Робертс Нора. Святые грехи

   — Опять ты во время мессы витал где-то в облаках, Бенджамен. — Он вспомнил один фокус сестры Мэри Анджелины: она засовывала свои белые руки в черные рукава рясы и сразу становилась похожей на одну из тех яйцеобразных неваляшек, которых невозможно положить на бок. — Тебе следовало бы брать пример с брата Джошуа. а, Бен?
   — А? Что?
   — Посмотри на того человека, — прямо на ухо прошептала Тэсс, — в черном пальто.
   — Да, я уже обратил на него внимание.
   — Он плачет.
   Весь приход поднялся, готовясь услышать окончание молитвы, кроме человека в черном пальто. Он продолжал сидеть и тихо плакать, склонившись на четками. Молитва еще не окончилась, когда он встал и неверными шагами направился к двери.
   — Оставайся здесь, — бросил Бен и пошел следом за ним. Тэсс пошла было за Беном, но Логан сжал ее руку.
   — Успокойтесь, Тэсс. Он знает свое дело.
   Бен не вернулся ни к началу литургии, ни к омовению рук. Вцепившись руками в колени, Тэсс никак не могла унять дрожь от напряжения. Да, Бен знает свое дело, с этим спорить не приходится, но ее дела он не знает. Если они найдут убийцу, ей следует быть рядом, так как этому человеку захочется выговориться. Она сидела неподвижно, впервые искренне признаваясь себе, что ей страшно. Бен вернулся озабоченный, перегнулся через скамью и прикоснулся к плечу Логана.
   — Можно вас на минуту?
   Логан молча последовал за ним. Тэсс глубоко вздохнула и тоже двинулась за ними к выходу.
   — Этот малый там, на ступеньках. На прошлой неделе от лейкемии умерла его жена. Похоже, ему очень плохо. Я, конечно, все проверю, но..
   — Да, да, ясно. — Логан посмотрел на закрытые двери церкви. — Я побуду с ним. При необходимости дайте знать. — Он улыбнулся Тэсс и погладил ее руку. — Рад был снова увидеться.
   — Всего хорошего, монсеньор.
   Они проводили его взглядом, пока тот не вышел на сухой морозный ноябрьский воздух, и молча вернулись на место. У алтаря происходил обряд причащения. Тэсс завороженно смотрела на хлеб и вино.
   «Ибо это есть плоть моя».
   Все склонили головы, приемля символ и дар. Тэсс была в восторге от ритуала. Настоятель, облаченный в ризу и казавшийся оттого еще больше, поднял круглую белую облатку, затем осенил крестом блестящую серебряную чашу и воздел ее к небу, как жертвоприношене.
   «Как жертву», — подумала Тэсс. Тот человек, помнится, все время говорил о жертве. В его глазах обряд, который показался ей таким прекрасным, может быть, даже чуть напыщенным, есть всего лишь жертвоприношение Богу Ветхого Завета — праведному, гневному и жаждущему крови покорных. Богу Великого Потопа. Богу Содома и Гоморры. Этот красивый ритуал никогда не казался ему символом связи между верующими и Богом, воплощающим добро и милосердие, нет, это жертва Богу требовательному и неумолимому.
   Тэсс тронула Бена за руку.
   — Мне кажется… здесь он обретает полноту.
   — Что?
   Тэсс покачала головой, не зная, как объяснить значение сказанных ею слов.
   От алтаря доносились торжественные слова: «…точно так же, как рады вы были принять подношения святого Авеля, и жертву отца нашего Авраама, и первосвященника Мельхиседека, святую жертву, безгрешного агнца».
   «Безгрешный агнец, — повторила Тэсс, — белоснежный, как сама чистота». — Она с ужасом посмотрела на Бена. Не спасение. Не спасение, не принесение жертвы. Когда он приходит сюда, слова молитвы переворачиваются в его голове так, что только укрепляют в правоте содеянного. Нет, здесь сердце его не смягчается. Только не здесь. Услышанное преломляется в его голове самым диким образом.
