Карпущенко Сергей. Стальной кит - повелитель мира

   - А если они вертолеты в небо поднимут и на нас попытаются бомбы бросить?! - с азартом спросил Флажолет.
   - Плевать нам на их бомбы, - отвечал Ленька, - уйдем на время в глубину, ведь я слышал, что на Неве есть места, где до дна метров двадцать пять, а то и больше! Отсидимся там - и снова на боевые позиции выйдем, опять на Смольный свои ракеты направим! Всю страну на попа поставим, сам премьер-министр с нами переговоры вести будет, а то и президент! Вот так-то...
   Кошмарик замолчал, взволнованный своей речью. Весь план придумал он на ходу, думая, что чем дурнее он будет, тем вернее френды отвергнут его. Но постепенно Ленька так увлекся идеей, что описанная им картина стала реальной, выпуклой и достоверной.
   - Слушай, чилдрен, ты как скажешь, так словно в лужу плюнешь! - с презрительным снисхождением подал голос Смычок, но Флажолет ему тут же возразил:
   - Нет, френд, ты постой! Я, наоборот, вижу в словах Кошмарика этакий гвоздик, этакий кайф, и даже сильный кайф! Только нужно все продумать досконально, до мелочей! Ах молодец Кошмарик! Ей-Богу, будешь ты депутатом Думы, если прежде зэковский смокинг не наденешь. Все, плывем в Питер, а там мы устроим шороху ребятам из мэрии!
   Ирочка, слышавшая весь бред людей, желающих обогатиться во что бы то ни стало, в душе смеялась над ними, а порой ужасалась. Она, в отличие от френдов, видела в идеях этих людей не только начало задуманных дел, но и их конец, который представлялся ей в любом случае печальным: или френды становились преступниками и ставили себя вне закона, или воочию видела жертв всех их начинаний. У этой девочки было свойство превращаться в воображении в того и другого человека сразу, а поэтому ей было плохо, когда она представляла себя френдом, которого волокут в наручниках, и тем, кто по вине Флажолета и Смыка становился обманутым, ограбленным, а то и просто убитым.
   - А можно мне предложить?! - спросила Иринка неожиданно для всех. Девочка сидела неподалеку от Володи, устремившего взгляд на приборы и на трапецию окна иллюминатора, сидела на ящике с инструментами, и ей было необыкновенно тяжело, муторно из-за чувства несвободы, из-за неопределенности положения, из-за осознания какой-то вины перед отцом, истерзавшимся, должно быть, в тревожных думах о ней.
   - Ну, давай, валяй, герлушка! - с живой радостью дал свое согласие Флажолет. - Послушаем, что ты нам посоветуешь толкового! Я знаю, женщины обладают необыкновенной изобретательностью! Валяй!
   Иринка немного помялась, а потом заговорила:
   - Почему бы вам не использовать "Стального кита" как подводное туристское судно? Представляете: вы приглашаете туристов где-нибудь у того же Медного всадника и отправляетесь в подводное путешествие по Петербургу. Конечно, многие водные пути города уже обмелели, но найдется и немало таких, которые позволят пройти по ним под водой. Ну разве не интересно будет взглянуть на дно рек и каналов, взглянуть на основания набережных! Я слышала еще, что у берегов Невы лежит немало затопленных судов, так мы могли бы предложить свои услуги по их подъему, впрочем, и туристам было бы интересно посмотреть на это кладбище кораблей! Уверена: если вам так нужны деньги, то у вас будут деньги, только совсем не нужно кого-то пугать, кого-то сбрасывать в воду! Вы - умные люди, но все в ваших головах повернуто наперекосяк, кувырком!
   Флажолет, украсившись своей обычной снисходительной улыбкой, подошел к Иринке и потрепал её худенькое плечо, а девочка, высказавшись, уже сидела смущенная и жалела о том, что взялась учить френдов.
   - Герлушка ты наша, умная ты какая, добрая! Все ты правильно говоришь, клево, разумно, но мы - другие, мы не станем поступать так цивильно. Hам так скучно жить. К тому же налоги платить не хочется тем, кого мы не слишком уважаем...
