Маккаммон Роберт. Участь Эшеров

   - Здесь есть что-нибудь приличное? - спросил он.
   - Пирог, если вы любите яблоки, хурму или ежевику. Кофе не рекомендую.
   Быстрым шагом подошла официантка. Рикс сказал, что не отказался бы от стакана воды, она пожала плечами и отправилась к стойке выполнить заказ.
   - Я знаю, что вы постоянно беспокоите мою семью, - сказал Рикс.
   - Полагаю, это часть моей работы.
   - Неужели? Суд может посмотреть на это иначе. Собственно говоря, я не понимаю, почему моя семья не подала на вас и вашу газету в суд за чрезмерную назойливость.
   - Сама удивляюсь, - ответила Рейвен, с вызовом глядя на него. - Но мне кажется, я знаю почему. Ваш отец очень болен. Он не хочет допустить ни малейшей огласки. Зеро. Ноль информации. Он знает, что если он затеет что-то с "Демократом", то другие газеты обратят на это внимание.
   Официантка принесла Риксу воду, и он задумчиво отпил глоток. - Вы преувеличиваете значение "Демократа", мисс Дунстан. Это всего лишь одна из дюжины местных газетенок. Почему вы думаете, что это так важно?
   - Потому что это действительно важно. "Демократ" издавался на этих холмах еще за тридцать лет до того, как в Эшерленде был заложен первый камень. Мой пра-пра-пра-прадедушка притащил на себе из Дублина ручной печатный станок и начал выпускать газету как бюллетень для фермеров табачных плантаций. Моя семья редактировала ее, издавала и писала в ней более ста шестидесяти лет. Конечно, существует много местных газет, но "Демократ" - самая старая из них. Мы освещаем вашу жизнь, жизнь Эшеров, начиная со старика Хадсона, осевшего здесь.
   - То есть следите за нами.
   Она слабо улыбнулась. Рикс посмотрел на шрам, проходивший через ее левую бровь, и удивился, что могло быть его причиной.
   - Кто-то ведь должен. Ваша семья контролирует по меньшей мере семь южных газет. Одному только Богу известно, сколько у вас теле- и радиостанций. Если вы пойдете в суд, мистер Эшер, речь там может зайти о монополии и о конфликте интересов, как вы считаете?
   - Никто не собирается подавать в суд, - сказал он. - Особенно на бульварные листки вроде "Демократа".
   - Вы не очень-то высокого мнения об этой газете, не так ли? Что ж, может, вам будет интересно узнать, что ваш отец четыре года назад предлагал моему отцу около двухсот тысяч долларов за "Демократ". Он, естественно, отказался. "Демократ" распространяется по всему штату и имеет оплаченную подписку в сорок пять тысяч долларов.
   - Но я должен сказать, что большинство этих людей читает его в поисках новостей об Эшерах, или, я бы сказал, в поисках скандальных намеков на нас. Я никогда не встречался с вашим отцом, но уверен, он согласится, что Эшеры помогают продавать его газету.
   - Это больше не его газета, - сказала Рейвен и сложила руки на столе перед собой. - Это моя газета. Я владею ей с первого августа, когда приняла дела от отца.
   - А, понимаю. Тогда, я полагаю, Уилер тратит все время на работу над этой своей книгой? Над той, что о семье Эшеров?
   - Да, он работает над ней каждый день.
   Боже правый, подумал Рикс, но заставил себя не проявлять эмоций.
   - Моя семья не слишком этому рада. Они бы хотели знать, откуда он берет материал для работы.
   - Из своих источников, - загадочно сказала она.
   - Когда он собирается ее закончить?
   - Возможно, в следующем году. Он хочет убедиться, что все факты верны.
   - Надеюсь, что это так. Ради вашей же пользы. Моя семья не собирается подавать в суд на "Демократ", но из-за этой книги она обрушится на вас как ураган.
   Рейвен изучала его лицо.
   - Сколько осталось жить Уолену? И к кому перейдет после его смерти поместье?
   Рикс покрутил кубик льда в своем стакане. Мне следует встать и уйти, сказал он себе. Не нужно было вообще соглашаться на встречу с ней! Но затем внутреннее беспокойство прошло, и он снова смог контролировать себя.
