Ван Ластбадер Эрик. Вторая кожа

   - Вы сказали, что иногда этот мужчина возвращался без женщины.
   - Да.
   - Но ведь он возвращался и с ней?
   Тенто кивнул:
   - Да. Тогда он всегда брал Лонду, и они уходили втроем.
   - Вас это не удивляло?
   Толстяк с жадностью взглянул на бутылку виски.
   - Эта троица? Нет. А почему это должно было меня удивлять? Такое случается сплошь и рядом.
   Когда они шли обратно к лифту, Танака Джин спросил:
   - И что вы об этом думаете?
   - Не знаю. Следующий акт представления, по счастью, еще не начался. Но для Мика секс и смерть каким-то образом неразрывно связаны между собой. Я ясно почувствовал это в тот вечер в доме Куртцев. Кажется, мне стоит заняться этой Лондой.
   Танака Джин покачал головой:
   - Только не в одиночку.
   - Послушайте, Джин-сан, эта исполнительница вращается в очень подозрительном мире. - Они уже поднялись на лифте из подвала и снова очутились среди оглушительного шума дискотеки. - Лонда может иметь вполне легальную работу, но если она связана с Миком Леонфорте, то наверняка находится по другую сторону закона. Не думаю, что ей захочется иметь с вами дело. - Они прошли мимо бара. - Кроме того, у меня появились кое-какие сведения, которые касаются ваших служащих, лучше займитесь ими.
   Танака Джин хотел было продолжить, но тут заработал его пейджер. Он прочитал появившееся на экране сообщение, и лицо его загорелось.
   - Пойдемте, - сказал он несколько возбужденно. - Произошло нечто, что может представлять для нас интерес.
   На улице снова шел дождь. На темных мокрых улицах отражались пастельные мазки огней неоновых реклам. Линнер следовал за машиной Танаки Джина. Они мчались с запада Токио на северо-запад через великолепие Роппонжи, суперсовременное гетто для иностранцев и скитающихся банд нихонинов - мотоциклистов, название которых было японским эквивалентом слова "нигилист". Наконец они въехали на боковую улочку, оцепленную кордоном из полицейских машин, разноцветные огни их мигалок разбрасывали блики по стенам окрестных домов и блестящим от дождя мостовым.
   Николас слез со своего мотоцикла. Прямо перед собой он увидел белый "мерседес", на длинном капоте которого лежало распластанное тело мужчины. Танака Джин провел Николаса сквозь строй одетых в форму полицейских, и он получил возможность заглянуть в освещенное мертвенно-бледным светом лицо трупа. Несмотря то, что изо рта убитого торчала какая-то темная масса, а на лбу был вырезан полумесяц, он сразу узнал этого человека.
   - Икудзо-сан!
   Танака Джин встрепенулся:
   - Вы его знаете?
   - Да. Он был главой "Икудзо ниппон стил энд металлуржи". - Линнер подошел поближе к телу. - И членом "Денва партнерз".
   - Из тела вырезаны сердце, печень и что-то еще, - сказал Танака Джин. - Что там у него торчит изо рта?
   - Это его селезенка, - сказал худой человек, оказавшийся судебным врачом.
   Прокурор кивнул.
   - Слишком похоже на случай с Куртцем, ясно, что Родни и Икудзо убил один и тот же человек.
   - Кто-нибудь трогал тело? - спросил Николас.
   - Его только сфотографировали, - ответил медик, - вот и все. Мне приказали ждать прибытия прокурора.
   - Я хочу осмотреть раны.
   Танака Джин кивнул и сделал знак медику. Тот, в свою очередь, отдал приказание нескольким своим помощникам, которые натянули резиновые перчатки, осторожно сняли тело с капота и положили на носилки.
   Линнер попросил фонарь и, получив его, тщательно осмотрел раны убитого.
