Вольнов Сергей. Приговоренные к войне

   Она лежала обессиленная, скользя взглядом по комнате. И тени, приобретая с каждой минутой плотность, шевелились в её воображении. Входили и выходили, как в помещение транспортного терминала общего пользования. Некоторые пытались обратить на себя внимание. Но Амрина, потеряв чувство реальности, всё ждала того, кто подойдёт к ней и скажет ТАК и ТО, чего в этой Вселенной или ещё не умеют, или УЖЕ не умеют.
   Её уставшие глаза быстро наполнились слезами от одного только несказанного слова «уже». А тени всё входили и выходили. Вот одна подошла ближе всех и покачала головой. Амрине даже показалось, что она сказала... «Амри-и... здравствуй...»
   «Амри-и... Здравствуй! Неужели это ты дотянулась до меня своими мыслями? Неужели это мне не мерещится? Но даже если я постепенно схожу с ума, я говорю тебе: здравствуй, любимая! Не бойся за меня, я не умру, не дождутся!»
   Её подбросило, как пружиной!
   «НЕУЖЕЛИ?! Ведь это самое настоящее мнемо... Ведь это... его голос! ОН ЖИВ!!!»
   И почему она не попыталась связаться с ним сразу после того нелепого разговора с Ветричем?.. Потому что больше всего на свете боялась НЕ получить ответ.
   Женщина возбуждённо металась по комнате, шаря невидящим взглядом по стенам. А потом, не в силах сдерживать чувства, упала на кровать и разрыдалась от счастья.
   Простого женского счастья.
   Любимый РЯДОМ.
 
   Очнулась она от прикосновения ладони, нежно проводящей по её спине.
   Изревевшись до одури, Амрина сначала даже не поняла — снятся ли ей эти прикосновения или же... На всякий случай не шевелясь, она приходила в себя, гадая о реальности касаний. Пока эта нежная рука не коснулась её волос!
   — А-лень-кий... — не веря ещё в это предположение, прошептала-выдохнула она.
   — Амри...
   Голос. В нём — нежность. В нём...
   — Алень... — она встрепенулась, приподнимаясь, и... застыла потрясённо.
   — Амрина, здравствуй...
   На неё в упор смотрели переполненные болью глаза родного отца.
   — Папа?! — она резко закрыла веки и мгновенно разрыдалась.
   «Ну почему, почему, почему?!»
   Это не было разочарованием или же явным нежеланием видеть именно его. Это была истерика истрёпанной психики.
   — Ну почему ты так?! Почему ты за мной неотступно следишь? Почему от тебя никуда не скроешься? Почему ТЫ... По-че-му-у-у-у?!
   — Потому что я... твой папа, моя девочка.
   — У-у-у... как же я... как же я тебя... — она набросилась на него, беспорядочно шлёпая ладошками, задевая плечи, лицо, руки и, заходясь в рыданиях, повалилась ему на грудь. И, затихнув на родной отцовской груди, прошептала. — ...как же я тебя... люблю.
   ...Митрича она ещё позавчера переправила в расположение земных тыловых частей. Лишь на первый взгляд казалось, что сделать это будет неимоверно трудно. Трудно, если быть полностью незнакомым с разветвлённой сетью Узловых терминалов особого назначения, к которым и в военное время не имела доступа даже армия Локоса, что уж говорить об остальных. Амрина рассчитала всё: и время, и точку высадки, и свой имидж, представ перед солдатами тыловой части, как один из пехотинцев армии самого Святополка Третьего. Светлое свободное одеяние смотрелось на ней убедительно, да ещё и Митрич подыграл так, что никаких сомнений не возникло — побратим доставил своего сотоварища до самого санбата. Напоследок он, уже не для чужих глаз, уже не играя, — так пронзительно и жалостно посмотрел на Амрину, что у неё занемел затылок. И сказал: «Амринка, ты это... Лексея-то непременно сыщи... А ежли на свадьбу старика не покличете, ей-богу, раньше положенного на тот свет отправите... обидите до смерти!»
