Карпущенко Сергей. Стальной кит - повелитель мира

   - Каша готова! Извольте подавать, герр лейтенант?
   - Подавайте, Генрих, если готова. Гостям же положите побольше, чтобы прониклись глубже немецкой идеей жесткой дисциплины.
   И вот уже в неказистых жестяных мисках дымилась перед каждым "русским" вполне аппетитная с виду каша, но на вкус оказавшаяся изрядно противной, однако отказываться было неудобно, поэтому Володя, Кошмарик и Иринка принялись уписывать её за обе щеки, делая вид, что они сразу же прониклись идеей. Флажолет, которому в жестяную кружку, скорее всего форменного образца, плеснули шнапса, сказал перед тем, как выпить и приняться за кашу и ветчину:
   - Пью за здоровье людей, недовольных нынешним русским порядком и обычаями! Я сам ими недоволен!
   И когда Флэг вкушал гороховую кашу вместе с немецкой идеей, то поминутно приговаривал:
   - Ах, какая чудная еда! И почему это в России не привилось подобное блюдо?
   - Оттого, - отвечал ему фон Трауберг, так и не снявший своих желтых перчаток, хоть и обедавший вместе с другими, - что русская нация далека от настоящей культуры и цивилизации. Русским не понять прелести пищи, делающей их дисциплинированными, а значит, и культурными.
   - Да, не понять, не понять! - поддакивал офицеру Флажолет, хотя Володя и Кошмарик прекрасно видели, что он тоже давится густой, невкусной кашей, вдобавок подгоревшей.
   "Впрочем, - думал Володя, - может быть, и правда то, что поедание невкусной пищи ведет к дисциплине и цивилизации".
   Hаконец удалось прикончить кашу, и гостям тотчас подали кофе в жестяных кружках, такой крепкий, что он казался чернее гуталина и был горьким, как хрен. Hо пришлось выпить и эту отраву, после чего Флажолет поднялся и торжественно, как тамада на свадебном пиру, сказал:
   - Господа солдаты кайзера! Господа немцы! Мы хоть и русские, но умеем ценить гостеприимство, а главное - науку. Hемцы же всегда учили русских, и русские были примерными учениками. Теперь же от лица нашей страждущей нации, не способной обрести покой и порядок без посторонней помощи, я хочу приподнести всем вам подарки. Только прошу вас набраться терпения и подождать меня минут тридцать. Подарки находятся на моем судне, на заливе, и это совсем недалеко!
   Фон Трауберг изящно и с достоинством поклонился:
   - Будем вам признательны. Хотите, я дам вам сопровождение?
   - Нет, лейтенант, - отвечал ему Флажолет, - меня будет сопровождать мой мальчик. Только, прошу вас, верните мне мое оружие...
   Фон Трауберг снова кивнул и щелкнул своими желтыми пальцами, и тотчас один из его солдат бросился к палатке, нырнул в неё и тут же вынырнул оттуда с "береттой". Передав автомат в руки фон Траубергу, он тут же отошел в сторону, а лейтенант, вынув из автомата магазин, подал оружие Флажолету, сопроводив движение словами:
   - Простите, патроны я отдам позднее. Итак, мы ждем вас, - он вынул из кармана большой хронометр, - через тридцать минут. Всего хорошего.
   - Кошмарик! - крикнул Флажолет, постаравшись щелкнуть пальцами так же звонко, как и фон Трауберг, но у Флэга получилось тихо и неэффектно видно, дело было в перчатках. - Со мной пойдешь!
   И Кошмарик, наевшись "лекарства от русской недисциплинированности", охотно крикнул:
   - Слушаюсь, сэр!