   - Взгляните сюда... и сюда. - Николас указал на несколько главных ран. - Как и Родни, Икудзо с большой силой проткнули каким-то оружием с широким лезвием. Если бы убийца использовал обычный нож, кожа была бы разрезана и разорвана.
   - Что же послужило орудием убийства?
   - Я думаю, это ударный кинжал.
   Танака Джин посмотрел на Линнера:
   - А что это такое?
   - Лезвие выходит вот отсюда... - Николас просунул указательный палец левой руки между третьим и четвертым пальцами правой. - Поэтому при ударе добавляется сила всего тела, и лезвие проходит через мышцы, сухожилия и даже кости, как вот здесь. - Он указал на одну из ран. - Посмотрите на эти сквозные проколы. Их можно сделать только ударным кинжалом. - Потом Николас указал на места, откуда были удалёны органы: - А вот здесь разрезы сделаны прямо с хирургической точностью. Если присмотреться, можно увидеть следы лезвия.
   Танака Джин взглянул на Николаса, который кивнул ему, и знаком приказал медицинской команде забрать тело.
   - Я хочу как можно скорее получить результаты анализов, доктор, сказал прокурор.
   - Будет готово к девяти часам, - ответил медэксперт.
   Танака Джин наблюдал за тем, как грузят в машину тело Икудзо.
   - Примечательное убийство, не правда ли?
   - Да, - сказал Николас. - И эта селезенка, засунутая ему в рот. Похоже на предупреждение.
   - Нам или кому-нибудь другому?
   - Может быть, и то и другое.
   Друзья очень замерзли и устали, но были слишком возбуждены, чтобы думать о постели и сне. Кроме того, уже почти рассвело. Они подъехали к Цукиджи, Рыбный рынок открылся, и его свет и суета на какое-то время отвлекли их от мрачных мыслей. Взглянув на мужчин, которые жадно поглощали в лавочке бульон с овощами, свининой и, конечно, лапшой, друзья помолчали, потом Николас сказал:
   - Мы должны быть предельно осторожны.
   Лицо Танаки Джина было, как всегда, непроницаемым.
   - Вертикальный полумесяц является ритуальным символом одного из племен, живущих в предгорьях Вьетнама.
   Прокурор кивнул:
   - Да, племя Нанг.
   Линнер повернулся к нему:
   - Так вы все это знали?
   - Я доверяю вам и хочу, чтобы и вы доверяли мне тоже. А сейчас предлагаю отведать этой чудесной лапши в лавочке.
   Николас рассмеялся.
   - С удовольствием. - Они принялись за ароматный густой бульон, и Линнер продолжил начатый разговор: - Тогда вы должны знать об обычае племени Нанг перенимать силу врага, поедая его жизненно важные органы.
   - Да. Нго-мей-ют - вертикальный полумесяц.
   - В данном случае он имеет еще и другое значение. Древние мессулеты использовали знак полумесяца - Джим - как символ своего обоюдоострого меча. Они имели обычай раскрашивать лица, чтобы пометить себя - и тела своих врагов тоже.
   Танака Джин торопливо проглотил кусок и отложил свои палочки для еды.
   - Вы хотите сказать, что Майкл Леонфорте - мессулет?
   - Точно не знаю, - признался Николас. - Начиная с 1969 года он часто бывал во Вьетнаме и Лаосе. И большую часть времени проводил в джунглях, где обитает племя нанг. То, что он знает ритуал, это очевидно. Посвящен ли он самим племенем, об этом можно только гадать.
   Прокурор снова взял свои палочки и принялся за лапшу, он ел медленно, о чем-то напряженно размышляя.
   - Джин-сан, вы не спросили меня, кто такие мессулеты. Вы о них знаете? - поинтересовался Николас.
   Танака Джин улыбнулся:
   - Я провел год в предгорьях Вьетнама. Во времена беззаботной юности. Мой профессор в колледже был помешан на экспериментальной антропологии. Однажды летом я поехал с ним и провел там безвылазно двенадцать месяцев.