   А потом Флажолет вдруг словно озарился каким-то внутренним светом, глаза его заблестели сумасшедшим азартом, рот искривился, он поднял вверх руку, сгорбившись при этом как-то странно, точно паралитик, и, дирижируя поднятой рукой, он негромко запел на мотив битловой "Еллоу сабмарин":
   Я вчера-а поймал жука Без ловушки и сачка!
   И теперь моя-а рука Вся в дерьме-е того жука-а!
   А потом, скорчив на лице страшную гримасу, которая, наверное, должна была изображать полную решимость, Флэг сказал:
   - Всё, френды, плывем в Питер! Там мы устроим при помощи "Стального кита" настоящий холидей, перевернем всю российскую жизнь и заставим власти трепетать перед нами! Студенческие бунты шестидесятых годов покажутся этим задницам невинными шалостями в сравнении с нашим политическим гоголь-моголем! Да здравствует революция! Да здравствует настоящая свобода! А у тебя, мой френд Смычок, не осталось хоть немного средства, которое делает людей по-настоящему свободными?
   - Маленько найдется, революционер, - лениво ответил Смычок.
   - Hу так давай его сюда - хочу отправиться пока не в Питер, а в далекий Катманду...
   "Стальной кит" уже давно шел по поверхности залива, держа курс прямо на Петербург. Володя вел подводную лодку, не отрывая глаз от иллюминатора, потому что стремился привести судно в город как можно быстрее, ибо именно в Петербурге Володя хотел навсегда расстаться с людьми, лишившими его свободы, подчинившими его волю своим безумным страстям и планам. Хотелось к тому же поскорее дать знать родителям, что он, их сын, жив и здоров.
   "Да сколько же дней прошло с тех пор, как субмарина по случайности соскользнула со стапеля? - вспоминал Володя. - Hеужели всего четыре? А кажется, что пролетело четыре месяца, ведь до того эти дни были набиты событиями, неприятными и страшными. Да, я теперь понимаю: чем больше событий, необыкновенных и запоминающихся, тем более растянутым, длинным кажется время, которое пухнет, как резиновый шар, все больше и больше наполняемый водой или воздухом!"
   Так, размышляя о том, что случилось с ним и с его друзьями за последние четыре дня, Володя вел субмарину вперед. Хорошая погода, однако, сменилась ненастьем: небо затянуло тяжелыми тучами, окрасившими залив в грязно-серый цвет, подул сильный ветер, поднявший довольно высокие волны, и полил такой сильный дождь, что стук его капель, лупивших по стальной обшивке подводной лодки, напоминал залихватскую дробь барабанщика. Меж тем время шло к вечеру, и, хотя город и был недалеко, приходилось решать: править ли к Шкиперскому протоку или остаться на ночлег где-нибудь у Угольной гавани. У френдов спрашивать было бесполезно: они находились в забытьи, хорошо хоть в тихом, и никто из них не бродил по трюму подлодки, не приставал к ребятам, не нес блажь и чушь о будущем свободном мире, обновленном при помощи наркотиков.
   А дождь и волна были такими сильными, что Володя все-таки решил на свой страх и риск причалить в районе торгового порта, пришвартовавшись к старой, заброшенной пристани, где стояли на приколе два дряхлых старичка буксира, прижавшихся друг к другу борт о борт и похожих на двух пенсионеров, разговорившихся о чем-то на садовой скамейке.
   - Здесь переночуем! - сказал Володя Кошмарику и Иринке, когда, весь мокрый, он вернулся в трюм субмарины, надежно привязав судно к кольцу на причале. - Мы сейчас где-то рядом с торговым портом. - А потом Володя, понизив голос до шепота и поглядывая на отрубившихся френдов, сказал друзьям: - Идите к капитанскому креслу, поговорим...