   - Почему вы так уверены, что мой отец умирает?
   - Весьма серьезно об этом свидетельствует присутствие специалиста по болезням клеток. К тому же доктор Фрэнсис не желает с нами говорить. Но действительно самый главный аргумент - ваше возвращение в Эшерленд. Я думаю, что клан собрался для объявления наследника.
   - И вы хотите опубликовать статью до того, как большие газеты и телевидение узнают об этом, верно?
   - Выход такой статьи был бы большим успехом для "Демократа". Мы бы выпустили специальный номер и распространили бы его по всему штату. Это, вероятно, утроило бы наш тираж и усилило бы нашу респектабельность.
   - У вас, должно быть, большие планы относительно будущего вашей газеты.
   - Вы попали почти в точку.
   Рикс кивнул и слабо улыбнулся. Он немного выждал, а затем сказал:
   - Ладно. Предположим, ради интереса, что я знаю, кто унаследует имение и семейное дело. Я понимаю, как много это значит для вас. - Он посмотрел на нее в упор. - Но мне тоже кое-что нужно.
   - Что?
   - Взглянуть на рукопись вашего отца. И я хочу знать, где он берет материал для работы.
   Рейвен нахмурилась. Она не ожидала, что они будут вынуждены меняться информацией, как пара секретных агентов. Рикс Эшер ждал ее ответа.
   - Это книга отца, а не моя. Я не могу...
   - Если вы не можете мне помочь, - перебил он, - тогда я не буду помогать вам.
   - Может, я тупа, - сказала Рейвен, - но почему вы мне должны помогать? Последнюю сотню лет наши семьи были не в лучших отношениях. Почему вы вдруг захотели мне помочь?
   - Я любопытен. Я хочу видеть, что написал ваш отец.
   - Чтобы вы смогли рассказать об этом своему?
   - Никто не знает, что я здесь, - твердо сказал Рикс. - Я сказал, что пошел покататься, и взял одну из машин. Что бы ваш отец мне ни показал, это не вернется обратно в Эшерленд.
   Рейвен была в нерешительности. По ее мнению, все Эшеры были скользкими, как змеи. Но сейчас она говорила с человеком, который был в семье Эшеров белой вороной и предлагал ей важную информацию. Зачем? Чего он сможет добиться, увидев рукопись отца?
   - Не знаю, - в конце концов сказала она. - Ее думаю, что могу согласиться на что-нибудь подобное.
   - Почему нет?
   - Потому что мой отец _о_ч_е_н_ь_ строго охраняет свою работу. Даже я не видела ее. - Она опять изучающе посмотрела ему в глаза пытаясь понять, не один ли это из трюков Уолена. - Я должна буду поговорить с ним об этом. Можем ли мы снова встретиться?
   - Когда и где?
   - Давайте прямо здесь? Завтра в три часа?
   - Мне нужно быть осторожным. Если кто-нибудь из Эшерленда увидит меня с вами, это может дойти до Уолена.
   - И что он сделает? - Она подняла брови. - Отречется от вас за сотрудничество с врагом?
   - Что-нибудь в этом роде. - Он подумал о документах в библиотеке. При малейшем подозрении Уолен отошлет их обратно в Лоджию, и его надеждам придет конец.
   - Ладно. Завтра в три. - Он встал, испытывая облегчение от того, что первая встреча с Рейвен Дунстан почти закончена.
   Рейвен не была удовлетворена. Все было как-то слишком просто.
   - Мистер Эшер, - сказала она до того, как он успел уйти, - почему вам так важно увидеть книгу моего отца?
   - Я же сказал, любопытство. Я сам писатель. - Осторожней, предупредил он себя.
   - Вот как? И какого рода вещи вы пишете?
   - Романы ужасов, - пояснил он, считая, что это не принесет вреда. Хотя не под моим настоящим именем. Мой псевдоним - Джонатан Стрэйндж.
   Рейвен никогда раньше не слышала такого имени и не была знакома с его книгами, но не подала виду.
   - Интересный выбор профессии, - заметила она. Снова прозвенел колокольчик, и Рейвен взглянула на дверь.
