Ван Ластбадер Эрик. Вторая кожа

   Тут у него, казалось, возникли серьезные подозрения.
   - Но почему? Ты ведь не имела никакого отношения к сети УНИМО.
   Как бывает почти всегда в жизни, за все нужно было платить. Она заставляла его все больше подозревать ее, но при этом вынуждала приоткрывать завесу тайны, которую пыталась сама раскрыть. Теперь Веспер была уверенна: Чезаре знал, что его отец участвовал в похищении ценнейших разработок УНИМО.
   - Нет, но я была тесно связана с твоим отцом.
   - Что у вас было общего?
   - Наркотики.
   Чезаре так удивился, что на некоторое время потерял дар речи. Потом расхохотался, да так сильно, что обхватил себя за бока, а на глазах у него выступили слезы.
   - Ты? - еле выговорил он. - Красивая, образованная баба вроде тебя в грязном мужском мире наркобизнеса? Ты смеешься надо мной, что ли?
   - Нет.
   Чезаре перестал хохотать.
   - Если ты, зараза, вешаешь мне лапшу на уши, я с тебя шкуру спущу. Когда Чезаре начинал разговаривать так, сразу вылезало наружу все его уличное воспитание.
   - Никакой лапши, - ответила Веспер. - Официально я была помощницей твоего отца по административной работе, то есть занималась документацией. На самом же деле координировала операции с наркотиками.
   - Почему же я никогда не слышал о тебе?
   - Потому что я отвечала за Азиатское направление, - ответила девушка. - Кроме того, у Джонни секретов было хоть отбавляя.
   - Что-что, а это верно, - успокаиваясь, проговорил Чезаре. - Этот сукин сын ни одному человеку не сообщал больше того, что, по его мнению, он должен был знать. Всегда был таким. Не доверял никому, даже собственным детям. - Он снова фыркнул. - Э, да что я говорю - своим детям особенно. Никто, ни один сукин сын, не был близок с Джонни Леонфорте. - В голосе Чезаре чувствовалось уважение, но, кроме того, Веспер услышала в этих словах застарелую, как незаживающий синяк, обиду и боль.
   Бэд Клэмс присел на корму катера и взглянул на девушку.
   - Он скрывал твое существование, потому что приставал к тебе?
   Не зная, что ответить, Веспер на мгновение запнулась. Теперь она понимала, что если скажет да, то возбудит его ревность. Вопрос состоял в том, хотела ли она этого.
   - Конечно, он пытался это делать, - сказала она, надеясь, что интуиция подсказывает ей правильный ответ. - Несколько раз.
   Чезаре задумчиво смотрел на нее. Он никогда еще не встречал женщины, хотя бы отдаленно похожей на Веспер, и увлекся. К своему великому удивлению, он обнаружил, что ему нравится ее вызывающее поведение почти так же, как понравилась ненасытность в любви. Для него, чьи страсти требовали нечто большего, чем просто жизнь, она явилась подарком судьбы. Все в ней было большим, чем жизнь, - накал страстей, юмор, ум, даже ярость. То, что устрашило бы в ней большинство других мужчин, его влекло. Всю свою жизнь он считал женщин существами второго сорта, призванными лишь заполнять обширный задник жизненной сцены, и вот встретил родственную душу, которая одной своей животной силой сумела выдвинуться на авансцену, где раньше находился он один.
   Неудивительно, что подобное открытие привело в движение его душу, возбудило в ней неведомые доселе токи и чувства, от которых его бросало то в жар, то в холод.
   Чезаре потряс головой:
   - Ну и чертова же ты баба.
   Они рассмеялись, и Веспер почувствовала, как рухнула одна из его защитных стен. Значит, она вела себя правильно.
   Приближалась ночь, цепочка огней на берегу становилась все ярче. Восточная часть небосвода была уже совсем темной.
   - Ты знаешь, в первый раз встречаю бабу, которую не смог добиться мой отец.
   - Твоей матери, наверное, приходилось тяжело?