   Не забыв захватить канистру с горючим, Ленька потрусил за Флажолетом в лесную чащу, а Володя, недоумевая по поводу того, чем же Флэг решил одарить солдат кайзера, подошел к Иринке и спросил, нравятся ли ей немецкие порядки. И услышал ответ: "По-моему, эти люди такие же сумасшедшие, как и наши Флажолет со Смыком, - друг друга стоят!" И тем не менее Володе было интересно ходить по этому лагерю. Он много спрашивал и скоро узнал, что флаг, висящий на флагштоке, - это государственный флаг Германской империи; узнал, что на ночь "немцы" выставляют часовых, что винтовки чистят ежедневно, а перед сном выстраиваются на молитву. Оказалось, что все они принадлежат лютеранскому вероисповеданию.
   "Надо же! - думал про себя Володя. - Вчера ещё русскими были, а сегодня уже в немцев превратились! Вот что значит дисциплина!"
   Флажолет и Кошмарик явились как-то неожиданно, точно снег на голову.
   - Ну вот мы и вернулись! На пять минут раньше срока, заметьте, лейтенант! У русских тоже чувство дисциплины есть, мы тоже кое-что умеем! Слушайте, фон Трауберг, у меня к вам просьба: вы не могли бы приказать своим солдатам выстроиться здесь, на полянке. Это очень важно для меня.
   - Охотно, - вежливо отвечал фон Трауберг, и через полминуты воины Вильгельма Второго уже стояли плечо в плечо, являя собой пример настоящей дисциплины и порядка. Флажолет же явился в лагерь не с пустыми руками, а со своей сумкой, которую поставил у ног, встав напротив строя.
   - Славные солдаты Германской империи! - начал он приподнятым тоном. Давно уже русская земля не была свидетельницей такой выправки, такого воинского лоска, такой дисциплины! Вы же со своим командиром явились первыми ласточками обновления всей нашей жизни. Да, мы устали от произвола и беспорядка! Да здравствует подчинение! Уметь подчиняться - значит уметь жить! Теперь же я хочу наградить вас за службу военной наградой страны, которую мы так любим!
   И Флажолет полез в сумку, пошарил там рукой и вынул целую пригоршню Крестов, тех самых, что были подняты Кошмариком с затонувшего корабля.
   - Смотрите! Это - не копии, это - настоящие Железные кресты, которыми награждались славные сыны Германии! Вы - их достойные потомки, так примите же эти высокие знаки отличия!
   Флажолет стал обходить строй, начав, конечно, с фон Трауберга, принявшего Крест и громко сказавшего, вытянувшись по струнке:
   - Служу Германии!
   И каждый, кто получал награду, с чувством говорил:
   - Служу Германии!
   И вот уже все "немцы" были наделены Крестами хоть и фашистской Германии, но все-таки Германии, такой близкой им и любимой, и Флажолет сказал, обращаясь к офицеру:
   - Лейтенант, в моей сумке ещё немало этих Крестов, и я хочу передать их вам, чтобы вы могли потом самостоятельно награждать достойных. Только, скажу прямо, у меня есть ещё один способ наградить вас...
   - Какой же? - спросил фон Трауберг, выражая на лице предельное внимание. - Вы вручите нам медали?
   - Нет, не медали, - вздохнул Флажолет. - Понимаете, я тоже хочу обновления России, но я бы хотел сделать русских покорными и миролюбивыми не только при помощи муштры...
   - А каким же способом? - торопил Флэга лейтенант.
   - Знайте, что у меня в сумке лежит прекрасное средство, кокаин, заговорил Флажолет тише. - Люди, принимающие его, становятся добрее, охотно повинуются властям, с ними легко управиться, и их почти не надо кормить, ведь они довольствуются порцией кокаина. Так давайте же, лейтенант, соединим вашу систему с моей - дисциплину с кокаином. Я очень верю вам, вы возьмете весь мой кокаин и станете распространять его в Петербурге или там, где сочтете нужным. Плата, поверьте, самая низкая - по пять долларов за грамм. Здесь два килограмма, вот и получается, что вы мне будете должны всего-навсего десять тысяч зеленых. Уверен, что вы не только заработаете на этом, но ещё и привлечете в свои ряды верных и послушных сподвижников. Мы договорились?
