Страница:
В небе безраздельно хозяйничали тучи. Облачность стала низкой, и казалось — стоит лишь протянуть руку, и она исчезнет в грязно-сером ковре, похожем на зеркальное отражение последних мартовских сугробов. Над дорогой висела плотная водяная завеса, порожденная дождем и непрерывным потоком транспорта, поднимающим с асфальта целые столбы брызг.
— Ты б окно прикрыл, зема.
Протасов то ли притворился глухим, то ли действительно не расслышал. Вовчик позади перекочевал за спину Милы Кларчук. Трасса достигла гребня отлогой горы, перевалила через него и хлынула в широкую долину вместе с потоками воды.
— Скоро горам крышка, — Волына чиркнул спичкой. До Протасова и Милы Сергеевны донесся отвратительный смрад отечественного табака. Мила забавно, по-кошачьи, чихнула.
— Боже мой, Володя, что вы курите?
— «Космос», — важно отозвался Волына.
— С бумажным фильтром?
— Ага, ядерные сигареты. По-любому.
— Ты б не курил в машине, — голосом каменного идола посоветовал Протасов.
В ответ Волына выпустил густую струю сизого дыма, отдававшего вонью горелой бумаги и тлеющими шнурками от ботинок.
— Кошмар какой-то…
— Ты б… — начал Протасов совсем уж грозно, но Волына не дал ему договорить.
— За дорогой следи, зема! А то мы чего-то так ползем, что вскорости вообще станем. Что, как про дядю Гришу услыхал, так решил, что и торопиться некуда?!
В голосе Волыны сквозило возбуждение славно уколовшегося наркомана. Протасов заскрипел зубами и опустил свое окно до упора.
— Перестроечные сигареты, — разглагольствовал позади Волына. — С тех времен, когда ни черта в магазинах не было. При Горбачеве. Дядя Гриша мне целый ящик этого «Космоса» достал. По своим каналам. Два года скурить не могу. А выкинуть — жалко.
— Ты б уже самосад курил…
— Та… — отмахнулся Вовчик, — с козьими ножками возиться… газеты переводить.
— Один мой знакомый пару лет назад в Америку ездил. К сестре… — включилась в разговор Мила Сергеевна. Без энтузиазма, просто, чтоб беседу поддержать. — У него сестра еще в 86-м на ПМЖ выехала. С первой перестроечной волной. Устроилась неплохо. В те времена наши эмигранты им в диковинку были, жертвы империи зла и все в том же духе. Не разобрались еще американцы…
— Ненавижу эмигрантов, — мрачно сказал Протасов. — Предатели Родины, блин…
— Ну и дальше чего? — заинтересовался Волына, выпуская в потолок очередное облако отравы.
— Мой знакомый получил от сестры вызов, оформил визу… В общем, как только вышел из аэропорта Кеннеди в Нью-Йорке, решил закурить. В штатах сигареты дорогие, так что он с собой прихватил несколько блоков «Ватры». Еще той, что в Союзе была. По двадцать пять копеек, по-моему.
— С топориками на пачке? — уточнил Волына. — Хуже «Примы», хотя и дороже. Горькие. Ходишь, куришь и табаком харкаешься. То сырые, как водоросли, пока одну сигарету выкуришь, — коробок спичек уходит. То наполовину высыпанные. Пачку открываешь, а весь табак на дне валяется.
— Ну вот, — продолжила Мила, подождав, чтобы Вовчик закончил. — Закурил в дверях аэропорта. После третьей затяжки полицейские надели на него наручники.
— За что, блин?!
— Они такого чуда отродясь не встречали. А по запаху предположили, что он косяк с марихуаной курит.
— Из бурьяна их и делали, — тут же подтвердил Волына.
— Разобрались со знакомым твоим?
— Да, — сказала Мила Сергеевна, — на второй день выпустили.
Вовчик заржал. Протасов вымученно улыбнулся.
— Налево Соколовка, — оживился Волына. Мы с брательником в прошлом году на рыбалку туда ездили. Водки набрали… — Вовчик потер ладони. — Обрывы там — оступишься, — костей не соберешь. А клев — одуренный. Вода под камнями плещется, бычки на голый крючок кидаются… По-любому.
Протасов молча свернул направо.
— Раньше там запретная зона была, — продолжал Волына, мало заботясь о том, слушают его или нет. — Вышки, пулеметы, все дела. Баки какие-то до сих пор в землю вкопаны. Здоровенные, по-любому. Прямо в море трубы торчат. Чего вояки через них сливали, — бес его знает.
— Родину, — хмуро буркнул Валера.
— Чего говоришь, зема? — не расслышал Вовчик.
— Ничего, блин.
Протасов завершил рискованный обгон, оставив позади сразу четыре автопоезда. Встречный грузовик, яростно мигая фарами, в водяном вихре пролетел мимо.
— Ты чего, зема?!. — поперхнулся Волына, — нам завтра в бабках купаться, а ты нас угробить решил?!
Лицо Милы Сергеевны окаменело.
— Валера, — через минуту попросила она. — Скоро Бахчисарай. Остановите у ближайшего узла связи. Мне нужно поговорить с полковником.
— Он вознаграждение имел в виду, — успокоил женщину Протасов, который сразу все понял. Мила настороженно посмотрела на него.
— И тем не менее…
Она перевала дух.
— За этими деньгами, Валерий, стоят очень серьезные люди. Вам кажется, что они далеко, но на самом деле они значительно ближе, чем вы думаете.
Мила Сергеевна и представить себе не могла, что наслаждается обществом лжемилиционеров, не имеющих к Вардюку, Любчику и полковнику Украинскому ни малейшего отношения. Но и без этого знания почувствовала себя неуютно. Большие деньги чем-то похожи на бомбу с неисправным взрывателем, готовую разорваться в любой момент.
Мила в очередной раз обругала про себя полковника Украинского за его длинный язык и вот этих двух «надежных и проверенных» ребят.
«Как же ты мог разболтать про камни, скотина недалекая? Ты же меня подставил…»
Она полагала, что груда шальных бриллиантов способна отключить мозги и у куда более надежных людей, чем парочка районных гаишников. Деньги гораздо универсальнее и сильнее любого наркотика. Если у Вардюка с Любчиком крыша поедет, ее собственная жизнь снова повиснет на волоске. Развитая интуиция подсказывала женщине, что Любчик либо близок, а то и перевалил уже ту критическую точку, за которой человек превращается в запрограммированного на немедленное обогащение зомби. Состояние же Вардюка Мила понять не могла. Тот сник совершенно. Что-то грызло здоровяка изнутри. Что конкретно, Мила не знала, толкуя подавленность Валерия по-своему.
