Маккаммон Роберт. Участь Эшеров

   - Лендлорд? Кто это?
   - Л_е_н_д_л_о_р_д_, - повторил кучер. С его лица не сходила улыбка. О, ты ведь знаешь, мастер Ньюлан, кто такой лендлорд. Пойдем, он ждет. Разве ты не хочешь присоединиться к нам? - Дверца кареты, щелкнув, распахнулась. Внутри были обитые красным атласом мягкие сиденья.
   Нью приблизился к карете, провел пальцами по украшенному черному дереву и почувствовал утреннюю росу. Я же сплю, подумал он. Это всего лишь сон! Он посмотрел назад, на темную громаду Бриатопа, потом на сверкающую Лоджию.
   - Хочешь править? - спросил кучер. - Давай, я помогу тебе взобраться. Лошадьми легко править.
   Нью колебался. В Лоджии живет что-то плохое, говорила его мама. Что-то одиноко выжидало там в темноте. Он вспомнил Короля Горы и его предостережение обходить Лоджию стороной. Но сейчас Лоджия не была темной, и это был сон. Он спал на своей кровати, в полной безопасности. Кучер протянул ему руку.
   - Позволь, помогу тебе.
   Что находится внутри этого огромного дома, гадал Нью. Ведь если я войду туда во сне, чтобы просто посмотреть, что там внутри, наверное, ничего не случится?
   Оркестр заиграл громче, а потом музыка стихла.
   - Это верно, - согласился кучер, хотя Нью казалось, что он ничего не говорил вслух.
   Нью медленно протянул руку. Он схватился за руку кучера, тот мягко подтянул его вверх и дал ему вожжи.
   - Лендлорд будет рад, мастер Ньюлан. Вот увидите.
   - Хей, - сказал Нью и щелкнул поводьями. Лошади тронулись, развернули карету. Они поехали через мост. Копыта лошадей стучали по камням. Кучер мягко положил руку ему на плечо.
   Мост перед Нью начал телескопически вытягиваться и настолько удлинился, что Лоджия скрылась вдали. Чтобы добраться до парадного входа им предстояло проехать длинную дорогу, может милю, а то и больше. Но все в порядке, решил Нью. Это сон, а он в безопасности на горе Бриатоп. Рука кучера одобрительно сжала его плечо. Лоджия - это не зло, подумал Рикс. Это прекрасный дворец, полный света и жизни. Его мать, вероятно, соврала ему насчет Лоджии, а тот сумасшедший старикашка на вершине горы давно выжил из ума. Как Лоджия может быть злом, спрашивал он себя. Это прекрасное волшебное место, и если я захочу, я смогу там жить...
   - Вечно, - сказал кучер и улыбнулся.
   Копыта лошадей мерно отбивали на камнях успокаивающую мелодию. Длиннющий мост продолжал вытягиваться, а в его конце была залитая ярким светом Лоджия, которая ждала Нью и нуждалась в нем.
   - Быстрее, - настаивал кучер.
   Лошади мчались все быстрее. Нью ухмылялся, в ушах у него свистел ветер.
   И тут, будто с большого расстояния, он услышал чей-то крик:
   - Н_е_т_!
   Нью моргнул. Внезапно его пробрал ледяной холод.
   Кучер щелкнул кнутом.
   - Быстрее, - велел он. - _Б_ы_с_т_р_е_е_!
   Нью прислушивался. Что-то было не так. Он дрожал, и что-то было не так. Лошади шли чересчур быстро, рука кучера крепко сжимала его плечо, и тут в его сознание прорвался голос. Да с такой силой, что, казалось, ударил его прямо в лоб.
   Н_Е_Т_!
   Нью дернулся, и его голова запрокинулась. Лошади встали на дыбы, поводья натянулись - и кони исказились, изменились и растаяли как дым. Кучер рядом с ним распался на кусочки, похожие на черных ос, которые кружились вокруг его головы, пока тоже не исчезли. Сама карета тоже изменила форму и в следующее мгновение Нью с удивлением обнаружил, что сидит в пикапе, а его руки лежат на руле. Мотор был заведен, горели фары. Нью, одетый так, как пошел спать, окончательно перестал понимать, что происходит. Оглянувшись, он заметил, что отъехал от дома примерно на пятнадцать ярдов. В свете фар, хромая, появился Король Горы. Его единственный глаз сверкал, как изумруд. Свою трость он вытянул вперед, как меч, и, несмотря на то, что губы старика не двигались, Нью услышал в своей голове голос: "НЕТ! ТЫ НЕ УЕДЕШЬ! Я НЕ ПОЗВОЛЮ ТЕБЕ ТУДА СПУСТИТЬСЯ!"