   Митрича в её убежище уже не было. Лишь тишина да безмолвные тени, да беспощадные мысли. И сама судьба послала родного отца!
   Сегодня, после двух потрясений, она спала мирно, как ребёнок в колыбели. Прижала к своей груди отцовскую ладонь, словно детскую игрушку, да так и заснула.
   А Инч Шуфс Инч Второй всю ночь просидел рядом со спящей дочерью. Слушал её дыхание. Думал о прожитой жизни. В голове его проносились картины прошлого, неспешно раскручивалась спираль былого. И даже вспомнился целый куплет колыбельной. Той незатейливой песенки про медленную глуншу, которая всё никак не могла доползти, чтобы погасить фонарик, и он светил всю ночь, как звёздочка. Когда-то давным-давно он пел её вот этой самой девочке. А она шмыгала носиком. И улыбалась во сне...
   Улыбалась, как сегодня.
   Та девочка ещё не ведала истинной картины бытия.
   Эта — уже ведает.
   Но ещё не заглядывала на обратную сторону холста.

Глава двенадцатая
ОТКРОВЕНИЯ ОТ СЕМИАРХА

   — Замки и засовы на дверях нынешнего твоего убежища были самым легкопреодолимым препятствием на пути к тебе. Я их не взламывал, я знал все коды... Давно знал, ещё с момента, когда ты приобрела эти помещения через подставных лиц. Поэтому просто открыл и вошёл.
   — Так это что же получается? — притворно нахмурилась Амрина. — Ты не только следил за мной всё это время, но и...
   — Нет, — покачал он головой. — Не следил... Вернее, не так. Сначала следил, а потом, когда ты мне напомнила о «санкции на побег» — перестал. Просто — знал. Каждый день знал, где ты находишься и что делаешь. И от этого знания мне было легче... За исключением того страшного периода, когда ты попала на Фьоллу. Дочь, ты даже не представляешь, какие возможности у семиарха! Почти неограниченные.
   — Вот именно, почти... И ты почти все эти возможности направил на то, чтобы ЗНАТЬ обо мне всё?
   — Ну, скажем так, большую часть. Ведь необходимо было ещё контролировать ситуацию на Локосе...
   — Отец! — перебила она его, чтобы задать один из самых волнующих её вопросов. — Если ты контролировал ситуацию, скажи... Почему Высшая Семёрка ТАК себя ведёт?! В смысле, никак не...
   Инч Шуфс Инч Второй мрачно усмехнулся.
   — Она себя ведёт именно так, как может. Это поведение — истинное отображение сущности того, что представляют из себя эти люди на самом деле. В смутное время перемен... когда нужно принимать непростые решения. Локос подучил то, что заслужил. Тысячелетия мира и покоя... отомстили.
   — Хочешь сказать, что ты точно такой, как они? Ведь ты тоже...
   — ...бездействую? — семиарх закончил фразу за неё. — Нет, я не сижу сложив ручки и очистив мысли. Все подвластные мне структуры ежеминутно собирают информацию, все анализирующие комплексы её перемалывают и ежечасно шлют сжатую сводку на мой мнемопорт. И как только я узнал о том, что земляне пытаются приостановить боевые действия... понял, что наконец-то произошло нечто экстраординарное. Тогда я отложил все дела и сопоставил имевшуюся у меня на тот час информацию со свежими агентурными донесениями. Результаты оказались потрясающими! Реальность пополнилась существованием целого Фронта Сопротивления и Обороны, сокращённо ФСО, как его называют в калейдоскопе инфоматриц. Далее, я обнаружил факт негосударственной инициативы, который в мирное время однозначно трактовался бы, как предательство. А в военное называется... э-э... сепаратные переговоры с врагами государства. Я даже установил поимённо каждого из двенадцати участников делегации от ФСО... И когда я узнал, что в конце переговоров там появилась ещё и ты... Я не мог, знаешь ли, по-прежнему оставаться наблюдателем.