Тугая водяная струя из-под колес встречного трейлера хлестнула в лобовое стекло «пятерки», заставив Милу с Протасовым почти синхронно дернуться, инстинктивно втянув головы в плечи. Валера громко выругался, Мила невольно поежилась.
Вовчик гнусно захихикал:
— Умыть вас хотел.
— Я должна вас предупредить, — заговорила Мила Сергеевна, выведенная испугом из глубокой задумчивости. — Не знаю, предупредил ли вас полковник Украинский? Помимо нас с вами, за дипломатом охотится еще одна группа людей…
Вовчик затаил дыхание, Протасов лишь слегка насторожился.
— Эти люди очень опасны. Их четверо. Все — боевики одной из самых свирепых киевских криминальных группировок.
— Нормальные пироги, зема?! — истерически засмеялся Волына. — Что за дела? Мы так не договаривались… По-любому.
— Эта группа, — не обращая внимания на Волыну, продолжала Мила Сергеевна, — покинула столицу предположительно в субботу вечером. Ориентировочно, на двух машинах. Они, скорее всего, уже находятся в Крыму. Правда, согласно информации, которой я обладаю от Сергея Михайловича, один из этих людей задержан при въезде в область…
— Так это… — открыл рот Вовчик.
— Захлопни пасть! — рявкнул Протасов. — Дай Люде сказать, — помягче добавил он.
Щеки Волыны зарделись, приняв цвет боевого красного знамени. Он яростно засопел в затылок Протасову.
«Этот тупица наглеет прямо на глазах, — невесело подумал Валерий. — А мы, блин, еще и до Херсонской губернии не добрались…»
— Продолжай, Людочка. Один задержан, да?
— Сведения не точные. Вроде бы задержан людьми Украинского на границе двух областей. О судьбе остальных мне ничего не известно. Украинскому, кстати сказать, тоже. Но не исключено, — заключила Мила Сергеевна, что преследуемый нами «ягуар» захвачен кем-то из этой троицы…
«Без базара, — сказал себе Протасов. — Андрюхой и захвачен, в натуре…»
— Покровительство Сергея Михайловича и могущественных сил, стоящих у него за спиной, в будущем гарантирует вашу безопасность, — попробовала слегка припугнуть мнимых милиционеров Мила Сергеевна. — Но, все равно, держите ухо востро.
Алчный блеск в глазах Волыны-Лжелюбчика выдавал его с головой, но Мила Сергеевна упорно делала вид, будто не замечает этого. Оказавшись нос к носу с пораженной бешенством собакой, она продолжала отдавать команды. Впрочем, а что ей еще оставалось?
— Не исключается также, что преследуемый нами боевик намеревается где-то в пути воссоединиться с сообщниками.
— В камере у дяди Гриши они воссоединятся, — перебил Милу Волына. — Или в земле сырой.
Валерий даже не узнал голоса старого приятеля, и тревожно обернулся. Ему в голову пришла нелепая мысль, что в машину забрался кто-то чужой.
Протасов поднажал, истово желая нагнать Бандуру в Крыму. Ничего, хотя бы отдаленно напоминающего план компании, у него в и в набросках не было. Они почти достигли Бахчисарая, когда Мила громко вскрикнула, схватив Протасова за руку:
— Вон он!..
— Где?! — крикнул Валерий, выравнивая машину, едва не улетевшую в кювет.
— Вон! Видишь?!
По уходящей на север в сторону от города дороге двигалась золотистая точка. Не больше булавочной головки в размерах.
— Это он!.. — задыхаясь, сказала женщина. Она трепетала, чувствуя всем существом стремительно надвигающуюся развязку.
Протасов подумал о том же самом.
— Ну, Людочка, у тебя и глазки, в натуре.
— Баба-снайпер любого мужика за пояс заткнет, зема. По-любому.
Волына баюкал на коленях захваченный из мотоколяски сверток, один за другим распуская узелки связывавших его бечевок. Высвободив «ППШ» из пеленок, деловито отщелкнул диск обоймы, покрутил в руках и с лязгом вставил на место. Опустил язычок предохранителя, передернул затвор и крякнул удовлетворительно.
Протасов свернул с главной дороги. Они понеслись по проселку, превращенному ливнем в сплошное грязевое месиво, на котором только гонки на выживание устраивать. «Пятерку» ежеминутно подбрасывало на ухабах. Приземляясь, машина поднимала в воздух целые грязевые гейзеры. Дворники работали на полную мощность, тщетно пытаясь очистить лобовое стекло от воды пополам с глиной. Легковушка рыскала из стороны в сторону. Протасов отчаянно вращал рулем в направлении заносов, и выходило так, что машина, по большей части, двигалась под самыми разнообразными углами к дороге. То левым бортом, то — правым.
— Ты не вздумай иллюминацию включить, зема. Если он, гад, погоню заметит, так притопит — хрена на «Жигуле» догоним. По-любому.
«Ягуар» скрылся из виду среди укутанных туманом окрестных холмов. Видимо, перевалил вершину.
Через пятнадцать минут и они были наверху. Протасов поднял ногу с акселератора, и все трое принялись жадно обшаривать горизонт. Мила опять оказалась самой зоркой.
— Вон он!
И вправду, приблизительно в километре впереди слабо проблеснула крохотная золотистая точка.
— В натуре, он, — тяжело дышал Протасов. — Какой другой неумный псих тут гонять будет?!
— Точно, зема. По-любому.
— Душегубка, блин!
— Печку выруби, земеля, — быстро сообразил Волына. — Глушак к матери оборвал.
— Радуйся, в натуре, что поддон картера на месте.
— Еще не известно, зема!
Протасов покосился на лампу аварийного уровня масла, но та, к счастью, оставалась темной. Вентиляцию он все же выключил. Запах выхлопных газов исчез, зато окна начали запотевать.
Вопреки титаническим усилиям Протасова дистанция между охотниками и беглецом оставалась все той же. Где-то в пределах тысячи метров, возможно, чуть больше.
Вскоре из тумана выплыла невысокая насыпь узкой автомобильной дороги. Все трое разглядели, как иномарка легко взобралась по насыпи и припустила на запад, быстро растворившись во вновь разгулявшемся дожде.
— Уходит… — мрачно констатировал Протасов.
