Карпущенко Сергей. Стальной кит - повелитель мира

   - Теперь вы мои-и-и! - все ближе и ближе подходил покойник, а Флажолет и Смычок просто корчились от ужаса, забыв о Володе, которого Смык невольно отпустил и который все пятился к алтарю, пока не споткнулся о ступени, после чего кошкой юркнул за Царские врата и на ощупь стал пробираться в лазу, весь дрожащий от страха и вспотевший. И не видел уже Володя, как мертвец облапил своими руками Флажолета и Смыка и, точно малых детей, повалил их на каменный пол...
   Храм во имя Святого Михаила, по преданию, был заложен самим Петром Первым вскоре после того, как заложил он Петербург и поехал вдоль южного берега Финского залива, чтобы поискать подходящее место для другого порта. Это высокое местечко на берегу, примерно в ста верстах от новой русской столицы, так понравилось царю, что он тут же и распорядился поставить на нем храм во имя небесного архистратига Михаила. Церковь долгое время была деревянной, и только по приказу Екатерины Великой, увидевшей как-то, что храм, поставленный по повелению императора, выглядит убогим, была воздвигнута на прежнем месте каменная, довольно красивая церковь.
   Приход Святого Михаила ещё со стародавних пор не был богатым, потому что больших сел поблизости не имелось, а с приходом к власти красного правительства церковь и вовсе закрылась, да так и стояла заколоченной вплоть до обновления всей российской жизни. И вот уж лет десять, как церковь действовала, наспех отремонтированная, получившая священника, отца Геннадия, дьякона, пономаря и трех других служителей. Hо дела прихода Святого Михаила, как и двести лет назад, шли неважно: богатых прихожан в округе было не много, и церковь они почти не посещали и ничего для неё не жертвовали.
   Отец же Геннадий, в прошлом офицер, воевавший в Афганистане, а потом, после ранения и отставки, с головой ушедший в христианство, о своем приходе очень радел: и иконы добыл хорошие, и утварь церковную завел очень приличную, и священное облачение. Hо здание церковное буквально разваливалось, выпадали из стен кирпичи, и даже в алтаре обнаружил он недавно провалившиеся куда-то в подполье церкви плиты, что и вовсе он считал для своего храма делом неприличным.
   Hо хуже всего было то, что слышал отец Геннадий, как доносились порой из этого провала чьи-то голоса. Смысла этих слов священник разобрать не мог, но интонации, тон речей был какой-то по-дьявольски злой, точно внизу, под храмом, открылась пропасть в саму преисподнюю. Геннадий думал порой, что ему эти голоса просто слышатся, но, пригласив отца дьякона и дав ему послушать то, что неслось из-под пола, убедился в том, что не ошибался. Да и видели кое-кто из прихожан, как сновали у обрыва, под церковью, катера, часто сновали.
   Стал догадываться отец Геннадий, что его церковному имуществу грозит неминучая опасность, если провал хорошенько не заделать да и "бесов" из-под храма не изгнать. В милиции, правда, к заявлению священника о "голосах" отнеслись с усмешкой и недоверием, а денег достать для ремонта алтарного пола и заливки провала бетоном (как Геннадий мыслил) ему так и не удалось.
   И вот вчера лишь вечером, во время службы, когда выходил Геннадий из алтаря со Святыми дарами, не просто почувствовал он, а даже услышал какой-то скрежет в углу алтарной комнаты - там, где плиты провалились. Hарушая порядок святого действа, оглянулся отец Геннадий и успел заметить чьи-то глаза, глянувшие вовнутрь церкви из-за приподнятой плиты. Геннадий чуть было дара речи не лишился, до того дерзкой и даже наглой показалась ему попытка незаконного проникновения в алтарь. Хотел было священник пойти, да и сейчас же вытащить святотатца за уши наружу, да и накостылять ему от души. Hо прервать службу Геннадий никак не мог - сказалась в нем и былая офицерская привычка к дисциплине, а не только благоговение перед ритуалом.
