Страница:
— Тебе было хорошо? — прошептал Бонифацкий из темноты.
— Я никогда ничего подобного не испытывала, — шепотом призналась она. Обняла голову Вацика и прижала к своей груди. Боник коснулся губами соска, лаская ладонями ее шелковую спину.
— Ты поедешь со мной?
— Да, милый, спи. Спи…
Боник затих. Дыхание его выровнялось, постепенно сделавшись глубоким и равномерным.
«Ох уж эти мужчины, — с улыбкой подумала Мила. Глаз она не открывала, — раз, два и спит… Хотя Вацлав свой сон честно заработал. Это ведь действительно было нечто. Кто бы мог подумать?..»
Мысли Милы Сергеевны вернулись к предложению, сделанному Бонифацким в короткий антракт — около часа назад, когда она в изнеможении отдыхала, потрясенная очередным фейерверком, а Вацлав нежно гладил ее волосы, ожидая, чтобы продолжить.
«Незнакомый Вацик…»
Так вот, в тот момент Вацлав пригласил Милу в круиз. Речь шла о путешествии по Средиземному морю, на теплоходе, в каюте класса люкс. Миле представились романтичные прогулки живописными улочками старинных приморских городов, обеды в лучших ресторанах, вечерние танцы под оркестр, лунная дорожка на морской глади и радость обладания друг другом.
«Каждую ночь», — обещал Бонифацкий.
— О да, — застонала она, потому что в тот миг его пальцы нащупали нечто, бывшее, без сомнения, краеугольным камнем ее эрогенных порядков. А может, и их штабом.
Больше о поездке не было сказано ни слова. До самого утра они безудержно любили друг друга. Потом Вацик заснул. Теперь он беззаботно спал. В доме сделалось тихо. Призрачный предрассветный туман пробивался сквозь опущенные шторы.
«А ведь было бы неплохо… — вполне серьезно подумала женщина. — …бесподобно было бы…»
Впрочем, как случается на каждом шагу и даже чаще, к утру Бонифацкий о своих предложениях вполне мог и позабыть. А возможно, и нет, потому что женское тепло под боком совсем не мелочь в далеком путешествии, тем более если женщина молода, умна и красива. Такую за сотню долларов на набережной не снимешь. Не говоря уж о том, что пара вызывает куда меньше подозрений, чем путешествующий налегке одинокий господин под полтинник с чемоданом, полным известно чего.
«В особенности, если учесть, — размышляла далее Мила Кларчук, — что делить ложе — это совсем не значит делить миллионы долларов, недавно ставших бесхозными».
«Ты ведь собрался смыться в одном из портов», — говорила себе Мила Сергеевна, убирая прядь волос со лба безмятежно спящего мужчины. Она полагала свою жизнь вне опасности, не тот уровень был у Вацика Бонифацкого. Просто, подозревала, что однажды в каюте проснется одна, или останется за ресторанным столиком в гордом одиночестве, где-нибудь на набережной Ла-Валлетты, Генуи или Дубровника, а Вацик попросту уйдет, как шпион, по-английски. Отправится воплощать следующие этапы плана, не предусматривающие присутствия Милы Сергеевны. В наличие определенного плана компании у Вацлава Бонифацкого Мила Кларчук нисколько не сомневалась. Не тот он был человек, чтобы соваться в воду, не зная броду. Раз ехал в круиз, значит, успел побеспокоиться о местечке, в котором камешки бандита Ледового обратятся кодированным валютным счетом со многими и многими нулями.
«И ты, Мила, останешься с носом!..»
«Это ты останешься с носом», — сказала Мила Сергеевна, бережно снимая голову Бонифацкого с груди. Голова показалась ей словно отлитой из бронзы. Вацик что-то забормотал и перевернулся на другой бок, потянув за собой одеяло.
«Вот-вот, — подумала Мила Сергеевна. — Так оно и будет…» Выждала десять минут, тихонечко слезла с кровати и на цыпочках отправилась в экспедицию по особняку. Коснулась штор, выглянула в окно. Улица внизу хранила безмолвие и была пустынна.
«Остается надеяться, что оба дебила все же где-то неподалеку…»
Вожделенный дипломат Виктора Ивановича Ледового нашелся поразительно легко. Обнаружился в кабинете второго этажа. Все складывалось настолько просто, что Мила даже слегка удивилась.
Она вернулась в ванную, бесшумная, как тень. Натянула платье на голое тело, не решившись в темноте разыскивать на полу трусики и лифчик. Еще шампуни с дезодорантами посыплются…
Из спальни доносилось тихое сопение, издаваемое Боником во сне.
«И снилась ему Мальта…» — подумала Мила, скользнув в плащ. Подобрала туфли, и прижимая к животу драгоценности, босиком заскользила к двери. Но едва женская ладошка легонько коснулась ручки замка, как гораздо более тяжелая мужская пятерня вынырнула из мрака и вцепилась в плечо Милы Клариковой. Мила закричала.
— Что, сука?! — зарычал на ухо голос, в котором Мила к ужасу опознала отвратительные лающие интонации Лени Витрякова, — что, давалка, не ожидала?! Сюрприз!!
Винтарь встряхнул ее как куклу. Милу охватил подавляющий, безраздельный паралич.
«Я пропала», — задохнулась она.
Витряков оттолкнул ее от себя, одновременно залепив оглушительную пощечину. Мила полетела в сторону, врезалась головой в вешалку и тяжело упала на пол.
Огнемет шагнул к ней и безжалостно ударил в спину. Корчась на паркете в море захлестнувшей поясницу боли, Мила Кларчук услышала, как Витряков громко пролаял сверху:
— Говорил я тебе, Вацик?! У этой членососки одно говно на уме! Не зря я остался! Чуяла моя срака. Ну теперь она приехала. Слышишь, сука?! Конец тебе!
Милу снова ударили и вокруг сомкнулась темнота.
— Ох и жрать охота, — пожаловался Любчик, заворочавшись бочкообразным торсом по переднему сидению «пятерки». Сиденье заскрипело всеми своими металлическими внутренностями.
— Сидушку не сломай, бегемот, — враждебно пробурчал Вардюк. Он был ниже слоноподобного напарника на полторы головы и вдвое уже в плечах. Зато против пары крохотных звездочек Любчика, к тому же скупо разделенных по одной на каждый погон, имел, по совокупности, аж шесть. Вардюк тоже был голоден и зол. За ночь, проведенную в машине, у него сначала онемели ноги, а к утру мерзкое покалывание перебралось выше и полностью омертвило задницу. Чувство было таким, будто круг кровообращения замкнулся в районе поясницы, а ниже простерлись абсолютно аморфные, чужеродные образования. То ли собственные ягодицы, то ли мешок с цементом, так сразу и не разберешь.
Накануне вечером они с Любчиком опустились вслед за «Ягуаром» Бонифацкого на набережную Ялты.