— По бездорожью кататься умаялся, — губы Вовчика сложились в хищную улыбку, а глаза загорелись безумным сатанинским огнем. — Жми, зема, а то упустим!
Они тоже добрались до дороги и с трудом въехали на насыпь. Дорога оказалась старой узкой бетонкой. Из тех, что безо всякого вмешательства шпионов выдают присутствие неподалеку крупных военных объектов.
— Ты, зема, в селухе за зайцами не гонялся?
Вовчик мотнул стволом ППШ в сторону грунтовой дороги, уходящей через поля под прямым углом к бетонке. — Напрямик давай, зема. Через поля срежем. Бетонка на юг идет, значит, где-то в море упирается. Тогда ему один хрен на север поворачивать. По-любому. Там мы его и сцапаем.
Протасов не хуже Вовчика понимал, что другого пути у них нет, на равных тягаться с «Ягуаром» — и по бездорожью — то без плана, а на дороге хотя бы с каким-то покрытием — и говорить не о чем. Тем не менее, он упрямо повел плечами.
— Куда срежем? Это тебе, блин, что, БТР? — Валерий врезал обоими кулаками по рулю, — не видишь, земля на глазах киснет?!
— Давай, зема! — завопил Волына, в сильнейшем возбуждении махая автоматом под самым ухом Валерия.
— ППШ спрячь, дурень, — закричал в ответ Протасов. — Пристрелить нас хочешь?!
«Пятерка» свернула с бетонки, нырнув в непролазную с виду грязь. На счастье экипажа Протасова, местность была возвышенной, благодаря чему большая часть непрерывно лившейся с неба воды сразу устремлялась в низины. И все же лужи быстро росли. Почва пузырилась под дождем, оборачиваясь непроходимой грязью. От Протасова потребовалось все его водительское мастерство, чтоб не ударить носом в грязь. Что, кстати, сделать в сложившейся обстановке, как в прямом, так и в переносном смысле, было проще простого. Он играл сцеплением, на ходу меняя обороты двигателя и заставляя машину почти что глиссировать по поверхности грязи. Остановка была равносильна поражению. Педали тормоза Протасов не касался, как будто той не было в помине.
— Хоть бы шины пошире! — горестно выкрикивал Валерий.
— Плохому танцору, зема, — вопил перевозбужденный Вовчик, — уши мешают.
«Пятерка» форсировала серию луж, толкая перед собой здоровенные буруны, обычные для портовых буксиров. Сквозь ущербные уплотнители дверей тонкими струйками потекла вода. Мила завизжала, поднимая мокрые ноги.
— Утонем! — ахнул Волына.
Каким-то чудом им удалось проскочить. Из-под капота вырывались клубы пара. Мотор дернулся и заглох. Протасов выругался и запустил двигатель на ходу.
— Генератор в водичку окунули, — сквозь зубы проговорил Протасов. — Доездились, в натуре.
Как бы в подтверждение этих слов, из моторного отсека криком обезумевшего поросенка заверещал ремень привода генератора. Двигатель снова заглох, но почти сразу завелся, работая явно не на всех цилиндрах.
— Сейчас сдохнет, — предположил Протасов.
— Еще не известно, — возразил Волына.
Грунтовка описала петлю и сорвалась с холма вниз. Машина покатила с горы, опережая многочисленные новорожденные ручейки. В низине они объединялись в могучий мутный поток, но легковушка была вне опасности, выскочив на узкую асфальтированную дорогу. Едва колеса коснулись благословенного асфальта, Протасов перевел дух, смахнув бисеринки пота со лба.
— Фу ты черт! Проскочили, мать вашу.
— Куда теперь?! — нервно спросила Мила Сергеевна.
Если они и опередили «Ягуар», то это еще совсем не значило, что он должен тут появиться. Степных дорог в Крыму хватает, так что все оставалось в руках случая. Они и о своем местоположении могли судить весьма приблизительно.
«Пятерка» стояла поперек дорожного полотна. Двигатель на холостых работал с перебоями, заставляя Валерия подгазовывать, чтобы он не захлебнулся.
Дорога в том месте, где они на нее выехали, широкой дугой огибала окрестные холмы, пересекала русло какого-то полузасохшего канала и уходила полями на северо-восток. Впрочем, канал уже не казался полузасохшим, быстро наполняясь водой. Зрелище было впечатляющим, лишний раз напоминая о величии сил природы и бренности творений рук человеческих.
— Еще и мост смоет, — возбужденно сказал Протасов. Ослепительно сверкнула молния. Затем громыхнуло так, что у всех троих заложило уши.
— В нас ударило?! — завопила женщина. Протасов ничего не расслышал. Молния и его застала врасплох. Он даже о Бандуре думать перестал.
— Попался, сучара! — что есть мочи заорал Волына.
Оглушенные громом барабанные перепонки Протасова восприняли вопли Вовчика, как писк комара над ухом. В следующую секунду Волына втиснул ствол «ППШ» в открытое окно прямо за головой Протасова и дал первую длинную очередь по приближавшейся из-за холмов машине. Валерий и Мила в первый момент вообще ничего не поняли.
Снова ослепительно блеснула молния. На мгновение все вокруг замерло, залитое противоестественно ярким белым светом, словно одним махом включилась тысяча мощных «юпитеров». Время остановилось, превратив реальность в фотографию. Затем мир окунулся в непроглядный мрак. Грянул гром, как разрыв снаряда. Уши Протасова работали с эффектом перегоревшего динамика. В глазах пульсировали белесые вспышки.
— Что?! Кто?! — кричал Протасов, но вместо собственного голоса слышал одни вибрации в голове.
— У, сучара! — Вовчик яростно давил собачку спускового крючка. «ППШ» плясал в руках, поливая свинцом идущую на большой скорости иномарку. Теперь Волына стрелял в упор. Стреляные гильзы веером сыпались на переднее сиденье, часть рикошетила о подголовник, часть барабанила Валерия по затылку, кое-что перепадало и Миле Сергеевне. Мила закричала, никто не обратил на нее внимания. В салоне стало темно от пороховых газов. Вовчик закашлялся, как первоклассник, сделавший первую в жизни затяжку.
Наполовину ослепленный и оглушенный Протасов, наконец, повернул голову налево. Что-то неслось прямо на них в сполохах выстрелов и свете собственных фар, окруженное плотным облаком водяной взвеси. Стремительное, низкое, тускло отливающее золотом.