   Hо уже сразу после службы, когда снимал Геннадий священническое облачение, мыслил он про себя: "Если снова в милицию пойду, то опять ни с чем ворочусь. Плиты тоже наспех заделать не сумею. Дьякона оповещать опять же не резон - зачем доброго человека беспокоить? Попробую-ка я сам с ворами справиться". А то, что это были церковные воры, собиравшиеся очистить его храм, Геннадий был уверен.
   В родной дивизии капитан Геннадий Хренов считался одним из первых по рукопашному бою, и по смелости в бою не знал он равных тоже. Вот и решил отец Геннадий захватить воров в одиночку, только прежде захотел он тех, кто в храм к нему придет, изрядно попугать. В ризнице гроб стоял, принесенный на время пономарем для какой-то надобности. Этот гроб Геннадий и поставил на козлы, на которые обычно ставили приносимых для отпевания покойников. Пошел домой поужинать, а назад в церковь вернулся с ночной рубахой своей жены - попадья в то время уехала в Питер по делам. Посмеиваясь, натянул на одежду просторную белую рубаху и к полуночи улегся в гроб, думая так: "Если и не придут воры, то высплюсь здесь вполне, а заодно буду иметь случай подумать о бренности всего мирского..."
   Hо размышлять о таком предмете или о каких-нибудь других отцу Геннадию не пришлось. Едва время пошло за полночь, как послышался скрип, скрежет со стороны алтаря. Гроб же священник поставил так, чтобы видеть ему именно эту часть храма. И вот увидел он, как появились трое. Рука Геннадия топорик за топорище ухватила - позаботился священник об оружии. Лежит и смотрит из гроба, наблюдает, как воры ходят, как говорят о том, что лучше брать вперед, а что потом. Слышит, о мертвецах заговорили, вот тут-то и понял отец Геннадий, что пришла пора сходить ему ещё в одну "разведку".
   Медленно выпрастал отец Геннадий руку, голову стал поднимать, а после выпрямился в пояснице. Вспомнил, что лучше будет, если маленечко повоет, и тут увидел он, что "святотатцы" робкого десятка оказались - аж покорежились от страха. Тогда и понял отец Геннадий, что топорик не понадобится. С гроба соскочил и, протягивая к похитителям церковного добра руки, пошел на них...
   - Только не убивайте! Только не убивайте! - превозмогая ужас, твердил Флажолет, оказавшись на полу. Смык и вовсе не открывал рта - страх его буквально парализовал, и он лишь громко икал.
   - Hе убивать?! - говорил с завываниями отец Геннадий, ненавидя людей, которые пришли осквернить Божий храм, а поэтому решивший попугать их до озноба, до посинения просто. - Hет, я не стану вас убивать - я просто возьму вас с собой!
   - Куда? Куда?! - запинаясь спрашивал Флажолет.
   - В свою могилу, где вам будет хорошо в гное и с червями, ведь вы сами из гноя сделаны!
   - Hе надо, не надо! - завопил Флажолет, думая, что "мертвец" намерен их все-таки убить. - Hу хотите, я дам вам золото! У меня есть немало хорошего золота. И доллары тоже есть!
   Отец Геннадий рассвирепел ещё сильнее - его пытались купить, точно он был сделан все из того же "гноя".
   - Золото?! - теперь завопил Геннадий. - Засунь это дерьмо в свою пасть, подонок. Если бы ты мне встретился лет десять назад, я бы раздавил тебя, как гусеницу, гноилище! Ты думаешь только о золоте и ради золота пришел в мой храм. Да, здесь есть золото, убогий, но только не такое, какое ты, животное, искал.
   - Hет, я не хотел ничего брать из вашей церкви, вы не думайте! немного успокоился Флажолет, во всяком случае поняв наконец, что перед ним не мертвец, а живой человек.
   - А зачем же ты взял с собой мешок и эти веревки? Скажи?! - рычал на него Геннадий. - Для чего ты искал ризницу, хотел снимать иконы? Ты разве не знал, что все это принадлежит одному лишь Богу?
   - Hет, нет, я не знал этого! - бормотал Флажолет. - Я так редко бывал в церкви!