   Вошла Майра Тарп с сыном. Она принесла большую плетеную корзину и поставила ее на стойку возле кассы. Официантка заглянула на кухню и позвала мистера Бертона.
   Рейвен встала. Вышел менеджер кафе "Широкий лист", плотно сложенный фокстонец с вьющимися темными волосами и бычьим лицом, чтобы взглянуть на пироги, которые принесла миссис Тарп.
   - Ну, - сказал Рикс, - я встречусь с вами... - Но Рейвен уже прошла мимо него, и он увидел, как она приближается к бедно одетой женщине и мальчику. Он заметил, что Рейвен хромает, и подумал: интересно, из-за чего?
   - Здравствуйте, миссис Тарп, - сказала Рейвен. Майра посмотрела на нее и заморгала, в ее глазах появился холодок подозрения. Рейвен как следует рассмотрела красивого паренька, стоявшего рядом с женщиной. На его щеке и лбу были тонкие бинты, и Рейвен почувствовала острый запах табачного сока. - Ты, должно быть, Ньюлан. Меня зовут Рейвен Дунстан.
   - Да, мэм. Я видел вас сегодня утром из окна.
   - Я приезжала поговорить с тобой, но твоя мать мне не позволила. Я хотела задать тебе несколько вопросов о...
   - Слушайте, вы! - огрызнулась Майра. - Оставьте нас в покое, слышите?
   Мистер Бертон нахмурился.
   - Миссис Тарп, вы разговариваете с владелицей...
   - Спасибо, я знаю, с кем разговариваю! - Майра гневно сверкнула глазами Рейвен и бросила быстрый взгляд на подошедшего Рикса. - Мой сын не хочет, чтобы его беспокоили. Вам ясно сказано? Мистер Бертон, я возьму за пироги мою обычную плату.
   Рейвен посмотрела на мальчика. Она никогда еще не видела таких зеленых глаз, как у него.
   - Ты достаточно большой, чтобы самому говорить за себя, - сказала она. - Я бы хотела узнать, что случилось с тобой и твоим братом позапрошлой ночью.
   - Нью, иди в грузовик! - резко сказала Майра. Она протянула руку Бертону, который отсчитал из кассы несколько ассигнаций.
   - Нью? - Голос Рейвен остановил его. - Посмотри на стенд, там, на стене. - Она кивком указала на него.
   Нью и Рикс посмотрели туда. Рядом с дверью кухни висел желтый стенд с фотографиями четырех детей, трех мальчиков и одной девочки, в возрасте девяти или десяти лет. Сверху трафаретными буквами было написано: ВИДЕЛИ ЛИ ВЫ ЭТИХ ДЕТЕЙ? ЗА ИНФОРМАЦИЮ - НАГРАДА. КОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТЬ ГАРАНТИРУЕТСЯ.
   Внизу было написано: ЗВОНИТЬ В "ФОКСТОНСКИЙ ДЕМОКРАТ". И дан телефонный номер. Рикс не имел ни малейшего понятия, что означает этот стенд, но изучал каждую фотографию с растущим чувством беспокойства.
   - Двое из этих детей, - сказала Рейвен, - пропали более года назад. Девочка исчезла первого числа этого месяца. Другой мальчик вышел на охоту с отцом две недели назад, и с тех пор они не возвращались. У шерифа Кемпа в офисе целая кипа досье, Нью. Каждое из них - на ребенка в возрасте от шести до четырнадцати лет, который пропал вдруг средь бела дня. Точно так же, как твой брат. Я пытаюсь понять, как и почему.
   Нью пристально смотрел на стенд. Его глаза сузились, но он ничего не говорил.
   Майра взяла деньги и схватила сына за плечо, чтобы вывести из кафе, но он словно врос ногами в пол. Она бросила острый взгляд на Рейвен, а затем, казалось, впервые заметила стоявшего за ней Рикса.
   - Вы, - желчно прошептала она. - Вы ведь Эшер, не так ли?
   О, боже, подумал Рикс. Бертон и все вокруг слушали.
   - Я _з_н_а_ю_, что вы Эшер. У вас вид Эшера. И вы здесь вместе с этой женщиной, мистер Эшер?
   Рикс знал, что лгать не было смысла.
   - Да.