— Слышь, Вардюк? Он еще и блядь какую-то закадрил, — ляпнул Любчик, притормозав метров за тридцать до стоянки перед рестораном.
— Какую еще блядь?
— Да вон, гляди. Прямо на ступеньках разговаривают.
Вардюк, присмотревшись, опознал по описанию Милу Кларикову.
— Дурила! Это же наша клиентка.
— Откуда она тут взялась? — поразился Любчик.
— Я ж ей сам сказал, чтоб на набережную выдвигалась. Ты чем слушал?
— А?..
— А ничего лярва… — оценил через минуту внешность Милы Сергеевны Любчик. — Вот, блинклинтон. Жалко что встречать ее не поехал. — Любчик мечтательно вздохнул. — Разложил бы прямо на капоте…
— Губу закатай! — осадил напарника Вардюк. — Нужен ты ей, как зайцу стоп-сигнал.
— Нужен, — убежденно возразил Любчик. — Курочка столичная. Да они там все, только бабки покажи, сразу это, ноги раздвигают.
— До фига бабок у тебя? — заинтересовался Вардюк. — Спасибо, что сказал. Подпольный миллионер Корейко? Я не знал…
— Корейко не Корейко, а кое-какая копейка имеется…
— Теперь буду в курсе, у кого долгонуть, если что…
Вместо ответа Любчик осклабился.
— Ух, телка сладкая, — никак не успокаивался он.
— Ладно, умолкни.
Тем временем Мила под руку с Боником скрылись в ресторане.
— Будем ждать, — распорядился Вардюк.
Пока Вардюк нес вахту в кабине, слушая музыку и поглядывая на проплывавших мимо женщин, Любчик прошвырнулся по набережной в поисках еды. Вернулся с пакетом, в котором оказались копченая курица и десяток маринованных баклажанов, фаршированных мелко натертой морковью по-китайски, с большим количеством специй.
— Уф, — Вардюк откусил и у него сперло дыхание, — за «колой» сгоняй, а?
Любчик, чертыхнувшись, отправился за питьем. Им пришлось томиться почти до половины первого ночи, когда в дверях ресторана, наконец-то, возникли Мила и Вацлав Бонифацкий. Оба выглядели изрядно захмелевшими. Мужчина держал правую руку на крутом бедре женщины.
— Вот паскуда, — возмутился Любчик, провожая глазами такси, на котором укатила парочка. — На ходу бабу лапает. До дому дотерпеть невмоготу.
— Подбери слюни и давай за ними! — рявкнул Вардюк. Любчик завел двигатель «пятерки».
— Слышь?.. А «Ягуар» он чего, тут бросил?.. Во дает?! Прямо на набережной кинул тачку за сорок кусков, и адью?…
— Хочешь угнать?
— Я — нет. Без меня желающих пруд пруди.
— Да, — вынужден был согласиться Вардюк, — самоуверенная сволочь. Ничего не скажешь… Ладно, поехали за такси.
Такси доставило Милу и Боника к уже знакомому милиционерам особняку. Бонифацкий расплатился с шофером и увел женщину вовнутрь.
— Почему я не стал бандитом? — спросил у приборного щитка Любчик. Вардюк хмуро покосился на партнера:
— Протяни до конца квартала, там развернешься, и вставай на тротуаре.
Любчик выполнил приказ, и оба приготовились ждать. Возможно, и до утра.
— Сношаются, аж стены качаются, — огласил воображаемые события внутри особняка Любчик.
— Сними с крыши маячок, погаси подфарники и прихлопни пасть! — вконец обозлился Вардюк.
Около двух часов ночи к особняку Бонифацкого подкатил его собственный золотистый «Ягуар». Хвост в хвост «Ягуару» ехал джип, опознанный Вардюком, как «Ниссан-террано». Из «Ягуара» выбрался крепкого вида молодчик, отпер ворота и загнал машину во двор. Джип тем временем оставался на проезжей части.
— Давай документы проверим, — не выдержал Любчик.
— Сиди…
Молодчик вышел со двора, приблизился к приоткрытой дверце джипа и минут пять о чем-то совещался с водителем. Затем джип развернулся и, дав газу, скрылся за углом.
— Вот скотина, через двойную осевую…
— Да умолкни!..
Оставшийся в одиночестве крепкий молодчик закурил, поглядел направо — налево, запер ворота и вернулся во двор через калитку.
— Он что, в дом пошел? — спросил у напарника Любчик.
— Да не вижу я, — огрызнулся Вардюк.
— Бедная телка, — похабно захихикал Любчик, имея в виду Милу Сергеевну.
— Ох, заткнись.
Ночь выдалась холодной. Любчик заводил мотор каждые полчаса, запуская печку «пятерки». Но стоило двигателю умолкнуть, как тепло улетучивалось из салона с легкостью воздуха, покидающего потерпевший крушение звездолет.
В дома было тихо. Напарники то посматривали по сторонам, то безнадежно кемарили.
Потихоньку наступил рассвет. Но вместо согревающих солнечных лучей с неба обрушился отвратительный холодный дождь. К половине восьмого партнеры окончательно закоченели и теперь сидели злые и не выспавшиеся.
— Смотри! Тот самый джип, что ночью приезжал, — Любчик качнулся вперед. Спинка сиденья мученически затрещала.
— Тихо, — приказал Вардюк.
«Ниссан-террано» подкатил прямо под забор, ограждающей дворик особняка от улицы. Из салона вылез крепыш лет двадцати пяти, не больше, чирикнул с брелока сигнализацией и скрылся в калитке.
— Ну? И чего нам делать? — поставил вопрос Любчик.
— Я откуда знаю?
— Ты командир.
Вардюк почесал лоб.
— Хорошо. Сидим и наблюдаем, — минутой позже решил он.
В девять утра из дома вышли трое мужчин. Бонифацкий, человек, ночью пригнавший «Ягуар» и молодой здоровяк, прикативший недавно в джипе. Милы нигде видно не было.
— Ну?
— Сиди, наблюдай, говорю! Ну? Что — ну?
— Видал рожу у того, который в джипе приехал?
— А что рожа?
— Да вроде, в шрамах вся. Морда уголовная…
— Так ты еще и орел дальнозоркий? — съязвил Вардюк, впиваясь глазами в троицу, но расстояние было изрядным, так что ни черта разглядеть не удалось.
Трое на тротуаре недолго посовещались. Наконец Бонифацкий, сопровождаемый ночным гостем, полезли в джип. Обладатель исполосованного шрамами лица остался на мостовой. Как только джип тронулся, Шрам вернулся в дом. Джип скрылся из виду.
— Чего дальше делать?
— Бес его знает. — Вардюк шлепнул ладонью по торпеде. — Тут будем сидеть. Наше задание — женщина.
— А если они ее того?..
— Что, того?
— Грохнули…
— Тело видел?