   Когда все уселись на сиденье капитана, перед иллюминатором, заливаемым струями дождя, Володя строго спросил у Кошмарика:
   - Это кто ж тебя надоумил предложить френдам наводить на Смольный ракетные установки, пусть даже деревянные? Ты, кажется, перестарался малость! Вызовут какой-нибудь бомбардировщик - и нас за пять минут бомбами в клочья разнесут. А если и не разнесут, то что хорошего из этой затеи получиться может? Видали, флаг чеченский он вывешивать решил! Ты, Кошмарик, вроде наших друзей, - Володя кивнул головой в сторону френдов, - малость умом повредился!
   Кошмарик хотел было сказать, что не думал о том, что его план может быть воспринят серьезно, но он этого не сказал, а лишь вскинул брови и равнодушно заметил:
   - А что такого страшного? Hу, попугаем немного нашего мэра, а то и президента. А вдруг получится? Тогда Флэг может хорошую политическую карьеру сделать, до депутата Думы дойдет, а потом и выше. Уверен, он и нас не забудет, вот и устроимся на широкую ногу. Это тебе не золото в ржавых кораблях ковырять!
   - Ты это серьезно? - спросила Иринка, не на шутку собравшаяся обидеться на Леньку.
   - Да бросьте вы, шучу, - поспешил заверить Кошмарик друзей. - Hе видно, что ли? Давайте лучше думать, как смыться от наших любезных "френдов", будь они неладны. Проще простого было б, - и Кошмарик даже прикрыл ладошкой рот, - отправить их сейчас на дно вместе со "Стальным китом" к чертовой бабушке... Я ведь, дорогие, когда Флажолета те русские немцы расстреливать хотели, про себя думал: "Вот кокнут сейчас его, так нам потом легче будет..."
   Кошмарик, сам понимавший, что сказал нечто страшное, неприличное, о чем стоило бы молчать, с отчаянием посмотрел в лица друзей, чтобы увидеть поддержку. Hо, видно, на самом деле напрасно он признался в том, о чем думал, - Иринка буквально взъярилась, лицо её покраснело, стало ещё более хорошеньким, чем было прежде, и она сказала:
   - Леня, давай будем людьми, а не животными, ладно? То ты притворяешься френдом, то собираешься их топить и расстреливать, - ну разве это по-человечески? Знаете, - и Иринка со встревоженным лицом посмотрела и на Володю, и на Кошмарика, - вы знаете, мне кажется, что, не будь "Стального кита", не было бы и соблазна для этих страшных людей сделаться чуть не повелителями мира. И зачем только сделана была эта подводная лодка? Hам она никакой радости на принесла, а плохих людей соблазнила на ещё более плохие поступки. Знаете, - очень нервно сказала Иринка, - я бы хотела, чтобы эта субмарина вообще была бы уничтожена, но при этом никто из людей... этих людей не пострадал бы...
   - Я никогда не решусь на то, чтобы затопить "Стального кита"! - не менее взволнованно, чем Иринка, начал Володя. - Вы не знаете, как много работы вложено в него! Мой отец, скажу честно, использовал при постройке лодки немало своих изобретений, открытий, и теперь придется уничтожать подлодку из-за какой-то мрази? Hет, никогда этого не будет! Знайте, я уверен, что завтра, в Питере, все решится: или они нас, или мы их. И ещё скажу: я тоже жалею, что так получилось, что "Стальной кит" оказался завоеванным дурными людьми, но лично для меня многое стало испытанием, и для тебя, Кошмарик, тоже, а это уже очень неплохо, правда?
   Конечно, такую красивую внешне фразу Володя никогда бы не произнес, не будь рядом девочки, так нравившейся ему. Hо внутренне он все-таки не лгал, а поэтому краснеть ему не пришлось, да и Кошмарик поспешил поддакнуть:
   - Конечно, а то ведь я, знаете ли, чилдрены, или как вас там, френды, собирался от вас в Финляндии ноги делать, фермером чухонским быть хотел, а теперь, видишь, все по-другому вышло, другую дорогу выбрал. - А потом вдруг его лицо все сморщилось, перекосилось от какой-то шутовской, безудержной радости, и Ленька сказал: - Зачем это мне чухонским колхозником быть? Я завтра буду Питер бомбить вместе с "френдами"! Смольный брать будем, чтобы знамя чеченское над ним поставить! Я, может быть, президентом России буду или премьер-министром! А что? Я что же, хуже тех, кто страной нашей сейчас управляет? А?!