   — Может быть, ты заявишь, что тебе ведомы не только имена этих смелых людей, но и все слова, которые ТАМ прозвучали?
   — Не скажу. Я очень многое могу, но увы, не всемогущ. Я не знаю, о чём там говорилось, и почему земляне пошли на контакт с представителями «подземки». Это я рассчитывал узнать от тебя, дочь.
   — Так вот почему ты явился на самом де...
   — Помолчи! — он судорожно прижал её к себе, — Не говори в порыве эмоций. Слова, будучи сказанными, обретают реальную силу... Как ты можешь сомневаться в искренности моих чувств? Ведь, если даже и были моменты, когда я тебя использовал «в тёмную» — я мучился невообразимо. Ты даже не представляешь, что это такое — послать на риск самого дорогого для тебя человека... Послать только лишь потому, что больше не вправе никому доверить даже эту толику того страшного знания, которым обладаешь. Амринка, пойми и поверь — всё, что я делал до сих пор, пропитано лишь двумя большими чувствами. Любовью к тебе и любовью к Локосу...
   — Постой! — отстранилась Амрина от отца. — Но тогда почему ты хотел меня задержать на том портале, куда меня выбросило после срабатывания защиты? Ведь из-за тебя... из-за тебя я была вынуждена УБИТЬ этих людей!
   — Было... Мне очень нужно было с тобою поговорить о деле. Я не хотел тебя захватывать силой, просто хотел, чтобы они долго тебя восстанавливали. И намеревался сделать так, чтобы мой визит был приятной неожиданностью для тебя. Я не учёл только, что исполнители окажутся никудышными, впрочем, не их вина... и что ты... ты настолько быстро адаптируешься к условиям военного времени. Я предполагал, что это случится, я этого... хотел, ты сама знаешь, но не понимал, что адаптация может быть столь скорой. Видимо, и вправду, чтобы уцелеть в борьбе за выживание, человек способен буквально на всё...
   — Ты всё-таки был уверен, что я адаптируюсь? Тебя не удивили мои... э-э... властно проявившиеся способности настоящего воина?
   — Не-ет, — с грустно улыбкой покачал он головой. — Не удивили. Помнишь, я говорил тебе тогда о хроносомах... Я знал, что они сработают, что им для этого нужно только наступление «своего времени».
   — Та-а-ак! — глаза Амрины сузились. — А ты не хочешь ускорить процесс поумнения глупой девочки? Не по капле в меня вливать эликсир прозрения, а дать выпить его залпом, из горлышка?
   — Я не против... просто опасаюсь за твою психику.
   — А я попробую... не свихнуться. ПОСТАРАЮСЬ.
   Инч Шуфс Инч Второй внимательно посмотрел в её глаза и решился. Его голос сразу же стал ломким и усталым.
   — Хорошо... Скажи, дочь, ты не задавалась вопросом: почему в начальном периоде вторжения землян на Локос, некоторые из наших сограждан, пусть единицы, но всё же — были готовы к адекватному отпору? Или же почему именно у тебя настолько... мастерски получилось неслыханное на Локосе действо — УБИВАТЬ?! Не пытайся ответить. Я скажу тебе. Да! Ты сумела превратиться в воина. Но только потому, что ЭТО в тебе было заложено изначально. Я так думаю, если исходить из теории реинкарнации, в каких-то прошлых своих жизнях ты была именно Воином. А мужчиной ли, женщиной — уже не так важно... Так вот, когда-то, при самом твоём рождении, был установлен фатальный факт — в твоём неповторимом генетическом коде личности Система дефектоскопии обнаружила два отклонения от нормы. Целых два заразных гена. А поскольку механизм выбраковки таков, что новорожденный должен быть помещён в соответствующие данному типу отклонения... э-э... мы зовём их отстойниками... каждый выявленный факт тут же становится известным тому семиарху, который ведает конкретным Запредельным Кшархом. Вот и получилось, что об этом ребёнке узнали сразу два семиарха... дядя и тётя. Только поступили эти взрослые очень странно! Вместо того, чтобы распорядиться судьбой ребёнка согласно законам Локоса, они сокрыли факт отклонения и взяли шефство над его судьбой. Этим «дядей» был я — твой отец и прямой виновник. Всё логично. Будь этот факт обнародован, мне бы пришлось долго объясняться, как вообще такое стало возможным, ведь к семиарху предъявляют повышенные требования, в том числе и в генетическом плане...
