Страница:
— Пэрис! Бен, — тут же поправился Харрис, стараясь говорить спокойно. — Доктор Курт знает, на что идет. Здесь она под защитой. Доктор Курт считает, что убийца выслеживает именно ее. И коль скоро она решила действовать совместно с полицией, мы способны обеспечить ей самое надежное прикрытие и пресечь любые поползновения со стороны убийцы.
— Нужно заменить ее женщиной-полицейским.
— Нет. — Тэсс медленно поднялась. — Я не хочу, чтобы вместо меня мертвой опять оказалась другая женщина. Только не это.
— Ну а я не хочу, чтобы вас нашли где-нибудь в переулке с шарфом, затянутым на шее. — Бен развернулся к ней спиной. — Вы не имеете права использовать ее только потому, что следствие топчется на месте, что у нас всего один свидетель, да и тот полоумный, что у нас всего один магазин, торгующий церковной утварью в Бостоне, и куча психиатрических гипотез.
— Я сотрудничаю с доктором Курт, потому что «у нас» четыре убитые женщины. — Внезапная резь в желудке не позволила Харрису повысить голос. — И мне нужно, чтобы каждый из моих офицеров показал все, на что он способен. Возьми себя в руки, Бен, иначе будешь отстранен от дела.
Тэсс собрала свои бумаги и незаметно выскользнула из комнаты. Эд немедленно последовал за ней.
— Не хотите ли немного пройтись? — спросил он, увидев в холле одинокую фигурку.
— Спасибо, не откажусь.
Он взял ее под локоть, что в обычной ситуации заставило бы ее улыбнуться: Эд толкнул дверь, их обдало морозным ноябрьским ветром. Небо, без единого облачка, отливало пронзительной, холодной голубизной. Они оба вспомнили, что все начиналось в августе, жарким, душным днем. Эд подождал, пока Тэсс застегнет пальто.
— Наверное, ко Дню Благодарения выпадет снег, — сказал он, чтобы прервать молчание.
— Похоже. — Тэсс сунула руки в карманы, достала перчатки и натянула их.
— Мне всегда так жаль индеек!
— Что-что?
— Индеек, — повторил Эд, — ну, тех, что к столу подают в День Благодарения. Вряд ли им нравится эта традиция.
— Вряд ли. — Оказалось, что Тэсс еще способ на улыбаться. — Вполне с вами согласна.
— У него никогда не было так с женщинами. Я имею в виду, как сейчас. С вами.
Соображая об услышанном, Тэсс глубоко вздохнула. Раньше ответ находился всегда сразу.
— Чем дальше, тем все больше запутывается.
— Я давно знаю Бена. — Эд достал из кармана орех, расколол его и предложил Тэсс. Она отрицательно покачала головой, и Эд съел его сам. — И понять, о чем он думает, нетрудно, нужно только внимательно присмотреться к нему. Сейчас ему страшно. Он боится вас и за вас.
Тэсс глянула в сторону стоянки и заметила, что правое переднее колесо одной из патрульных машин спустило. Кто-то из полицейских вряд ли будет в восторге…
— Не знаю, что делать. Отойти в сторону не могу, но где-то внутри вся дрожу от страха.
— Из-за телефонных звонков или из-за Бена?
— Иногда мне начинает казаться, что вам следовало бы заняться психотерапией, — негромко проговорила она.
— Знаете, если работаешь полицейским, понемногу осваиваешь все.
— Я влюблена в него, — медленно произнесла Тэсс. Она вздохнула. — И так все было бы непросто, но сейчас… Нет, я не могу выполнить его желание.
— Он это знает. Потому и боится. Он хороший полицейский. И пока он не спускает с вас глаз, вам ничто не грозит.
— На это я и рассчитываю. У нас с ним вообще все складывается непросто. — Тэсс повернулась к спутнику. — Вам это известно. И причина известна.
— Допустим, мне известно достаточно, чтобы ответить вам: да, есть проблема, и есть причина пока умалчивать о ней, но в свое время он сам все расскажет.
Тэсс внимательно вгляделась в скуластое обветренное лицо.
— Ему очень повезло, что он работает с вами.
— Вот и я ему о том же постоянно толкую.
— А ну-ка наклонитесь немного. — Эд повиновался, и Тэсс слегка прикоснулась губами к его щеке. — Спасибо вам.
— Ну о чем вы… — И без того красное лицо Эда покраснело еще сильнее.
Остановившись на секунду в дверях, Бен посмотрел на них сквозь стекло. Почти весь свой пар он израсходовал на Харриса. Осталась только тупая боль в паху. Он слишком хорошо знал, что такое страх, и сразу распознавал его.
— Решил меня заменить? — кротко спросил он.
— Если у тебя хватит глупости допустить такое… — Эд улыбнулся и вложил в ладонь Тэсс несколько орешков. — Но в общем-то смотри в оба…
Тэсс подкинула орешки, поймала их и молча посмотрела в спину уходящему Эду.
Бен в куртке нараспашку стоял рядом с ней и глядел в сторону стоянки. Порыв ветра швырнул на дорогу какой-то небольшой коричневый пакет.
— За кошкой некоторое время последит сосед. — Тэсс непонимающе посмотрела на него, и Бен пояснил: — Я хочу перебраться к тебе.
Она еще раз посмотрела на спустившее колесо.
— Дополнительный пост?
— Вот именно. — Но не только, далеко не только это. Он хотел быть рядом с ней и днем, и ночью…
— Но объяснить не мог, пока не мог, что еще никогда не жил под одной крышей с женщиной, а теперь хочет. Это означало бы подойти на опасно близкое расстояние к чему-то непривычному, постоянному, а к такому повороту событий он еще не был готов.
Тэсс сосредоточенно посмотрела на орешки и сунула их в карман. Как и сказал Эд, разобраться в происходящем с Беном нетрудно, нужно только правильно и внимательно приглядеться к нему.
— Я дам тебе ключ, но завтрак готовить не буду.
— А как насчет ужина?
— Время от времени.
— Ну что ж, и это неплохо. Тэсс…
— Да?
— Если бы я попросил тебя отойти от этого Дела, потому что… — он запнулся и положил ей Руки на плечи, — потому что не смогу пережить, если с тобой что-либо случится, ты согласилась бы?
— А ты вышел бы из игры вместе со мной?
— Нет. Ты же знаешь, что я должен… — Он резко оборвал себя, пытаясь скрыть смятение под ее пристальным взглядом. — Ладно, нет смысла затевать спор с человеком, который играет в пинг-понг, используя вместо мячика мозговые клетки. Однако начиная с этого момента ты будешь вести себя так, как тебе будет приказано.
