Карпущенко Сергей. Стальной кит - повелитель мира

   Кошмарик засопел, точно и он готов был вот-вот разрыдаться на полной груди своей "родственницы", а потом, надувая губы, сказал:
   - И дедушка мой, Эйно, и мать Инга, и отец Урхо давно уже умерли. Они заразились какой-то нехорошей болезнью, съев в советской столовой несвежие котлеты. Я тоже ел эти котлеты, но я выжил, а они все умерли, да...
   И Кошмарик на самом деле принялся плакать, закрывая лицо ладонями, и даже Володе и Иринке, стоявшим в стороне, было видно, как между его пальцев с черными ногтями проступили настоящие слезы. Признаться, друзья Лейно-Леньки плохо понимали, что могло так сильно расстроить их товарища. Плакала и Марта, а Каарел, низко опустив голову, тщательно протирал линзу большим носовым платком.
   - Но с кем же ты сейчас живешь и где? - сквозь слезы наконец спросила хозяйка антикварной лавки.
   Как трудно было говорить Лейно! Он все ещё сглатывал слезы обиды на судьбу, так жестоко, несправедливо обошедшуюся с ним, имевшим все права родиться в счастливой, благополучной Финляндии.
   - Меня... отдали... в приют, а живу я в Петербурге. Нет, о нас там заботятся, не обижают, правда кормят плохо. Но вот вывезли на три дня в Финляндию, и я решил разыскать свою бабушку Марту, о которой так часто рассказывал мой дедушка Урхо... то есть нет - мой дедушка Эйно, а Урхо это мой отец, покойный отец.
   - А твои друзья, и этот Вольдемар, внук доброго рыбака, спасшего Эйно, и та девушка, они тоже живут в приюте? - повернула Марта в сторону сконфуженных Володи и Иринки свое глуповато-доброе лицо.
   И Кошмарик откровенно признался "бабушке" в том, что и Вольдемар имел несчастье лишиться родителей, как и его подружка Ирма - так он окрестил Иринку.
   Добродушная финка хотела спросить у своего "внучатого племянника" ещё о чем-то, но вдруг произошло нечто совершенно непредсказуемое, властно вторгшееся в уютную семейную обстановку людей, чудесным образом обретших друг друга. Неожиданно громко звякнул колокольчик входной двери, распахнувшейся широко, будто её толкнули ногой, и в небольшом торговом зале, где по стенам лепились всякие антикварные диковинки, оказался человек в черной маске с прорезями для глаз и рта. Этот человек замер посреди зала в какой-то обезьяньей позе, направляя на Каарела свой пистолет, а другой рукой держа на отлете раскрытую сумку. Никаких сомнений быть не могло - в магазин ворвался грабитель, что так не вязалось с представлениями "туристов" о благополучной Финляндии.
   - Нопеасти! Раха! Раха! [1] - раздался его хриплый, приглушенный крик, будто преступник хотел устрашить всех своим голосом, но в то же время боялся, что он будет услышан со стороны улицы.
   [1 ] - Быстро! Деньги! Деньги! (финск.).
   Владельцы магазина и их юные гости замерли в позах людей, внезапно облитых каким-то цементирующим составом, - так и остались с открытыми ртами, с поднятыми руками, с наполовину повернутыми в сторону преступника телами. Но бандиту, похоже, не нравилась эта неподвижность. Он очень хотел, чтобы хозяин или хозяйка двигались в поисках требуемых денег. Преступник, видно, был с плохими нервами, поэтому следующей его командой было требование лечь на пол. Конечно, ни Володя, ни Иринка понять смысл команды не могли, и тогда бандит толкнул стоявшего рядом с ним Володю в затылок, желая пригнуть его тело к полу. Володя увидел, что старые владельцы магазина, с лицами, перекошенными страхом, еле сгибая ноги, пытаются лечь. Поняла, что нужно делать, и Иринка, смирненько улегшаяся на полу подложив под голову руку. Оказался сообразительным и Кошмарик, бухнувшийся на пол за стойкой-прилавком, ведь именно там он беседовал со своей "бабушкой". Лечь-то он лег, но мысль о том, что в сумке, стоящей перед его носом, лежит автомат, не давала ему покоя. Впрочем, бандит не стал медлить: когда все лежали на полу, он шагнул в сторону прилавка и оказался рядом с Кошмариком так близко, что Ленька мог легко дотронуться до его ботинка, изрядно, скажем, грязного.