«ППШ» захлебнулся. Волына ловко отстегнул пустой магазин, втолкнул на его место новый, рванул затвор на себя и снова надавил гашетку. Ему удалось сделать десяток выстрелов, прежде чем Протасов пришел в себя. Валерию даже почудилось белое лицо Бандуры за рулем. Протасов наобум двинул локтем, выбивая «ППШ» из рук Волыны. Ствол качнулся к земле. Пули гроздью ударили об асфальт, высекая снопы искр. Вовчик страшно закричал, силясь удержать оружие. Протасов снова ударил, угодив приятелю в скулу. Вовчик вскрикнул и повалился на сиденье. В следующую секунду «Ягуар» левым бортом протаранил заднее крыло «пятерки». То ли водитель (был ли это Андрей, Протасов точно не знал) на мокрой дороге не сумел справиться с болидом, то ли умышленно поддел «Жигули». А еще Протасов успел подумать, что водителя зацепило пулями и он либо ранен, а то и убит.
Столкновение вышло ужасным. «Пятерка» волчком крутанулась на месте и сделала первый пируэт через крышу. Протасов врезался головой в потолок. Глаза словно залило чернилами. Он понял, что машина кувыркается, а он — вместе с машиной. Рядом кричит Люда. Затем звуки оборвались, свет померк, но сознание еще работало какие-то короткие мгновения.
«Я погиб», — подумал Протасов и провалился в небытие.
Глава 9 ПРОЧЬ ИЗ КРЫМА
— Ты б окно прикрыл, зема.
Протасов то ли притворился глухим, то ли действительно не расслышал. Вовчик позади перекочевал за спину Милы Кларчук. Трасса достигла гребня отлогой горы, перевалила через него и хлынула в широкую долину вместе с потоками воды.
— Скоро горам крышка, — Волына чиркнул спичкой. До Протасова и Милы Сергеевны донесся отвратительный смрад отечественного табака. Мила забавно, по-кошачьи, чихнула.
— Боже мой, Володя, что вы курите?
— «Космос», — важно отозвался Волына.
— С бумажным фильтром?
— Ага, ядерные сигареты. По-любому.
— Ты б не курил в машине, — голосом каменного идола посоветовал Протасов.
В ответ Волына выпустил густую струю сизого дыма, отдававшего вонью горелой бумаги и тлеющими шнурками от ботинок.
— Кошмар какой-то…
— Ты б… — начал Протасов совсем уж грозно, но Волына не дал ему договорить.
— За дорогой следи, зема! А то мы чего-то так ползем, что вскорости вообще станем. Что, как про дядю Гришу услыхал, так решил, что и торопиться некуда?!
В голосе Волыны сквозило возбуждение славно уколовшегося наркомана. Протасов заскрипел зубами и опустил свое окно до упора.
— Перестроечные сигареты, — разглагольствовал позади Волына. — С тех времен, когда ни черта в магазинах не было. При Горбачеве. Дядя Гриша мне целый ящик этого «Космоса» достал. По своим каналам. Два года скурить не могу. А выкинуть — жалко.
— Ты б уже самосад курил…
— Та… — отмахнулся Вовчик, — с козьими ножками возиться… газеты переводить.
— Один мой знакомый пару лет назад в Америку ездил. К сестре… — включилась в разговор Мила Сергеевна. Без энтузиазма, просто, чтоб беседу поддержать. — У него сестра еще в 86-м на ПМЖ выехала. С первой перестроечной волной. Устроилась неплохо. В те времена наши эмигранты им в диковинку были, жертвы империи зла и все в том же духе. Не разобрались еще американцы…
— Ненавижу эмигрантов, — мрачно сказал Протасов. — Предатели Родины, блин…
— Ну и дальше чего? — заинтересовался Волына, выпуская в потолок очередное облако отравы.
— Мой знакомый получил от сестры вызов, оформил визу… В общем, как только вышел из аэропорта Кеннеди в Нью-Йорке, решил закурить. В штатах сигареты дорогие, так что он с собой прихватил несколько блоков «Ватры». Еще той, что в Союзе была. По двадцать пять копеек, по-моему.
— С топориками на пачке? — уточнил Волына. — Хуже «Примы», хотя и дороже. Горькие. Ходишь, куришь и табаком харкаешься. То сырые, как водоросли, пока одну сигарету выкуришь, — коробок спичек уходит. То наполовину высыпанные. Пачку открываешь, а весь табак на дне валяется.
— Ну вот, — продолжила Мила, подождав, чтобы Вовчик закончил. — Закурил в дверях аэропорта. После третьей затяжки полицейские надели на него наручники.
— За что, блин?!
— Они такого чуда отродясь не встречали. А по запаху предположили, что он косяк с марихуаной курит.
— Из бурьяна их и делали, — тут же подтвердил Волына.
— Разобрались со знакомым твоим?
— Да, — сказала Мила Сергеевна, — на второй день выпустили.
Вовчик заржал. Протасов вымученно улыбнулся.
* * *
Они очутились в долине. Горы прятались в облаках, где-то позади. Трассу прерывала кольцевая развязка. Сразу за кольцом поднималась вертикальная известняковая стена, древняя, как само Мироздание.— Налево Соколовка, — оживился Волына. Мы с брательником в прошлом году на рыбалку туда ездили. Водки набрали… — Вовчик потер ладони. — Обрывы там — оступишься, — костей не соберешь. А клев — одуренный. Вода под камнями плещется, бычки на голый крючок кидаются… По-любому.
Протасов молча свернул направо.
— Раньше там запретная зона была, — продолжал Волына, мало заботясь о том, слушают его или нет. — Вышки, пулеметы, все дела. Баки какие-то до сих пор в землю вкопаны. Здоровенные, по-любому. Прямо в море трубы торчат. Чего вояки через них сливали, — бес его знает.
— Родину, — хмуро буркнул Валера.
— Чего говоришь, зема? — не расслышал Вовчик.
— Ничего, блин.
Протасов завершил рискованный обгон, оставив позади сразу четыре автопоезда. Встречный грузовик, яростно мигая фарами, в водяном вихре пролетел мимо.
— Ты чего, зема?!. — поперхнулся Волына, — нам завтра в бабках купаться, а ты нас угробить решил?!
Лицо Милы Сергеевны окаменело.
— Валера, — через минуту попросила она. — Скоро Бахчисарай. Остановите у ближайшего узла связи. Мне нужно поговорить с полковником.
— Он вознаграждение имел в виду, — успокоил женщину Протасов, который сразу все понял. Мила настороженно посмотрела на него.