— Нет…
— Тогда отвянь. Грохнули! — передразнил напарника Вардюк. — Это нас Михалыч грохнет, ежели мы ему операцию сорвем. Соображаешь?
— Угу…
— Номера у джипа срисовал?
— Так точно.
— Запиши в блокнот.
Улица снова опустела. Прождали еще минут пятнадцать. Неожиданно Любчик, нет-нет, да и поглядывавший в зеркало заднего вида, плотоядно сообщил:
— О, таксер едет. Дай я хоть кого трахну. Сил нету в кабине сидеть!
Вардюк собрался было возразить, но потом отмахнулся:
— А, трахай…
Когда до ярко-красного «Москвича» с желтым плафоном такси на крыше оставалось метров пятьдесят, Любчик вывалил из кабины свое грузное тело тяжелоатлета на пенсии.
— Ох, блин, затекло все. Ног ни хрена не чувствую.
Вспыхнула лампочка милицейского жезла. Любчик воздел перст к небу, а потом яростно махнул вниз и вправо, — к обочине, мол, давай.
— Все, приехал…
Глава 7 АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ
— Я никогда ничего подобного не испытывала, — шепотом призналась она. Обняла голову Вацика и прижала к своей груди. Боник коснулся губами соска, лаская ладонями ее шелковую спину.
— Ты поедешь со мной?
— Да, милый, спи. Спи…
Боник затих. Дыхание его выровнялось, постепенно сделавшись глубоким и равномерным.
«Ох уж эти мужчины, — с улыбкой подумала Мила. Глаз она не открывала, — раз, два и спит… Хотя Вацлав свой сон честно заработал. Это ведь действительно было нечто. Кто бы мог подумать?..»
Мысли Милы Сергеевны вернулись к предложению, сделанному Бонифацким в короткий антракт — около часа назад, когда она в изнеможении отдыхала, потрясенная очередным фейерверком, а Вацлав нежно гладил ее волосы, ожидая, чтобы продолжить.
«Незнакомый Вацик…»
Так вот, в тот момент Вацлав пригласил Милу в круиз. Речь шла о путешествии по Средиземному морю, на теплоходе, в каюте класса люкс. Миле представились романтичные прогулки живописными улочками старинных приморских городов, обеды в лучших ресторанах, вечерние танцы под оркестр, лунная дорожка на морской глади и радость обладания друг другом.
«Каждую ночь», — обещал Бонифацкий.
— О да, — застонала она, потому что в тот миг его пальцы нащупали нечто, бывшее, без сомнения, краеугольным камнем ее эрогенных порядков. А может, и их штабом.
Больше о поездке не было сказано ни слова. До самого утра они безудержно любили друг друга. Потом Вацик заснул. Теперь он беззаботно спал. В доме сделалось тихо. Призрачный предрассветный туман пробивался сквозь опущенные шторы.
«А ведь было бы неплохо… — вполне серьезно подумала женщина. — …бесподобно было бы…»
Впрочем, как случается на каждом шагу и даже чаще, к утру Бонифацкий о своих предложениях вполне мог и позабыть. А возможно, и нет, потому что женское тепло под боком совсем не мелочь в далеком путешествии, тем более если женщина молода, умна и красива. Такую за сотню долларов на набережной не снимешь. Не говоря уж о том, что пара вызывает куда меньше подозрений, чем путешествующий налегке одинокий господин под полтинник с чемоданом, полным известно чего.
«В особенности, если учесть, — размышляла далее Мила Кларчук, — что делить ложе — это совсем не значит делить миллионы долларов, недавно ставших бесхозными».
«Ты ведь собрался смыться в одном из портов», — говорила себе Мила Сергеевна, убирая прядь волос со лба безмятежно спящего мужчины. Она полагала свою жизнь вне опасности, не тот уровень был у Вацика Бонифацкого. Просто, подозревала, что однажды в каюте проснется одна, или останется за ресторанным столиком в гордом одиночестве, где-нибудь на набережной Ла-Валлетты, Генуи или Дубровника, а Вацик попросту уйдет, как шпион, по-английски. Отправится воплощать следующие этапы плана, не предусматривающие присутствия Милы Сергеевны. В наличие определенного плана компании у Вацлава Бонифацкого Мила Кларчук нисколько не сомневалась. Не тот он был человек, чтобы соваться в воду, не зная броду. Раз ехал в круиз, значит, успел побеспокоиться о местечке, в котором камешки бандита Ледового обратятся кодированным валютным счетом со многими и многими нулями.
«И ты, Мила, останешься с носом!..»
«Это ты останешься с носом», — сказала Мила Сергеевна, бережно снимая голову Бонифацкого с груди. Голова показалась ей словно отлитой из бронзы. Вацик что-то забормотал и перевернулся на другой бок, потянув за собой одеяло.
«Вот-вот, — подумала Мила Сергеевна. — Так оно и будет…» Выждала десять минут, тихонечко слезла с кровати и на цыпочках отправилась в экспедицию по особняку. Коснулась штор, выглянула в окно. Улица внизу хранила безмолвие и была пустынна.
«Остается надеяться, что оба дебила все же где-то неподалеку…»
Вожделенный дипломат Виктора Ивановича Ледового нашелся поразительно легко. Обнаружился в кабинете второго этажа. Все складывалось настолько просто, что Мила даже слегка удивилась.
Она вернулась в ванную, бесшумная, как тень. Натянула платье на голое тело, не решившись в темноте разыскивать на полу трусики и лифчик. Еще шампуни с дезодорантами посыплются…
Из спальни доносилось тихое сопение, издаваемое Боником во сне.
«И снилась ему Мальта…» — подумала Мила, скользнув в плащ. Подобрала туфли, и прижимая к животу драгоценности, босиком заскользила к двери. Но едва женская ладошка легонько коснулась ручки замка, как гораздо более тяжелая мужская пятерня вынырнула из мрака и вцепилась в плечо Милы Клариковой. Мила закричала.
— Что, сука?! — зарычал на ухо голос, в котором Мила к ужасу опознала отвратительные лающие интонации Лени Витрякова, — что, давалка, не ожидала?! Сюрприз!!
Винтарь встряхнул ее как куклу. Милу охватил подавляющий, безраздельный паралич.
«Я пропала», — задохнулась она.
Витряков оттолкнул ее от себя, одновременно залепив оглушительную пощечину. Мила полетела в сторону, врезалась головой в вешалку и тяжело упала на пол.
Огнемет шагнул к ней и безжалостно ударил в спину. Корчась на паркете в море захлестнувшей поясницу боли, Мила Кларчук услышала, как Витряков громко пролаял сверху:
— Говорил я тебе, Вацик?! У этой членососки одно говно на уме! Не зря я остался! Чуяла моя срака. Ну теперь она приехала. Слышишь, сука?! Конец тебе!