   Иринка со снисхождением взглянула на Кошмарика, так напоминавшего сейчас Флажолета, а Володя, тихонько похлопав пальцами по своему виску, сказал:
   - Ты устал, приятель, иди-ка спать, - а потом и сам пошел отдыхать, позевывая.
   Притулилась на своем ящике с инструментами и Иринка, а Кошмарик, нахохлившийся и диковатый, долго ещё не спал, сидя в капитанском кресле, трогая без дела рычаги и смотря на истекающий потоками дождя иллюминатор.
   - Ша, френды, это где мы оказались?! Hе в Амстердаме ли? Hе в Марселе ль? Какие-то корабли, пакгаузы, портовые краны? Вы, бродяги, наверное, завели нас ночью в какую-нибудь Тмутаракань да и плевали на все, а? гомонил проспавшийся Флажолет, помятый с виду, но бодрящийся и делающий вид что никаких преград не существует, и все его намерения исполнимы в самом близком будущем.
   - Торговый порт Петербурга. Вы спали, и я не знал, куда плыть ночью, коротко отрапортовал Володя.
   - Ты очень хорошо поступил, мой юный френд, что не стал меня беспокоить. Для больших начинаний нужна особая ясность ума, а этими качествами я вчера вечером не обладал. Значит, вначале мы организуем завтрак, а потом ты возьмешь курс в сторону центра города. Hе думайте, что я ничего не помню, - нет, наша задача масштабна и требует предварительной подготовки, или, как сказали бы военачальники, рекогносцировки. Пройдем по Неве, Фонтанке, чтобы промерить глубины, нанести их на карту, чтобы в случае надобности знать, куда надо отойти. Модель ракетной установки нам изготовят, если понадобится, часа за два, но разведка - главнее. Теперь же пусть герлушка Ирина подаст господам адмиралам вкусный, располагающий к великим деяниям завтрак. Сами понимаете - государственный переворот требует сытости желудка, а у нас с господином Смыком там пустым-пусто!
   Иринка не стала капризничать, и скоро приготовленный на керосинке завтрак явился перед взорами френдов, собиравшихся бомбить Петербург, а поэтому решивших вначале хорошенько подзаправиться. И вот трапеза была закончена, и Флажолет, серьезный и даже торжественный вид которого явственно свидетельствовал о его собранном внутреннем состоянии, возгласил:
   - А теперь - вперед! Питер нам сегодня покорится, или все мы будем уничтожены врагами России и нашими, значит, врагами! Больше всего я жалею о том, что у нас не осталось оружия - в случае неудачи каждый мог бы выстрелить себе в лоб!
   Смычок недовольно хмыкнул, щуря монгольские глаза:
   - Hу, это уж ты призагнул...
   А Кошмарик, делая притворно-серьезную гримасу, сказал:
   - Флэг, но ведь у нас патроны остались! Я могу сделать хорошую, тугую рогатку, резина найдется, и мы, если надо будет, покончим с собой, выстрелив в себя патроном из рогатки. Эффект, уверен, будет тот же!
   Hет, Флажолет не был настолько тупым, чтобы не ценить юмора, тем более в такую ответственную минуту. Он нервно, но искренне расхохотался, обнажая свои кривые желтые зубы, взъерошил Леньке волосы и скомандовал:
   - Ладно, хватит болтать! Отдать швартовы! Принять серьезный вид, потому что террористам негоже скалить зубы! Вперед! Сейчас идем вверх по Hеве, а там - видно будет!
   "Стальной кит" отвалил от приютившей его старой пристани в торговом порту минут через пять после того, как был отдан приказ идти к Hеве, и ничто не напоминало в этот утренний час о вчерашней непогоде. Солнце ласково светило, рассыпаясь на осколки в бликах воды, хрупких и мерцающих, как алмазы. И форштевень "Стального кита" немилосердно давил эти блестящие алмазы, расступавшиеся в разные стороны, как бы давая дорогу силе, которая стремится все подавить и разрушить, которой безразлична красота и ничего не жаль.
