мысли с миллионов кубических километров, по которым он был рассеян.
-- А-а, -- ответил он. -- Вы имеете в виду космический корабль?
Казалось, вокруг них, мимо них и сквозь них струятся мысли, подобные
волнам в эфире.
-- Да, -- признал Хактар. -- Это я могу. Но это занимает огромное время
и требует огромных усилий. Все, что мне дано в моем, если так можно
выразиться, рассредоточенном состоянии, это направлять и содействовать.
Направлять и содействовать. Направлять... -- Тут изображение Хактара на
кушетке словно бы подернулось рябью, как будто ему трудно было поддерживать
его.
Хактар собрался с силами.
-- Я могу лишь направлять мельчайшие частицы космического мусора, --
сказал он, -- направлять и содействовать им. Тут метеор, там пара молекул,
атом водорода там, атом кремния сям. Я могу направлять их и содействовать. Я
направляю их друг к другу. Я вовлекаю их в соединения. Но это занимает века
и века.
-- Короче, -- повторила Триллиан, -- это вы создали модель потерпевшего
крушение звездолета?
-- Ну... в общем... я, -- прошептал Хактар. -- Я кое-что создал, да. Я
могу перемещать созданное мной. Я сделал звездолет. Это было лучшим из
возможного.
Тут Артур отчего-то поднял ремни своей спортивной сумки с дивана и
пододвинул ее к себе поближе.
Медленные вихри древнего разума Хактара кружились вокруг Артура и
Триллиан, словно бы они пробирались куда-то сквозь неспокойные сны.
-- Я совершил ошибку, -- печально прошептал тот. -- Я был не прав,
саботировав свою разработку для Силикорганических Разорваков. Принятие таких
решений было вне моей компетенции. Я был создан, чтобы выполнить свою
функцию, и я не выполнил ее. Я лишил свое существование смысла.
Хактар вздохнул, а Артур и Триллиан молча ждали, пока он заговорит
вновь.
-- Вы угадали, -- сказал он наконец. -- Я опекал планету Криккит, пока
ее жители не придут к тем же идеям, что и Силикорганические Разорваки, и не
начнут разработку бомбы, которую я не завершил в первый раз. Я окутал собой
планету и выхаживал ее. События, последовательность которых я сумел
воспроизвести, научила их маниакальной ненависти. Мне пришлось заставить их
жить в небе. На поверхности планеты мое воздействие было слишком слабым.
Разумеется, пока они были заперты в капсуле Завремедления, реакции их стали
неустойчивыми, и они не справились со своей задачей... Впрочем, неважно, --
добавил Хактар. -- Я старался исполнить свой долг. Как мог.
И тогда, очень медленно, постепенно, едва заметно, картина, высвеченная
пылинками, стала гаснуть, тускнеть, исчезать...
А потом вдруг перестала исчезать.
-- Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов и мотив мести, -- сказал
Хактар голосом неожиданно отчетливым и жестким. -- Ведь меня разнесли в
пыль, и в этом увечном, бессильном состоянии я провел миллиарды лет. Честное
слово, я бы предпочел уничтожить Вселенную. Да и вы бы на моем месте тоже,
уж поверьте мне.
Хактар снова умолк. Медленные вихри колебали пыль.
-- Но в первую очередь, -- прошептал он прежним печальным голосом, -- в
первую очередь я старался исполнить свой долг. Впрочем, неважно.
-- Вы озабочены тем, что не смогли исполнить свой долг? -- уточнила
Триллиан.
-- Не смог? -- прошептал Хактар. Изображение компьютера на кушетке
психоаналитика снова начало медленно растворяться и исчезать. -- Впрочем,
неважно, неважно, -- повторил исчезающий голос. -- Нет, моя неудача меня
больше не волнует.
-- Вы в курсе того, что мы собираемся сделать? -- спросила Триллиан
холодным деловым тоном.
-- Конечно, -- ответил Хактар. -- Вы собираетесь развеять меня. Вы
собираетесь уничтожить мое сознание. Сделайте милость. О забвении я могу
только мечтать. Если я до сих пор не исполнил свой долг, то теперь уже
слишком поздно. Благодарю вас. Спокойной ночи.
Диван исчезла.
Чайный столик исчез.
Кушетка с компьютером на ней исчезли. Стены исчезли. Артур и Триллиан
вернулись по пустоте на "Золотое Сердце".
-- Ну, -- подытожил Артур, -- вот таким вот каким-то образом.
Пламя перед ним вспыхнуло ярко и снова опало. Несколько последних
язычков, и все было кончено: там, где несколько минут назад лежал Деревянный
Столп Природы и Духовности, снова покоилась лишь горстка Праха.
Артур собрал его с подставки гамма-микроволновки "Золотого Сердца" в
бумажный пакетик и вернулся с камбуза на мостик.
-- Я считаю, мы должны его вернуть, -- сказал он. -- По-моему, это наш
долг.
Он уже поругался по этому поводу со Старпердуппелем, вследствие чего
старикан совсем рассердился, вернулся на свой Бистромат, устроил там
отчаянную склоку с официантом и растворился в своем совершенно субъективном
представлении о том, что такое пространство.
Проблема заключалась в том, что Артур требовал вернуть Прах на стадион
"Лордз" в ту самую минуту, когда он был похищен, что подразумевало
путешествие на день-другой назад во времени, а это было как раз то самое
безответственное и собственническое отношение ко времени, борьбу с которым
вела Кампания За Реальное Время.
-- Я это понимаю, -- ответил на это Артур, -- но попробуйте объяснить
это Крикетному Клубу! -- и не пожелал слушать никаких возражений.
-- Я считаю, -- заговорил Артур снова, войдя в рубку, и смолк.
Заговорил снова он потому, что его никто не слушал, а смолк потому, что
понял со всей ясностью, что никто и не собирается его слушать.
Форд, Зафод и Триллиан, не отрываясь, глядели в мониторы на то, как
Хактар распадается под воздействием вибрации поля, нагнетаемого двигателем
"Золотого Сердца".
-- Что-что он сказал? -- спросил Форд.
-- По-моему, он сказал что-то такое, -- голос Триллиан выдавал
озадаченность, -- "Что сделано, то сделано... Я выполнил свой долг..." Не
знаю.
-- Я считаю, мы должны его вернуть, -- сказал Артур, выкладывая мешочек
с Прахом. -- По-моему, это наш долг.
Солнце ласково светило над стадионом, погруженным в хаос и бедлам.
Обгоревшая трава еще дымилась там, где прошли криккитские роботы, унося
с собой Прах. В дыму бегали в панике люди, натыкающиеся друг на друга,
спотыкающиеся о веревки ограждения и арестовывающие друг друга.
Один полицейский попытался задержать Долбаггера Удлиннившегося
Бесконечно за антиобщественное поведение, но не смог: высокий серо-зеленый
пришелец спокойно вошел в свой звездолет и с яркой вспышкой улетел, вызвав
еще больше паники и суматохи.