   Священник поднял облатку и проговорил ясным, чистым голосом: «Узрите Агнца Божьего, узрите Его, кто очищает сей мир от грехов. О Боже, я не достоин, чтобы Ты пришел в дом мой. Скажи хоть слово, и душа моя исцелится».
   Прихожане поднялись со скамей и медленно потянулись по проходу за причастием.
   — Как ты думаешь, хотел бы он причаститься? — прошептал Бен, глядя на медленно текущий людской поток.
   — Не знаю. — Внезапно ей стало холодно, очень холодно и смутно на душе. — Во всяком случае, он в этом нуждается, как мне кажется. Ведь после причастия чувствуешь себя обновленным, верно?
   Тело Христово. Мужчина, перелистывавший требник, встал и пошел к алтарю. Другой, за которым Бен тоже наблюдал, продолжал сидеть, склонив голову то ли в молитве, то ли в легкой дреме.
   Был еще один, в душе которого неудержимо росло стремление подняться и подойти к причастию. У него даже руки дрожали. Он поистине в этом нуждался. Нужно, чтобы плоть властителя и господина нашего вошла в его плоть и очистила от скверны греха.
   Он сидел в церкви, по которой плыли голоса прихожан.
   — Ты рожден во грехе, — говорила ему мать, — ты рожден во грехе. Это наказание, заслуженное наказание. И всю свою жизнь ты будешь погружаться в грех все глубже и глубже. И если умрешь во грехе, душа твоя будет проклята.
   — Расплата, — говорил ему отец Мур, — ты должен расплатиться за грех еще до того, как он будет прощен и отпущен. Расплата. Бог требует расплаты.
   Да, да, понятно. И он начал отсчет. Четыре души привел он к Богу. Четыре заблудшие, страждущие души в оплату той, что потеряла Лаура. Голос требует еще двух, и тогда долг будет отдан.
   — Я не хочу умирать. — Теряя сознание, Лаура уцепилась ему в руку. — Не хочу гореть в аду. Сделай что-нибудь. Ну пожалуйста, ради Бога, сделай хоть что-нибудь…
   Ему хотелось зажать руками уши, упасть перед алтарем на колени и проглотить облатку. Но он не достоин. И не будет достоин, пока не закончит свою миссию.
   — Благодать Господа да пребудет со всеми вами, — ясным голосом произнес священник.
   — И со духом Твоим, — прошептал он.
   Тэсс подставила лицо свежему ветерку. Проведя более трех часов на службе, необходимо было прийти в себя. Глядя на задержавшихся прихожан, направляющихся к своим машинам, Тэсс опять почувствовала себя опустошенной. Какое-то тревожное чувство не покидало ее. Все это время ей казалось, что он где-то рядом. Она взяла Бена за руку.
   — Ну и что дальше?
   — Я еду в участок, нужно сделать несколько звонков. Здесь остается Родерик.
   Родерик спустился по ступеням, кивнул Тэсс и шумно высморкался.
   — Прошу прощения.
   — Паршиво выглядишь, — заметил Бен, закуривая сигарету.
   — Спасибо. Пиломенто проверяет номера на машинах. Он сказал, что малый, сидевший напротив него, все время что-то бормотал во время службы. — Родерик сунул платок в карман и поежился на ветру. — А я и не знал, что вы здесь, доктор Курт.
   — Я думала, возможно, понадобится моя помощь.
   Родерик зашелся в приступе кашля, и Тэсс сочувственно посмотрела на его покрасневшие глаза.
   — Не нравится мне ваш кашель. К врачу ходили?
   — Времени не было.
   — Половина отдела простужена, — заметил Бен. — Эд даже грозился надеть маску. — Вспомнив о напарнике, он оглянулся на церковь. — Может, ребятам повезет больше.
   — Может быть, — хрипло отозвался Родерик. — Едешь в участок?
   — Да, надо позвонить кое-кому. У меня к тебе просьба: поезжай домой и прими что-нибудь, а то твой стол рядом с моим и ветер дует в мою сторону.
   — Мне надо составить отчет.
   — К черту отчет. — Вспомнив, что он стоит у самой церкви, Бен отступил назад. — Пусть твои бактерии побудут пару дней дома, Лу.