— И тем не менее…
Она перевала дух.
— За этими деньгами, Валерий, стоят очень серьезные люди. Вам кажется, что они далеко, но на самом деле они значительно ближе, чем вы думаете.
Мила Сергеевна и представить себе не могла, что наслаждается обществом лжемилиционеров, не имеющих к Вардюку, Любчику и полковнику Украинскому ни малейшего отношения. Но и без этого знания почувствовала себя неуютно. Большие деньги чем-то похожи на бомбу с неисправным взрывателем, готовую разорваться в любой момент.
Мила в очередной раз обругала про себя полковника Украинского за его длинный язык и вот этих двух «надежных и проверенных» ребят.
«Как же ты мог разболтать про камни, скотина недалекая? Ты же меня подставил…»
Она полагала, что груда шальных бриллиантов способна отключить мозги и у куда более надежных людей, чем парочка районных гаишников. Деньги гораздо универсальнее и сильнее любого наркотика. Если у Вардюка с Любчиком крыша поедет, ее собственная жизнь снова повиснет на волоске. Развитая интуиция подсказывала женщине, что Любчик либо близок, а то и перевалил уже ту критическую точку, за которой человек превращается в запрограммированного на немедленное обогащение зомби. Состояние же Вардюка Мила понять не могла. Тот сник совершенно. Что-то грызло здоровяка изнутри. Что конкретно, Мила не знала, толкуя подавленность Валерия по-своему.
Тугая водяная струя из-под колес встречного трейлера хлестнула в лобовое стекло «пятерки», заставив Милу с Протасовым почти синхронно дернуться, инстинктивно втянув головы в плечи. Валера громко выругался, Мила невольно поежилась.
Вовчик гнусно захихикал:
— Умыть вас хотел.
— Я должна вас предупредить, — заговорила Мила Сергеевна, выведенная испугом из глубокой задумчивости. — Не знаю, предупредил ли вас полковник Украинский? Помимо нас с вами, за дипломатом охотится еще одна группа людей…
Вовчик затаил дыхание, Протасов лишь слегка насторожился.
— Эти люди очень опасны. Их четверо. Все — боевики одной из самых свирепых киевских криминальных группировок.
— Нормальные пироги, зема?! — истерически засмеялся Волына. — Что за дела? Мы так не договаривались… По-любому.
— Эта группа, — не обращая внимания на Волыну, продолжала Мила Сергеевна, — покинула столицу предположительно в субботу вечером. Ориентировочно, на двух машинах. Они, скорее всего, уже находятся в Крыму. Правда, согласно информации, которой я обладаю от Сергея Михайловича, один из этих людей задержан при въезде в область…
— Так это… — открыл рот Вовчик.
— Захлопни пасть! — рявкнул Протасов. — Дай Люде сказать, — помягче добавил он.
Щеки Волыны зарделись, приняв цвет боевого красного знамени. Он яростно засопел в затылок Протасову.
«Этот тупица наглеет прямо на глазах, — невесело подумал Валерий. — А мы, блин, еще и до Херсонской губернии не добрались…»
— Продолжай, Людочка. Один задержан, да?
— Сведения не точные. Вроде бы задержан людьми Украинского на границе двух областей. О судьбе остальных мне ничего не известно. Украинскому, кстати сказать, тоже. Но не исключено, — заключила Мила Сергеевна, что преследуемый нами «ягуар» захвачен кем-то из этой троицы…
«Без базара, — сказал себе Протасов. — Андрюхой и захвачен, в натуре…»
— Покровительство Сергея Михайловича и могущественных сил, стоящих у него за спиной, в будущем гарантирует вашу безопасность, — попробовала слегка припугнуть мнимых милиционеров Мила Сергеевна. — Но, все равно, держите ухо востро.
Алчный блеск в глазах Волыны-Лжелюбчика выдавал его с головой, но Мила Сергеевна упорно делала вид, будто не замечает этого. Оказавшись нос к носу с пораженной бешенством собакой, она продолжала отдавать команды. Впрочем, а что ей еще оставалось?
— Не исключается также, что преследуемый нами боевик намеревается где-то в пути воссоединиться с сообщниками.
— В камере у дяди Гриши они воссоединятся, — перебил Милу Волына. — Или в земле сырой.
Валерий даже не узнал голоса старого приятеля, и тревожно обернулся. Ему в голову пришла нелепая мысль, что в машину забрался кто-то чужой.
* * *
Дождь внезапно прекратился. Тучи по-прежнему господствовали на небосводе. Очевидно, оказавшаяся у них над головами туча успела опорожниться где-то раньше. Над Сивашем или над Азовским морем, кто ее, тучу разберет. За обескровленной тучей напирали другие, с виду весьма боеспособные, так что отсутствие дождя, скорее всего, было явлением временным.Протасов поднажал, истово желая нагнать Бандуру в Крыму. Ничего, хотя бы отдаленно напоминающего план компании, у него в и в набросках не было. Они почти достигли Бахчисарая, когда Мила громко вскрикнула, схватив Протасова за руку:
— Вон он!..
— Где?! — крикнул Валерий, выравнивая машину, едва не улетевшую в кювет.
— Вон! Видишь?!
По уходящей на север в сторону от города дороге двигалась золотистая точка. Не больше булавочной головки в размерах.
— Это он!.. — задыхаясь, сказала женщина. Она трепетала, чувствуя всем существом стремительно надвигающуюся развязку.
Протасов подумал о том же самом.
— Ну, Людочка, у тебя и глазки, в натуре.
— Баба-снайпер любого мужика за пояс заткнет, зема. По-любому.
Волына баюкал на коленях захваченный из мотоколяски сверток, один за другим распуская узелки связывавших его бечевок. Высвободив «ППШ» из пеленок, деловито отщелкнул диск обоймы, покрутил в руках и с лязгом вставил на место. Опустил язычок предохранителя, передернул затвор и крякнул удовлетворительно.
Протасов свернул с главной дороги. Они понеслись по проселку, превращенному ливнем в сплошное грязевое месиво, на котором только гонки на выживание устраивать. «Пятерку» ежеминутно подбрасывало на ухабах. Приземляясь, машина поднимала в воздух целые грязевые гейзеры. Дворники работали на полную мощность, тщетно пытаясь очистить лобовое стекло от воды пополам с глиной. Легковушка рыскала из стороны в сторону. Протасов отчаянно вращал рулем в направлении заносов, и выходило так, что машина, по большей части, двигалась под самыми разнообразными углами к дороге. То левым бортом, то — правым.