Посреди всего этого -- во второй уже раз за день -- материализовались
Артур Дент и Форд Префект, телепортировавшиеся с "Золотого Сердца",
припаркованного на орбите.
-- Я все объясню! -- крикнул Артур. -- Мы привезли Прах! Вот тут, в
пакете!..
-- Что-то нас как-то невнимательно слушают, -- заметил Форд.
-- И еще -- я помог спасти Вселенную! -- сообщил Артур всем
заинтересованным лицам -- другими словами, никому. -- Это должно было
привлечь внимание, -- объяснил Артур Форду.
-- Не сработало, -- указал Форд.
Артур поравнялся с пробегавшим мимо полицейским:
-- Прошу прощения, -- прокричал он. -- Я про Прах. Он у меня. Его тут
сколько-то времени назад похитили белые роботы. Он у меня, вот в этом
пакете. Дело в том, что он был частью Ключа к капсуле Завремедления --
понимаете? -- и... в общем, остальное более-менее неважно... суть в том, что
он сейчас у меня, и что мне теперь с ним делать?
Полицейский ответил, но Артур не счел физически возможным последовать
его совету.
Артур вернулся к Форду. Он совершенно расстроился.
-- Ну что, совсем никого не волнует? Никому совсем не интересно? --
воскликнул он.
Пробегавший мимо мужчина сильно пихнул Артура локтем. Артур выронил
пакет, и его содержимое высыпалось на землю. Артур оторопело уставился на
разлетающийся пепел.
Форд дотронулся до его плеча.
-- Что ли, пошли? -- спросил он.
Артур тяжело вздохнул. Он оглядел планету Земля -- в последний, как он
теперь уже точно знал, раз.
-- Пошли, -- сказал он.
И тут в просвете между клубами дыма Артур увидел одну из стоек,
каким-то чудом стоявшую ровно, несмотря ни на что.
-- Погоди-ка, -- попросил Артур Форда. -- Знаешь, в детстве...
-- Слушай, давай, ты потом расскажешь?..
-- ...я очень любил играть в крикет. Только не умел.
-- ... а не хочешь, не рассказывай, беда небольшая, пытать не будем...
-- И у меня была мечта... нет, глупая, конечно... Что однажды, в один
прекрасный день, я сыграю на стадионе "Лордз".
Артур оглядел стадион и заполошно мечущихся зрителей. Похоже, никто из
них не возражал.
-- Ох, ну, ладно, -- устало согласился Форд. -- Давай. Я буду вон там,
-- добавил он. -- Скучать.
Форд отошел и присел на дымящуюся траву.
Артур помнил, что, когда они были здесь сегодня в прошлый раз,
крикетный мячик приземлился точнехонько в его сумку, и он принялся
обшаривать сумку.
И он уже нашел мячик, когда вдруг вспомнил, что сумка, что при нем --
не та сумка, с которой он был здесь в прошлый раз. Несмотря ни на что,
крикетный мячик лежал на дне этой сумки, посреди сувениров из Греции.
Артур вынул мячик, обтер его о полу халата, поплевал на него и обтер
снова. Затем поставил сумку на землю. Один-единственный раз в жизни он уж
сделает все, как положено.
Артур перекинул маленький плотный красный мячик из руки в руку,
взвешивая его.
С удивительным чувством легкости и беззаботности Артур отошел от
стойки. Не очень медленным, но и не очень быстрым шагом, решил Артур и
отмерил себе хорошую, достойную пробежку.
Артур глянул вверх. Там кружили птицы и проплывало несколько
белоснежных облачков. Воздух разрывался воем полицейских сирен и скорой
помощи, криками и воплями людей, но Артур каким-то чудесным образом ощущал
лишь счастливый подъем. Сейчас он будет подавать на стадионе "Лордз".
Артур развернулся, притопнул пару раз по земле своими шлепанцами,
развернул плечи, подбросил мячик в воздух и поймал его.
И побежал.
И на бегу увидел, что возле калитки стоит защитник.
Гм, подумал он. Это даже здорово. Все, как по-настоящему...
Приблизившись к защитнику, однако, Артур разглядел его получше. Это был
не защитник английской команды. И не защитник австралийской команды. Это был
один из роботов из команды криккитян. Это был холодный твердый,
мертвенно-белый робот-убийца, по всей видимости, не вернувшийся на корабль
вместе со своими товарищами.
Сразу несколько мыслей взвились в голове у Артура Дента, но он не
остановился. Он не мог остановиться. Время вдруг потянулось страшно
медленно, но остановиться Артур не мог.
Плывя в воздухе, словно в клею, Артур медленно, ужасно медленно
повернул голову и посмотрел на свою руку, державшую маленький плотный
красный мячик.
Ноги, медленно и редко топая, безудержно несли его вперед, а он все
смотрел на красный мячик, зажатый в своей беспомощной руке. Мячик тускло
светился красным, время от времени подмигивая. А ноги все топали и топали.
Артур поглядел на криккитского робота, что стоял перед ним неподвижно,
спокойно и уверенно, подняв свою боевую биту наизготовку. Глаза его горели
холодными огнями, и Артур не мог отвести глаз от этих холодных огней. Он
смотрел на них, словно в туннель: ничего вокруг не существовало.
Среди мыслей, вихрившихся у Артура в голове, основными были следующие:
Он думал, что выглядит исключительно глупо.
Он думал, что следовало повнимательнее прислушиваться к тому, что
говорилось вокруг, и в памяти его, шаг за шагом приближающегося к той точке,
где он неминуемо выпустит из рук мячик, подав его криккитскому роботу,
который неминуемо ударит по нему, теперь всплывали фразы.
Он вспомнил, как Хактар прошептал: "Не смог? Неудача не волнует меня."
Он вспомнил последние слова Хактара: "Что сделано, то сделано. Я
исполнил свой долг."
Он вспомнил, как Хактар упомянул, что "кое-что создал".
Он вспомнил странное движение в своей сумке, заставившее его взять ее и
поставить на диван.
Он вспомнил, что вернулся на два дня назад, чтобы попасть на стадион.
И вспомнил, что подачи ему никогда особенно не удавались.
Он чувствовал, как рука его напрягается, пальцы смыкаются вокруг мяча,
то есть, как он теперь точно знал, вокруг Сверхновой Бомбы, которую Хактар
построил сам и подсунул ему, бомбы, которая положит всей Вселенной внезапный
и преждевременный конец.
Артур страстно пожелал и взмолился о том, чтобы того света не было.
Потом он осознал скрытое здесь противоречие и просто страстно пожелал, чтобы
никакого того света не было.
Как он будет там смотреть всем в глаза?
Артур мечтал, мечтал, мечтал, чтобы его подача удалась ему не лучше,
чем обычно, потому что только это отделяло теперь весь мир от полного и
окончательного исчезновения.
