Маккаммон Роберт. Участь Эшеров

   Нью приподнял тоненький матрас на своей койке и вытащил волшебный нож.
   Он принес его в дом тайком, спрятав в рукав куртки. Этой хитрости его научил отец: суешь нож в рукав, при необходимости выпрямляешь руку достаточно быстро, и нож соскальзывает прямо в руку. Много лет назад, перед тем как жениться на маме, папа сильно пил, и Нью подозревал, что он использовал этот прием для самозащиты в некоторых кабаках.
   Волшебный нож был его секретом. Сам точно не зная почему, он не показал его маме, но он знал, что, прежде чем рассказывать, хочет испытать его.
   Он положил его на койку Натана и снова сел. Я хочу его, сказал он про себя, и протянул перевязанную руку.
   Нож не шевельнулся.
   Нужно хотеть сильнее. Он сконцентрировал свое внимание, заставляя нож прыгнуть ему в руку. Я хочу его, подумал он.
   Вроде бы нож задрожал. А может, и нет.
   Образ темного силуэта с Натаном под мышкой пришел к нему незваный. Он увидел лунный свет на лице брата, почувствовал колючки, крепко схватившие его, увидел отвратительную ухмылку на уродливом лице Страшилы.
   Он набрал побольше воздуха.
   Я ХОЧУ ЕГО - СЕЙЧАС ЖЕ!
   Волшебный нож лезвием вперед взлетел с койки со стремительностью, поразившей его. Он закружился в воздухе, набирая скорость, затем устремился к его руке.
   Но все это произошло очень быстро, быстрее, чем он мог контролировать. Он понял, что нож вполне мог порезать его руку.
   В это время его мама открыла дверь, чтобы извиниться за срыв. Когда она заглянула в комнату, кинжал, описав кривую в дюйме от руки Нью, стремительно взметнулся к потолку.
   Она охнула.
   Нож торчал из потолка и вибрировал, как лопнувшая струна.
   13
   Рикс проснулся в объятиях призрака своей бабушки.
   Комнату наполнял золотистый туман - это солнечный свет просеивался сквозь листву деревьев. Был уже одиннадцатый час. Рикс чувствовал жуткий голод и жалел, что его не разбудили к завтраку. Ленч будет только в двенадцать тридцать.
   Он встал с кровати и потянулся. Он читал дневник Норы Эшер почти до двух часов ночи, и сцены жизни Эшеров в 1917 и 1918 годах запечатлелись в его памяти так же ярко, как старые фотографии, которые он нашел в библиотеке. После свадьбы записи в дневнике Норы становились все более и более лаконичными. Он чувствовал, как Нора из ребенка, находящегося под защитой домашнего крова, постепенно превращалась в робкую, но очень богатую женщину. Целые месяцы проходили без единой заметки, или иногда весь месяц был описан одной фразой о торжественном обеде или еще каком-нибудь мероприятии. Было ясно, что Нора смертельно скучала в Эшерленде и что Эрик, как только заполучил ее, также довольно быстро к ней охладел.
   Рикс умылся в ванной холодной водой и провел пальцем по глубоким морщинам вокруг глаз. Не стали ли они за день менее глубокими, лицо менее бледным, а глаза - менее усталыми? Он чувствовал себя прекрасно, но все равно принял витамины.
   В дверь его спальни постучали, и Рикс открыл.
   - Вставайте, вас ждут великие дела, - сказала Кэсс, заходя с подносом: яичница с ветчиной, овсянка и кофе.
   - Доброе утро. Извини, что я проспал завтрак.
   - Я кое-что вам оставила. Вы поздно легли этой ночью? - Она поставила поднос на стол, рядом с дневником Норы Эшер.
   - Да. Довольно поздно.
   Если Кэсс и заметила дневник, то не подала вида. Ее улыбка была широкой и солнечной.
   - Ваша мать хотела вас разбудить. Ей пришлось завтракать одной этим утром, но я убедила ее дать вам поспать.
   - Спасибо. Еда выглядит великолепно. А где был Бун этим утром?