   - Да где у тебя деньги, старая скотина?! - услышал тут Кошмарик раздраженную фразу бандита, сказанную им, к великому удивлению Леньки, наполовину по-фински, наполовину по-русски.
   "Гляди-ка, по-русски ругается", - отчего-то подумал про себя Кошмарик, и вдруг смелость волной накатила на его поникшую волю. Если бы бандит был финном или по крайней мере говорил на чистом языке народа, столь любимого Ленькой, он бы и пальцем не пошевелил. Но здесь пришли грабить магазин его "бабушки" те, кого он с легкостью побеждал на заливе. Это меняло дело решительным образом. В голове Леньки крутнулась фраза "Вот, чувак, грабить пришел, а грабить-то и не умеет", а потом руки Леньки, словно они действовали сами по себе, потянулись вперед и схватили ноги бандита за щиколотки.
   Все, что случилось потом, произошло за какую-то минуту. Кошмарик дернул на себя ноги бандита, и тот грохнулся на пол, упав на спину, громко зачертыхавшись, заойкав, а потом и заматерившись, чем совершенно выдал свое русское происхождение.
   - Вольдемар!! - истошно заорал Кошмарик, поднимаясь на ноги. - Ствол доставай! Стреляй в паразита этого! Ничего нам не будет за него!
   Но бандит оказался проворней Володи, который успел лишь приподнять голову, чтобы увидеть, по какой причине поднялся шум. Преступник живо вскочил на ноги и опрометью бросился к двери, забыв о цели своего визита в антикварную лавку. Так же громко, как и прежде, звякнул колокольчик, протопали за стеклянной витриной ноги убегающего горе-бандита, и все смолкло, будто никто и не посягал на собственность почтенных супругов Коонен.
   ГЛАВА 12
   БАЛДЕЖ У ФИНСКИХ РОДСТВЕННИКОВ
   - Бабушка, вы не ушиблись? - говорил Кошмарик, заботливо поднимая с пола за толстые руки насмерть перепуганную Марту.
   Володя, Иринка и старый Каарел, так и не выронивший из глаза свою линзу, тоже хлопотали вокруг бледной, дрожащей старушки. Однако, когда хозяин предложил позвонить в полицию и пригласить врача, Марта, тряся щеками, решительно отказалась:
   - Никакой полиции не нужно! И врача мне не нужно тоже! Я знаю, этот бандит больше не придет сюда! Никогда не придет!
   А потом старушка, хорошо помнившая все, что произошло с преступником, осознавшая, что причиной его бегства была отчаянная решительность и храбрость её "внучатого племянника", принялась душить Леньку-Лейно в своих объятиях, поливая его слезами благодарности и приговаривая:
   - Я знала, что именно ты способен защитить бедную старую Марту, не дать обокрасть ее! Ты благородный, смелый мальчик! Ты такой же, как и твой дед Эйно! - А потом старая Марта погрозила кулаком в сторону стеклянной двери и с негодованием воскликнула: - Ах эти русские бандиты! Они уже разворовали всю свою страну, а теперь и нам от них нет покоя! Понаехала всякая сволочь, чтобы грабить нас, добросовестных, работящих, аккуратных финнов! Все, закрывай магазин, Каарел! Сегодня мы работать не будем! Сегодня я принимаю своего внука! Я стала богатой сегодня, Каарел!
   Старик поплелся запирать дверь, а Марта, одной рукой обняв своего "внука", а другой - "внука доброго рыбака", спасшего её родного брата, повела их в жилые помещения, находившиеся рядом с торговым залом. Старая финка на самом деле была очень горда и счастлива - она обрела близкого родственника, мужественного, смелого, как её брат, оплаканный полвека назад.