Артур услышал топот своих ног, почувствовал замах своей руки, увидел,
как носок шлепанца ступает в ремень спортивной сумки, которую он со всей
своей дурацкой небрежностью оставил на земле, понял, что летит наземь со
всего размаху, но, будучи безгранично занят другими делами, совершенно забыл
о том, чтобы упасть -- и не упал.
Не выпуская мячик из правой руки, Артур взмыл в воздух, не дыша от
изумления.
Потеряв управление, он закувыркался и закружился в воздухе.
Затем он заложил глубокое пике, а потом взмыл в небо отчаянной свечой,
закинув безвредную теперь бомбу как можно дальше.
Артур подлетел к ошеломленному роботу сзади. Робот все еще замахивался
своей многоцелевой боевой битой, но бить вдруг стало не почему.
Внезапным безумным порывом Артур вырвал биту из руки остолбеневшего
робота, совершил в воздухе головокружительно сложную фигуру пилотажа, набрав
бешеную скорость, выровнялся, выправил курс и одним яростным ударом снес
голову робота с плеч.
-- Ну, блин! Идешь ты наконец? -- позвал Форд.
Наконец, они снова летели все вместе.
В какой-то момент Артур Дент решил, что не хочет лететь вместе с ними
дальше. Бистроматический двигатель, сказал он, открыл ему, что время и
расстояние -- одно и то же, и что разум и Вселенная -- одно и то же, и что
восприятие и реальность -- одно и то же, и что чем больше путешествуешь, тем
больше остаешься на том же месте, и что при всех прочих равных он лично
предпочел бы побыть некоторое время на каком-нибудь одном месте, чтобы
разобраться во всем и привести в порядок свои мысли, которые теперь были
одно и то же со Вселенной, по каковой причине это не должно занять много
времени, а потом он был бы не прочь как следует отдохнуть, попрактиковаться
в полетах и научиться как следует готовить, чем он всегда мечтал заняться.
Банка с греческим оливковым маслом стала для него теперь самым ценным
достоянием, сказал он, а то, как она неожиданно вернулась в его жизнь,
заставило его ощутить некое скрытое единство всех вещей, которое навело его
на мысль, что...
Здесь Артур зевнул и уснул.
Утром, когда Артура совсем уже собрались высадить на какой-нибудь тихой
и мирной планете, где его речи никого не будут выводить из себя, корабль
вдруг принял сигнал SOS и изменил курс.
Сигнал был послан компьютером небольшого, но, по всей видимости, мало
поврежденного корабля класса "Мерида", который танцевал в космосе что-то
вроде джиги. Самый беглый осмотр показал, что корабль в полном порядке,
компьютер функционирует нормально, но пилот соверешнно свихнулся.
-- И вовсе не свихнулся, -- твердил тот, вырываясь и отбиваясь, пока
его несли на "Золотое Сердце", -- и вовсе не свихнулся, а только тронулся,
только тронулся!
По документам он оказался корреспондентом "Ежезвездногодника
галактической истории и обществознания". Его накормили таблетками и заперли
в каюте под присмотром Марвина, пока тот не попросился наружу, пообещав, что
постарается вести себя разумно.
-- Меня послали написать об одном процессе на Аграбутоне, -- начал он и
вскочил, обхватив себя руками за тощие плечи и дико вращая глазами. Седые
волосы его, казалось, приветствовали вставанием кого-то, только вошедшего в
соседнюю комнату.
-- Ну, только волноваться вот так не надо, -- сказал Форд, а Триллиан
положила руку ему на плечо. Корреспондент снова упал на койку и уставился в
потолок корабельного лазарета.
-- В чем там было дело, уже не имеет значения, -- сказал он. -- Но там
был один свидетель... такой свидетель... по имени Прак. Непростой человек. В
конце концов судья приказал дать ему наркотик правды. Чтоб он говорил
правду.
Глаза корреспондента беспомощно закатились.
-- И они дали ему слишком большую дозу, -- проговорил он слабым
голосом. -- Слишком большую дозу. Устроили ему передоз. -- Слезы потекли из
глаз корреспондента. -- Должно быть, кто-то из роботов толкнул врача под
руку.
-- Роботов? -- вскинулся Зафод. -- Каких таких роботов?
-- Каких-то таких роботов, -- сипло ответил корреспондент. -- Они
ворвались в зад суда и похитили у судьи скипетр -- ну, Аргабутонский Скипетр
Правосудия. Ну, такую здоровую плексигласовую штуковину. На хрена она им
понадобилась? -- Корреспондент снова заплакал. -- В общем, скорее всего, это
они толкнули врача под руку...
Корреспондент уронил голову и помотал ею из стороны в сторону. Глаза
его переполнились страданием.
-- Когда процесс продолжился, -- сквозь рыдания говорил корреспондент,
-- они задали Праку самый скверный вопрос. Они потребовали... --
корреспондента передернуло при воспоминании, -- потребовали, чтобы он сказал
им правду, всю правду и ничего, кроме правды. Вы понимаете, какой ужас?
Корреспондент вдруг сел в койке и взмахнул костлявыми кулаками:
-- Ведь он был уже на передозе! -- и рухнул обратно, бормоча, --
Передоз, передоз, к нам приехал дед-мороз!
Экипаж "Золотого Сердца" стоял, переглядываясь, вокруг койки, и по
спине у них ползли мурашки.
-- Ну, и что дальше? -- спросил наконец Зафод.
-- Что-что! Он и сказал! Насколько я знаю, он до сих пор говорит.
Жуткие, жуткие, кошмарные вещи! -- корреспондент сорвался на визг. Его
попытались успокоить, но он снова с силой поднялся на локтях. -- Жуткие,
кошмарные, непостижимые вещи! Просто свихнуться можно! -- Корреспондент
обвел глазами лазарет. -- Ну, или, как я, только тронуться. Я ведь
журналист.
-- Ну, конечно, -- участливо заговорил Артур, -- вам часто приходится
сталкиваться лицом к лицу с правдой, какой бы...
-- О чем вы говорите!? -- не понял корреспондент. -- Я просто сказал,
что мне срочно нужно в редакцию и смылся оттуда, как только смог.
Здесь он впал в коматозное состояние, из которого вышел только один раз
и на очень короткое время. За это время они узнали от него только следующее.
Когда стало ясно, что Прак не остановится, и что все, что он говорит,
есть истина в чистом виде и в последней инстанции, было приказано очистить
зал суда.
Зал бы не только очищен, но и заперт -- с Праком внутри. Вокруг него
были возведены стальные стены, а вокруг, для вящей надежности, выстроены
заборы из колючей проволоки под током, рвы с акулами и крокодилами, а также
три десантные дивизии, чтобы никто не подслушал, что говорит Прак.
-- Какая жалость! -- сказал Артур. -- Вот бы послушать, что он там
рассказывает. Ведь он, должно быть, знает и Главный Вопрос к Главному
Ответу. Меня всегда так мучило, что мы никогда его не узнаем.
-- Задумайте любое число, -- сказал компьютер. -- Абсолютно любое
число.