   — А кто была эта тётя? — не удержалась от вопроса Амрина.
   — Та, кого ты с детства нарекла глуншей. Эйе Ллум Анх Шестая, смотритель Запредельного Кшарха «Распутство»...
   — М-да-а. Вот это новость! А я-то всё думала, когда стала постарше... ну что тебя с ней связывает, ведь не любовь, в самом-то деле?
   — Нет, не любовь. Общая тайна. И, как следствие её порядочности, безграничное уважение к ней, как к человеку. А также к её деловым качествам.
   — Это что же получается? У меня, значит, два отклонения. Если пользоваться терминологией соответствующих Кшархов, мои врождённые грехи — превышающие предел нормы склонности к распутству и насилию? Хорошенький комплект для человека из склуфры трёхимённых!
   — Ну, ты отлично знаешь, что значит распутство, согласно требований Кшарха. Это в первую очередь «неправильное спаривание»... не с теми, с кем положено... а с представителями не своей социальной группы. Это у тебя ещё впереди. И этого, увы, не избежать. А насилие... Ты уже и сама поняла, что это такое. Но это ещё не всё. Представь себе, кроме этой информации, мне известно немножко больше. Так уж вышло, что я пошёл дальше в своих изысканиях, чем официальный Локос... У тебя были не просто эти два заразных гена — у тебя имелись ещё и, так называемые, «хроносомы». Информация о самом существовании этих микроструктур — сверхсекретная. А сведения о том, какие из них и у кого конкретно имеются... Наверное, даже нет такого уровня секретности, чтобы соответствовать этому знанию. На всём Локосе об этом знают два человека — я и глун... то есть я и Эйе. Извини, сообщение от...
   Отец замолчал и, сосредоточившись, стал впитывать поступающую информацию. Со стороны могло показаться, что он просто задумался о тревожащих его проблемах, не находя решения. Поморщился. Должно быть, сведения были неважными. Потом помрачнел. Сделал над собой усилие — лицо посветлело.
   — Ладно, дочь, у нас, я так понимаю, не очень много времени. Для душевных разговоров мы его обязательно найдём. Потом. Сейчас же — предоставим слово техническим возможностям. Я согласен загрузить в твой мнемообъём всю информацию, подготовленную специально для тебя. В режиме срочного обмена ты уже через пять минут будешь знать очень многое. А ты уж будь добра — поделись взамен, чем можешь. И ещё... Амринка... Я точно знаю, что завтра Локос уже не сможет жить так, как прежде. И в первую очередь потому, что Вселенная нам не позволит — жить, игнорируя её законы, нарушая изначальную гармонию нашей политикой тотальной сегрегации всех и вся... И если угроза Чёрных Звёзд окажется достаточно далёкой перспективой — я сделаю всё, чтобы к старому не было возврата. Не знаю, как мы будем развиваться дальше — сама жизнь подскажет... Просто, именно сейчас и здесь я хочу тебе сказать, что я... не против твоей любви к этому землянину. Я не буду стоять на вашем пути. И даже... буду рад нянчить внуков. Если у нас вообще будет хоть какой-то завтрашний день.
   — Па-апа... — благодарно выдохнула Амрина и прижалась к родному, сильному телу.
   А потом, не усидев на месте, вскочила, покружилась по комнате. И ни с того, ни с сего принялась облачаться в чужое одеяние — просторную униформу земного пехотинца армии Святополка. На удивлённое молчание отца она шепнула только:
   — Папочка... побудь один ещё немножко, ладно? Я ДОЛЖНА его разыскать.