   Да, такого поворота событий никто из членов команды "Стального кита" не ожидал. Практичный ум Кошмарика уже подсовывал мальчику одну радужную перспективу за другой. "Эх, это куда лучше, чем ехать на свиноводческую ферму, - думал Ленька. - Теперь я стал родственником этих старых фиников. Детей у них, кажется, нет, а поэтому у меня есть возможность заделаться наследником их имущества. Магазинчик у них классный, в самом центре Хельсинки, плюс большая квартирка. Эге, да я разбогател за полчаса! А хорошо я сделал, что того придурка русского за ноги схватил. Как это у меня получилось? А с документами как быть? Когда-нибудь они у меня потребуют хотя бы свидетельство о рождении, а у меня там значится: Козлов Леонид Федорович, а не Лейно Урхович Мягги. Ладно, чего-нибудь придумаю. Впрочем, за баксы не то ещё нарисовать могут. Придется в Питер смотать и выправить за деньги документик. Сделаю! Чего только не сделаешь ради благополучия жизни!"
   Настроение Володи было не таким праздничным, как у Кошмарика. Он догадывался, что они влипли в какую-то темную историю, что Кошмарик выдал себя да и его тоже за людей, имеющих отношение к этим симпатичным старым людям. Володя был честным мальчиком, а поэтому страх, что их выведут на чистую воду, опозорят, сдадут в полицию, где выяснится, что они пересекли государственную границу тайно, под водой, покалывал нервы Володи, заставляя хмуриться. А тут ещё этот преступник, наверняка русский, понявший, что они тоже русские...
   - Смотрите-ка! - воскликнул Кошмарик по-русски, когда старая Марта вела его в сторону жилых апартаментов. Он нагнулся и подобрал с пола предмет, оброненный бандитом при падении. - Пистолет того самого преступника!
   - Но это же игрушка! - едва не рассмеялся Володя, взглянув на оружие того, кто собирался обчистить "добросовестную, работящую, аккуратную" Марту Коонен и её мужа.
   - Да, игрушка! - подтвердил Кошмарик, повертев пистолет в руке. - Ну и шизы же они, эти русские придурки! Старуху и старика ограбить не смогли! сказал Ленька и сдобрил свою фразу дурацкой ухмылкой. Но Володя недовольно пробурчал:
   - Не забывай, что ты тоже русский!
   - Нет, - снова ухмыльнулся Кошмарик. - Я - прямой потомок гражданина Финляндии, храброго моряка Эйно Мягги.
   Но старая Марта уже влекла мальчиков за собою, а смущенной, плетущейся сзади Иринке-Ирме делала приветливые, пригласительные гримасы, ободряя девочку, только что приехавшую из несчастной России, где она всю жизнь провела в каком-то бедном, сиром приюте.
   Вначале гостям предоставили спальни, что располагались на втором этаже довольно вместительной квартиры. На мальчиков добродушная Марта выделила одну комнату с двумя кроватями, а Иринке досталась соседняя, крошечная, но очень уютная комнатушка, чистенькая и с ароматом то ли увядших цветов, то ли чуть пережаренного кофе.
   - Я знаю, что вы небогатые люди, - болтала Марта, роясь в большом шкафу, стоявшем в комнате мальчиков. - Вы жили в приюте и, конечно, приехали в Финляндию без постельного белья и пижам. Ну так я с великой радостью снабжу вас всем необходимым.
   Кошмарик, развалившийся в кресле, как мог, переводил слова хозяйки своим друзьям, робко примостившимся на диване.
   - Эта пижама - тебе, Лейно, а эта - Вольдемару, внуку человека, спасшего моего родного брата. А эта ночная сорочка, совсем новая, подойдет Ирме, подруге внука того человека, который спас моего брата. Вот и полотенца на каждого, выбирайте. Ванная и туалет - по коридору направо. Когда приведете себя в порядок, спускайтесь в столовую, я накормлю вас обедом. Уверена, что вы давно уже не ели как полагается приличным людям.
   - Да, бабушка, очень давно, - подтвердил Кошмарик, позевывая. Он уже полностью освоился в квартире своих "родственников" и даже начал играть роль полноправного хозяина этого милого жилища.
