Страница:
— И впрямь замечательная, — усмехнулся Престимион. Но голос его был холоден. — Вы хотите втравить меня в войну с Корсибаром, чтобы мы уничтожили друг друга, а это расчистит вам прямую дорогу к трону. Или я не прав?
— Если бы я когда-либо стремился к трону, то просто попросил бы лорда Конфалюма уступить его мне, когда ему надоест на нем сидеть. Я сделал бы это намного раньше, чем вы выросли настолько, чтобы обхватить ладонью женскую грудь. — Лицо прокуратора стало уже совершенно пурпурным, но голос был тверд; могло показаться, что он совершенно спокоен и просто болтает о пустяках для развлечения. — Кто мог бы перебежать мне дорожку? Этот глупец Олджеббин? Да Конфалюм скорее передал бы корону первому попавшемуся скандару, чем ему. Но нет, нет, меня не привлекает Замковая гора. Корональ может владеть Горой, а я владею Зимроэлем, и мы оба довольны.
— Особенно если вы сможете говорить, что корональ обязан вам своей короной, не так ли?
— Ах, вы снова и снова подозреваете меня, дорогой Престимион. Вы тратите впустую слишком много драгоценных сил, атакуя мои мотивы, которые порою бывают совершенно искренними. Возможно, ваше собственное прекрасное вино затуманило вам разум. Давайте начнем с начала. Вы хотите быть королем, а я предлагаю вам свою помощь как ваш любящий родственник, готовый поддержать вас во всем, а также и из глубокого убеждения, что трон по закону принадлежит вам. Силы, имеющиеся в моем распоряжении, отнюдь не стоит считать незначительными. Так скажите мне здесь и сейчас: вы принимаете мое предложение или отказываетесь от него?
— Ну, а как вы сами думаете? Конечно, принимаю.
— Какой разумный мальчик. Теперь далее: вы поедете со мной в Зимроэль, чтобы создать там свою военную базу?
— Нет, не поеду. Боюсь, что если я покину Алханроэль, то вернуться сюда мне будет не так уж легко. К тому же это мой дом; мне здесь спокойнее. Я останусь здесь, по крайней мере в ближайшее время.
— А что будет дальше — покажет время, — скаламбурил Дантирия Самбайл.
Он широко улыбнулся и громко хлопнул огромной ладонью по столу. — Ну вот! Готово! Ну и трудная же это работа: предлагать вам помощь. Теперь вы, по крайней мере, покормите меня?
— Ну конечно же. Пойдемте.
Когда они вышли из подвала, прокуратор остановился.
— И еще одно. Корональ лорд Корсибар намеревается вскоре пригласить вас в Замок для участия в церемонии его коронации.
— Не может быть!
— Мне сказал об этом сам Фаркванор. Приглашение передаст Ирам Норморкский. Возможно, он уже выехал в Малдемар. Что вы скажете ему, кузен, когда он обрадует вас?
— Скажу, что поеду, — Престимион в шутливом изумлении закатил глаза, — А как бы вы поступили на моем месте, кузен?
— Естественно, поехал бы. Все остальное было бы трусостью. Если, конечно, вы не намереваетесь уже сейчас вынести на всеобщее обозрение ваш разлад с лордом Корсибаром.
— Сейчас это было бы преждевременно.
— То есть у вас не остается никакого иного выбора, кроме как отправиться в Замок.
— Именно так.
— Меня радует, что наши мысли совпадают. А теперь, Престимион, где ваша еда? И, если это возможно, побольше.
— Обещаю вам, кузен, что вы не останетесь голодным. Надеюсь, что знаю ваши аппетиты.
Тем вечером они с Дантирией Самбайлом прекрасно провели время в замке Малдемар, хотя Престимион за эти несколько дней съел и выпил со своими гостями больше чем достаточно.
Но он держался, как и подобает гостеприимному хозяину, и видел на следующее утро, что прокуратор и его свита покинули поместье в прекрасном настроении. Проводив их, он вернулся в свой кабинет, чтобы вместе с тремя друзьями подвести итоги состоявшихся встреч. Они говорили несколько часов и вполне могли бы засидеться на всю ночь, позабыв даже об обеде, но их прервали. В дверь постучал слуга.
— Прибыл граф Ирам Норморкский, — сказал он. — Он принес принцу послание от лорда короналя.
Часть третья
1
2
— Если бы я когда-либо стремился к трону, то просто попросил бы лорда Конфалюма уступить его мне, когда ему надоест на нем сидеть. Я сделал бы это намного раньше, чем вы выросли настолько, чтобы обхватить ладонью женскую грудь. — Лицо прокуратора стало уже совершенно пурпурным, но голос был тверд; могло показаться, что он совершенно спокоен и просто болтает о пустяках для развлечения. — Кто мог бы перебежать мне дорожку? Этот глупец Олджеббин? Да Конфалюм скорее передал бы корону первому попавшемуся скандару, чем ему. Но нет, нет, меня не привлекает Замковая гора. Корональ может владеть Горой, а я владею Зимроэлем, и мы оба довольны.
— Особенно если вы сможете говорить, что корональ обязан вам своей короной, не так ли?
— Ах, вы снова и снова подозреваете меня, дорогой Престимион. Вы тратите впустую слишком много драгоценных сил, атакуя мои мотивы, которые порою бывают совершенно искренними. Возможно, ваше собственное прекрасное вино затуманило вам разум. Давайте начнем с начала. Вы хотите быть королем, а я предлагаю вам свою помощь как ваш любящий родственник, готовый поддержать вас во всем, а также и из глубокого убеждения, что трон по закону принадлежит вам. Силы, имеющиеся в моем распоряжении, отнюдь не стоит считать незначительными. Так скажите мне здесь и сейчас: вы принимаете мое предложение или отказываетесь от него?
— Ну, а как вы сами думаете? Конечно, принимаю.
— Какой разумный мальчик. Теперь далее: вы поедете со мной в Зимроэль, чтобы создать там свою военную базу?
— Нет, не поеду. Боюсь, что если я покину Алханроэль, то вернуться сюда мне будет не так уж легко. К тому же это мой дом; мне здесь спокойнее. Я останусь здесь, по крайней мере в ближайшее время.
— А что будет дальше — покажет время, — скаламбурил Дантирия Самбайл.
Он широко улыбнулся и громко хлопнул огромной ладонью по столу. — Ну вот! Готово! Ну и трудная же это работа: предлагать вам помощь. Теперь вы, по крайней мере, покормите меня?