   - Ах, моя мать! - Чезаре перекрестился. - Господь да успокоит ее душу. Она сейчас в раю и вполне заслужила это. Мать любила отца до самой смерти, и ничто не могло поколебать эту любовь. Но его вечно не было дома. Хотя иногда мне кажется, что отец делал то, что должен был делать. - Чезаре посмотрел куда-то вдаль, потом, опершись локтями о колени, уставился в палубу. - Но не могу понять, зачем он так обижал ее, постоянно оставляя одну? Мы, дети, вечно были заняты своими играми и не замечали его отсутствие. Я по крайней мере никогда не обращал на это внимания. Несмотря на эти слова, что-то в выражении глаз Чезаре говорило о том, что он лгал не только Веспер, но, может быть, и самому себе.
   Он покачал головой.
   - Мать любила только отца, он был для нее единственным мужчиной в целом мире. А он, по существу, и не жил дома. Но послушай, у него же было дело, должна же она была это понимать, как ты думаешь? Хотя дело делом, но ей настолько не хватало его!.. Это ее и сгубило, любовь сожгла ее. Когда я был еще молод и глуп, то, болтаясь по улицам Озон-парк, часто задавал себе подобные вопросы.
   Его взгляд остановился на Веспер.
   - И, знаешь, никак не мог найти ответов, до тех пор пока не пришлось отвезти свою сестру в Асторию, в монастырь, в который она стремилась как ненормальная. - Рассказывая, Чезаре нервно сплетал и расплетал пальцы. Моя сестра Джеки была такая странная. Видит Бог, я никогда не мог ее понять! Джеки всегда хотела стать монахиней, потому и бегала все время в монастырь Святого Сердца Девы Марии. Я был там всего один раз, но никогда не забуду этого названия.
   Он вздохнул.
   - Так вот, когда я вез туда Джеки, мы разговорились по дороге. Она, бедняга, и раньше пыталась поговорить со мной, но я старался от этого уклониться. Да и зачем мне было обсуждать с ней то, в чем я и сам не мог разобраться? Но в этот раз все вышло по-другому. Я сам спросил ее о том, что не давало мне покоя: "Когда отец вернется домой? У матери сердце разрывается от боли". А она мне ответила: "Неужели ты так ничего и не понял? Он не вернется никогда".
   Чезаре широко развел руками.
   - Я, естественно, вышел из себя и накричал на сестру. Просил ее не болтать чепуху, убеждал, что отец вернется, он не может бросить свою семью.
   Чезаре опять посмотрел себе под ноги.
   - Но, знаешь, как ни странно, она оказалась права. Отец больше так и не вернулся.
   Внезапно Бэд Клэмс поднял голову и грубо расхохотался. Его настроение странным образом переменилось.
   - Из Джеки могло бы кое-что выйти. Ты немного напоминаешь мне сестру, потому что у нее было кое-что здесь. - Он постучал пальцем по голове. Знаешь, она никогда не называла его папой или отцом. Отцом она звала священника. Мне кажется, Джеки ненавидела его потому, что чувствовала себя брошенной. Но, может быть, она и жалела отца.
   - А ты? - спросила Веспер. - Ты чувствовал себя одиноким?
   - Кто - я? Нет, я был слишком занят, учился семейному бизнесу у этой крысы, дяди Альфонса. - Девушке показалось, что он что-то недоговаривает. Чезаре опять вдруг впал в меланхолию, и она почувствовала себя как бы качающейся на волнах его меняющегося настроения. - Кроме того, я, знаешь ли, всегда ощущал какую-то связь со стариком. Не то что Джеки. У нее был острый язычок и никакого уважения к семье. - Он потер руками, как будто они у него замерзли, потом перевел взгляд на море.
   - А что случилось с твоей сестрой? - Веспер положила руку ему на спину и начала потирать ее круговыми движениями, а сама в то же время стала, как учил ее Оками, отделяться от оков физического тела, пока не перестала ощущать даже биение собственного сердца и не погрузилась в абсолютное безмолвие мысли. Невидимые птицы забили своими крыльями, ринулись сквозь разделяющий человеческие существа барьер и проникли в психику Чезаре. Связанная с ним неосязаемой нитью, девушка пыталась подтолкнуть его. Самым трудным было начало. Теперь же откровение должно было последовать за откровением. Раковина, в которую прятался Бэд Клэмс, начинала приоткрываться.