Милу снова ударили и вокруг сомкнулась темнота.
* * *
К половине седьмого утра вновь заморосил паскудный, чисто осенний дождь.— Ох и жрать охота, — пожаловался Любчик, заворочавшись бочкообразным торсом по переднему сидению «пятерки». Сиденье заскрипело всеми своими металлическими внутренностями.
— Сидушку не сломай, бегемот, — враждебно пробурчал Вардюк. Он был ниже слоноподобного напарника на полторы головы и вдвое уже в плечах. Зато против пары крохотных звездочек Любчика, к тому же скупо разделенных по одной на каждый погон, имел, по совокупности, аж шесть. Вардюк тоже был голоден и зол. За ночь, проведенную в машине, у него сначала онемели ноги, а к утру мерзкое покалывание перебралось выше и полностью омертвило задницу. Чувство было таким, будто круг кровообращения замкнулся в районе поясницы, а ниже простерлись абсолютно аморфные, чужеродные образования. То ли собственные ягодицы, то ли мешок с цементом, так сразу и не разберешь.
Накануне вечером они с Любчиком опустились вслед за «Ягуаром» Бонифацкого на набережную Ялты.
— Слышь, Вардюк? Он еще и блядь какую-то закадрил, — ляпнул Любчик, притормозав метров за тридцать до стоянки перед рестораном.
— Какую еще блядь?
— Да вон, гляди. Прямо на ступеньках разговаривают.
Вардюк, присмотревшись, опознал по описанию Милу Кларикову.
— Дурила! Это же наша клиентка.
— Откуда она тут взялась? — поразился Любчик.
— Я ж ей сам сказал, чтоб на набережную выдвигалась. Ты чем слушал?
— А?..
— А ничего лярва… — оценил через минуту внешность Милы Сергеевны Любчик. — Вот, блинклинтон. Жалко что встречать ее не поехал. — Любчик мечтательно вздохнул. — Разложил бы прямо на капоте…
— Губу закатай! — осадил напарника Вардюк. — Нужен ты ей, как зайцу стоп-сигнал.
— Нужен, — убежденно возразил Любчик. — Курочка столичная. Да они там все, только бабки покажи, сразу это, ноги раздвигают.
— До фига бабок у тебя? — заинтересовался Вардюк. — Спасибо, что сказал. Подпольный миллионер Корейко? Я не знал…
— Корейко не Корейко, а кое-какая копейка имеется…
— Теперь буду в курсе, у кого долгонуть, если что…
Вместо ответа Любчик осклабился.
— Ух, телка сладкая, — никак не успокаивался он.
— Ладно, умолкни.
Тем временем Мила под руку с Боником скрылись в ресторане.
— Будем ждать, — распорядился Вардюк.
Пока Вардюк нес вахту в кабине, слушая музыку и поглядывая на проплывавших мимо женщин, Любчик прошвырнулся по набережной в поисках еды. Вернулся с пакетом, в котором оказались копченая курица и десяток маринованных баклажанов, фаршированных мелко натертой морковью по-китайски, с большим количеством специй.
— Уф, — Вардюк откусил и у него сперло дыхание, — за «колой» сгоняй, а?
Любчик, чертыхнувшись, отправился за питьем. Им пришлось томиться почти до половины первого ночи, когда в дверях ресторана, наконец-то, возникли Мила и Вацлав Бонифацкий. Оба выглядели изрядно захмелевшими. Мужчина держал правую руку на крутом бедре женщины.
— Вот паскуда, — возмутился Любчик, провожая глазами такси, на котором укатила парочка. — На ходу бабу лапает. До дому дотерпеть невмоготу.
— Подбери слюни и давай за ними! — рявкнул Вардюк. Любчик завел двигатель «пятерки».
— Слышь?.. А «Ягуар» он чего, тут бросил?.. Во дает?! Прямо на набережной кинул тачку за сорок кусков, и адью?…
— Хочешь угнать?
— Я — нет. Без меня желающих пруд пруди.
— Да, — вынужден был согласиться Вардюк, — самоуверенная сволочь. Ничего не скажешь… Ладно, поехали за такси.
Такси доставило Милу и Боника к уже знакомому милиционерам особняку. Бонифацкий расплатился с шофером и увел женщину вовнутрь.
— Почему я не стал бандитом? — спросил у приборного щитка Любчик. Вардюк хмуро покосился на партнера:
— Протяни до конца квартала, там развернешься, и вставай на тротуаре.
Любчик выполнил приказ, и оба приготовились ждать. Возможно, и до утра.
— Сношаются, аж стены качаются, — огласил воображаемые события внутри особняка Любчик.
— Сними с крыши маячок, погаси подфарники и прихлопни пасть! — вконец обозлился Вардюк.
Около двух часов ночи к особняку Бонифацкого подкатил его собственный золотистый «Ягуар». Хвост в хвост «Ягуару» ехал джип, опознанный Вардюком, как «Ниссан-террано». Из «Ягуара» выбрался крепкого вида молодчик, отпер ворота и загнал машину во двор. Джип тем временем оставался на проезжей части.
— Давай документы проверим, — не выдержал Любчик.
— Сиди…
Молодчик вышел со двора, приблизился к приоткрытой дверце джипа и минут пять о чем-то совещался с водителем. Затем джип развернулся и, дав газу, скрылся за углом.
— Вот скотина, через двойную осевую…
— Да умолкни!..
Оставшийся в одиночестве крепкий молодчик закурил, поглядел направо — налево, запер ворота и вернулся во двор через калитку.
— Он что, в дом пошел? — спросил у напарника Любчик.
— Да не вижу я, — огрызнулся Вардюк.
— Бедная телка, — похабно захихикал Любчик, имея в виду Милу Сергеевну.
— Ох, заткнись.
Ночь выдалась холодной. Любчик заводил мотор каждые полчаса, запуская печку «пятерки». Но стоило двигателю умолкнуть, как тепло улетучивалось из салона с легкостью воздуха, покидающего потерпевший крушение звездолет.
В дома было тихо. Напарники то посматривали по сторонам, то безнадежно кемарили.
Потихоньку наступил рассвет. Но вместо согревающих солнечных лучей с неба обрушился отвратительный холодный дождь. К половине восьмого партнеры окончательно закоченели и теперь сидели злые и не выспавшиеся.
— Смотри! Тот самый джип, что ночью приезжал, — Любчик качнулся вперед. Спинка сиденья мученически затрещала.
— Тихо, — приказал Вардюк.
«Ниссан-террано» подкатил прямо под забор, ограждающей дворик особняка от улицы. Из салона вылез крепыш лет двадцати пяти, не больше, чирикнул с брелока сигнализацией и скрылся в калитке.
— Ну? И чего нам делать? — поставил вопрос Любчик.
— Я откуда знаю?
— Ты командир.
Вардюк почесал лоб.
— Хорошо. Сидим и наблюдаем, — минутой позже решил он.
