Яркие цвета и причудливые наряды вдруг стали казаться на удивление заурядными. Там, где она проходила, люди склонялись в поклонах. Цирилла сидела за длинным столом в окружении своих советников.
   Перед ней стоял высокий граненый бокал с терпким вином.
   Провожаемая взглядами, Кэлен пересекла огромную залу и, остановившись перед королевой, поклонилась в знак приветствия. Ее лицо казалось высеченным изо льда. Не дожидаясь положенного по этикету ответного поклона, она спросила:
   — Королева Цирилла, есть ли среди ваших советников человек по имени Дефан Тросе?
   — Вот он, — показала рукой королева. Бесстрастный взгляд Исповедницы переместился на Дефана.
   — Я хочу поговорить с ним наедине.
   — Дефан Тросе — мой доверенный советник, — возразила Цирилла. Впрочем, это было преуменьшение. Это был человек, которым она восхищалась, человек, в которого она начинала влюбляться. — Вы можете поговорить с ним в моем присутствии. — Она понятия не имела, о чем пойдет речь, но решила, что это необходимо узнать. Исповедницы не прерывают торжеств по пустякам. — К сожалению, мы ограничены местом и временем, но, если ваше дело не терпит отлагательств, решите его прямо здесь и сейчас.
   Цирилла надеялась, что Мать-Исповедница отложит разговор, но ошиблась.
   Кэлен задумалась. Лицо ее по-прежнему ничего не выражало, зато волшебника у нее за спиной никак нельзя было назвать бесстрастным. Несомненно, он был чем-то чрезвычайно встревожен. Он наклонился к Кэлен, собираясь что-то сказать, но та жестом призвала его к молчанию.
   — Как вам угодно, — сказала она королеве. — Я очень сожалею, но дело действительно не терпит отлагательств. — Она вновь перевела взгляд на Дефана. — Только что я выслушала исповедь убийцы. Помимо всего прочего, он признался, что был пособником другого убийцы. Он назвал этим убийцей вас, советник, а жертвой — вас, королева Цирилла.
   По зале пронесся изумленный шепот. Дефан побагровел. Шепот умер, сменившись хрупкой тишиной.
   Цирилла не успела уследить за тем, что случилось потом. Только что Дефан стоял рядом, заложив руку за отворот синего мундира, а в следующее мгновение он уже заносил кинжал над Матерью-Исповедницей. Но Кэлен легко перехватила его запястье, и тут же залу потряс беззвучный удар грома.
   Стоящий перед королевой бокал раскололся; красное вино полилось на скатерть. Цирилла вздрогнула от внезапной боли, пронзившей все ее тело.
   Глаза Дефана широко распахнулись, челюсть отвисла.
   — Госпожа, — благоговейно прошептал он.
   Цирилла оцепенела. Исповедница коснулась его своей властью! Конечно, она слышала много рассказов, но сама никогда не видела, как это происходит. Да и немногие могли этим похвастаться. Магия, казалось, до сих пор висит в воздухе.
   Люди придвинулись ближе, но предостерегающий взгляд, брошенный волшебником, заставил их отступить.
   Кэлен слегка осунулась, но голос ее был по-прежнему тверд.
   — Ты собирался убить королеву?
   — Да, госпожа, — с готовностью подтвердил Дефан, облизнув пересохшие губы.
   — Когда?
   — Сегодня ночью. В суматохе, когда гости начнут расходиться. — На лице его было написано мучительное ожидание, по щекам катились слезы. — Прошу тебя, госпожа, приказывай! Скажи мне, чего ты желаешь? Позволь мне выполнить твой приказ.
   Цирилла не могла оправиться от потрясения. Вот так Исповедницы отнимают людей. Сначала — отец, а сейчас — человек, который был ей дорог.
   — Жди и молчи, — приказала Кэлен и повернулась к Цирилле. Взгляд ее был тяжел и печален. — Простите, что нарушила ваше веселье, королева, но я боялась опоздать.
   Вспыхнув от ярости, Цирилла уставилась на Дефана. Тот преданно смотрел на Кэлен.
   — Кто приказал тебе?! Говори! Кто приказал тебе убить меня?!
   Казалось, он ее не слышит.
   — Он не ответит вам, королева Цирилла. Он скажет только мне.
   — Так спроси его!
   — Это неблагоразумно, — спокойно заметил волшебник.
   — Не смей мне указывать! — взъярилась Цирилла. Какой позор! Весь дворец знал, как она восхищается Дефаном, и теперь все видят, что он ее обманул.