   - Не думая, что он появился до рассвета. - Прежде, чем Рикс успел достать до тетради, Кэсс обернулась, чтобы налить ему кофе. - Его любовь к покеру сильно вредит его банковскому счету. Что это? - Она кивнула в сторону дневника.
   - Так... читаю кое-что.
   - Выглядит очень старым. - Рикс увидел, как ее взгляд заскользил по странице, и она прекратила разливать кофе. - Где вы это взяли, Рикс? спросила она, и по ее голосу Рикс понял: она знала, что это такое. Несколько секунд он не отвечал, пытаясь придумать подходящую историю, но Кэсс смотрела прямо на него, и он понял, что не сможет ей солгать.
   - Эдвин дал мне ключ от библиотеки.
   - О, тогда... Вам известно о книгах, которые принесли из Лоджии.
   - Совершенно верно. И мне также известно о том, что Уилер Дунстан пишет историю дома Эшеров. Кэсс, почему ты не рассказала мне об этом?
   Кэсс отставила кофейник в сторону, избегая взгляда Рикса.
   - Не знаю, - сказала она с тихим вздохом. - Я полагала... я просто не думала, что это важно.
   - Не _в_а_ж_н_о_? - недоверчиво переспросил он. - Какой-то чужак шесть лет работает над историей моей семьи, а ты не думаешь, что это важно? Кэсс! Когда Бун рассказал мне об этом, я чуть не подпрыгнул до потолка! Если кто и должен написать такую книгу, так это должен быть я, а не чужак.
   - Дунстан никогда ее не закончит, - спокойно сказала она и подняла глаза.
   - Но это, кажется, так встревожило отца, что он послал к нему адвоката.
   - Ваш отец ценит свое уединение. Он хочет защитить имя Эшеров. Можете ли вы ставить это ему в вину?
   Рикс помедлил с ответом. Лицо Кэсс выражало такую твердую уверенность, что он почувствовал, как склоняется к ее точке зрения.
   - Нет, - сказал он. - Полагаю, нет.
   - В настоящий момент, - продолжала она, - любая публикация принесет вред вашей семье. Рано или поздно репортеры пронюхают о смерти вашего отца. Они, не дай Бог, заполонят весь Эшерленд. Но я надеюсь, что это будет после того, как поместье и дело перейдут в другие руки.
   Рикс фыркнул, взял чашку и отхлебнул кофе. - На кого папа положил глаз? - спросил он, стараясь казаться безучастным. - На Буна или Кэт?
   - Я не знаю. Эдвин думает, что мистер Эшер отдает предпочтение вашей сестре. У нее лучше образование.
   Рикс покачал головой.
   - Нет. Я не думаю, что она хочет этого. Она слишком счастлива тем, чем сейчас занимается. - Следующий вопрос вырвался сам собой: - Она не употребляет наркотики?
   - Насколько я знаю, нет, - ответила Кэсс и пожала плечами. - Она совсем не пьет, не считая случайного стакана вина. Она все еще слишком много курит, но это обычные сигареты, без всяких там штучек. После того, что случилось в Токио, да... - Остальное она оставила недосказанным.
   Кэт была схвачена несколько лет назад при въезде в Японию - она должна была участвовать в показе мод - с двенадцатью граммами кокаина и унцией марихуаны в косметичке. Японская полиция крепко насела на нее, и шумиха продолжалась около месяца. Рикс, занятый в то время работой над романом о ведьмах под названием "Сходка", видел репортажи в газетах. На одной из фотографий Кэт, унылая и непричесанная, шла между отцом и Буном к лимузину, стоявшему перед полицейским участком. Уолен грозил тростью фоторепортерам, а Бун кривил рот.
   - Так, - Кэсс махнула в сторону дневника, - вы читаете это ради развлечения... или работы?
   - Если я скажу тебе, что я действительно твердо намерен написать эту книгу, то ты пойдешь к Эдвину или к папе?
   Кэсс нахмурилась, и две морщинки между глазами углубились. Она на мгновение задумалась.