— Ну конечно же. Пойдемте.
Когда они вышли из подвала, прокуратор остановился.
— И еще одно. Корональ лорд Корсибар намеревается вскоре пригласить вас в Замок для участия в церемонии его коронации.
— Не может быть!
— Мне сказал об этом сам Фаркванор. Приглашение передаст Ирам Норморкский. Возможно, он уже выехал в Малдемар. Что вы скажете ему, кузен, когда он обрадует вас?
— Скажу, что поеду, — Престимион в шутливом изумлении закатил глаза, — А как бы вы поступили на моем месте, кузен?
— Естественно, поехал бы. Все остальное было бы трусостью. Если, конечно, вы не намереваетесь уже сейчас вынести на всеобщее обозрение ваш разлад с лордом Корсибаром.
— Сейчас это было бы преждевременно.
— То есть у вас не остается никакого иного выбора, кроме как отправиться в Замок.
— Именно так.
— Меня радует, что наши мысли совпадают. А теперь, Престимион, где ваша еда? И, если это возможно, побольше.
— Обещаю вам, кузен, что вы не останетесь голодным. Надеюсь, что знаю ваши аппетиты.
Тем вечером они с Дантирией Самбайлом прекрасно провели время в замке Малдемар, хотя Престимион за эти несколько дней съел и выпил со своими гостями больше чем достаточно.
Но он держался, как и подобает гостеприимному хозяину, и видел на следующее утро, что прокуратор и его свита покинули поместье в прекрасном настроении. Проводив их, он вернулся в свой кабинет, чтобы вместе с тремя друзьями подвести итоги состоявшихся встреч. Они говорили несколько часов и вполне могли бы засидеться на всю ночь, позабыв даже об обеде, но их прервали. В дверь постучал слуга.
— Прибыл граф Ирам Норморкский, — сказал он. — Он принес принцу послание от лорда короналя.
Часть третья
КНИГА ПЕРЕМЕН
1
Корсибар провел в Замке пять дней и лишь тогда смог впервые заставить себя подняться на ступени, ведущие к трону Конфалюма.
Трон принадлежал ему по законному праву, он не имел в этом ни малейшего сомнения: если не ему, то кому же еще? Тем не менее время от времени он просыпался по ночам в холодном поту, получая какое-то новое, тревожившее его послание от Повелительницы Снов. А порой бывали и не послания, а простые сновидения, в которых перед ним возникал некто, направлял на него указующий перст и вопрошал: «Принц Корсибар, зачем ты напялил на голову корону своего отца?» Но в часы бодрствования он чувствовал себя вполне уверенно. Ему принадлежала корона, которую он носил каждый день по нескольку часов, чтобы все остальные привыкали к его новому облику. Он облачался в зеленые с золотом, отороченные драгоценными мехами одежды короналя. Когда он проходил по залам, все творили перед ним знак Горящей Звезды, опускали глаза и отвечали: «Да, лорд» и «Конечно, лорд» — на все, что ему приходило в голову сказать.
Да, он лорд корональ. Никакого сомнения в этом просто не может быть. Правда, в его душе еще таились остатки удивления, поскольку он с самого дня своего рождения был просто принцем Корсибаром и не имел никакой надежды подняться выше, а теперь он внезапно стал лордом Корсибаром, и стремительность перехода в новое качество все еще затрудняла привыкание к этому положению. Но ведь невозможно было отрицать знаки Горящей Звезды или опущенные глаза. Он на самом деле корональ.
Но все равно он четыре дня по тем или иным причинам откладывал восхождение по ступеням, ведущим к трону.
У него и так было много забот помимо тронного зала: проследить за перемещением его личного имущества из прежних апартаментов, расположенных на дальней стороне двора Пинитора в куда более величественные и просторные покои короналя — настоящий дворец внутри Замка — находившиеся в крыле, известном как Башня лорда Трайма.
Конечно, Корсибар часто бывал в этих прекрасных покоях. Но тогда они были заполнены неисчислимыми коллекциями странных и редких вещей, собранных его отцом — маленькими скульптурками из драконовой кости, которые он так любил, мерцающими статуэтками из тончайших стеклянных нитей, находками, относящимися к доисторическим временам, насекомыми, сверкавшими в стеклянных витринах, как драгоценные камни, массивными томами, в которых содержались своды эзотерических знаний, прекрасными изделиями из фарфора, несравненными тканями из Макропросопоса, серебряными монетами всех правителей с начала времен с профилем понтифекса с одной стороны и короналя — с другой.
Ничего этого теперь здесь не было, ведь, отправляясь в Лабиринт, чтобы дождаться там смерти Пранкипина, лорд Конфалюм точно знал, что ему уже никогда больше не придется вернуться в Башню лорда Трайма в своем прежнем качестве короналя. Значительную часть своих коллекций он взял с собой, а многое пошло в имевшийся в Замке музей или в обширные запасники. Так что когда Корсибар впервые по возвращении вступил в покои короналя, то они показались ему пустынными и даже странно неприятными. Он никогда прежде не замечал, насколько отталкивающий вид у острых ребер сводов из серо-зеленого камня, у голых полов из черных полированных мраморных плит.
И поэтому он с первых же дней начал заполнять место своими собственными вещами. Он никогда не имел пристрастия к коллекционированию, хотя лорд Конфалюм в течение всех сорока трех лет, проведенных в Замке, с жадностью собирал все, что хоть как-то поражало его воображение. Его увлечению, конечно, способствовали и непрерывные потоки подарков со всех концов мира.
По своим наклонностям и характеру Корсибар интересовался мало чем, кроме красивой одежды, охотничьего и спортивного снаряжения, луков, мечей и тому подобного. Мебель в его жилье была самая обычная — Тизмет часто упрекала его за это — а картин, кубков, скульптур, драпировок и тому подобного у него вообще почти не было, а то, что было, не представляло никакого интереса. Это необходимо было исправить. Жить в голых каменных пещерах такой величины было бы чрезвычайно скучно. Он призвал к себе графа Фаркванора, который был счастлив оказать ему любую услугу.
— Найдите мне что-нибудь, чтобы заполнить эти комнаты. Если сочтете нужным, возьмите что-нибудь из музея. Но ничего известного, ничего такого, что могло бы вызвать зависть и ненужные разговоры. Я хочу только, чтобы эти вещи были достаточно приличными. Ничего бросающегося в глаза, ничего вызывающего — просто что-то приятное, чтобы было ясно, что здесь кто-то на самом деле живет.