   - Ах ты, мой жаворонок! - потрепала Марта Леньку по щеке. - Как ты похож на моего покойного брата. У тебя остались его фотографии? - вдруг, словно вспомнив, спросила Марта.
   - Конечно, только они в Петербурге, в приюте, - заверил "бабушку" наследник её имущества.
   - Обязательно привези мне их, а также сохранившиеся документы. Ну, я пошла, готовьтесь к обеду.
   Когда старая Марта удалилась, осветив напоследок спальню своей глуповато-добродушной улыбкой, Володя хмуро спросил:
   - Ну, Лейно Урхович, что делать собираешься?
   Кошмарик, вытянув ноги, полулежа на кресле, сказал:
   - А разве не ясно что?
   - Нет, не ясно. Тебя что, серьезно за родственника приняли? - спросил Володя.
   - Это и ежу понятно. Теперь только надо сделать так, чтобы старики не передумали. Уверить их надо в том, что я - самый подходящий человек для передачи всего имущества по наследству.
   - Кому по наследству? Тебе? - даже приподнялась Иринка на диване. - Но у тебя даже нет документов, а когда будут, то все увидят, что ты не родственник этих людей, а жулик и проходимец!
   - Не твоя забота! - пренебрежительно махнул рукой новоявленный финик. - В Питер ещё разок, конечно, придется прогуляться, чтобы нарисовать там все нужные бумаги. Я и фотоснимки привезу - с каким-нибудь дедом снимусь, бумагу поджелтят, старой сделают, вот я и предъявлю им их родственничка. Скажу, что к старости он таким и стал, под влиянием отвратительной советской действительности!
   Иринка вспыхнула:
   - Неужели ты серьезно думаешь, что советское государство одно лишь зло несло людям?
   Кошмарика буквально затрясло. Таким злым друзья его никогда не видели. Сморщив свое и без того невзрачное, несолидное лицо, Ленька едва не вопил:
   - Не надо мне твоей красной пропаганды! Тоже большевичка выискалась! Чё хорошего я видел при советах? Школу? Да какал я на твою школу с высокого дерева! Батька мой и матка гроши получали, хоть и вкалывали с утра до вечера! По радио, в газетах - одно вранье, жевательной резинки не продавали, джинсов было не купить, не то что какой-нибудь видео...
   Кошмарик хотел было продолжить перечисление неудобств большевистской жизни, но внезапно его фантазия не сумела продолжить ряд примеров, зато Володя тихо сказал:
   - Да, джинсов не было, но и живодеров, которые людей ради их печенки и селезенки убивают, не было тоже.
   Кошмарик пожал плечами. Аргумент Володи был веским, и Ленька лишь сказал:
   - Ладно, хватит по-пустому буруздеть. Давайте на обед собираться, к моим милым финским родственникам. Да ведите себя прилично за столом. Вы - в настоящей Европе.
   Иринка улыбнулась и посоветовала:
   - Леня, если в ванной найдутся ножницы, то укороти ими ногти на своих руках. Впрочем, воспитанник приюта может моим советом и не воспользоваться.
   Кошмарик быстро взглянул на руки и густо покраснел.
   А покуда гости "добросовестных, аккуратных и работящих" финнов омывали свои тела в красивой, удобной, фешенебельной ванне, хозяева хлопотали на кухне, вместительной, светлой, обставленной прекрасной мебелью и снабженной всеми достижениями бытовой техники Европы. Старый Каарел, надев фартук, помогал своей супруге. Ловко шинкуя овощи, он молчал. Скажем сразу, молчаливостью его, как, впрочем, большинство финнов, наградил Господь. Но сейчас Каарел был особенно молчалив, потому что много думал.
   - Марта, - произнес он наконец.
   - Я слушаю тебя, Каарел, - отозвалась женщина, укладывая на огромную, кипящую маслом сковородку хорошо отбитые ломти постной свинины.
   - Марта, - повторил старик, - мне подозрительны наши юные гости.