   - Все получилось совсем дерьмово, - отмахнувшись, ответил он. - Джеки погибла в автомобильной катастрофе, когда ей было двадцать лет. Через год после того, как ушла в монастырь. - Невидящими глазами Чезаре продолжал смотреть на море. - Боже мой, в двадцать лет! - Он повернулся к Веспер. Ты знаешь, странно, но сейчас мне ее не хватает, чего не было, когда она была жива и находилась в монастыре. Тогда я даже редко вспоминал о ней, только злился, что она не уважает отца. Но теперь думаю о ней все время. Странно, не правда ли?
   - Совсем нет, мне кажется, что это хорошо, - сказала Веспер. - Хорошо, что ты теперь стал ценить ее. Ей бы это понравилось, тебе не кажется?
   - Не знаю, - ответил Чезаре грустным голосом. - Я думаю о том случае, когда я накричал на нее в машине. По правде говоря, не просто накричал дал ей пощечину, сильно ее ударил. Причинил ей моральную и физическую боль. Я знаю это, чувствую, - он стукнул себя кулаком в грудь, - мне говорит об этом мое сердце.
   - Но теперь ты жалеешь о своем поступке?
   - Конечно, жалею. Бог мой, каким же чертовым зверем я был тогда, пытаясь быть похожим на отца, он исчез, а мне пришлось стать во главе семьи, больше некому было. Мой брат Мик даже не думал о том, чтобы заняться делами, он всегда много о себе воображал.
   "Мик Леонфорте! - подумала Веспер. - Какая роль у него в этой семье тогда и теперь?" Она собралась было направить мысли Чезаре по этому руслу, но он неожиданно поднялся, подошел к рулевому колесу и включил зеленые ходовые огни. Эта внезапная вспышка активности порвала тонкую связующую нить, и Веспер потеряла контакт с ним.
   - Видишь что-нибудь там? - Он схватил бинокль и стал вглядываться в тьму.
   Девушка подошла к нему, но единственное, что ей удалось рассмотреть, были две красные искорки.
   - Что это такое, ходовые огни?
   Чезаре ухмыльнулся:
   - Умница. Да, мы должны встретить там катер.
   - Мне приятно, что ты взял меня с собой.
   - Не обольщайся, - сухо сказал он. - Это идеальное место для того, чтобы избавиться от трупа. Акулы позаботятся, чтобы от него ничего не осталось.
   У Веспер екнуло сердце.
   - И ты хочешь сделать это со мной?
   - Сперва хотел. - Чезаре опустил бинокль. - Но теперь у меня появилась другая идея. Все будет зависеть от того, поверю я твоей истории или нет.
   Ситуация начала складываться для Веспер неудачно, и она это хорошо понимала. Девушка взобралась на поручни и начала балансировать на них, широко расставив руки.
   - Тогда столкни меня. Ты сказал, что это продлится недолго.
   Красные ходовые огни приближались, и был уже слышен отдаленный шум двигателей.
   - Нет. Я хочу, чтобы ты подумала, что тебе угрожает.
   - Зачем думать? Сделай это сейчас. Не медли. Ты сможешь вернуться к своей жизни и забыть обо мне.
   Пока Бэд Клэмс изучающе рассматривал девушку, к их судну подошел катер, и на нем выключили моторы. Слышались только всплески бьющихся о борт волн.
   - Я любопытен, - ответил он. - Хочется узнать, не навешала ли ты мне лапшу на уши.
   - И это все?
   - И, кроме того, я не хочу забывать о тебе.
   Она вдруг угадала истинный смысл этих слов, хотя он сам в данный момент, может быть, и не понимал его. "Я не хочу забывать о Джеки", - вот что хотел он сказать.