Представления Фаркванора о том, что такое приличный предмет обстановки и что значит «вызывающее», судя по всему, несколько отличались от понятий Корсибара. Поэтому в покои короналя то привозилась, то увозилась мебель, и процесс этот занял изрядное время.
Затем пришла пора ознакомиться со служебными помещениями короналя в качестве не гостя, зашедшего к отцу в неурочный час, а того человека, который сидит за изумительным палисандровым столом с крышкой, инкрустированной изображениями Горящей Звезды. И не просто сидит, а выполняет всю работу, для которой этот стол предназначен.
Конечно, на этом столе еще не могли лежать какие-нибудь свежеиспеченные декреты. Все то время, пока тянулось медленное умирание Пранкипина, совет пребывал в бездействии, которому предстояло продолжаться до тех пор, пока Корсибар не удосужится объявить, кого из его состава он решит оставить, кого вывести и кого назначить на освободившиеся места. К нынешнему дню он лишь известил Олджеббина о том, что пост Верховного канцлера остается за ним. Рано или поздно ему, конечно, придется попросить Олджеббина уступить это место (как он предполагал, Фаркванору), но время для этого еще не подошло.
И все же, хотя никаких новых законов, которые он должен был прочесть и одобрить, еще не подготовили, его внимания требовало множество других вопросов. Все это были скучные рутинные дела: утвердить новые списки чиновников бесчисленных провинциальных администраций, подписать официальные поздравления с различными местными праздниками — в мире ежедневно отмечались сотни праздников, о которых никто ничего не знал даже в соседнем городе; оказалось, что одновременно проводятся фестивали в Нарабале, в Байлемуне, какое-то торжество в Горбидите, а какое-то в Ганибуне, и корональ должен был четко и красиво подписать своим именем каждый из заполненных каллиграфическими буквами листов прекрасной бумаги, чтобы придать всем этим развлечениям официальный статус. Помимо этого он успел уже принять посланцев от мэров полудюжины Внутренних Городов — делегации из более отдаленных мест еще не успели добраться сюда — и с торжественным видом выслушать их восторженные похвалы грядущему великолепию наступившего царствования, которое принесет народу несказанные блага и радости.
И, конечно, необходимо было составлять программу коронационных празднеств: игр, пиров и всего прочего. Это дело он поручил Мандрикарну, Венте и графу Ираму, но они то и дело прибегали к нему, чтобы посоветоваться, не желая на заре нового режима рисковать, полагаясь на собственное суждение.
И так далее, и так далее… Неужели так будет всегда, или же это просто следствие многомесячного отсутствия в Замке старого короналя и стремления нового в кратчайший срок ознакомиться со всем многообразием задач правителя?
Но наконец на пятый день у Корсибара выдалось несколько свободных часов, и ему пришло в голову, что это прекрасная возможность познакомиться с троном. Так сказать, примерить его.
Он пошел туда один. Он хорошо знал дорогу, ведь здание, где располагался тронный зал, строилось у него на глазах. Еще мальчиком он день за днем наблюдал, как новая постройка обретает форму. По дороге туда нужно было пройти множество сравнительно мелких помещений, восходивших к древнейшим периодам истории Замка: гардеробную времен лорда Вильдивара, зал судебных заседаний, который, как считалось, был выстроен при лорде Гаспаре. Лорд Конфалюм предполагал когда-нибудь выстроить на их месте нечто, более подходящее по стилю к тронному залу. Вероятно, это сделаю я, подумал Корсибар. Каждый корональ всегда устраивает какие-нибудь переделки.
Пройти по полутемному арочному проходу, повернуть налево, миновать какую-то часовню, повернуть направо… Вот оно: мощные балки, обитые листовым золотом, блестящий, как лучшее зеркало, пол из желтой древесины гурны, искрящиеся гроздья драгоценных камней, гобелены… Все это сияло каким-то своим внутренним светом, несмотря на то, что в огромном пустом зале царил полумрак. А там, у дальней стены, возвышался в гордом одиночестве трон Конфалюма — кресло, высеченное из черного опала с прожилками кроваво-красных рубинов, венчавшее ступенчатую пирамиду из красного дерева. Корсибар немного постоял перед ним, любуясь целью своего похода, опершись рукой на один из серебряных столбов, поддерживавших золотой балдахин. Затем сделал шаг, второй, третий… Его ноги от колен до лодыжек слегка дрожали.
Наверх.
Повернуться лицом к залу.
Сесть.
Вот и все, что нужно было сделать. Подняться наверх и сесть. Он положил руки на гладкие, как атлас, подлокотники и вгляделся через полутемный зал в висевший на противоположной стене гобелен, на котором лорд Стиамот принимал капитуляцию метаморфов.
— Стиамот! — вслух произнес он. Голос оказался, как обычно, звучным и отозвался в пустом зале гулким эхом. — Дизимаул! Крифон! — Великие древние коронали.
Затем он медленно, с наслаждением произнес имя своего отца, звучанию которого великолепная акустика зала придала особую величественность:
— Конфалюм. Кон-фа-люм! — А потом громко, в унисон с разносящимся эхом провозгласил: — Корсибар! Лорд Корсибар, корональ Маджипура!
— Да здравствует лорд Корсибар! — послышалось откуда-то слева, из тени.
Этот голос так поразил Корсибара, что тот с трудом сдержал порыв немедленно сбежать с трона вниз, Он почувствовал, что его щеки зарделись от стыда за то, что он пойман за таким ребяческим самовосхвалением. Но он остался на месте и, скосив глаза, посмотрел в угол, откуда донесся голос.
— Кто здесь? Тизмет? Это ты?
— Я видела, куда ты пошел, и последовала за тобой. — Она вышла на открытое место. — Примеряешься к новому положению? И как ты себя чувствуешь?
— Странно. Очень странно. Но вполне приемлемо.
— Да. Я именно так и представляла себе это ощущение. А теперь встань и позволь мне тоже попробовать.
— Знаешь, я не могу… — замялся Корсибар. — Ведь этот трон — священное место, Тизмет!
— Да. Ты прав. Сядь попрямее, Корсибар. У тебя правое плечо ниже левого. Так лучше. Теперь ты король и должен сидеть прямо. Величие следует демонстрировать должным образом. Ты знаешь, однажды ночью, еще когда мы были в Лабиринте, я видела сон, в котором я, словно сомнамбула, пришла в тронный зал и увидела там тебя. Ты точно так же, как и сейчас, сидел на троне; везде было темно, и один ты освещен.