   - Я поклялась вашему отцу соблюдать лояльность по отношению к нему, сказала она в конце концов. - То же сделал и Эдвин. Согласно этой клятве, я обязана сообщить ему, если почувствую, что происходит что-то, о чем он должен знать.
   Внезапно Рикса поразила ужасная мысль. Кэсс даже не придется ничего говорить Уолену. Если его слух достаточно обострен, чтобы слышать голоса в гостиной, то он, конечно, мог бы слышать этот разговор прямо сейчас! Но поймет ли полностью Уолен, о чем они говорят, или нет?
   - Он нас сейчас слышит, да? - спросил Рикс нервным шепотом. Сердце его стучало. - Ты хочешь, чтобы он услышал прямо сейчас?
   - Нет. Он не слышит. Час назад я приносила миссис Рейнольдс ее завтрак, и он спал. Она дала ему транквилизаторы, так как он провел беспокойную ночь.
   Кэсс никогда не лгала ему, и он видел сейчас по ее лицу, что она говорит правду. Но он все равно был встревожен.
   - Ты скажешь ему? - спросил он, не повышая голоса. Не дав ей ответить, он схватил ее руку. - Пожалуйста, не говори, Кэсс. Я умоляю тебя. Дай мне шанс. С тех пор... как умерла Сандра, дела у меня идут не слишком хорошо. Я больше не могу заставить свои идеи работать. Все выходит невнятным и запутанным. Сандра помогала мне выговариваться и идти вперед. Без нее... мне некому помочь, чтобы хоть что-то понять. - Он сжал ее руку. - Я должен начать работать над новой книгой, Кэсс. Если я этого не сделаю, папа окажется прав насчет меня. Я буду просто жалким писакой, которому однажды улыбнулась удача.
   - Почему вы так уверены, что сможете написать историю семьи? Мне кажется, что написать роман гораздо проще.
   - Я не уверен, но я должен попытаться. Работа будет трудной, но ведь фабула уже есть! Все, что мне надо сделать, это собрать все воедино. Что, если Уилер Дунстан успеет первым? У него было шесть лет форы! Если я не использую свой шанс, я не знаю, что буду делать.
   На ее лице отражались противоречивые эмоции.
   - Я... дала клятву.
   - Вы с Эдвином вот-вот уйдете. К тому времени, как я окончу книгу, вы будете далеко. Все, что я прошу у тебя - это немного времени. Если ты скажешь отцу, он отошлет все документы обратно в Лоджию, и тогда мне их уже не достать. _П_о_ж_а_л_у_й_с_т_а_. Время - это все, о чем я прошу.
   Кэсс высвободила руку.
   - Я должна подумать. Я не могу вам ничего обещать.
   Рикс почувствовал, как покрывается испариной, его сердце продолжало стучать.
   - С вами все в порядке? - спросила Кэсс. - Вы побледнели.
   Он кивнул.
   - Полагаю, мне нужно поесть.
   - Так ешьте, пока не остыло. - Она пошла к двери и на пороге остановилась. - Вы поставили меня в неловкое положение, Рикс, - тихо сказала она. - Я люблю вас, но мистера Эшера я тоже люблю.
   - Кого ты любишь больше? - спросил он.
   Кэсс вышла, не ответив.
   Рикс почувствовал себя отвратительно. Просить Кэсс сделать выбор было манипуляцией в духе отца. Однако если о его идее узнает Уолен, он может спокойно о ней забыть. Но эта идея по праву принадлежит ему, а не чужаку! Он потрогал виски и почувствовал холодный пот.
   Скелет с кровавыми глазницами медленно покачивался в его сознании взад и вперед, взад и вперед. Капельки крови сбегали по черепу. Волосы Сандры плавали в красной воде.
   "Неудачник", - слышал он слова отца. - "Ты не кто иной, как обычный неудачник..."
   Рикс схватился руками за стол. Его нервы были напряжены.
   Золотой свет, заполнявший комнату, начал превращаться в резко-желтый, ослепительный, режущий глаза. Он слышал, как в трубах Гейтхауза булькает вода. Храп Буна за стеной напоминал завывания бензопилы. Шум, сперва слабый, как жужжание москита, становился все громче. Жужжание превратилось в вой. Это был вертолет, приближающийся к Эшерленду.