   Фон Трауберг улыбался. Улыбался он так широко, что были видны все его белые, прекрасные зубы, которые "немец" тщательно берег, не забывая чистить по два раза в день даже в лагере. Траубергу, похоже, нравилась идея Флажолета.
   - Позвольте-ка посмотреть на Кресты и на ваш кокаин. Это на самом деле кокаин, настоящий кокаин? - спросил лейтенант, протягивая желтую руку к сумке Флажолета.
   - Какие могут быть сомнения? - немного обиделся Флажолет. - Товар первосортный, из Колумбии, лучшего не бывает. Взгляните, взгляните, и на Кресты тоже - там их ещё штук сорок, не меньше.
   Фон Трауберг взялся за сумку Флажолета с брезгливой миной на лице, будто поднимал и не сумку вовсе, а ведро с помоями или дохлую кошку, раскрыл пошире, засунул в неё руку, достал горсть Крестов, положил их на место, а потом вынул большой прозрачный пакет, в котором плотно был уложен уже поделенный на порции порошок.
   - Не бойтесь, не бойтесь, - говорил Флажолет, улыбаясь, - разверните пакет, достаньте оттуда порцию в бумажке, понюхайте, пощупайте, убедитесь сами в том, что я не собираюсь вас обманывать.
   Фон Трауберг молчал и держал на ладони увесистый пакет, точно определяя, на самом ли деле в нем два килограмма и не меньше. Взгляды солдат и гостей отчего-то были прикованы к этому пакету, будто все ждали, взорвется он или не взорвется.
   - А это горит, как вы думаете? - неожиданно спросил лейтенант, обращаясь к Флажолету с какой-то таинственной улыбкой.
   - Да зачем вам знать, горит или не горит? - усмехнулся Флажолет. - У кокаина другое назначение...
   - И все-таки интересно, горит кокаин или не горит! - с мальчишеским озорством в голосе сказал фон Трауберг и прежде, чем Флажолет сумел ему помешать, быстро подошел к горящему костру, на котором варилась очередная порция гороховой каши, и сунул пакет прямо в бушующее пламя.
   - Ты что делаешь, гад! Что делаешь, фриц недобритый, фашист недорезанный! - заорал Флажолет, трясясь от негодования и бешенства, не понимая при этом, как можно было сунуть в костер целое состояние.
   Сжав кулаки, Флэг кинулся к лейтенанту фон Траубергу, желая стереть с лица земли того, кто посмел уничтожить средство избавления людей от всех житейских скорбей и бед. Но лейтенант лишь поднял руку, и к нему на выручку, хватая на ходу винтовки из "пирамиды", бросились подчиненные, вышколенные и дисциплинированные, как породистые и дрессированные собаки, загораживая командира своими телами, солдаты ощерились штыками маузеровских винтовок, так что Флажолет, едва не налетев грудью на острия штыков, остановился как вкопанный.
   - У нас с вами разные способы лечения русского народа, сударь, спокойно заявил фон Трауберг, хладнокровно доставая из кармана галифе серебряный портсигар. - Идите отсюда прочь, или я прикажу солдатам кайзера прогнать вас штыками!
   Флажолет, постаревший мгновенно лет на десять, только и пробормотал сквозь зубы:
   - Ладно, твоя взяла! У, колбаса гороховая!
   ГЛАВА 19
   ПИТЕР БОМБИТЬ!
   - Смык! Смык! Нас кинули на десять тысяч баксов! - вопил Флажолет, когда лодка с ним и с "верным" Кошмариком подплывала к "Стальному киту". Кинули нас, немцы проклятые, немчура поганая, фашисты недорезанные! Все ширево забрали и в костер бросили, сожгли!
   - Как, как сожгли?! - отвалилась у Смыка, смотревшего из люка, нижняя челюсть. - Кто же им позволил? Ты им, что ли, в руки всю сумку дал?
   - Я, я! - орал Флэг. - Потому что хотел немцев своими агентами сделать, Кресты им презентовал, думал, что они теперь на меня работать будут, а они взяли да и сгубили ширево!