   - Городская женщина, - насмешливо сказала Майра, - то, что вы ищете, находится прямо у вас под носом. Спросите любого вокруг, что происходит ночью в Эшерленде. Спросите их о Лоджии и о тех тварях, что живут там, в темноте. Нью! Мы уходим!
   Мысленно Нью видел лицо Натана среди других фотографий. Я должен рассказать этой женщине о том, что видел, сказал он себе. Сейчас он глава семьи и, рассказав, он поступит правильно. Мать сжала его руку.
   - Н_ь_ю_, - сказала она.
   Напряжение в ее голосе вывело мальчика из оцепенения. Он посмотрел на Рейвен Дунстан и захотел ей все рассказать, но тут мать дернула его и он позволил вывести себя за дверь. Чувствуя себя абсолютно беспомощной и побежденной, Рейвен наблюдала сквозь дверное стекло, как Майра Тарп садится за руль своего грузовика. Мальчик занял место пассажира, грузовик отъехал от тротуара и загрохотал по улице в сторону горы Бриатоп.
   - Проклятие! - тихо выругалась Рейвен.
   - Не вините ее, мисс Дунстан, - сказал Бертон. - Майра Тарп одна из тех, кто живет на горе, в изоляции. В начале года у нее умер муж. Она ничего не знает.
   Вот тут вы ошибаетесь, подумала Рейвен.
   Рикс отвлекся от стенда.
   - Что все это означает?
   - Кое-что, над чем я работаю. - Она не стала вдаваться в подробности, так как не хотела обсуждать это в присутствии посторонних.
   Рикс торопился уйти. Он чувствовал на себе пристальные взгляды. Пока Рейвен платила по счету, Рикс снова взглянул на детские лица.
   ИСЧЕЗЛИ ВДРУГ СРЕДЬ БЕЛА ДНЯ, говорила Рейвен. ТОЧНО ТАК ЖЕ, КАК ТВОЙ БРАТ.
   Он резко повернулся и вышел на залитую ярким солнечным светом улицу. Свой красный "Тандеберд" он припарковал за углом, где его не было видно с главной улицы Фокстона.
   - О чем она говорила? - спросил Рикс у Рейвен, когда та вышла. - Она упомянула Лоджию.
   Рейвен посмотрела вдаль, туда, где прятался в облаках пик горы Бриатоп. Упоминание Лоджии Майрой Тарп было не первым намеком, который слышала Рейвен. Она принимала эти истории за местные суеверия, но теперь подумала, не было ли в них доли правды.
   - Местные жители верят, что кто-то или что-то живет внутри Лоджии Эшеров. Когда ее закрыли?
   - После смерти моего дедушки в 1945 году. Все комнаты остались как были, но там никто не живет.
   - Вы _у_в_е_р_е_н_ы_ в этом? Не может ли там прятаться какой-нибудь бродяга? Или, быть может, браконьер?
   - Нет. Там нет электричества, нет света. Окна заложены кирпичами, и никто не смог бы отыскать там дорогу в темноте.
   - Лоджия заперта?
   Он покачал головой. - Моя семья никогда не видела нужды ее запирать. У нас не было проблем с браконьерами.
   - Но вы ведь не знаете наверняка, что Лоджия необитаема, не так ли? настаивала Рейвен. - Во всех этих комнатах очень легко мог бы кто-нибудь спрятаться.
   Рикс не ответил. Он понял, что она права. В Лоджии были сотни комнат, где мог бы укрыться бродяга, а с ружьем он мог бы легко обеспечивать себя едой.
   - Мне нужно возвращаться в офис, - сказала Рейвен, посмотрев на часы. - До завтра.
   Рикс посмотрел, как она уходит, прихрамывая. Из его головы не шли фотографии детей на стенде, их улыбающиеся беззаботные лица. Дневной свет становился кровавым, и он поспешил за угол к своей машине.
   Когда он ехал из Фокстона, в его голове кружился вихрь беспокойных мыслей. ИСЧЕЗЛИ СРЕДЬ БЕЛА ДНЯ... ВИДЕЛИ ЛИ ВЫ ЭТИХ ДЕТЕЙ... У ШЕРИФА КЕМПА В ОФИСЕ КИПА ДОСЬЕ... ИСЧЕЗЛИ СРЕДЬ БЕЛА ДНЯ, ТОЧНО ТАК ЖЕ, КАК ТВОЙ БРАТ...