— Да ведь я же думаю только о том, как тебе помочь, Бен. Обязуюсь подчиняться, пока все не закончится.
— Договорились. — Он отодвинулся на такое расстояние, чтобы было понятно, что теперь перед ней полицейский, а не просто мужчина. — Двое полицейских в форме проводят тебя до кабинета. Мы договорились, что консьерж, что сидит у вас в вестибюле, уйдет в отпуск, а на его место сядет наш человек. В приемной попеременно будут дежурить трое наших полицейских. Я буду заезжать за тобой и отвозить домой. Когда не смогу, тебя будут сопровождать эти трое или наши в форме. В пустой квартире на третьем этаже будет наблюдательный пункт. Как войдешь к себе, сразу запирайся, если понадобится выйти, дай им знать и жди, пока они все осмотрят вокруг.
— Похоже, что вы все предусмотрели.
Бен вспомнил четыре фотографии, прикрепленные к пробковой доске.
— Стараемся. И последнее: что бы ни случилось — заговорят ли с тобой у светофора, спросят ли на улице, как пройти… я должен обо всем знать.
— Бен, никто не виноват, что все так обернулось: ни ты, ни Харрис, ни я. Просто всем нам надо пройти эту дорогу до конца.
— Это я и собираюсь сделать. Ладно, вон наши ребята. Пора тебе…
— Хорошо. — Тэсс сделала несколько шагов, но тут же остановилась и обернулась. — Наверное, когда ты при исполнении, целоваться не принято?
— Не принято. — Бен наклонился, прижал руки к ее щекам, и, как всегда в таких случаях, у Тэсс начали подкашиваться ноги. Посмотрев в глаза, Бен прижался к ее губам: они были холодными, но мягкими, зовущими. Свободной рукой она вцепилась в его пальто — то ли чтобы удержать равновесие, то ли чтобы задержать его. Бен завороженно смотрел на ее трепещущие ресницы, затем медленно наклонился еще раз и незаметно погладил Тэсс по щеке.
— За восемь часов дежурства не забудешь?.. — прошептала Тэсс.
— Постараюсь. — Бен отодвинулся, но руки Тэсс не выпустил. — Поезжай аккуратно, не давай повод полицейским штрафовать тебя.
— А мне только что прикрепили штрафной талон. — Тэсс улыбнулась. — До вечера.
Он выпустил ее.
— Я люблю бифштекс немного недожаренный.
— А я — почти сырой.
Бен видел, как она села в машину и аккуратно выехала со стоянки.
Следом двинулась охрана.
Тэсс знала, что это был сон, знала, что именно для такого сна были веские и вполне рациональные причины. И все равно ей было страшно.
Она бежала. Бежала так быстро, что икру правой ноги свело судорогой. Без конца попадались какие-то коридоры, которые сбивали ее с пути. Но тем не менее Тэсс изо всех сил старалась сохранить направление, зная, что где-то должна быть дверь. Надо только найти ее. С каждым шагом она дышала все тяжелее. Теперь стены стали зеркальными, в них мелькали десятки ее отражений…
В руке у нее был портфель. Она бессмысленно посмотрела на него, но из руки не выпустила. Когда стало невмоготу держать его одной рукой, она обхватила его обеими руками и побежала дальше. Теряя равновесие, Тэсс вытянула вперед руку и уперлась в зеркало. Задыхаясь, она смотрела на собственное отражение. На нее глянула из зеркала Анна Ризонер. Зеркало тут же исчезло, и впереди она увидела опять коридор.
Тэсс помчалась дальше, по-прежнему стараясь не сбиться с пути. Портфель оттягивал руки, но Тэсс упорно не выпускала его. Тело горело и наливалось усталостью. Тут она увидела дверь. Едва не зарыдав от облегчения, Тэсс рванулась к ней. Заперто. Она принялась лихорадочно искать ключ, который всегда был у нее с собой, но ручка медленно повернулась изнутри…
— Бен. — Едва держась на ногах, Тэсс протянула руку в ожидании помощи: ей казалось, что достаточно сделать последний шаг — и она окажется в безопасности. Но перед ней стоял некто в черном и белом: черная ряса, белый воротник. Белый шелк епитрахили. Она увидела, как епитрахиль медленно поднимается и, собираясь в узелки, как в жемчужины, начинает обматываться вокруг ее шеи. Она закричала.
— Тэсс. Ну же, Тэсс, маленькая, проснись!
Она прерывисто дышала и ощупывала горло.
— Успокойся. — Голос Бена в темноте звучал спокойно и ласково. — Вдохни поглубже, расслабься. Я здесь, с тобой.
Медленно приходя в себя, она изо всех сил прижалась к его плечу. Ощущая нежные, ласковые руки на спине, Тэсс ни о чем другом не думала, кроме этих рук. Наконец она окончательно проснулась.
— Извини, — с трудом выговорила она, выравнивая дыхание. — Просто приснился сон. Извини.
— Сладкий, должно быть, сон… — Бен убрал с ее лица волосы. Кожа у нее была липкой от холодного пота. Он собрал простыни и закутал ее в них. — Может, расскажешь?
— Просто перетрудилась. — Тэсс подтянула колени к животу и поставила на них локти.
— Воды?
— Спасибо.
Прислушиваясь к звуку льющейся воды из крана, она провела ладонями по лицу. Из двери ванной комнаты пробивалась полоса света — Бен оставил его зажженным.
— На, держи. У тебя часто бывают кошмары?
— Нет. — Она немного отпила, смочила горло. — Бывали раньше, после смерти родителей. Тогда приходила бабушка, садилась подле меня, да так и засыпала в кресле.
— Ну что ж, теперь посижу я. — Бен снова лег в кровать и обнял ее. — Теперь лучше?
— Намного. Дурацкое какое-то ощущение.
— А с научной точки зрения можно сказать, что при определенных обстоятельствах страх — здоровое чувство?
— Пожалуй. — Она положила голову ему на плечо. — Спасибо тебе.
— Еще что-то не так?
Она допила воду и поставила стакан.
— Я старалась, чтобы было незаметно.
— Тебе это не удалось. Так в чем дело?
Тэсс тяжело вздохнула и поведала Бену о своих переживаниях.
— Есть у меня один пациент, вернее, был. Со всем мальчик, ему четырнадцать лет. Алкоголик, страдает тяжелой депрессией, манией самоубийства. Я предложила родителям поместить его в клинику в Виргинии…
— А они отказались?