   До Смыка, конечно, не дошло, кто такие эти немцы, откуда они взялись в лесу, но то, что он, Смык, лишился всего товара, ради которого пришлось предпринять путешествие в Финляндию, рисковать свободой, а то и жизнью, френд осознал хорошо. Когда Флажолет влез на борт "Стального кита", Смык так врезал ему по зубам, что "радетель за счастье россиян" покатился через весь салон подлодки да так и остался лежать, не поднимая головы. Ребята даже испугались за Флэга - не переусердствовал ли Смык? Но Флажолет сумел очухаться гораздо быстрее, чем все думали.
   - Ну я же не виноват! - прогундосил Флэг, небритая физиономия которого ясно запечатлела вину и полное раскаяние. - Ну кто же знал, что эти немцы такие шизанутые? Десять тонн баксов на ветер пустил, кретин гороховый!
   Полчаса Смык сидел молча, не реагируя на вопросы Флажолета. Сидел он, обхватив свою голову руками, и в этой позе Смык был похож на старого орангутанга, объевшегося вдобавок гнилыми бананами. Но потом Смык убрал руки от головы и произнес:
   - Флэг, не знаю, что там за немцы тебя кинули, но ты меня разорил окончательно, и к тому же ты все наше дело испоганил. Добывай деньги где хочешь, а не то я тебя замочу, без всяких шуток замочу.
   И Володя, и Иринка, и Кошмарик, сильно радовавшиеся вначале, что френды лишились всего запаса наркотиков и "Стальной кит" не будет во власти слепого случая, зависящего от больного воображения наркоманов, теперь боялись того, что на борту подлодки может вспыхнуть вражда, от которой ничего хорошего ждать на приходилось. И вот Кошмарик, играя все того же верного слугу и доброжелателя френдов, сказал:
   - Да хорош вам ссориться, ребята! Ну, подумаешь, кинули вас с товаром - радуйся, Флэг, что живым остался, а то ведь могли и штыками исколоть. Эти ряженые немцы - бежавшие из психички шизики. Ну кто, скажи, будет называть себя солдатами императора?
   - На самом деле, - вздохнул Флажолет, - русских задумали немцами сделать - ну что за сволочь!
   - Нам, Флэг, - продолжал Кошмарик, - нужно к Питеру плыть. Самое главное, что у вас осталось, так это "Стальной кит". Недаром прозвал я его "Повелителем мира", ведь с его помощью вы не только вернете свои баксы и купите нового товара, но станете на самом деле повелителями вселенной!
   - Ты только не преувеличивай, не гони пургу, чилдрен! - махнул рукой Смычок. - Пока твой "Стальной кит" принес нам одну обломную непруху! Выпадем мы с ним в полный осадок!
   - Не выпадем, обещаю тебе, Смык! - уверял Кошмарик. - Давайте заводить мотор, и - раскинулось мо-ре ши-рока-а!
   То ли задор Кошмарика повлиял на убитых горем френдов, то ли они на самом деле осознали, что, стоя на месте, ничего не приобретут, но и Смык, и Флажолет оживились, забуруздели. Вначале переругивались, потом как будто помирились, достали из каких-то тайных запасов кокаин и через десять минут сидели в салоне "Стального кита" веселые и возбужденные.
   - Вол, ты неплохо вел себя сегодня! - сказал Флажолет. - Ты снова будешь нашим кэптаном, и давай чеши прямым ходом к Питеру, где мы обстрижем кому надо ногти и вернем потерянные башли. Вперед!
   Володю не нужно было уговаривать. Он понимал, что Кошмарик недаром настраивал френдов двигаться к городу - там нашлось бы куда больше случаев и поводов улизнуть от приятелей-наркоманов.
   - Быстро плыть-то? - спросил Володя таким же услужливым тоном, каким говорил и Кошмарик.
   - Плыви так, - мрачно приказал Смык, - чтоб даже чайка догнать не могла, понял?!
   - Есть, сэр! - насмешливо козырнул Володя. - Включаю двигатель и шурую на полной скорости.