В девять утра из дома вышли трое мужчин. Бонифацкий, человек, ночью пригнавший «Ягуар» и молодой здоровяк, прикативший недавно в джипе. Милы нигде видно не было.
— Ну?
— Сиди, наблюдай, говорю! Ну? Что — ну?
— Видал рожу у того, который в джипе приехал?
— А что рожа?
— Да вроде, в шрамах вся. Морда уголовная…
— Так ты еще и орел дальнозоркий? — съязвил Вардюк, впиваясь глазами в троицу, но расстояние было изрядным, так что ни черта разглядеть не удалось.
Трое на тротуаре недолго посовещались. Наконец Бонифацкий, сопровождаемый ночным гостем, полезли в джип. Обладатель исполосованного шрамами лица остался на мостовой. Как только джип тронулся, Шрам вернулся в дом. Джип скрылся из виду.
— Чего дальше делать?
— Бес его знает. — Вардюк шлепнул ладонью по торпеде. — Тут будем сидеть. Наше задание — женщина.
— А если они ее того?..
— Что, того?
— Грохнули…
— Тело видел?
— Нет…
— Тогда отвянь. Грохнули! — передразнил напарника Вардюк. — Это нас Михалыч грохнет, ежели мы ему операцию сорвем. Соображаешь?
— Угу…
— Номера у джипа срисовал?
— Так точно.
— Запиши в блокнот.
Улица снова опустела. Прождали еще минут пятнадцать. Неожиданно Любчик, нет-нет, да и поглядывавший в зеркало заднего вида, плотоядно сообщил:
— О, таксер едет. Дай я хоть кого трахну. Сил нету в кабине сидеть!
Вардюк собрался было возразить, но потом отмахнулся:
— А, трахай…
Когда до ярко-красного «Москвича» с желтым плафоном такси на крыше оставалось метров пятьдесят, Любчик вывалил из кабины свое грузное тело тяжелоатлета на пенсии.
— Ох, блин, затекло все. Ног ни хрена не чувствую.
Вспыхнула лампочка милицейского жезла. Любчик воздел перст к небу, а потом яростно махнул вниз и вправо, — к обочине, мол, давай.
— Все, приехал…
Глава 7 АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ
Едва только «Москвич» въехал в Ялту, Андрей назвал таксисту адрес Бонифацкого, полученный Атасовым от Правилова.
— Что-то непохоже, чтобы владелец «Ягуара», которого ты разыскиваешь, по такому адресу проживал, — неуверенно проговорил таксист.
— Почему это? — не понял Андрей.
По дороге с Ай-Петри они успели разговориться, насколько возможно разговориться жертве и вооруженному пистолетом угонщику. Андрей особо таксиста не обнадеживал, но все же убедительно пообещал, что даром убивать не станет.
— Мне надо человека найти. Находим, и гуляй, на все четыре. Так что все в твоих руках, Мальдини…
— Так что не так с Адресом? — спросил Андрей.
— Понимаешь, тут у тебя район задрипанных многоэтажек указан. А «Ягуар», это такая машина… понтовая… не вяжется, короче, одно к другому…
— Понял тебя, — отмахнулся Андрей. — Но другого адреса все равно нет, так что давай, наяривай. На месте разберемся.
— Я срежу? — несмело предложил таксист, едва они разменяли пару сотен метров. — А то через центр такой крюкан выходит…
— Срезай, — одобрил Бандура. — Но не промахнись.
Таксист отрицательно замотал головой:
— Я не промахнусь.
— Я тоже, — ощерился Андрей.
Справа и слева пошли мелькать невысокие аккуратные заборчики. Из-за заборчиков проглядывали фасады не менее аккуратных особняков.
— А это что за место? Ничего смотрится.
— Да тут крутизна местная селится.
— А элитненько, как один мой дружок сказал бы…
За ближайшим поворотом таксист перепугано произнес:
— Милиция, черт…
— Езжай, — сжав зубы, обронил Бандура. — Даст Бог, пронесет. Ты же местный. Собака не выдаст, а волк не съест…
— Лошадь…
— Чего?..
— Лошадь не выдаст. Конь, то есть…
— Без разницы.
Могучий милиционер, при их приближении выбравшийся из патрульной машины, до боли напомнил Андрею Протасова. Впрочем, милиционер был значительно толще Валерия, да и ситуация не располагала к сантиментам.
— Останавливает… — застонал таксист.
— Останавливает — так останавливайся. — Андрей по приятельски посмотрел на таксиста. — Что, прав нету?
— Есть…
— Машину угнал?
— Я — нет.
Бандура пожал плечами. Широко улыбнулся:
— Так какие проблемы, Мальдини?
Таксист затрусил головой:
— Никаких.
— Вот и чудненько. Иди, дай ему денег, да поехали дальше. Я же тебе говорил, — Бандура достал пистолет. Опустил предохранитель, на который было поставил оружие по дороге, — Я ж говорил — двенадцать пуль. По четыре на брата. Ты же не хочешь, чтобы я и впрямь вас всех укокошил?
— Нет.
— Так иди, решай вопросы. — Андрей фамильярно хлопнул таксиста по плечу. — Все в твоих руках, Мальдини.
Таксист вместо ответа икнул.
Остановил машину. Вылез из «Москвича» и затрусил навстречу милиционеру.
Бандура потихоньку обернулся. Они успели проскочить мимо патруля метров семьдесят. Один из милиционеров оставался в кабине, другой, тот самый, который палкой махал, переваливаясь с ноги на ногу, медленно приближался к ним. Злой и большой, как какой-то чемпион по сумо. Дождь припустил сильнее.
Поначалу до Андрея долетали только обрывки отдельных слов:
— Здра… мла… лейт… нт… чик… почему нару… ем?..
— Виноват, тов… лей… нант… что… я… ил?..
Скосив глаза к зеркалу заднего вида, Андрей увидел стандартную картину, в которой проштрафившийся водитель распинался вовсю, разводил руками в разные стороны, пританцовывал и заискивающе улыбался, будто попавшийся на горячем пионер.
Страж порядка нависал над ним, как утес. Потом оба двинулись к «москвичу». Страж — неторопливо, важно, по прямой, водитель — следом за ним, кругами. Борец сумо медленно обогнул машину, брезгливо поглядел в салон. Техпаспорт и права Мальдини он держал зажатыми в кулаке, больше напоминающем качан капусты. Мальдини скакал вокруг, кидая на отобранные документы исполненные мольбы взгляды.
— Это где так стекла тонируют? — враждебно поинтересовался патрульный. Мальдини что-то промямлил.
Гаишник шагнул к «Москвичу» и требовательно постучал жезлом по стеклу пассажирской двери:
— Ваши документы, пожалуйста…
«Ну, поехало», — понял Андрей. Открыл дверь левой и уставил ствол «браунинга» в безразмерный живот младшего лейтенанта.