— Дело не только в этом. Сегодня он пропустил очередной сеанс. Я позвонила, трубку взяла мать. Она ответила, что, с ее точки зрения, Джо быстро поправляется. О клинике даже говорить не пожелала. Кроме того, она собирается на некоторое время прекратить сеансы лечения. Я ничего не могу с этим поделать. Ничего! — Так вот что доконало Тэсс! — Она не хочет слушать о том, что ни какого улучшения у Джо нет. Я понимаю, что она любит сына, но на глазах у нее шоры, она видит только то, что желает видеть. Я каждую неделю накладываю мальчику повязку на душевную рану, но она не заживает.
— Но ведь ты не можешь заставить ее привести к тебе ребенка! А может, перерыв и вправду поможет? Пусть рана проветрится на свежем воздухе.
— Очень хотелось бы в это верить…
Даже не сами слова, а тон, каким они были сказаны, заставили его теснее прижать к себе Тэсс.
Когда он проснулся от ее крика, кровь словно застыла в жилах. Теперь она снова начала циркулировать.
— Послушайте, док, мы оба занимается таким делом, в котором нередко теряют людей. Порой среди ночи просыпаешься и бессмысленно вглядываешься в стену, в окно… а нужно всего лишь отключиться, повернув выключатель.
— Знаю. Правило номер один: профессиональное хладнокровие.
Почувствовав прикосновение его волос к щеке, Тэсс повернулась к нему:
— Как тебе это лучше всего удается? Даже в полумраке было видно улыбку Бена.
— Что, интересно?
— Да. — Она провела рукой по его боку, опустилась ниже и остановилась на бедре. — Почему-то именно сейчас мне особенно интересно.
— Обычно помогает это. — Одним ловким Движением Бен перевернул ее так, что она оказалась сверху. Он почувствовал упирающиеся в него тугие груди, вдохнул аромат волос, упавших на его лицо. Откинув их, Бен прижался к ее губам.
«Как хорошо с ней», — подумал он. Мягкое прикосновение пальцев подобно благословению. В ее нерешительности было что-то такое, что его еще сильнее возбуждало. Когда он провел пальцами по внутренней поверхности ее бедер, Тэсс вздрогнула, и он понял, что она хочет его, но что-то ее еще сдерживает.
Бен никак не мог понять, почему от близости с ней не пропадает ощущение новизны. Когда бы он ни обнимал ее: в темноте ли, в тишине ли, — всякий раз было такое чувство, словно это впервые. Было в ней что-то такое, чего ему раньше недоставало, но об этом он не догадывался.
Тэсс легонько прикасалась губами к его лицу. Ему отчаянно захотелось перевернуть ее на спину, войти в нее и не выходить, пока оба не насладятся. С другими женщинами именно последняя доля секунды — момент безумия — стирала все остальное. Но с Тэсс его захватывает все — прикосновения, шепот, мягкость губ… Он подавил первый приступ желания, и они словно поплыли в небытие.
«Он умеет быть таким деликатным», — подумала Тэсс. Прежде, когда она занималась любовью, все получалось быстро и нетерпеливо. С ним все было по-другому. Когда она меньше всего ожидала, он становился таким нежным и неторопливым, что сердце ее готово было разорваться от сладкой истомы. Вот и сейчас он позволил ей ощупывать все его тело, которое она уже знала не хуже, чем свое. В спальне слышались вздохи и шепот ожидания. Он запустил пальцы в копну ее волос, она теснее прижалась к нему: сначала робко, потом все решительнее и решительнее… Как затвердела, как напряглась его плоть, и радостно было сознавать, что она тому причиной.
Бедра у него были длинные и узкие. Почувствовав скользящий по ним ее язык, он весь изогнулся, словно лук. Ее пальцы продолжали гладить его грудь. Она почувствовала, как задрожало его сильное тело. Потом на место пальцев пришли губы, и Тэсс глубоко вздохнула. О кошмарах она и вовсе забыла.
К нему прикасались и другие женщины. Их было слишком много, но ни одной из них не удавалось так возбудить его. Теперь он часами готов был лежать, впитывая каждое, даже мимолетное, ощущение. Ему хотелось, чтобы она дрожала и покрывалась испариной, как он.
Он сел и крепко сжал ее руки. Довольно долго они смотрели друг на друга, освещенные лишь узкой полоской света. Дыхание Бена становилось все тяжелее и прерывистее. Глаза потемнели и наполнились страстью. В комнате повис терпкий запах желания.
Бен начал медленно укладывать ее, пока спина Тэсс наконец не коснулась постели. Не выпуская рук, он начал ласкать ее губами и языком, стараясь довести до экстаза. Мягко, даже немного застенчиво, она ответила на его ласки. Тело ее задрожало и изогнулось, но не от желания освободиться, а от невыразимого наслаждения.
Его язык скользнул по ее телу, проник внутрь, и ей почудилось, что легкие у нее вот-вот разорвутся. Бен почувствовал ее напряжение и услышал стон — наступил момент высшего восторга. Запах сделался еще резче. Когда он вошел в нее, она обмякла, будто была без костей. • — Я хочу видеть тебя.
Изо всех сил он обхватил ее и, хотя тело его было напряжено, начал двигаться медленно, удивительно медленно. Она застонала и открыла глаза, чувствуя вновь поднявшееся в ней желание. Она попыталась было произнести его имя, но губы ее не слушались, а руки вцепились в смятые простыни.
Бен зарылся лицом в ее волосы, затем расслабленно откинулся на спину.
Глава 14
— Нужно заменить ее женщиной-полицейским.
— Нет. — Тэсс медленно поднялась. — Я не хочу, чтобы вместо меня мертвой опять оказалась другая женщина. Только не это.
— Ну а я не хочу, чтобы вас нашли где-нибудь в переулке с шарфом, затянутым на шее. — Бен развернулся к ней спиной. — Вы не имеете права использовать ее только потому, что следствие топчется на месте, что у нас всего один свидетель, да и тот полоумный, что у нас всего один магазин, торгующий церковной утварью в Бостоне, и куча психиатрических гипотез.
— Я сотрудничаю с доктором Курт, потому что «у нас» четыре убитые женщины. — Внезапная резь в желудке не позволила Харрису повысить голос. — И мне нужно, чтобы каждый из моих офицеров показал все, на что он способен. Возьми себя в руки, Бен, иначе будешь отстранен от дела.
Тэсс собрала свои бумаги и незаметно выскользнула из комнаты. Эд немедленно последовал за ней.
— Не хотите ли немного пройтись? — спросил он, увидев в холле одинокую фигурку.
— Спасибо, не откажусь.
Он взял ее под локоть, что в обычной ситуации заставило бы ее улыбнуться: Эд толкнул дверь, их обдало морозным ноябрьским ветром. Небо, без единого облачка, отливало пронзительной, холодной голубизной. Они оба вспомнили, что все начиналось в августе, жарким, душным днем. Эд подождал, пока Тэсс застегнет пальто.