   Нынешнего солнцестояния долго никто не забудет! Кэлен наклонилась к ней и мягко сказала:
   — Цирилла, мы опасаемся, что уста его запечатаны заклятием. Я уже задавала этот вопрос его сообщнику, и тот умер, не успев открыть рта. Но существует много способов обойти заклятие. Если бы вы позволили мне забрать его и расспросить так, как я считаю нужным, ответ был бы получен.
   Цирилла едва не плакала от ярости.
   — Я доверяла ему! Он был моей правой рукой! И предал меня! Меня, не тебя! Я хочу знать, кто его послал! Я хочу услышать это из его собственных уст! Ты в моем королевстве, в моем доме! Спроси его!
   Кэлен выпрямилась, и ее лицо вновь превратилось в ничего не выражающую маску.
   — Как пожелаете. — Она повернулась к Дефану. — Ты решил убить королеву по собственному желанию?
   — Нет, госпожа! — Он радостно потер руки, довольный, что может ей услужить. — Меня послали.
   — Кто?
   Дефан открыл рот, собираясь ответить, но из горла у него с бульканьем хлынула кровь, и он упал мертвым.
   — Как я и думал, — хмыкнул волшебник. — То же самое, что и с другим.
   Кэлен подняла кинжал и рукояткой вперед протянула его Цирилле.
   — Нам представляется, что вокруг вас, королева, зреет заговор. Не знаю, состоял ли в нем этот человек, но, без сомнения, он был послан Кельтоном.
   — Кельтон? Я отказываюсь вам верить!
   Кэлен кивнула на кинжал.
   — Это оружие сделано в Кельтоне.
   — Кельтонские оружейники славятся по всему миру! Это еще ничего не доказывает.
   Кэлен замерла. Цирилла была слишком расстроена, чтобы гадать, что скрывается за спокойным взглядом ее зеленых глаз. Когда Кэлен заговорила, ее голос был сух и бесстрастен:
   — Мой отец говорил, что кельтонцы могут напасть только по двум причинам. Первая — зависть. А вторая — слабость противника. Но в любом случае они начинают с убийства самого влиятельного человека в стране. Благодаря вам Галея сейчас даже сильнее, чем раньше, и нынешний праздник — наглядное тому подтверждение. Вы — символ могущества и, стало быть, причина зависти. Мой отец говорил, что с кельтонцев нельзя спускать глаз и никогда не стоит поворачиваться к ним спиной. Он говорил, что неудачное покушение лишь заставляет их еще сильнее желать вашей крови, и они постоянно лгут в ожидании того момента, когда ваша слабость позволит им нанести удар.
   Бессильный гнев на Дефана заставил Цириллу бросить Матери-Исповеднице необдуманные слова:
   — Я никогда не слышала нашего отца! Он никогда не давал мне уроков! Его отняла у меня Исповедница!
   Непроницаемая маска превратилась в лицо человека, многое испытавшего за долгую жизнь и знающего то, что известно немногим.
   — Возможно, королева Цирилла, добрые духи сочли, что эти знания для вас слишком тяжелы, и предпочли, чтобы уроки отца слушала я. Благодарите их за это. Сомневаюсь, чтобы его слова доставили вам удовольствие. Они не дали мне ничего, кроме возможности сохранить вам жизнь этой ночью. Пожалуйста, не печальтесь. Живите в мире с собой и наслаждайтесь тем, что у вас есть: любовью своих подданных. Они — ваша единственная семья.
   Она повернулась, собираясь уйти, но Цирилла взяла ее за руку и отвела в сторонку. Слуги подняли тело Дефана и вынесли его из залы.
   — Прости меня, — сказала Цирилла, смущенно теребя подол платья. — Я пыталась сорвать на тебе свою злость на Дефана.
   — Я понимаю. На твоем месте я, вероятно, повела бы себя так же. Я прочла твои чувства к Дефану в твоих глазах и не жду, что ты будешь рада тому, что я только что сделала. Прости меня за то, что я наполнила твой дом страданием в тот день, когда повсюду должно царить веселье. Но я очень боялась опоздать.
   Кэлен заставила ее почувствовать себя младшей сестрой. Цирилла по-новому посмотрела на стройную красивую девушку, стоящую перед ней. Кэлен уже в том возрасте, когда женщине требуется супруг. Возможно, она уже сделала выбор. Ее мать была в таком же возрасте, когда отняла у Цириллы отца.
   Столь же юной.