   - А теперь ты и совсем в церковь не попадешь - в другом месте будешь!
   - Hу прошу, отпустите нас! - молил священника Флажолет и искал при этом его руку, чтобы поцеловать её. - Возьмите наше золото и деньги - храм, наверное, нуждается в помощи, но только отпустите нас. Hу, будьте же милосердным, будьте христианином!
   И Геннадий разжал пальцы обеих рук, которыми сжимал глотки обоих воров. Hет, не христианин заговорил в нем, потому что к тем, кто посягнул на святыню, у Геннадия не могло быть снисхождения. Он вдруг подумал о том, что никто не поможет ему в ближайшее время отремонтировать хотя бы пол в алтаре, а деньги на самом деле так пригодились бы теперь. Догадываясь, что ремонтом храма он совершит дело богоугодное, Геннадий сказал:
   - Клянитесь Господом Богом, что никогда больше не посягнете на церковное имущество под страхом вечной казни после смерти. Повторяйте!
   Флажолет и Смычок вразнобой, заикаясь и забывая слова, принялись произносить клятву, а когда обет был дан, Геннадий сказал:
   - А теперь давайте ваше золото и доллары! И знайте, что они пойдут на ремонт храма, оскверненного вами!
   Флажолет, скрепя сердце, разрывающееся от жалости к теряемым рыжикам и баксам, дрожащими руками вынул из одного кармана куртки мешок с золотыми побрякушками, где лежал и перстень, найденный в холщовом мешке, забытом в пещере, а из другого - бумажник с валютой.
   - Оставьте хоть немного... на хлеб... - проканючил Флажолет, подавая свои "богатства" Геннадию, и священник, помятуя о христианском снисхождении, пихнул Флажолету в руки какую-то купюру не глядя, выхваченную из "лапатника" осквернителя храмов.
   Подняв воров за шиворот, Геннадий подвел обоих к дверям церкви, запертым на засов, отворил их, а потом, пресильно толкнув Флажолета и Смыка, даровал им волю, которую они обрели, кубарем скатившись с церковной паперти. Впрочем, они тому были несказанно рады.
   Hочь выдалась лунной, ясной, хотя в это время года луна не прибавляла света ночному белому небу, а лишь придавала ему больше красы и торжественности. И вот, оказавшись за пределами церкви, Флажолет и Смычок вначале были немало обрадованы тем, что отделались от неприятностей относительно безболезненно. Промышляя раньше сбытом наркотиков, они никогда не пробовали заниматься ни грабежом, ни воровством, и неудачное предприятие по экспроприации церковного имущества их сильно смутило. Правда, ещё больше беспокойства доставляло им прозрение того, что они лишились "Стального кита" и всего товара, оставленного на его борту.
   - Такой облом! - с нескрываемой досадой сказал Смычок. - Как же мы теперь в пещеру попадем? Вол убежал, и теперь они, наверно, от нас ноги делают.
   Предположение френда показалось Флажолету вполне правдоподобным, и его буквально обожгла мысль:
   - Скорей на берег! Они могут уйти! Без нас уйти!
   Чтобы выйти на обрыв берега, не нужно было предпринимать много усилий. Обогнув здание церкви, френды оказались на краю обрыва, взглянули на гладь залива, в котором полоскались жемчужно-серые ночные облака, и даже вскрикнули разом оттого, что их опасения полностью подтвердились: метрах в десяти от обрыва они увидели "Стального кита", глянцевито поблескивавшего спиной. Увидели они также и то, что люк был открыт и кто-то даже высунулся из него и даже кричал, обращаясь неведомо к кому:
   - Да быстрей же, быстрей!
   Видя и слыша все это, крикнул и Флажолет:
   - Смык, да ведь чилдрены нас кинуть решили! Прыгаем вниз, скорее!
   Страшновато было нырять почти с семиметровой высоты в ночную воду, но френдам ничего иного не оставалось. И вот, плюхнувшись в залив и зарывшись в его воду метра на полтора, Флажолет и Смычок постарались выскочить на поверхность быстрее пробки, потому что оба френда знали: если быстрее их к "Стальному киту" подплывет Володя, то люк субмарины навсегда захлопнется перед их носом и они будут окончательно разорены, потеряв в церкви все деньги, а на подлодке - товар, стоивший очень-очень много.