   - Значит, вы встречались с племенем нанг?
   - Почти все это время мы находились именно в этом удивительном племени. Люди там живут в контакте с духами, древними богами Земли - по крайней мере они так полагают. - Танака Джин поддернул рукав плаща, расстегнул манжету рубашки и закатал рукав. На внутренней стороне его запястья виднелась грубая татуировка в виде вертикального полумесяца.
   Николас глубоко вздохнул, потом медленно выпустил воздух. Неудивительно, что ему всегда казалось, что Джин знает больше, чем говорит. Он сам был посвящен.
   - Мы должны остановить Майкла Леонфорте. Нельзя допустить, чтобы он еще кого-нибудь убил, - заметил прокурор спокойным тоном.
   - Все следы ведут к "Денва партнерз", - сказал Николас. - Мик хочет контролировать эту компанию. Кроме того, ему нужна технология Кибёрсети. Он задумался. - Теперь мне кажется особенно важным разговор с этой Лондой, исполнительницей, к которой он так привязан.
   - Может быть, это не такая уж хорошая идея. - Танака Джин застегнул манжет на рукаве. - Вы не задумывались над тем, почему Леонфорте организовал аварию, в которой погибла Джай Куртц перед самым входом в клуб, где так часто бывал? В другой ситуации я сказал бы, что это была просто глупость, прокол с его стороны. Большинство преступников глупы, хотя и хитры, именно потому мы их и ловим. Но мы с вами знаем, что этот человек не таков. Значит, это был не прокол, не так ли?
   - Нет, - согласился Николас. - По всему видно, что Мик действовал холодно и расчетливо.
   - Тогда в чем же дело?
   Линнер вдохнул пахнущий солью и рыбой воздух. Дождь очистил его от гари и углекислоты, и он казался сейчас почти свежим.
   - Мне кажется, Леонфорте направляет нас по тому пути, по которому хочет. Какую цель он преследует на самом деле, мы можем только догадываться. - Он на мгновение задумался. - Но, возможно, вы правы. Я думал об оружии, которое он применил. Если я не ошибся и он действительно использовал ударный кинжал, то знаю, кто его для него сделал. Так что сперва мне лучше будет поинтересоваться, не приготовил ли он для нас еще каких-либо сюрпризов.
   - Я не люблю люден, изображающих из себя Господа Бога. - Танака Джин отставил чашку и положил палочки на ее край. - Они неправильно понимают свое место в жизни.
   Николас посмотрел на прокурора и подумал: "Танака Джин дал очень правильное определение Мику Леонфорте, но все это относится и ко мне самому".
   Мик провел рукой по груди Хоннико, которая начала извиваться, как приколотая к земле змея. Ее обнаженное тело блестело от ароматического масла и было связано в запястьях, лодыжках и бедрах, глаза завязаны шелковым шарфом, два других охватывали ее тело выше и ниже грудей, они торчали, как спелые фрукты на рынке. По маленькому круглому окошку барабанил дождь. Диван, на котором они были распростерты, поскрипывал в такт их движениям. Мик вдыхал тепло тела женщины как курящийся ладан.
   Хоннико пробежала кончиком языка по темно-синей татуировке на тыльной стороне запястья своего партнера. Рисунок был сделан настолько грубо, что бамбуковые иглы оставили на коже рубцы, наверное, для того, чтобы было легче опознать владельца татуировки.
   - Таких людей, как я, обычно не понимают, - сказал Мик, скользя по покрывающему ее тело маслу и их собственным выделениям. - Энтузиазм пугает общество, а общество всегда первым делом старается защитить себя. - Его рука нашла ее сосок, набухший и эластичный. - Даже если это общество становится уже бесполезным.
   Хоннико чувствовала его внутри себя, легко переходящего из одного отверстия в другое. Она привыкла к речам своего партнера и воспринимала его философию как некие магические формулы. Так, по ее представлению, могли бы говорить Аполлон или Дионис, когда-то, в древние времена. Это входило в ритуал - а у него была привычка превращать в ритуал все - и приводило ее в экстаз.