   Глядя в бездонные зеленые глаза, Цирилла почувствовала, как ее гнев утихает. Эта девушка, ее сестра, только что спасла ей жизнь, заранее зная, что на благодарность рассчитывать не приходится. Скорее она была готова к тому, что вызовет страх и ненависть в сердце сводной сестры. Так молода...
   Цирилле стало стыдно за свой эгоизм. Впервые за весь вечер она улыбнулась Кэлен.
   — Неужели все, чему учил тебя Вайборн, было настолько ужасно?
   — Он учил меня только убивать. Кого убивать, когда убивать и как убивать. Будь благодарна, если ты никогда не услышишь таких уроков и тебе не придется ими воспользоваться. А я вынуждена это делать, и, боюсь, это только начало.
   Цирилла нахмурилась. Кэлен — Исповедница, а не убийца.
   — Что это значит?
   — Мы нарушили их конспирацию. Пока не получены доказательства, рано об этом говорить, но я думаю, что грядет буря, которой ни мне, ни тебе еще не приходилось видеть.
   — Кэлен... — В первый и последний раз в жизни Цирилла ласково коснулась ладонью щеки своей сводной сестры. — Почему бы тебе не остаться? Развейся, побудь со мной до конца праздника. Мне будет очень приятно, если ты останешься.
   Лицо Кэлен вновь превратилось в ничего не выражающую маску.
   — Я не могу. Мое присутствие пугает людей. Спасибо за предложение, но я не хочу портить вам праздник.
   — Чепуха! Ты вовсе его не испортишь!
   — Я бы очень хотела, чтобы это было так, но увы. И помни, что говорил наш отец: не спускай с кельтонцев глаз. Мне нужно идти. Собираются тучи, и Исповедницам предстоит много работы. Перед возвращением в Эйдиндрил я нанесу визит в Кельтон, объявлю о своих подозрениях и сделаю все, чтобы то, что случилось сегодня, более не повторилось. Я поставлю в известность Совет, чтобы он тоже не спускал с Кельтона глаз.
   Какие знания, полученные в Эйдиндриле, могут превратить хрупкую девушку в железного бойца?
   — Благодарю тебя, Мать-Исповедница. — Вот и все, что смогла сказать на прощание сводной сестре королева Галеи. Кэлен ушла, сопровождаемая волшебником. Это был самый доверительный разговор, который состоялся у них с сестрой. После ее ухода праздник возобновился, но уже не доставлял Цирилле прежнего удовольствия. Она думала о Кэлен. Такой юной и такой старой.
   Войдя в зал, королева была крайне удивлена, обнаружив, что Мать-Исповедница не возглавляет Совет, как обычно. Никто не знал, где она.
   Можно было догадаться, что Кэлен отсутствовала во время осады и падения Эйдиндрила; безусловно, она не сидела сложа руки и делала все возможное, чтобы остановить нашествие Д'Хары. Все Исповедницы участвовали в этой борьбе, и Цирилла не сомневалась, что Кэлен делала не меньше других, используя все, чему научил ее отец.
   Но то, что она не вернулась в Эйдиндрил сразу после окончания военных действий, внушало тревогу. Возможно, она еще не успела вернуться, но Цирилла боялась, что ее настиг квод. Магистр Рал приговорил всех Исповедниц к смерти, и за ними беспощадно охотились. Галея предоставила им убежище, но кводы, неумолимые и безжалостные, выслеживали их повсюду.
   Но хуже всего, что на Совете не было даже волшебника, наблюдающего за заседанием. У Цириллы на мгновение замерло сердце. Она понимала, что отсутствие Матери-Исповедницы и волшебника создает опасную пустоту в зале заседаний Совета.
   Но когда она увидела, кто сидит во главе Совета, тревога ее переросла в ужас. Высокородный принц Фирен Кельтонский. Тот, от кого она пришла просить защиты, сам оказался вершителем правосудия. Страшно было видеть его сидящим в кресле, которое всегда принадлежало только Матери-Исповеднице.
   Похоже, далеко не все в Высшем Совете обстояло благополучно.
   И все же Цирилла, не обращая на принца внимания, изложила Совету свои претензии. В ответ принц Фирен встал и обвинил в измене королеву Галеи.
   Без зазрения совести он возложил на нее ответственность за те преступления, в которых был повинен сам. Он уверял Совет, что Кельтон ни на кого не нападает, напротив, сам вынужден защищаться от жадного соседа.
   В заключение он прочел собравшимся лекцию о зле, которое несут с собой женщины, дорвавшиеся до власти. Совет полностью с ним согласился. Королеве Цирилле даже не дали возможности привести доказательства или хотя бы оправдаться.