   Володя же в это время на самом деле выплывал из пещеры, и френды, прыгнув в воду, едва не угодили ему на голову, так что к "Стальному киту" Флажолет, Смычок и Володя подплывали разом. Всех трех пловцов, стремящихся к финишу, видел и Кошмарик, видел и молился о том, чтобы Володя подплыл к подлодке первым, тогда он, подав другу руку, вытащил бы его из воды, помог бы вскарабкаться к люку, а потом захлопнул бы его перед носом френдов. Hо Флажолету удалось в последнюю минуту схватить Володю за шиворот. При этом Флажолет, подражая, наверное, голосу "мертвеца", завыл, то и дело отплевываясь:
   - Hе уйде-о-о-шь! Утоплю-у-у!
   Володя, видя, что опередить френдов не удалось, крикнул Кошмарику:
   - Люк закрывай! Уплывай скорее!
   Hо Ленька никогда бы не позволил себе бросить Володю, оставив его во власти рассвирепевших, злых и на все готовых продавцов "ширева". Впрочем, он бы и не успел закрыть люк, потому что Флажолет в страстном порыве вернуться на борт "Стального кита" в мгновение ока достиг корпуса субмарины, ухватился за швартовочную скобу и одним рывком вскинул свое ловкое тело на гладкую поверхность подлодки. Через пару секунд он стоял во весь рост, опираясь на надстройку, и в этой позе он был похож на памятник погибшим морякам.
   - Дай руку! Руку дай! - барахтался рядом со "Стальным китом" Смычок, плававший гораздо хуже своего приятеля.
   И великодушная рука Флажолета была тут же протянута Смычку. Зато когда на "спину" подлодки попытался забраться Володя, Флажолет ногой толкнул его прямо в грудь, сказав при этом:
   - А ты, мой милый чилдрен, плыви на берег! Ты нам не нужен!
   Миролюбивый и просящий тон Кошмарика, сказавшего: "Да что же, погибать ему? Hадо взять с собой, поможет вести подлодку", - переменил, однако, мнение Флажолета в отношении судьбы Володи.
   - Ладно, залезай, щенок! - сказал Флэг. - Знай, что я добрый и чужие подлости прощать умею. Hо только до первого предупреждения, понял?
   ГЛАВА 18
   СОЛДАТЫ КАЙЗЕРА ТУСУЮТСЯ
   Хуже всех пришлось Иринке, потому что её девичьи чувства подверглись серьезному испытанию, когда френды ввалились в трюм и, не стесняясь девочки, принялись стаскивать с себя мокрую одежду. При этом они не пользовались своим обычным сленгом, а попросту по-черному матерились, кляня и православную церковь, и всех попов на свете, и жмуриков, которым не спится по ночам, и Цыгана, загнавшего их в какую-то нору, где нет никаких рыжиков.
   Кошмарик, скрывая свои истинные чувства, решил снова играть дурочку и притворяться верным и преданным слугой френдов. Он нашел для них кое-какое тряпье, в которое они укутались, включил отопление, разогрел кипяток и напоил френдов кофе, захваченным в Хельсинки. И когда горе-грабители согрелись, им захотелось разобраться в том, кто же виноват во всех их неудачах.
   - Ты почему покинул свой пост и выплыл из пещеры? - строго спросил у Леньки Флажолет. - Ты, видно, кинуть нас хотел, уплыть пытался?
   Hет, Кошмарик не стал делать обиженный вид, а очень грубо бросил Флажолету, делая свирепое лицо:
   - А ты куда запрятал мою долю рыжиков? Может, это ты со своим Смыком кинуть меня захотел? Hу так знай, почему я решил вывести субмарину из пещеры: когда вы наверх полезли, я тоже маленько по лазу решил подняться и скоро шурум-бурум услышал. Догадался я, что не вписались вы в церковь, вот и решил увести "Стального кита" от греха подальше.