— Ты не вздумай иллюминацию включить, зема. Если он, гад, погоню заметит, так притопит — хрена на «Жигуле» догоним. По-любому.
«Ягуар» скрылся из виду среди укутанных туманом окрестных холмов. Видимо, перевалил вершину.
Через пятнадцать минут и они были наверху. Протасов поднял ногу с акселератора, и все трое принялись жадно обшаривать горизонт. Мила опять оказалась самой зоркой.
— Вон он!
И вправду, приблизительно в километре впереди слабо проблеснула крохотная золотистая точка.
— В натуре, он, — тяжело дышал Протасов. — Какой другой неумный псих тут гонять будет?!
— Точно, зема. По-любому.
* * *
Погоня продолжалась около часа. Более или менее пересыпанные гравием участки сменялись разбитыми глубокими колеями, до краев наполненными водой. Протасов штурмовал их сходу, поднимая тучи брызг. Несколько раз машина на скорости садилась на брюхо. Перемешанные с глиной камни громко скрежетали по днищу, а пассажиры перепугано задирали ноги кверху. Выхлопные газы с утробным бульканьем прорывались наружу сквозь грязь. После второго такого удара звук двигателя сделался хриплым, как у настоящей раллийной машины. Салон наполнился отработанным газом.— Душегубка, блин!
— Печку выруби, земеля, — быстро сообразил Волына. — Глушак к матери оборвал.
— Радуйся, в натуре, что поддон картера на месте.
— Еще не известно, зема!
Протасов покосился на лампу аварийного уровня масла, но та, к счастью, оставалась темной. Вентиляцию он все же выключил. Запах выхлопных газов исчез, зато окна начали запотевать.
Вопреки титаническим усилиям Протасова дистанция между охотниками и беглецом оставалась все той же. Где-то в пределах тысячи метров, возможно, чуть больше.
Вскоре из тумана выплыла невысокая насыпь узкой автомобильной дороги. Все трое разглядели, как иномарка легко взобралась по насыпи и припустила на запад, быстро растворившись во вновь разгулявшемся дожде.
— Уходит… — мрачно констатировал Протасов.
— По бездорожью кататься умаялся, — губы Вовчика сложились в хищную улыбку, а глаза загорелись безумным сатанинским огнем. — Жми, зема, а то упустим!
Они тоже добрались до дороги и с трудом въехали на насыпь. Дорога оказалась старой узкой бетонкой. Из тех, что безо всякого вмешательства шпионов выдают присутствие неподалеку крупных военных объектов.
— Ты, зема, в селухе за зайцами не гонялся?
Вовчик мотнул стволом ППШ в сторону грунтовой дороги, уходящей через поля под прямым углом к бетонке. — Напрямик давай, зема. Через поля срежем. Бетонка на юг идет, значит, где-то в море упирается. Тогда ему один хрен на север поворачивать. По-любому. Там мы его и сцапаем.
Протасов не хуже Вовчика понимал, что другого пути у них нет, на равных тягаться с «Ягуаром» — и по бездорожью — то без плана, а на дороге хотя бы с каким-то покрытием — и говорить не о чем. Тем не менее, он упрямо повел плечами.
— Куда срежем? Это тебе, блин, что, БТР? — Валерий врезал обоими кулаками по рулю, — не видишь, земля на глазах киснет?!
— Давай, зема! — завопил Волына, в сильнейшем возбуждении махая автоматом под самым ухом Валерия.
— ППШ спрячь, дурень, — закричал в ответ Протасов. — Пристрелить нас хочешь?!
«Пятерка» свернула с бетонки, нырнув в непролазную с виду грязь. На счастье экипажа Протасова, местность была возвышенной, благодаря чему большая часть непрерывно лившейся с неба воды сразу устремлялась в низины. И все же лужи быстро росли. Почва пузырилась под дождем, оборачиваясь непроходимой грязью. От Протасова потребовалось все его водительское мастерство, чтоб не ударить носом в грязь. Что, кстати, сделать в сложившейся обстановке, как в прямом, так и в переносном смысле, было проще простого. Он играл сцеплением, на ходу меняя обороты двигателя и заставляя машину почти что глиссировать по поверхности грязи. Остановка была равносильна поражению. Педали тормоза Протасов не касался, как будто той не было в помине.
— Хоть бы шины пошире! — горестно выкрикивал Валерий.
— Плохому танцору, зема, — вопил перевозбужденный Вовчик, — уши мешают.
«Пятерка» форсировала серию луж, толкая перед собой здоровенные буруны, обычные для портовых буксиров. Сквозь ущербные уплотнители дверей тонкими струйками потекла вода. Мила завизжала, поднимая мокрые ноги.
— Утонем! — ахнул Волына.
Каким-то чудом им удалось проскочить. Из-под капота вырывались клубы пара. Мотор дернулся и заглох. Протасов выругался и запустил двигатель на ходу.
— Генератор в водичку окунули, — сквозь зубы проговорил Протасов. — Доездились, в натуре.
Как бы в подтверждение этих слов, из моторного отсека криком обезумевшего поросенка заверещал ремень привода генератора. Двигатель снова заглох, но почти сразу завелся, работая явно не на всех цилиндрах.
— Сейчас сдохнет, — предположил Протасов.
— Еще не известно, — возразил Волына.
Грунтовка описала петлю и сорвалась с холма вниз. Машина покатила с горы, опережая многочисленные новорожденные ручейки. В низине они объединялись в могучий мутный поток, но легковушка была вне опасности, выскочив на узкую асфальтированную дорогу. Едва колеса коснулись благословенного асфальта, Протасов перевел дух, смахнув бисеринки пота со лба.
— Фу ты черт! Проскочили, мать вашу.
— Куда теперь?! — нервно спросила Мила Сергеевна.
Если они и опередили «Ягуар», то это еще совсем не значило, что он должен тут появиться. Степных дорог в Крыму хватает, так что все оставалось в руках случая. Они и о своем местоположении могли судить весьма приблизительно.
«Пятерка» стояла поперек дорожного полотна. Двигатель на холостых работал с перебоями, заставляя Валерия подгазовывать, чтобы он не захлебнулся.
Дорога в том месте, где они на нее выехали, широкой дугой огибала окрестные холмы, пересекала русло какого-то полузасохшего канала и уходила полями на северо-восток. Впрочем, канал уже не казался полузасохшим, быстро наполняясь водой. Зрелище было впечатляющим, лишний раз напоминая о величии сил природы и бренности творений рук человеческих.