   - Я исследователь жизни, какими были Юлий Цезарь, Наполеон и Ницше. Их боялись, как и меня, а если не боялись, то презирали. - Мик взглянул в окошко квартиры, расположенной в жилом блоке Модульной башни Номгаи. - Это были настоящие герои. Они знали, для чего живут, и непреклонно шли к своей цели, поэтому их и боялись. Но им это было глубоко безразлично. - Дождь хлестал по стеклу, и городской пейзаж, казалось, стекал по нему, как глазировка по тающему торту. - Более всего их заботило то, как избавиться от благоговейного страха перед тем, что поднималось внутри них самих. Взгляд Мика упал на новый красавец небоскреб, который стоял настолько близко, что за одним из его окон можно было различить движения знакомой фигуры. - Героям всегда приходится не только пренебрегать традициями, но и самими богами внутри себя. - Движущаяся фигура теперь была освещена лампой, и Мик мог видеть лицо женщины - лицо Коуи. Вот она подняла руки над головой и выскользнула из своей сорочки. - Как же этого можно достичь? - сказал он, взглянул на обнаженную грудь Коуи и вошел в Хоннико так грубо и глубоко, что заставил ее закричать. - Король Вишвамитра много столетий тому назад сказал, что силу и стойкость для того, чтобы построить новый рай, можно взять только из глубин твоего собственного ада.
   Это ведь все равно, что утонуть, говорила ему Веспер, и была права. Лью лежал, закрыв глаза, спина болела от удара о край стола, ощущение было такое, будто его вот-вот схватит сердечный приступ, он чувствовал, что невероятно устал. Веспер каким-то образом добилась этого, но как? Он слышал, что такое состояние бывает у людей, которые тонули, погрузившись на большую глубину, где даже в сравнительно теплых морях достаточно холодно, чтобы замерзнуть. Состояние, близкое к смерти, воздуха в легких почти не остается, все тело охватывает такая же странная усталость, которая тянет человека куда-то в темноту.
   Кроукер, до которого испуганные голоса посетителей ресторана доносились как будто из-за толстой бетонной стены, имел весьма слабое представление о творящейся вокруг панике, потому что Веспер использовала свой дар, отточенный Оками, чтобы приглушить его чувства и создать видимость того, что он мертв. Пульс был замедлен, сердце билось еле-еле. Как же все-таки она это сделала?
   Его положили на носилки, и вскоре яркий солнечный свет, проникающий сквозь закрытые веки, сменился тьмой кузова частной машины "скорой помощи", которую они арендовали. Завыли сирены, и машина отъехала.
   - Как он там?
   Детектив узнал голос Рико Лаймона - специалиста по кинематографическим трюкам, которого Веспер наняла через АМО, члены которого сейчас выступали под видом сотрудников ФБР, взявших на себя расследование обстоятельств "смерти" Кроукера. "Ладно, - подумал Лью, - пора с этим кончать".
   - А что это у него с рукой? Никогда не видел ничего подобного, сказал врач.
   Кроукер попытался рассмеяться, но не смог. Этот врач больше интересуется его биомеханической рукой, чем синяками, которые он получил при ударе пуль о кевларовый жилет.
   - Как она работает?
   - Приведите его в чувство, тогда, может быть, он вам сам расскажет, сердито буркнул Рико.
   - Ладно, ладно, успокойтесь, - ответил врач.
   Он поднес к носу Кроукера нюхательную соль.
   - Хватит, хватит, - чихнув и закашлявшись, сказал тот, открыл глаза и увидел склонившееся над ним коричневое лицо обеспокоенного Лаймона.
   - Как чувствуешь себя, вернувшись с того света?
   - Я не уверен, что уже на этом, - проворчал Лью.