— Наверное, ко Дню Благодарения выпадет снег, — сказал он, чтобы прервать молчание.
— Похоже. — Тэсс сунула руки в карманы, достала перчатки и натянула их.
— Мне всегда так жаль индеек!
— Что-что?
— Индеек, — повторил Эд, — ну, тех, что к столу подают в День Благодарения. Вряд ли им нравится эта традиция.
— Вряд ли. — Оказалось, что Тэсс еще способ на улыбаться. — Вполне с вами согласна.
— У него никогда не было так с женщинами. Я имею в виду, как сейчас. С вами.
Соображая об услышанном, Тэсс глубоко вздохнула. Раньше ответ находился всегда сразу.
— Чем дальше, тем все больше запутывается.
— Я давно знаю Бена. — Эд достал из кармана орех, расколол его и предложил Тэсс. Она отрицательно покачала головой, и Эд съел его сам. — И понять, о чем он думает, нетрудно, нужно только внимательно присмотреться к нему. Сейчас ему страшно. Он боится вас и за вас.
Тэсс глянула в сторону стоянки и заметила, что правое переднее колесо одной из патрульных машин спустило. Кто-то из полицейских вряд ли будет в восторге…
— Не знаю, что делать. Отойти в сторону не могу, но где-то внутри вся дрожу от страха.
— Из-за телефонных звонков или из-за Бена?
— Иногда мне начинает казаться, что вам следовало бы заняться психотерапией, — негромко проговорила она.
— Знаете, если работаешь полицейским, понемногу осваиваешь все.
— Я влюблена в него, — медленно произнесла Тэсс. Она вздохнула. — И так все было бы непросто, но сейчас… Нет, я не могу выполнить его желание.
— Он это знает. Потому и боится. Он хороший полицейский. И пока он не спускает с вас глаз, вам ничто не грозит.
— На это я и рассчитываю. У нас с ним вообще все складывается непросто. — Тэсс повернулась к спутнику. — Вам это известно. И причина известна.
— Допустим, мне известно достаточно, чтобы ответить вам: да, есть проблема, и есть причина пока умалчивать о ней, но в свое время он сам все расскажет.
Тэсс внимательно вгляделась в скуластое обветренное лицо.
— Ему очень повезло, что он работает с вами.
— Вот и я ему о том же постоянно толкую.
— А ну-ка наклонитесь немного. — Эд повиновался, и Тэсс слегка прикоснулась губами к его щеке. — Спасибо вам.
— Ну о чем вы… — И без того красное лицо Эда покраснело еще сильнее.
Остановившись на секунду в дверях, Бен посмотрел на них сквозь стекло. Почти весь свой пар он израсходовал на Харриса. Осталась только тупая боль в паху. Он слишком хорошо знал, что такое страх, и сразу распознавал его.
— Решил меня заменить? — кротко спросил он.
— Если у тебя хватит глупости допустить такое… — Эд улыбнулся и вложил в ладонь Тэсс несколько орешков. — Но в общем-то смотри в оба…
Тэсс подкинула орешки, поймала их и молча посмотрела в спину уходящему Эду.
Бен в куртке нараспашку стоял рядом с ней и глядел в сторону стоянки. Порыв ветра швырнул на дорогу какой-то небольшой коричневый пакет.
— За кошкой некоторое время последит сосед. — Тэсс непонимающе посмотрела на него, и Бен пояснил: — Я хочу перебраться к тебе.
Она еще раз посмотрела на спустившее колесо.
— Дополнительный пост?
— Вот именно. — Но не только, далеко не только это. Он хотел быть рядом с ней и днем, и ночью…
— Но объяснить не мог, пока не мог, что еще никогда не жил под одной крышей с женщиной, а теперь хочет. Это означало бы подойти на опасно близкое расстояние к чему-то непривычному, постоянному, а к такому повороту событий он еще не был готов.
Тэсс сосредоточенно посмотрела на орешки и сунула их в карман. Как и сказал Эд, разобраться в происходящем с Беном нетрудно, нужно только правильно и внимательно приглядеться к нему.
— Я дам тебе ключ, но завтрак готовить не буду.
— А как насчет ужина?
— Время от времени.
— Ну что ж, и это неплохо. Тэсс…
— Да?
— Если бы я попросил тебя отойти от этого Дела, потому что… — он запнулся и положил ей Руки на плечи, — потому что не смогу пережить, если с тобой что-либо случится, ты согласилась бы?
— А ты вышел бы из игры вместе со мной?
— Нет. Ты же знаешь, что я должен… — Он резко оборвал себя, пытаясь скрыть смятение под ее пристальным взглядом. — Ладно, нет смысла затевать спор с человеком, который играет в пинг-понг, используя вместо мячика мозговые клетки. Однако начиная с этого момента ты будешь вести себя так, как тебе будет приказано.
— Да ведь я же думаю только о том, как тебе помочь, Бен. Обязуюсь подчиняться, пока все не закончится.
— Договорились. — Он отодвинулся на такое расстояние, чтобы было понятно, что теперь перед ней полицейский, а не просто мужчина. — Двое полицейских в форме проводят тебя до кабинета. Мы договорились, что консьерж, что сидит у вас в вестибюле, уйдет в отпуск, а на его место сядет наш человек. В приемной попеременно будут дежурить трое наших полицейских. Я буду заезжать за тобой и отвозить домой. Когда не смогу, тебя будут сопровождать эти трое или наши в форме. В пустой квартире на третьем этаже будет наблюдательный пункт. Как войдешь к себе, сразу запирайся, если понадобится выйти, дай им знать и жди, пока они все осмотрят вокруг.
— Похоже, что вы все предусмотрели.
Бен вспомнил четыре фотографии, прикрепленные к пробковой доске.
— Стараемся. И последнее: что бы ни случилось — заговорят ли с тобой у светофора, спросят ли на улице, как пройти… я должен обо всем знать.
— Бен, никто не виноват, что все так обернулось: ни ты, ни Харрис, ни я. Просто всем нам надо пройти эту дорогу до конца.
— Это я и собираюсь сделать. Ладно, вон наши ребята. Пора тебе…
— Хорошо. — Тэсс сделала несколько шагов, но тут же остановилась и обернулась. — Наверное, когда ты при исполнении, целоваться не принято?
— Не принято. — Бен наклонился, прижал руки к ее щекам, и, как всегда в таких случаях, у Тэсс начали подкашиваться ноги. Посмотрев в глаза, Бен прижался к ее губам: они были холодными, но мягкими, зовущими. Свободной рукой она вцепилась в его пальто — то ли чтобы удержать равновесие, то ли чтобы задержать его. Бен завороженно смотрел на ее трепещущие ресницы, затем медленно наклонился еще раз и незаметно погладил Тэсс по щеке.