 
   Сколько же их не дошло! Сколько же их было, героев, имена коих потомки никогда не узнают... Известные имена — это те, кому улыбнулась Госпожа Удача и повезло с благосклонностью его величества Случая...
   Когда они жили-поживали каждый в собственной эпохе, в конкретной временной нише, когда звучные имена были рассредоточены в толще веков: сведения о смерти, насильственной или естественной, любого из них — воспринимались спокойно. Современники Великих — видели только считанных избранных, живущих одновременно с ними. Последующие поколения узнавали о них опосредованно — лишь читали или слышали о жизнях Великих, и толща времён сглаживала эмоции...
   В нашей же, мягко говоря, нездоровой ситуации всё было не так.
   И совершенно не так воспринимались земными воинами посыпавшиеся на Армию страшные сюрпризы и дурные вести.
   Первой огненной ласточкой стал Чингисхан, сгоревший заживо во время своей отважной до безумия атаки. Его не остановило даже страшное оружие, напоминавшее небесное — неотразимые молнии.
   После него в подобном огне сгорел безудержный и непобедимый Александр Македонский. Во всяком случае, после того огненного кошмара его уже больше не видели. И хотя многие фалангиты шептались между собой, что вознёсся он на небо — для Объединённого штаба подобная версия была не более, чем легенда.
   Всё это произошло ещё на Эксе, во время сражения с армией Святополка Третьего, обманным путём привлечённого Локосом в качестве карателя для подавления восстания землян из прошлого. И эти смерти, в числе прочих уничтоженных «соземельников», легли тяжким грузом на плечи воинов из грядущего.
   На Локосе карусель смертей закрутилась с новой, ещё большей, скоростью. Только за первые три недели мы потеряли убитыми таких знаменитостей, как предводитель гуннов Аттила, атаман Ермак Тимофеевич и Михаил Илларионович Кутузов. Кроме этого, были серьёзные, но, к счастью, восполнимые потери — тяжело ранило Георгия Константиновича Жукова и «лиса пустыни» — генерала Роммеля, возглавлявших, соответственно, Северо-Западное стратегическое и Юго-Восточное оперативное направления.
   Но смерть и не думала останавливаться на достигнутом. Я подозреваю, она делала краткие передышки лишь для того, чтобы привести в порядок своё древнее, но с течением времени ничуть не ставшее менее убойным, оружие.
   В Объединённом штабе, который сейчас сосредоточился именно на нашем перспективном направлении, царила некоторая неопределённость. Достигнутое перемирие длилось уже двое суток и к исходу завтрашнего дня исчерпывалось.
   Дальнейшая судьба огромного количества людей двух цивилизаций, взявших в руки оружие, должна была решиться завтра в полдень. Именно на этот срок оговорили продолжение переговоров.
 
   Все на свете события, даже те, которых ожидаешь больше всего и не веришь в то, что они возможны, — однажды происходят. Причём, происходят до обидного буднично. Без салютов в небе. Без оркестров в сотню труб. Без неистовых карнавалов в честь. Однажды невозможное и желанное подкрадывается сзади на цыпочках и закрывает тебе ладонями глаза. И ждёт: угадаешь ли?..
   Когда это произошло со мной — я опешил настолько, что сначала напрягся до хруста в затылке. Но, сразу же ощутив мягкость ладоней и тепло вместо угрозы — безвольно обмяк, боясь поверить в свою догадку...
   — Только не говори, что... это... ты... — пробормотал я. — Я не смогу...
   — А если... всё-таки... скажу? — возник парализующий мысли шёпот у самого уха.
   — Я не смогу... в это поверить...
   — Я подожду... столько, сколько нужно... лишь бы хватило жизни...
   Больше у неё ни на что не хватило терпения.
   Скользнув у меня под мышкой, она возникла перед глазами, как маленькая фея, явившаяся исполнять потаённые желания. И тогда я выдохнул.