— Неужели? — без особого интереса протянул Корсибар. Тизмет постоянно видела во сне всякую всячину.
— Да. Только в моем сне было настолько темно, что я сначала не узнала тебя. Я стояла здесь, на том же самом месте, где и сейчас. Но в зале был и второй трон, похожий на первый, как близнец, Корсибар. Он стоял позади меня, возле той стены, где висит гобелен Стиамота. Я сделала перед тобой знак Горящей Звезды, а ты указал мне на второй трон, сказал, что это мое место, и спросил меня, почему я не иду туда. Я села на второй трон, сразу же с потолка хлынул яркий свет, и я увидела, что напротив меня, на этом самом троне, сидишь ты в короне короналя. Именно тогда я впервые поняла, что ты должен стать короналем.
— Воистину пророческий сон.
— Да. Но ведь там был второй трон, Корсибар, трон для меня! Ну, разве это не интересная подробность?
— Да, в снах мы порой видим странные вещи, — довольно бесцеремонно ответил Корсибар. Он еще раз погладил подлокотники. — Я никогда не мечтал о таком, сестра. Не осмеливался! Но как хорошо я чувствую себя, сидя здесь. Корональ! Корональ лорд Корсибар! Ты только представь себе!
— Дай мне попробовать это самой, Корсибар.
— Это невозможно. Это было бы кощунством.
— А ведь во сне я видела второй трон, и ты сам велел мне сесть на него!
— Да, в твоем сне, — отозвался Корсибар.
Трон принадлежал ему по законному праву, он не имел в этом ни малейшего сомнения: если не ему, то кому же еще? Тем не менее время от времени он просыпался по ночам в холодном поту, получая какое-то новое, тревожившее его послание от Повелительницы Снов. А порой бывали и не послания, а простые сновидения, в которых перед ним возникал некто, направлял на него указующий перст и вопрошал: «Принц Корсибар, зачем ты напялил на голову корону своего отца?» Но в часы бодрствования он чувствовал себя вполне уверенно. Ему принадлежала корона, которую он носил каждый день по нескольку часов, чтобы все остальные привыкали к его новому облику. Он облачался в зеленые с золотом, отороченные драгоценными мехами одежды короналя. Когда он проходил по залам, все творили перед ним знак Горящей Звезды, опускали глаза и отвечали: «Да, лорд» и «Конечно, лорд» — на все, что ему приходило в голову сказать.
Да, он лорд корональ. Никакого сомнения в этом просто не может быть. Правда, в его душе еще таились остатки удивления, поскольку он с самого дня своего рождения был просто принцем Корсибаром и не имел никакой надежды подняться выше, а теперь он внезапно стал лордом Корсибаром, и стремительность перехода в новое качество все еще затрудняла привыкание к этому положению. Но ведь невозможно было отрицать знаки Горящей Звезды или опущенные глаза. Он на самом деле корональ.
Но все равно он четыре дня по тем или иным причинам откладывал восхождение по ступеням, ведущим к трону.
У него и так было много забот помимо тронного зала: проследить за перемещением его личного имущества из прежних апартаментов, расположенных на дальней стороне двора Пинитора в куда более величественные и просторные покои короналя — настоящий дворец внутри Замка — находившиеся в крыле, известном как Башня лорда Трайма.
Конечно, Корсибар часто бывал в этих прекрасных покоях. Но тогда они были заполнены неисчислимыми коллекциями странных и редких вещей, собранных его отцом — маленькими скульптурками из драконовой кости, которые он так любил, мерцающими статуэтками из тончайших стеклянных нитей, находками, относящимися к доисторическим временам, насекомыми, сверкавшими в стеклянных витринах, как драгоценные камни, массивными томами, в которых содержались своды эзотерических знаний, прекрасными изделиями из фарфора, несравненными тканями из Макропросопоса, серебряными монетами всех правителей с начала времен с профилем понтифекса с одной стороны и короналя — с другой.
Ничего этого теперь здесь не было, ведь, отправляясь в Лабиринт, чтобы дождаться там смерти Пранкипина, лорд Конфалюм точно знал, что ему уже никогда больше не придется вернуться в Башню лорда Трайма в своем прежнем качестве короналя. Значительную часть своих коллекций он взял с собой, а многое пошло в имевшийся в Замке музей или в обширные запасники. Так что когда Корсибар впервые по возвращении вступил в покои короналя, то они показались ему пустынными и даже странно неприятными. Он никогда прежде не замечал, насколько отталкивающий вид у острых ребер сводов из серо-зеленого камня, у голых полов из черных полированных мраморных плит.
И поэтому он с первых же дней начал заполнять место своими собственными вещами. Он никогда не имел пристрастия к коллекционированию, хотя лорд Конфалюм в течение всех сорока трех лет, проведенных в Замке, с жадностью собирал все, что хоть как-то поражало его воображение. Его увлечению, конечно, способствовали и непрерывные потоки подарков со всех концов мира.
По своим наклонностям и характеру Корсибар интересовался мало чем, кроме красивой одежды, охотничьего и спортивного снаряжения, луков, мечей и тому подобного. Мебель в его жилье была самая обычная — Тизмет часто упрекала его за это — а картин, кубков, скульптур, драпировок и тому подобного у него вообще почти не было, а то, что было, не представляло никакого интереса. Это необходимо было исправить. Жить в голых каменных пещерах такой величины было бы чрезвычайно скучно. Он призвал к себе графа Фаркванора, который был счастлив оказать ему любую услугу.
— Найдите мне что-нибудь, чтобы заполнить эти комнаты. Если сочтете нужным, возьмите что-нибудь из музея. Но ничего известного, ничего такого, что могло бы вызвать зависть и ненужные разговоры. Я хочу только, чтобы эти вещи были достаточно приличными. Ничего бросающегося в глаза, ничего вызывающего — просто что-то приятное, чтобы было ясно, что здесь кто-то на самом деле живет.
Представления Фаркванора о том, что такое приличный предмет обстановки и что значит «вызывающее», судя по всему, несколько отличались от понятий Корсибара. Поэтому в покои короналя то привозилась, то увозилась мебель, и процесс этот занял изрядное время.