   - Во-первых, они не гости, - важно сказала женщина. - Лейно - наш родственник. Ближе родственников у меня нет. Ты, Каарел, не в счет. Ты мой муж.
   Хорошо наточенный нож, приспособленный для резки одних лишь овощей и ничего иного, продолжал шинковать овощи с прежней скоростью, но старик говорил:
   - Марта, ты уверена в том, что юноша, выдающий себя за внука твоего брата Эйно, на самом деле является внуком твоего брата Эйно?
   Марта повернула свое полное удивления лицо в сторону мужа:
   - Какие могут быть сомнения? Разве медальон с именем и фамилией брата не является достаточным основанием? Ведь мальчик пришел с медальоном не куда-нибудь в Петербурге или Москве, а именно в мой магазин, в квартиру, в которой когда-то жил сам Эйно!
   Но старик оказался упрямым и несговорчивым. Он даже ударил ручкой ножа по доске, перед тем как сказать:
   - А я уверен, что эти люди случайно пришли к тебе! Вспомни, тебе вначале предложили купить фашистские кресты, а уж потом достали медальон. Разве они вели себя как люди, решившие разыскать родственницу давно умершего человека? Разве они спросили, в дом ли Марты Коонен они пришли?
   - Но мое имя значится на вывеске! - гордо возразила Марта. - А потом, разве ты забыл, что Лейно первым сказал, что медальон принадлежал его дедушке, финскому матросу? Откуда мог узнать об этом мальчик, если не от самого Эйно?
   Старик, казалось, был озадачен, но все равно настаивал на своем:
   - Ну, этого я не знаю - откуда, но поверь моему чувству - мальчишка врет! Он никакой не внук Эйно, а просто разузнал что-то о твоем брате, а сюда пришел за тем, чтобы получить твое полное доверие, а потом завладеть имуществом.
   - Вот ты и врешь! - резко сказала Марта, впервые в жизни обвиняя мужа во лжи. - Если ты вначале сказал, будто мальчик случайно зашел в наш магазин, то почему ты сейчас утверждаешь, что он вначале все разузнал обо мне? Просто он очень скромный, забитый, потому что жил в приюте, вот и решил начать с предложения купить немецкие кресты!
   Но Каарела трудно было переубедить, раз он проникся глубоким доверием к своей идее. Он снова ударил ножом по доске и заявил:
   - А я думаю, что и этот бандит с пистолетом, оказавшимся игрушкой, тоже из их шайки! Уж слишком неловко он действовал! Наверняка он давал мальчишке возможность выказать свое мужество и тем самым сильнее привлечь к нему наши сердца!
   Марта вспыхнула:
   - По-моему, ты, Каарел, старый осел! Гляди-ка что выдумал! Я больше и слушать тебя не хочу! Лейно - мой внук, то есть внучатый племянник, и я непременно передам ему по наследству все свое имущество!
   Каарел махнул рукой, не соглашаясь с женой, но больше в разговор не вступал. Однако рассуждения Каарела посеяли в сердце Марты семена сомнения. Нет, она и виду не показывала, но что-то на самом деле заставило и её непоколебимое чувство горячей любви к внезапно явившемуся Лейно немного охладиться. Через полчаса в столовой появились гости, Марта усадила их за стол, принялась потчевать, предлагая кушанья, которых "приютские воспитанники" наверняка никогда не пробовали. Старый Каарел внимательно присматривался к Лейно и его друзьям, и от пронзительного взора старика не смогли ускользнуть некоторые детали - Лейно-Ленька из кожи лез вон для того, чтобы уверить финнов в том, что он на самом деле является внуком Эйно Мягги.
   - А скажи, Лейно, - спросил вдруг Каарел, буравя мальчика взглядом, не избавился ли твой дедушка от странной манеры дергать головой вот эдак?
   И старик показал, как дергал Эйно головой.
   Ленька, хоть и выглядел иногда настоящим придурком, был порой проницательным. Он видел, что старик смотрит на него как контролер на трамвайного "зайца", а поэтому постарался ответить на его вопрос уклончиво:
   - Нет, не замечал. Может быть, Эйно так в Финляндии делал, а в России разучился. В старости мой дедушка полюбил животных: одних кошек у него пять штук жило, три собаки, попугай и черепаха. Еще голубей держал...