   Мотор продолжал работать, и Нью увидел, что все еще жмет на акселератор. Но машина не двигалась. Он убрал ногу с газа, и машина, яростно задрожав, со стуком заглохла.
   - Нью? - Это был голос матери, она звала его из дома. Затем ее голос панически задрожал. - Нью, иди домой! - Она побежала к пикапу, борясь с порывами холодного ветра.
   Король Горы твердо стоял на ногах, а его пальто развевалось на ветру. На тощей шее вздулись вены, а взгляд с яростной решимостью был направлен на Нью.
   О, Боже, подумал Нью. Я бы так и ехал вниз, прямо до Лоджии. Это был не сон... это был совсем не сон...
   Он открыл дверь и начал вылезать из пикапа.
   И тут, выскочив на освещенное пространство, на Короля Горы со стороны его слепого глаза напала черная тень.
   - Осторожнее, - закричал Нью, но было поздно. Старик почувствовал движение и попытался обернуться, но черная пантера была уже на нем. Она вцепилась когтями ему в плечо и сбила Короля Горы на землю. Его трость пролетела мимо Нью и упала в грязь. Жадный Желудок впился в шею Короля Горы сзади, а глаза монстра сверкали в свете фар, как две луны.
   Нью выпрыгнул из грузовика. Старик кричал, а Жадный Желудок рвал ему спину. В воздух летели брызги крови. Нью оглянулся в поисках оружия палки, камня, чего-нибудь - и в нескольких футах от себя увидел сучковатый посох. Когда он поднял его, его словно ударило током. Он побежал к пантере, которая отпустила Короля Горы и начала подниматься на задние лапы. Змеиный хвост угрожающе шелестел по земле.
   Нью сделал ложный выпад, Жадный Желудок прыгнул на него и промахнулся. Нью отпрыгнул в сторону и изо всех сил стукнул Жадный Желудок по треугольному черепу.
   Из палки вырвалось синее пламя, раздался такой звук, что у него заложило уши. Он почувствовал запах паленой шерсти. Жадный Желудок закружился на месте, хватая когтями пустой воздух. Место, по которому ударил посох, было ярко-красным.
   По посоху бегали голубые искорки, он жег руку Нью. Не успел Нью прийти в себя и нанести новый удар, как Жадный Желудок прыгнул в густую листву. Нью слышал, как он ломится через чащу, а затем все стихло.
   Когда Майра подошла к сыну, Нью склонился над Королем Горы. Вся спина старика была разодрана, а кое-где мясо было содрано до костей. Сзади на шее остались глубокие отметины от клыков; сильно кровоточили.
   - Боже милостивый! - вскрикнула Майра, увидев раны старика.
   Король горы застонал. Майра не могла поверить, что тот, кого так сильно порвал зверь еще жив.
   - Мама, - настойчиво сказал Нью, - мы должны ему помочь! Он умрет, если мы ему не поможем!
   - Мы ничего не сможем сделать. С ним все кончено. Послушай, он едва дышит! - Она огляделась, боясь, что пантера вернется, и стала пятиться от старика.
   - В Фокстоне есть клиника, - сказал Нью. - Доктора могли бы для него что-нибудь сделать!
   Она покачала головой.
   - Он умирает. Невозможно жить с такими ранами.
   Нью выпрямился в полный рост.
   - Помоги мне положить его в кузов грузовика.
   - Нет! Я не притронусь к нему!
   - Мама, - твердо сказал он. Он хотел, чтобы она перестала пятиться, готовая вот-вот сорваться и побежать. - _Н_е _у_х_о_д_и_. - Он сказал это так резко, что она вздрогнула.