— Стой, мусор и не дергайся! — голосом демона из загробного мира зарычал Андрей. — Одно, сука, движение, и я тебе кишки на мундир намотаю!..
Любчик как-то сразу осел.
— И морду бодрую сделай, падло! Если жить хочешь.
Любчик хотел. Безо всяких вопросов даже.
— Мальдини! — резко приказал Андрей. — Капот открой в своем тарантасе.
Таксист вышел из комы и немедленно выполнил полученный приказ — задрал капот к небу.
— Теперь оба встали перед капотом, — продолжал распоряжаться Андрей, почувствовав себя хозяином положения.
— Делаем вид, что номера изучаем. Шнеле, сволочи!
Сам плавно и как можно более непринужденно выбрался из кабины, чтобы присоединиться к жертвам. Андрей по-прежнему широко улыбался. От этой улыбки лицо Любчика сделалось творожным.
— Мальдини, — Андрей встал за широкую спину Любчика, — закрывай капот, садись в машину и сдавай задом ко второму менту. Только мед-лен-но.
Таксист не заставил повторять дважды. Он действовал с четкостью хорошо отлаженного автомата. Андрей нарадоваться не мог.
— Пошли, толстый, — зашипел Андрей, толкая офицера стволом промеж лопаток, — с другом своим познакомишь. Но помни, скот — чуть что, я тебе в брюхо столько свинца наширяю, хрен высрешь!..
Они двинулись обратно: чинно, словно похоронная процессия.
Бандура шел позади. Немного притормозил, скользнув взглядом по округе и замер, глазам своим не веря.
— Стоять!
— Ага, — Любчик встал, как вкопанный.
— Чей это дом?! — задохнулся Андрей, потрясенный увиденным.
— Который? — проблеял Любчик.
— Справа, козел! С золотым «Ягуаром» во дворе.
— Это… это… — смешался Любчик, — …Бонифацкого Вацлава… — наконец, выдавил он.
— Вот это да!.. — только и сказал Бандура. — Вот так удача!
Они зашагали дальше, и вскоре подошли к патрульной машине. Таксист уже стоял там, переминаясь с ноги на ногу. Старший лейтенант по-прежнему сидел в кабине, поглядывая на всю троицу хмуро и несколько озадачено. Бандура угрем скользнул к двери и сунул ствол под нос старшему лейтенанту.
— Ну! — заскрипел он. — Давай, герой!..
Пистолет Любчика Андрей изъял из кобуры пятью минутами раньше, всунув в задний карман собственных брюк.
— Пушку сюда! — рявкнул Андрей, не дождавшись проявления геройства. — Живо, дебил! Считаю до трех, два уже было!
Вардюк заиграл желваками, но пистолет все же отдал.
— Жирный, — скомандовал Бандура, — мухой сел на переднее сиденье.
Любчик, шатаясь, подчинился.
— Мальдини — на заднее! — злобно процедил Андрей. Открыл дверцу и уселся рядом с таксистом. Никто не проронил ни слова.
— Жирный! — гаркнул на ухо Любчику Андрей, — документы сюда! — Любчик покорно вернул изъятые у таксиста документы. Андрей спрятал оба ламинированных куска картона в нагрудный карман рубахи.
— А теперь, клоуны, — сказал Андрей голосом, от которого у обоих патрульных озноб пошел по коже. — Быстро мне рассказывайте, где Бонифацкий и какого хуля вы тут груши околачиваете?..
Любчик кинулся прояснять ситуацию. Вардюк отвечал односложно, продолжая неистово играть желваками.
По словам милиционеров выходило так, что они с раннего утра заняли точку на трассе, тормозя редкие в рассветный час машины для рутинной проверки документов.
— Так откуда же ты, толстожопая ублюдина, знаешь про дом Бонифацкого? — заподозрил неладное Бандура.
— А его здесь все знают, — сопел спереди Любчик. — Авторитет, каких мало.
Бандура скорчил недоверчивую гримасу.
— Кто в доме, видели?
— Не видели, — заскрипел зубами Вардюк.
Андрей почесал стволом за ухом у Любчика.
— Ты тоже подслеповатый? — многообещающе осклабился Бандура.
— Баба и мужик. Была баба и три мужика поначалу, но потом двое уехали.
— Бонифацкий дома?
— Уехал, говорю, — кололся Любчик. С тем вторым. Молодой с бабой остался. Крепкий…
— Что за баба?
— А хрен ее знает, — замялся Любчик. — Шалава какая-то.
Андрей слушал, пытаясь удержать в поле зрения всех троих. Это было не просто, и он принял нелегкое решение.
— Мальдини! — позвал Андрей. Выщелкнул обойму из пистолета Вардюка и передал его таксисту. Тот машинально взял оружие, недоумевающе уставившись на Андрея.
— Оботри рубашкой, — распорядился Бандура. — Так, молодец. А теперь — суй в карман.
Мальдини медлил.
— Суй! — Андрей повел стволом в сторону таксиста. Мальдини подчинился, состроив такую гримасу, словно прятал в брюки скорпиона.
— Сними подголовники с передних сидений…
Мальдини шумно сглотнул.
— Ну!..
Таксист отделил оба подголовника и вконец затравленно уставился на Андрея.
— В ноги забрось, — добавил Андрей.
Неожиданно Бандура подался вперед и огрел рукояткой «браунинга» массивный затылок Любчика. Младший лейтенант хрюкнул и повалился носом на торпеду.
— Ах ты мудак! — с лютой ненавистью закричал Вардюк. — Ты мудак проклятый! — Он задохнулся. — Тебе жопа! Ты понял?! Тебе жопа! Ты труп, мразь!!!
Кровь толчками выходила из разбитого загривка Любчика.
— Заткни плевало, — посоветовал Вардюку Андрей. — Ты не врубаешься в ситуацию, мусор. Это тебе жопа.
Вардюк замер, будто солдат, наступивший на противопехотную мину-ловушку. Андрею показалось, что зубы Вардюка скрипят от бессильного бешенства. Но прислушиваться он не стал. Не целясь, врезал Вардюку по затылку. Старший лейтенант повалился рядом с младшим. Таксист, наблюдая экзекуцию, протяжно застонал, точнее — завыл.
— Вот что, Мальдини, — перевел дух Андрей. — Ставь подголовники на место и чеши отсюда. И гляди, пушку не потеряй.
Таксист не двигался с места, а просто сидел, то открывая, то закрывая рот.
— А надумаешь к ментам — вспомни о детках, — улыбаясь, добавил Бандура. — У тебя их двое, кажись?
— О-один, — тихо сказал таксист. — И жена беременная…
— Ну, считай, двое, — Андрей хлопнул таксиста по плечу, — давай, уваливай, Мальдини, мне работать надо.
— А до-документы, — промямлил Мальдини.