Затем пришла пора ознакомиться со служебными помещениями короналя в качестве не гостя, зашедшего к отцу в неурочный час, а того человека, который сидит за изумительным палисандровым столом с крышкой, инкрустированной изображениями Горящей Звезды. И не просто сидит, а выполняет всю работу, для которой этот стол предназначен.
Конечно, на этом столе еще не могли лежать какие-нибудь свежеиспеченные декреты. Все то время, пока тянулось медленное умирание Пранкипина, совет пребывал в бездействии, которому предстояло продолжаться до тех пор, пока Корсибар не удосужится объявить, кого из его состава он решит оставить, кого вывести и кого назначить на освободившиеся места. К нынешнему дню он лишь известил Олджеббина о том, что пост Верховного канцлера остается за ним. Рано или поздно ему, конечно, придется попросить Олджеббина уступить это место (как он предполагал, Фаркванору), но время для этого еще не подошло.
И все же, хотя никаких новых законов, которые он должен был прочесть и одобрить, еще не подготовили, его внимания требовало множество других вопросов. Все это были скучные рутинные дела: утвердить новые списки чиновников бесчисленных провинциальных администраций, подписать официальные поздравления с различными местными праздниками — в мире ежедневно отмечались сотни праздников, о которых никто ничего не знал даже в соседнем городе; оказалось, что одновременно проводятся фестивали в Нарабале, в Байлемуне, какое-то торжество в Горбидите, а какое-то в Ганибуне, и корональ должен был четко и красиво подписать своим именем каждый из заполненных каллиграфическими буквами листов прекрасной бумаги, чтобы придать всем этим развлечениям официальный статус. Помимо этого он успел уже принять посланцев от мэров полудюжины Внутренних Городов — делегации из более отдаленных мест еще не успели добраться сюда — и с торжественным видом выслушать их восторженные похвалы грядущему великолепию наступившего царствования, которое принесет народу несказанные блага и радости.
И, конечно, необходимо было составлять программу коронационных празднеств: игр, пиров и всего прочего. Это дело он поручил Мандрикарну, Венте и графу Ираму, но они то и дело прибегали к нему, чтобы посоветоваться, не желая на заре нового режима рисковать, полагаясь на собственное суждение.
И так далее, и так далее… Неужели так будет всегда, или же это просто следствие многомесячного отсутствия в Замке старого короналя и стремления нового в кратчайший срок ознакомиться со всем многообразием задач правителя?
Но наконец на пятый день у Корсибара выдалось несколько свободных часов, и ему пришло в голову, что это прекрасная возможность познакомиться с троном. Так сказать, примерить его.
Он пошел туда один. Он хорошо знал дорогу, ведь здание, где располагался тронный зал, строилось у него на глазах. Еще мальчиком он день за днем наблюдал, как новая постройка обретает форму. По дороге туда нужно было пройти множество сравнительно мелких помещений, восходивших к древнейшим периодам истории Замка: гардеробную времен лорда Вильдивара, зал судебных заседаний, который, как считалось, был выстроен при лорде Гаспаре. Лорд Конфалюм предполагал когда-нибудь выстроить на их месте нечто, более подходящее по стилю к тронному залу. Вероятно, это сделаю я, подумал Корсибар. Каждый корональ всегда устраивает какие-нибудь переделки.
Пройти по полутемному арочному проходу, повернуть налево, миновать какую-то часовню, повернуть направо… Вот оно: мощные балки, обитые листовым золотом, блестящий, как лучшее зеркало, пол из желтой древесины гурны, искрящиеся гроздья драгоценных камней, гобелены… Все это сияло каким-то своим внутренним светом, несмотря на то, что в огромном пустом зале царил полумрак. А там, у дальней стены, возвышался в гордом одиночестве трон Конфалюма — кресло, высеченное из черного опала с прожилками кроваво-красных рубинов, венчавшее ступенчатую пирамиду из красного дерева. Корсибар немного постоял перед ним, любуясь целью своего похода, опершись рукой на один из серебряных столбов, поддерживавших золотой балдахин. Затем сделал шаг, второй, третий… Его ноги от колен до лодыжек слегка дрожали.
Наверх.
Повернуться лицом к залу.
Сесть.
Вот и все, что нужно было сделать. Подняться наверх и сесть. Он положил руки на гладкие, как атлас, подлокотники и вгляделся через полутемный зал в висевший на противоположной стене гобелен, на котором лорд Стиамот принимал капитуляцию метаморфов.
— Стиамот! — вслух произнес он. Голос оказался, как обычно, звучным и отозвался в пустом зале гулким эхом. — Дизимаул! Крифон! — Великие древние коронали.
Затем он медленно, с наслаждением произнес имя своего отца, звучанию которого великолепная акустика зала придала особую величественность:
— Конфалюм. Кон-фа-люм! — А потом громко, в унисон с разносящимся эхом провозгласил: — Корсибар! Лорд Корсибар, корональ Маджипура!
— Да здравствует лорд Корсибар! — послышалось откуда-то слева, из тени.
Этот голос так поразил Корсибара, что тот с трудом сдержал порыв немедленно сбежать с трона вниз, Он почувствовал, что его щеки зарделись от стыда за то, что он пойман за таким ребяческим самовосхвалением. Но он остался на месте и, скосив глаза, посмотрел в угол, откуда донесся голос.
— Кто здесь? Тизмет? Это ты?
— Я видела, куда ты пошел, и последовала за тобой. — Она вышла на открытое место. — Примеряешься к новому положению? И как ты себя чувствуешь?
— Странно. Очень странно. Но вполне приемлемо.
— Да. Я именно так и представляла себе это ощущение. А теперь встань и позволь мне тоже попробовать.
— Знаешь, я не могу… — замялся Корсибар. — Ведь этот трон — священное место, Тизмет!
— Да. Ты прав. Сядь попрямее, Корсибар. У тебя правое плечо ниже левого. Так лучше. Теперь ты король и должен сидеть прямо. Величие следует демонстрировать должным образом. Ты знаешь, однажды ночью, еще когда мы были в Лабиринте, я видела сон, в котором я, словно сомнамбула, пришла в тронный зал и увидела там тебя. Ты точно так же, как и сейчас, сидел на троне; везде было темно, и один ты освещен.
— Неужели? — без особого интереса протянул Корсибар. Тизмет постоянно видела во сне всякую всячину.