   Майра подчинилась. Она стояла неподвижно, полуоткрыв рот, с блуждающим взглядом. Она походила на статую, и лишь темные волосы развевались на ветру.
   - Помоги мне положить его в кузов грузовика. - Нью опустил борт машины. - Бери его за руки, а я возьму ноги.
   Она все еще колебалась.
   - Давай, - сказал он и опять услышал и почувствовал в своем голосе ледяную силу.
   Майра подняла Короля Горы за туловище, а Нью держал его ноги. Старик был немногим тяжелее большого полена. Вместе они положили его в кузов грузовика. Майра, которая, казалось, впала в какой-то транс, уставилась на кровь на своих руках.
   - Нам нужны одеяла для него, мама. Ты не принесешь из дома пару одеял?
   Она моргнула, вытерла руки о бока и покачала головой.
   - Нету... одеял. Не буду... чтобы мои хорошие одеяла были все в крови.
   - Иди и принеси! - сказал ей Нью. - Скорей! - В его зеленых глазах была ярость. Майра хотела еще что-то возразить, но слова застряли у нее в горле. Одеяла, подумала она. Одеяла, здесь нужны одеяла. Ей внезапно показалось, что принести из хибары одеяла, чтобы накрыть ими старика, было ее единственным предназначением. Она не могла думать ни о чем, кроме одеял. Во всем мире для нее были важны только одеяла.
   - Б_ы_с_т_р_е_е_, - сказал ей Нью.
   Она побежала.
   Нью потер пульсирующую на левом виске, прямо над ухом, жилку. Все его тело было напряжено. Он сформировал в своем сознании образ матери, делающей то, что он ей сказал. Точно так же он строил сверкающую голубую стену из камней, которая защищала его от Жадного Желудка. После короткой заминки она подчинилась его мысленным командам. Он понял, что это другой элемент магии, которая открылась ему в той яме с ножом. Он мысленно командовал матерью, и это было _п_р_о_с_т_о_ - так же просто, как пугать воробьев, зная, что они улетят.
   Какая бы магия в нем ни была - белая или черная, - но она становилась сильнее.
   Пантера могла оторвать старику голову, если бы я не напал на нее с палкой, подумал он. Он поднял палку и внимательно ее осмотрел. От нее пахло серой. Что это была за палка, выглядевшая, как старый сук на краю дороги, но способная извергать огонь?
   М_а_г_и_я_. В нем была магия, и в Короле Горы тоже. В Жадном Желудке, в Страшиле, да и в Лоджии тоже была магия, но другой природы. Его сон был таким реальным! Если бы его не остановили, мог ли он, как кучер в черном, который был на мосту, отвести грузовик прямо в Лоджию?
   Король Горы зашевелился.
   - Нью, - хрипло прошептал он. Ему с трудом удавалось выговаривать слова, а его израненная голова лежала в луже крови. - Не... дай им победить... - Его слабый голос сорвался, а взгляд единственного глаза стал пустым.
   Прибежала Майра, держа в руках три тонких одеяла.
   В его сознание снова проникал шелковый голос. Он шел ниоткуда и отовсюду и звучал громче, чем когда-либо раньше, звучал более уверенно и с большей настойчивостью.
   - И_д_и _д_о_м_о_й_...
   Он знал, что кто-то в Лоджии пытается им управлять. Точно так же, как он только что с легкостью заставил мать сходить за одеялами.
   - И_д_и _д_о_м_о_й_...
   Он взял у Майры одеяла и быстро накрыл ими тело старика. Ее задание было выполнено, и она освободилась. В ошеломлении она пятилась назад. Нью положил палку рядом со стариком и закрыл борт грузовика.
   - Садись в грузовик, мама. Мы едем вниз.
   - С ним... все кончено, Нью. Нет... никакого смысла...
   - С_а_д_и_с_ь_ в _г_р_у_з_о_в_и_к_.
   Не говоря ни слова, она повиновалась. Когда Нью сел за руль, Майра уставилась вперед, обхватив себя руками, чтобы согреться. Нью завел мотор и тронулся с места.
   - Н_ь_ю_...