   - Как интересно! - закатывала глаза старая Марта. - У Эйно было такое доброе сердце!
   - А шрам над левым глазом, глубокий такой шрам, у него так и не зарос? - продолжал допытываться Каарел.
   Ленька понял, что такое "шрам", произнесенный по-фински, только когда Каарел разъяснил свой вопрос жестами.
   - Ах шрам! А у дедушки все лицо в шрамах было, - не моргнув глазом, сказал Ленька и даже показал рукой на своем лице, как много шрамов имел Эйно. - Это ещё во время кораблекрушения он все свое лицо изуродовал страшно смотреть было!
   Потом, когда Каарел снова открыл рот, намереваясь поймать на чем-нибудь Леньку, старая Марта так сильно ударила его по ноге своей ногой, так строго взглянула на мужа, что Каарел замолчал и больше не пытался вывести Кошмарика на чистую воду.
   - Ну, отдыхайте! - расплылась в улыбке Марта, когда обед закончился. Комнаты в вашем распоряжении!
   - А можно мы погуляем по городу? - спросил Кошмарик, поковыривая в зубах спичкой.
   - Конечно! Но постарайтесь не опоздать к ужину! - попросила старушка.
   - Не опоздаем, бабушка, - заверил Марту Кошмарик, и через пять минут они опять сидели в комнате наверху.
   - Ну, я у своей бабушки просто балдею! - вытягивая ноги чуть не на середину комнаты, сладко зевнул Кошмарик. - Можете меня поздравить - и квартирка эта, и магазин станут моей собственностью, вы же видели, как здесь ко мне относятся.
   Но у Володи хвастливая фраза Леньки вызвала лишь насмешку:
   - Поздравлю я тебя, когда тебе в финской тюряге квартирку устроят!
   - Это почему же в тюряге? - нахмурился Ленька. - За что это меня в тюрягу вести? Кто докажет, что я не Лейно, не внук этой старой женщины? Она твердо уверовала в справедливость моего рассказа, да и пусть себе верит, если охота. Я её переубеждать не стану!
   В разговор мальчиков вмешалась Иринка, которая во время обеда внимательно следила за тем, как себя вели хозяева. Девочка хоть и не понимала по-фински ни единого слова, но от её взгляда не ускользнула подозрительность старого Каарела, с которой он расспрашивал Леньку.
   - Но тебе совсем не верит старик! - заявила Иринка. - Ты что, не видел, как он смотрел на тебя? Так и хотел подковырнуть! Думаю, он не оставит тебя в покое и когда-нибудь выведет на чистую воду, и тогда тюрьма тебе обеспечена! А скорее всего ты будешь передан русским властям, а в России тебя за мошенничество посадят в колонию или в лагерь!
   Но Ленька не сдавался:
   - Плевать я хотел на старика! Непонятно разве, что здесь верховодит старая Марта, а слово старика ничего в этом доме не значит!
   - Э, парень! Рано ты расплевался! - сказал Володя. - Откуда тебе знать, чего стоит здесь мнение Каарела? Полчаса в доме пробыл - и сразу обстановку оценил, каждому место нашел, а главное - самому себе! А я тоже видел, что старик на тебя очень подозрительно смотрел, так что давай-ка отсюда ноги побыстрей делать, покуда за нами полиция не приехала! Не нравится мне ещё тот придурок преступник! Он тебя в покое не оставит, знай!
   - Да чхал я на твоего громилу! - хорохорился "внук финского матроса". - Пусть попробует сунется сюда - пугну его из "беретты"!
   Володе, видно, уже надоело слушать хвастливый вздор Кошмарика, переставшего отдавать отчет о том, что за обстоятельства сложились вокруг него в антикварном магазине, хозяином которого Ленька себя уже считал. Поднимаясь с дивана, Володя строго сказал:
   - Я иду покупать горючее и продукты для обратного пути. Ты мне поможешь?