   - Ты обидел меня, - сказала Веспер. - Я не одна из твоих шлюх. Ты решил разыграть здесь спектакль, объявить, что собираешься сбросить меня в воду, и посмотреть, как я буду трястись от страха? - Она повысила голос: Тебе это кажется забавным?
   - Поставь себя на мое место, - возразил он. - Что если ты просто подставка?
   - Ты все тот же чертов зверь, которым был, когда ударил свою сестру.
   - Ну ладно, хватит, детка. Кончай этот спектакль.
   - Тебе нравится засирать мне мозги, ты садист!
   - Перестань, ради Бога, не говори таких слов.
   - А почему бы и нет, черт побери? - Веспер, конечно, знала почему. Можно было поклясться, что хорошо воспитанная Джеки таких слов не употребляла. - Ты же не стесняешься в своих выражениях? Ты вывел меня из себя. Как я после этого могу себя чувствовать?
   - Ну ладно, ладно... - Чезаре пожал плечами, шагнул к девушке, обхватил руками, и она позволила ему снять себя с поручней. Он прижал ее к себе и начал целовать в щеки, глаза, лоб. Очень осторожно и нежно. Потом его губы встретились с ее губами, их языки на мгновение нашли друг друга.
   Из темноты кто-то негромко окликнул Чезаре, и он опустил Веспер на палубу.
   - Дело прежде всего, - шепнул он и нежно коснулся ее щеки.
   Девушка понимающе кивнула:
   - Я спущусь вниз.
   Она повернулась, чтобы идти, но Чезаре схватил ее за руку.
   - Нет, останься здесь. - Он аккуратно и умело закрепил на борту брошенные ему причальные концы. - Ты сказала, что бывала в деле.
   - Я действительно была в деле, - яростно прошептала она, наблюдая за худым как щепка человеком, карабкающимся на борт из маленькой резиновой лодки.
   - Ладно, ладно. - Бэд Клэмс снова повернулся к ней. - Я хочу знать твое впечатление об этом сукином сыне.
   Веспер повернулась и взглянула на дрейфующий по правому борту катер береговой охраны. Огни на нем не горели, что было весьма необычно. Она поискала опознавательные знаки и увидела номер: CGM-1176. Тощий человек был одет в форму лейтенанта береговой охраны. В руках у него была сине-белая нейлоновая спортивная сумка.
   - Чезаре, - сказал он. Растянутые в улыбке губы обнажили множество золотых зубов. У лейтенанта были близко посаженные и беспокойные, как у грызуна, глаза, а у правого плеча виднелась выпуклость, как будто под мышкой у него был пистолет.
   - Мило. - Чезаре приветственно поднял руку. - Это Веспер. Она проверит товар. Ты не против?
   Мило пожал плечами.
   - По мне так можешь давать на проверку хоть папе римскому. Мне наплевать.
   Лейтенант расстегнул молнию куртки и вытащил оттуда прозрачный пластиковый пакет, наполненный белым порошком. Веспер взяла пакет и нож, который ей передал Чезаре, сделала на пакете маленький крестообразный надрез, набрала немного порошка на лезвие и попробовала на вкус. Потом повернулась, сплюнула и, пристально посмотрев на Чезаре, кивнула.
   - Давай сюда, - сказал он.
   Товар перегрузили за пять минут, Бэд Клэмс сходил за дипломатом, в котором, как догадывалась Веспер, были деньги за кокаин. Повернувшись спиной к Мило, она шепнула Чезаре:
   - Пока не плати ему. Смотри на меня.
   - Тут все? - спросила девушка, когда Мило отсчитал последнюю из ста пятидесяти сумок.
   - Да, - подтвердил он. - Давайте деньги.
   - Минуточку, - возразила Веспер и, встав на колени, вытащила из кучи сумок две наугад.
   - Что она делает? - слегка занервничал Мило. - Пора заканчивать.
   - Проверяю товар, - сказала девушка, расстегивая сумки.
   - Ты уже сделала это, - криво усмехнулся Мило и взглянул на Чезаре. С каких это пор ты позволяешь бабам лезть не в свое дело, Бэд Клэмс?