— За восемь часов дежурства не забудешь?.. — прошептала Тэсс.
— Постараюсь. — Бен отодвинулся, но руки Тэсс не выпустил. — Поезжай аккуратно, не давай повод полицейским штрафовать тебя.
— А мне только что прикрепили штрафной талон. — Тэсс улыбнулась. — До вечера.
Он выпустил ее.
— Я люблю бифштекс немного недожаренный.
— А я — почти сырой.
Бен видел, как она села в машину и аккуратно выехала со стоянки.
Следом двинулась охрана.
Тэсс знала, что это был сон, знала, что именно для такого сна были веские и вполне рациональные причины. И все равно ей было страшно.
Она бежала. Бежала так быстро, что икру правой ноги свело судорогой. Без конца попадались какие-то коридоры, которые сбивали ее с пути. Но тем не менее Тэсс изо всех сил старалась сохранить направление, зная, что где-то должна быть дверь. Надо только найти ее. С каждым шагом она дышала все тяжелее. Теперь стены стали зеркальными, в них мелькали десятки ее отражений…
В руке у нее был портфель. Она бессмысленно посмотрела на него, но из руки не выпустила. Когда стало невмоготу держать его одной рукой, она обхватила его обеими руками и побежала дальше. Теряя равновесие, Тэсс вытянула вперед руку и уперлась в зеркало. Задыхаясь, она смотрела на собственное отражение. На нее глянула из зеркала Анна Ризонер. Зеркало тут же исчезло, и впереди она увидела опять коридор.
Тэсс помчалась дальше, по-прежнему стараясь не сбиться с пути. Портфель оттягивал руки, но Тэсс упорно не выпускала его. Тело горело и наливалось усталостью. Тут она увидела дверь. Едва не зарыдав от облегчения, Тэсс рванулась к ней. Заперто. Она принялась лихорадочно искать ключ, который всегда был у нее с собой, но ручка медленно повернулась изнутри…
— Бен. — Едва держась на ногах, Тэсс протянула руку в ожидании помощи: ей казалось, что достаточно сделать последний шаг — и она окажется в безопасности. Но перед ней стоял некто в черном и белом: черная ряса, белый воротник. Белый шелк епитрахили. Она увидела, как епитрахиль медленно поднимается и, собираясь в узелки, как в жемчужины, начинает обматываться вокруг ее шеи. Она закричала.
— Тэсс. Ну же, Тэсс, маленькая, проснись!
Она прерывисто дышала и ощупывала горло.
— Успокойся. — Голос Бена в темноте звучал спокойно и ласково. — Вдохни поглубже, расслабься. Я здесь, с тобой.
Медленно приходя в себя, она изо всех сил прижалась к его плечу. Ощущая нежные, ласковые руки на спине, Тэсс ни о чем другом не думала, кроме этих рук. Наконец она окончательно проснулась.
— Извини, — с трудом выговорила она, выравнивая дыхание. — Просто приснился сон. Извини.
— Сладкий, должно быть, сон… — Бен убрал с ее лица волосы. Кожа у нее была липкой от холодного пота. Он собрал простыни и закутал ее в них. — Может, расскажешь?
— Просто перетрудилась. — Тэсс подтянула колени к животу и поставила на них локти.
— Воды?
— Спасибо.
Прислушиваясь к звуку льющейся воды из крана, она провела ладонями по лицу. Из двери ванной комнаты пробивалась полоса света — Бен оставил его зажженным.
— На, держи. У тебя часто бывают кошмары?
— Нет. — Она немного отпила, смочила горло. — Бывали раньше, после смерти родителей. Тогда приходила бабушка, садилась подле меня, да так и засыпала в кресле.
— Ну что ж, теперь посижу я. — Бен снова лег в кровать и обнял ее. — Теперь лучше?
— Намного. Дурацкое какое-то ощущение.
— А с научной точки зрения можно сказать, что при определенных обстоятельствах страх — здоровое чувство?
— Пожалуй. — Она положила голову ему на плечо. — Спасибо тебе.
— Еще что-то не так?
Она допила воду и поставила стакан.
— Я старалась, чтобы было незаметно.
— Тебе это не удалось. Так в чем дело?
Тэсс тяжело вздохнула и поведала Бену о своих переживаниях.
— Есть у меня один пациент, вернее, был. Со всем мальчик, ему четырнадцать лет. Алкоголик, страдает тяжелой депрессией, манией самоубийства. Я предложила родителям поместить его в клинику в Виргинии…
— А они отказались?
— Дело не только в этом. Сегодня он пропустил очередной сеанс. Я позвонила, трубку взяла мать. Она ответила, что, с ее точки зрения, Джо быстро поправляется. О клинике даже говорить не пожелала. Кроме того, она собирается на некоторое время прекратить сеансы лечения. Я ничего не могу с этим поделать. Ничего! — Так вот что доконало Тэсс! — Она не хочет слушать о том, что ни какого улучшения у Джо нет. Я понимаю, что она любит сына, но на глазах у нее шоры, она видит только то, что желает видеть. Я каждую неделю накладываю мальчику повязку на душевную рану, но она не заживает.
— Но ведь ты не можешь заставить ее привести к тебе ребенка! А может, перерыв и вправду поможет? Пусть рана проветрится на свежем воздухе.
— Очень хотелось бы в это верить…
Даже не сами слова, а тон, каким они были сказаны, заставили его теснее прижать к себе Тэсс.
Когда он проснулся от ее крика, кровь словно застыла в жилах. Теперь она снова начала циркулировать.
— Послушайте, док, мы оба занимается таким делом, в котором нередко теряют людей. Порой среди ночи просыпаешься и бессмысленно вглядываешься в стену, в окно… а нужно всего лишь отключиться, повернув выключатель.
— Знаю. Правило номер один: профессиональное хладнокровие.
Почувствовав прикосновение его волос к щеке, Тэсс повернулась к нему:
— Как тебе это лучше всего удается? Даже в полумраке было видно улыбку Бена.
— Что, интересно?
— Да. — Она провела рукой по его боку, опустилась ниже и остановилась на бедре. — Почему-то именно сейчас мне особенно интересно.
— Обычно помогает это. — Одним ловким Движением Бен перевернул ее так, что она оказалась сверху. Он почувствовал упирающиеся в него тугие груди, вдохнул аромат волос, упавших на его лицо. Откинув их, Бен прижался к ее губам.
«Как хорошо с ней», — подумал он. Мягкое прикосновение пальцев подобно благословению. В ее нерешительности было что-то такое, что его еще сильнее возбуждало. Когда он провел пальцами по внутренней поверхности ее бедер, Тэсс вздрогнула, и он понял, что она хочет его, но что-то ее еще сдерживает.