— Да. Только в моем сне было настолько темно, что я сначала не узнала тебя. Я стояла здесь, на том же самом месте, где и сейчас. Но в зале был и второй трон, похожий на первый, как близнец, Корсибар. Он стоял позади меня, возле той стены, где висит гобелен Стиамота. Я сделала перед тобой знак Горящей Звезды, а ты указал мне на второй трон, сказал, что это мое место, и спросил меня, почему я не иду туда. Я села на второй трон, сразу же с потолка хлынул яркий свет, и я увидела, что напротив меня, на этом самом троне, сидишь ты в короне короналя. Именно тогда я впервые поняла, что ты должен стать короналем.
— Воистину пророческий сон.
— Да. Но ведь там был второй трон, Корсибар, трон для меня! Ну, разве это не интересная подробность?
— Да, в снах мы порой видим странные вещи, — довольно бесцеремонно ответил Корсибар. Он еще раз погладил подлокотники. — Я никогда не мечтал о таком, сестра. Не осмеливался! Но как хорошо я чувствую себя, сидя здесь. Корональ! Корональ лорд Корсибар! Ты только представь себе!
— Дай мне попробовать это самой, Корсибар.
— Это невозможно. Это было бы кощунством.
— А ведь во сне я видела второй трон, и ты сам велел мне сесть на него!
— Да, в твоем сне, — отозвался Корсибар.
2
— Значит, вы все-таки собираетесь отправиться туда, Престимион? — спросил Свор, указывая пальцем на затейливо оформленное приглашение, которое доставил граф Ирам. — На самом деле решили так поступить?
— У меня нет выбора, — ответил Престимион. Они собрались вчетвером на заднем дворе замка Малдемар сразу после отъезда посланца Корсибара и уже два часа стреляли из луков по мишеням.
— Корональ Маджипура приглашает принца Малдемарского посетить празднества в Замке, — сказал Септах Мелайн. — Забудьте о том, что это за корональ, забудьте, о каком принце идет речь. Отказ от такого приглашения при любых условиях был бы непростительной грубостью. Ну, а в нынешнем положении это явилось бы форменным объявлением войны.
— А что, разве война еще не началась? — спросил Гиялорис. — Разве вооруженные люди не прогнали нас от ворот Замка, когда мы мирно намеревались войти туда?
— Это было до того, как Корсибар обосновался там, — ответил Престимион. — Тогда он не был уверен ни в себе, ни в наших намерениях. А теперь он уверенно контролирует ситуацию и приглашает принцев Горы нанести ему визит. Я должен ехать.
— И преклонить перед ним колено? — воскликнул Гиялорис. — Это же оскорбление, принц!
— Да, это оскорбление. Но оно не больше чем бегство из Лабиринта, которое мы вынуждены были предпринять, в то время, как все остальные сопровождали нового короналя в его триумфальном шествии по Глэйдж. — Престимион, хмуро улыбнувшись, несколько раз поддернул пальцем тетиву своего лука. — Трон достался Корсибару. Вот это настоящее оскорбление. А все остальное лишь довески, как побрякушки-амулеты, надетые на цепь.
— Как вы, конечно, знаете, Престимион, — сказал Свор, — у меня есть некоторый навык в геомантике. Я постарался выяснить, что нас ждет во время того приключения, которое вы предлагаете устроить. Не желаете узнать о результатах?
— Что ж, послушаем. Вряд ли эта информация может повредить нам.
Свор улыбнулся, изобразив бесконечное терпение.
— Как вам будет угодно. Руны говорят, что, если мы сейчас отправимся в Замок, нам грозит опасность.
— Грозит опасность! — передразнил его Септах Мелайн, залившись нервным смехом. — Четыре человека отправляются в Замок, где их ждет целая армия врагов, и вам требуется магия, чтобы догадаться об опасности этой поездки! Ах, Свор, Свор, какой же вы остроглазый провидец! Но, думаю, мы можем рискнуть встретиться с этой опасностью.
— А что, если он без лишних слов схватит нас и отрубит головы? — осведомился Свор.
— Вообще-то так не делается, — ответил Престимион. — Но даже если бы нечто подобное и случалось когда-нибудь, Корсибар не из тех людей, которые могут решиться на это. А что на этот счет говорит магия? Вам не было откровения, что мы лишимся голов?
— Определенно это не читалось. Лишь указание на великую опасность.
— Нам уже известно об этом, — сказал Престимион. — Но будь что будет: я должен ехать, Свор. Септах Мелайн сказал, что будет сопровождать меня; надеюсь, что вы и Гиялорис тоже поедете, невзирая на дурное расположение рун. Да, эта поездка в Замок может оказаться путем к гибели, но я считаю, что все обойдется. Игнорировать приглашение — это действительно открытый вызов, ну а для нас еще не настало время идти на прямой конфликт с Корсибаром.
— Бросьте ему вызов, Престимион, — сказал Гиялорис, — бросьте ему прямой вызов, и хватит вилять! Прокуратор обещает вам войска. Давайте уедем отсюда, укрепимся где-нибудь в безопасной части Алханроэля, на равнине у Триккальских гор или еще дальше, на Алаизорском побережье, если там будет лучше, вызовем туда армию Дантирии Самбайла, двинемся на Замок, захватим его и покончим со всем этим.
— Как все просто! — рассмеялся Престимион. — Нет, Гиялорис. Я не стану ввергать этот мир в войну, пока имеется хоть малейшая возможность ее избежать. Новая власть незаконна и падет под тяжестью собственных неудач. Нужно дать Корсибару достаточно длинную веревку, и пусть он сам завяжет на ней петлю и накинет себе на шею. Я долго дожидался своей очереди взойти на трон и готов подождать еще некоторое время, но не стану развязывать войну, в которой победители потеряют не меньше, чем побежденные.
— Если вы приняли окончательное решение, — вдруг оживленно сказал Свор, сверкая глазами, — то я хочу кое-что предложить.
— Давайте, мы вас слушаем.
— Корсибар завладел короной в Тронном дворе благодаря тому, что его колдун Санибак-Тастимун произнес заклинание, помрачившее умы присутствовавших там, а когда мысли прояснились, корона оказалась на голове узурпатора, но никто не смог возразить против этого. Септах Мелайн присутствовал при этом и помнит охватившее его разум затмение. Ну и отлично. Что колдовство дало, то оно может и отобрать. Я знаю заклинание — тот, кто сообщил его мне, знает толк в подобных вещах — которое превратит Корсибара в полного идиота. Мы приезжаем в Замок, встаем перед ним — он сидит на троне — я говорю нужные слова и делаю необходимые жесты, он лишается рассудка, и дело сделано. А когда все понимают, что случилось…
— Нет, — прервал его Престимион.