   Нужно найти место, чтобы укрыться. Ближайшая Тихая Комната была у Буна, но чтобы туда попасть, надо было пройти мимо Паддинг. Еще был, по словам Уолена, туалет в комнате Кэт. Следует поторопиться, пока приступ не набрал силу. Он шатаясь пошел к двери, голова у него раскалывалась.
   Но как только он протянул руку к дверной ручке и взялся за нее, она изменилась. Это был уже не большой восьмигранный кусок хрусталя, теперь она была отделана полированным серебром, и на ней была выгравирована морда ревущего льва.
   Рикс отдернул руку, как от огня. Резкая боль обожгла голову, и в это мгновение он увидел истощенное тело, лежащее в темноте на кровати, и понял, что это не его отец, а он сам гниет в Тихой Комнате.
   А затем все закончилось. Приступ миновал, оставив его, потного и дрожащего, стоять, упершись лбом в дверь. Интенсивность света и звуков ослабла.
   Он посмотрел на вырезанную из хрусталя дверную ручку. Серебряная морда льва исчезла. Он видел эту серебряную дверную ручку раньше, но не мог вспомнить где. Возможно, предположил он, в своих постоянных кошмарах о Лоджии?
   Он спрашивал себя, почему приступ закончился. Пот на его лице просыхал, сердце билось все ровнее. Если бы все шло, как обычно, сейчас он бы уже полз на животе. Неужели Уолен был прав насчет Эшерленда, думал он. Неужели возвращение пошло ему на пользу?
   Все еще дрожа, Рикс надел штаны цвета хаки, белую рубашку и коричневый пуловер. В шкафу обнаружились три новых костюма его размера, брюки, свитеры и дюжина крахмальных сорочек. Он сел за стол и жадно принялся за еду, которую принесла Кэсс.
   Затем, почувствовав себя намного лучше, стал листать дневник.
   Он не имел ни малейшего представления о том, как выглядела Нора Сент-Клер-Эшер, но помнил фотографию с женщиной в белом на балконе. Она держалась с королевским достоинством, но в фотографии было что-то невыразимо печальное: одинокая фигура на фоне великолепия Лоджии, смотрящая вдаль, за угрюмое черное озеро. Он представлял себе Нору как женщину своего времени - ребячливую, невинную, быть может, немного избалованную, но, конечно, очень красивую. В воображении он наделял ее хрупким сложением, локонами каштановых волос, зачесанных назад и открывавших высокий лоб, и большими серыми глазами любопытного зверька. Естественно, она была роскошной женщиной, иначе Эрик не увлекся бы ею так пылко. Она была обаятельной, способной любезно болтать с любым из гостей Эрика в Эшерленде, и, вероятно, образцовой хозяйкой.
   Рикс допил кофе и налил себе вторую чашку. Сейчас он чувствовал себя гораздо лучше. Завтрак сделал свое дело.
   Он остановился на записи от 5 июля 1919 года. Это была первая запись за шесть с лишним месяцев. Она была сделана очень неровным почерком, а страницы пестрели пятнами и кляксами. Напряжение Норы было налицо.
   На первой строчке было написано: "Он убийца".
   По мере того, как Рикс вчитывался, Нора Сент-Клер-Эшер начинала говорить с ним через десятилетия. Ее слова разжигали его воображение, они преодолевали время и пространство, и внезапно он оказался на приеме по случаю Дня Независимости, устроенном в Эшерленде почти за тридцать лет до его рождения.
   Тысячи японских фонариков мигали всеми цветами радуги на деревьях Эшерленда. На берегу озера для гостей Эрика Эшера были поставлены длинные столы, покрытые белыми ирландскими скатертями. Более шестисот человек пришло полакомиться жареной свининой, толстыми ломтями чикагской говядины, новоанглийскими омарами, телятиной, бараниной и мороженными устрицами, привезенных из Флориды. На столах также стояли маринованные перепелиные яйца, салаты с фазаньими языками, дымящиеся утки по-китайски и королевские крабы с Аляски размером с колесо от "Роллс-Ройса". Воткнутые в землю горящие факелы освещали происходящее. Вокруг сновала целая армия официантов в красных визитках и разливала шампанское в прозрачные бокалы. На белой сцене, украшенной американскими флагами, духовой оркестр играл марш. В лесу трещали цикады, и то и дело доносилось рычание льва или какого-нибудь другого хищника из личного зоопарка Эрика.