   В голове Нью то возникал, то угасал этот голос. Мальчик не знал, долго ли он еще сможет сопротивляться его искушению. Но одну вещь он знал наверняка: он открыл в себе новый пласт силы, который был даже мощнее, чем предыдущий. Теперь поднимать в воздух ножи казалось ему детской забавой. Он обнаружил, что способен делать то, о чем не мог раньше даже мечтать, и ему это нравилось. Чрезвычайно нравилось.
   Когда они спустились с Бриатопа, он взглянул на мать и мысленно приказал ей сложить руки на коленях. Просто для того, чтобы посмотреть, получится или нет.
   Когда он снова посмотрел на нее, она сделала то, что он хотел.
   Вот только руки ее были сложены как на молитве. Лицо Майры напоминало белую маску, но усталые глаза испуганно блестели.
   31
   В янтарном свете дюжины свечей, воткнутых в канделябры библиотеки, Рикс методично просматривал документы Эшеров. Книги, письма и альбомы с фотографиями громоздились на столе. Он открыл заплесневелый том и увидел, что это гроссбух. Записи в нем были сделаны твердым четким почерком. Там значились даты с 1851 по 1852 годы и суммы денег, выплаченных различным кредиторам. Брюстонские пороховые мастерские получили двадцать тысяч долларов. "Урии Хинду и Компании" было выплачено пятнадцать тысяч долларов. Хоупвелльский литейный завод получил от Хадсона Эшера десять тысяч долларов. Записи продолжались целые плотно исписанные листы.
   Рикс чувствовал себя выбитым из колеи, в глазах поплыло.
   - Проклятие! - тихо сказал он и положил голову на стол, дожидаясь, чтобы дурнота прошла. Он был все еще слаб после приступа и большую часть дня провел в постели. Мать забыла или по меньшей мере простила его вспышку. Она велела Кэсс подать ему обед в постель.
   Но не только приступ поверг его в глубокую депрессию. Свою роль сыграло и то, что он нашел в Тихой Комнате Кэт, тот предмет, который сейчас лежал под его кроватью. Смертельно устав, он предпочел оставаться весь обед в своей комнате, чтобы не смотреть в глаза сестре.
   Что _с_л_у_ч_и_л_о_с_ь_ с семьей, спрашивал себя Рикс, какие еще глубины зла могут тут обнаружится? Планы Буна по устройству на территории Эшеров парка развлечений с уродцами были отвратительны, но, так или иначе, это было вполне в духе Буна. Однако то, чем занималась Кэт, было абсолютно неожиданным. Боже мой, думал Рикс. Конечно же, Уолен об этом не знает! Если он пронюхал, Боже, помоги Кэт!
   Рикс вернулся к работе. Исследование остатков прошлой жизни казалось теперь единственным, что могло отвлечь его сознание от настоящего. Рикс просматривал записи, отмечая особенно крупные выплаты. Несколько раз напротив различных сумм ему встретился пороховой завод. К несчастью для Хоупвелла, Хадсон обращался к нескольким литейным заводам. Даже жалование слуг было здесь записано до единого пенни.
   Но на шестом упоминании "Урии Хинда и Компании" Рикс остановился. Сумма была всегда одна и та же - пятнадцать тысяч долларов. Приличная сумма, даже пороховому заводу Хадсон платил меньше. Что продавала ему эта компания, гадал Рикс. Не было ни каких записей о том, какого рода делами занимались "Урия Хинд и Компания".
   Он дошел до конца гроссбуха. "Урии Хинду и Компании" было выплачено девять раз по пятнадцать тысяч долларов. Это была единственная компания, упоминавшаяся так часто. Но что бы она ни продавала Хадсону, это затерялось в прошлом. Рикс отложил книгу в сторону и начал копаться в другом ящике.
   Он развернул старую и хрупкую газету, которая разваливалась на куски, даже когда он мягко ее приподнимал. Это был номер "Сент-Луис джорнэл", датированный десятым октября 1871 года. Заголовок жирными черными буквами провозглашал: "СОТНИ ПОГИБШИХ В ЧИКАГСКОМ ПОЖАРЕ". И под ним мелкими буквами: "От огня погиб каждый десятый в городе. Интервью с уцелевшими. Неполный список разрушенных домов и учреждений."