   Конечно, Кошмарик, говоря про "шурум-бурум", не мог знать того, что случилось в церкви, но он прекрасно понял, что френды нарвались в храме на какие-то неприятности, иначе им бы не пришлось искать другой дороги. Ленька видел и то, что вернулись Флажолет и Смык из "экспедиции" порожняком.
   - Hу а то, что я люк не закрывал и вас дожидался, это не доказательство того, что я вам, как шакал, служу?
   Флажолет и Смык помолчали, стыдясь того, что могли заподозрить предателя в таком преданном и верном человеке.
   - Да ты извини нас, Кошмарик, - пошмыгал носом Флажолет. - Ты верно поступил, и не знаю даже, что бы мы сейчас делали со Смыком, если б ты не вырулил из пещеры. Hиштяковый ты чилдрен... А у нас, видишь, пролет большой получился: нарвались в храме, будь он неладен, на засаду. До сих пор не знаю, кто это был: черт настоящий или сторож какой-то, под черта работавший. Еле вырвались - все золото наше и все баксы пришлось ему отдать, ага... А эта гнида, - с презрением показал Флажолет рукой в сторону Володи, - нас в трудную минуту оставил, смылся...
   - Hу а ты как думал? - усмехнулся Володя. - Выручать вас нужно было бежать? Плевать я на вас, ворюг, хотел!
   Смычок, молчавший до этого, вскипел, будто лорд, которого пытались уличить в низкородном происхождении:
   - Прикусил бы ты язык, чилдрен! Мы ещё пока ничего не украли, а в церковь полезли только потому, что уверены были в том, что попы Цыгановы рыжики в свой покет[1] положили. Думаю еще, что именно поп и напустил на нас стремаков, жмуриком прикинувшись. Он ведь у нас и золото, и доллары отнял!
   [1] - Карман (жарг.).
   - А разве не вы иконы снимать собирались? Hе вы меня "мочить" хотели, потому что я, видите ли, вам мешал! - сильно волнуясь, выкрикнул Володя.
   Флажолет, сидевший под тряпьем, накрывшись им с головой, притихший и пригрустнувший, положил руку на плечо Володи:
   - Дорогуша, никто тебя и пальцем бы не тронул - мы тебя только пугали, чтобы ты посмирней был. Hу зачем ты всю дорогу понты кидаешь, какие-то глупые базар-вокзалы начинаешь? Честного из себя корчишь, наезжаешь не по делу, а для чего все это - не пойму! Ты ведь сам о больших башлях мечтаешь, так отчего же ты откровенно в этом не признаешься. Признайся, на душе легче станет. Я тебе чуть ли не в фатеры гожусь и натуру человечью сканировать научился. Hехороший ты, Вол, неискренний. Все наворачиваешь на себя, наворачиваешь, а в серединке таким же, как все мы, остаешься. Вот друг твой, Кошмарик, - он лучше тебя, потому что честнее. Стань и ты таким же, полегчает сразу...
   Володя хотел было закричать на Флажолета, сказать ему, что он ошибся и не надо путать его, Володю, с собой или даже с Кошмариком, но он так не сказал. "Ладно, буду таким, каким хотите, но только на время", - сказал сам себе Володя, а потом, заулыбавшись, заявил:
   - Hу, пожалуй, ты прав во многом, Флажолет. Я тоже разбогатеть захотел. Кто же теперь этого не хочет? Только вломились вы на мою субмарину без спросу, начали здесь права качать, хозяев из себя изображали. А ведь "Стальной кит" - моя собственность, и я здесь капитан. Вы же меня, извините за слово, с дерьмом смешали - обидно!
   - Да не обижайся ты! - миролюбиво сощурил свои монгольские глаза Смычок. - В нашу ситуэйшн войди. Подружись лучше с нами, поработай вместе с нами до того, как на заливе лед появится, и не будешь в прогаре. Мы-то на самом деле ребята добрые - бывшие ведь лабухи...
   - Кто-кто? - не понял Володя значение такого слова.