Бен никак не мог понять, почему от близости с ней не пропадает ощущение новизны. Когда бы он ни обнимал ее: в темноте ли, в тишине ли, — всякий раз было такое чувство, словно это впервые. Было в ней что-то такое, чего ему раньше недоставало, но об этом он не догадывался.
Тэсс легонько прикасалась губами к его лицу. Ему отчаянно захотелось перевернуть ее на спину, войти в нее и не выходить, пока оба не насладятся. С другими женщинами именно последняя доля секунды — момент безумия — стирала все остальное. Но с Тэсс его захватывает все — прикосновения, шепот, мягкость губ… Он подавил первый приступ желания, и они словно поплыли в небытие.
«Он умеет быть таким деликатным», — подумала Тэсс. Прежде, когда она занималась любовью, все получалось быстро и нетерпеливо. С ним все было по-другому. Когда она меньше всего ожидала, он становился таким нежным и неторопливым, что сердце ее готово было разорваться от сладкой истомы. Вот и сейчас он позволил ей ощупывать все его тело, которое она уже знала не хуже, чем свое. В спальне слышались вздохи и шепот ожидания. Он запустил пальцы в копну ее волос, она теснее прижалась к нему: сначала робко, потом все решительнее и решительнее… Как затвердела, как напряглась его плоть, и радостно было сознавать, что она тому причиной.
Бедра у него были длинные и узкие. Почувствовав скользящий по ним ее язык, он весь изогнулся, словно лук. Ее пальцы продолжали гладить его грудь. Она почувствовала, как задрожало его сильное тело. Потом на место пальцев пришли губы, и Тэсс глубоко вздохнула. О кошмарах она и вовсе забыла.
К нему прикасались и другие женщины. Их было слишком много, но ни одной из них не удавалось так возбудить его. Теперь он часами готов был лежать, впитывая каждое, даже мимолетное, ощущение. Ему хотелось, чтобы она дрожала и покрывалась испариной, как он.
Он сел и крепко сжал ее руки. Довольно долго они смотрели друг на друга, освещенные лишь узкой полоской света. Дыхание Бена становилось все тяжелее и прерывистее. Глаза потемнели и наполнились страстью. В комнате повис терпкий запах желания.
Бен начал медленно укладывать ее, пока спина Тэсс наконец не коснулась постели. Не выпуская рук, он начал ласкать ее губами и языком, стараясь довести до экстаза. Мягко, даже немного застенчиво, она ответила на его ласки. Тело ее задрожало и изогнулось, но не от желания освободиться, а от невыразимого наслаждения.
Его язык скользнул по ее телу, проник внутрь, и ей почудилось, что легкие у нее вот-вот разорвутся. Бен почувствовал ее напряжение и услышал стон — наступил момент высшего восторга. Запах сделался еще резче. Когда он вошел в нее, она обмякла, будто была без костей. • — Я хочу видеть тебя.
Изо всех сил он обхватил ее и, хотя тело его было напряжено, начал двигаться медленно, удивительно медленно. Она застонала и открыла глаза, чувствуя вновь поднявшееся в ней желание. Она попыталась было произнести его имя, но губы ее не слушались, а руки вцепились в смятые простыни.
Бен зарылся лицом в ее волосы, затем расслабленно откинулся на спину.
Глава 14
— Спасибо, что нашли время встретиться, монсеньор, — проговорила Тэсс, усаживаясь напротив Логана. Должно быть, ее пациенты при первом свидании с ней чувствуют себя так же, как в данный момент она, сидя перед священником.
— Всегда рад вас видеть. — Он непринужденно устроился за своим письменным столом. Твидовый пиджак висел на спинке стула, рукава рубашки были закатаны, обнажая крепкие бицепсы, покрытые короткими полуседыми волосами. Не в первый раз Тэсс подумала, что ему сподручнее было бы находиться на теннисном корте или на поле для регби, чем читать проповеди с амвона и вдыхать запах ладана. — Чаю?
— Нет, спасибо, монсеньор, ничего не надо.
— Поскольку мы коллеги, отчего бы вам не называть меня Тимом?
— Да, так будет проще. — Тэсс улыбнулась и заставила себя расслабиться. — Позвонила я вам сегодня случайно, но…
— Когда одному священнику плохо, он обращается к другому. Когда проблемы у ученого… — Логан не договорил, а Тэсс почувствовала, что прилагаемые ею усилия способствуют спаду напряжения.
— Вот именно. — Пальцы, нервно сжимавшие сумочку, разжались. — Полагаю, ваше замечание говорит о том, что к вам обращаются и те и другие.
— Это также означает, что, когда мне самому приходится туго, у меня есть возможность выбирать… Тут есть свои «про» и «контра», но вряд ли вы пришли ко мне обсуждать тяжбу Фрейда с Иисусом Христом. Что же привело вас ко мне?
— Да многое. У меня нет ощущения, что я нашла ключ к сознанию… ну, того человека, которого ищет полиция.
— А вы считаете, что должны были найти?
— Если принять во внимание, как глубоко я увязла в этом деле, можно было ожидать большего. — Она махнула рукой, продемонстрировав этим жестом неуверенность и даже какую-то безысходность. — Я разговаривала с ним трижды. И мне не по себе оттого, что из-за страха, а возможно, и эгоизма я никак не могу задеть в нем нужную струну.
— А вы знаете, где эти струны?
— Искать их — моя профессия.
— Тэсс, нам обоим известно, что шизоидное со стояние — это хаос и дороги, ведущие к главному, могут здесь постоянно меняться. Даже если подвергнуть его интенсивной терапии, притом в идеальных условиях и в течение многих лет, понадобятся годы для поиска правильного ответа.
— О, это мне известно. С логической, медицинской, точки зрения, известно.
— Да, эмоционально — дело другое.
Эмоционально. Она ежедневно имеет дело с человеческими эмоциями. Но, как выяснилось, открывать свою душу другому — куда труднее.
— Я знаю, что профессионально это неправильно, и это тревожит меня, боюсь, что не смогу быть объективной. Монсеньор Логан, Тим, на месте женщины, которую убили, должна была быть я. Я видела ее в том переулке и не могу забыть.
Глаза у Логана были добрые, но сострадания в его взгляде Тэсс не увидела.
— Вини себя — не вини, свершившегося уже не исправишь.
— Это мне тоже понятно. — Тэсс встала и подошла к окну. Внизу группа студентов пересекала газон, торопясь к началу очередного занятия. — Можно задать вам вопрос?
— Разумеется. Отвечать на вопросы — моя профессия.
— Вас не смущает, что этот человек был священником, а возможно, и сейчас им остается?