— У них не останется иного выбора, кроме как сделать вас королем вместо него.
— Нет, Свор. Нет. Даже если допустить, что ваше заклинание сработает. Я не могу пойти на то, чтобы потомки через тысячу лет говорили, что один вор украл корону у другого! Если трон перейдет ко мне, то лишь тем путем, каким он перешел Конфалюму от Пранкипина, а к тому от его предшественника, как это было на протяжении тысячелетий. Но не колдовством и не обманом.
— Принц, прошу вас…
— В третий раз нет. И еще раз нет. — Престимион поднял лук, наложил стрелу и всадил ее точно в центр мишени, затем в мгновение ока послал еще две стрелы, расщепив стержень первой, и повернулся к остальным. — Прошу вас, друзья, если вы намереваетесь отправиться со мной в Замок, то собирайтесь. Ну, а если вы решите не ехать, то что ж, мы же не станем ссориться из-за этого. Но так или иначе, я сейчас должен покинуть вас: мне сообщили, что матушка желает напутствовать меня в дорогу.
Принцесса Терисса находилась в своей личной библиотеке, расположенной на третьем этаже замка. Библиотека представляла собой тихий укромный уголок, вдоль всех стен располагались полки из темного дерева, уставленные ее любимыми книгами, под которыми стояли невысокие скамеечки, обтянутые мягкой красной кожей. Принцесса проводила там долгие часы, особенно в сезон туманов, читая в одиночестве или вслух тому из детей, который желал побыть с нею. Престимион тоже очень любил это место.
Но в этот раз, вступив в комнату, он сразу же заметил там перемены.
Во-первых, на старинном столе, стоявшем посреди библиотеки, лежали обтянутые кожей, снабженные железными застежками огромные фолианты, которых он никогда прежде здесь не видел. Но они показались ему очень похожими на те своды чернокнижных знаний, которые во множестве громоздились вокруг смертного ложа понтифекса Пранкипина. Это был дурной знак, свидетельствовавший о том, что и его мать увлеклась магией. И, во-вторых, принцесса Терисса была не одна. Рядом с нею стоял длинный сутулый изможденный седой старик. Именно об этом человеке Престимиону сказали вскоре после его прибытия в замок, что это недавно нанятый его матерью гадатель, что зовут его Галбифонд и в его обязанности входит предсказание дождей и определение наилучших сроков для сбора винограда.
Престимион теперь вспомнил его. Когда-то он работал у них на виноградниках, но несколько лет назад ушел в Сти, а может быть, в Виллимонг или куда-то еще. Там он и выучился ремеслу волшебника, предположил Престимион. Все бы ничего, если бы он спокойно зарабатывал себе на жизнь, угадывая погоду, но что он делал здесь, в личных покоях принцессы, во время встречи матери с сыном?
— Престимион, это Галбифонд — сказала принцесса Терисса, как только он закрыл за собой дверь. — Я говорила тебе о нем: наш волшебник, и он сделал для нас очень много хорошего в эти дни.
— Я помню его с давних пор. Он, как мне кажется, был тогда сборщиком винограда.
Галбифонд с достоинством поклонился.
— У принца замечательная память. Я действительно собирал у вас виноград.
— А теперь заняли несколько более высокое положение в мире. Что ж, это хорошо, человек должен стремиться к росту. — Престимион посмотрел на мать. — Я вижу, магия захватывает тебя даже глубже, чем я предполагал. Эти огромные книги полны заклинаний, я угадал? Последний понтифекс тоже собирал такие вещи. Они почти сплошь заполняли его спальню.
— Престимион, если ты удосужишься ознакомиться с этими книгами, то, уверена, найдешь в них много поучительного, — ответила принцесса. — Но это мы можем обсудить и в другой раз. Скажи мне: ты твердо решил ехать в Замок?
— У меня нет выбора, — ответил Престимион. Они собрались вчетвером на заднем дворе замка Малдемар сразу после отъезда посланца Корсибара и уже два часа стреляли из луков по мишеням.
— Корональ Маджипура приглашает принца Малдемарского посетить празднества в Замке, — сказал Септах Мелайн. — Забудьте о том, что это за корональ, забудьте, о каком принце идет речь. Отказ от такого приглашения при любых условиях был бы непростительной грубостью. Ну, а в нынешнем положении это явилось бы форменным объявлением войны.
— А что, разве война еще не началась? — спросил Гиялорис. — Разве вооруженные люди не прогнали нас от ворот Замка, когда мы мирно намеревались войти туда?
— Это было до того, как Корсибар обосновался там, — ответил Престимион. — Тогда он не был уверен ни в себе, ни в наших намерениях. А теперь он уверенно контролирует ситуацию и приглашает принцев Горы нанести ему визит. Я должен ехать.
— И преклонить перед ним колено? — воскликнул Гиялорис. — Это же оскорбление, принц!
— Да, это оскорбление. Но оно не больше чем бегство из Лабиринта, которое мы вынуждены были предпринять, в то время, как все остальные сопровождали нового короналя в его триумфальном шествии по Глэйдж. — Престимион, хмуро улыбнувшись, несколько раз поддернул пальцем тетиву своего лука. — Трон достался Корсибару. Вот это настоящее оскорбление. А все остальное лишь довески, как побрякушки-амулеты, надетые на цепь.
— Как вы, конечно, знаете, Престимион, — сказал Свор, — у меня есть некоторый навык в геомантике. Я постарался выяснить, что нас ждет во время того приключения, которое вы предлагаете устроить. Не желаете узнать о результатах?
— Что ж, послушаем. Вряд ли эта информация может повредить нам.
Свор улыбнулся, изобразив бесконечное терпение.
— Как вам будет угодно. Руны говорят, что, если мы сейчас отправимся в Замок, нам грозит опасность.
— Грозит опасность! — передразнил его Септах Мелайн, залившись нервным смехом. — Четыре человека отправляются в Замок, где их ждет целая армия врагов, и вам требуется магия, чтобы догадаться об опасности этой поездки! Ах, Свор, Свор, какой же вы остроглазый провидец! Но, думаю, мы можем рискнуть встретиться с этой опасностью.
— А что, если он без лишних слов схватит нас и отрубит головы? — осведомился Свор.