   Под заголовком было художественное изображение города в огне, вид с берега озера Мичиган. На картине сотни людей спасались от огромного пожара. В газете было собрано около двадцати интервью с уцелевшими, найденными в полевом госпитале. Среди них Рикс узнал знакомое имя: Райтеос Джордан.
   Рикс аккуратно разложил газету на столе и сел, чтобы прочесть рассказ женщины. Эмоционально, порой истерично Райтеос Джордан рассказала корреспонденту, что случилось 8 октября 1871 года. Рикс вспомнил, что та же дата стояла на надгробии Синтии Кордвейлер-Эшер.
   Когда Рикс читал, несколько свечек вокруг него заискрились и затрепетали, и он тут же вообразил огромный город в огне. Мгновенно вспыхивающие дома, целые крыши проваливаются под огненным ураганом, земля трясется, когда тонны кирпича рушатся на улицы. Райтеос Джордан говорила с ним из могилы, и когда Рикс прислушался, он услышал лавину криков и плача, стук копыт по мостовой и тревожный звон колоколов. Чикаго горел. Райтеос Джордан вместе с Синтией и тринадцатилетним Лудлоу спасалась от огня в тряской карете, которой управлял Кейл Бодейн.
   - Боже правый! - завизжала Райтеос Джордан. - Мы перевернемся!
   - Заткнись! - приказала Синтия. Сбоку ударил порыв горячего ветра, карета бешено вздрогнула. Кейл с помощью кнута не дал арабским скакунам встать на дыбы. - Кейл хороший кучер. Он вытащит нас отсюда.
   Яростно звонили колокола. Клайборн-стрит была забита всевозможными каретами, повозками и фургонами. Бежали люди, таща за собой тюки, набитые добром из особняков на Клайборн-роу. В воздухе кружились зола и пепел. Казавшаяся жуткой оранжевая луна на западе, откуда начался этот пожар, освещала ночь. В небо взмывали огненные шары величиной с пароход и обрушивались на дома, распространяя пламя быстрее, чем люди успевали убегать. Сидя рядом с матерью, напротив Райтеос Джордан, юный Лудлоу вздрагивал от взрывов. Их сила сотрясала землю так, словно весь город дрожал в предсмертной агонии.
   Они бросили все и бежали в чем были. Когда огонь подступил к реке Чикаго, Синтия приказала слугам зарыть во дворе драгоценные камни, серебро и собрание картин из белого особняка, который она унаследовала от Александра Гамильтона Кордвейлера. Когда огненные шары начали перелетать через реку, поджигая все, к чему прикасались, Синтия велела слугам взять все, что они хотят, и бежать. Было совершенно ясно, что огонь не удовлетворится амбарами и хижинами ирландцев и что он доберется до Клайборн-роу и поглотит его с такой же жадностью.
   - Я видела, что огонь проходит через все! - сказала Райтеос. - Я з_н_а_л_а_, что его не остановят! Маленькая речушка не сможет остановить такой огонь, нет, не сможет!
   - Кейл доставит нас в гавань в целости и сохранности. - Синтия планировала сесть на свою личную яхту и плавать по озеру Мичиган, пока опасность не минует. - Как только мы выберемся из этой пробки, Кейл сможет найти быстрейший маршрут.
   - До озера больше мили, - тихо сказал Лудлоу. Он ни на кого не смотрел, а вместо этого пристально глядел в окно на приближающуюся стену огня. Его лицо в отраженном свете было ярко-оранжевым, но глаза оставались темными. - Он быстро двигается, мама. Ветер слишком силен.
   Она сжала его руку и ухитрилась храбро улыбнуться.
   - Все будет в порядке, Лудлоу. Райтеос, прекрати хныкать и суетиться! Ты перевернешь карету!
   Сквозь шум царившей вокруг неразберихи они слышали свит кнута Кейла.
   - Пошевеливаетесь, черт вас раздери! - орал он. - Прочь с дороги!
   - Мы успеем, - сказала Синтия, но голос ее был сдавленным от неуверенности. Что-то взорвалось через квартал или два, и Лудлоу до боли сжал ее руку.