   — Ладно, может, так действительно лучше. Позвони, если у Эда что-нибудь получится.
   — Непременно. И ни о чем не думай.
   — Не забудьте вызвать врача, — добавила Тэсс. Родерик выдавил из себя подобие улыбки и отошел.
   — У него могут быть хрипы в легких, — негромко проговорила Тэсс и, повернувшись к Бену, увидела, что его мысли уже заняты чем-то другим. — Вижу, что звонки у тебя действительно срочные. Я возьму такси.
   — Что?
   — Я сказала, что сейчас поймаю такси и поеду домой.
   — Почему? Ты устала от меня?
   — Нет. — В доказательство Тэсс легонько поцеловала его. — Просто знаю, что у тебя полно дел.
   — Так поехали вместе. — Ему не хотелось отпускать ее и отказываться от маленьких домашних радостей, которые еще, может быть, выпадут на остаток воскресенья. — Я там быстро со всем управлюсь и можно будет поехать к тебе, а там… — Он наклонился и слегка дернул ее за мочку уха.
   — Бен, нельзя же все время заниматься любовью.
   — Почему нельзя? Нужно! Вот погоди, я покажу тебе, что такое любовь.
   — Ничего не получится. Появились еще биологические причины. Говорю это как врач, так что поверь мне.
   Бен остановился около машины.
   — Что за биологические причины?
   — Я умираю от голода.
   — А-а. — Бен открыл правую дверцу, помог Тэсс сесть и, обойдя машину, сел за руль. — Ладно, по дороге заскочим в супермаркет. Приготовишь обед.
   — Я?
   — Я же приготовил завтрак.
   — Действительно. — Тэсс откинулась на спинку. Идея уютного воскресного обеда вдвоем становилась все привлекательнее. — Ладно, сделаю. На деюсь, ты любишь сандвичи с сыром?
   Бен склонился так низко, что она ощутила на губах его дыхание.
   — А потом я тебе покажу, чем люди занимаются в воскресенье днем.
   Тэсс прикрыла глаза.
   — И чем же?
   — Пьют пиво и смотрят по телевизору футбол. — Он крепко поцеловал ее и повернул ключ зажигания. Тэсс рассмеялась.
   Он видел, как они прижимались друг к другу в машине. Он видел ее в церкви, в его церкви. Разумеется, это знак — она пришла помолиться в его церковь. Поначалу это немного расстроило его, но потом он понял, что она повиновалась его воле.
   Она станет последней, нет, предпоследней. Последний — он сам.
   Он видел отъезжающую от церкви машину. В боковом стекле мелькнула прядь ее волос. Рядом с ним на ветку обнаженного дерева уселась птица и посмотрела на него блестящими черными глазами. Ему показалось, что это глаза матери. Он пошел домой, пора отдохнуть.

Глава 12

   Похоже, я нашел место, — неожиданно проговорил Эд, колотя по клавиатуре машинки двумя пальцами.
   — Да? — Склонившись над столом, уже в который раз Бен рассматривал карту города. Он терпеливо соединял тонкими линиями точки, где произошли убийства. — Какое место?
   — Где жить.
   — Ясно.
   Кто-то открыл холодильник и, не найдя положенную им колбасу, громко выругался. Никто, однако, не обратил внимания. Каждый был занят собственной простудой и двойным убийством в районе Джорджтаунского университета. Кто-то повесил на окно картонную индейку, но это, пожалуй, было единственным, что отличало выходной день от будней. Бен отметил кружком дом, где живет Тэсс, и повернулся к Эду.
   — Ну и когда переезжаешь?
   — Да надо еще кое-что сделать. — Эд мрачно посмотрел на клавиши, остановился было, но затем вновь принялся за дело. — Например, посмотреть контракт.
   — Что, убили кого-нибудь и ты теперь берешь в аренду квартиру несчастной жертвы?
   — Контракт на продажу. Черт, машинка сломалась!
   — На продажу? — Бен бросил карандаш и при стально поглядел на приятеля. — Ты покупаешь дом? Покупаешь?