— То есть вы хотите сказать, смущает ли лично меня, потому что я священник? — Логан в раздумье откинулся на спинку стула, сложив на груди руки. В молодости ему приходилось боксировать, в том числе и за пределами ринга, и костяшки пальцев стали у него грубыми и бесформенными. — Да, должен признаться, отчасти это меня задевает. Разумеется, если разыскиваемый человек — священник, а не программист, например, дело приобретает особый драматизм. Но ведь священники — не святые, а такие же земные люди, как, условно говоря, монтеры, сельскохозяйственные рабочие или психиатры.
— Когда его поймают, вы возьметесь его лечить?
— Если попросят, — после паузы ответил Логан, — и если я сочту, что смогу помочь ему. Но обязанным я себя не считал бы и ответственности не чувствовал в отличие от вас.
— Чем страшнее становится, тем больше я начинаю думать о том, что ему помощь просто необходима. — Тэсс опять повернулась к окну. — Вчера мне приснился сон, страшный сон. Я плутала по каким-то коридорам, которые затем превратились в лабиринт, продолжала бежать, хотя знала, что это всего лишь сон. Мне было жутко. Потом стены превратились в зеркала, и я стала наталкиваться на собственное отражение. — Тэсс машинально прижала руку к оконному стеклу, словно это было зеркало из ее сна. — У меня был портфель, но он был таким тяжелым, что мне пришлось тащить его двумя руками. Остановившись перед одним из зеркал, я увидела вдруг не свое отражение, а Анны Ризонер. Потом оно исчезло так же внезапно, как и появилось, а я побежала дальше. Впереди показалась дверь, я ринулась к ней, но, когда добралась до нее, она оказалась запертой. Я металась в поисках ключа, как сумасшедшая, но нигде не могла его найти… Тут дверь открылась… Как только я подумала, что спасена, передо мной появился мужчина в рясе и епитрахили.
Тэсс повернулась к Логану, но не смогла заставить себя сесть.
— Конечно, я могла бы представить развернутый и детальный анализ этого сна. Боязнь выпустить ситуацию из-под контроля, усталость, отказ отойти от этого дела, чувство вины перед Анной Ризонер, отчаяние от того, что не могу найти ключ к сознанию этого человека, — словом, провал, полнейший провал.
О страхе за свою жизнь она не сказала ни слова. Логану это показалось весьма любопытным и красноречивым. Либо она еще не осознала опасности, либо как-то связывает ее со страхом поражения.
— Так вы уверены, что у вас ничего не получится?
— Да, и меня это страшно угнетает, — призналась она, сопровождая свой ответ самоуничижительной улыбкой. Тэсс погладила мягкую обложку старинной Библии; орнамент на ней оказался глубоким. — Наверное, во мне говорит оскорбленная профессиональная гордость.
— Гордость гордости рознь. Вы дали полиции все, что может дать профессиональный психиатр, Тэсс. Вам нечего стыдиться.
— Раньше у меня никогда не было такого чувства, честное слово. Во всяком случае, себя я не стыдилась. Я хорошо училась, заботливо ухаживала за дедом, пока врачебная практика не стала у меня отнимать почти все время. Что до мужчин, то после одной истории, случившейся еще в колледже, я всегда старалась быть независимой. И все было нормально, пока… словом, до самого последнего времени.
— Тэсс, что касается этого уголовного дела, то вас привлекли к нему лишь в качестве консультанта, а найти этого человека — дело полиции.
— Может, мне и следовало ограничиться консультацией, может быть, — прошептала Тэсс, поправляя волосы, — но полной уверенности у меня нет. Да откуда ей взяться? Ведь этот человек с отчаянием и мольбой в голосе обратился ко мне. Могу ли я, как и любой другой врач, остаться глухой и не попытаться откликнуться на зов о помощи?
— Одно дело — лечение, если для этого представится возможность, другое — ответственность за последствия болезни этого человека. — Логан сплел пальцы и положил руки на стол. В его хмуром взгляде появилось участие. — Если говорить с ходу, не изучив предварительно ваш отчет, я бы решил, что этого человека тянет к вам, потому что он чувствует в вас сострадание и незащищенность. Поэтому вам надо быть настороже — избыток первого может заставить его воспользоваться вторым.
— В такой ситуации мне трудно действовать по правилам. Бен, то есть детектив Пэрис, предложил мне уехать из Вашингтона. В первый момент у меня и впрямь возникло импульсивное желание отправиться куда-нибудь подальше. Сесть в самолет и улететь куда глаза глядят в надежде, что по возвращении все будет позади и жизнь войдет в свое русло — потечет тихо и плавно, как прежде. — Встретив спокойный, терпеливый взгляд Логана, Тэсс умолкла, затем закончила: — Теперь я себя почти презираю за эту слабость.
— А не думаете ли вы, что в такой неординарной ситуации это совершенно нормальная реакция?
— Будь я пациентом — да. — Тэсс улыбнулась. — Но я врач.
— Послушайте, Тэсс, существуют же вещи, которые просто не в нашей власти.
— Я не курю, почти не пью. — Тэсс вернулась на место. — Наверное, я склонна к греху.
— Всегда рад вас видеть. — Он непринужденно устроился за своим письменным столом. Твидовый пиджак висел на спинке стула, рукава рубашки были закатаны, обнажая крепкие бицепсы, покрытые короткими полуседыми волосами. Не в первый раз Тэсс подумала, что ему сподручнее было бы находиться на теннисном корте или на поле для регби, чем читать проповеди с амвона и вдыхать запах ладана. — Чаю?
— Нет, спасибо, монсеньор, ничего не надо.
— Поскольку мы коллеги, отчего бы вам не называть меня Тимом?
— Да, так будет проще. — Тэсс улыбнулась и заставила себя расслабиться. — Позвонила я вам сегодня случайно, но…
— Когда одному священнику плохо, он обращается к другому. Когда проблемы у ученого… — Логан не договорил, а Тэсс почувствовала, что прилагаемые ею усилия способствуют спаду напряжения.
— Вот именно. — Пальцы, нервно сжимавшие сумочку, разжались. — Полагаю, ваше замечание говорит о том, что к вам обращаются и те и другие.
— Это также означает, что, когда мне самому приходится туго, у меня есть возможность выбирать… Тут есть свои «про» и «контра», но вряд ли вы пришли ко мне обсуждать тяжбу Фрейда с Иисусом Христом. Что же привело вас ко мне?
— Да многое. У меня нет ощущения, что я нашла ключ к сознанию… ну, того человека, которого ищет полиция.
— А вы считаете, что должны были найти?