   - Ладно, пока все нормально, - раздался голос из глубины кузова. Это был Вед Форрест, руководивший всей операцией. - Мне нужно, чтобы Кроукер был в полном порядке, - сказал он, ни к кому особо не обращаясь. Это был мужчина крупного телосложения с маленькими ушами и короткой стрижкой, за зеркальными стеклами его очков прятались светлые глаза. Вед выставил вперед свой квадратный подбородок. - Ты в порядке, Кроукер?
   "В колледже он, несомненно, пользовался успехом у самых красивых девушек", - подумал Лью и ответил:
   - Дай мне минутку, ладно?
   - У нас нет ни минуты времени, - сказал Форрест тем непреклонным тоном, который люди приобретают на государственной службе, и наклонился над Кроукером. - Послушай, я охочусь за Чезаре Леонфорте уже три года. - Вед дернул себя за волосы: - Из-за этого сукиного сына я поседел. Пропустил выпускной вечер дочери, потому что был в это время в Лос-Анджелесе, организовывал инфильтрацию, в результате которой получил один труп и открывшуюся язву. Сегодня я пропускаю день рождения младшей дочери потому, что нахожусь здесь. - Его сгорбленная фигура напоминала вырубленного из камня атланта. - Но на этот раз я собираюсь получить по всем счетам. Он нужен мне, Лью, и, видит Бог, ты и Веспер достанете мне его.
   Кроукеру приходилось раньше иметь дело с федералами, и он знал, что они часто заводятся с пол-оборота. Поэтому иногда лучше всего было просто не обращать на них внимания и дать им излить свою желчь. Для него было ново слышать, как правительственный агент, ограниченный в своих действиях и подотчетный перед начальством, жалуется, что его сотрудник погиб.
   Лью повернулся к Лаймону.
   - Ты не можешь освободить меня от этой брони? - спросил он и приподнялся.
   Рико наклонился над ним и отстегнул защелки, удерживающие кевларовый жилет на месте.
   - Взгляните на эти дыры, - сказал врач с благоговейным ужасом. - Точно в область сердца! И кровь выглядит совсем как настоящая!
   - Она и есть настоящая, - ответил Лаймон. - Это куриная кровь. - Он просунул палец сквозь дыру в рубашке Кроукера. - Как ты себя чувствуешь? Болит там, куда попали пули? - Зная возможности Чезаре Леонфорте, ни Лью, ни Веспер не захотели иметь дело с полицейским департаментом Майами. Рико установил дистанционно управляемые мини-заряды, которые разрывали прикрепленные к жилету пластиковые мешочки с кровью, чтобы создать впечатление, что пули, выпущенные Веспер, проникли в тело детектива.
   Кроукер сморщился и ответил Лаймону:
   - Чувствую себя так, будто у меня сердечный приступ. - Он медленно сел. - Я бы не рекомендовал тебе проделывать со мною такое часто, когда-нибудь это плохо кончится.
   Пока врач, сняв с него рубашку, исследовал левую сторону груди, Лью не шелохнулся.
   - Синяки очень обширные. Извините, я поверну вас немного. - Он покачал головой. - Кожа даже не повреждена. Поразительно! - Он начал собирать инструменты. - Хотите болеутоляющего? К вечеру синяки вас начнут беспокоить.
   - Нет, спасибо, - ответил Кроукер. - Эти таблетки только замедлят мою реакцию.
   - Как хотите. - Врач поднялся. - Да, кстати, можно посмотрю? - Он указал на биомеханическую руку детектива.
   - Разумеется, - ответил Лью, - почему бы и нет? - Он наклонился и, сжав сделанные из титана и поликарбоната пальцы, пробил кулаком кузов "скорой помощи".
   Врач подпрыгнул, как будто его ужалили, а водитель крикнул с переднего сиденья:
   - Что там, черт возьми, случилось?
   Остолбеневший, как от удара молнии, врач уставился на образовавшуюся в кузове дыру.
   - Ну и дела... - пробормотал он.