   — Амри-и-и-и-и...
   Она показалась мне ещё меньшей, чем была — чуть выше моего плеча. Смотрела снизу вверх, маскируя волнение ироничной улыбкой.
   Мне на мгновение показалось, что я опять начал жизнь с чистого листа, провалившись во вчера. С той поры пролетела уйма веков. С той поры я потерял двух настоящих друзей, двух боевых побратимов. С той поры как... я увидел ЭТИ ГЛАЗА... там, в простреливаемом насквозь коридоре Узлового терминала...
   И вот — опять.
   Я глядел в Неё. В эту женщину-ребёнка... И знал её имя. И знал, что на мой язык это переводится как угодно здорово: Судьба, Половинка и, может, как-то ещё. Я смотрел на неё, на всё такую же принцессу из дальних, пыльных от осевшего осадка времени стран. И опять её глаза плыли над моим миром. Восходили на небосвод всё тем же невозможным двойным серо-голубым солнцем, дарили не жар, а прохладу, и уплывали за горизонт. Восходили. Дарили. Заходили. Снова и снова. Эти благостные циклы перемежались чёрными неощутимыми вспышками — я моргал! И снова и снова восходило двойное солнце...
   Мне показалось, что я сошёл с ума! Что я по знакомству помещён в элитную специализированную клинику. И в моей палате — полный комплект известнейших людей. Был здесь непременный Наполеон — невысокий мужичок в треуголке и с амбициозным взглядом, так и выпрыгивавшим из глазниц вместе с глазными яблоками. Был Георгий Константинович Жуков, один к одному как на давних фотографиях — суровый лик победителя фашизма, облачённого в кожаный реглан. Да и кого тут только не было! Они мелькали каждый день перед глазами, словно самим своим видом — чем не гениальная задумка докторов?! — говорили: ты же болен, дружище! Они убеждали меня в минуты депрессии: так не бывает, чтобы всё сразу и все рядом с тобой. Они смотрели на меня, словно вопрошали: а сам-то ты кто? А. А. Дымов? Подполковник российского спецназа? Ну-ну... Мог бы придумать чего и попроще, меньше было бы хлопот, чтобы правдоподобно «косить».
   Теперь вот — к обитателям моей палаты добавилась и Амрина! Моя больше жизни любимая инопланетянка... И успокоить меня, пожалуй, в этот момент могла только щедрая доза транквилизатора да смирительная рубашка.
   ...Когда ко мне вернулась способность трезво мыслить, я стал замечать и перемены, произошедшие с моей любимой. Тёмные волосы её стали вдвое длиннее, падая локонами ниже плеч. В толще их померещились седые проблески и целые серебристые пряди. Белый тонкий шрам слева на шее. Глубокая морщина, перечеркнувшая лоб. И только губы, шевелящиеся двумя лепестками возбуждающего диковинного цветка, не изменились ничуть. Я прилип к ним взглядом и, не в силах сопротивляться тёплой, всё заполняющей волне, хлынувшей из меня, подхватил Амрину на руки и понёс непонятно куда. Но, спохватившись, припал к этим лепесткам, и окружающий мир обволокла сладкая пелена. Потом. — исчезли и звуки.
   Простое мужское счастье — любимая женщина на руках...
   НЕ отдам. Никогда, никому.
   МОЯ.

Глава тринадцатая
ОДНИМ МИРОМ МАЗАНЫ...

   Где-то спустя час после начала переговоров они чуть было не окончились. Из-за появления незваного гостя.
   Когда Святополк Ветрич увидел этого человека, он остолбенел. Первой реакцией восславянина была агрессия. Он уже ринулся к пришельцу, сжимая рукоятку непременного ритуального меча, но цепкая рука Смаргла Смагича удержала Авегу. Один взгляд волхва. Одна лишь короткая фраза:
   — Не подобает, не выслушав.
   Укротил свой гнев Святополк, хотя столько дней и ночей — не копил злобу, нет — трезво и холодно размышлял, каким образом он поступит с лживым соблазнителем. Как накажет его. Этого...