   Страшила ходит по лесу, внезапно подумал он. Нет, нет. Это всего лишь сказка, жуткая история для промозглых октябрьских вечеров.
   В воображении Рикса возник скелет. Он ужасно медленно раскачивался, и из его глазниц капала кровь. В следующее мгновение Рикс был вынужден резко повернуть руль вправо, так как внезапно выехал на полосу встречного движения.
   В миле от Фокстона Рикс взглянул в зеркало заднего обзора и заметил на дороге за собой старенький коричневый фургон. Фургон сопровождал его до следующего поворота, а затем, не доезжая Эшерленда, резко свернул на грунтовую дорогу. Самогонщик, подумал Рикс. Он, вероятно, успел изрядно хлебнуть горного зелья.
   Когда красный "Тандеберд" скрылся из вида, коричневый фургон остановился, развернулся и направился обратно в Фокстон.
   16
   Ветер свистел и завывал за окнами Гейтхауза, ветки деревьев хлестали луну, а Нора Сент-Клер-Эшер медленно раскрывала Риксу свои секреты.
   Был почти час ночи. Рикс читал дневник бабушки с восьми часов. Он отпросился из игровой после того, как Кэт разгромила его в шахматы. Она делала обдуманные точные ходы и не рассказала Риксу, о чем говорила днем с Уоленом. Приходил Бун. Он играл сам с собой в дартс и мутил воду, выспрашивая, куда это Рикс уезжал. Но Рикс успешно отразил все попытки брата вызнать, чем он занимался. После обеда Бун ушел в конюшни. Рикс, чтобы Паддинг не цеплялась к нему, загородил дверь своей комнаты шкафом и креслом.
   Сейчас Рикс сидел за своим столом и аккуратно переворачивал хрупкие страницы. У Норы был ясный почерк и простой, без цветистых преувеличений, стиль. Некоторые страницы слишком выцвели, чтобы можно было разобрать написанное, но в воображении Рикса ее жизнь в Эшерленде была подобна изящной акварели. Он сумел увидеть Лоджию так, как ее описывала она: комнаты, коридоры, безукоризненные спальни, наполненные антиквариатом со всего мира, вощеные блестящие полы из дорогих сортов дерева, мириады окон всех форм и размеров. К январю 1920 года Нора окончательно смирилась с присутствием рабочих, которые приступали к работе на заре и трудились до темноты. Лоджия становилась все больше.
   Ленивыми весенними деньками она обожала кататься на лодке по озеру, обычно в компании с Норрисом Бодейном, и наблюдать за дикими лебедями, которые гнездились на западном берегу. Во время одной из таких прогулок, в апреле 1920 года, когда Эрик уехал по делам в Вашингтон, она заметила в Лоджии одну любопытную особенность. Рабочие рубили высокие сосны с западной стороны дома, чтобы возвести строительные леса, и там же в стене Лоджии от крыши до фундамента была кривая заштукатуренная трещина шириною по меньшей мере два фута.
   Когда она спросила о ней, Норрис со своим заметным западнокаролинским акцентом объяснил ей, что Лоджия под собственной тяжестью медленно погружается в остров. Эта трещина здесь уже много лет, и Эрик, чтобы быть уверенным в том, что она не будет расширяться, уравновешивает Лоджию новыми пристройками. Не беспокойтесь, сказал он, Лоджия еще будет стоять и для пра-пра-правнуков маленького Уолена.
   У Норы были собственные комнаты в восточном крыле, и она редко отваживалась выходить из них. Она несколько раз терялась в Лоджии и безнадежно бродила по лабиринту комнат, пока ей не удавалось встретить кого-нибудь из слуг. Иногда проходили дни, а она даже не видела Эрика. Лудлоу был для нее не более чем призраком, которого она слышала по ночам, когда он ходил по коридорам.
   Рикс был очарован ею. Он наблюдал, как маленькая девочка становилась женщиной. Затаив дыхание, читал восторженное описание банкета на триста человек. Она кипела от возмущения, когда ругала Эрика за то, что он летал на трофейном германском "Фоккере", привезенном из Англии после Первой мировой войны, мимо окон детской и испугал ребенка. О маленьком Уолене она писала с любовью и нежностью.