— Еще и мост смоет, — возбужденно сказал Протасов. Ослепительно сверкнула молния. Затем громыхнуло так, что у всех троих заложило уши.
— В нас ударило?! — завопила женщина. Протасов ничего не расслышал. Молния и его застала врасплох. Он даже о Бандуре думать перестал.
— Попался, сучара! — что есть мочи заорал Волына.
Оглушенные громом барабанные перепонки Протасова восприняли вопли Вовчика, как писк комара над ухом. В следующую секунду Волына втиснул ствол «ППШ» в открытое окно прямо за головой Протасова и дал первую длинную очередь по приближавшейся из-за холмов машине. Валерий и Мила в первый момент вообще ничего не поняли.
Снова ослепительно блеснула молния. На мгновение все вокруг замерло, залитое противоестественно ярким белым светом, словно одним махом включилась тысяча мощных «юпитеров». Время остановилось, превратив реальность в фотографию. Затем мир окунулся в непроглядный мрак. Грянул гром, как разрыв снаряда. Уши Протасова работали с эффектом перегоревшего динамика. В глазах пульсировали белесые вспышки.
— Что?! Кто?! — кричал Протасов, но вместо собственного голоса слышал одни вибрации в голове.
— У, сучара! — Вовчик яростно давил собачку спускового крючка. «ППШ» плясал в руках, поливая свинцом идущую на большой скорости иномарку. Теперь Волына стрелял в упор. Стреляные гильзы веером сыпались на переднее сиденье, часть рикошетила о подголовник, часть барабанила Валерия по затылку, кое-что перепадало и Миле Сергеевне. Мила закричала, никто не обратил на нее внимания. В салоне стало темно от пороховых газов. Вовчик закашлялся, как первоклассник, сделавший первую в жизни затяжку.
Наполовину ослепленный и оглушенный Протасов, наконец, повернул голову налево. Что-то неслось прямо на них в сполохах выстрелов и свете собственных фар, окруженное плотным облаком водяной взвеси. Стремительное, низкое, тускло отливающее золотом.
«ППШ» захлебнулся. Волына ловко отстегнул пустой магазин, втолкнул на его место новый, рванул затвор на себя и снова надавил гашетку. Ему удалось сделать десяток выстрелов, прежде чем Протасов пришел в себя. Валерию даже почудилось белое лицо Бандуры за рулем. Протасов наобум двинул локтем, выбивая «ППШ» из рук Волыны. Ствол качнулся к земле. Пули гроздью ударили об асфальт, высекая снопы искр. Вовчик страшно закричал, силясь удержать оружие. Протасов снова ударил, угодив приятелю в скулу. Вовчик вскрикнул и повалился на сиденье. В следующую секунду «Ягуар» левым бортом протаранил заднее крыло «пятерки». То ли водитель (был ли это Андрей, Протасов точно не знал) на мокрой дороге не сумел справиться с болидом, то ли умышленно поддел «Жигули». А еще Протасов успел подумать, что водителя зацепило пулями и он либо ранен, а то и убит.
Столкновение вышло ужасным. «Пятерка» волчком крутанулась на месте и сделала первый пируэт через крышу. Протасов врезался головой в потолок. Глаза словно залило чернилами. Он понял, что машина кувыркается, а он — вместе с машиной. Рядом кричит Люда. Затем звуки оборвались, свет померк, но сознание еще работало какие-то короткие мгновения.
«Я погиб», — подумал Протасов и провалился в небытие.
Глава 9 ПРОЧЬ ИЗ КРЫМА
Бандура за рулем «Ягуара» не понял почти что ничего. Он гнал, не заботясь о дожде и скользкой дороге. Благо, широкие шины цепко держали асфальт, фары светили, куда положено (то есть на дорогу, а не в небо и не на обочины, как случается у отечественных машин и иномарок-старушек), звукоизоляция салона не оставляла желать лучшего. Машина прекрасно слушалась руля, а когда Андрей обнаружил сине-красные спецфонари, приделанные к нижней кромке решетки радиатора, то окончательно воспрянул духом, подумав, что и с милицией проблем не будет.
Он легко преодолел дорогу вдоль Южного берега Крыма. Встреченные по пути патрули, как и предполагал Андрей, и не подумали останавливать «Ягуар». Бандура миновал Байдарские ворота и с ветерком покатил к Севастополю. Все складывалось — лучше не придумаешь, когда под Инкерманом прозвучал первый тревожный звоночек. Бортовой компьютер просигнализировал водителю, что топливо подходит к концу.
— Проклятый жлоб! — возмутился Андрей, имея в виду оставшегося в Ялте Бонифацкого. — Скряга хренов! Ездит на последних каплях, один в один как Протасов.
Бак как-то следовало наполнить. Денег у Андрея не было. Оставив на руле одну левую, Бандура правой бегло обыскал бардачок, но обнаружил только свежий номер «Плейбоя» и початую пачку «Ротманс-лайт».
«Что стоило в доме пошуровать? — подосадовал на собственную недальновидность Андрей. — Так ты вместо этого проститутке жизнь спасал. Спаситель хренов… «Чип и Дейл спешат на помощь».[43]
Вспомнив название диснеевского мультсериала, транслировавшегося первым каналом российского телевидения по воскресеньям, Андрей немедленно подумал о Протасове. Мультфильмы были хобби здоровяка, если не чем-то большим. От «спасателей» же гигант был просто без ума. Несколько аномальная страсть, испытываемая Валерием к некоторым американским мультфильмам, поначалу вызывала у Андрея недоумение. Взрослый дядя, полтора центнера веса, и все такое… Отклонение какое-то.
— В детстве лишили, так хотя бы сейчас не мешайте приобщаться», — пояснял собственную слабость Протасов. Атасов в таких случаях печально кивал, Эдик, как правило, соглашался:
— За-замечательные мультики. Не с-стоит не-недооценивать во-воспитательного значения. Например, Гуффи. Чу-чувства героев п-прорисованы по-поглубже, чем в большинстве ду-дурацких фильмов.
— Во-во, в натуре…
— Х-хотя «Том и Джерри» я бы д-детям не советовал п-показывать. О-одно насилие.
— Да смешно, — не согласился Андрей.
— Э-это тебе смешно, а ре-ребенок не различает, что в шутку, а что нет.
Заговорив о детях, Армеец скис, и за вечер не проронил ни слова. Теперь Андрей знал — от чего.