— Вообще-то так не делается, — ответил Престимион. — Но даже если бы нечто подобное и случалось когда-нибудь, Корсибар не из тех людей, которые могут решиться на это. А что на этот счет говорит магия? Вам не было откровения, что мы лишимся голов?
— Определенно это не читалось. Лишь указание на великую опасность.
— Нам уже известно об этом, — сказал Престимион. — Но будь что будет: я должен ехать, Свор. Септах Мелайн сказал, что будет сопровождать меня; надеюсь, что вы и Гиялорис тоже поедете, невзирая на дурное расположение рун. Да, эта поездка в Замок может оказаться путем к гибели, но я считаю, что все обойдется. Игнорировать приглашение — это действительно открытый вызов, ну а для нас еще не настало время идти на прямой конфликт с Корсибаром.
— Бросьте ему вызов, Престимион, — сказал Гиялорис, — бросьте ему прямой вызов, и хватит вилять! Прокуратор обещает вам войска. Давайте уедем отсюда, укрепимся где-нибудь в безопасной части Алханроэля, на равнине у Триккальских гор или еще дальше, на Алаизорском побережье, если там будет лучше, вызовем туда армию Дантирии Самбайла, двинемся на Замок, захватим его и покончим со всем этим.
— Как все просто! — рассмеялся Престимион. — Нет, Гиялорис. Я не стану ввергать этот мир в войну, пока имеется хоть малейшая возможность ее избежать. Новая власть незаконна и падет под тяжестью собственных неудач. Нужно дать Корсибару достаточно длинную веревку, и пусть он сам завяжет на ней петлю и накинет себе на шею. Я долго дожидался своей очереди взойти на трон и готов подождать еще некоторое время, но не стану развязывать войну, в которой победители потеряют не меньше, чем побежденные.
— Если вы приняли окончательное решение, — вдруг оживленно сказал Свор, сверкая глазами, — то я хочу кое-что предложить.
— Давайте, мы вас слушаем.
— Корсибар завладел короной в Тронном дворе благодаря тому, что его колдун Санибак-Тастимун произнес заклинание, помрачившее умы присутствовавших там, а когда мысли прояснились, корона оказалась на голове узурпатора, но никто не смог возразить против этого. Септах Мелайн присутствовал при этом и помнит охватившее его разум затмение. Ну и отлично. Что колдовство дало, то оно может и отобрать. Я знаю заклинание — тот, кто сообщил его мне, знает толк в подобных вещах — которое превратит Корсибара в полного идиота. Мы приезжаем в Замок, встаем перед ним — он сидит на троне — я говорю нужные слова и делаю необходимые жесты, он лишается рассудка, и дело сделано. А когда все понимают, что случилось…
— Нет, — прервал его Престимион.
— У них не останется иного выбора, кроме как сделать вас королем вместо него.
— Нет, Свор. Нет. Даже если допустить, что ваше заклинание сработает. Я не могу пойти на то, чтобы потомки через тысячу лет говорили, что один вор украл корону у другого! Если трон перейдет ко мне, то лишь тем путем, каким он перешел Конфалюму от Пранкипина, а к тому от его предшественника, как это было на протяжении тысячелетий. Но не колдовством и не обманом.
— Принц, прошу вас…
— В третий раз нет. И еще раз нет. — Престимион поднял лук, наложил стрелу и всадил ее точно в центр мишени, затем в мгновение ока послал еще две стрелы, расщепив стержень первой, и повернулся к остальным. — Прошу вас, друзья, если вы намереваетесь отправиться со мной в Замок, то собирайтесь. Ну, а если вы решите не ехать, то что ж, мы же не станем ссориться из-за этого. Но так или иначе, я сейчас должен покинуть вас: мне сообщили, что матушка желает напутствовать меня в дорогу.
Принцесса Терисса находилась в своей личной библиотеке, расположенной на третьем этаже замка. Библиотека представляла собой тихий укромный уголок, вдоль всех стен располагались полки из темного дерева, уставленные ее любимыми книгами, под которыми стояли невысокие скамеечки, обтянутые мягкой красной кожей. Принцесса проводила там долгие часы, особенно в сезон туманов, читая в одиночестве или вслух тому из детей, который желал побыть с нею. Престимион тоже очень любил это место.
Но в этот раз, вступив в комнату, он сразу же заметил там перемены.
Во-первых, на старинном столе, стоявшем посреди библиотеки, лежали обтянутые кожей, снабженные железными застежками огромные фолианты, которых он никогда прежде здесь не видел. Но они показались ему очень похожими на те своды чернокнижных знаний, которые во множестве громоздились вокруг смертного ложа понтифекса Пранкипина. Это был дурной знак, свидетельствовавший о том, что и его мать увлеклась магией. И, во-вторых, принцесса Терисса была не одна. Рядом с нею стоял длинный сутулый изможденный седой старик. Именно об этом человеке Престимиону сказали вскоре после его прибытия в замок, что это недавно нанятый его матерью гадатель, что зовут его Галбифонд и в его обязанности входит предсказание дождей и определение наилучших сроков для сбора винограда.
Престимион теперь вспомнил его. Когда-то он работал у них на виноградниках, но несколько лет назад ушел в Сти, а может быть, в Виллимонг или куда-то еще. Там он и выучился ремеслу волшебника, предположил Престимион. Все бы ничего, если бы он спокойно зарабатывал себе на жизнь, угадывая погоду, но что он делал здесь, в личных покоях принцессы, во время встречи матери с сыном?
— Престимион, это Галбифонд — сказала принцесса Терисса, как только он закрыл за собой дверь. — Я говорила тебе о нем: наш волшебник, и он сделал для нас очень много хорошего в эти дни.
— Я помню его с давних пор. Он, как мне кажется, был тогда сборщиком винограда.
Галбифонд с достоинством поклонился.
— У принца замечательная память. Я действительно собирал у вас виноград.
— А теперь заняли несколько более высокое положение в мире. Что ж, это хорошо, человек должен стремиться к росту. — Престимион посмотрел на мать. — Я вижу, магия захватывает тебя даже глубже, чем я предполагал. Эти огромные книги полны заклинаний, я угадал? Последний понтифекс тоже собирал такие вещи. Они почти сплошь заполняли его спальню.
— Престимион, если ты удосужишься ознакомиться с этими книгами, то, уверена, найдешь в них много поучительного, — ответила принцесса. — Но это мы можем обсудить и в другой раз. Скажи мне: ты твердо решил ехать в Замок?