— У меня побудут, — отрезал Андрей. — Будешь умницей, вышлю по почте… — Пошел вон! — внезапно заорал Бандура.
Таксист, шатаясь, словно пьяный, перебрался в свой «Москвич». Завел двигатель и был таков.
Едва такси скрылось за поворотом, Бандура придал бесчувственным телам патрульных более естественные положения, водрузил обоим на головы форменные милицейские фуражки, проверил пульс. Оба были живы, хотя и пребывали в глубокой отключке.
— Вот и посидите тут, — попросил Андрей.
Вырвал разъемы радиостанции, вытащил ключи из замка зажигания, спрятал себе в карман. Прошел полубегом сотню метров. В дворике особняка Бонифацкого было тихо. Дом, похоже что спал. Андрей легко перескочил забор и подкрался под самые окна виллы.
По мере того, как разум женщины возвращал контроль над телом, тело принялось сигнализировать о многочисленных полученных недавно повреждениях. Болели содранные в кровь колени, ныли ссадины и синяки на груди, животе и ягодицах. Пожалуй, проще было сказать, что не болело.
— Что-то непохоже, чтобы владелец «Ягуара», которого ты разыскиваешь, по такому адресу проживал, — неуверенно проговорил таксист.
— Почему это? — не понял Андрей.
По дороге с Ай-Петри они успели разговориться, насколько возможно разговориться жертве и вооруженному пистолетом угонщику. Андрей особо таксиста не обнадеживал, но все же убедительно пообещал, что даром убивать не станет.
— Мне надо человека найти. Находим, и гуляй, на все четыре. Так что все в твоих руках, Мальдини…
— Так что не так с Адресом? — спросил Андрей.
— Понимаешь, тут у тебя район задрипанных многоэтажек указан. А «Ягуар», это такая машина… понтовая… не вяжется, короче, одно к другому…
— Понял тебя, — отмахнулся Андрей. — Но другого адреса все равно нет, так что давай, наяривай. На месте разберемся.
— Я срежу? — несмело предложил таксист, едва они разменяли пару сотен метров. — А то через центр такой крюкан выходит…
— Срезай, — одобрил Бандура. — Но не промахнись.
Таксист отрицательно замотал головой:
— Я не промахнусь.
— Я тоже, — ощерился Андрей.
Справа и слева пошли мелькать невысокие аккуратные заборчики. Из-за заборчиков проглядывали фасады не менее аккуратных особняков.
— А это что за место? Ничего смотрится.
— Да тут крутизна местная селится.
— А элитненько, как один мой дружок сказал бы…
За ближайшим поворотом таксист перепугано произнес:
— Милиция, черт…
— Езжай, — сжав зубы, обронил Бандура. — Даст Бог, пронесет. Ты же местный. Собака не выдаст, а волк не съест…
— Лошадь…
— Чего?..
— Лошадь не выдаст. Конь, то есть…
— Без разницы.
Могучий милиционер, при их приближении выбравшийся из патрульной машины, до боли напомнил Андрею Протасова. Впрочем, милиционер был значительно толще Валерия, да и ситуация не располагала к сантиментам.
— Останавливает… — застонал таксист.
— Останавливает — так останавливайся. — Андрей по приятельски посмотрел на таксиста. — Что, прав нету?
— Есть…
— Машину угнал?
— Я — нет.
Бандура пожал плечами. Широко улыбнулся:
— Так какие проблемы, Мальдини?
Таксист затрусил головой:
— Никаких.
— Вот и чудненько. Иди, дай ему денег, да поехали дальше. Я же тебе говорил, — Бандура достал пистолет. Опустил предохранитель, на который было поставил оружие по дороге, — Я ж говорил — двенадцать пуль. По четыре на брата. Ты же не хочешь, чтобы я и впрямь вас всех укокошил?
— Нет.
— Так иди, решай вопросы. — Андрей фамильярно хлопнул таксиста по плечу. — Все в твоих руках, Мальдини.
Таксист вместо ответа икнул.
Остановил машину. Вылез из «Москвича» и затрусил навстречу милиционеру.
Бандура потихоньку обернулся. Они успели проскочить мимо патруля метров семьдесят. Один из милиционеров оставался в кабине, другой, тот самый, который палкой махал, переваливаясь с ноги на ногу, медленно приближался к ним. Злой и большой, как какой-то чемпион по сумо. Дождь припустил сильнее.
Поначалу до Андрея долетали только обрывки отдельных слов:
— Здра… мла… лейт… нт… чик… почему нару… ем?..
— Виноват, тов… лей… нант… что… я… ил?..
Скосив глаза к зеркалу заднего вида, Андрей увидел стандартную картину, в которой проштрафившийся водитель распинался вовсю, разводил руками в разные стороны, пританцовывал и заискивающе улыбался, будто попавшийся на горячем пионер.
Страж порядка нависал над ним, как утес. Потом оба двинулись к «москвичу». Страж — неторопливо, важно, по прямой, водитель — следом за ним, кругами. Борец сумо медленно обогнул машину, брезгливо поглядел в салон. Техпаспорт и права Мальдини он держал зажатыми в кулаке, больше напоминающем качан капусты. Мальдини скакал вокруг, кидая на отобранные документы исполненные мольбы взгляды.
— Это где так стекла тонируют? — враждебно поинтересовался патрульный. Мальдини что-то промямлил.
Гаишник шагнул к «Москвичу» и требовательно постучал жезлом по стеклу пассажирской двери:
— Ваши документы, пожалуйста…
«Ну, поехало», — понял Андрей. Открыл дверь левой и уставил ствол «браунинга» в безразмерный живот младшего лейтенанта.
— Стой, мусор и не дергайся! — голосом демона из загробного мира зарычал Андрей. — Одно, сука, движение, и я тебе кишки на мундир намотаю!..
Любчик как-то сразу осел.
— И морду бодрую сделай, падло! Если жить хочешь.
Любчик хотел. Безо всяких вопросов даже.
— Мальдини! — резко приказал Андрей. — Капот открой в своем тарантасе.
Таксист вышел из комы и немедленно выполнил полученный приказ — задрал капот к небу.
— Теперь оба встали перед капотом, — продолжал распоряжаться Андрей, почувствовав себя хозяином положения.
— Делаем вид, что номера изучаем. Шнеле, сволочи!
Сам плавно и как можно более непринужденно выбрался из кабины, чтобы присоединиться к жертвам. Андрей по-прежнему широко улыбался. От этой улыбки лицо Любчика сделалось творожным.
— Мальдини, — Андрей встал за широкую спину Любчика, — закрывай капот, садись в машину и сдавай задом ко второму менту. Только мед-лен-но.
Таксист не заставил повторять дважды. Он действовал с четкостью хорошо отлаженного автомата. Андрей нарадоваться не мог.