   Маленький Уолен, мрачно подумал Рикс. О, Нора, если бы ты только могла видеть его сейчас!
   Ветер яростно хлестал по деревьям за окном. Рикс приближался к последним страницам дневника. Он стал поверенным Норы, ее последним компаньоном. Он читал, а время сдвигалось, раскалывалось и затягивало его в водоворот людей и событий.
   Нора стояла на балконе в длинном белом платье и наблюдала за угрюмым майским небом. Дождевые облака выкатывались из-за гор как товарные поезда, каждый из которых вез более тяжелый груз, чем предыдущий. Небо пронизывали темные нити, а вдали плясали быстрые вспышки молний. Когда капли дождя забарабанили по поверхности озера, Нора вошла в свою спальню и закрыла балконную дверь. Прогремел гром, и стекла в рамах затряслись.
   Она вышла из своей комнаты и направилась через коридор в детскую, где Майя Бодейн смотрела за маленьким Уоленом. Ребенок радостно играл в колыбели. Майя, жизнерадостная молодая ирландка с волнистыми золотыми волосами, стояла перед большим окном, наблюдая водяную завесу дождя над озером.
   - Как поживает сегодня мой ангел? - весело спросила Нора.
   - Отлично, мэм. - Она подошла к колыбели и улыбнулась Уолену. У этой симпатичной женщины со спокойными серыми глазами тоже был сын, которого она назвала Эдвин. - Весел, как жаворонок.
   Нора рассеяно посмотрела на своего милого мальчугана. Эрик уже заговаривал о новом ребенке, но Нора упиралась. В постели Эрик был холоден и груб. Она вспомнила совет отца: "Оставайся с ним, Нора. Дай ему время. Если ты упустишь из рук свой шанс, то будешь сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь".
   Уолен весело смеялся и пускал пузыри, играя с новой игрушкой.
   Когда Нора увидела, что это, ее лицо застыло.
   Игрушка представляла собой маленький серебряный пистолет.
   Она протянула руку и отобрала у сына пистолет. Уолен немедленно захныкал.
   - Что это такое? - решительно спросила она. - Ты ведь знаешь, Майя, что я не люблю оружие!
   - Да, мэм, - нервно сказала Майя, - но когда я вошла этим утром, пистолет был уже в его колыбели. Уолен, казалось, был так им увлечен, что я подумала...
   - Кто дал ему это?
   - Я не знаю. О, мэм, он ужасно расстроен! - Она взяла рыдающего ребенка и принялась его укачивать.
   Нора крепко сжимала в руке возмутительную игрушку. Она говорила Эрику, что не хочет, чтобы ее сын связывался с оружием, даже игрушечным, до тех пор, пока ему не представится возможность увидеть, каким разрушительным оно может быть. Она была взбешена тем, что он так открыто пренебрег ее желанием.
   - Черт побери, - фыркнула она, и Майя уставилась на нее, разинув рот. - Я не позволю ему обращаться со мной подобным образом! - Выскочив из детской, Нора быстро пошла по коридору к лестнице, которая должна была привести ее на другой этаж, в личные апартаменты Эрика.
   По окнам колотил дождь, с балконов стекали потоки воды. Когда Нора поднималась по ступенькам, ее ослепила вспышка молнии, а гром прогремел так близко, что ей показалось, будто вся Лоджия задрожала как корабль в бурю.
   На третьем этаже тусклый свет, проходящий сквозь грязные окна, придавал этой части Лоджии вид омерзительного храма, где поклоняются какому-нибудь языческому богу войны. На стенах висели ружья, пистолеты и карабины, сделанные Эшерами. В широких коридорах стояли артиллерийские орудия. В тени притаились чучела животных: медведей, оленей, львов, тигров. Настоящий зверинец. Когда Нора проходила мимо них, ей казалось, что их стеклянные глаза пристально следят за ней. Она не раз оборачивалась, чтобы убедиться, что за ней никто не идет. Коридор свернул налево, затем направо и привел ее к ряду дверей в каменной стене и к узкой лестнице, ведущей наверх, в кромешную темноту. Далеко наверху, в мансарде, мерно, как сердце, стучали молотки рабочих.