   И на самом деле, спустя пять минут "Стальной кит", подрагивая блестящим корпусом и рассекая набегавшую волну форштевнем, взял курс на Петербург, и трюм его был до предела набит надеждами - на освобождение и на обретение пошатнувшегося финансового положения.
   Шли вдоль южного берега Финского залива бойко, без промедлений, выжимая из субмарины все, что мог дать ей мотор. Погода хоть и не была солнечной, но дождя, как видно, не предвиделось, и дул приятный морской ветерок, заносивший в трюм "Стального кита" запах прелых водорослей и хвойного леса, росшего на берегу. Но прелесть морской прогулки, казалось, не очаровывала Флажолета, который то и дело высовывался из люка, кусая губы, нервно смотрел в бинокль, надеясь увидеть очертания городских зданий, часто спрашивал у Володи, далеко ли до Питера, ахал, охал, говорил, что нужно "ехать" ещё быстрее. Короче, Флэг выглядел как человек, лишенный чего-то очень важного в жизни, но именно того, что он сильно надеется заполучить. Иринка, с интересом и с чувством презрения одновременно следила за Флажолетом. Ее тоже не слишком радовала эта морская прогулка, потому что почти постоянное беспокойство о том, что там, в городе, мечется, страшась за судьбу дочери, её отец, отравляло всю прелесть путешествия. Не могла Иринка радоваться и таким попутчикам, как Смычок и Флажолет.
   - Господин Флэг, - обратилась она неожиданно к мужчине, который в какой уже раз собирался вскочить с биноклем на трап подлодки, - а разрешите мне задать вам один вопрос?
   - Задавай, задавай, герлушка, да только побыстрее. Видишь, каким я важным делом занят?
   - Ну так скажите, кроме жажды обогатиться любыми средствами, у вас другие интересы в жизни есть?
   Флажолет, казалось, был ранен вопросом девочки не в бровь, а прямо в глаз. Бывший музыкант, карьера которого была поломана судьбой-лиходейкой, как он сам считал в глубине души, иногда и сам задумывался над тем, а что хорошего, кроме хлопот и суеты, принесла ему жизнь?
   - Честное слово, подруга, ты так и не вошла в мой характер, не въехала в мою натуру, - строго сказал Флажолет, оставив одну ногу на ступеньке трапа. - Говорят тебе, не богатство мне нужно - это всего лишь удобный способ подсчета, насколько в жизни я был умен, удачлив, ловок, бесстрашен. Баксы - это линейка, это весы, которыми измеряют человека, и покуда их у вас нет, то вы - никто, пузыри воздуха, которые плавают в воде, рыбья чешуя, конфетные фантики, никому не нужные, на которые-то даже ногой наступить противно!
   - У моего отца тоже баксов нет, но он "Стального кита" собрал, негромко и не оборачиваясь произнес Володя, возражая длинному монологу Флэга.
   Но вместо Флэга Володе ответил Смычок:
   - А раз он такую подводную лодку сделал и воспользоваться ею, как следует, не сумел, то фазер твой вдвойне рыбья чешуя и конфетный фантик. На кой ляд голову ломать, если только для рыбной ловли или для поездок на шашлыки такая субмарина построена? Только глупый русский лох может так работать - на фу-фу!
   Володя, заскрипевший зубами от ярости, от желания бросить штурвал, подойти и дать Смыку в зубы, чуть было не исполнил своего намерения, но Иринка, понявшая, что сейчас может произойти, быстро заговорила:
   - Ну что вы говорите о Володином отце? Да вы со своим другом и пальца его не стоите! Ведь вы бы никогда не создали такую лодку, и дело здесь вовсе не в том, для чего она нужна, - папа Володи именно этой лодкой, как линейкой или весами, свой талант измерял. Вы количеством баксов свой успех измеряете, а он - изобретением.