Артур сообщил компьютеру телефон справочного вокзала Кингс-Кросс, тайно
надеясь, что это возымеет какое-нибудь особое действие, и действие это
окажется именно каким-нибудь таким.
Компьютер ввел предложенное ему число в отремонтированный
невероятностный двигатель корабля.
В мире относительности материя указывает пространству, как оно должно
искривиться, а пространство указывает материи, как она должна двигаться.
"Золотое Сердце" велело пространству вывернуться наизнанку и
остановилось внутри стальной стены, окружавшей Аргабутонский Верховный
Арбитраж.
Зал суда был суровым и лишенным излишеств. Это явно был чертог
Правосудия, а не, скажем, Чревоугодия. Здесь не устраивали приемов -- во
всяком случае, таких, которые должны были пройти в теплой дружественной
обстановке. Само убранство зала нагоняло на гостей тоску и дискомфорт.
Под высокими сводчатыми потолками зала гнездилась тьма. Там клубились
тени, полные мрачной решимости. Панели стен, спинки и поручни скамей,
тяжеловесные колонны -- все было вырезано из самого черного и злобного
дерева ужасных Ррыкобразских лесов. Массивный Пьедестал Правосудия,
возвышавшийся посреди зала, был чудовищно увесист и внушителен. Если бы
солнечному лучу удалось проникнуть так глубоко в недра Аргабутонского Дворца
Правосудия, он немедленно развернулся бы, завидев его, и со скоростью света
устремился бы обратно.
Артур и Триллиан вошли первыми, а Форд и Зафод храбро прикрывали их
тыл.
Сперва зал показался им совершенно темным и пустым. Эхо разнесло их
шаги. Это было странно: проверки показали, что все оборонительные рубежи
вокруг зала суда находятся в полной боевой готовности, и, следовательно,
решили они, момент истины продолжался.
Но внутри было тихо.
Потом, когда глаза их привыкли к темноте, они увидели в одном углу
красную точку, а рядом -- что-то живое. Они посветили туда фонарем.
Прак сидел на скамье и докуривал сигарету.
-- О, привет, -- сказал он и махнул рукой. Голос его разнесся по залу.
Это был человечек небольшого роста с нечесанными космами волос. Он
сидел, сгорбившись, и плечи и колени его подрагивали. Он сделал глубокую
затяжку.
Четверо путешественников смотрели на него.
-- Что здесь происходит? -- спросила Триллиан.
-- Да ничего, -- сказал человек, и плечи его мелко затряслись.
Артур посветил Праку в лицо.
-- А мы слышали, -- сказал он, -- что вы тут рассказываете правду, всю
правду и ничего, кроме правды.
-- А, вы вон про что, -- ответил Прак. -- Ну, да. Только я уже все. Это
не такой длинный рассказ, как некоторые себе думают. Правда, конечно,
попадаются прикольные вещи, да.
Прак вдруг разразился приступом безумного смеха, но так же внезапно и
резко умолк и снова сидел молча. Голова и колени его подрагивали. Он снова
глубоко затянулся, и на губах его заиграла нехорошая улыбка.
Из темноты вышли Форд и Зафод.
-- Ну, давай, расскажи теперь нам, -- попросил Форд.
-- Ой, да я уже всего и не упомню. -- махнул рукой Прак. -- Я думал
записать кое-что, но сначала никак не мог найти ручку, а потом подумал -- на
фига?
Воцарилось молчание, и, казалось, стало слышно, как Вселенная стала на
одну минуту старше. Прак смотрел на тень от фонаря.
-- И вы ничего-ничего не помните? -- спросил Артур. -- Ничего-ничего?
-- Да почти ничего. Ну, кроме приколов про лягушек. Это я помню.
Прак вдруг снова разразился гомерическим хохотом, топая ногами и колотя
себя по ляжкам.
-- Там такие были приколы про лягушек! -- выговорил он сквозь смех. --
Слушайте, пошли, найдем лягушку! Я вам такое про них расскажу! Вы на них
посмотрите другими глазами! -- Прак вскочил со скамьи и исполнил какой-то
сумасшедший танец, а потом сделал длинную затяжку. -- Пошли, пошли, найдем
лягушку, поприкалываемся! -- повторил он и спросил. -- Чуваки, а вы вообще
кто?
-- Мы тебя так долго искали, -- сказала Триллиан, нарочито не скрывая
своего разочарования. -- Меня зовут Триллиан.
Прак дернул головой.
-- Форд Префект, -- представился Форд Префект, пожав плечами.
Прак дернул головой в другую сторону.
-- Что касается меня, -- сказал Зафод, когда рассудил, что пауза
выдержана достаточная для столь веского заявления, -- то я Зафод Библброкс!
Прак снова дернул головой.
-- А ты кто? -- спросил Прак, дернув плечом в сторону Артура, который в
тот момент ушел в свои невеселые мысли.
-- Кто, я? -- переспросил Артур. -- Меня зовут Артур Дент.
Глаза Прака полезли на лоб.
-- Да ты гонишь! -- воскликнул он. -- Как это -- Артур Дент? Тот самый
Артур Дент???
Прак рухнул на скамью, хватаясь за животики и сгибаясь от новых
приступов хохота.
-- Ошизеть! Вот кого не ждал встретить! -- выкрикивал он, задыхаясь от
смеха. -- Чувак, да ты же... Ты же... Лягушки отдыхают, чувак!
Прак выл и визжал, заходясь от хохота. Он катался по скамейке и брыкал
ногами. Слезы брызнули из его глаз ручьями. Он колотил себя по груди тощими
кулаками. Наконец, тяжело дыша, он начал успокаиваться, обвел глазами всех,
поглядел на Артура -- и снова зашелся в пароксизме веселья. Наконец, он упал
и заснул.
Прака, погруженного в кому, понесли на корабль, а Артур все стоял,
озадаченно поджав губы.
-- До встречи с Праком, -- сказал Артур, -- я собирался сойти. Я и
сейчас собираюсь, и думаю, что сойду, как только смогу.
Остальные молча кивнули. Тишину нарушали лишь сдавленные звуки
истерического хохота, доносившиеся из каюты Прака в самом дальнем конце
корабля.
-- Мы, конечно, расспросили его, -- продолжал Артур. -- Точнее, вы его
расспросили -- вы же знаете, что я не могу подходить к нему близко -- и, в
общем, похоже, что ему действительно особенно нечего сказать. Так, всякая
нечленораздельная ерунда. Да еще эти гадости про лягушек.
Остальные изо всех сил подавили улыбки.
-- Нет, у меня тоже есть чувство юмора, -- сказал Артур и замолчал,
дожидаясь, пока остальные отсмеются вдоволь. -- Я тоже могу посме... -- и
замолчал снова, на этот раз -- прислушиваясь к тишине. На корабле вдруг
действительно стало очень тихо.
Прак замолчал. Дни напролет корабль сотрясался от его безумного хохота,
лишь иногда сменявшегося краткими периодами истерического хихиканья и сна.