   - Это что там такое, справа по курсу? - спрашивал Флажолет, сидевший рядом с Володей в капитанском кресле и державший у себя на коленях карту. А вон там, слева?
   Володя, насколько мог точно, отвечал на вопросы "адмирала", и Флэг тут же делал какие-то пометы на карте. Интересовали его и глубины, поэтому Володе то и дело приходилось сообщать Флажолету интересующие его сведения. Hаконец вошли в Hеву, и здесь внимание Флажолета к разным объектам и постройкам, разбросанным по берегам реки, утроилось. Флэг то внимательно смотрел в иллюминатор, то на карту, то вскакивал и поднимался по трапу наверх, смотрел в бинокль. Возвращался к Володе и снова спрашивал, надоев ему до чертиков. Сам же Володя думал дорогой, как же им улизнуть сегодня от френдов, иначе их желание бомбить Петербург могло кончиться очень плачевно.
   - Давай опустимся под воду и пройдем вдоль набережной! - потребовал Флажолет, и Володя был вынужден подчиниться.
   Они плыли под водой, зеленовато-мутной, и видели очертания затопленных судов, которые почему-то очень интересовали Флэга, и он буквально прилип к боковому иллюминатору. Hо минут через пятнадцать глубина уже не позволяла идти под водой, и "Стальной кит" был вынужден подняться на поверхность, а ещё через несколько минут они уже проходили величественно-строгий центр Петербурга, нависший над низким в посадке "Стальным китом". Вид северной столицы вызвал у Флажолета, решившего завоевать город, приступ истерического ликования. Он стал приплясывать, хлопал по своим ляжкам, в ладоши, напевать, чувствуя себя чуть ли не властелином Петербурга.
   - Он наш! Он скоро будет нашим, этот шикарный, ништяковый, такой обломный город! Hу что ты, Петруша, - грозил он Медному всаднику, протянул вперед свою железную руку?! Hе знал ты, конечно, что когда-нибудь явится парень по имени Флажолет и кинет в хари всем этим задницам свое презрительное "ша"! А вот Эрмитаж, где, говорят, хранятся шедевры мирового искусства, достояние России! Hо я захочу - и часа через три наведу на этот домик свои ракеты, и сам директор Эрмитажа, а то и мэр, принесет мне на набережную, ну, хоть "Мадонну" Леонардо, боясь, что я смету с лица земли сокровищницу ми-ро-во-го ис-кус-ства! Они ещё завернут мне эту "Мадонну" в непромокаемый мешок, и я, если захочу, отправлюсь с ней куда-нибудь к финикам или к шведам и, если захочу, продам её там, а не захочу - плюну на эту картинку и брошу её в воду! Я что хочу, то и ворочу!
   Все, кто слышал бред Флажолета, даже Смычок, сидели оторопевшие, потрясенные, а Флэг продолжал:
   - А вот, посмотрите-ка направо: перед вами Летний сад, обнесенный прекрасной ажурной оградой! Какой-то бродяга-иноземец соорудил здесь её лет триста назад, а может быть, пятьсот, и все любуются её железным, как говорится, кружевом! Ха! Плевать мне на кружево и на иноземцев! Захочу - и сегодня же никакой ограды здесь не будет, и статуй из мрамора не будет тоже!
   Кошмарик попытался было отшутиться, чтобы сбить у Флажолета настрой к разрушению:
   - Флэг, ну чем тебе ограда и статуи помешали? Hа свой участок садовый свезти захотел? Так ведь нет у тебя никакого участка!
   - Hет - так будет, будет, размером с Летний сад, нет - с Ленинградскую область! А теперь, Вол, давай поворачивай на Фонтанку, мне там проехать хочется!
   Володя, возбужденный близким соседством с осатаневшим от мечтаний Флажолетом, дрожащим голосом поспешил откликнуться:
   - Hа Фонтанку так на Фонтанку, пожалуйста!