   - Заткни пасть, - отрезал Чезаре, и Мило увидел в его руке автоматический пистолет.
   - Господи Иисусе, - крикнул он, - полегче, черт побери. Я не хотел сказать ничего плохого.
   Веспер поднялась и предусмотрительно отошла с линии огня.
   - Сумка слева в порядке. А в правой подмешано кое-что действительно опасное - мышьяк.
   Чезаре поднял пистолет и кивнул головой лейтенанту.
   - Ну-ка, давай!
   Мило опустил мизинец в правую сумку, лизнул кончик и кивнул с удивленным выражением лица.
   - Черт меня побери, если она не права.
   Бэд Клэмс подскочил к лейтенанту и ткнул дуло пистолета под его подбородок.
   - Признавайся, сукин сын, ты собирался надуть меня? Говори правду, иначе скоро запоешь как канарейка. - Глаза Чезаре налились кровью, как у бешеного животного, его охватил приступ горячей, неуправляемой ярости. Отвечай, паршивый хорек!
   - Господи Иисусе, не будешь же ты убивать посредника, потому что тебя надули? Бога ради, я же не поставщик. Кроме того, ты же знаешь - наркотики не моя специальность. Я не прикасался к твоему зелью и убью любого, кто скажет иначе. - От страха у Мило перехватило дыхание. - Клянусь, я впервые слышу об этом.
   Чезаре выпрямился и, глубоко вздохнув, посмотрел на Веспер. Она кивнула головой, показывая, что верит в правдивость слов лейтенанта.
   Бэд Клэмс был несколько разочарован. Ему хотелось немедленно удовлетворить свою жажду мести, Веспер поняла, что у него руки чешутся заняться посредником.
   - Ладно, - наконец сказал он и отпустил Мило. Тощий человек был весь мокрый, колени у него подгибались. Он увидел, что был близок к смерти.
   - Кто-то хочет меня наколоть, Мило. - Чезаре все еще сжимал пистолет, но теперь опустил его дулом вниз. - Погоди, передача денег ведь назначена на завтра, верно?
   Лейтенант молча кивнул.
   - Тогда и поговорим.
   Мило немного отдышался:
   - А пока я избавлюсь от этой отравы. Пусть ее попробуют акулы.
   - Заткни пасть, - отрезал Чезаре. - Кто ты такой, чтобы решать? - Он указал на сумку с мышьяком: - Возьми это с собой и позаботься, чтобы завтра она была на лодке. Я поеду с тобой.
   - Вы, конечно, босс, но...
   - Пшел вон отсюда! - крикнул на него Чезаре, и тот поспешил ретироваться.
   Когда они остались одни, Веспер повернулась к Чезаре. Глаза ее сверкали.
   - Ты разыграл комедию, - возмутилась она. - И устроил мне испытание.
   Он пожал плечами:
   - Да, но разве ты можешь меня в этом винить? Когда мне на голову с неба сваливается слишком хорошая баба, чтобы в это можно было поверить, я начинаю задумываться: почему это произошло? А тебе такие мысли в голову не приходят?
   - Нет, - ответила девушка.
   - Отлично. К тому же ты, кажется, оказала мне большую услугу, указав на зелье с мышьяком. - Он вскрыл пенопластовую коробку, в которой была еда и бутылки с охлажденным шампанским. - Давай поужинаем. Я проголодался.
   Розовое и ядовито-зеленое неоновое свечение Токио пульсировало подобно сердцу гигантского генератора. Но здесь, внутри современной железобетонной оболочки Карасумори Джинья, окрестности синтоистской святыни были залиты светом сохранившихся с девятнадцатого столетия фонарей, которые отбрасывали колеблющиеся круги туманного света. Несмотря на нависающую громаду небоскреба Нью-Синбаси, окружающие Джинью узкие аллеи мысленно возвращали посетителей в иной Токио, во времена, когда война и последовавшее экономическое процветание еще не изменили облик страны.
   - Сейчас Япония живет без политического лидера, - сказал Микио Оками. - В бурном море экономического хаоса она движется без руля и ветрил. Природа не потерпит этого, как и любую прочую пустоту.