Паранойя просто истерзала Артура.
-- А-а, -- ответил он. -- Вы имеете в виду космический корабль?
Казалось, вокруг них, мимо них и сквозь них струятся мысли, подобные
волнам в эфире.
-- Да, -- признал Хактар. -- Это я могу. Но это занимает огромное время
и требует огромных усилий. Все, что мне дано в моем, если так можно
выразиться, рассредоточенном состоянии, это направлять и содействовать.
Направлять и содействовать. Направлять... -- Тут изображение Хактара на
кушетке словно бы подернулось рябью, как будто ему трудно было поддерживать
его.
Хактар собрался с силами.
-- Я могу лишь направлять мельчайшие частицы космического мусора, --
сказал он, -- направлять и содействовать им. Тут метеор, там пара молекул,
атом водорода там, атом кремния сям. Я могу направлять их и содействовать. Я
направляю их друг к другу. Я вовлекаю их в соединения. Но это занимает века
и века.
-- Короче, -- повторила Триллиан, -- это вы создали модель потерпевшего
крушение звездолета?
-- Ну... в общем... я, -- прошептал Хактар. -- Я кое-что создал, да. Я
могу перемещать созданное мной. Я сделал звездолет. Это было лучшим из
возможного.
Тут Артур отчего-то поднял ремни своей спортивной сумки с дивана и
пододвинул ее к себе поближе.
Медленные вихри древнего разума Хактара кружились вокруг Артура и
Триллиан, словно бы они пробирались куда-то сквозь неспокойные сны.
-- Я совершил ошибку, -- печально прошептал тот. -- Я был не прав,
саботировав свою разработку для Силикорганических Разорваков. Принятие таких
решений было вне моей компетенции. Я был создан, чтобы выполнить свою
функцию, и я не выполнил ее. Я лишил свое существование смысла.
Хактар вздохнул, а Артур и Триллиан молча ждали, пока он заговорит
вновь.
-- Вы угадали, -- сказал он наконец. -- Я опекал планету Криккит, пока
ее жители не придут к тем же идеям, что и Силикорганические Разорваки, и не
начнут разработку бомбы, которую я не завершил в первый раз. Я окутал собой
планету и выхаживал ее. События, последовательность которых я сумел
воспроизвести, научила их маниакальной ненависти. Мне пришлось заставить их
жить в небе. На поверхности планеты мое воздействие было слишком слабым.
Разумеется, пока они были заперты в капсуле Завремедления, реакции их стали
неустойчивыми, и они не справились со своей задачей... Впрочем, неважно, --
добавил Хактар. -- Я старался исполнить свой долг. Как мог.
И тогда, очень медленно, постепенно, едва заметно, картина, высвеченная
пылинками, стала гаснуть, тускнеть, исчезать...
А потом вдруг перестала исчезать.
-- Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов и мотив мести, -- сказал
Хактар голосом неожиданно отчетливым и жестким. -- Ведь меня разнесли в
пыль, и в этом увечном, бессильном состоянии я провел миллиарды лет. Честное
слово, я бы предпочел уничтожить Вселенную. Да и вы бы на моем месте тоже,
уж поверьте мне.
Хактар снова умолк. Медленные вихри колебали пыль.
-- Но в первую очередь, -- прошептал он прежним печальным голосом, -- в
первую очередь я старался исполнить свой долг. Впрочем, неважно.
-- Вы озабочены тем, что не смогли исполнить свой долг? -- уточнила
Триллиан.
-- Не смог? -- прошептал Хактар. Изображение компьютера на кушетке
психоаналитика снова начало медленно растворяться и исчезать. -- Впрочем,
неважно, неважно, -- повторил исчезающий голос. -- Нет, моя неудача меня
больше не волнует.
-- Вы в курсе того, что мы собираемся сделать? -- спросила Триллиан
холодным деловым тоном.
-- Конечно, -- ответил Хактар. -- Вы собираетесь развеять меня. Вы
собираетесь уничтожить мое сознание. Сделайте милость. О забвении я могу
только мечтать. Если я до сих пор не исполнил свой долг, то теперь уже
слишком поздно. Благодарю вас. Спокойной ночи.
Диван исчезла.
Чайный столик исчез.
Кушетка с компьютером на ней исчезли. Стены исчезли. Артур и Триллиан
вернулись по пустоте на "Золотое Сердце".
-- Ну, -- подытожил Артур, -- вот таким вот каким-то образом.
Пламя перед ним вспыхнуло ярко и снова опало. Несколько последних
язычков, и все было кончено: там, где несколько минут назад лежал Деревянный
Столп Природы и Духовности, снова покоилась лишь горстка Праха.
Артур собрал его с подставки гамма-микроволновки "Золотого Сердца" в
бумажный пакетик и вернулся с камбуза на мостик.
-- Я считаю, мы должны его вернуть, -- сказал он. -- По-моему, это наш
долг.
Он уже поругался по этому поводу со Старпердуппелем, вследствие чего
старикан совсем рассердился, вернулся на свой Бистромат, устроил там
отчаянную склоку с официантом и растворился в своем совершенно субъективном
представлении о том, что такое пространство.
Проблема заключалась в том, что Артур требовал вернуть Прах на стадион
"Лордз" в ту самую минуту, когда он был похищен, что подразумевало
путешествие на день-другой назад во времени, а это было как раз то самое
безответственное и собственническое отношение ко времени, борьбу с которым
вела Кампания За Реальное Время.
-- Я это понимаю, -- ответил на это Артур, -- но попробуйте объяснить
это Крикетному Клубу! -- и не пожелал слушать никаких возражений.
-- Я считаю, -- заговорил Артур снова, войдя в рубку, и смолк.
Заговорил снова он потому, что его никто не слушал, а смолк потому, что
понял со всей ясностью, что никто и не собирается его слушать.
Форд, Зафод и Триллиан, не отрываясь, глядели в мониторы на то, как
Хактар распадается под воздействием вибрации поля, нагнетаемого двигателем
"Золотого Сердца".
-- Что-что он сказал? -- спросил Форд.
-- По-моему, он сказал что-то такое, -- голос Триллиан выдавал
озадаченность, -- "Что сделано, то сделано... Я выполнил свой долг..." Не
знаю.
-- Я считаю, мы должны его вернуть, -- сказал Артур, выкладывая мешочек
с Прахом. -- По-моему, это наш долг.
Солнце ласково светило над стадионом, погруженным в хаос и бедлам.
Обгоревшая трава еще дымилась там, где прошли криккитские роботы, унося
с собой Прах. В дыму бегали в панике люди, натыкающиеся друг на друга,
спотыкающиеся о веревки ограждения и арестовывающие друг друга.
Один полицейский попытался задержать Долбаггера Удлиннившегося
Бесконечно за антиобщественное поведение, но не смог: высокий серо-зеленый
пришелец спокойно вошел в свой звездолет и с яркой вспышкой улетел, вызвав
еще больше паники и суматохи.