— Пошли, толстый, — зашипел Андрей, толкая офицера стволом промеж лопаток, — с другом своим познакомишь. Но помни, скот — чуть что, я тебе в брюхо столько свинца наширяю, хрен высрешь!..
Они двинулись обратно: чинно, словно похоронная процессия.
Бандура шел позади. Немного притормозил, скользнув взглядом по округе и замер, глазам своим не веря.
— Стоять!
— Ага, — Любчик встал, как вкопанный.
— Чей это дом?! — задохнулся Андрей, потрясенный увиденным.
— Который? — проблеял Любчик.
— Справа, козел! С золотым «Ягуаром» во дворе.
— Это… это… — смешался Любчик, — …Бонифацкого Вацлава… — наконец, выдавил он.
— Вот это да!.. — только и сказал Бандура. — Вот так удача!
Они зашагали дальше, и вскоре подошли к патрульной машине. Таксист уже стоял там, переминаясь с ноги на ногу. Старший лейтенант по-прежнему сидел в кабине, поглядывая на всю троицу хмуро и несколько озадачено. Бандура угрем скользнул к двери и сунул ствол под нос старшему лейтенанту.
— Ну! — заскрипел он. — Давай, герой!..
Пистолет Любчика Андрей изъял из кобуры пятью минутами раньше, всунув в задний карман собственных брюк.
— Пушку сюда! — рявкнул Андрей, не дождавшись проявления геройства. — Живо, дебил! Считаю до трех, два уже было!
Вардюк заиграл желваками, но пистолет все же отдал.
— Жирный, — скомандовал Бандура, — мухой сел на переднее сиденье.
Любчик, шатаясь, подчинился.
— Мальдини — на заднее! — злобно процедил Андрей. Открыл дверцу и уселся рядом с таксистом. Никто не проронил ни слова.
— Жирный! — гаркнул на ухо Любчику Андрей, — документы сюда! — Любчик покорно вернул изъятые у таксиста документы. Андрей спрятал оба ламинированных куска картона в нагрудный карман рубахи.
— А теперь, клоуны, — сказал Андрей голосом, от которого у обоих патрульных озноб пошел по коже. — Быстро мне рассказывайте, где Бонифацкий и какого хуля вы тут груши околачиваете?..
Любчик кинулся прояснять ситуацию. Вардюк отвечал односложно, продолжая неистово играть желваками.
По словам милиционеров выходило так, что они с раннего утра заняли точку на трассе, тормозя редкие в рассветный час машины для рутинной проверки документов.
— Так откуда же ты, толстожопая ублюдина, знаешь про дом Бонифацкого? — заподозрил неладное Бандура.
— А его здесь все знают, — сопел спереди Любчик. — Авторитет, каких мало.
Бандура скорчил недоверчивую гримасу.
— Кто в доме, видели?
— Не видели, — заскрипел зубами Вардюк.
Андрей почесал стволом за ухом у Любчика.
— Ты тоже подслеповатый? — многообещающе осклабился Бандура.
— Баба и мужик. Была баба и три мужика поначалу, но потом двое уехали.
— Бонифацкий дома?
— Уехал, говорю, — кололся Любчик. С тем вторым. Молодой с бабой остался. Крепкий…
— Что за баба?
— А хрен ее знает, — замялся Любчик. — Шалава какая-то.
Андрей слушал, пытаясь удержать в поле зрения всех троих. Это было не просто, и он принял нелегкое решение.
— Мальдини! — позвал Андрей. Выщелкнул обойму из пистолета Вардюка и передал его таксисту. Тот машинально взял оружие, недоумевающе уставившись на Андрея.
— Оботри рубашкой, — распорядился Бандура. — Так, молодец. А теперь — суй в карман.
Мальдини медлил.
— Суй! — Андрей повел стволом в сторону таксиста. Мальдини подчинился, состроив такую гримасу, словно прятал в брюки скорпиона.
— Сними подголовники с передних сидений…
Мальдини шумно сглотнул.
— Ну!..
Таксист отделил оба подголовника и вконец затравленно уставился на Андрея.
— В ноги забрось, — добавил Андрей.
Неожиданно Бандура подался вперед и огрел рукояткой «браунинга» массивный затылок Любчика. Младший лейтенант хрюкнул и повалился носом на торпеду.
— Ах ты мудак! — с лютой ненавистью закричал Вардюк. — Ты мудак проклятый! — Он задохнулся. — Тебе жопа! Ты понял?! Тебе жопа! Ты труп, мразь!!!
Кровь толчками выходила из разбитого загривка Любчика.
— Заткни плевало, — посоветовал Вардюку Андрей. — Ты не врубаешься в ситуацию, мусор. Это тебе жопа.
Вардюк замер, будто солдат, наступивший на противопехотную мину-ловушку. Андрею показалось, что зубы Вардюка скрипят от бессильного бешенства. Но прислушиваться он не стал. Не целясь, врезал Вардюку по затылку. Старший лейтенант повалился рядом с младшим. Таксист, наблюдая экзекуцию, протяжно застонал, точнее — завыл.
— Вот что, Мальдини, — перевел дух Андрей. — Ставь подголовники на место и чеши отсюда. И гляди, пушку не потеряй.
Таксист не двигался с места, а просто сидел, то открывая, то закрывая рот.
— А надумаешь к ментам — вспомни о детках, — улыбаясь, добавил Бандура. — У тебя их двое, кажись?
— О-один, — тихо сказал таксист. — И жена беременная…
— Ну, считай, двое, — Андрей хлопнул таксиста по плечу, — давай, уваливай, Мальдини, мне работать надо.
— А до-документы, — промямлил Мальдини.
— У меня побудут, — отрезал Андрей. — Будешь умницей, вышлю по почте… — Пошел вон! — внезапно заорал Бандура.
Таксист, шатаясь, словно пьяный, перебрался в свой «Москвич». Завел двигатель и был таков.
Едва такси скрылось за поворотом, Бандура придал бесчувственным телам патрульных более естественные положения, водрузил обоим на головы форменные милицейские фуражки, проверил пульс. Оба были живы, хотя и пребывали в глубокой отключке.
— Вот и посидите тут, — попросил Андрей.
Вырвал разъемы радиостанции, вытащил ключи из замка зажигания, спрятал себе в карман. Прошел полубегом сотню метров. В дворике особняка Бонифацкого было тихо. Дом, похоже что спал. Андрей легко перескочил забор и подкрался под самые окна виллы.
* * *
Мила Кларчук тихо застонала, медленно приходя в сознание. Пошевелилась. Каждое движение вызывало боль. Она попробовала повести руками, но не тут-то было — руки оказались крепко связаны за спиной.По мере того, как разум женщины возвращал контроль над телом, тело принялось сигнализировать о многочисленных полученных недавно повреждениях. Болели содранные в кровь колени, ныли ссадины и синяки на груди, животе и ягодицах. Пожалуй, проще было сказать, что не болело.