   - Но вы мне сказали, что в настоящий момент бесспорного кандидата на пост премьер-министра нет.
   - Тогда не было, - ответил Оками, вышел из светового круга и вступил в темноту. - Сегодня коалицией в качестве компромиссной кандидатуры был выдвинут Кансаи Мицуи.
   - Я его не знаю.
   - Неудивительно. Вне круга политиков он мало кому знаком. Но этот человек опасен. Он, например, утверждает, что все обвинения в "нанкинском изнасиловании" сфабрикованы. - Оками имел в виду наиболее печально известное - и жестокое - военное преступление японской армии. В 1937 году японские солдаты уничтожили сотни тысяч китайских мирных жителей. Более двадцати тысяч женщин были изнасилованы, а город сожжен дотла. Одиннадцатью годами позже военный трибунал приговорил командующего японскими войсками в Нанкине к смертной казни.
   - Кансаи Мицуи - деконструктивист чистейшей воды, - продолжал Оками. Он хочет переделать историю на свой лад. Например, он нападал на прошлого премьер-министра за попытки залечить раны войны в Тихоокеанском регионе и утверждал, что наше вторжение на азиатский материк необходимо рассматривать как акт освобождения. Он отрицал, что Япония хотела расширить свою территорию, и настаивал на том, что мы просто защищали азиатский материк от колониальной агрессии Запада. Кроме того, и об этом тоже мало кто знает, Мицуи поддерживает Тецуо Акинагу. Это, однако, имеет второстепенное значение. Акинага обречен провести остаток своих дней в тюрьме.
   Глаза Николаса сверкнули.
   - Как раз сегодня я получил известие, что наш старый приятель Тецуо через несколько дней выйдет на свободу. Адвокаты вытащили его, воспользовавшись некоторыми следственными неувязками.
   - Акинага будет освобожден?
   - У него есть свой человек или люди в токийской прокуратуре, - ответил Николас. - Я разговаривал с Танакой Джином. Он хороший человек, высококвалифицированный и преданный своему делу следователь. Именно он вел дело Акинаги. Так вот Танака Джин полагает, что процесс был сорван кем-то из его коллег. Может быть, вы попытаетесь разобраться во веек этой истории?
   Оками недобро усмехнулся:
   - С превеликим удовольствием.
   Они прошли мимо местного музыканта, который начал наигрывать какую-то мелодию. Музыка мешала разговору, и они поспешили отойти подальше, но навязчивая мелодия еще долго их преследовала.
   - Насколько опасен этот человек, Мицуи? - спросил наконец Николас.
   - Это мы еще увидим, - ответил Оками. - Несомненно, однако, что наибольшую опасность представляет сам Акинага. Хочется посмотреть, хватит ли у него влияния на то, чтобы протащить Мицуи на этот пост.
   - Тогда уже будет поздно что-либо предпринимать.
   - Отнюдь нет. Ключевой фигурой является Акинага. Без него Мицуи станет очередным слабым, недееспособным премьер-министром. Сейчас, мне кажется, надо подождать, пусть Акинага лезет из кожи вон ради своего ставленника.
   - Хочу с вами поделиться еще одной проблемой, с которой я сегодня столкнулся дважды. - И Николас рассказал Оками, что с ним произошло во время встреч с Хоннико и Танакой Джином.
   - Никогда не слышал, чтобы Акшара проявляла себя подобным образом, явно встревожился оябун.
   - Но эти ощущения отличались от Акшары, - пояснил Линнер, но не рассказал Оками о том, что в доме Куртца почувствовал присутствие двойника. Сначала решил сам во всем разобраться.
   - А на что это было похоже?
   - Трудно сказать, - ответил Николас. - Небо как будто плавится, слышишь жужжание миллионов пчел. - Он покачал головой. - Я знаю, все это звучит как бред сумасшедшего.
   - Не совсем, - сказал Оками. - Полагаю, нам нужно попытаться устранить внутренние повреждения. - Он протянул руку. - Вы готовы?