   — Точно. — Эд терпеливо замазал опечатку, подул и исправил слово. Под рукой у него всегда был баллончик со спреем. Если мимо проходил кто-нибудь с признаками простуды или гриппа, он тут же обрызгивал все помещение. — Это же была твоя идея.
   — Да, но я же просто… Покупаешь? — Бен принялся убирать стол, выбрасывая ненужные бумаги в мусорную корзину, кем-то поставленную на ящик из-под кока-колы. — И что же за хибару можно купить на зарплату детектива?
   — Некоторые умеют копить деньги. Я пускаю в дело свой капитал.
   — Капитал? — Бен откинул голову назад и, посмотрев вверх, свернул карту. Ничего-то он не добился. — Смотрите-ка, у этого типа есть капитал, — сказал Бен, обращаясь ко всем присутствующим разом. — Чего доброго, выяснится, что ты играешь на бирже.
   — Я сделал несколько небольших долгосрочных вложений. Главным образом в городские облигации.
   — Облигации? Да единственные облигации, в которых ты хоть чуточку разбираешься, это счета за газ. — Он недоверчиво посмотрел на Эда. — И где же это место?
   — Немного времени есть?
   — Сегодня у меня личная жизнь.
   Эд вытащил из машинки лист бумаги, внимательно посмотрел на него и отложил в сторону.
   — Давай съездим вместе!
   Путешествие оказалось коротким. Они приехали на окраину Джорджтауна, где в отличие от центра пейзаж был бедный и запущенный. Невысокие дома выглядели скорее унылыми, чем респектабельными. За цветами никто не ухаживал, и они стояли поникшими среди опавшей листвы, которую тоже никто не убирал. С привязанного к столбу велосипеда сняли все, что только можно унести. Эд притормозил.
   — Ну вот, смотри…
   Бен медленно повернулся, но, к чести своей, не застонал.
   Дом был трехэтажный, узкий, входная дверь в шаге от обочины. Два окна заколочены, сохранившиеся ставни перекошены. Кирпич выцвел и раскрошился, кроме тех мест, где были замазаны непристойные надписи. Бен вышел из машины и, не веря глазам, облокотился на капот.
   — Ничего себе, правда?
   — Вот именно, ничего. Эд, здесь же нет сточных канав.
   — Знаю.
   — И половины стекол.
   — Пару я, пожалуй, заменю на витражи.
   — Крышу не перекрывали, наверное, со времени Великой депрессии. Какая была, такая и осталась.
   — Что ж, буду смотреть на звезды.
   — Да? В таком случае не забудь обзавестись хрустальным шаром. — Бен сунул руки в карманы куртки. — Давай заглянем внутрь?!
   — У меня еще нет ключей.
   — О Боже! — Ворча что-то себе под нос, Бен пробрался по сломанным бетонным ступеням, вытащил бумажник, а из него — кредитную карточку. Хилый замок поддался сразу. — Кажется, я должен перенести тебя через порог?
   — Знаешь что, купи-ка себе дом, а уж потом…
   В холле было полно паутины и помета, оставленного различными грызунами. Обои выцвели. По ним лениво полз какой-то жирный жук с твердым панцирем.
   — Когда, интересно, Винсент Прайс спускался по этим ступеням в последний раз?
   Эд огляделся и увидел покосившийся косяк.
   — Тут нужно только прибраться хорошенько.
   — Ага, да еще продезинфицировать все основательно. Крысы есть?
   — В подвале, наверно, есть, — беззаботно откликнулся Эд и вошел в помещение, бывшее когда-то гостиной.
   Это была вытянутая в длину комната с высокими потолками и огромными заколоченными окнами. Камин вроде стоял прочно, но изнутри был изрядно выпотрошен. Полы под плотным слоем пыли и сажи, вероятно, были из дуба.
   — Эд, это место…
   — В перспективе замечательно. В кухне есть встроенная кирпичная печь. Знаешь, какие тосты в ней получаются?
   — Но ты же покупаешь дом не для выпечки хлеба. — Бен вернулся в холл, внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить на какую-нибудь живность. — О Боже, в потолке дыра. Фута четыре в ширину, не меньше.