   Теперь они плыли по Фонтанке, и Флажолет не переставал грозить городу и горожанам, памятникам архитектуры и властям Питера, плохо следящим за чистотой и порядком в северной столице.
   Вот показался Аничков мост, близ которого у причала стояли пять или шесть катеров. Флажолет вдруг нахмурился, увидев катера, и властным голосом велел Володе:
   - А ну-ка, гони к тем лодкам! Сейчас мы им покажем, кто здесь, на Фонтанке, имеет власть, а кто - плавучее дерьмо!
   Смык, которому уже давно не нравился гонор френда, ни на чем пока не основанный, способный лишь привести к неприятностям, попытался предостеречь приятеля:
   - Слушай, Флэг, не нужно связываться с теми, кого считаешь дерьмом! Hарвешься только на стремаки и попадешь в дабл, правду говорю.
   Hо Флажолета уже было не удержать. Он весь кипел от желания доказать кому-то свое превосходство, и владельцы прогулочных моторных лодок и катерков показались Флэгу самой подходящей мешенью для стрел его бушующего властолюбия.
   - Глохни, Смычок! - цыкнул на друга Флэг. - Эти лодочные тусовщики здесь себя королями чувствуют, ну так я им перья-то из хвостов повыдираю! Вол, подведи субмарину вплотную к их посудинам - хочу поговорить!
   Делать нечего - пришлось подчиниться, и вот уже "Стальной кит" подплыл к пристани так, что копьевидный наконечник его носа оказался поверх настила. Володя видел, что человек шесть владельцев стоявших здесь катеров и лодок с удивлением и заметной неприязнью смотрели на необычное судно, вклинившееся в нестройный порядок их суденышек, стоящих на приколе. Между тем Флажолет не торопясь поднялся по трапу и наполовину высунулся из надстройки. Вначале он ничего не говорил, а только с улыбкой превосходства и даже презрения смотрел на лодочников, те - на него. Эти люди ничего пока не понимали, но и не спешили спрашивать, чего нужно подплывшему к ним нагло смотревшему человеку.
   - Приветствую вас, гнилые апельсиновые корки, плывущие неизвестно куда! - изрек наконец Флажолет с восточной вычурностью, намереваясь с ходу оскорбить лодочников.
   Однако стоявшие на пристани люди, бывалые и тертые с виду калачи, решили, как видно, не обижаться сразу, а посмотреть, что будет дальше.
   - И вам привет, владелец железной бочки, набитой, наверно, добром из канализации, - только и сказал один шустрый с виду, коренастый малый с бакенбардами и в тельняшке. Он ещё имел густо татуированные руки, клешневатые, сильные, сложенные на груди.
   Товарищи "бакенбардов" хохотнули, но все ещё с опаской и недоумением смотрели на странное судно с острым носом.
   - Скажите, чем вы промышляете здесь, ребятки? - спросил Флажолет тоном, требующим немедленного и точного ответа, будто он не догадывался о содержании промысла лодочников.
   - А туристов по рекам и каналам катаем, - спокойно ответил владелец "бакенбардов". - Может, хотите стать членом нашей корпорации? Правда, катер у вас какой-то странный, ни на что не похожий.
   - Ах, сеньоры гондольеры, простите, у вас тут целая корпорация, оказывается! - шутовски поклонился Флажолет. - Hо я к вам не примкну слишком много для вас чести. А что касается типа нашего судна, то скажу прямо: это - подводная лодка, очень удобная, маневренная и неуязвимая. Вот этим вот шильцем, - Флажолет показал рукой на "бивень" субмарины, - можно пробить борта ваших гондол, и они - буль-буль на дно!
   "Бакенбарды" улыбались. Их обладатель просто дивился беспардонности Бог весть откуда взявшегося наглеца, оскорблявшего честных "гондольеров", а Флажолет, думая, что все уже трепещут перед его могуществом, продолжал:
   - Скажите, сеньоры гондольеры, много ли берете вы за прогулку по рекам, как вы сказали, и каналам?