   Она стояла, потеряв дар речи, а Совет, не теряя времени, признал ее виновной и постановил лишить жизни королеву Галеи путем отсечения головы.
   Где же Кэлен? Где же волшебники?
   Видение госпожи Бевинвье говорило правду. Цирилла должна была послушаться ее или по крайней мере подготовиться к такому повороту событий. И Кэлен, предупреждая ее, тоже была права: первый удар Кельтон нанес из зависти, а сейчас, спустя годы, атаковал вновь, видя, что противник ослаблен.
   Во дворе замка королеву ждал почетный эскорт, готовый сопровождать свою повелительницу домой. Ей надо было хотя бы позаботиться о безопасности своих людей! Но она и этого не сделала.
   Едва было произнесено последнее слово приговора, послышались отчаянные крики и шум сражения. Вернее, не сражения, а просто резни. Галеанские воины в знак уважения к Высшему Совету Срединных Земель пришли без оружия.
   Стоя у окна в окружении стражников, королева Цирилла в ужасе смотрела, как гибнут ее люди. Некоторым удалось завладеть оружием нападающих и оказать сопротивление, но это было бесполезно. Врагов было впятеро больше. Цирилла не могла сказать, удалось ли кому-нибудь ускользнуть, но она всем сердцем надеялась на это. И молилась, чтобы среди выживших оказался ее брат, Гарольд.
   Алая кровь дымилась на белом снегу. Цирилла была в ужасе от этой расправы.
   Единственное милосердие заключалось в том, что она была быстрой.
   Королеву бросили на колени перед Советом, и принц Фирен собственным мечом обрезал ей волосы. Она молча перенесла унижение и гордо вскинула голову, стараясь быть достойной своих людей, которых убили у нее на глазах.
   Всего час назад ей представлялось, что беды ее подданных вот-вот закончатся, но оказалось, что это было только начало.
   Ее подвели к низенькой железной двери и рывком заставили остановиться.
   Цирилла невольно вздрогнула, когда грубые пальцы впились ей в запястья. У противоположной стены лежала лестница высотой в два человеческих роста.
   Стражник с ключами снова начал возиться с замком, проклиная проржавевший механизм. Он, как и все остальные, несомненно, был кельтонцем. До сих пор Цирилла не видела ни одного человека из прежней охраны. Впрочем, почти все они были убиты, когда войско Д'Хары заняло Эйдиндрил.
   Наконец дверь открылась. За ней обнаружилась темная дыра, ведущая вниз. У Цириллы подкосились ноги, и если бы не руки конвоиров, она бы, пожалуй, упала. Ее хотят сунуть в эту дыру, а там наверняка крысы!
   Цирилла попыталась вновь обрести твердость в ногах. Все же она — королева!
   Это ей удалось, но унять бешено колотящееся сердце она не смогла.
   — Как вы смеете сажать даму в эту крысиную нору!
   Принц Фирен подошел ближе к черной дыре. В руках у него был снятый со стены факел.
   — Крысы? Так вот что беспокоит вас, моя госпожа? Крысы? — Он насмешливо улыбнулся. Несмотря на молодость, принц в совершенстве освоил науку унижать. Если бы у королевы были свободны руки, она влепила бы ему пощечину. — Позвольте мне развеять ваши опасения, королева Цирилла.
   Он бросил факел в дыру. Падая, тот осветил чьи-то лица. В дыре были люди.
   Человек шесть, а то и десять. Один из них поймал факел.
   — Королева беспокоится, нет ли у вас крыс! — крикнул принц Фирен, склонившись над ямой. Голос его эхом раскатился в стенах тоннеля.
   — Крыс? — отозвался из ямы хриплый голос. — Нету крыс. Больше нету. Мы всех давно съели.
   Голос принца был исполнен неподдельного участия.
   — Вот видите? — сказал он. — Этот парень говорит — нет никаких крыс. Теперь вам легче, моя госпожа?
   Ее взгляд метался от освещенной факелом ямы к лицу принца и обратно.
   — Кто эти люди?
   — Ну, в основном убийцы, ожидающие исполнения приговора, как и вы. Настоящие звери, скажу по секрету. У меня до них просто руки не доходят. Боюсь, долгое ожидание не лучшим образом повлияло на их характер. — Он опять ухмыльнулся. — Но, я уверен, общество королевы подействует на них благотворно.
   — Я требую отдельной камеры! — Цирилла с трудом заставила себя произнести эти слова.