   — Я же не перечень своих работ составляю, а говорю о месте, где собираюсь дожить до конца своих дней.
   В этот момент таракан размером с ноготь большого пальца сорвался со стены и упал прямо к их ногам. Бен брезгливо отшвырнул его.
   — Не может быть, чтобы ты всерьез затеял этот переезд.
   — Разумеется, всерьез. Наступает день, когда хочется чего-то прочного, постоянного.
   — Надеюсь, когда я говорил о женитьбе, ты меня не понял буквально?
   — Свой дом, — между тем продолжал Эд, — мастерская, может быть, садик. На заднем дворе есть неплохое местечко для огорода. Дом дает ощущение цели в жизни. Буду двигаться шаг за шагом.
   — И это займет у тебя пятьдесят лет.
   — Лучшего-то все равно ничего нет. Хочешь подняться наверх?
   Бен снова посмотрел на дыру в потолке.
   — Мне еще не надоело жить. Сколько? — резко спросил он.
   — Семьдесят пять.
   — Семь десять пять? Семьдесят пять тысяч долларов?
   — Недвижимость в Джорджтауне — штука дорогая.
   — В Джорджтауне? Боже милосердный, но это же не Джорджтаун!
   Какая-то живность размером чуть больше таракана закопошилась в углу. Бен потянулся к пистолету.
   — Первая же крыса, которая попадется мне на глаза, получит пулю.
   — Это всего лишь полевая мышь. — Эд похлопал приятеля по плечу. — Крысы предпочитают подвал или чердак.
   — Так они их внаем взяли? — Оружие Бен на всякий случай оставил наготове. — Послушай, Эд, агенты и строители умышленно отодвигают границу города, у них получается, что Джорджтаун доходит сюда, и тут появляется идиот вроде тебя, готовый выложить семьдесят пять тысяч.
   — Я предложил только семьдесят.
   — Ну, так это же совсем другое дело! Всего семьдесят! — Бен принялся было расхаживать по холлу, но тут же попал в огромную паутину. Нещадно ругаясь, он начал счищать ее. — Это семечки, а тебе нужен хороший кусок мяса.
   — Ага… чувствуешь свою ответственность, — с нескрываемой улыбкой проговорил Эд и отправился на кухню.
   — Ничего подобного. — Бен сжал кулаки в карманах. — Ну да, да, чувствую.
   — А вот и двор, мой двор. — Эд пригласил Бена, который поплелся следом за ним полюбоваться на участок. — Думаю посадить базилик, розмарин и немного лаванды — вот здесь, прямо под окном.
   Бен увидел заросший по колено травой клочок земли, такой крохотный, что газонокосилка не сможет развернуться.
   — Знаешь, Эд, ты слишком много работаешь, на этом деле мы все слегка свихнулись. Послушай меня, приятель, внимательно и постарайся понять. Здесь все сгнило, повсюду термиты и разные другие твари…
   — Мне скоро тридцать шесть…
   — Ну и что?
   — У меня никогда не было своего дома.
   — Каждому когда-нибудь исполняется тридцать шесть, но не у каждого есть свой дом.
   — Да, но у многих никогда и не было своего дома. Мы всегда жили в квартире.
   Стены и пол кухни были покрыты вековой грязью, но Бен решил больше ничего не говорить.
   — И еще чердак. Знаешь, там как на выставке — чемоданы, старая мебель, всякие забавные шляпы… Мне нравятся такие штуки! Но прежде всего я займусь кухней.
   Бен посмотрел на жалкие кустики под окном.
   — Придется отпаривать, — сказал он, — иначе эти старые обои ни за что не отдерешь.
   — Отпаривать?
   — Угу. — Бен вытащил сигарету и ухмыльнулся. — Тебе вообще много чего понадобится. У меня была когда-то знакомая, которая работала в магазине по продаже красителей. Марли… да, вроде ее звали Марли. Может, она и сейчас сделает мне скидку?
   — А на дровяном складе у тебя нет знакомых?