   Николас кивнул, хотя после всех треволнений последних дней ожидал этого сеанса со всевозрастающим чувством беспокойства. Стоя абсолютно неподвижно, он прислушивался к звуку городского шума, который сначала стал неестественно громким, затем, по мере того как реальность утекала в пространственную дыру, замер где-то в отдалении.
   - Хорошо, - сказал Микио Оками, - впитывайте в себя ночь.
   Откинув голову, он наблюдал за Николасом, всматриваясь в бездну, которой была Акшара. С каждым биением сердца огни Токио отодвигались все дальше и дальше и наконец совсем растворились в пустоте.
   - Входите в Акшару глубже, до тех пор, пока не начнете видеть темные структуры. Это Кшира.
   Кшира была дорогой тьмы, другой половиной тау-тау, половиной, о которой почти никогда не говорилось, потому что те, кто отваживался на попытку овладеть ею, умирали или сходили с ума. Так получилось с Канзацу, сенсеем тау-тау Николаса, который и привнес в его мозг таящиеся, подобно бомбам с часовым механизмом, частицы Кширы.
   Николас знал, что Оками обладал корёку - озаряющей силой. В преданиях древних адептов тау-тау говорилось, что корёку было единственным путем к сюкен - власти, в которой обе половины тау-тау могли объединяться в действенное целое. Однако другие уверяли, что сюкен - не более чем миф, что Акшара и Кшира не могут слиться воедино.
   Николас горячо верил в существование сюкен. Что ему оставалось делать? В противном случае Кшира, эта разрушительница душ, могла когда-нибудь одолеть и свести его с ума, как когда-то Канзацу.
   Внезапно он ощутил, как желатинообразный небосвод сковал его тело, услышал миллион голосов, говорящих на незнакомых языках в самом центре мозга. Такое уже происходило с ним сегодня. Приближалась Кшира...
   - Нет, - резко приказал Оками, - не выходите из тау-тау. Вы только притянете темные структуры ближе, и, если они проникнут в ваше сознание, от них уже не отделаться.
   Глубоко погрузившись в похожее на транс состояние, Николас не замечал ни времени, ни пространства. Он существовал как искра света в безразмерной пустоте. Окружающий его космос дышал подобно притаившемуся в чаще зверю, но вместо того, чтобы чувствовать себя защищенным броней Акшары, он ощущал в этом космическом вакууме копошение структур Кширы. Когда-то ранее они казались ему почти безобидными, просто отдаленными облачками на безграничном горизонте. Теперь же они кружились вокруг него с такой скоростью, что заслоняли все более увеличивающиеся участки окружающей его пустоты и ухудшали ментальную видимость. Николас знал, что осталось совсем немного времени до того момента, когда они сольются воедино, чтобы образовать вокруг него непрерывное кольцо, которое перекроет ему доступ к Акшаре, и все, что он в состоянии будет ощущать, это их черную тяжесть, а потом наступит сумасшествие.
   Внезапно его психический взор привлекла непонятно откуда возникшая сверкающая колонна света, от которой время от времени отходили волокна. Они касались кружащихся в его мозгу черных осколков Кширы. За этим светом он мог чувствовать психическое присутствие Оками. Они уже проделывали это примерно неделю назад, когда вновь встретились в Венеции. И все же Кшира продолжала свирепствовать в Николасе, в самое неподходящие моменты психически ослепляя его, мешая Акшаре так сильно, что приводило его почти в панический ужас.
   И этот страх еще более усиливался, когда он вспоминал о том, что произошло в лесу Ёсино три недели назад, когда он и Тати Сидаре, молодой оябун якудзы, с которым он подружился, попытались наладить подобный психический контакт. Тати тоже обладал корёку, но когда попытался установить контакт, Николас поймал обрывки его мыслей: "Не могу. Что-то... не пойму... - На его лице появилось какое-то странное выражение. - Эта Кшира так сильна..." И Тати сдался. Через несколько мгновений его убили, и Николас так и не узнал отгадки. Неужели Кшира Николаса была слишком сильна для Тати? Но как это могло быть? Корёку должно было справиться с Кширой.