   - Ладно, вы удовлетворили свое любопытство, - буркнул Лаймон, отстраняя врача с дороги. - Мне нужно заняться делом. - Он склонился над тяжелой черной сумкой и начал в ней рыться. Рико был еще молод, строен и со своими большими, шоколадного цвета глазами, короткой стрижкой и тоненькими усиками выглядел весьма привлекательно. Он знал свое дело, делал его с удовольствием и был очень изобретателен. Кроме того, что немаловажно, он был местным.
   - Отлично, - произнес Лаймон, вынимая каучуковый нос, - когда я закончу, даже родная мать тебя не узнает. - Он помахал носом: - Как тебе кажется, нормально выглядит?
   Кроукер пожал плечами:
   - Тебе видней.
   - Ты чертовски прав, - сказал Рико. - И самое замечательное то, что в левой ноздре запрятано миниатюрное наводящее устройство, так что не советовал бы тебе сморкаться. - Он сделал жест рукой. - А теперь ложись на спину и веди себя смирно. Я должен снять с тебя гипсовую посмертную маску, чтобы убедиться в том, что все протезы, которые я приготовил, подойдут к твоему лицу.
   - Посмертная маска, - усмехнулся детектив, удобнее устраиваясь на носилках и прислушиваясь к тому, как свистит ветер в дыре, которую он проделал в кузове автомобиля. - Сейчас это звучит для меня очень подходяще.
   После того как Тецуо Акинага, оябун клана Сикей, был освобожден из тюрьмы, он не пожелал вернуться к своим многочисленным делам, потому что полагал, что после смерти Наохиро Усибы, главы МВТП, дела эти стали до некоторой степени опасны. Убийство Усибы заказал он, Акинага, потому что тот был на стороне Микио Оками и, следовательно, его непримиримым врагом.
   Мрачное состояние Тецуо усугублялось еще и тем, что ему было нанесено публичное Оскорбление - Танака Джин арестовал его в присутствии множества людей в о-фуро - общественных банях, которые построил его отец. Не мог простить он прокурору и своего унизительного предварительного заключения.
   В своем доме Акинага решил не появляться, и, войдя в одну из десятка квартир, которые он содержал по всему Токио, Тецуо первым делом сорвал с себя стоящий 3500 долларов импортный костюм, бросил его в раковину на кухне, облил керосином и поджег.
   Он смотрел на разгорающееся пламя и чувствовал, как горят его щеки, щеки лица, которое он потерял. Все, что его прежде окружало, стало непригодным для использования. Подобно священнику, церковь которого подверглась осквернению, Акинаге некуда было идти. Пришлось забраться в эту крысиную нору, анонимное жилище, которое не обладало никакой эстетической ценностью. И если дальше продолжать сравнения, то он походил на священника, вынужденного отправлять службу в вестибюле офиса.
   Пламя полыхало, разбрасывая искры, разгоралась и ярость Тецуо. В нос ударил запах горелой ткани и пота, и его чуть не стошнило. Он стоял обнаженный на своих сильных, кривых ногах, вцепившись в теплый фарфор раковины, и думал только о мести. Акинага был таким тощим, что походил на узника концентрационного лагеря. Ему было лет сорок пять, но власть и могущество оставили на нем свой след, поэтому выглядел он гораздо старше своего возраста. Вопреки моде Тецуо носил длинные волосы, которые уже давно поседели, он заплетал их в самурайскую косу. Его глубоко посаженные глаза казались непроницаемыми. В общем, Акинага был человеком жестким, он умел держать и наносить удары, ни у кого ничего никогда не брал, но никому ничего и не давал, не верил ни во что, считая необходимым стоять в стороне от этого безумного мира.
   Когда его костюм почти догорел, Тецуо услышал, как в замке повернулся ключ. Акинага не оглянулся, потому что знал, кто это может быть. Кроме него, ключ от этой квартиры был только у одного человека.