   — Надо проверить. Да, чуть не забыл, мне нужно позвонить.
   Они притормозили у телефонных будок в нескольких милях от дома. Бен отыскал четвертак и набрал рабочий номер Тэсс. Эд тем временем звонил в участок.
   — Приемная доктора Курт.
   — Говорит детектив Пэрис.
   — Сию минуту, детектив, соединяю. Послышался щелчок, потом молчание, потом еще щелчок.
   — Бен?
   — Как поживаете, док?
   — Прекрасно. — Разговаривая, Тэсс собирала со стола бумаги. — Отправляюсь в клинику.
   — Надолго?
   — Обычно освобождаюсь в половине шестого — в шесть.
   Бен посмотрел на часы и внес изменения в свое рабочее расписание.
   — Отлично. Заеду за тобой.
   — Но это совершенно не обязательно…
   — Обязательно. Кто там сегодня?
   — Не поняла.
   — Кто из наших сегодня дежурит у тебя? — пояснил Бен, стараясь найти в будке безветренный уголок.
   — А-а, сержант Биллингс.
   Бен прикрыл ладонью от ветра спичку, прикурил. Надо же было забыть перчатки.
   — Пусть Биллингс отвезет тебя в клинику.
   Тэсс ничего не ответила, но по ее молчанию Бен понял, что она рассердилась, и он с трудом подавил улыбку.
   — Не вижу причины, почему мне не поехать в клинику самой, как я делаю каждую неделю на протяжении уже стольких лет.
   — Мало ли что может случиться! Но об этом не стоит думать. Увидимся в шесть.
   Бен повесил трубку. Она наверняка все еще держит свою, дожидаясь, пока пройдет раздражение и можно будет спокойно ее положить. Швырять по-детски, как делают многие, она себе, разумеется, не позволит.
   Бен был прав. Тэсс медленно просчитала от пяти до одного и только потом спокойно опустила трубку на рычаг. Буквально в ту же секунду прозвучал зуммер внутренней связи.
   — Да? — Ей нужно было усилие, чтобы произнести даже это короткое слово.
   — Вам снова звонят по второму. Называться не хотят.
   — Ладно, я… — Тэсс сразу поняла, кто звонит. — Соединяйте, Кейт.
   Тэсс посмотрела на равномерно мигающий сигнал и нажала кнопку одеревеневшим пальцем.
   — Доктор Курт у телефона.
   — Я видел вас в церкви. Стало быть, вы пришли.
   — Да. — Она лихорадочно вспоминала полученные инструкции. Пусть ничего не подозревает, пусть спокойно говорит. — Я надеялась встретиться с вами, поговорить. Как вы?
   — Вы были там. И теперь все понимаете.
   — Что я должна понять?
   — Понимаете величие моего замысла. — Голос звучал спокойно. Решение принято, вера укреплена. — Жертвы, которые вас просят принести, так незначительны в сравнении с воздаянием за преступление. Я рад, что вы там были. Теперь вам все понятно. А то я начал было сомневаться…
   — В чем?
   — В своей миссии. — Голос почти пропал, словно говорить даже шепотом о сомнениях — грех. — Но больше не сомневаюсь.
   Тэсс воспользовалась случаем и спросила:
   — Где Лаура?
   — Лаура? — Слышно было, как он заплакал. — Лаура в чистилище, ждет, пока я отмолю ее грехи. Это мой долг. Теперь у нее никого нет, чтобы спасти ее душу, кроме меня и Святой Девы.
   Итак, Лаура мертва. Сомнений нет.
   — Должно быть, вы очень любили ее.
   — Она была лучшей частью меня самого. Мы были связаны еще до рождения. И теперь, прежде чем снова объединиться после смерти, я возмещаю нанесенный ущерб. Теперь вам все понятно. Вы были там. И ваша душа соединится с другими душами. Именем Бога я отпущу вам ваши грехи.
   — Но ведь нельзя все время убивать! Лауре не нужно, чтобы вы снова убивали.
   Наступило молчание… три, четыре, пять секунд.
   — А я думал, вы поняли.