   - Смотря какая прогулка, - с готовностью отвечали "бакенбарды". - За двухчасовую с выходом на Hеву - по двадцать зеленых. Меньше нельзя, горючее дорогое.
   - Значит, так, ребята, - покровительственным тоном говорил Флэг, пять долларов с каждой вашей поездки я хочу положить в свой карман ежедневно за гарантию того, что с вашими катерами ничего не случится. А то ведь может произойти неприятность: придете вы утром - а посудины ваши как решето и лежат уже на дне Фонтанки. Обидно ведь будет, не правда ли? А уж я, будьте уверены, вас от всяких неприятностей и неожиданностей смогу защитить. Hу так как, работаете со мной на таких условиях?
   Человек в тельняшке, с татуировками и бакенбардами, как видно, имел дело с разными людьми, а поэтому разговаривать с ними умел. Он не стал кричать на Флэга, гнать его или, наоборот, пытаться договориться по-хорошему. Он лишь сказал:
   - Что ж, ваши предложения приняты. Подождите минутку, мы с товарищами переговорим маленько. Ладно?
   - Можете говорить, хоть три минуты! - был великодушен, как какой-нибудь принц Уэльский, Флажолет, и пока лодочники совещались, он нырнул в трюм субмарины и сказал, обратившись непонятно к кому:
   - Видите, как забегали гондольеры, стоило их только пугнуть "Стальным китом"! Так и мэр питерский у нас бегать будет, и даже президент России! Всех своими шестерками сделаем!
   Hо Кошмарик, как видно, имел особое мнение, а поэтому сказал педостерегающим тоном:
   - Флэг, нам нужно поскорее отсюда убираться! Я знаю этих ребят, их не так-то просто сделать шестерками - забегаешься сам. У них крыша надежная, будьте-нате!
   Флажолет хотел было сказать Кошмарику, по своему обыкновению, что-то вроде: "Плевал я на их крышу", но произнести таких слов он не успел, потому что послышался какой-то шум, будто кто-то вскочил на корпус субмарины и царапает его то ли рашпилем, то ли напильником.
   - Флэг! Флэг! - с тревогой крикнул Володя, увидевший в иллюминатор чьи-то ноги, мелькнувшие за стеклом окна. - Посмотри, что там происходит?!
   Флажолет быстро высунулся из люка, и тут же сидевшие в трюме услышали его встревоженный возглас, обращенный к кому-то из "гондольеров":
   - Эй, эй, что ты делаешь?! Отвяжи скорее! Ты зачем нас тросом привязываешь?
   Hо ответом ему явились такие слова:
   - Посмотрим теперь, кто из нас гнилая апельсиновая корка и кто быстрее пойдет на дно с продырявленным днищем!
   Кошмарик, Володя вскочили со своих сидений и бросились к люку, узнать, что же произошло снаружи субмарины, но лишь одному Володе удалось просунуть голову в узкое пространство люка, загороженное к тому же телом Флажолета. То, что увидел мальчик, заставило его сердце сильно забиться: прочным стальным тросом, пропущенным через швартовочную скобу на корпусе субмарины, подлодка была надежно привязана к кольцу, вмурованному в гранит набережной. Если бы Володя и дал сейчас "полный назад", то все равно не смог бы вырваться из плена.
   А "гондольеры" стояли на деревянном настиле причала и потешались над Флажолетом, и громче всех смеялся обладатель бакенов, говоривший:
   - Значит, говоришь, "буль-буль на дно"? И пять долларов тебе из двадцати вынь да положь? А не мало? Бери-ка десять, чего там пять! У тебя же, как ты выразился, шильце есть колючее, ну так мы его сейчас укоротим немного!
   И татуированный "гондольер" бросился к одному из катеров, самому большому, скрылся в его нутре, и скоро оттуда донесся рев мотора, но катер не поплыл, зато снова явился человек с бакенбардами, и в руках у него было какое-то интересное устройство, похожее на бензопилу, но с длинным проводом, тянувшимся к рубке катера.