   - Налить тебе что-нибудь выпить? - спросила Лонда голосом, от которого у любого мужчины возникало желание немедленно лечь с ней в постель.
   Он не ответил, глядя на язычки угасающего пламени, вспоминая страх, который он испытал, когда представители власти заперли его в кутузку и он услышал, как тяжелая стальная дверь захлопнулась за ним, увидел тюремную решетку и понял, что мир для него сжался до размеров камеры.
   Даже когда он убьет Танаку Джина - а это произойдет очень скоро, - он все равно не простит ему того, что тот заставил его поддаться парализующему страху. Тецуо тогда почувствовал себя беспомощным перед служителями закона, Которых он презирал, и это больше всего выводило его из себя.
   Лонда подошла к Акинаге сзади, обмотала свои длинные волосы вокруг его шеи и за них потянула его от раковины, от края пропасти, где жили страх и месть.
   - Мне нужно принять ванну, - сказал он.
   - Потом. Когда я закончу с тобой, ты будешь пахнуть еще сильней.
   Он уже возбудился. Ему для этого требовалось немного: ощущение прикосновения ее волос к своему голому телу, касание одетой в кожаную перчатку руки или даже стальной блеск ее глаз, потому что он знал, что его ждет, и мог полностью расслабиться, забыть о важных делах, деньгах и знакомствах. В ее опытных руках он превращался в ребенка, освобождался от необходимости контролировать себя, что в конце концов было крайне утомительно.
   Узкие, как колонны средневековой церкви, окна, идущие от пола до потолка, смотрели на Роппонжи, район современной Японии, где вряд ли кто-нибудь стал бы искать такого традиционно мыслящего человека, как Акинага. Однако с того места, откуда он смотрел, открывался превосходный вид на Ноги Джинья, гробницу генерала, который был настоящим самураем. В 1912 году после смерти императора Мейджи он вместе со своей женой совершил сеппуку - ритуальное самоубийство. Такое сопоставление самого воплощения самурайского духа и ориентированного на Запад Роппонжи было в духе Акинаги, циничный взгляд на жизнь которого был смешан с изрядной долей иронии.
   Он опустился на грубый серый берберский ковер. Ему не казалось странным, что, стоя на коленях на ковре с болтающимися между ног гениталиями, он одновременно смотрел на гробницу генерала, освещенную так, как будто она была в огне. Тецуо чувствовал запах своего тела, который не был для него неприятен, а потом почувствовал и запах Лонды, когда она, наступив шпилькой своей туфли на его спину, склонилась над ним.
   Как ни странно, при этом он не почувствовал унижения, а только облегчение. Унижением был его прилюдный арест в о-фуро его отца. Унижением было предстать раздетым перед своими тюремщиками, которые знали о его могуществе, может быть, даже оставляли свои деньги в одном из его игорных притонов или проводили часок-другой с одной из его девочек. Тогда они уважали его. Но стоило ему появиться перед ними голым, как он моментально превратился в обыкновенного преступника, стал для них просто немолодым человеком, который оказался недостаточно могущественным, чтобы не попасть в тюрьму. Они начали испытывать к нему чувство презрения. Тогда он, прикрывая скомканной одеждой половые органы, потерял присутствие духа, что было неудивительно - унижение, подобно яду, проникло ему в кровь. Как бы ему хотелось сменить кожу, стать другим человеком! Лонда позаботится об этом, как умеет делать только она. Но сегодня, чтобы стереть свой позор, он желал пойти еще дальше. Сегодня он на пару часов захотел действительно стать другой личностью, а не просто желать этого. Короче, ему хотелось того, чего ему никто не мог дать, и он в ярости и отчаянии застучал кулаками по ковру.
   - Ты готов? - Лонда, засунув руку между ног, начала ласкать его. И в тот же самый момент резко ударила его по спине. У Тецуо закружилась голова. - Еще нет, - пропела она вполголоса, - но мы добьемся этого, правда?