   Тэсс была знакома эта интонация: обвинение, чувство, что тебя предали. Сейчас он уйдет.
   — Да нет, думаю, что поняла. А если ошибаюсь, объясните мне. Я хочу понять, хочу, чтобы вы помогли мне понять. Потому нам нужно встретиться.
   — Ложь. Вся вы — сплошная ложь и грех.
   Тэсс услышала бормотание — он начал повторять слова молитвы. Связь оборвалась.
 
   Вернувшись в инспекторскую, Бен увидел Лоуэнстайн. Она стояла, прислонившись к собственному столу. Прижав плечом трубку к уху, Лоуэнстайн помахала ему свободными руками.
   — Ни минуты без меня не может прожить, — проговорил Бен, обращаясь к Эду. Он словно бы потянулся обнять ее, но на самом деле нацелился не на талию, а на пакетик изюма в шоколаде, лежавший у нее на столе.
   — Он снова звонил Курт, — сказала Лоуэнстайн. Бен сразу напрягся.
   — Когда?
   — Звонок был в одиннадцать двадцать одну.
   — Удалось установить место, откуда звонили?
   — Да. — Лоуэнстайн взяла со стола блокнот и передала Бену. — Звонили из того же района, что и в первый раз. Кварталах в четырех от ее работы. Голдман говорит, она вела себя прекрасно.
   — О Господи, да мы как раз там были. — Бен швырнул блокнот. — Может, даже проезжали мимо него.
   — Капитан послал Бигсби, Маллендора и нескольких ребят в форме прочесать район и поискать свидетелей.
   — Нужно помочь им.
   — Бен, минуту.
   Он остановился и нетерпеливо посмотрел на нее. Лоуэнстайн прижала мембрану к плечу.
   — Как раз сейчас капитану передают расшифровку телефонного разговора. Наверное, тебе надо посмотреть.
   — Прекрасно, по возвращении прочитаю.
   — А мне кажется, лучше сейчас.
 
   В течение нескольких часов работы в клинике Доннерли Тэсс окончательно успокоилась. Здешними пациентами были и бизнесмены, страдающие маниакальной депрессией, и наркоманы, лишенные спасительной дозы. Раз или два в неделю, если позволяло расписание, Тэсс работала здесь вместе со штатными врачами. С некоторыми больными она встречалась всего лишь раз или два, с другими — из недели в неделю, а с иными — из месяца в месяц.
   Тэсс занималась по возможности здешними пациентами потому, что это была не элитарная больница, куда обращаются богатые, не способные самостоятельно справиться со своими душевными недугами или дурными пристрастиями. С другой стороны, это и не заштатная клиника, которой руководят идеалисты без гроша в кармане. Это солидное, действующее учреждение, где лечат душевнобольных людей из самых разных слоев общества.
   Например, на втором этаже лежала женщина с болезнью Альцгеймера. Она шила внучкам куклы, а затем, совершенно забыв об их существовании, сама стала играть в эти куклы. Был тут и мужчина, представляющий себя Джоном Кеннеди: он целыми днями сочинял разнообразные речи. Буйные занимали третий этаж. Здесь охрана была гораздо серьезнее. Массивные застекленные двери заперты, на окнах решетки.
   Здесь Тэсс и провела большую часть дня. К пяти она совершенно выдохлась. Почти час она проговорила с шизофреником, страдающим тяжелой формой паранойи, который сначала ее непристойно ругал, а затем запустил подносом с завтраком. Не без внутренних колебаний Тэсс ввела ему дозу торазина. Возможно, всю оставшуюся жизнь он будет держаться на лекарствах.
   Когда пациент успокоился, Тэсс оставила его одного и отправилась в ординаторскую немного отдохнуть. Сегодня ей предстояла еще одна встреча — с тридцатисемилетней Лидией Вудс, матерью троих детей. Она занималась домашним хозяйством, работала брокером на бирже, а также была президентом Ассоциации родителей-учителей. Лидия отменно готовила, посещала все школьные мероприятия. В результате была провозглашена «Деловой женщиной года»: новой женщиной, которой все по плечу и которая со всем справляется.