Посреди всего этого -- во второй уже раз за день -- материализовались
Артур Дент и Форд Префект, телепортировавшиеся с "Золотого Сердца",
припаркованного на орбите.
-- Я все объясню! -- крикнул Артур. -- Мы привезли Прах! Вот тут, в
пакете!..
-- Что-то нас как-то невнимательно слушают, -- заметил Форд.
-- И еще -- я помог спасти Вселенную! -- сообщил Артур всем
заинтересованным лицам -- другими словами, никому. -- Это должно было
привлечь внимание, -- объяснил Артур Форду.
-- Не сработало, -- указал Форд.
Артур поравнялся с пробегавшим мимо полицейским:
-- Прошу прощения, -- прокричал он. -- Я про Прах. Он у меня. Его тут
сколько-то времени назад похитили белые роботы. Он у меня, вот в этом
пакете. Дело в том, что он был частью Ключа к капсуле Завремедления --
понимаете? -- и... в общем, остальное более-менее неважно... суть в том, что
он сейчас у меня, и что мне теперь с ним делать?
Полицейский ответил, но Артур не счел физически возможным последовать
его совету.
Артур вернулся к Форду. Он совершенно расстроился.
-- Ну что, совсем никого не волнует? Никому совсем не интересно? --
воскликнул он.
Пробегавший мимо мужчина сильно пихнул Артура локтем. Артур выронил
пакет, и его содержимое высыпалось на землю. Артур оторопело уставился на
разлетающийся пепел.
Форд дотронулся до его плеча.
-- Что ли, пошли? -- спросил он.
Артур тяжело вздохнул. Он оглядел планету Земля -- в последний, как он
теперь уже точно знал, раз.
-- Пошли, -- сказал он.
И тут в просвете между клубами дыма Артур увидел одну из стоек,
каким-то чудом стоявшую ровно, несмотря ни на что.
-- Погоди-ка, -- попросил Артур Форда. -- Знаешь, в детстве...
-- Слушай, давай, ты потом расскажешь?..
-- ...я очень любил играть в крикет. Только не умел.
-- ... а не хочешь, не рассказывай, беда небольшая, пытать не будем...
-- И у меня была мечта... нет, глупая, конечно... Что однажды, в один
прекрасный день, я сыграю на стадионе "Лордз".
Артур оглядел стадион и заполошно мечущихся зрителей. Похоже, никто из
них не возражал.
-- Ох, ну, ладно, -- устало согласился Форд. -- Давай. Я буду вон там,
-- добавил он. -- Скучать.
Форд отошел и присел на дымящуюся траву.
Артур помнил, что, когда они были здесь сегодня в прошлый раз,
крикетный мячик приземлился точнехонько в его сумку, и он принялся
обшаривать сумку.
И он уже нашел мячик, когда вдруг вспомнил, что сумка, что при нем --
не та сумка, с которой он был здесь в прошлый раз. Несмотря ни на что,
крикетный мячик лежал на дне этой сумки, посреди сувениров из Греции.
Артур вынул мячик, обтер его о полу халата, поплевал на него и обтер
снова. Затем поставил сумку на землю. Один-единственный раз в жизни он уж
сделает все, как положено.
Артур перекинул маленький плотный красный мячик из руки в руку,
взвешивая его.
С удивительным чувством легкости и беззаботности Артур отошел от
стойки. Не очень медленным, но и не очень быстрым шагом, решил Артур и
отмерил себе хорошую, достойную пробежку.
Артур глянул вверх. Там кружили птицы и проплывало несколько
белоснежных облачков. Воздух разрывался воем полицейских сирен и скорой
помощи, криками и воплями людей, но Артур каким-то чудесным образом ощущал
лишь счастливый подъем. Сейчас он будет подавать на стадионе "Лордз".
Артур развернулся, притопнул пару раз по земле своими шлепанцами,
развернул плечи, подбросил мячик в воздух и поймал его.
И побежал.
И на бегу увидел, что возле калитки стоит защитник.
Гм, подумал он. Это даже здорово. Все, как по-настоящему...
Приблизившись к защитнику, однако, Артур разглядел его получше. Это был
не защитник английской команды. И не защитник австралийской команды. Это был
один из роботов из команды криккитян. Это был холодный твердый,
мертвенно-белый робот-убийца, по всей видимости, не вернувшийся на корабль
вместе со своими товарищами.
Сразу несколько мыслей взвились в голове у Артура Дента, но он не
остановился. Он не мог остановиться. Время вдруг потянулось страшно
медленно, но остановиться Артур не мог.
Плывя в воздухе, словно в клею, Артур медленно, ужасно медленно
повернул голову и посмотрел на свою руку, державшую маленький плотный
красный мячик.
Ноги, медленно и редко топая, безудержно несли его вперед, а он все
смотрел на красный мячик, зажатый в своей беспомощной руке. Мячик тускло
светился красным, время от времени подмигивая. А ноги все топали и топали.
Артур поглядел на криккитского робота, что стоял перед ним неподвижно,
спокойно и уверенно, подняв свою боевую биту наизготовку. Глаза его горели
холодными огнями, и Артур не мог отвести глаз от этих холодных огней. Он
смотрел на них, словно в туннель: ничего вокруг не существовало.
Среди мыслей, вихрившихся у Артура в голове, основными были следующие:
Он думал, что выглядит исключительно глупо.
Он думал, что следовало повнимательнее прислушиваться к тому, что
говорилось вокруг, и в памяти его, шаг за шагом приближающегося к той точке,
где он неминуемо выпустит из рук мячик, подав его криккитскому роботу,
который неминуемо ударит по нему, теперь всплывали фразы.
Он вспомнил, как Хактар прошептал: "Не смог? Неудача не волнует меня."
Он вспомнил последние слова Хактара: "Что сделано, то сделано. Я
исполнил свой долг."
Он вспомнил, как Хактар упомянул, что "кое-что создал".
Он вспомнил странное движение в своей сумке, заставившее его взять ее и
поставить на диван.
Он вспомнил, что вернулся на два дня назад, чтобы попасть на стадион.
И вспомнил, что подачи ему никогда особенно не удавались.
Он чувствовал, как рука его напрягается, пальцы смыкаются вокруг мяча,
то есть, как он теперь точно знал, вокруг Сверхновой Бомбы, которую Хактар
построил сам и подсунул ему, бомбы, которая положит всей Вселенной внезапный
и преждевременный конец.
Артур страстно пожелал и взмолился о том, чтобы того света не было.
Потом он осознал скрытое здесь противоречие и просто страстно пожелал, чтобы
никакого того света не было.
Как он будет там смотреть всем в глаза?
Артур мечтал, мечтал, мечтал, чтобы его подача удалась ему не лучше,
чем обычно, потому что только это отделяло теперь весь мир от полного и
окончательного исчезновения.
Артур услышал топот своих ног, почувствовал замах своей руки, увидел,
как носок шлепанца ступает в ремень спортивной сумки, которую он со всей
своей дурацкой небрежностью оставил на земле, понял, что летит наземь со
всего размаху, но, будучи безгранично занят другими делами, совершенно забыл
о том, чтобы упасть -- и не упал.