«Что это у меня из головы Валера не идет? — спрашивал себя Андрей. — К чему бы это?»
Мысли Андрея вернулись к несчастной путане, выдернутой им из рук маньяка, и его настроение улучшилось.
«Хорошие дела совершать все же много приятнее пакостных. Хотя и не все это понимают… И не всегда это к хорошим результатам приводит, между прочим. Вот они возьмут девку за жопу, она мигом сдаст, кто был в доме, куда укатил и на чем…»
Уровень бензина стремительно падал. Двигатель оказался на редкость прожорливым.
«Такая машинка за неделю без штанов оставит», — подвел итог Андрей, принявшись соображать, где бы раздобыть топливо. Думать долго не пришлось, — выход был один: разбой.
Перспектива разбоя не вызывала у него энтузиазма. Бензоколонку грабить было чистым безумием, чреватым массовой облавой на дорогах, с крайне негативными последствиями. Если не сказать, фатальными. Крым — полуостров, выездов — всего два, а «Ягуар», как не расхваливай, по морю не плавает. Чего нет, того нет. И по воздуху не летает, даже на бреющем.
«Облава мне ни к чему».
Идеальной мишенью для грабежа выглядели приезжие автомобилисты. У них и денег с собой припасено, и связей в Крыму — никаких. У большинства, так уж точно.
«Говеная ситуация».
«Ну пойди, камешками рассчитайся, как Смок Беллью[44] золотым песком…».
«Не покатит, тут тебе не Южная Африка времен Луи Буссенара и его „Похитителей бриллиантов“…»[45]
«Ну, раз делать нечего…»
С тяжелым сердцем Андрей принялся поглядывать по сторонам. Ему скоро повезло, — слева на обочине показался ухоженный «Опель-кадет». Номера на машине висели красные — белорусские. Белорусам, соответственно, не повезло, что, впрочем, полностью согласовывалось с законом соблюдения равновесия в природе. Бандура подпер «Опель» слева, вынул пистолет, перегнулся через пассажирское сиденье и требовательно стукнул стволом в водительское стекло белоруса. То сразу съехало вниз.
Он легко преодолел дорогу вдоль Южного берега Крыма. Встреченные по пути патрули, как и предполагал Андрей, и не подумали останавливать «Ягуар». Бандура миновал Байдарские ворота и с ветерком покатил к Севастополю. Все складывалось — лучше не придумаешь, когда под Инкерманом прозвучал первый тревожный звоночек. Бортовой компьютер просигнализировал водителю, что топливо подходит к концу.
— Проклятый жлоб! — возмутился Андрей, имея в виду оставшегося в Ялте Бонифацкого. — Скряга хренов! Ездит на последних каплях, один в один как Протасов.
Бак как-то следовало наполнить. Денег у Андрея не было. Оставив на руле одну левую, Бандура правой бегло обыскал бардачок, но обнаружил только свежий номер «Плейбоя» и початую пачку «Ротманс-лайт».
«Что стоило в доме пошуровать? — подосадовал на собственную недальновидность Андрей. — Так ты вместо этого проститутке жизнь спасал. Спаситель хренов… «Чип и Дейл спешат на помощь».[43]
Вспомнив название диснеевского мультсериала, транслировавшегося первым каналом российского телевидения по воскресеньям, Андрей немедленно подумал о Протасове. Мультфильмы были хобби здоровяка, если не чем-то большим. От «спасателей» же гигант был просто без ума. Несколько аномальная страсть, испытываемая Валерием к некоторым американским мультфильмам, поначалу вызывала у Андрея недоумение. Взрослый дядя, полтора центнера веса, и все такое… Отклонение какое-то.
— В детстве лишили, так хотя бы сейчас не мешайте приобщаться», — пояснял собственную слабость Протасов. Атасов в таких случаях печально кивал, Эдик, как правило, соглашался:
— За-замечательные мультики. Не с-стоит не-недооценивать во-воспитательного значения. Например, Гуффи. Чу-чувства героев п-прорисованы по-поглубже, чем в большинстве ду-дурацких фильмов.
— Во-во, в натуре…
— Х-хотя «Том и Джерри» я бы д-детям не советовал п-показывать. О-одно насилие.
— Да смешно, — не согласился Андрей.
— Э-это тебе смешно, а ре-ребенок не различает, что в шутку, а что нет.
Заговорив о детях, Армеец скис, и за вечер не проронил ни слова. Теперь Андрей знал — от чего.
«Что это у меня из головы Валера не идет? — спрашивал себя Андрей. — К чему бы это?»
Мысли Андрея вернулись к несчастной путане, выдернутой им из рук маньяка, и его настроение улучшилось.
«Хорошие дела совершать все же много приятнее пакостных. Хотя и не все это понимают… И не всегда это к хорошим результатам приводит, между прочим. Вот они возьмут девку за жопу, она мигом сдаст, кто был в доме, куда укатил и на чем…»
Уровень бензина стремительно падал. Двигатель оказался на редкость прожорливым.
«Такая машинка за неделю без штанов оставит», — подвел итог Андрей, принявшись соображать, где бы раздобыть топливо. Думать долго не пришлось, — выход был один: разбой.
Перспектива разбоя не вызывала у него энтузиазма. Бензоколонку грабить было чистым безумием, чреватым массовой облавой на дорогах, с крайне негативными последствиями. Если не сказать, фатальными. Крым — полуостров, выездов — всего два, а «Ягуар», как не расхваливай, по морю не плавает. Чего нет, того нет. И по воздуху не летает, даже на бреющем.
«Облава мне ни к чему».
Идеальной мишенью для грабежа выглядели приезжие автомобилисты. У них и денег с собой припасено, и связей в Крыму — никаких. У большинства, так уж точно.
«Говеная ситуация».
«Ну пойди, камешками рассчитайся, как Смок Беллью[44] золотым песком…».
«Не покатит, тут тебе не Южная Африка времен Луи Буссенара и его „Похитителей бриллиантов“…»[45]
«Ну, раз делать нечего…»
С тяжелым сердцем Андрей принялся поглядывать по сторонам. Ему скоро повезло, — слева на обочине показался ухоженный «Опель-кадет». Номера на машине висели красные — белорусские. Белорусам, соответственно, не повезло, что, впрочем, полностью согласовывалось с законом соблюдения равновесия в природе. Бандура подпер «Опель» слева, вынул пистолет, перегнулся через пассажирское сиденье и требовательно стукнул стволом в водительское стекло белоруса. То сразу съехало вниз.