   Но Флажолет, так и не спустивший ногу со ступеньки трапа, поднял руку с биноклем, как бы привлекая внимание всех пассажиров к своим словам:
   - Все, чилдрены и френды, хорош нести словесный понос! Раз уж среди нас нет ни одного изобретателя вашего "Кита", так и будем пожинать плоды хотя бы умного использования этого классного изобретения. Будем теперь изобретателями способов выколотить из этой железной бочки как можно больше баксов. Пока же нам при помощи её удалось лишь умело свалить из Чухляндии, а больше ни к чему путному она нас не привела. Володьку и Ирину мы беспокоить не будем: пусть они греются в лучах славы Вовкиного фазера. А вы, Кошмарик и Смык, начинайте быстро-быстро варить своими прокисшими от умственной лени мозгами изысканный суп идей. Ну-ну, начинайте. Кто первый?
   Смычок и Кошмарик, лежавшие на койках, на самом деле принялись усиленно думать, время от времени потирая свои невысокие лбы и поковыривая в носах со значительными и глубокомысленными выражениями лиц.
   - Ну вот, слушайте все, что мне в голову взбрело, - боясь осмеяния, а поэтому несколько сконфуженно молвил Смык, продолжая лежать и смотреть через люк на голубой круг неба. - Значит, если уж нам попытаться подняться с помощью подводной лодки, которой нет ни у кого в Питере, то нужно для начала раздобыть побольше стального троса и ночью незаметно протянуть его от берега к берегу в каком-нибудь месте на Неве, в самом городе...
   - Уж очень интересно, дальше развивай идею! - насторожился Флэг. Трос-то этот нам нужен для чего?
   - А вот для чего, - лениво отвечал Смык. - Мы его пустим под водой, на глубине полметра или метр, и перегородим этим тросом проход по Неве. Грузовых судов ночью много ходит; если создадим пробку, не дадим прохода, то они нам такие башли выложат, боясь убытков, что нам и балласта не нужно будет.
   Мысль показалась Флажолету здравой, но он, боявшийся интеллектуального превосходства со стороны товарища, которого считал гораздо глупее себя, поспешил отвергнуть ее:
   - Что ж, кое-что в твоем плане светится, но очень мало - не пригоден он. Посуди сам: придется добывать тонны троса, платить за него. К тому же "Стальной кит" весь этот трос на себе не потянет, а те, кто захотят нам помешать, запросто перережут его, если мы его и натянем. Фуфло, а не идея!
   - Ну роди лучшую, - без обиды заявил Смычок.
   Кошмарик, очень желавший выглядеть соратником френдов, но боявшийся предложить им что-то на самом деле умное, сказал так:
   - А что если нам тихонько-тихонько потопить речной трамвай, а потом внезапно появиться из-под воды и предложить пассажирам свои услуги по спасению? Ништяковая идея? Ведь мы с тонущих будем плату брать!
   Если бы Иринка не знала о том, что Кошмарик ломает комедию, играя верного друга френдов, то она, конечно, сейчас же накричала бы на автора такой безбожной идеи, которая показалась ужасной даже Флажолету.
   - А я и не думал, Кошмарик, что ты такой садист... - заметил Флэг. Ну а если люди на самом деле тонуть будут? Нет, твой план совсем не в кайф, чилдрен. Теперь пусть Смык говорит, его очередь!
   Смычок, лежавший с руками, закинутыми под голову, сказал:
   - Неплохо было бы пройти незаметно в какой-нибудь док завода, где корабли военные строят. Через перископ мы бы смогли фотографировать все, что стоит на стапелях, и продавали бы эту информацию иностранным спецслужбам.
   Флажолет остановился - ходьба мешала ему обдумать план Смычка. Потом со вздохом заявил:
   - Нет, и эта идея лажовая, Смычок. Все наши верфи в Питере или ни черта не выпускают, или демократия, будь она неладна, полностью рассекретила все государственные секреты - даже по "ящику" изделия секретных заводов показывают, так что напрасно трудиться будем. Теперь Кошмарик говорит. Есть идеи, френд?
   - А как же! - не замедлил с ответом Ленька. - Я предлагаю взять заложников.