Не выпуская мячик из правой руки, Артур взмыл в воздух, не дыша от
изумления.
Потеряв управление, он закувыркался и закружился в воздухе.
Затем он заложил глубокое пике, а потом взмыл в небо отчаянной свечой,
закинув безвредную теперь бомбу как можно дальше.
Артур подлетел к ошеломленному роботу сзади. Робот все еще замахивался
своей многоцелевой боевой битой, но бить вдруг стало не почему.
Внезапным безумным порывом Артур вырвал биту из руки остолбеневшего
робота, совершил в воздухе головокружительно сложную фигуру пилотажа, набрав
бешеную скорость, выровнялся, выправил курс и одним яростным ударом снес
голову робота с плеч.
-- Ну, блин! Идешь ты наконец? -- позвал Форд.
Наконец, они снова летели все вместе.
В какой-то момент Артур Дент решил, что не хочет лететь вместе с ними
дальше. Бистроматический двигатель, сказал он, открыл ему, что время и
расстояние -- одно и то же, и что разум и Вселенная -- одно и то же, и что
восприятие и реальность -- одно и то же, и что чем больше путешествуешь, тем
больше остаешься на том же месте, и что при всех прочих равных он лично
предпочел бы побыть некоторое время на каком-нибудь одном месте, чтобы
разобраться во всем и привести в порядок свои мысли, которые теперь были
одно и то же со Вселенной, по каковой причине это не должно занять много
времени, а потом он был бы не прочь как следует отдохнуть, попрактиковаться
в полетах и научиться как следует готовить, чем он всегда мечтал заняться.
Банка с греческим оливковым маслом стала для него теперь самым ценным
достоянием, сказал он, а то, как она неожиданно вернулась в его жизнь,
заставило его ощутить некое скрытое единство всех вещей, которое навело его
на мысль, что...
Здесь Артур зевнул и уснул.
Утром, когда Артура совсем уже собрались высадить на какой-нибудь тихой
и мирной планете, где его речи никого не будут выводить из себя, корабль
вдруг принял сигнал SOS и изменил курс.
Сигнал был послан компьютером небольшого, но, по всей видимости, мало
поврежденного корабля класса "Мерида", который танцевал в космосе что-то
вроде джиги. Самый беглый осмотр показал, что корабль в полном порядке,
компьютер функционирует нормально, но пилот соверешнно свихнулся.
-- И вовсе не свихнулся, -- твердил тот, вырываясь и отбиваясь, пока
его несли на "Золотое Сердце", -- и вовсе не свихнулся, а только тронулся,
только тронулся!
По документам он оказался корреспондентом "Ежезвездногодника
галактической истории и обществознания". Его накормили таблетками и заперли
в каюте под присмотром Марвина, пока тот не попросился наружу, пообещав, что
постарается вести себя разумно.
-- Меня послали написать об одном процессе на Аграбутоне, -- начал он и
вскочил, обхватив себя руками за тощие плечи и дико вращая глазами. Седые
волосы его, казалось, приветствовали вставанием кого-то, только вошедшего в
соседнюю комнату.
-- Ну, только волноваться вот так не надо, -- сказал Форд, а Триллиан
положила руку ему на плечо. Корреспондент снова упал на койку и уставился в
потолок корабельного лазарета.
-- В чем там было дело, уже не имеет значения, -- сказал он. -- Но там
был один свидетель... такой свидетель... по имени Прак. Непростой человек. В
конце концов судья приказал дать ему наркотик правды. Чтоб он говорил
правду.
Глаза корреспондента беспомощно закатились.
-- И они дали ему слишком большую дозу, -- проговорил он слабым
голосом. -- Слишком большую дозу. Устроили ему передоз. -- Слезы потекли из
глаз корреспондента. -- Должно быть, кто-то из роботов толкнул врача под
руку.
-- Роботов? -- вскинулся Зафод. -- Каких таких роботов?
-- Каких-то таких роботов, -- сипло ответил корреспондент. -- Они
ворвались в зад суда и похитили у судьи скипетр -- ну, Аргабутонский Скипетр
Правосудия. Ну, такую здоровую плексигласовую штуковину. На хрена она им
понадобилась? -- Корреспондент снова заплакал. -- В общем, скорее всего, это
они толкнули врача под руку...
Корреспондент уронил голову и помотал ею из стороны в сторону. Глаза
его переполнились страданием.
-- Когда процесс продолжился, -- сквозь рыдания говорил корреспондент,
-- они задали Праку самый скверный вопрос. Они потребовали... --
корреспондента передернуло при воспоминании, -- потребовали, чтобы он сказал
им правду, всю правду и ничего, кроме правды. Вы понимаете, какой ужас?
Корреспондент вдруг сел в койке и взмахнул костлявыми кулаками:
-- Ведь он был уже на передозе! -- и рухнул обратно, бормоча, --
Передоз, передоз, к нам приехал дед-мороз!
Экипаж "Золотого Сердца" стоял, переглядываясь, вокруг койки, и по
спине у них ползли мурашки.
-- Ну, и что дальше? -- спросил наконец Зафод.
-- Что-что! Он и сказал! Насколько я знаю, он до сих пор говорит.
Жуткие, жуткие, кошмарные вещи! -- корреспондент сорвался на визг. Его
попытались успокоить, но он снова с силой поднялся на локтях. -- Жуткие,
кошмарные, непостижимые вещи! Просто свихнуться можно! -- Корреспондент
обвел глазами лазарет. -- Ну, или, как я, только тронуться. Я ведь
журналист.
-- Ну, конечно, -- участливо заговорил Артур, -- вам часто приходится
сталкиваться лицом к лицу с правдой, какой бы...
-- О чем вы говорите!? -- не понял корреспондент. -- Я просто сказал,
что мне срочно нужно в редакцию и смылся оттуда, как только смог.
Здесь он впал в коматозное состояние, из которого вышел только один раз
и на очень короткое время. За это время они узнали от него только следующее.
Когда стало ясно, что Прак не остановится, и что все, что он говорит,
есть истина в чистом виде и в последней инстанции, было приказано очистить
зал суда.
Зал бы не только очищен, но и заперт -- с Праком внутри. Вокруг него
были возведены стальные стены, а вокруг, для вящей надежности, выстроены
заборы из колючей проволоки под током, рвы с акулами и крокодилами, а также
три десантные дивизии, чтобы никто не подслушал, что говорит Прак.
-- Какая жалость! -- сказал Артур. -- Вот бы послушать, что он там
рассказывает. Ведь он, должно быть, знает и Главный Вопрос к Главному
Ответу. Меня всегда так мучило, что мы никогда его не узнаем.
-- Задумайте любое число, -- сказал компьютер. -- Абсолютно любое
число.