   Рядом с каждой тарелкой стояли маленькие американские флажки. Гости были одеты так, как им было предписано в написанных золотыми буквами приглашениях. Все, начиная от дипломата из Вашингтона и заканчивая президентом Эшвилльского банка, были в красном, белом и голубом.
   Сидящий во главе самого длинного стола Эрик Эшер неожиданно поднялся. Широкоплечий и неуклюжий, он был одет в ярко-красный костюм, белый галстук и голубую рубашку, на стеклах его очков поблескивали огоньки факелов. Он поднес мегафон к губам.
   - Тост! - проревел он и поднял бокал шампанского.
   Духовой оркестр смолк на середине мелодии. Шесть сотен человек перестали жевать и разговаривать и обратили к нему свои лица. Официанты в суете наталкивались друг на друга, пытаясь заполнить все поднятые бокалы. Пробки вылетали, как петарды.
   - Ну? - прокричал Эрик в мегафон. - _В_с_т_а_т_ь_, черт подери!
   Гости поднялись, как перед президентом Соединенных Штатов, чей помощник сидел рядом с потрясенной Норой Эшер. Нора была в белом платье, голубых печатках, а в волосах у нее была красная лента. Поднявшись, Нора заметила пьяный блеск в глазах мужа. Вероятно, он выпил слишком много шампанского. Если этот прием будет похож на другие приемы, которые устраивал Эрик, то он может затянуться на несколько дней, пока гости не начнут ползать по земле и голыми купаться в фонтанах. Она подняла свой бокал вместе со всеми. Напротив нее рыгал Гарри Сандерсон, табачный магнат средних лет из Винстон-Салема.
   - За Четвертое июля, - проревел Эрик, - и за те принципы, на которых стоит великая нация! Пусть наш флаг всегда развевается над этой страной, где каждый человек может засучить рукава и стать миллионером! - За его спиной и ровной поверхностью озера сверкала Лоджия. Это было величественное зрелище, но Эрик все заставлял рабочих продолжать строительство. В темноте, там, где была гора Бриатоп, сквозь деревья виднелось несколько огоньков.
   - Мой пра-пра-дедушка приехал сюда из Уэльса с карманами, набитыми лишь угольной пылью! - сказал Эрик. - Но у него была идея. Он изобрел ружье, которое выбило краснокожих из Канзас-сити и догнало их до Канады, и этот сукин сын, не жалея себя, _р_а_б_о_т_а_л_! Самозарядная винтовка Эшера открыла для этой страны новые рубежи, без нее мы сейчас вполне бы могли есть бобовый суп вместо ростбифа, и в карманах у нас вместо серебряных долларов гулял бы ветер!
   Раздался смех. В конце стола молодая шлюшка, приехавшая вместе с пожилым и богатым торговцем порохом, хихикала как гиена.
   Нора не пила спиртного. Вкус алкоголя был ей неприятен, и поэтому в ее бокале была просто вода со льдом. Вокруг, как голубой туман, клубился дым от сигар, который ее раздражал. За плечом Эрика она неожиданно увидела силуэт, двигающийся вдоль стеклянных стен купола самой высокой крыши Лоджии. За два года, в течение которых она была женой Эшера, отец Эрика, Лудлоу, практически превратился в затворника. Она редко видела его, и он никогда с ней не говорил. Большую часть времени он проводил в этом стеклянном куполе, но иногда по ночам Нора слышала, как он проходит по коридору мимо ее спальни. Она узнавала его по стуку трости по деревянному полу.
   Внезапно Эрик опустил бокал, схватил Нору за руку и притянул к себе. Она споткнулась, залив водой все платье. От него пахло лошадьми, на которых он целыми днями скакал по поместью.