   Нет, Володя не стал спрашивать друга, отправится ли он с ним и с Иринкой назад, в Россию. По всему было видно, что Кошмарик ответил бы на такой вопрос твердым "нет", и Володя уже не надеялся увидеть Леньку рядом с собой, на борту "Стального кита", поэтому на сердце скребли кошки, и Володя злился на всех финнов вместе, на Финляндию, а в особенности на матроса Эйно Мягги.
   - Так ты идешь со мной? - повторил Володя вопрос, и Кошмарик кивнул:
   - Ладно, так и быть, помогу тебе горючее купить, а то ты здесь без меня заплутаешь. Но в Россию с тобой возвращаться не буду, не проси...
   - Ну и свинья же ты, оказывается! - вспылила Иринка, а Кошмарик прикрикнул:
   - Да глохни ты, патриотка голопузая! Хошь всю жизнь голью-шмолью быть - пожалуйста! Только мне, я уже говорил, твоей пропаганды не надо! Я российской нищетой под завязочку сыт, наелся! Теперь в сытой демократической стране пожировать хочу!
   Иринка резко отвернулась, не желая объяснять хаму, что он не прав, а Кошмарик мгновенно одумался, поняв, что допустил непоправимую глупость. Ленька очень ценил свое превращение в настоящего финика и, догадываясь, что до уровня Володи ему никогда не дотянуть, хотел было очаровать нравившуюся ему Иринку блестящими перспективами совместной заграничной жизни. В его голове уже созрел план: когда они останутся с Иринкой один на один, он сделает девочке предложение превратиться в его родную сестру, то есть во внучку Эйно Мягги. Кошмарик был уверен в том, что старую Марту убедить в этом будет совсем нетрудно, и Иринка стала бы, подобно ему, Леньке, полновластным членом семьи. Для Володи бы, конечно, места в уютной квартирке в центре Хельсинки не осталось, но он стал бы навещать их на правах старого верного друга, "внука доброго рыбака", спасшего матроса Эйно Мягги.
   - Ирина, ты с нами пойдешь? - спросил у девочки Володя, в глубине души удовлетворенный тем, что она в пух и прах рассорилась с Кошмариком, к которому Володя втайне немного ревновал.
   - Никуда я с вами не пойду! - с надрывом в голосе заявила Иринка. - И я прошу вас побыстрее доставить меня в Россию, в Петербург! Мне надоела заграница!
   - К папе захотела! - презрительно хмыкнул Кошмарик и полез в карман, чтобы достать свои баксы и в который раз пересчитать их.
   - Да, к папе! - фыркнула девочка. - А ты можешь оставаться здесь, у своих фиников! Может быть, они отблагодарят тебя когда-нибудь - разрешат вымыть туалет!
   - Все, Вольдемар! - дернул Кошмарик Володю за рукав. - Пошли отсюда! Я эту патриотку шизанутую больше видеть не хочу!
   Володя расплылся в улыбке, то ли радуясь ссоре Леньки и Ирины, то ли одобряя острое Кошмариково словцо, и мальчики ушли. Ирина же осталась сидеть на диване в их комнате, вначале поплакала от злости на себя, негодуя по поводу своей несдержанности: "Ну что мне до того, где решил Кошмарик жить? Разве я справедливо поступила, оскорбив его? Нет, я не добрая! Так нельзя! К тому же разве я не вижу, что нравлюсь Леньке, а он ведь ещё такой дурачок! Все хочет доказать мне что-то, хорохорится! Но на самом деле он добрый малый, только дурковатый. Видно, детство у него было несчастливое..."
   Так думала Иринка, а после её взгляд упал на стол, покрытый нарядной скатертью. Журналы в ярких блестящих обложках лежали на столе, собранные в аккуратную высокую стопу. Скоро журналы уже лежали на диване, а сама Иринка, забыв и о Кошмарике, и о Петербурге, с поджатыми под себя ногами сидела и самозабвенно рассматривала пестрые модные журналы, прикидывая невольно на себя платья, юбки и жакеты, которыми горделиво хвастали длинноногие, худые красавицы.