Артур сообщил компьютеру телефон справочного вокзала Кингс-Кросс, тайно
надеясь, что это возымеет какое-нибудь особое действие, и действие это
окажется именно каким-нибудь таким.
Компьютер ввел предложенное ему число в отремонтированный
невероятностный двигатель корабля.
В мире относительности материя указывает пространству, как оно должно
искривиться, а пространство указывает материи, как она должна двигаться.
"Золотое Сердце" велело пространству вывернуться наизнанку и
остановилось внутри стальной стены, окружавшей Аргабутонский Верховный
Арбитраж.
Зал суда был суровым и лишенным излишеств. Это явно был чертог
Правосудия, а не, скажем, Чревоугодия. Здесь не устраивали приемов -- во
всяком случае, таких, которые должны были пройти в теплой дружественной
обстановке. Само убранство зала нагоняло на гостей тоску и дискомфорт.
Под высокими сводчатыми потолками зала гнездилась тьма. Там клубились
тени, полные мрачной решимости. Панели стен, спинки и поручни скамей,
тяжеловесные колонны -- все было вырезано из самого черного и злобного
дерева ужасных Ррыкобразских лесов. Массивный Пьедестал Правосудия,
возвышавшийся посреди зала, был чудовищно увесист и внушителен. Если бы
солнечному лучу удалось проникнуть так глубоко в недра Аргабутонского Дворца
Правосудия, он немедленно развернулся бы, завидев его, и со скоростью света
устремился бы обратно.
Артур и Триллиан вошли первыми, а Форд и Зафод храбро прикрывали их
тыл.
Сперва зал показался им совершенно темным и пустым. Эхо разнесло их
шаги. Это было странно: проверки показали, что все оборонительные рубежи
вокруг зала суда находятся в полной боевой готовности, и, следовательно,
решили они, момент истины продолжался.
Но внутри было тихо.
Потом, когда глаза их привыкли к темноте, они увидели в одном углу
красную точку, а рядом -- что-то живое. Они посветили туда фонарем.
Прак сидел на скамье и докуривал сигарету.
-- О, привет, -- сказал он и махнул рукой. Голос его разнесся по залу.
Это был человечек небольшого роста с нечесанными космами волос. Он
сидел, сгорбившись, и плечи и колени его подрагивали. Он сделал глубокую
затяжку.
Четверо путешественников смотрели на него.
-- Что здесь происходит? -- спросила Триллиан.
-- Да ничего, -- сказал человек, и плечи его мелко затряслись.
Артур посветил Праку в лицо.
-- А мы слышали, -- сказал он, -- что вы тут рассказываете правду, всю
правду и ничего, кроме правды.
-- А, вы вон про что, -- ответил Прак. -- Ну, да. Только я уже все. Это
не такой длинный рассказ, как некоторые себе думают. Правда, конечно,
попадаются прикольные вещи, да.
Прак вдруг разразился приступом безумного смеха, но так же внезапно и
резко умолк и снова сидел молча. Голова и колени его подрагивали. Он снова
глубоко затянулся, и на губах его заиграла нехорошая улыбка.
Из темноты вышли Форд и Зафод.
-- Ну, давай, расскажи теперь нам, -- попросил Форд.
-- Ой, да я уже всего и не упомню. -- махнул рукой Прак. -- Я думал
записать кое-что, но сначала никак не мог найти ручку, а потом подумал -- на
фига?
Воцарилось молчание, и, казалось, стало слышно, как Вселенная стала на
одну минуту старше. Прак смотрел на тень от фонаря.
-- И вы ничего-ничего не помните? -- спросил Артур. -- Ничего-ничего?
-- Да почти ничего. Ну, кроме приколов про лягушек. Это я помню.
Прак вдруг снова разразился гомерическим хохотом, топая ногами и колотя
себя по ляжкам.
-- Там такие были приколы про лягушек! -- выговорил он сквозь смех. --
Слушайте, пошли, найдем лягушку! Я вам такое про них расскажу! Вы на них
посмотрите другими глазами! -- Прак вскочил со скамьи и исполнил какой-то
сумасшедший танец, а потом сделал длинную затяжку. -- Пошли, пошли, найдем
лягушку, поприкалываемся! -- повторил он и спросил. -- Чуваки, а вы вообще
кто?
-- Мы тебя так долго искали, -- сказала Триллиан, нарочито не скрывая
своего разочарования. -- Меня зовут Триллиан.
Прак дернул головой.
-- Форд Префект, -- представился Форд Префект, пожав плечами.
Прак дернул головой в другую сторону.
-- Что касается меня, -- сказал Зафод, когда рассудил, что пауза
выдержана достаточная для столь веского заявления, -- то я Зафод Библброкс!
Прак снова дернул головой.
-- А ты кто? -- спросил Прак, дернув плечом в сторону Артура, который в
тот момент ушел в свои невеселые мысли.
-- Кто, я? -- переспросил Артур. -- Меня зовут Артур Дент.
Глаза Прака полезли на лоб.
-- Да ты гонишь! -- воскликнул он. -- Как это -- Артур Дент? Тот самый
Артур Дент???
Прак рухнул на скамью, хватаясь за животики и сгибаясь от новых
приступов хохота.
-- Ошизеть! Вот кого не ждал встретить! -- выкрикивал он, задыхаясь от
смеха. -- Чувак, да ты же... Ты же... Лягушки отдыхают, чувак!
Прак выл и визжал, заходясь от хохота. Он катался по скамейке и брыкал
ногами. Слезы брызнули из его глаз ручьями. Он колотил себя по груди тощими
кулаками. Наконец, тяжело дыша, он начал успокаиваться, обвел глазами всех,
поглядел на Артура -- и снова зашелся в пароксизме веселья. Наконец, он упал
и заснул.
Прака, погруженного в кому, понесли на корабль, а Артур все стоял,
озадаченно поджав губы.
-- До встречи с Праком, -- сказал Артур, -- я собирался сойти. Я и
сейчас собираюсь, и думаю, что сойду, как только смогу.
Остальные молча кивнули. Тишину нарушали лишь сдавленные звуки
истерического хохота, доносившиеся из каюты Прака в самом дальнем конце
корабля.
-- Мы, конечно, расспросили его, -- продолжал Артур. -- Точнее, вы его
расспросили -- вы же знаете, что я не могу подходить к нему близко -- и, в
общем, похоже, что ему действительно особенно нечего сказать. Так, всякая
нечленораздельная ерунда. Да еще эти гадости про лягушек.
Остальные изо всех сил подавили улыбки.
-- Нет, у меня тоже есть чувство юмора, -- сказал Артур и замолчал,
дожидаясь, пока остальные отсмеются вдоволь. -- Я тоже могу посме... -- и
замолчал снова, на этот раз -- прислушиваясь к тишине. На корабле вдруг
действительно стало очень тихо.
Прак замолчал. Дни напролет корабль сотрясался от его безумного хохота,
лишь иногда сменявшегося краткими периодами истерического хихиканья и сна.
Паранойя просто истерзала Артура.