   Раскат грома напомнил ей канонаду той ужасной июльской ночи почти год назад.
   - Эрик! - закричала Нора, и ее голос покатился по коридору, отражаясь и искажаясь, и, превратившись в шепот, вернулся к ней.
   Через несколько минут Нора поняла, что она где-то не там свернула. Все было незнакомым. Снова и еще сильней ударила молния. Дюжина стеклянных сов, стоявших на пьедесталах вдоль коридора, задрожала, а одна из них свалилась на пол и со звуком ружейного выстрела разлетелась на мелкие кусочки.
   - Эрик! - снова закричала она, и в ее голосе появились панические нотки. Она продолжала идти вперед и теперь уже искала лестницу вниз. Никого из слуг Нора не видела, а все окна, мимо которых она проходила, были покрыты пленкой воды. Стук молотков все продолжался, замирая и усиливаясь почти в такт с раскатами грома.
   Она окончательно заблудилась. Хищники у стен беззвучно рычали на нее, а впереди на ее пути стояло чучело льва. Его зеленые блестящие глаза вызывающе смотрели на нее, как бы приглашая подойти поближе. Она свернула в другой коридор, где вдоль стен висели образцы средневекового оружия и лат. В конце коридора была тяжелая дверь. Она распахнула ее и снова позвала Эрика. Ответа не последовало, но стук молотков стал даже громче.
   Перед ней была винтовая металлическая лестница, ведущая к белой двери футах в двадцати над ее головой. Она посмотрела наверх. Эти молотки, казалось, стучали прямо по голове. Осторожно переставляя ноги, она поднялась по лестнице и протянула руку, чтобы открыть дверь.
   Но тут она остановилась. Дверь была обита толстой белой резиной, а ее медная ручка потускнела от частых прикосновений. Когда Нора прикоснулась к ней, по ее руке прошла холодная дрожь. Но дверь была заперта. Она собралась было постучать и попытаться под какофонию грома и стука молотков позвать на помощь, но тут щелкнул замок.
   Дверь медленно начала открываться. Нора отступила назад. Из раскрывающейся двери сочился болезненно-сладковатый запах разложения. Внутри была кромешная тьма.
   - Что такое? - прошептал тихий грубый голос.
   - О, - сказала Нора. - Вы испугали меня. - Внутри она абсолютно ничего не видела. О, этот стук! Почему он никак не прекратится!
   - Пожалуйста, - умоляюще сказал голос, - говорите как можно тише.
   - Я... не хотела вас беспокоить. - Неожиданно до нее дошло. - Это... мистер Эшер?
   Тишина. Затем:
   - Вы опять заблудились?
   Она кивнула.
   - Я пыталась найти Эрика.
   - Эрик, - тихо повторил Лудлоу Эшер. - Дорогой Эрик. - Дверь открылась пошире, и за ее край ухватилась рука. Пальцы были иссохшие, а ногти длинные и поломанные. Прошло больше двух месяцев с тех пор, как Нора последний раз видела Лудлоу, и она полагала, что он по-прежнему живет в стеклянном куполе. Этой комнаты она никогда раньше не видела. - Я люблю гостей, - сказал он. - Не желаете зайти? - Нора колебалась, и он спросил: - Вы ведь не боитесь?
   - Нет, - соврала она.
   - Хорошо. Вы храбрая. Я всегда любил вас за это. Входите, и мы поговорим... только я и вы. Ладно?
   Нора медлила. Сбежать сейчас выглядело бы глупо. Да и что ей бояться Лудлоу Эшера? Он старик. По крайней мере он может сказать, как выбраться из этого жуткого места. Она вошла в комнату, и Лудлоу, очертания которого во мраке были практически неразличимы, закрыл за ней дверь. Когда щелкнул замок, у Норы аж захватило дух.
   - Не бойтесь, - прошептал он. - Дайте руку, я провожу вас к креслу. Он взял ее за руку, и Нора подавила желание вырваться. Кожа Лудлоу была холодной и скользкой. Он провел ее в другой конец комнаты. - Теперь можете сесть. Хотите стаканчик шерри?