   Сомнений не оставалось — перед ним стоял именно тот человек, который вёл с Ветричем переговоры от имени цивилизации Локоса. И по сути обманул в главном — кого предстояло усмирять огнём, вычищать как скверну. Это ОН сделал из Святополка карателя, истребившего тысячи своих же земных воинов. Это он... назвавшийся именем...
   — Инч Шуфс Инч Второй. Так меня зовут в этом мире. — Пришелец не отводил взгляд и сразу же взял слово, пользуясь «немой сценой», поневоле разыгранной собравшимися. — Представители делегации ФСО, все до единого, знают моё имя... Знает его и моя коллега Юолу Сфе Оол Третья, смотритель Греха «Нарушение природных связей», возглавляющая на этих переговорах делегацию Локоса. Для всех остальных представлюсь. Я — один из семи правителей этой планеты. И... автор этого, всем вам до боли известного, Проекта «Вечная Война». Это я увёл всех вас в небесный поход.
   Говорил локосианин по-восславянски. Прекрасно говорил, хотя и с небольшим акцентом. Большая половина земных воинов, для коих это наречие было родным либо знакомым, поняла его безо всякого перевода. Прочим — растолковали переводчики или соседи по ряду.
   Гул прокатился в толпе. Ряды сплотились, некоторые командиры непроизвольно шагнули ближе. Словно боялись не успеть, готовясь к расправе и ожидая клича. Взгляды потяжелели.
   — Я отлично осознавал смертельную опасность моего появления здесь. И тем не менее я пришёл. Не потому, что я самоубийца и решил свести счёты с жизнью с вашей помощью. А потому, что я ДОЛЖЕН сказать вам всю правду. Потому, что моё знание НЕ ДОЛЖНО УМЕРЕТЬ вместе со мной. Я... явился свидетельствовать!
   Резкий жест Святополка, и кольцо воинов, начавшее было сжиматься, расступилось.
   — Говори. — Одно лишь короткое слово и долгий неотступный взгляд.
   — Я скажу. Многое... Прошу лишь, внимательно выслушать меня до конца. Я знаю, большинство находится в полном неведении относительно истинной угрозы, которая нависла над нашими цивилизациями. Мы называем её Чёрными Звёздами. Пожиратели безвольного пространства, не умеющего себя защитить. Пространства, которое даже не создаёт угрожающего фона. Именно таким ещё недавно был наш мир, Локос. Сытым и до безобразия мирным... Для того, чтобы взорвать мир, понадобился кровавый Вечная Поход. Те, кого он напрямую коснулся, вправе кричать о моей циничности и бесчеловечности. Хотя, на мой взгляд, циничности в событиях, инспирированных на Эксе — не больше, чем в любой большой войне... Время рассудит любой спор. Рассудит и это — стоило ли спасение цивилизаций подобных жертв. Я понимал, что моей жизни может не хватить, несмотря на долгожительство. Потому что никто ещё не вычислил, когда Чёрные Звёзды достигнут нашей галактики. Но... Когда-то, некоторые из прежних семиархов, боролись за те или иные нововведения в устои Локоса с такой самоотверженностью, что это стоило кому жизни, кому карьеры. Тем не менее многие приобретения тех лет, к которым я отношу и производство излучателей боевой ярости, и строительство подземных городов, этих зеркальных отражений городов наземных... ПОМОГЛИ сегодня Локосу выстоять, не сразу, но дать отпор неистовому нашествию землян, исполненных жаждой мести. Поэтому я, когда узнал о глобальной угрозе не только родной планете, но и всему материальному бытию, постарался сделал всё, что в моих силах, чтобы изменить существующее положение дел. ДА! Это я последовательно, несколько десятилетий, советуясь во всём этом мире лишь с одним человеком — Эйе Ллум Анх Шестой, — шёл к тому, чтобы на Локос вторглись земляне. Я приближал этот день изо всех сил. Как мог!