   - И я хочу сделать заявление! - сказал он. - Я скоро стану о_т_ц_о_м_! - Раздались теплые аплодисменты и крики "браво!". Эрик похлопал Нору по животу, и она почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. Доктор сказал, что я стану отцом в феврале или марте! Так выпьем же за будущее и за всех Эшеров, которые еще не родились. Теперь все могут пить!
   Нора вырвалась от него и села. Она собиралась сказать об этом в кругу близких друзей и думала, что Эрик не станет вмешиваться в ее планы. Она знала, что завтра это появится в эшвилльской газете. Она поймала взгляд миссис Ван Досс, которая наблюдала за ней с холодной улыбкой на лисьем лице. Напротив нее Гарри Сандерсон раскурил очередную семидюймовую гаванскую сигару и потребовал еще шампанского.
   Фейерверк начался с оглушительного раската, который эхом прокатился вдоль озера и отразился от стен Лоджии. Небо расцветили буйные краски, там зажглись красные ракеты, голубые осветительные снаряды и золотые кольца. Это представление, стоившее Эрику более шестидесяти тысяч долларов, продолжалось более получаса. Когда оно завершилось и последний пепел зашипел в озере, нервы у Норы представляли собой дрожащий комок. Эрик весело улыбался. Нора видела, что огни уходили к стеклянному куполу.
   После того, как аплодисменты утихли и Нора заставила себя вступить в разговор с пожилой светской львицей из Эшвилла по имени Далила Хьюкэби, Сандерсон закричал:
   - Прекрасное представление, Эрик! Чертовски хорошее! Я бы сам лучше не сделал! - Его голубой галстук съехал, а глаза покраснели. Жена пыталась его сдерживать, но без особого успеха.
   - Ты же знаешь Эшеров, Гарри, - ответил Эрик, разрезая кусок мяса в своей тарелке. - Мы всегда веселимся с помпой.
   - Эрик, сколько тебе выделил папа на это шоу?
   Эрик поднял глаза. Его лоснящийся рот растянулся в тонкой улыбке, глаза были как куски гранита.
   - Тебе не кажется, Гарри, что ты слегка перепил?
   - Как бы не так, парень! Слушай, я был на приеме по случаю сорокалетия твоего отца, здесь же, в Эшерленде. Вот тогда был прием! Старому ублюдку пришлось выложить на фейерверк сотню тысяч зеленых! А сколько он дал тебе на твой фейерверк?
   Сандерсон нащупал больное место, и он это знал. Эрик Эшер был все еще на содержании своего отца. Хотя здоровье Лудлоу пошатнулось, казну он крепко держал в своих руках, и Нора слышала, как Эрик бесновался из-за того, что он считал жалкими подачками.
   - Да, - продолжал Сандерсон, усиленно подмигивая Норе, - старик Лудлоу действительно знал как устраивать приемы. Он умел заставить людей сидеть и смотреть. Если вы побывали на одном из _е_г_о_ приемов, то никогда этого не забудете. Он, должно быть, тратил по сотне тысяч на те фейерверки. Они продолжались битый час, не меньше.
   - Да ну? - спросил Эрик. Огонь блестел на стеклах его очков. Около тридцати человек прислушивались к их разговору, но никто, кроме Норы, не знал, что закипает сейчас внутри ее супруга. - Так ты любишь фейерверки, Гарри?
   - Продолжающиеся целый час, - сказал он. - Официант, шампанское сюда!
   Эрик медленно встал, выпячивая грудь, как бойцовый петух. Нора знала, что это опасный признак.
   - Если ты так обожаешь фейерверки... что ж, ты получишь фейерверки. Наслаждайся приемом. Пей и улыбайся. Мистер Конейс, вы не поухаживаете некоторое время за моей женой? Я скоро вернусь. - И не успела Нора спросить, куда он собрался, как Эрик широким шагом быстро пересек лужайку, возле которой были припаркованы автомобили, сел в "Роллс-Ройс", развернулся и поехал к воротам Эшерленда.