   Карета рванулась вперед, остановилась и снова бешено рванулась вперед, мимо дерущихся людей и свалки из других экипажей. Там, где улицы пересекались, валялись столкнувшиеся экипажи, и люди метались по обломкам. Взбесившиеся лошади брыкались и лягались, когда пепел обжигал им спины. Едкий, жгущий легкие дым становился гуще, огненные шары взмывали вверх, как выстреленные из пушки.
   В конце концов, вырвавшись из давки, Кейл Бодейн погнал карету с Клайборн на Халстед-стрит, направляясь к берегу. Арабские скакуны вели себя послушно, но бока им жег пепел. Улицы были усыпаны горящим мусором. Бары были взломаны, и из бочонков текло виски. Обезумевшие люди останавливались и пили, пока в виски не попадал огонь и оно не вспыхивало прямо им в лицо. Другие бежали за каретой, пытаясь уцепиться, но Кейл щелкнул кнутом, и лошади понеслись еще быстрее. Раздался выстрел, и пуля отколола щепку в дюйме от колена Кейла.
   Но когда Кейл сворачивал с Халстед-стрит на Гранд-стрит, им навстречу вылетел полный горящего сена фургон. Лошади несли, а поводья были в руках у обгорелого трупа.
   Арабы врезались в этих лошадей с такой силой, что затрещали кости, а Кейл Бодейн вылетел с облучка, как камень из катапульты. Сама карета, не сбавляя хода, налетела на обе упряжки лошадей и повалилась на бок. Позолоченные колеса разлетелись в стороны.
   - Боже милостивый! - закричала Райтеос. Потом в ее лицо ударило колено Лудлоу - мальчика сдернуло с сиденья. Синтию бросило в другую сторону и ударило головой о резную деревянную стенку кареты. После того как карета ударилась о землю, покалеченные арабы тащили ее еще более тридцати ярдов. Пылающий фургон, накренившись, понесся вперед. Лошади, хотя и пораненные, были в состоянии бежать от огня.
   Пепел падал на мостовую, а дымовая завеса стала темнее. После столкновения несколько отчаявшихся мужчин украли трех арабов, которые еще могли стоять на ногах. Четвертый, с двумя сломанными ногами, лежал на мостовой. Неподалеку лежало тело Кейла Бодейна - ему размозжило голову о фонарный столб.
   - Вылезай! - приказала Синтия рыдающей Райтеос Джордан. - Скорей! Лезь наверх через дверь! - Райтеос протиснулась в дверь кареты, которая была у нее над головой. Лицо негритянки было залито кровью, а передние зубы выбиты коленом Лудлоу. Затем она снова нагнулась к карете, чтобы помочь подняться Синтии. Вылез Лудлоу. Через его лоб шла глубокая царапина, и у него был сломан нос.
   - Миссис Эшер! Миссис Эшер! - Райтеос схватила хозяйку за плечи. Левая половина лица Синтии стала багровой и быстро распухала. Из ушей сочилась кровь и капала на черный жакет.
   - Со мной... все в порядке. - Ее голос звучал невнятно. - Мы должны... должны добраться до озера. Помоги мне... довести Лудлоу до озера.
   - Мистер Бодейн! - позвала Райтеос и увидела его тело на мостовой. Голова у Кейла была расколота, как ореховая скорлупа.
   - Райтеос. - Синтия стиснула толстое запястье горничной. Райтеос с ужасом увидела, что ее окровавленный левый глаз начал вываливаться. Ты... позаботься о Лудлоу, - сказала она с усилием. - Доведи его до озера. Лютер... будет знать... что делать. Лютер не... даст ему погибнуть.
   Райтеос поняла, что хозяйка имеет в виду Лютера Бодейна, сына Кейла, который остался на время этой поездки присматривать за Эшерлендом.
   - Мы все должны добраться до воды, - твердо сказала она и помогла Синтии опуститься на землю. Лудлоу, выкарабкавшись из кареты, стоял в оцепенении, глядя на труп Кейла. Мимо бежали люди, некоторые наступали прямо на тело.
   Райтеос спросила Синтию, может ли она идти, и Синтия кивнула. Поврежденный глаз ничего не видел, кожа вокруг него почернела. На них с шипением падал пепел, и Райтеос пальцами стряхнула его с волос хозяйки, когда в них появились искорки.
   - Нам нужно идти! - крикнула она мальчику. - Нужно добраться до озера!