   - Каких и каким образом? - насторожился Флажолет.
   - Захомутаем самого питерского мэра на празднике в честь Дня Морского Флота. Я знаю, что он, объехав на своем катере военные корабли, заходит по трапу на самый главный крейсер. Так вот, мы будем под водой, как раз под этим трапом. Прочной веревкой с крючком мы зацепим предварительно трап, привяжем другой конец к подводной лодке, а когда мэр и прочие шишки будут переходить с катера на крейсер, потянем за веревку, трап сорвется, и все попадают в воду. Вот тут-то и вылавливай рыбешку какую хочешь: или мэра за жабры бери, или представителя президента, или какого-нибудь заграничного дипломата, а то и большого военного начальника. Подадим такому человеку "руку помощи", он к нам на борт залезет, а мы под воду снова и уйдем, а потом за такую рыбку попросим хороший выкуп. Ну, клевая идейка?
   Кошмарик даже привстал на койке, до того он был увлечен собственной фантазией. Внимательно слушали чилдрена и Флажолет со Смыком, но потом Флэг решительно замотал головой:
   - Нет, френд! Насочинял ты столько, что даже глюки кокаиновые - ерунда в сравнении с твоей идеей. Ну кто, скажи, разрешит тебе закинуть на трап веревку, да ещё с крючком? У них что, контрразведка не пашет? Сразу нас за эту веревочку наверх и вытащат, и получится, что не мэр твой попался, а мы сами, точно караси или ерши. Нет, телегу ты гонишь, чилдрен! Теперь пусть Смычок придумывает!
   Но Смычок, две идеи которого уже были безжалостно отвергнуты, не привыкший к тому же шевелить мозгами, заворчал:
   - А чего все Смычок да Смычок? Ты сам-то хоть что-нибудь родил? Или в лом тебе мозгой крутить?
   - Нет, не в лом, - серьезно отвечал Флажолет. - Я свои идеи просто к самому концу берегу, когда ваши котелки уже фурычить не будут. Сам помнишь, Смык, что я уже немало планов изобрел, хороших планов...
   - Да только все твои планы обломными оказались, - лениво заметил Смычок.
   - Что ж делать! - возразил Флажолет. - Это ситуации обломными вышли, а не планы мои. Замыслы-то сами по себе - пальчики оближешь! Ну ладно, есть у кого-нибудь предложения?
   - У меня есть! - с готовностью откликнулся Кошмарик, а потом неизвестно почему понизил голос до таинственного полушепота: - Только, если сорвется, нам тюрягой не отделаться - расстрел дадут, точно. Но рискнуть стоит...
   - Ну, говори! - дрогнул голос Флажолета, "вошедшего" в настроение Леньки.
   - Для реализации моего плана нужно только одну установочку сделать: закажем какому-нибудь столяру, пускай даже за мои баксы, модель ракетной установки в натуральную величину, покрасим её "серебрянкой" и закрепим на палубе субмарины нашей. Под водой по Неве пройдем, поближе к Смольному, а там и поднимемся на поверхность да и встанем на якорь. После кто-нибудь из нас в Смольный позвонит тамошнему начальству - пускай, дескать, выходят на берег да посмотрят, кто приехал. Выйдут они на бережок всей командой и увидят, что стоит неизвестная им подводная лодка, а ракеты прямо на Смольный наведены. Можно ещё и флаг повесить - или красный, коммунистический, или чеченский, решим потом. Скажем, что пришли делать государственный переворот или в пользу трудового народа, или за свободу Чечни. Сообщим, что рядом стоят ещё десять таких лодок, которые прямо из-под воды залп могут сделать ядерными ракетами по всем главным объектам города, даже по атомной электростанции. Вот уж побегают они с задранными хвостами, поспрашивают нас, чего нам угодно да что дать нам за то, чтобы мы убрались подобру-поздорову! Уверен, что мы у них тогда всего, чего пожелаем, просить можем: и баксы мешками, и "мерседесы", и колбасу... ну, это, конечно, пустяки...