— Если принять во внимание, как глубоко я увязла в этом деле, можно было ожидать большего. — Она махнула рукой, продемонстрировав этим жестом неуверенность и даже какую-то безысходность. — Я разговаривала с ним трижды. И мне не по себе оттого, что из-за страха, а возможно, и эгоизма я никак не могу задеть в нем нужную струну.
— А вы знаете, где эти струны?
— Искать их — моя профессия.
— Тэсс, нам обоим известно, что шизоидное со стояние — это хаос и дороги, ведущие к главному, могут здесь постоянно меняться. Даже если подвергнуть его интенсивной терапии, притом в идеальных условиях и в течение многих лет, понадобятся годы для поиска правильного ответа.
— О, это мне известно. С логической, медицинской, точки зрения, известно.
— Да, эмоционально — дело другое.
Эмоционально. Она ежедневно имеет дело с человеческими эмоциями. Но, как выяснилось, открывать свою душу другому — куда труднее.
— Я знаю, что профессионально это неправильно, и это тревожит меня, боюсь, что не смогу быть объективной. Монсеньор Логан, Тим, на месте женщины, которую убили, должна была быть я. Я видела ее в том переулке и не могу забыть.
Глаза у Логана были добрые, но сострадания в его взгляде Тэсс не увидела.
— Вини себя — не вини, свершившегося уже не исправишь.
— Это мне тоже понятно. — Тэсс встала и подошла к окну. Внизу группа студентов пересекала газон, торопясь к началу очередного занятия. — Можно задать вам вопрос?
— Разумеется. Отвечать на вопросы — моя профессия.
— Вас не смущает, что этот человек был священником, а возможно, и сейчас им остается?
— То есть вы хотите сказать, смущает ли лично меня, потому что я священник? — Логан в раздумье откинулся на спинку стула, сложив на груди руки. В молодости ему приходилось боксировать, в том числе и за пределами ринга, и костяшки пальцев стали у него грубыми и бесформенными. — Да, должен признаться, отчасти это меня задевает. Разумеется, если разыскиваемый человек — священник, а не программист, например, дело приобретает особый драматизм. Но ведь священники — не святые, а такие же земные люди, как, условно говоря, монтеры, сельскохозяйственные рабочие или психиатры.
— Когда его поймают, вы возьметесь его лечить?
— Если попросят, — после паузы ответил Логан, — и если я сочту, что смогу помочь ему. Но обязанным я себя не считал бы и ответственности не чувствовал в отличие от вас.
— Чем страшнее становится, тем больше я начинаю думать о том, что ему помощь просто необходима. — Тэсс опять повернулась к окну. — Вчера мне приснился сон, страшный сон. Я плутала по каким-то коридорам, которые затем превратились в лабиринт, продолжала бежать, хотя знала, что это всего лишь сон. Мне было жутко. Потом стены превратились в зеркала, и я стала наталкиваться на собственное отражение. — Тэсс машинально прижала руку к оконному стеклу, словно это было зеркало из ее сна. — У меня был портфель, но он был таким тяжелым, что мне пришлось тащить его двумя руками. Остановившись перед одним из зеркал, я увидела вдруг не свое отражение, а Анны Ризонер. Потом оно исчезло так же внезапно, как и появилось, а я побежала дальше. Впереди показалась дверь, я ринулась к ней, но, когда добралась до нее, она оказалась запертой. Я металась в поисках ключа, как сумасшедшая, но нигде не могла его найти… Тут дверь открылась… Как только я подумала, что спасена, передо мной появился мужчина в рясе и епитрахили.
Тэсс повернулась к Логану, но не смогла заставить себя сесть.
— Конечно, я могла бы представить развернутый и детальный анализ этого сна. Боязнь выпустить ситуацию из-под контроля, усталость, отказ отойти от этого дела, чувство вины перед Анной Ризонер, отчаяние от того, что не могу найти ключ к сознанию этого человека, — словом, провал, полнейший провал.
О страхе за свою жизнь она не сказала ни слова. Логану это показалось весьма любопытным и красноречивым. Либо она еще не осознала опасности, либо как-то связывает ее со страхом поражения.
— Так вы уверены, что у вас ничего не получится?
— Да, и меня это страшно угнетает, — призналась она, сопровождая свой ответ самоуничижительной улыбкой. Тэсс погладила мягкую обложку старинной Библии; орнамент на ней оказался глубоким. — Наверное, во мне говорит оскорбленная профессиональная гордость.
— Гордость гордости рознь. Вы дали полиции все, что может дать профессиональный психиатр, Тэсс. Вам нечего стыдиться.
— Раньше у меня никогда не было такого чувства, честное слово. Во всяком случае, себя я не стыдилась. Я хорошо училась, заботливо ухаживала за дедом, пока врачебная практика не стала у меня отнимать почти все время. Что до мужчин, то после одной истории, случившейся еще в колледже, я всегда старалась быть независимой. И все было нормально, пока… словом, до самого последнего времени.
— Тэсс, что касается этого уголовного дела, то вас привлекли к нему лишь в качестве консультанта, а найти этого человека — дело полиции.
— Может, мне и следовало ограничиться консультацией, может быть, — прошептала Тэсс, поправляя волосы, — но полной уверенности у меня нет. Да откуда ей взяться? Ведь этот человек с отчаянием и мольбой в голосе обратился ко мне. Могу ли я, как и любой другой врач, остаться глухой и не попытаться откликнуться на зов о помощи?
— Одно дело — лечение, если для этого представится возможность, другое — ответственность за последствия болезни этого человека. — Логан сплел пальцы и положил руки на стол. В его хмуром взгляде появилось участие. — Если говорить с ходу, не изучив предварительно ваш отчет, я бы решил, что этого человека тянет к вам, потому что он чувствует в вас сострадание и незащищенность. Поэтому вам надо быть настороже — избыток первого может заставить его воспользоваться вторым.
— В такой ситуации мне трудно действовать по правилам. Бен, то есть детектив Пэрис, предложил мне уехать из Вашингтона. В первый момент у меня и впрямь возникло импульсивное желание отправиться куда-нибудь подальше. Сесть в самолет и улететь куда глаза глядят в надежде, что по возвращении все будет позади и жизнь войдет в свое русло — потечет тихо и плавно, как прежде. — Встретив спокойный, терпеливый взгляд Логана, Тэсс умолкла, затем закончила: — Теперь я себя почти презираю за эту слабость.
— А не думаете ли вы, что в такой неординарной ситуации это совершенно нормальная реакция?
— Будь я пациентом — да. — Тэсс улыбнулась. — Но я врач.
— Послушайте, Тэсс, существуют же вещи, которые просто не в нашей власти.
— Я не курю, почти не пью. — Тэсс вернулась на место. — Наверное, я склонна к греху.