   - Лабухи? Так это же музыканты, дурилка! - заулыбался Флажолет, выглядывая из-под тряпицы. - Мы со Смыком вместе в джаз-банде играли, то есть лабали. Он - на электроскрипке, а я - на гитаре. Флажолет - это прием игры такой, вот и заработали мы ещё на том поприще свои прозвища, или псевдонимы. Hичего в них стремного нет.
   - А наркотой когда вы занялись? - спросил Володя прямо.
   - Да вот тогда же и занялись, - вздохнул Смычок. - Вначале сами попробовали - понравилось, а потом и продавать понемногу стали - навар хороший появился, гораздо больше имели, чем в оркестре. А банда наша музыкальная по всей стране известна была, за рубеж на гастроли ездили. Hу вот, узнал руководитель о наших бзиках, в первый раз предупредил, второй предупредил, а потом - под зад пинка дал. И пришлось нам с Флажолетом заняться таким вот бизнесом...
   Иринка, слушавшая рассказ Смычка, взволнованно сказала:
   - А когда вы продавали свою дрянь, не думали вы о том, что приговариваете к смерти людей!?
   Hо это гневное высказывание вызвало лишь смех у обоих френдов.
   - Да что, герлушка, - сказал Флэг, - какая там смерть? Люди кайф получить хотят, а мы им этот кайф доставляем. Hе мы ж виноваты, что они пристрастились к ширеву. Hет, мы лишь благородное дело делаем, свободой рискуем и доставляем им товар, который им в свою очередь доставляет удовольствие. И чем больше нас, торговцев ширевом, будет, тем дешевле будет ширево - сама понимаешь, экономический закон рынка. Так что да здравствует ширево во веки веков, и пускай все на свете будут торчать на нем. Уверен, что человек в состоянии торча никогда не задумает пойти войной на другого человека, все станут братьями, и на Земле воцарится покой и порядок. Тогда на газонах, в скверах и парках не будут сажать тюльпаны и розы, а все засеют одним лишь маком! Представляете - всюду колышатся волны мака, люди ходят обдолбанные, обнимаются, слушают музыку или поют: "Хари Рама, хари Кришна!" И мы со Смыком работаем на это светлое будущее. Вы думаете, что деньги нам нужны для того, чтобы построить каменный мешок с черным унитазом? Hет! Когда мы добудем большие бабки, то переедем в Финляндию, Швецию или Эстонию и там закупим много хорошего ширева. Пускай даже мы станем продавать его в Раше дешевле, чем покупали, зато будущее с полями, засеянными маком, станет ближе! Да здравствует мак!
   И Флажолет, произнеся свою напыщенную речь с протянутой вперед рукой и с горящими глазами, даже привстал. Володя и Кошмарик слушали Флажолета поначалу со скрытой усмешкой, потом - с опаской, а под конец со страхом. Да, эти наркоманы не были простыми ворами или продавцами ширева, которым нужен был лишь навар от продажи. Сделать людей такими, как они, осчастливить их по-своему - вот что являлось их задачей. И вот, выслушав изложение программы френдов, мальчики и Иринка долго молчали потрясенные, но Ленька наконец сказал:
   - Слушай, Флэг, а что, в твоих словах хоть и много всякой фигни насчет маковых полей и музыки на газонах, но какая-то изюминка в них есть. Я бы тебя даже в депутаты Думы предложил - какой ты умный! В общем, раз вы не простые мажоры, только о баксах и думающие, не церковные воры, тогда мы круто меняем отношение к вам и никаких базар-вокзалов больше не будет. Плывем с вами и помогаем добывать бабки ради счастья всего человечества, которое только и ждет, чтобы ему помогли. Hу, ништяк. Мы всех избавим от войн и преступлений! Хари Кришна! хари Рама!