   Райтеос Джордан помогала Синтии идти вниз по Гранд-стрит. Лудлоу следовал за ними. Его лоб сильно кровоточил.
   Они присоединились к толпе, которая толкаясь, шатаясь и спотыкаясь бежала к озеру Мичиган. Страшный грохот потряс улицу, и посыпались стекла, когда всего в квартале от них обрушился дом. Багрово-красные шары свистели над головами. Толпа обезумела. Люди вламывались в лавки, хватали все, что могли унести w от пальто до скрипок. На бровке тротуара, обезумев, прыгала горящая женщина, нагруженная семью только что украденными пальто. Кто-то столкнул ее в канаву, где она упала в потоки виски и мгновенно сгорела.
   - Разрушения! Господь Бог прогневался на Чикаго! - орал голый мужик.
   Кожа Райтеос покрылась волдырями. Она выплюнула два зуба и продолжала идти прямо вперед, крепко держа Лудлоу за руку, чтобы его не смело в сторону. Среди визга и крика раздался звук, который могла бы издать сотня локомотивов перед тем, как взорваться. Когда Райтеос посмотрела назад, в небо взметнулось огромное полотнище огня, блеск которого чуть не ослепил ее. Крыши домов поднялись в воздух и, кружась, скрылись из вида. Лудлоу парализовало; он глядел на пожарище, и по его щекам катились слезы. Она встряхнула его, приводя в чувство, и они продолжали идти.
   Синтия Эшер соскользнула с плеча Райтеос, и та едва успела ее подхватить.
   - Мама! - вырвался крик из опаленных губ Лудлоу. Он уцепился за ее талию, пытаясь не дать ей упасть, а люди грубо проталкивались мимо них.
   Лудлоу посмотрел в искаженное, страшно распухшее лицо матери.
   - Мой ангел, - прошептала она и коснулась его волос.
   Потом кровь хлынула из ее ноздрей и левого глаза. Лудлоу заливался слезами. Райтеос едва не упала в обморок, но удержалась на ногах. Почувствовав, что жизнь покинула Синтию Эшер, она отпустила труп, оттолкнув людей, которые шли слишком близко.
   - Она умерла, - сказала Райтеос мальчику. - Мы должны идти дальше.
   - Нет! Нет! - закричал Лудлоу и рванулся к телу. Когда Райтеос попыталась оторвать его, он яростно набросился на нее. Она размахнулась и ударила его кулаком прямо в челюсть, а когда он упал, взяла на руки.
   Со стонущим мальчиком на руках Райтеос пробивалась к озеру. К тому времени, как они достигли берега, их одежда превратилась в пропахшие дымом лохмотья. Люди сотнями бросались в маслянистую воду. Повсюду сновали лодки, подбирая пловцов. Большинство яхт было уже украдено со стоянок, а те, что остались пылали в огне. Райтеос вошла в воду по шею, а затем смочила водой лицо и волосы Лудлоу, чтобы не дать пеплу загореться.
   Прошел почти час, прежде чем она наконец передала мальчика в руки солдат на пароме, и вскарабкалась туда сама. Лудлоу, в изорванной одежде и с обожженным лицом, стоял у перил и наблюдал за разрушением Чикаго. Когда Райтеос прикоснулась к его руке, он истерично вырвался.
   Боже мой, подумала Райтеос. Она поняла, как она рассказала спустя несколько часов репортерам, истинное положение дел: тринадцатилетний Лудлоу Эшер после смерти отца и матери получал в свое распоряжение все поместье, семейное дело и все другие дела, которые прежде принадлежали мистеру Кордвейлеру. Райтеос поняла, что он был самым богатым тринадцатилетним мальчиком в мире.
   Она наблюдала за Лудлоу, ожидая, что он заплачет, но он так этого и не сделал. Он держал спину прямой как аршин проглотил, а его внимание было приковано к бушующему пожару на берегу.
   Солдаты помогали мужчине и женщине подняться с весельной лодки на борт. Они были хорошо одеты, мужчина в темный костюм с бриллиантовой застежкой, а женщина - в грязные остатки красного бального платья. Мужчина смерил взглядом Райтеос и Лудлоу и повернулся к одному из солдат.