   Оркестр вновь заиграл, и в течение следующего часа или около того Нора беседовала с мистером Конейсом о социальной обстановке в Вашингтоне. Гарри Сандерсон постепенно сползал со своего стула. Двое гостей прыгнули в озеро прямо в одежде. Кто-то достал пистолет и принялся палить по висящим фонарикам.
   Беседа, которую вела Нора, была прервана ревом подъезжающих машин. Между деревьями замелькал свет фар. К Лоджии приближались три грузовика Эшеров, каждый из которых тянул за собой что-то, покрытое брезентом. Они остановились на дороге в тридцати ярдах от столов. Она услышала мужской голос. Он напоминал голос Эрика, но она не была в этом уверена. Из грузовиков стали вылезать люди. Из темноты появился Эрик, возвращавшийся к гостям, и Нора встала со своего места.
   Лицо Эрика горело, и когда он проходил мимо нее, она услышала его прерывистое, как у разъяренного зверя, дыхание.
   - Гарри? - спросил он, и пьяный гость поднял голову, не в силах сфокусировать взгляд. - Я приготовил тебе сюрприз, Гарри. Кое-что, что поможет тебе запомнить мой прием.
   - Чертовски замечательно, - промямлил Гарри и тупо ухмыльнулся.
   Брезент сняли, и Нора увидела, как мужчины из грузовиков стараются повернуть предметы, которые они привезли, вокруг своей оси. Нора почти сразу поняла, что скрывалось под брезентом.
   Пушки. Полевые гаубицы Эшеров, похожие на те, что она видела на фотографии поля боя, которую ей как-то с гордостью показал Эрик.
   - Фейерверк, - сказал Эрик, улыбаясь. Люди уже начали покидать свои места. Пушки были направлены прямо на толпу.
   - Готовы, мистер Эшер! - прокричал один из пушкарей.
   - Эрик, - начала пораженная Нора. - Боже мой, ты же не можешь...
   - Надеюсь, тебе понравится представление, Гарри. - Эрик величественно повернулся к грузовикам и закричал: - Огонь!
   Первая гаубица выстрелила. Снаряд пронесся над столами с грохотом грузового поезда, пролетел над Лоджией и ушел в сторону горы Бриатоп.
   Гости в панике разбегались с криками, какие могли бы издавать грешные души в аду. Они натыкались друг на друга, сшибали столы с едой и шампанским. Начали стрелять остальные пушки. Земля дрожала от каждого выстрела, и эти сотрясения многих сбивали с ног. Мистер и миссис Сандерсон свалились со своих стульев как тряпичные куклы. Нора уходила, цепляясь за мистера Конейса. Бутылки шампанского взрывались прямо в ящиках. Японские фонарики бешено раскачивались. Снаряды продолжали пролетать над головами, и небо наполнилось жутким пульсирующим красным сиянием.
   Выстрелы продолжались. Ошеломленная Нора опустилась на колени, наблюдая за людьми в визитках и вечерней одежде, которые бежали под прикрытие деревьев, падали от взрывных волн, поднимались и снова бежали. В ушах у нее звенело. В воздухе пахло порохом. Оркестранты побросали свои инструменты рядом с павильоном, который развалился как карточный домик. Некоторые снаряды были со светящимся покрытием, и Нора видела, как один из них просверкал над Лоджией и падающей звездой улетел в темноту, а затем она увидела красную вспышку взрыва на горе Бриатоп.
   Боже мой, подумала она в ужасе. Пушки нацелены на гору! Он стреляет по домам людей!
   Тут к ней вернулся голос, и хотя она не могла слышать себя в этом шуме, она закричала:
   - Прекрати это, ты, ублюдок, прекрати, убийца, прекрати!
   Артиллерийские снаряды взрывались на горе. Нора видела взметающиеся языки пламени там, где они ударялись о землю. Встав на ноги, она нетвердой походкой, натыкаясь на людей и спотыкаясь об упавших, пошла туда, где клубился дым.
   Из тумана к ней приблизилась фигура, и только когда она оказалась прямо перед ней, Нора поняла, что это Эрик.
   - Зачем? - закричала она. - Зачем?