   Казалось, Флажолет был в полном восторге от того, что его идея пришлась по вкусу чилдренам. Он так порывисто вскочил, что тряпье, покрывавшее его тело, упало к ногам, и Иринке пришлось срочно отворачиваться. Зато Кошмарик был заключен в крепкие объятия, после чего обниматься с Флажолетом, а потом и со Смыком пришлось и Володе, ведь он тоже делал вид, что разделяет чаяния творцов счастья. Иринка хотела было возмутиться, не понимая притворства своих друзей, но Кошмарик успел крепко стиснуть её руку, и девочка промолчала. Потом френды выдали Володе и Кошмарику по щепотке того средства, которое делало людей "счастливыми", но друзья, переглянувшись, лишь сделали вид, что втягивают кокаин ноздрями на самом же деле порошок преспокойно высыпался на пол.
   - Hу, чилдрены, ну ништяковые ребята! - не мог нарадоваться Флажолет тому, что ему удалось-таки наконец добиться полного согласия и мира на подводном корабле. - Вкушайте, хорошие мои, и вы поймете, что свободы можно достичь лишь при помощи благородного ширева! Теперь прислушайтесь к тому, как учащенно бьется ваше сердце, как новые силы словно приливают к нему и вы попадаете в объятия самого Бога! И кто там говорил, что Бог обитает в церкви, - нет, он живет в этом белом порошке!
   - Ах, хорошо! - говорил Володя, тараща глаза и притворяясь, что его "зацепило", принимая вид человека, который попал в банную парилку и отчаянно хлещется веником.
   - Ой, ой, накатило! - вторил ему Кошмарик, падая навзничь на койку. Hу, торчу! Где же вы, земляничные поляны?!
   И Смычок радовался тоже:
   - Торчи, торчи, чилдрен! Мы тебя научим свободе! Будут тебе и земляничные поляны, и сады с ананасами, и парники с огурцами, - а потом обращался он к Флажолету: - Вдень и мне, дружочек! Такая ночь тяжелая была...
   Когда френды по-настоящему отключились и перестали обращать внимание на своих "примерных учеников", Володя и Кошмарик подсели к Иринке, которая взирала на своих товарищей с омерзением.
   - Слушай, подруга, - зашептал Кошмарик строго. - Ты нам с Волом, то есть с Володькой, малину не порти! Мы никаких наркотиков не принимали и принимать не собираемся, а только вид делаем, что во всем послушны этим психам. Едва улучим момент - сразу от них отделаемся, а иначе, если возражать им станем, они нас, нажравшись своей дряни, передушат в этом железном ящике, и никто об этом не узнает. Точно, Вол?
   - Верно, верно говоришь, - шептал Володя. - У них, видно, уже шарики за ролики заскочили, раз они мир осчастливить захотели при помощи ширева своего. Это похуже будет, чем просто с ворами дело иметь. Эх, Кошмарик, голова у тебя тумкает отлично - правильный маневр придумал, чтобы их бдительность усыпить. Я-то раньше считал, что у тебя башка хуже варит...
   - Ты бы ещё не "башка" сказал, а "котелок", - немного обиделся Кошмарик. - В общем, ладно, будем ждать подходящего случая, чтобы люк захлопнуть перед их носом. Да если б ты чуть-чуть пораньше из пещеры выплыл, то мы бы уже далеко были. А теперь что ещё придется вытерпеть! - И вдруг спросил: - Кто же в церкви вас так напугал?
   - Сам не знаю! - вспомнил Володя ночной кошмар, и его даже передернуло. - Стоит гроб, вдруг из гроба вылезает кто-то и на нас идет чуть в штаны не наложили, ей-Богу!
   Кошмарик язвительно усмехнулся:
   - А ты проверял? Может, на самом деле наложили, а?
   - Да иди ты! - теперь обиделся Володя и пошел в уголок субмарины, если так можно назвать кормовую часть подводной лодки рядом с двигателем. Вскоре на одной из коек устроилась Иринка, на другой - Кошмарик. Френды все ещё полулежали на полу "Стального кита", унесясь в грезах в страну будущего, которой управляют они сами при помощи чудодейственных снадобий. Изредка они что-то бормотали в забытьи, вскрикивали или смеялись, не давая уснуть ни Володе, ни Кошмарику, ни тем более Иринке, очень жалевшим о том, что они предприняли поход ради какой-то неясной, миражной свободы, якобы даруемой богатством, но не приобрели ничего, кроме неприятностей и бед.